Александр Юринсон. Стихотворения 1999-2000 года --------------------------------------------------------------- © Copyright Александр Юринсон Email: jurinson@mail.line.ru Ў mailto:jurinson@mail.line.ru Home page Александра Юринсона Ў http://homes.line.ru/jurinson/ Date: 18 Feb 2000 ---------------------------------------------------------------  * СТИХОТВОРЕНИЯ 1999 ГОДА *  "Помоги, Господь, эту ночь прожить, Я за жизнь боюсь, за твою рабу... В Петербурге жить - словно спать в гробу". Осип Мандельштам Copyright (C) Александр Юринсон, 2000 Санкт-Петербург 2000 1 Ненавижу начало года: Леденящая непогода, Ветер воет во все четыре Стороны в уплощенном мире. В январе намекает старость: - Новый год! - сколько их осталось... Распускаются сопли, слюни, И конец всему лишь в июне. Но в июне всего - от пуза! Солнце цветом как кукуруза, Брызги озера, запах луга И другие приметы юга. 2 Одиночество - это шепот Дыр, которые не заштопать, Ни заплатой заткнуть их пасти. Это просто изнанка страсти, Оседающий после взрыва Пепел. 'Иначе - перспектива Мимолетности, то есть вечность. Тень конца и его конечность На плече ледяною дланью. Утро казни. Одно желанье. Ветра свист и мороз по коже, На поверхность Луны похожей. 3 Вот дом, который построил Мой предок, в робе и строем Проходивший полжизни, веря В человечность дикого зверя. Можно выжить в таком жилище На воде и остатках пищи С тараканьих пиров - но стены! Жмут почище любой системы! Воздух есть, но утерян запах. Жизнь прохожена в тихих сапах. Годы прожиты в склепах комнат, Но об этом никто не помнит. 4 Город. Копоть щекочет бронхи. Люди в шкуре его как блохи. Каждый словно отлитый в бронзе: Спесь, воздвигнутая на угрозе. В каждом словно угрюмый демон, Слишком злой, чтоб заняться делом, И ленивый, чтоб строить козни. Люди в городе - только гости На чужом пиру. Только угли От чужого костра. Как в улье, Копошатся, жужжа, и прячут В соты краденые удачи. 5 Он - кто смотрит на землю с неба - Ветра вдул нам и всыпал снега, Душу дал им, впустил в наш город: Размножайтесь, плодитесь! Скоро Станет тесно от них, и взвоет Все, что теплое и живое, Все, что дышит и морду прячет От мороза и ветра. Значит - Ты - среди обреченных вмерзнуть В лед, растущий стеною грозной - Мимо: шаркай, бреди, сутулься Без дыхания и без пульса. 6 Много глупостей и печалей Рука об руку мне встречались, Всюду, всюду они поспели, Все любимы и все при деле. Горе краю, где глупый правит. Горше глупым, которых грабят, В кошельках и карманах шаря, Нагло, тупо опустошая. От порога и до порога В лабиринте одна дорога. Как прокрасться по всем извивам, Оставаясь неуязвимым? 7 Будет лето - и будет пища. А пока только ветер свищет, Погоняя метель и мусор. Он без запаха, но со вкусом Мертвечины. Он дышит в спину. Держит хрупкую хворостину, Хохоча, погоняет, следом Увязавшись. Он только летом Прекратится. Он станет мягок. Ту же кучу бумажек мятых Он заставит плясать - и спляшет С ними сам над пустынным пляжем. 8 Жить бы там, где весной по шторам Словно пальцем проводит штормом Ветер с моря или с залива. Где пространство водой залито. Даже камни там смотрят гордо. Воздух сам наполняет горло, А обратно выходит кашель Пополам со словесной кашей. Там сползает волна по рифам. Там ни времени нету рифмам, Ни пространства - воды ли, суши, - Как и уха, которым слушать. 9 Ты, признайся, порой мечтала Сердце выковать из металла, О душе, ледяной, как глыба, И о маске с улыбкой, либо - Чтоб в крови был язык и губы. Чтоб движения были грубы И решительны. Чтоб нервозность Улетучилась. Чтобы возраст Стал лишь функцией тела. Знаком, А не цифрой, и чтоб во всяком Проявлении был всесильным Дух - не сам по себе, а - символ. 10 Лето с каждой минутой ближе. Там, где след оставляли лыжи, И сугроб, словно горб верблюжий, Возвышался - остались лужи. Это лучшее время года: Дни сосулек и ледохода По реке беспросветно черной. Санта Клаус убрался к черту. Ручеек подмывает мостик. Пешеходы на грязь наносят Слой за слоем следы ботинок, Будто здесь отступал противник. 11 Это - зеркало. Миллионы Взглядов, канувших в бездне сонной, Не имеющей дна, без круга По поверхности. Это груда Незапомненного, но где-то Там хранящегося. Вне света Его нет - ни холодной грани, Ни пространства за ней. Углами В него входит жилье и мебель. Солнце то ли оттенка меди, То ли огенно-рыжей масти Отражается в нем - и гаснет. 12 Вpемя движется невзиpая Ни на что. Вот и нету кpая У земли и у неба - это Означает, что снова лето. Снова будут мелькать над пестpым Лугом бабочки. Снова остpым Стеблем будет колоть тpавинка. Снова в лес уведет тpопинка И исчезнет в подлеске. Осень Снова станет нескоpым гостем, О котоpом не надо помнить, Собиpаясь готовить полдник. 13 Стал накрученным, вязким, спертым Воздух в комнате, словно сверток, Словно в кресле одежды ворох, Словно вечер, осевший в шторах Духотой, превратившей сумрак В содержимое сотни сумок На пороге, на всякий случай Сбившихся испуганной кучей. Поприветствуй дачников, дача! Стулья дай им, скрипя и плача, И посетуй, что стол с уклоном, Ибо в прошлом сезоне сломан. 14 Пыль на книгах - хоpоший пpизнак. Жизнь становится как огpызок, Как обpывок или обpезок, Как бессмысленный, но довесок. Так узнаешь в конце маpшpута, Что ценнее всего - минута, Вечность, сжатая до момента, Как подбpошенная монета. Обыгpать невозможно вpемя: Замедляясь или быстpея, Оно pядом всегда пестpело Паутиной дpожащих стpелок. 15 Зелень вновь потеснила серость Камня, встала или уселась В каждой трещинке как в окопе. В чайной чашечке стынет кофе. Летний город как будто вымер. Ветер вымел и ливень вымыл Мостовые и сбрызнул соком Лип. И воздух вечерний соткан Из чего-то, что отболело. Муравей эверест колена Покоряет, хватая лапкой Тонкий волос на коже гладкой. 16 Я копил по крупицам опыт Незаметный, как тихий шепот, Как на солнцем пригретых склонах Пробуждение насекомых. Было радостно... А вообще-то: Всякий труд оказался тщетным, Всякий путь бесконечен; словом, Каждый день начинаю снова, И все так же бреду, ногами Загребая песок; на камень Наступив, чертыхаюсь глухо - И летят слова мимо слуха. 17 Лето. Окна раскрыты. Утром На весь двор кухонная утварь Переговаривается. На выход - Жильцы. Вещами напихан Портфель у дядьки. Провинциальный Двор в столице. Принципиально Консервативный он сделал выбор, И из пространства как будто выпал. Он - полость прошлого в мире, плотно Позавтраковшем, уже бесплодном, Но похотливом, уже бессмертным, Но разлагающимся усердно. 18 Как подумаю - все вскипает... А меж тем это только память, Только зpительный обpаз, только След по волнам: пpошла мотоpка, Хлопья пены упали, будто Снег. Завидуя незабудкам, Покачались кувшинки вяло И - забыли. И волн не стало. Сосны близко к воде стояли. Чайки вскpикивали, стонали И бpосались с воплем за солнцем, Пеpечеpкнутым гоpизонтом. 19 Ветер стонет в песке и редких Пятернями торчащих ветках, Пробираясь в корнях и травах, - Побывавший в далеких странах. Что ты видел, бродя по свету? - Там - листву обдирая с веток, Там - швыряя волну на скалы, Там - над лугом струясь устало. Где ты был (или: где ты не был), Бороздя бесконечно небо Голубое днем, а ночами Вновь такое же, как в Начале. 20 Не пытайся хитрить ни в слове, Ни в делах, ибо всех изловят Там, на выходе, руки скрутят, Поднесут раскаленный прутик, На мошонку ногой наступят, Спросят: "Ну же, какой поступок Совесть утром сырым и темным Заставлял извиваться стоном?" И не спрятаться, ни руками Защититься. И так - веками, Пока дух твой, лживый и косный, Не рассеет по квантам космос. 21 Горло с ветром протяжно спелось. Как посметь изойти на смелость Посоперничать со стихией, Прокричать в пустоту стихи ей? Горло дышит, хотя и хрипло. Худо-бедно исходит рифма С каждым вздохом, покуда голос Там живет, ротовую полость Принимая за норку. К ночи Он, сворачиваясь в клубочек, Дремлет в связках, в какой-то складке, И во сне шевелятся лапки. 22 Мы считаем, что мир реален. Что составлен он из развалин С новостройками, крыс в подвалах Тех и этих. Больших и малых Ожиданий, надежд и жалоб. Из желающий впиться жалом И подставить мягкое место. Из попыток представить вместо Нас - на нас не похожих тварей. Каждой дать по такой же паре И заставить плясать обоих Тенью на выгоревших обоях. 23 Море очерчено четко кромкой. В тех пределах буянит громко - Море звуков, а внешне - голо, - Вывернутое наизнанку горло. Ветер сутками свищет. Волны Камень лижут, как стенки колбы - Кислота. На нем - трещин сети, Но не ловится рыба - в эти. Деревца изогнулись криво. Их смутившая перспектива Снова в дымке молочно-мутной Потеряла себя и утро. 24 Прошлое - это гора развалин. Память о том, чего мы не знаем. Что-то сфальшивленное фальцетом. Латынь с неаполитанским акцентом. Девушка с именем... нет, не помню. Пятый десяток (пока не полный). Причисление себя к нашим. Смех, больше похожий на кашель. Взгляд, скользящий уткнуться в точку, Недоступную прочим. Строчку Каждую желание видеть В необъяснимом словами виде. 25 День закончен, хотя не прожит. Завершаются крупной дрожью Все попытки пошевелиться И мерещатся всюду лица. То не ад ли? - лежишь, как скован, С телом, ватой набитым; с комом В горле, или же - с кляпом Во рту; с ненавидящим взглядом. Дни текут вереницей - мимо. Из бездвижности каждый - мина С часовым механизмом. Взором Провожаю, пока не взорван. 26 Только ветер способен слиться С морем и продолжать носиться Над волнами, пузатый парус Наполняя собою. Ярость Ветра в том, что он неприкаян, Гол, бездомен. Материками Не удерживаем. Над морем Безголосен. Но с диким воем Он просачивается в щели Дома в поисках развлечений И ложится в ногах, как старый Пес от жизни своей усталый. 27 Камень стал продолженьем шага. Над болотом торчит, как шпага, Шпиль с корабликом, пара башен, Колоколен и труб. Украшен Город саваном листьев пестрых. Так, лишенный с рожденья острых Тонких линий, плашмя в низине Лег, опору найдя в трясине, Он лежит и поныне молча, Выдыхая тумана клочья, Хриплым горлом на море дышит С каждым годом слабей и тише. 28 Ждать всегда тяжелее, нежель Знать: все кончено, - веки смежил И поплыл, а куда - неважно, Лишь бы было тепло и влажно - Значит, тpопики. Где-то pядом Pай, но он безнадежно спpятан В этих заpослях, и гадюки Охpаняют его. И звуки Не пpоходят сквозь толщу веток. И закат, подтекая светом Чеpез загнутый как у чашки Кpай земли, угасает в чаще. 29 Осень - вpемя подсчета. Вpемя Солнца, светящего не гpея На остывшую землю. Желтых Листьев - ломких, хотя и жестких. Ближе к осени (где-то после Сеpедины июля) гостьей Гpусть подходит к столу под вишней. Для нее оставляют лишний Стул, столовый пpибоp. Из кpужек Поднимается запах, кpужит Птицей и, не закончив кpуга, Устpемляется в небо к югу. 30 Я в отчаяньи - чтобы выжить. Чтобы душу до капли выжать. Чтобы выбежать прочь из дома - Так заела меня истома. Тьмы желаний секут, как ливень, Мою душу, нежнее лилий, Мою плоть, что грубела втуне, Выбрав эту дорогу - ту ли? Речь уже не идет о жизни. Так в фашизме и фетишизме Существует один зловещий Знак: подмена предмета вещью. 31 Вперемежку снежинки, капли... Мир прекрасен всегда, не так ли? Подниму воротник, шныряя Между луж и прохожих. Зря я Расчертил этот город косо. Больше точек в нем, чем вопросов. Больше камня, хотя и сырость Снежной кашей в ногах взмесилась. Каб не холод - была бы плесень. Мир не столько убог и тесен, Сколько сделан кривым и плоским Тайнами, помещенными в сноски. 32 Время всех нас под корень косит, Серым лезвием свистнув косо По ногам, по рукам, по шее - В кучу всех, а затем - в траншею. Можно загодя выпить яда. Можно просто просить "не надо". Можно ржавую саблю из ножен Вытащить - ничего не поможет. Все проходит легко, как дрема: Глядь - и нет ни семьи, ни дома, Ни тебя самого, одна лишь Мысль, что ты ничего не знаешь. 33 С пьяной удалью и pазмахом Миp pаскpоен и пеpепахан, Дом постpоен затем pазвален. Вpемя выpодков и pазвалин. Вот стpана со своим наpодом, Спотыкавшаяся на pовном Месте. Скованная моpозом. Существующая под вопpосом. Вот эпоха, что не сумела Ни pодить, ни казнить Гомеpа, Только пела и блядовала И бессмеpтье облюбовала. 34 Холод, тьма - все сегодня в сборе. Зимней ночью любое море Станет черным, как клякса между Строк. Набившийся под одежду Снег не тает, но тело лепит. Пляска губ разбивает лепет. Пляска слов - хоровод безруких. Гимн отчаянья и разрухи. Danse macabre. Пируэт в метели. Лишний день посреди недели - День творения тьмы, в которой Тонешь, к смерти своей готовый. 35 Все попытки дойти до сути Заминаются на распутье - На размыслии: дух непрочен Перед путаницей и прочим. Мысль уводит в иные дали. Там, как памятники, в металле Воплотились, многоголосы, Все ответы на все вопросы. В них не мудрость, а только ворох Аргументов и брани в спорах, Завершившихся криком "бей их!" И убийством сторон - обеих. 36 Ночь за ночью стуча, как поезд, Сердце рвется уйти на поиск Тишины, сбивающей с толку, За которую можно смолкнуть. В пеленующем вечность мраке Сердце глухо свои тик-таки Отбивает в подушку, славясь Тем, что сила в нем - это слабость. Ночь за ночью топчась на месте, Сердце - духа тупой наместник - Раз-два-три! - марширует браво: Вправо-влево и влево-вправо. 37 Век и короток и несладок. Все в итоге придет в упадок, Все разрушится и увянет, Будет выедено червями, Будет выполоскано дождями. Все, рабами и их вождями Возведенное, рухнет кучей, Бесполезной, бесцветной, скучной. И о том, как оно стояло В дни расцвета, потом слоями В землю вкpапленные мощами Гробовое хранят молчанье. 38 Попирая мороз и сырость, Прямо в липком тумане вырос Город-мученик, город-призрак, Искажающий мир, как призма, Преломляющий дух и кости, Запускающий мягко когти... Отдаешься ему, сгорая, А в награду - земля сырая, Век, промчавшийся, как и не был. Дом, приплюснутый низким небом, Блеклый дождь барабанит в кровлю, Пока ты истекаешь кровью. 39 Мир с годами наполнят твари. Он погрязнет в словах, в товаре, Резких звуках и ярком свете. Попадется в свои же сети. Нас со временем станет меньше. Нас не станут делить на женщин И мужчин, и различий этих Мы лишимся - в себе и в детях. Звуки с возрастом станут глуше, А глаза, западая глубже, Будут реже смотреть на то, что Вне, вовнутрь обращаясь. Точка. 40 Время сделало круг, пустыми Шаря зенками по пустыне Своего королевства, холод Выдувая сквозь куцый хобот Пополам с отсыревшим ветром. Небо стало прозрачно-светлым, А земля костяной и черной. Солнце бляшкой почти никчемной Проползает по небу с края. Коченея и умирая, Лист последний шуршит на ветке, Бесконечно сухой и ветхий. 41 Снова утро и снова будит Мысль: опять ничего не будет. День как тысячи прочих канет. Время ведрами утекает. Время падает в бездну с ревом Водопада, а жизнь бескровым Pуслом тянется по пустыне. Это вечером поостыли Pаскаленные в полдень камни. Все серее и все бескрайней То, что раньше звалось талантом. И бежит по песку тарантул.  * АЛЕКСАНДР ЮРИНСОН. Стихотворения 2000 года *  1 Все пройдет, но не это. Надписи врут. Им важнее внешнее: начертанье, Шрифт и кегль. А то, что их сотрут С лица листа, только тех, в читальне Интересует. Слова пусты. Нет - наполнены пустым звуком. Сперва раскаленные, после остыв, Ни вещью не станут уже, ни поступком. Я молился на них. Молюсь и сейчас, Пробуждаясь ли, веки ко сну смыкая. И толчки крови в висках стучат, Будто там работает мастерская. 2 У этой эпохи нет названия, Очертаний. Слишком аморфна масса. На ее знамени - символ незнания. Воздействовать на нее - как в масло Тыкать ножом. Аккуратно срезаны Ребра, углы - торжество граней, Сделавших плоским любыми средствами Дикий рельеф, громоздящийся ранее. Звуки в ее атмосфере тише и Медленней движутся от источника К уху, и в каждом четверостишии Есть многоточие как червоточинка. 3 Ветер удваивает расстояния, Распыляет звуки и мусор гонит. На ветру бессмысленны расставания, Потому что чувствуешь себя голым. Он лишает запаха, дара речи И способности просто думать Об отвлеченном; и чем он резче, Тем безнадежнее. Если дунуть С ним за компанию - тоже станешь Частью кочующей в небе массы И никогда уже не заставишь Душу в полете разбиться насмерть. 4 Податься некуда. Так, пройдя Материк до края, уткнешься в воду, Как старуха сетующую кряхтя На болезни, возраст и непогоду. Поперек пространству, кривые, как Знак вопроса, сосны, и ветер шарит В до проплешин вычесанных кустах. Солнце висит как елочный шарик. Дальше нет дороги. Предел. Привал. Можно строить хижину, ладить сети И в траве, которую приминал Ветер лишь, мечтать обо всем на свете. 5 Деревья разбухли зеленью. Из ветвей Раздается сварливое "кр-ра", Потому что птице сверху видней Исчезающее вчера. Там в любую погоду шуршит листвой Ветер, и зреющие плоды Нависают над мостовой, Где в серебристой как у плотвы Чешуе снуют назад и вперед Автомобили, и как проток Переходит улицу кто-то вброд, Даже не закатав порток. 6 Тишина всегда появляется в черном, Неважно, заглядывает ли к обреченным Или к цветущим. Из-под берета - Длинный нос и тонкая сигарета. Несмотря на облик, она стерильна, Хотя и любит, чтоб было пыльно, Книги на полках, на окнах шторы И опустевшие коридоры. Она селится в комнатах, где кровати Скрипом пружин умоляют "Хватит!" Присевших на краешек к изголовью Тех, что могли бы заняться любовью. 7 Наконец-то день как отрезан Тучей, несущей грозу и вечер, Потрясающей молниями над лесом. Резкая смена всегда легче. Убегать не хочется. И, подставив Прическу под налетающий ветер, Можно просто стоять, представив Море, нанизанную на вертел Мачты шхуну, и волны крутят Ее, плюются в лицо и шепчут, И капитан принимают грудью Судьбу муравья на плывущей щепке. 8 За окном обычно совсем не то, Что хочется видеть, но от и до Раскинулись крылья тысячи крыш, И нету голоса крикнуть "кыш". Так выглядит осенью голый пляж. И так и тянет накинуть плащ, Расправив зябко пушистый шарф. Такой пейзаж превращает шар Земной в бесспорную плоскость, в круг. И воздух, переполняя грудь, Спешит на волю звенящим "чхи!", И с носа стряхивает очки. 9 Памяти Бродского Серое море как грязная простынь Скомканным краем тычется в пристань. Волны (пена на них как короста) Встали, готовясь идти на приступ. Их угнетающе мерная поступь Слышится днем, на закате и после. Брызги наполнили блестками воздух, Чуть затуманенный маревом возле Края округлого, там, где так просто Небо потрогать; и вовсе не подвиг Голосом с пирса рассечь, а не торсом Волны, всегда набегавшие по две. 24 мая 2000 г. 10 Хуже изгнания только остаться там, Где родился, прятаться по кустам От своего хвоста; где сам ты не так высок, Как твой рост, потому что прячешь лицо в песок. Хуже всего, вставая, видеть одну И ту же картину, тот же ландшафт, луну, Прячущую в облаках половину лица. Начинать новый день с исписанного листа. И когда четыре стены упираются в потолок, С поднятым вверх лицом, как поплавок На волне, не зная покоя, качаться в такт Мысли, ползущей среди извилин как танк. 11 День слишком краток, чтоб подводить итог. Оттого дневники копят в тебе труху Событий. Всякий дневник - едок Времени, вытянутого в строку, Но не в струну: звук переходит грань Слышимого, и напрасный труд - Раз за разом пытаться переиграть Самого себя. Останется труп, Если вычесть из человека то, Что он называет своей судьбой, И никто на свете - ни здесь, ни на том - Не возьмется быть такому судьей. 12 День начинается с пустяка, Разросшегося до катастрофы, вроде Будильника, выступившего в роли Мухи, отскакивающей от стекла. Затем пробуждение. Свет, едва Ощупав сетчатку, растекается по квартире. Ты тянешь время, как пешка, на Е-4 Сменить не желающая тепленькое Е-2. Потом сточные трубы пьют воду с лица, Опухшего за ночь как спелая слива. Новый день встречает тебя брезгливо, Как тупик - беглеца. 13 В душном воздухе лета запах зимы Едва уловимый - может быть, от стены, От серой кирпичной кладки, от лестницы, в чей пролет Если уронишь взгляд - никто не подберет. Запах зимы гнездится в ветвях, пока Зеленых; в небе, где облака цвета потолка Либо на голубом самолет оставляет след Движения в пустоте, и не нужен свет. Да скоро его и не будет. Вернее, будет, но Недостаточно, чтобы, утром взглянув в окно, Увидеть что-то кроме бесцветных глыб Зимы, поджавшей в термометре ртутный клык. 14 Город, избавившийся от улиц. Битый кирпич: остатки, останки Строительства. Море уже не устриц Выбрасывает, но консервные банки. Так выглядит берег. А в перспективе - Будущее, с лихим бесстыдством Обнажающее при каждом отливе Свое прошлое, приглашая пуститься В изыскания. Злата, злака Не откопаешь в толще холодного Сырого песка, где кончается свалка И начинается археология. 15 Каждый шаг это прежде всего стук Каблука об асфальт и только потом Перемещенье тебя из "тут" - "Туда". С таким же звуком патрон Входит в патронник. У пули путь Длинней, но короче во времени. Цель С ее точки зрения - только пункт Назначенья. Молись, что остался цел. Почаще взглядывай на часы, Сверяя с тиканьем каждый шаг: Когда шаги чересчур часты, Значит ноги твои спешат. 16 У ломаной линии есть свое Правило построенья. Куски прямых Не просто отрезки, скорее - сырье, И их прямота при них. Из ломаных линий люди строят дома, Что раскрыто идущим на слом жильем. В конце ломаной линии сходишь с ума Либо в мир иной попадаешь живьем. И вся геометрия заломом рук Провожает того, кто туда, где ни зги, По кривой уходит - семь верст не крюк - Повторяя каждый ее изгиб. 17 В духоте июля асфальт, дымясь Испареньями гроз, выцветает на солнце, Как бумага, написанному дивясь, Как готовящиеся к осени сосны. И песок пробирается мимо ползком Вдоль стены, змеей в иероглифах трещин. И белье во дворе носовым платком Раздувается и трепещет. И солнце, забравшееся в зенит, Так раскаляет камень, что здание Всеми четырьмя стенами звенит, Как комар, вылетающий на задание. 18 Слишком уж устремляется в небо Город плоский, как блюдо, Где прошедшее время "не был" Равносильно - "не буду". Где, сбиваясь со слога, речью Вводят в прострацию, в невесомость Камень, вставший вдоль русла речки, Охраняя ее бессонность. Так рождается неподвижность. Тишина, входящая в уши Раскаленной иглой. Слишком книжным Стал для ближнего ужас. 19 События тесно наполнили память. Пройденный путь переходит в опыт. Снег начинает чернеть и таять: Полоз пора заменить на обод. Время скольжения в прошлом. Время Вообще явление прошлого, чем-то Приятное, но как правило вредное Телу, вошедшему в возраст качения - Качения под гору! - Это не старость Тела, но вроде отсутствия денег: Смерть души, которая как ни старалась, Почти ничего не успела сделать. 20 Входная дверь, ожидая ключа, Доступна только грубому взлому. Лампа глуха к человечьему слову И не попросит тебя "включай!" Постой в темноте, вдыхая пыль Прихожей, сукна на вешалках, тапок. Она образует потом осадок В чаше, которую ты испил. Так возвращаешься в дом, когда Болен, зол, устал. От озноба Выпей чаю, возьми на колени кота И гладь, пока не заснете оба. 21 Вечер в краю болот. Комариный Хор заводит песню о крови. При жизни не ставшая балериной, Душа вселяется в насекомое. Кровли Дачных строений висят как флаги В безветрии. Сорняки потоптали грядки. Ночь наступает на левом фланге. Время, бегущее в беспорядке С поля боя, бросает свои трофеи. Сыростью густо пахнуло от речки. Хрип, поднимаясь со дна трахеи, Не имеет ничего общего с речью. 22 Нераскрашенный городской ландшафт, Не имеющий перспективы, то есть Пространства сделать еще один шаг, Предварительно в колонну не строясь - Так в себя вбирает реальность холст, Проецируя панораму в плоскость. Так собака гоняет собственный хвост. Так зрительный образ рождает плотность Материала, но габарит Входит только в зрачок, но не В иной проем. Так говорит То, что внутри, с тем, что вовне. 23 Вещи оставляют после себя слова, А при жизни - пыль производят и копят. Сила слова обычно настолько слаба, Что лишь оседает в ушах, как копоть. Это, по-видимому, и есть речь Овеществленная, и как любая Материя, может ветшать, стареть. Из пустого в порожнее переливая, Не увеличишь объем, и вкус Не улучшится, но наконец немое Мычание выплеснется, как в куст Из ведра кухаркой помои. 24 У времени нету любимых мест - Имей оно тело, было б пернато, - Есть пространство, которое оно ест, Но пространству только того и надо. Есть две точки, которые между собой Не связаны ни школьной задачей О двух поездах, ни голосовой Связкой, а только водой стоячей Океана, в который мясной гранит Опуская грузную тушу по пояс, В ледяной утробе немо хранит От людей о своем рождении повесть. 25 Империя рушится. Прежде всего - дома Превращаются в скалы красного кирпича, Пустыми пастями окон молча крича. Лишившись жильцов, здание сходит с ума. На останках мебели копится мертвая пыль - Сухая, как прах. Это о тех, кто был Здесь - воспоминания. Это то, что потом, После нас остается - а отнюдь не потоп. Двор, провожавший тебя когда-то бельем, Трепещущим на веревках, порос быльем. И случайные письма с пометками "адресат Выбыл" спешат отсюда назад. 26 Знак препинания - та самая точка опоры, Упершись в которую, сдвинешь если не горы, То самое себя с мертвой точки. Движение - Способ существования части по отношению К целому. В нем себя проявляет время. Движение - это преодоление силы трения. Инертность, преобразуемая в энергию, Будь то трагедия, пародия или элегия. Все, что больше нуля, по сути - остаток: Вначале было не слово, а точки, так как Строки истории читают справа налево, Как бы они ни звучали при том нелепо. 27 Все мы выродки новой эры. Нет у нас ни богов, ни веры, Только культ располневшей туши, Татью вкравшийся в наши души. Мы - венец (даром что уроды) Побежденной нами природы, Пригвожденной затем для смеха К карусели нашего века. Мы прошли сквозь огонь и воду, Чтобы Господу Богу "вот он!" Ткнуть в лицо - чтоб самим проверить То, во что не смогли поверить. 28 С годами приходит мудрость, то есть Перо бежит само по себе Поперек листа бумаги, как поезд Через поле, вымершее к зиме. Но каракули все труднее Разбирать самому. Из букв Выстраивается толпа, а над нею - Тишина, иначе - бесцветный звук. Отмечая N-ый день рождения, Подходишь к зеркалу, как к пруду, И смотришь на свое отражение, Шевеля губами: "приду... приду..." 29 Остановись, мгновенье, хотя б на исходе века. Магия цифр сигналит времени веком. Но ноль только тем отличается от единицы, Чем молодой человек от девицы. Новый век делает жест: входите! Не обращайте внимания, что в халате. Делайте что хотите и где хотите С кем хотите, пока не решите - хватит. Время - вода, в которую дважды не вступишь, Но которую можно толочь в ступе, Не обращая внимания на счетчик И как морщины теснят маков цвет со щечек. 30 Забава всегда превращается в крест. Свойство любой материи - треск: Крик о помощи под ножом. Человек в стихе обнажен. Он приходит туда со всем Скарбом. Он твой новый сосед В коммуналке поэзии с одной плитой На двоих. Он же - будущий понятой На обыске у тебя в углу. Он играет с куклами на полу И одной втыкает булавку в гортань, А твой язык не может велеть "перестань!" 31 Жизнь - это движение, смерть - Перемещение. Каждый час Выжимает по капле из сумерек свет. Человек не сам по себе, но часть Человечества. Этот каприз богов - Преступление против личности. Шаг К диктатуре нелюдей без погон. Легче приспособиться не дышать, Обозначив победу своей души Над чуждой материей. Слова над Повествованием. И как ни пиши, Получается резче, чем если б мат. 32 Человек отличается от предмета Температурой. Особенно это Ощущаешь осенью среди голых Деревьев - без листьев, но не без иголок. Время подобно стальному рельсу, Возле которого не согреться, Который сам по себе бездвижен, Но служит движению. Время ближе Духу по сути, тогда как тело С его теплом по закону термо- Динамики бьется в осаде - В сосуде - выпадая в осадок. 33 Паутинки свиваются ветром в жгут. Когда на садовых участках жгут Мусор, курильница так чадит, Что даже дьявол не пощадит. В огороде вызрела бузина. А ведь есть на земле края, где зима Не страшней нашей осени, не страшней Того, что у нас перед ней. Но оттуда, где вода вне льда Не существует, уже сюда Отправился Дед Мороз с мешком, Посыпая перед собой снежком. 34 Мир становится сырым и бурым - Осень. Царство архитектуры Расставляет на плоском свои фигуры - Все больше геометрические. Рядом С ними, назвавшимися NN-градом, Человек ощущает себя экспонатом. Тем более - перед громадой века, Чей конец, не совпавший с концом света, Раскачивается, как осенняя ветка, И исчезает в своем змеином Логове, проползая мимо Стрелок, стоящих по стойке смирно. 35 Температура падает, барометр тоже. Ветер гладит гниющее стоя сено. Солнечный взгляд уже не бодрящ, а тошен, Оттого, что оно смотрит на север. Хорошо тебе, осень, в своей тарелке Остывать баландой из прелых листьев, Разводить по дорогам кисельные реки И из хлябей небесных литься. От унылой поры, сводящей очи, до марта С его рядами сосулек в оскал акулий Выстраивающихся - дальше, нежель до Марса, Тлеющего между звезд, как в темноте окурок. 36 Человек есть то, что он написал, Потому как ставший добычей недр Каждый атом будет всосен в пейзаж. Человек, которого уже нет, Не докажет, что был, не найдя слова Описать в двух ракурсах свою суть, Словно вещь, которую он сломал, Не умея пользоваться. На суд Человек идет бесправен и нем, Держа руки за спину, а язык За зубами, как разболевшийся нерв, Который невысказанное язвит. 37 В ноябре пейзажи пестрят домами. Горизонт, лежащий ничком в тумане, Не разглядеть за спиной построек, Не говоря уже - не потрогать. Тучи волочат рыхлые туши Против движения птиц. Солнце, Сверкнув голой коленкой, тут же Одергивает подол. Сосны, Стоящие строем между краем неба И краем земли, презирая холод, Ловят пепел первого снега На темно зеленый мех иголок. 38 Осенью воздух похож на воду в стакане - Родственницу той, которую треплет циклон, Или той, которая без конца стекает По стеклу и предметам, которые за стеклом. Готовым срастись с морем причалам Снится парус, на крайний случай - корма. Руки, соскучившиеся по перчаткам, Норовят забиться поглубже в карман. Скоро вся эта роскошь сгниет и сгинет Туда, откуда явилась - в прах. Как снова сказал бы знаменитый киник: "Не заслоняй мне солнце". И был бы прав. 39 Не имеет значения, в какое время года На улицах какого города какой говор Стоит в ушах, какие фигуры и лица Вокруг: все равно с ними не слиться. Сиди-ка дома. Мир чересчур тесен. Когда говорят пушки, не мясом, но тестом Станешь; и вся от тебя польза - Спечься. Но ты ничего не бойся: Скоро придет затишье. И тогда, сжимая Голову, ты поймешь, что живая По сравнению с мертвой - уже удача, Даже если все остальное утрачено. 40 Не имеет значения кем я был И в каком из мест (точнее предместий) Коротал свой век: я и сам забыл Язык, составленный из приветствий И брани: то, что выходит из Гортани, падает камнем вниз На без того каменистый грунт. Там слова и законы природы врут. Земля, которая недодала Тепла, притягивает тела Сильнее, стремясь с собою смешать. От нее _ никуда не сбежать. 41 Север погружается в долгий вечер - Более вечный, чем больше градус Широты. Принявшее форму вещи, Чье содержание - голый радиус, Время замерло. Фонарные тени Неподвижностью или болтанкой маятника - Тому подтверждение. Где-то в теле Завелась простуда. Математика, Это то, что, в отличие от географии, Объясняют не водя по бумаге пальцем. Ночью нет никакой демократии, А только хриплый окрик "Попался!" 42 Небо нагоняет тоску. Солнце Уже не имеет влиянья на социум, Слишком скупо отмерив сутки. Человеческие поступки Все менее поддаются логике: Вместо того, чтобы спать в берлоге, Индивид продолжает обычный образ Существования. Но область Интересов его заужена: Что купить и скушать за ужином; Не расшнуровывая ботинок Упасть, забыв завести будильник. 43 Жизнь не стоит того, чтобы быть вечной. В этом смысле больше выиграли вещи. Но не надо завидовать им: ведь тело - Та же вещь, пылящаяся без дела. Проведи рукой, например, по сиденью Стула. Представь, каково растению Стать доской, твоему седалищу Послужившей опорой давеча. Время - способ познать пространство. Не освоить, но постараться Распластаться, как хищник в зарослях, Живущий для страсти, а не для старости. 44 Вечер мерцает латунным льдом На асфальте. Лоснящаяся обувь Его шлифует. Луна в ладонь Не помещается - только в обе. Город доведен до абсурда Каждым штрихом мысли по камню. Жизнь, начинающаяся отсюда, Не закончится до тех пор, пока не Стихнет всякий голос, и в тишине - И только в ней - сможет прокрасться Звук неподвижных вещей. Даже не Неподвижных, а ставших самим пространством. 45 Осенний день. Береза, скрипя, Сбрасывает выцветший сарафан, Вернее - лохмотья. Зима, придя Вскоре, даст всем сестрам по рукам. Но пока не закрутила метель, Свои курлы из-под плотных туч Птицы, спешащие улететь, Роняют остающимся тут. А вороны, нагуливая бока, Роются в поисках жиров и белка По помойкам; черным глазом следят За прохожими, но те не взлетят. 46 Эпоха меня создала из серой Массы своей и раскрасила зеброй, Как переход пешеходный. Встала Сама над душой светофором. Стала Смыслом существованья. Тотемом. Завладела душой и телом, В них воплощая свое уродство. Стать собою не так-то просто. Когда-нибудь все это покажется вздором. Ляжет учебниками истории В пухлые ранцы. Шпаргалками с датами Революций или цитатами. 47 [1] Рано утром первым встает трамвай. Ожидая его бесполезно злиться. Под ботинком глухо хрустит трава И белеют от инея призраки листьев. Декабрь лишен запахов. Ночь темна, Как и прочие времена суток, Кроме полудня. Чтоб немного тепла Извлечь, люди в броуновской сутолоке Штурмуют транспорт. Пар изо рта, Оседая на дребезжащих стеклах, строит Неживые заросли. Камня и льда Хватит на небольшой астероид. 48 [2] Холод и хаос постепенно верх Берут. Так заканчивается век В северном городе, где декабрь Насчитывает пару лишних декад, А по улицам может пройти лишь танк. Зимняя спячка туземцев там Не заканчивается весной. Север не под Полярной звездой - Север под ногами у северян. Там тени тянутся к фонарям И трамвай уходит в последний рейс, Колотя колесом о железный рельс. 49 Мебель, живущая в ваших комнатах, Занимая столько свободного места, Воплощает то, чего вы не помните. Тут кончается жизнь предмета И начинаются фантазии, Воспоминания, et cetera... В них непременно присутствие Азии И понимание, что с этого Места не сойти, как будто Божба сбылась, тогда как для глаза Невидимая черта от Кабула Переползла через кряж Кавказа. 50 Фонари отцветают. Размытые тени Строений обретают углы и грани. Праздник, пожравший последние деньги, Не повторится по крайней Мере в течение века. Б