К сумасшедшим домам, к озлобленью решетки кристалла, к остракизму, чахотке, безумной усталости близких"... Он подумает... Будут нахально и низко проносится стрижи, и чижи, и синицы... Он подумает: "Может, все это мне снится?.. А закон - есть закон. Аксиома священна. Напряженье души - отраженье препятствий... Можно течь и назад, безболезненно пятясь, но тогда разложение белых лучей приведет непременно к большим переменам: монохромная спесь, умирание света, кольцеванье идей, закольцованность темы, и ничей, начиная со всех кирпичей, белый свет, удирающий в черные дыры... Изначальность. Покой. Сотворение мира"... Разлагаясь на семь монохромных цветов, белый свет умирает, но значит ли это?.. Марина Хлебникова (Демина). Сборник стихов No2 --------------------------------------------------------------- © Copyright Марина Хлебникова, 1998 From: dis_co@ukr.net Date: 2 Dec 2001 --------------------------------------------------------------- x x x Оглянись же по-прежнему - Пусть не нежно, но бережно, На святую и грешную, На ушедшую женщину. Оглянись по-хорошему На дареную грошиком - Ту, что в жизни непрошено Проросла подорожником. Не сосной, не осиною, А травой - однолеткою, И любовь не насилуя, Не стремилась в пресветлые. Отогрела, утешила, Не кричала, что брошена... На ушедшую женщину Оглянись по-хорошему. x x x Отчего вы хмуритесь, герр Питер? Вам ли эта сырость не родня?.. Пожалейте старого коня - Пусть опустит медные копыта. И плевать, что скажет заграница - Петухом споет или совою... Отпустите лошадь подкормиться Скудной ленинградскою травою. Ветхими копытами потренькав, Без кнута пойдет к траве и горна... Лошадям ходить на четвереньках Вовсе не грешно и не позорно. x x x Куплена лучшая в мире бумага - бумага бумаг! Выверен жест, чтоб слова полетели птицами! В садике ветер качает пустой гамак И шевелит забытыми в нем страницами, А дирижер руки поднял и так - застыл, Замер оркестр озадаченно и покорно, Все перепуталось фронтом вдруг стал тыл, Тьмою - звезда, свирелью - валторна. Поезд ползет к рубежу. Гранит границ Вырос, как в сказке, в минуту на ровном месте. Где-то журавль? А по клеткам пяток синиц, Тощих, но радостных, что голодают не вместе. Спрятал глаза отставной чародей и маг, Глыба любви перетерлась в дорожный щебень, И кому нужна теперь лучшая из бумаг, Если на ней и не виден синичий щебет. x x x Пахнет скукой аптечной, Небосвод - как дыра. Утро выцвело в вечер, День ушел во вчера - Пробежал пустозвонно, Без особых примет, Скрипнул дверью балконной - И ищи его - нет! Не расцвеченный счастьем, Не размытый бедой, Как соседское "Здрасте!" - Равнодушно-пустой... Бог с ним, пусть себе тает - Не ищу в нем ответ!.. А у вас не бывает Дней, как стертых монет?.. x x x "Короче" - медное слово Из словаря людоедов, "Короче" - синий рубец От замаха нагайки. "Короче" - и заворачиваются гайки, До срыва резьбы, До визга металла... "Короче", прости, я устала, Я стала короче, Стираясь о серость асфальта. В нем иногда запекается смальта, Но это - смальта асфальта, А не мозаика Равенны... Я ухожу постепенно, Становясь все короче, Как гномы в свои катакомбы, - Без продолжений и прочего... x x x Т.Жмайло Великих замыслов не жаль, И Божий промысел неведом... Вернись ко мне, Моя Печаль, Я накормлю тебя обедом. По нашим скудным временам - Великопостным, вермишельным - Бутылку красного вина Мы разопьем под Мери Шелли!,, Не пропадай. Пиши. Звони. Обозначайся раз в полгода... Я жгу маячные огни И не взираю на погоду!.. А ты увидь. Протрем хрусталь И за полуночным обедом Решим, что прошлого не жаль, Коль Божий промысел неведом... x x x Мои деревянные сабо Стреляют нахально и гулко В безлюдном ночном переходе Напротив вокзальных колонн. Здесь утром веселые бабы Выносят румяные булки, Снимая налог подоходный С меняющих завтрак на сон. Здесь утром кавказские люди Торгуют цветочным товаром, Пакуя заботливо розы В прозрачный нетающий лед. И дамочки, выпятив груди, Покрытые южным загаром, Плывут караваном с "Привоза", Сдувая с надгубия пот. Здесь тонко бренча золотишком, Цыганки гадают приезжим, Поскольку все ясно с любовью В казенных домах отпусков. И смуглые девы небрежно, Как пенку, снимают излишки У жаждущих благ и здоровья Владельцев тугих кошельков. Здесь утром пройдет поливальник, Оставив недолгие лужи, Вчерашнюю пыль не смывая, А только слегка оросив. И город, как дед повивальный, Народ поторопит наружу К призывно звенящим трамваям И к зеленоглазым такси. Мои деревянные сабо Считают ночные ступени, Ломая привычную "terra Incognita" ночи и снов, И вслед мне неслышно и слабо Колышутся теплые тени Деревьев вокзального сквера И темных вокзальных кустов... x x x Не рвусь к Олимпу - больше тянет к бардам, В карманах очень часто - пустота, Но не играю меченою картой И не боюсь оплачивать счета. Не смейся, середина золотая, Мне гонорар сусальный ни к чему - Я лучше снова джинсы подлатаю И у друзей до пятого займу, Чем выслужу почтительным изгибом Редакторскую милость и добро... Редакторы, скажите, вы смогли бы Отнять мою бумагу и перо? x x x Все войдет в берега, Как Яик и Ока По весне, Напоив заливные луга, Входят в русло. Так пейте же, пейте, Пока пить дают. Пейте впрок, как верблюды, Готовясь к пути, Чтоб до следующей речки Живыми дойти. x x x Длинноногая Люсия, Пышногрудая Анита, Синеглазая Мария И веселая Лили Возле самой кромки моря На шезлонгах в томных позах, Как лекарство, принимают Свежий ультрафиолет. Но загар совсем некстати Первым делом липнет к носу, И поэтому Люсия, И Анита, И Мария, Послюнив клочки бумажки, Лепят светлые заплатки На носы Под громкий хохот Пересмешницы Лили. Дело в том, что от природы У Лили прекрасный носик - Тонкий носик цвета кофе Сорт "плантейшн" с молоком. Но тогда, с какой же стати Ей сидеть на солнцепеке, Вытирая капли пота Над улыбчивой губой? А Лили ужасно хочет Искупаться в Черном море - В самом синем море в мире И немного золотом, Но она прочла в газете Очень-очень мелким шрифтом, Что купаться в самом синем Не советуют врачи. И теперь она в сомненьях: Вдруг, намокнув в Черном море, Ее носик цвета кофе Станет облака белей?! И тогда уж ей прийдется, Послюнив клочок бумажки, Под ехидный смех подружек Вешать бирочку на нос. А Люсия и Анита Тоже в страшном беспокойстве: Вдруг купанье в самом синем Им грозит большой бедой? Вдруг ужасная простуда Их в воде подстерегает, Или вывелась медуза - "саблезубый корнерот"? Только маленький крабенок Целый день сидит в водичке И совсем не выползает На песок позагорать, Потому что он - младенец, Он родился только в среду И еще не разбирает Очень-очень мелкий шрифт. x x x На самом краю обретенного рая Сижу...загораю... Болтаю ногами, любуюсь маслиной, В прищур, как в прицел Заресниченный, длинный То бабочка влезет, то длинная корка, То юный папаша с мальцом на закорках, То плавная рябь надувных крокодилов - Наверное, столько не водится в Нилах И Конго, и всех Амазонках на свете, Как в этой у моря отобранной клети С усталой водой между трех волнорезов И краем песка. Очерчен раек горизонта порезом. А в общем - тоска. Тоска. Эдемия. Витают Адамы. Им ребра считают ревнивые дамы, Поскольку из пены рождаются девы, И каждая дева, конечно же, Ева: Легка, быстроглаза, тепла и подвижна, Свежа, омовенна и тонколодыжна, И самое время напомнить Адамам Погромче, чтоб слышали девы и дамы О возрасте, брюшке, болезнях и храпе, О том, что детишки скучают о папе, Что денег впритирку, поскольку не Крезы, И ждет домино... Очерчен раек горизонта порезом... А в общем - смешно. x x x Снова листья горят, Снова город меняет обличье, Листопад - листопад, Презирая приличья, Рвет с плеча у берез Разноцветное летнее платье И дождинками слез Их готовит к январским объятьям, И последним лучом Говорит им, что все проходяще, Что зима нипочем, Если будет весна настоящей: Закипит молоком, Опьянит теплым запахом меда, И взорвется покой, И весенние примем мы роды... x x x Первая осенняя метель - Это ржавых листьев канитель, Под ногами рдеющий ковер - Наш последний с летом разговор. Лютые соленые ветра Скоро нам напомнят, что пора Выше поднимать воротники: Город взят в холодные тиски. Норд потушит листьев огоньки, Ост оставит мокрые мазки На окне и вновь перечеркнет Струйками дождя прошедший год. x x x Еще не время липовому цвету - Щетинятся обветренные кроны, Но по краям февральской обороны Протаивает будущее лето. И оттепель - обманка - незаметно Ведет подсчет доверчивых бутонов Полепестково или поладонно(??)... Еще не время липовому цвету... x x x Младенческая ясная душа В твоих глазах святым сияет светом... Как, девочка, ты будешь хороша, Пока не догадаешься об этом! x x x Минутная уперлась в грудь Стрельца, А часовая целится в Овена - Давным-давно забылись на мгновение, И так стоять остались до конца. Ореховый футляр, большой, как дом, Не сохранил причудливого пенья - Там, за его рубиновым стеклом, Неслышно притаилось безвременье. Для девочки, забравшейся вовнутрь И верящей, что если хлопнуть створкой, То жизнь, замкнувшись в несколько минут, Здесь сохранится сколь угодно долго... x x x Под горку змейкой Стекает улица, Подъезд, скамейка, Фонарь сутулится, Фасад заплатанный, Морщины стен - Далекий, ласковый, Мой детский плен. Старушка - лестница, Витраж, перила - Я ваша крестница, Я не забыла, Как юркой змейкой Стекает улица, И у скамейки Фонарь сутулится... x x x Что ты, ба, мне тычешь пяльца? Не хочу вышивать крестом! Я умею свистеть в два пальца, А хочу научиться - в сто! Чтоб услышали те, что ватой Обложили свои дома: Да - отпетая...виновата... Да - такая, и да - сама... От пасхальных щедрот отрыжка - Пусть покроют в такую мать: Я сегодня для них ярыжка, Дай им Бог до седин проспать! По иголке на каждый палец - Тянет маком из теплых мест... Что ты, ба, не надо пялец, За меня кто-то вышил крест. x x x Моя душа стыдится оболочки, Так юный лист стыдится грубой почки, А я на перепутье между ними, Я - имя... Несобственная личная одежда, Букварик для растущего невежды, Согласных три и гласных три меж ними - Все - имя... Эфир и смрад желудочного сока, Смешное, возомненное высоким, Соитие стихий, а между ними - Лишь имя... x x x Мы смолили баркас, майский ветер шептался с волной, Солнце щедро палило отвыкшие за зиму плечи, Было нам по шестнадцать, весна говорила с весной - Это было предтечей. Мы не знали тогда, как закружатся наши пути, Сколько будет дорог между этой и будущей встречей, Просто было тепло, просто рядом хотелось идти - Это было предтечей... Чайка села в волну, май опять гулко бьется в виске, Не попасть мне сейчас в тот уплывший без паруса вечер, Наш баркас просмоленный остался лежать на песке - Это было предтечей... x x x Бегу все быстрее от детства, Мне некуда, некуда деться - Горят за спиною мосты - Ни вправо, ни влево, ни ниже, Огонь полыхает все ближе, И нет под руками воды, И некогда остановиться, Вздохнуть, постоять, удивиться, Что вновь распустились цветы, Что скоро уже середина, Все чаще мои годовщины, И первые нити - морщины Ведут по лицу борозды... Галопом, галопом, галопом По Азиям и по Европам, И снова сгорают мосты. А может, все это мне снится, И дни не мелькают, как спицы, В разогнанной колеснице, И вовсе горят не мосты? А попросту отблеск плиты, И бабушка варит варенье В саду под вишневою тенью, И пенок всплывают пласты, И я у кипящего таза Не щурю корыстного глаза, А просто смотрю, как играют В траве дворовые коты. К варенью пчела прилипает, Жужжит и усы в нем купает - Попалась в капкан вкусноты! А бабушка длинною ложкой Мешает сироп понемножку, И дым застилает кусты. В передник бы старый зарыться, Вдохнуть, захлебнуться, забыться, Отплакаться и омыться В потоках ее доброты... Да, бабушка, скоро мне тридцать, И дни, как в руках твоих спицы, И пыль по дороге клубится, И время разводит мосты. А может, все это мне снится? А может, приснилась мне ты... x x x Что ты, муж, меня бранишь Так уныло, так напрасно? Это март закапал с крыш, И на улицах ненастно... Разве холодно в дому? Разве окна смотрят мутно? Разве бегаю к кому, От людей лицо закутав?.. Может, в том моя вина, Что - догадливая женка - Я растила пестуна Для второго медвежонка?.. Может, нынче не красна - Вот и все тебе не любо? Может, просится весна Острой змейкою под шубу?.. Тихо косы расчешу, Постелю, задую свечи... Не ревнуй к карандашу... Не брани меня под вечер... x x x Тодес. Лед у лица - виток, еще виток, Одна опора - рука партнера. Мир голубой, как голубой каток, Мелькают лица антрепренеров. И в этом вихре лиц и голосов, В метели бесконечной суеты Есть нить одна - основа из основ - Твоя рука, твой голос, просто - ты... Ты пальцы побелевшие сожми, Останови кружение у бездны, И если упаду - ты подними, Иначе - все на свете бесполезно. x x x И не успела нанизать К венчанью бусы, И не успела навязать Дела и вкусы, И не успела стать женой, С пелен вдовея, И стала белой из ржаной Под судьбовеем. Сухие выцвели глаза, Поникли плечи - И, значит, нечего сказать, И плакать нечем. x x x Звук становится чище и глуше... Что же снова тебе не сказала?.. Говорили про дождь и про лужи, И промозглую сырость вокзала, Говорили про верхнюю полку, Про купе и сквозняк, и соседей, Про забытую в спешке футболку, И молчали, что вместе не едем... Звук растаял, сжимаю ладони, Вслед кричу, хоть теперь и не к спеху: "Оглянись! Я стою на перроне, Как бы ты далеко ни уехал..." x x x Вот так, дружок, - ни слова в простоте - На каждый звук - аптекарские гири... Все сбрендило в безумном этом мире - Друзья - не те, любимые - не те, Не тот трамвай мне путает маршруты. По улицам, запутанным в клубок, Бреду унылой кошкой, а минуты Сбегают, как от бабки колобок. И вроде, не болтаюсь на кресте, Но даже радость с привкусом бескормиц Не та - как утро, прерванное горном... Друзья - не те... И те, что те - не те... x x x Начинается жизнь - к вечеру, Разложили удары - квиты мы. Очень жаль, но сказать - нечего, Все слова, как шары бритые... День уходит дождем в крапинку, Год уходит, снега выхлестав, И в тоске по делам праведным Жизнь уходит пустым выстрелом. Тянут руки ко мне нищие, Их касаньем судьба мечена... Так хотелось писать личное, Оказалось - сказать нечего. x x x Не девочкой счастливой, Не юною женой - Усталой, терпеливой Вошла ты в город мой. Я сам в нем строил храмы И красил купола Для Самой!.. Самой - самой! А в город Ты вошла... Спокойно, отрешенно прошла по хрусталю И на призыв бессонный Сказала: "Не люблю..." Перчаток не снимая, Пригубила вино... ...Есть город, храм, и знаешь, В нем пусто и темно... x x x Я кольцо сняла, Бросила под ноги... Хорошо жила - Дай так, Боже, многим! Все в дому с горой... Пироги да пышки, Да мужик - герой, Да звонок - сынишка! Все легко в дому И рукам послушно. Что же, не пойму, Песне здесь так скучно? Бросила кольцо, Залилась, запела! Но темно лицо, Не повеселело... x x x Из больницы вышла налегке - Не клеймят, тавро не ставят чернью. Не ребенок - сумка на руке - Легкий спутник легких увлечений. Тополиным пухом понеслась, Отмахнув заботы сумкой лихо, До поры ни капли не боясь, В пустоту прорвавшегося крика, До поры не думая о том, Как в те улетевшие недели Руки сына сердца снежный ком Гладили, да так и не согрели. Жизнь на память вяжет узелки: До поры бездумье, до поры... Развязать - да поздно, не с руки, А рубить - затупишь топоры... x x x Налетела такая тоска, Что хоть вой, хоть сонеты пиши... В Белом море гуляет треска, В Черном море - одни голыши... x x x Уехал друг Давид - Осталась плешь в загаре... Качает ветер дни, Как мусор на плаву... От прошлого знобит, От "нончего" - кумарит, Тошнит от болтовни И, значит, я живу! x x x Что делать? Умнице с детства - мне Не задавай вопросов. Нравится по стерне - Вот тебе хлеб и посох. Можешь - иди босой, Плачь, матерись, кусайся. Хочешь - лечись росой. Хочешь - с горы бросайся. Трудно - врасти в траву Деревом, камнем, криком. Скучно - поймай сову И научи чирикать. Только ко мне не лезь С вечным больным вопросом: Я и сама, как взвесь, Криво лечу и косо. x x x Я часто думаю, хоть это и не ново, А надо ли друг к другу привыкать, Чтобы потом друг другом помыкать, В потоке слов свое лишь слыша слово? В избраннике искала красоту, Неповторимость, свежесть и характер, А вот теперь, как гусеничный трактор, Готова размолоть свою мечту. А надо ли кого-то подминать, Чтоб ощутить себя немного выше? Ведь дом под крышей лучше, чем на крыше, - Научимся мы это понимать? И понимать сейчас, а не тогда, Когда, На крыше стоя в одиночку, Внизу увидим крошечную точку И вдруг поймем, что там была мечта. "Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г. x x x Когда-то был в почете самовар, Велись негромкие беседы под чаек, С еловым дымом плыл медовый пар, И разговор неспешно, вкусно тек. Теперь спешим, глотаем кипяток, Беседы - телефонные гроши... Давайте я поставлю вам чаек И пряников насыплю от души. С погоды поведем свой разговор, А не хотите - просто помолчим, Не на бегу рассудим чей-то спор И может домолчимся до причин. Давайте я поставлю вам чаек, Включу настольной лампы полукруг, И пропоет нам песенку сверчок, И станет тихо, просто тихо вдруг... Давайте я поставлю вам чаек... "Горизонт" - лит.-худ. сб-к, стр.123, Одесса,1987г.