ру. У всех в руках вилы, которыми они хотят продырявить нас, и горящие пучки соломы, которыми они хотят поджечь Замок. Первый Актер (идет к окну). Господи, он говорит правду. Внизу огромная толпа. Второй Актер. За что они ополчились на нас? Септимус. За то, что мы слуги Единорога. Третий Актер (стоит около окна). Боже мой, у них вилы и косы, и они идут сюда. Многие Актеры подходят к окну. Септимус (нашел бутылку и пьет из нее). Одни умрут, как Катон, другие - как Цицерон, третьи - как Демосфен, побеждая смерть звучными речами, или, как Петроний Арбитр, который рассказывал смешные и дерзкие истории. А я буду говорить, нет, я буду петь, как будто нет никакой толпы. Я влезу на Единорога, потому что он чистый и целомудренный. Я заставлю его затоптать до смерти всех людей, чтобы на земле воцарилась новая раса. И буду шутить в стихах, чтобы толпа бежала весело, весело, потому что, даже спалив Замок, толпа всего лишь толпа. На круглом голубом глазу качусь, Проклятье на молочно-белом роге. Надо найти рифму, чтобы была приятна слуху - рвусь, борюсь, гусь, мчусь, - Господи, я слишком трезв для рифм! (Пьет, потом берется за лютню.) Надо придумать мелодию, чтобы убийцы запомнили мои последние слова и передали их своим внукам. Некоторое время он занят подбором мелодии. Первый Актер. Здешние актеры ревнуют. Разве нас не предпочли им, потому что мы самые знаменитые во всем мире? Это они накрутили толпу. Второй Актер. Они ревнуют ко мне. Им известно, что было в Ксанаду. После очередного представления "Падения Трои" Кубла-хан позвал меня к себе и сказал, что отдал бы королевство за мой голос и мою стать. На мне был костюм Агамемнона, и я стоял перед ним, как в той великой финальной сцене, когда я обвиняю Елену за все принесенные ею несчастья. Первый Актер. Боже мой, только послушайте его! Да если кто и нужен толпе, так это комик. Мне приснилось или меня и впрямь вызывали шесть раз? Ответь мне... Второй Актер. Пусть даже тебя вызывали шестью десять раз! Здешние актеры не ревнуют к аплодисментам толпы. Им тоже аплодируют. Жгучая мысль, мысль, которая рвет им сердце, мысль, которая внушает им убийство, заключается в том, что только я из всех актеров, один я на всем белом свете как равный смотрел в глаза Кубла-хану. Режиссер. Хватит вам. Лучше послушайте, что творится снаружи. Там кто-то говорит речь, и толпа становится все злее и злее, уж не знаю, к кому они ревнуют, но, похоже, они сожгут Замок, как когда-то сожгли Трою. Делайте, как я скажу, и, может быть, спасетесь. Первый Актер. Нам остаться в костюмах? Второй Актер. Нет времени на переодевания, и, кроме того, если гора окружена, мы можем собраться где-нибудь в лощине и будем видны лишь издалека. Пусть они подумают, что мы стадо или стая. Все уходят, кроме Септимуса, Десимы, Ноны. Нона собирает костюм Ноя - шляпу, плащ - и прочий театральный реквизит. Десима наблюдает за Септимусом. Септимус (пока Актеры уходят). Я умру в одиночестве? Что ж, правильно. Храбрость есть в красном вине, в белом вине, в пиве, даже в разбавленном пиве, которое продает туповатый парень в разорившейся таверне, но ее нет в человеческом сердце. Когда мой господин Единорог под стук барабанов купается в свете Большой Медведицы, он пьянеет даже от сладкой речной воды. Как же холодно, холодно, ужасно холодно! Нона. Этот мешок ты понесешь на спине. Остальное возьму я, и мы спасем все вещи. Она начинает привязывать большой мешок на спину Септимусу. Септимус, Правильно. Принимаю твой упрек. Необходимо, чтобы мы, последние актеры, так как остальные переметнулись на сторону толпы, спасли образы и принадлежности нашего искусства. Мы должны унести в безопасное место плащ Ноя, высокую шляпу Ноя, маску сестры Ноя. Она утонула, потому что думала, будто ее брат говорит неправду; конечно же, нам надо спасти ее розовые щеки и розовые губы, которые утонули, ее развратные губы. Нона. Слава Богу, ты еще можешь стоять на ногах. Септимус. Все вяжи мне на спину, а я поведаю тебе великую тайну, которая открылась мне со вторым глотком из этой бутылки. Человек - ничто, если нет образа. Вот Единорог - и образ, и зверь, поэтому только он может быть новым Адамом. Когда все успокоится, мы отправимся на высокие плато Африки, найдем Единорога и споем свадебную песню. Я встану перед его ужасным голубым глазом. Нона. Вот так, вот так, вот так хорошо. Она принимается за второй тюк для себя, но забывает о Маске сестры Ноя, которая лежит рядом с троном. Септимус. Ты напоешь ионическую мелодию... его взгляд будет устремлен на сластолюбивую Азию... дорический камень утвердит его в его чистоте. Одна дорическая нота может погубить нас, но самое главное - нам ни в коем случае нельзя говорить о Дельфах. Оракул чист. Нона. Все. Пора идти. Септимус. Если нам не удастся пробудить в нем страсть, ему придется умереть. Даже единорогов убивают. Больше всего на свете они боятся удара ножа, обагренного кровью змея, который умер, глядя на изумруд. Нона и Септимус направляются к выходу, Нона ведет за собой Септимуса. Десима. Стойте. Дальше ни шагу. Септимус. Прекрасная, как Единорог, но жестокая. Десима. Я заперла двери, чтобы мы могли поговорить. Нона в страхе роняет шляпу Ноя. Септимус. Отлично, отлично. Ты хочешь говорить со мной, потому что сегодня я необыкновенно мудр. Десима. Я не отопру дверь, пока ты не обещаешь мне выгнать ее из труппы... Нона. Не слушай ее. Отбери у нее ключ. Септимус. Если бы я не был ее мужем, то мог бы сделать это, а так как я ее муж, она ужасна. Единорог тоже ужасен, если любит. Нона. Ты боишься. Септимус. А ты не могла бы сделать это? Она не любит тебя, поэтому не будет так ужасна. Нона. Если ты мужчина, ты отберешь у нее ключ. Септимус. Я больше, чем мужчина. Я необыкновенно мудр. И я отберу у нее ключ. Десима. Сделай шаг, и я брошу ключ в дырку в двери. Нона (оттаскивает Септимуса). Не подходи к ней. Если она выбросит ключ, нам не удастся сбежать. Толпа найдет и убьет нас. Десима. Я отопру дверь, когда ты поклянешься самой страшной клятвой, что прогонишь ее из труппы, что никогда не будешь разговаривать с ней и даже глядеть на нее. Септимус. Ты ревнуешь. Ревновать нехорошо. Обыкновенный мужчина пропал бы, и даже я еще недостаточно мудр. (Вновь пьет из бутылки.) Все ясно. Десима. Ты был неверен мне. Септимус. Я могу быть неверным, только если трезв. Никогда не доверяй трезвому мужчине. Они-то и предают. Никогда не доверяй мужчине, который не купался в лучах Большой Медведицы. От всего сердца предостерегаю тебя насчет трезвых мужчин. Сегодня я необыкновенно мудр. Нона. Обещай. Ведь это всего лишь обещание. Дай любую клятву, какую она пожелает. Если ты промедлишь еще, нас всех убьют. Септимус. Я понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что клятву можно нарушить, особенно клятву, данную под давлением, но нет, я говорю тебе, нет, я говорю тебе, ни за что. Неужели я похож на трезвых мошенников, насчет которых предостерегал тебя? Неужели я дам ложную клятву, так сказать, на глазах Дельфов, на глазах холодного каменного оракула? Если я обещаю, то исполню обещание, поэтому, милая малышка, я ничего не буду обещать. Десима. Тогда подождем тут. Они войдут в эту дверь с вилами и горящей соломой. Они подожгут крышу, и мы сгорим. Септимус. Я умру верхом на звере. Настал конец христианской эре, но из-за мошенничества в Дельфах он не станет новым Адамом. Десима. Я буду отомщена. Она морила меня голодом, а я убью ее. Нона (крадучись, зашла за спину Десимы и выхватила у нее ключ). Ключ у меня! Ключ у меня! Десима пытается отобрать ключ, но Септимус держит ее. Септимус. Я не давал ложных клятв, поэтому я сильный - жестокое целомудренное существо, как сказано в "Великом бестиарии Парижа". Десима. Ну и уходи. А я останусь и умру. Нона. Пойдем. Еще полчаса назад она предлагала себя всем мужчинам в труппе. Десима. Если бы ты был верен мне, Септимус, я бы ни одному мужчине не позволила дотронуться до себя. Септимус. Непостоянная, но прекрасная. Нона. Она плохая. (Убегает.) Септимус. Я последую за прекрасной плохой легкомысленной женщиной, но последую не спеша. И возьму с собой сию благородную шляпу. (С видимым усилием поднимает шляпу.) Нет, это пусть лежит. Что мне делать с утонувшими развратными губами - прекрасными утонувшими неверными губами? Мне нечего с ними делать, а вот благородную шляпу с высокой тульей, принадлежащую Ною, я спасу. Я понесу ее с достоинством. И пойду медленно, чтобы все видели - я не боюсь. (Поет.) На круглом голубом глазу качусь, Проклятье на молочно-белом роге. Ни слова о Дельфах. Я необыкновенно мудр. (Уходит.) Десима. Предана, предана - и ради ничтожества. Ради женщины, которой любой мужчина может вертеть, как пожелает. Ради женщины, мечты которой не шли дальше обыкновенного богатого мужчины. Входит Старый Попрошайка. Старик, ты пришел, чтоб убить меня? Старый Попрошайка. Я ищу солому. Скоро мне надо будет лечь и кататься по соломе, а я не могу найти соломы. Заходил в кухню, но меня прогнали. Они даже перекрестили меня, словно я дьявол и должен исчезнуть после этого. Десима. Когда толпа придет убивать меня? Старый Попрошайка. Убивать тебя? При чем тут ты? Они ждут, когда у меня зачешется спина и когда я закричу по-ослиному, чтобы узнать, к кому перешла корона. Десима. Корона? Значит, они хотят убить Королеву? Старый Попрошайка. Ну да, милочка, но она не умрет, пока я не покатаюсь на соломе и не покричу ослом. По секрету я скажу тебе, кто будет кататься на соломе. Это осел, на котором Иисус въехал в Иерусалим, поэтому он такой гордый и поэтому знает час, когда на трон взойдет новый Король или новая Королева. Десима. Ты устал от жизни, старик? Старый Попрошайка. Да, да, потому что, когда я катаюсь и кричу, я сплю. И ничего не знаю, вот жалость-то. И не помню ничего, разве как чесалась спина. Однако хватит болтать, мне надо найти соломы. Десима (берет в руки ножницы). Старик, я собираюсь вонзить их себе в сердце. Старый Попрошайка. Нет, нет, не делай это. Ты ведь не знаешь, где окажешься, когда умрешь, в чью глотку попадешь, чтобы петь или орать. Однако у тебя вид пророчицы. Кто знает, может быть, ты будешь предрекать смерть королям. Имей в виду, мне не нужны соперники, я не потерплю соперников. Десима. Мужчина обманул меня, выставил на посмешище. Старик, мертвые умеют любить? У них есть верные возлюбленные? Старый Попрошайка. Я открою тебе еще одну тайну. Что бы люди ни говорили, я не видел еще никого, вернувшегося оттуда, кроме старого осла. Может быть, больше никого и нет. Кто знает, не завладел ли он всем для себя одного? Однако спина у меня уже чешется, а я не нашел еще ни клочка соломы. Уходит. Десима приспосабливает ножницы на подлокотник трона и собирается броситься на них, но тут входит Королева. Королева (останавливает ее). Нет, нет - это великий грех! Десима. Ваше величество! Королева. Я думала, что мне хочется умереть мученицей, но это должно быть иначе, это должно быть во славу Господа. Святая Октема была мученицей. Десима. Я очень несчастна. Королева. Я тоже очень несчастна. Когда я увидела множество злых людей и узнала, что они хотят убить меня, то испугалась и убежала, хотя мечтала стать мученицей. Десима. А я бы не убежала. О нет! Трудно лишь самой убить себя. Королева. Они сейчас будут тут, станут стучать в дверь. Как же мне спастись от них? Десима. Если они примут меня за вас, вы спасетесь. Королева. Я никому не могу позволить умереть вместо себя. Это было бы неправильно. Десима. Ах, ваше величество, я все равно умру, но, если бы я могла на минутку надеть платье из золотой парчи и золотые туфельки, мне было бы легче умереть. Королева. Говорят, тот, кто умирает, спасая своего государя, выказывает истинную добродетель. Десима. Быстро! Платье! Королева. Если бы вы убили себя сами, ваша душа погибла бы, а так вы наверняка окажетесь в раю. Десима. Быстрее, я слышу шаги. Десима надевает платье Королевы и ее туфли. На Королеве под платьем что-то вроде монашеской рясы. Следующий монолог Королева произносит, помогая Десиме застегнуть платье и туфли. Королева. Все из-за любви? Десима кивает. О, это страшный грех. А я никогда не знала любви. И больше всего на свете как раз ее и боялась. Святая Октема заперла себя в башне на горе, потому что ее полюбил прекрасный принц. Я боялась, как бы он не явился ко мне и не завладел мною. Наверно, это нехорошо. Говорят, люди все могут сделать ради любви, так она прекрасна. Но святая Октема тоже боялась ее. Вы спасетесь и попадете к Богу чистой девственницей. Переодевание завершено. Прощайте. Я знаю, как мне ускользнуть от них. Меня примут в монастыре. Это, правда, не башня, а всего лишь монастырь, но я мечтала попасть туда, чтоб все забыли мое имя и я могла исчезнуть. Сядьте на трон и отвернитесь. Если вы не отвернетесь, то испугаетесь. Королева уходит. Десима усаживается на троне. Большая толпа собирается по другую сторону двери. Входит Епископ. Епископ. Ваш верный народ, ваше величество, клянется вам в своей преданности. Я склоняюсь перед вами от его имени. Ваша королевская воля, выраженная устами Премьер-министра, наполнила их сердца благодарностью. Всякому непониманию пришел конец, благодаря снисходительности, с какой ваше величество подало королевскую руку Премьер-министру. (Обращается к толпе.) Ее величество до сих пор скрывалась от людских глаз, чтобы без помех молиться за свой народ, но отныне она обещает не прятаться от него. (Обращается к Актрисе-королеве.) Такой прекрасной королеве нечего бояться непокорности. Крики в толпе: "Никогда!" Премьер-министр (торопливо входит). Я все объясню, ваше величество... Мне ничего больше не оставалось... Пришлось позвать Епископа, чтобы он соединил нас. (Видит королеву.) Проклятый сон Адама!.. Кто это? Десима. Слишком много эмоций для такого текста. Лучше молчите. Премьер-министр. Это... Это... Десима. Я - королева, И знаю, что значит быть королевой. Стоит мне сказать, что у меня есть враг, и вы убьете его, вы разорвете его на куски? Крики: "Мы убьем его!", "Мы разорвем его на куски!" и тому подобное. Однако я не требую от вас убийства. Я требую, чтобы вы были покорны моему супругу, которого я возвела на престол. Такова моя воля. Будьте покорны ему, пока я требую от вас покорности. Толпа ликует. Септимус, который тоже был в толпе, выходит вперед и хватает Премьер-министра за рукав. Люди целуют руку мнимой королеве. Септимус. Милорд, это же не королева, это моя недобрая жена. Десима смотрит на них. Премьер-министр. Вы видели? Вы видели дьявольский огонь в ее глазах? Они влюбились в ее прелестное личико, и она знает это. Теперь они не поверят ни одному моему слову. Ничего нельзя поделать, пока они не успокоятся. Десима. Здесь все мои преданные слуги? Епископ. Да, ваше величество. Десима. Все? Премьер-министр (низко кланяется). Все, ваше величество. Десима (поет). Она склонялась над шитьем, Сверкавшим златом. Подайте мне тарелку. Я буду есть и смотреть на моего теперешнего мужа. Ей подают тарелку и бутылку вина. Слышится крик осла, и в залу втаскивают Старого Попрошайку. Епископ. Наконец-то попался мошенник. Он сумел всех обмануть, ведь его все считали Гласом Божьим. Как будто без его помощи корона не могла быть водружена ни на чью голову. Очевидно, что он заговорщик и был уверен, будто вас убили. И все еще уверен. Посмотрите, какой у него стеклянный взгляд. Однако, как бы он ни строил из себя сумасшедшего, это ему не поможет. Премьер-министр. Тащите его в тюрьму, а утром мы его повесим. (Трясет Септимуса.) Ты понимаешь, что произошло чудо? Бог или Дьявол сказали свое слово, и теперь корона навсегда ее. Слышал, как судьба орала его глоткой? (Громко.) Мы повесим его утром. Септимус. Она - моя жена. Премьер-министр. У нее на голове корона, и с этим ничего не поделаешь. Клянусь сном Адама, мне придется взять эту женщину в жены. Так повелел оракул. Септимус. Она - моя жена, моя плохая, легкомысленная жена. Премьер-министр. Схватите этого человека. Он поносит ее величество. Вышвырните его за пределы королевства и всю его труппу с ним вместе. Десима. И пусть он не возвращается под страхом смерти. Он плохо поступил со мной, и я не желаю его видеть. Премьер-министр. Уведите его. Десима. Доброе имя мне дороже жизни, но я бы повидала Актеров, прежде чем их изгонят из королевства. Премьер-министр. Проклятый сон Адама! Что еще она задумала? Привести Актеров! Десима (играя маской сестры Ноя). Мои верные подданные должны простить меня за то, что я скроюсь под маской... Мое робкое лицо еще не привыкло к свету дня. Кстати, мне будет приятно, если его преосвященство поможет мне надеть маску и завяжет шнурки. Премьер-министр. Пришли Актеры. Входят Актеры, кланяются новой королеве. Десима. Они должны были представить пьесу, но вместо этого пусть лучше попляшут, и не забудьте богато их вознаградить. Премьер-министр. Как пожелает ваше величество. Десима. Вы будете изгнаны из королевства. И не смейте возвращаться сюда под страхом смерти. Но для ваших кошельков урона не будет. Обещаю. Только одного я не смогу вам возместить. Вы потеряли ведущую актрису. Не тужите о ней. Она плохая, своенравная, злая женщина и себе на погибель ищет мужчину, о котором ничего не знает. Ей вполне подходит эта дурацкая, смеющаяся маска! Ну же, пляшите! Актеры пляшут, а она время от времени восклицает: "Прощайте, прощайте!" или "Прощайте навсегда!" и бросает им деньги. КОНЕЦ