ицо у тебя исказила. Что за сила в прозрачной, как воздух, слезе? Что за страшная сила? x x x Безудержной водой была ты и ушла из-под ладоней! На чьей груди замедлится твой бег и где замрет он заводью зеркальной - и ты уйдешь, затихшая, в себя, в глубь жаркого и сказочного моря? О свежий ключ, который вечно бьет в тебе и без конца в тебя уходит, затягивая все, чем истомился, в оцепенелый свой водоворот! x x x О, как же ты глядела! Казалось, моя жестокость откромсала веки. И я рванулся - из последней дали! - как тонущий, к живой твоей душе, на вечный свет - к радушью маяка на берегу спасительного тела! x x x (Оберон к Титании) На море штиль, серебристая ночь хочет помочь мне развеять унынье. Путь до тебя и закатов твоих выстелен сплошь неподдельной синью. Ах, если бы мне доплыть до тебя на этой луне. ВЕСНА Апрель без ясной близости твоей та же зима, лишенная сиянья. И без его цветов в твоем дыханье весь год весна цветущая ветвей. Ты подлинней весны и ты пьяней, ты роза истины в конце скитанья, лужайка сокровенная и ранний благоуханный ветерок с полей. Каким покоем дышит мир вечерний. Источник нежности, твой смех струится, и мы с тобой единый силуэт. И розу я сорву, она без терний, твой ветерок овеет мне ресницы, и осенит мне лоб твой чистый свет. МИМОЛЕТНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ Как это было, как все было, боже? - Ты лживо, сердце. Разум, ты в смятенье. - Все было словно ветра дуновенье? Или на легкий бег весны похоже? Так зыбко было, словно в летней дрожи пух одуванчика, одно мгновенье живущего... И так исчезновенье улыбки в смехе незаметно тоже... Дыханье ветра, одуванчик, крылья весны июньской, тонкая улыбка... - о память горькая, пчела слепая! - все перешло в ничто - и без усилья малейшего... все так легко, так зыбко... И знать - что ты была, какой - не зная! ОКТЯБРЬ Я наземь лег - и, ярко догорая, вечерняя заря передо мною слилась в одно с осенней желтизною в кастильском поле без конца и края. За плугом борозда, еще сырая, ложилась параллельно с бороздою, и пахарь шел, рукой своей простою в земное лоно зерна посылая. И думал я: настало мое время - я вырву сердце, звонкое, живое, вручу земле, пока не отзвенело, и поглядим, взойдет ли это семя, чтоб по весне высокою листвою нетленная любовь зазеленела. ОБЛАКА Снега небес, вы как луна в апреле - неуловимы, призрачны и белы. Я как-то луг увидел оробело таким, как ваши вечные метели. И сном во сне пришли к моей постели вы как посланцы белого предела, к которому душа моя летела. Я просыпался - слезы все блестели. Когда я с вами, крылья кочевые, в моей душе дремота или бденье? Сольюсь порою с вашей белизной - и словно пробудился я впервые... И вдруг как бы пронизывает тенью от миндаля, зацветшего весной... x x x И сердце в пустоте затрепетало - так залетает с улицы порою воробышек, гонимый детворою, в потемки обезлюдевшего зала. Бездонный мир оконного кристалла впотьмах морочит ложною игрою, и птица с одержимостью героя стремится прочь во что бы то ни стало. Но низкий свод отбрасывает с силой за разом раз, пока мятеж убогий не обескровит каменная балка. И падает комок, уже бескрылый, и кровью истекает на пороге, еще дрожа порывисто и жалко. НАДЕЖДА Надеяться! И ждать, пока прохлада туманом наливается дождливым, сменяет розу колос, и по жнивам желтеют отголоски листопада, и с летом соловьиная рулада прощается печальным переливом, и бабочка в полете торопливом теплу недолговременному рада. У деревенской лампы закоптелой мою мечту качая в колыбели, осенний ветер шепчет над золою... Становится нездешним мое тело и старые надежды поседели, а я все жду и жду... свое былое... x x x Судьба взяла мое сердце и тебя вложила мне в грудь. Ты меня не можешь отторгнуть, я тебя не могу отторгнуть, - друг без друга нам не вздохнуть! Ты и я, я и ты - это мы с тобою, - эти звенья не разомкнуть! Море и небо, связанные судьбою, небо и море суть. 17 ИЮЛЯ Как мальчик, сытый по горло учебой, что-то рисует - без цели и без сюжета, так и я бездумно тасую птиц безголосых, тучу безгрозовую, пустую комнату без отголосков и цветы без цвета... ...Сколько слов туманных, произнесенных всуе!.. Тоскуют земля и небо, и я - тоскую. x x x Надежду свою, подобно блестящему украшенью, из сердца, как из футляра, я бережно вынимаю; и с ней гуляю по саду, и нянчу ее, как дочку, и как невесту ласкаю ... и вновь одну оставляю. x x x Мое сердце ушло вперед, - так часы убыстряют ход, размечтавшись о светлом часе. Но ко мне не явилось счастье: уломать его не дано никому из нас - ведь оно не отметка на циферблате! Хмурой явью заволокло это суетное число, обреченное на распятье... Отвожу, объятый тоской, стрелку сердца на непокой! x x x Мой лоб и небо - два мирозданья! - мой лоб и небо. А между ними - ласка ветра, руки единственной и верной касанье, преизбыток то радости, то грусти... А ветер вознесет и вдруг опустит. Все оживает в выси. Я осязаю мысли, и, становясь крылатыми, опять к земле летят они. И все. - Любовь, не ты ли тот ветерок, чьи крылья над лбом моим парили. x x x Летят золотые стрелы с осеннего поля брани. И в воздухе боль сочится, как яд, растворенный в ране. А свет, и цветы, и крылья - как беженцы на причале. И сердце выходит в море. И столько вокруг печали! Все жалобно окликает, все тянется за ответом - и слышно: - Куда вы?.. Где вы?.. Ответ никому неведом... x x x (Кадис, с городской стены, 29 января) Даже когда между нами море, громадное, как мирозданье, мне чудится, что мы рядом, разделенные лишь водою, водою, которая в вечном движенье, только водой. (К МОРЮ) НЕБЕСА (4 февраля) Небо - и ежедневно и ежевечерне. Цепкие хищные руки мгновенья ловят в море всех легковерных. Но я ускользаю от неба ежедневно и ежевечерне, ежевечерне и ежедневно, как мотылек неприметный... x x x В сплетенье тончайших бесчисленных нитей душа моя с плотью твоею, любовь, и душа твоя с плотью моей. x x x (Двадцатое июня, четыре утра) Ну, наконец!.. Луна, еще не снятая с мели, слепит ночную половину моря, темно-лилового, где, полные норд-вестом, темно-лиловые разбухли паруса, отсвечивая розою востока... Посеребревший маленький маяк выкрикивает трижды: - Земля! Земля! Земля! Опять земля. Последняя. И первая. Моя. Земля! (МОРЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ) ДЕЛО (Гете) Не знаю, чем это сказать, ибо еще не готово слово мое. x x x Нынешнее через край - это завтрашней ветки цветы. Мир такой, душа, создавай, чтобы стал он, душа, как ты. x x x Дай, разум, мне точное имя вещей! Дабы сделалось слово мое вещью самой, заново сотворенной моею душой. Дабы за мною последовали все, не знакомые с ними - к вещам. Дабы за мною последовали все, не помнящие о них - к вещам. Дабы за мною последовали даже все, любящие их - к вещам. Дай, разум, мне точное имя - твое, и его, и мое - вещей. x x x Камень вчерашнего дня брось и усни. И опять он возвратится к тебе утренним солнцем сиять. x x x Сначала пришла невинной - под девическим покрывалом, и я, как дитя, влюбился. Но платье она сменила - разоделась, будто для бала, и я от нее отвернулся. Явилась потом царицей, в драгоценностях небывалых, и в гневе я задохнулся! ...Но она раздеваться стала. И я улыбнулся. Осталась в одной тунике, маня простотой античной. И вновь я к ней потянулся. И сняла под конец тунику и во всей наготе предстала... О поэзия, - страсть моей жизни! - нагая, моя навеки! x x x - Помедли, свет, помедли! - И - мчусь, нетерпеливый, ошалелый. - Помедли, а когда ее коснусь, угасни и охладей. - Помедли, свет, помедли! - И наземь падаю, и, как ребенок, рыдаю, - мне ее уже не увидать. Помедли, свет, помедли. x x x Я снова у моста любви, соединяющего скалы, - свиданье вечно, тени алы - забудься, сердце, и плыви. - Мне за подругу вода речная: не изменяясь, не изменяя, она проходит, и век не минет, и покидает, и не покинет. x x x (Заря) Печален приход рассвета, словно поезда остановка на станции, мне не нужной. - О жизнь! - пассажиру знакомый, натужный, кисловатый шумок дневной! ...И утренний плач ребенка - вверху, надо мной... x x x Я узнал его, след на тропинке, по тому, как заныло сердце, на которое лег он печатью. И весь день я искал и плакал, как покинутая собака. Ты исчезла... И в дальнем бегстве каждый шаг твой ложился на сердце, словно было оно дорогой, уводившей тебя навеки. x x x Чист предстану перед тобой, точно камень в ручье, слезным потоком омыт. Так жди меня, чистая, жди, омытая, точно звезда, слезным дождем. x x x Встреча двух рук, двух искательниц звезд, в недрах ночных. Как скована их бессмертная белизна! Нежные, вдруг забывают про поиск, на миг в замкнутом круге найдя то, что так долго искали они врозь. Отказаться любить... Невозможность как бесконечность. НИЩЕТА - Хотя бы отзвук птицы, заглохший на лету! - Забытый запах розы в заботливых глазах! - И синий отсвет неба, погасший на слезах! x x x Лежу в полудреме, в тени, которую бросил твой ласковый ствол, и чудится мне, что небо - крона твоя - колышет свою лазурь над моею душой. x x x Явилась черная дума, как будто бы птица ночи в окно среди дня влетела. Как выгнать ее - не знаю! Сидит неподвижно, молча, цветам и ручьям чужая. НОКТЮРН Туча: черный дымище над кострищем горьких моих сновидений нищих. Звезда: в безмятежной сини - лампада сладких твоих сновидений неугасимых. x x x Мимо иду - тополя песню поют под ветром; и каждый, и каждый, когда прохожу, - о любовь! - забвенье и воскрешенье другого. Один только тополь, один - о любовь! - поющий. ПЕСЕНКА Душу мне солнце заката озолотило вчера. Золото вынул я ночью, глянул. Одна мишура! Сердцу луна на рассвете бросила горсть серебра. Двери я запер наутро, глянул. Одна мишура! x x x Я знаю, наверно, - я вечности древо и кровью моею накормлены звезды, а птицы в листве - мои сны и мечты. И если паду я, подрубленный смертью, - обрушится небо. x x x Не забывай меня, нечаянная радость! Чему когда-то верилось - разбилось, что долгожданным было - позабылось, но ты, неверная, нечаянная радость, не забывай меня! Не позабудешь? x x x Я не я. Это кто-то иной, с кем иду и кого я не вижу и порой почти различаю, а порой совсем забываю. Кто смолкает, когда суесловлю, кто прощает, когда ненавижу, кто ступает, когда оступаюсь, и кто устоит, когда я упаду. x x x Я как бедный ребенок, которого за руку тащат по ярмарке мира. Глаза разбежались и столько мне, грустные, дарят... И как нелегко мне отсюда уйти! x x x О да! С усилием густую крону природы лбом раздвинуть пред собой. И, дав своим раздумьям больше света, навеки заключить их в круг иной, расширенный!.. Чтоб бесконечность эта, оставшаяся вне, была такой, как улица пустая в день воскресный: безмолвной, неживой, неинтересной и духу озаренному - чужой. РАССВЕТ (Пять часов) Младенец заплакал... Мирозданья вершины на рассвете плача! И крик петушиный. Младенец заплакал... Всего мирозданья детские губы! И холод ранний. НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ Я отдаю мое сердце; матери - розой, морю - любовью, славе - печалью... Ночь на дворе, а сердце мое, непослушный ребенок, еще не вернулось. - Спи, сынок, - шепчет мама. Я улыбаюсь и уже засыпаю, а его еще нет. А утром: - Сынок, полежал бы еще... - Каким криком радости ты, мое сердце, во мне теснишься за миг до того, как уйти! СМЕРТЬ Сквозь черную трубу калейдоскопа - воскресным днем - смотрела ты на солнце завороженными огромными глазами. Так быстро погрустнев, они закрылись... И вот уже сама ты черный креп, в душе твоей цветные отраженья, и, глядя вглубь, ты с них уже не сводишь огромных глаз, завороженных навсегда! НОЧЬ Крик среди моря! Чье сердце, ставши волной, - о волны грусти! - в море кричало? Голос, откуда голос? Какие крылья тебя занесли в пучину? ...Каждый вал тебя увлекает, и - вал рассекая грудью, острей, чем плавник дельфина, - ты снова исходишь криком: хрипом, хрипом, хрипом... О, крыльев парус бессильный! На крыльях ласточки хрупкой все дальше, все глубже, глубже, глубже... Крииик среди моооря!.. Разве поможет звездное эхо? Крииииик среди моооооря!.. x x x Бабочка света, красота ускользает, едва прикоснусь к ее розе. И гонюсь я за ней, ослепший... И то там, то здесь настигаю... А в руках остаются одни очертания бегства! НОКТЮРН Моя слеза и звезда коснулись друг друга и стали единой слезою, единой звездой. И вдруг я ослеп, и ослепло небо со мной - от любви... И стало все только звездной болью и слезным светом. НАСТОЯЩЕЕ Необъятное сердце в ежедневном сиянии солнца - дерево, шелестящее пламенем листьев, - апельсин синевы небесной! Будь великим только мгновение преходящее! x x x Был ее голос отзвуком ручья, затерянного в отсветах заката, или последним отсветом закатным на той воде, которая ушла? ВЕЧЕР Ныне золото снова струится ручьем блестящим. О, солнце в лиственной чаще, солнце в моем настоящем! У подножия древа - в прошлом - мой пепел разбросан. Но душа моя каждый вечер сочится капелью росной. И легкая свежесть книги - прозрачна и изначальна. Кристалл, сквозь который видно даль и за далью - дали. БЕССОННИЦА Ночь проходит, как черный бык, - глыба мрака и страха с траурной шкурой, - оглашая округу ревом, подобным буре, сражая измученных и усталых; и приходит день - белокурый, жаждущий ласки ребенок малый, который за далью где-то, в обители тайны, где встречаются все концы и начала, поиграл мимоходом на лугах заповедных, полных тени и света, с уходящим быком. x x x Ее речь отличалась от нашей и была о предметах, каких до нее у нас не касались. То были; книга, природа, любовь. Начиналась она непредвиденно, точно утренняя варя, так непохоже на все, что я видел в мечтах! Всегда, точно солнце полудня, она достигала зенита совсем неприметно, так непохоже на все, что случалось услышать, А умолкала всегда неожиданно, точно закат. Как далеко и как близко от меня ее тело. Как близко и как далеко от меня ее душа! ...книга, природа, любовь. МОГЕРСКИЕ РАССВЕТЫ Тополя-изваянья серебрятся в тумане! А неприкаянный ветер, скользя над темным заливом, колышет в размытой дали землетрясеньем сонливым розовую Уэльву! В сыром жемчужном просторе над Ла-Р_а_бидой смутной, где ночь покидает море, - в рассветной остуде хмурой, за соснами над лагуной, в рассветной остуде белой - сияющий образ лунный! ПРАЗДНИК Предметы и краски сначала разбросаны как попало; но вдруг поднимаются дружно и входят запросто в душу хмельною толпой поющей. ПОЭЗИЯ Поэзия! россыпь росы, рожденная на рассвете! прохлада и чистота последних на небосводе звезд - над свежею правдой утренних первых цветов! Поэзия! зерна росы! посеянное на земле небо! НЕЖНОСТЬ Сухим листом удержан завороживший луч или лучом листок завороженный? x x x Пой, голос мой, пой! Ведь если о чем-то ты умолчал, ты ничего не сказал! БЕССОННЫЙ Глазам, что бессонны, быть может, я сон верну у морей отдаленных. Вдали от морей соленых я не сомкну моих глаз бессонных. Плачи и стоны слились в волну желаний неутоленных. Печалью бездонной наполнили глубину бессонницы перезвоны. Не навеет влюбленным любви новизну ветер неугомонный. Ветер неугомонный! Позволь отойти ко сну у дальних морей соленых! x x x К тебе я в сон закрался, чтобы найти, притихшая вода, твоих глубин невиданные клады. И я почти нашел, почти нашел - там, в отраженье звездном небес, таких высоких и прозрачных, - нашел... Но захлебнулся твоим сном! ОДИНОКИЙ ДРУГ Ты меня не догонишь, друг. Как безумец, в слезах примчишься, а меня - ни здесь, ни вокруг. Ужасающие хребты позади себя я воздвигну, чтоб меня не настигнул ты! Постараюсь я все пути позади себя уничтожить, - ты меня, дружище, прости!.. Ты не сможешь остаться, друг. Я, возможно, вернусь обратно, а тебя - ни здесь, ни вокруг. ЗЕЛЕНАЯ ПТАХА Я в реку войду, пойду за водою следом меж двух берегов зеленых. Взгляну с берегов зеленых, как все дальше бегу за водою следом, как сливаюсь я на бегу с красотой, остающейся на берегу! Прощайте! Мне уходить не страшно, оставляя себя в прекрасном! РОДИНА Откуда - лепесток прозрачный солнца? Откуда лоб мыслящий, томящееся сердце? Откуда - хлынувший неудержимо поток поющий? x x x Укоренился прочно; где же они, твои корни? - В том дне, который наступит, в завтрашних птицах и травах! x x x Белое облако вдали, ты мертвое крыло - но чье? - не долетевшее - куда? ЮГ Бескрайняя, жгучая, злая тоска по тому, что есть. ЗЕЛЕНАЯ ПТАХА Я - здесь. Но осталось мое рыданье у рыдающих горько морей на побережье дальнем. Я - здесь. Но бесплодно это свиданье - у моря осталась душа рыдающей данью. Я - здесь. Но вам я другом не стану, потому что плачет душа на побережье дальнем. УТРО В САДУ Спит ребенок в коляске... Заливаются птицы. На дрожащие краски солнце в листьях дробится. Сколько тянется утро без конца и без края: вечность или минуту? О мгновенном и вечном и не подозревая, спит ребенок в коляске. Заливаются птицы... На дрожащие краски солнце в листьях дробится. ИДЕАЛЬНАЯ ЭПИТАФИЯ Кто? Апрель! Одинокий и голый, белый мой конь, мой скакун счастливый?.. Взметнулся, подобно взрыву, и росы пролил на розы; и камни ворочал в руслах потоков и напророчил потопы света и птичьи взлеты. Твой пот, твое задыханье и пена не по-земному прекрасны... Скачи же, скачи, о мой конь атласный! Апрель, апрель, ты вернулся - белый скакун растраченной страсти! Взглядом тебя ласкаю, не отрываю глаз от белой лунности лба, где сверкает угольно-черный алмаз. Апрель, апрель... Где же твой всадник светлый? Погибла любовь, погибла, апрель!.. ИДЕАЛЬНОЕ МОРЕ Свет маяка - словно вздох ребенка, который почти что бог - до нас едва долетает. ...Какие просторы!.. И мнится мне, что зажжен маяк не для морей зловещих, а для вечности вещей. МУЗЫКА Внезапно, как взрыв пронзенной болью души, страсти струя раздробила тень - так настежь открыв балкон, женщина, в ливне слез, в наготе, простирает до звезд порыв умереть ради смерти самой, безумие жизни преодолев... И - все, не вернется вновь никогда, - как женщина или вода, - но останется в нас, взрываясь, дробясь огнем или отблесками огней, - до скончания дней. ПЕСНЯ (Серебристый тополь) В выси - птицы пение, а внизу - ручья. Ввысь и вниз - стремление, ты, душа моя. К звездам - птиц влечение, а к цветку - ручья. Ввысь и вниз - смятение, ты, душа моя. МИНЕРВА Как черная ночь глухая полнотою мысли моей набухает! - Все затихает под сенью тени! Как проникает темень в игольное ушко сокровеннейших откровений, глядя застывшей зеленью звездного взгляда!.. Темень, сова извечных загадок... БЕССОННИЦА Земля уснула. Я один сейчас - ее бессонный разум... Когда б она могла, с несметными богатствами своими, повиноваться мне! когда бы вдруг ум чей-то новоявленный - мой ум - стал управлять огромным этим телом! О яркий день, в котором, воплотясь, томления ночные могут стать той силою, что движет миром! Дай мне проснуться завтра на заре владельцем правды, вечной и свободной! ОНО Существует. Я видел. Оно меня тоже. Глубина и черная стройность - оно возникало опять и опять в белой молнийной прозелени, как дивноокое древо ночи, чередой чарующих бездн. И я в себе ощущал всякий раз! своей моментальностью молния словно леденила мои ощущенья. Существует: я видел и даже владел. И оно меня видело и мною владело. ЛЮБОВЬ Запах цветка нам дарит, на мгновенье, власть над судьбою; солнце на закате приотворяет дверь в лазурном своде, как будто приглашая нас войти; предчувствие неведомого счастья; в дом залетевшая шальная птица; и длинная секунда удивленья... Здесь, в одиночестве и тишине, нас только трое: я с моею гостьей - и тайна. Время и воспоминанье не из узлов, как сети, состоят, но из ячеек воздуха и света. Бесстрашно мы идем по глади моря утихшего. Распахнуты навстречу сияющие окна... Целый миг мы царствуем над собственною жизнью! ОЧЕВИДНОСТЬ На небе - ни единого грома! На теле - ни одного покрова! Да здравствуют славы тропы; земли и правды огромность! Воде - без конца струиться! Сердцу - раскрепоститься! Да здравствуют жизни приметы; И ясность дневного света! От иллюзий - освободиться! Как распевают птицы! Да здравствуют руки и лето; И - рассекреченные секреты! ПРИРОДА Бесконечность моих устремлений - красота, Созиданье, счастье, любовь сразу становятся мной. И в бесконечность уходят без промедленья. x x x Комочек перьев под совиной лапой смерти, о как ты смотришь на меня печальным оком - чуть розоватым, тусклым угольком - из-под ее когтей неразличимых, о как ты смотришь... если бы я мог! x x x Только б уснуть этой ночью, когда тебя уже нет. Может, во сне, параллельном вечному сну твоему, ненароком я нападу на твой след. Уснуть, закатное небо на плесе речном, уснуть. Пусть день двойной отсияет впустую и два потока вместе прервут свой путь. Дважды ничто или дважды все, если это хоть что-то... ...сном твою смерть отомкнуть! РОЗЫ Ты мертва, почему же печаль, как живая, из очей твоих смотрит, по-прежнему черных? Неужели на смерть обрекается радость? И единственно вечное - наша печаль? МОГЕРСКИЕ РАССВЕТЫ ПРЕДЛЕТЬЕ Не видывал неба выше, а ветра веселее, чем тот розоватый ветер. Он подхватывал громадину тополь, совсем еще темно-зеленый, на речном берегу - а тот, пробуждаясь, таял, как тает влюбленная нагота в другой наготе, и трепетал очертаньями, свежий, полный птиц, он хохотал, бессильный остановиться, и ликовал он, и пел, в опьянении светотени, и пел... ПРИСТАНЬ Мы спим, и наше тело - это якорь, душой заброшенный в подводный сумрак жизни. ТВОРЕНИЕ Изо дня в день - как тяжек твой заступ, о свет! - рыть и себя зарывать в белые недра бумаги... И карабкаться до передышки в послезакатном... ...От белизны бумажного жара, угольным солнцем сжигаем, преображенный, взлечу. ОСЕННИЙ Зеленый ветер в позапрошлом мире, я вызолочен зрелостью своей в расцвете вечера, исполненный природы.