по улицам, в других - в ответ на отдельные, очень немногочисленные попытки вооруженного сопротивления" {Ibid., p. 2.}. Эти подробности звучат убедительно и подтверждаются рассказом Гольонета и Моралеса: "Ночь проходит спокойно. Только изредка слышатся отдельные выстрелы. За весь этот славный день не было ни одной жертвы, исключая сотрудника управления безопасности, убитого пулей, когда он с капитаном Местаресом и другими товарищами ехал в автомобиле" {Gollonet у Morales. Op. cit., p. 117.}. Только в старом пригороде Альбайсине, где жил бедный люд, войска встретили сопротивление на узких крутых улочках, запутанных, как лабиринт Рабочие Альбайсина ясно понимали смысл происходящего и вместе с теми, кому удалось бежать из центра города, стали лихорадочно готовиться к встрече мятежников. Повсюду были построены баррикады, а главное, было сделано все возможное, чтобы помешать врагу подняться по главной улице, ведущей к Альбайсину - Каррера-дель-Дарро, а также по очень крутой Куэста-дель-Чапис. В начале этой улицы был вырыт глубокий ров, чтобы воспрепятствовать проезду транспорта. Увидев приготовления, мятежники поняли, что Альбайсин намерен сопротивляться всерьез. Они разместили на Мурсийском шоссе, на высоте, господствующей над этим районом, у церкви Сан-Кристобаль батарею, а другую - на одной из круглых башен Альгамбры напротив Альбайсина. на противоположной стороне речушки Дарро. Поскольку уже спускалась ночь, мятежники решили отложить наступление на Альбайсин до утра. Они только обменялись несколькими выстрелами с республиканцами, в результате чего потеряли двух человек убитыми. Их противники, возможно, понесли большие потери {"Cruzada", p. 288.}. В эту ночь по гранадскому радио было прочитано заявление, якобы подписанное генералом Кампинсом, в котором граждан заверяли, что гарнизон города "готов в любой момент защищать интересы Испании и Республики, выражающей волю народа". Снова грубый обман. Затем Кампинс якобы угрожал суровыми карами тем, кто откажется повиноваться военным властям: "Тот, кто будет упорствовать, отказываясь внести свой вклад в дело сохранения спокойствия в городе, понесет самое строгое наказание по законам военного времени. Я также требую, чтобы любая попытка нарушения порядка доводилась до моего сведения, и заверяю, что мною приняты все меры к тому, чтобы объявление военного положения не отразилось на нормальной жизни города, и потому следует беспощадно карать нарушителей моих приказов" {"Ideal". 21 julio 1936, p. 4}. Теперь "упорствующие" Альбайсина знали, что их ожидает. Вторник, 21 июля 1936 г. На следующее утро обе батареи открыли огонь по Альбайсину. В то же время началась ожесточенная перестрелка между хорошо вооруженными мятежниками-военными, штурмовой гвардией и фалангистами - с одной стороны, и рабочими, которые с крыш и балконов открыли отчаянный огонь из немногочисленных пистолетов и ружей, которыми они располагали. Но, несмотря на упорное сопротивление, мятежникам удалось в нескольких местах прорвать наспех возведенные оборонительные укрепления и схватить многих защитников этого района. Газеты не сообщают данные о потерях, но можно предположить, что они оказались значительными. К наступлению ночи 21 июля Альбайсин еще не сдался {Gollonet у Morales. Op. cit., p. 123; "Ideal", 22 Julio 1936; "Cruzada", p. 288.}. Тем временем полковник Басилио Леон Маэстре занял пост военного коменданта Гранады, заменив таким образом генерала Кампинса. Три дня спустя генерала на самолете доставили в Севилью, судили военно-полевым судом и утром 16 августа расстреляли. Как писала севильская "ABC" 18 августа, Кампинс был казнен потому, что "пытался помешать спасению Испании". На самом деле потому, что он остался верен конституционному правительству. Нам также говорили, что Кейпо де Льяно приказал выставить на один день тело расстрелянного генерала в центре Севильи для всеобщего обозрения {Утверждают, что сын Кампинса, армейский офицер, пытался отомстить за смерть отца, когда узнал о его казни. Один из севильских беженцев рассказывал, что сын генерала пришел в кабинет Кейпо де Льяно. Этот фанфарон-садист сказал: "Ты - достойный офицер, но твой отец пошел на службу к марксистской сволочи". В ответ на эти слова офицер выстрелил из пистолета, но, к несчастью, промахнулся - и Кейпо был лишь легко ранен в руку. Тогда сын генерала Кампинса застрелился. Это держалось в тайне, разгласившему грозила смертная казнь. - "Heraldo de Madrid", 20 octubre, p. 7.}. Леон Маэстре сразу же опубликовал новый приказ, намного более жесткий, чем предыдущий: "Я, полковник дон Басилио Леон Маэстре, военный комендант и в настоящий момент единственный представитель власти в городе и провинции Гранада, призываю всех гранадских патриотов, которые желают видеть Испанию единой, благородной и покрытой славой, выполнять с полной искренностью и серьезной дисциплинированностью все, что я ниже приказываю: 1. Город и провинция будут управляться по законам военного времени, любое преступное деяние подлежит суду военного трибунала. 2. Все, кто позволит себе враждебные действия по отношению к армии или силам общественного порядка, будут судимы военно-полевым судом и расстреляны. 3. Те, кого захватят с оружием в руках или же в течение трех часов не сдадут любое оружие в жандармерию, штурмовую гвардию или полицию, будут судимы военно-полевым судом и расстреляны. 4. Категорически запрещается собираться группами более трех человек, они будут рассеиваться силами общественного порядка без предварительного предупреждения. 5. С момента опубликования этого приказа категорически запрещается движение любого транспорта, за исключением принадлежащего силам общественного порядка. 6. Отменяется право на забастовку, члены стачечных комитетов будут расстреляны. 7. Те, кто совершит акты саботажа любого рода, в особенности направленные против средств транспорта и связи, будут судимы военно-полевым судом и немедленно расстреляны. Подписано в Гранаде 21 июля 1936 года, требует точного и строгого исполнения. Да здравствует Испания! Да здравствует Республика! Да здравствует Гранада!" {"Ideal", 22 julio 1936, p. 1.}. Радио Гранады передало этот приказ, а в дополнение к нему - многочисленные призывы к "лояльности" и "благоразумию" гранадцев. Те, кто в Альбайсине оказывали сопротивление, были недвусмысленно предупреждены, что если они не сдадутся, то будут уничтожены: "Действиям нескольких закоренелых преступников, которые засели в Альбайсине и мешают нормальному течению жизни в Гранаде, будет положен конец. В предсмертной агонии они продолжают безнадежные попытки погубить нашу Испанию. В соответствии с последним законом наши доблестные вооруженные силы и штурмовая гвардия вступили в действие и обложили хрипящего зверя в его логове. Надеюсь, что гранадцы сохранят спокойствие и не воспротивятся нашему намерению вернуть Гранаде тишину ее несравненных ночей. Ваш военный комендант восклицает вместе с вами: Да здравствует Испания! Да здравствует Республика! Да здравствует Гранада!" {Ibid., p. 4.} Среда, 22 июля 1936 г. Ночью 22 июля радио Гранады передало жителям Альбайсина ультиматум: "В течение трех часов женщины и дети должны покинуть свои дома и собраться в установленных местах, мужчины должны стоять в дверях своих жилищ, предварительно сложив оружие на середине улицы и подняв руки, на балконах домов, готовых сдаться, должны быть вывешены белые флаги. В случае неповиновения артиллерия начнет массированный обстрел района после 14.30. Вступит в действие и авиация" {Ibid.}. Вскоре после объявления ультиматума длинные шеренги испуганных женщин и детей начали спускаться по узким улицам Альбайсина к указанным местам сбора. Там женщин обыскивали члены женской организации Фаланги, их допрашивали и отправляли во временный концентрационный лагерь за городом. Мужчины Альбайсина отказались сдаться, видимо, решив, что лучше умереть сражаясь, нежели быть расстрелянными. Скоро перестрелка возобновилась. Пехота и остальные вооруженные отряды мятежников отступили, чтобы дать возможность артиллерии обстреливать район. С воздуха ее поддержали три истребителя, захваченных в то же самое утро, - они приземлились в Армилье, предполагая, что аэродром по-прежнему находится в руках республиканцев {"Ideal", 23 julio 1936, p. 4.}. Истребители кружили над Альбайсином, обстреливая из пулеметов места, где оказывалось особенно упорное сопротивление. Они сбрасывали также ручные гранаты {Ibid.}. Хотя некоторые дома были полностью разрушены артобстрелом и защитники Альбайсина понесли большие потери, "закоренелые преступники" оставались в своих "логовах" до наступления ночи. Но их героическая оборона подходила к концу. Четверг, 23 июля 1936 г. Утром 23 июля снова начался массированный артобстрел, и через некоторое время на балконах и в окнах стали появляться импровизированные белые флаги. Очевидно, что боеприпасы у республиканцев подходили к концу. Солдаты и фалангисты, ожидавшие этого момента, ворвались в Альбайсин. Скоро все было кончено {"Ideal", 24 julio 1936, p. 3.}. Некоторым защитникам посчастливилось выбраться за город, а потом присоединиться к республиканцам возле Гуадикса. Менее удачливых захватили при попытке к бегству, а остальных забрали в их собственных домах. Сотни людей были отправлены в тюрьму, в полицейский комиссариат и другие места заключения, где их подвергли допросам и пыткам. Многие из них вскоре были расстреляны. На следующее утро "Эль Идеаль" сообщила, что сопротивление в Альбайсине подавлено, опубликовала подробный рассказ о том, как выглядел этот район после капитуляции защитников. "Современное оружие оставило в Альбайсине следы своей разрушительной мощи, - писал журналист, - фасады многих домов носят на себе следы прямых попаданий пуль из пулеметов, винтовок, пистолетов, артиллерийских снарядов". Некоторые дома были полностью разрушены. Журналист издевался над героическими усилиями плохо вооруженных рабочих, которые пытались оказать сопротивление хорошо вооруженным войскам. Так "Эль Идеаль" показала свое истинное лицо. Сопротивлению был положен конец. Другие небольшие его очаги были подавлены еще раньше, и к ночи 23 июля мятежники уже могли поздравить себя с тем, что овладели городом с минимальными потерями. Как уже отмечалось, у гранадских республиканцев практически не было оружия. А к тому немногому вооружению, что они имели, не хватало боеприпасов, как явствует из документов мятежников {Упоминая о легкости, с которой мятежники овладели Гранадой 20 июля, Гольонет и Моралес пишут: "Сразу же начали закрывать учреждения экстремистов, Народный дом, редакцию "Эль Дефенсор де Гранада", помещения профсоюза. Нигде никого нет. Только сторожа и привратники. Те, кто строили из себя героев, скрылись. Все оружие, выданное марксистам в предшествующие дни, собрано и большими кучами сложено в официальных учреждениях". "Эль Идеаль" утверждает, что, хотя у рабочих было несколько пистолетов, к ним не было боеприпасов. "Так как существовало подозрение, что в некоторых отделах аюнтамьенто находится оружие из выданного ранее марксистским элементам, сам алькальд (Мигель дель Кампо) в сопровождении нескольких солдат обошел здание. В кабинете юриста в ящике шкафа было найдено большое количество короткоствольного оружия и немного боеприпасов". Трудно поверить, что в ящике шкафа может храниться "большое количество короткоствольного оружия"; к тому же ясно, что найденное оружие (если только оно действительно было найдено) было почти без боеприпасов. Истина - в том, что у рабочих было очень мало оружия и еще меньше боеприпасов. Будь иначе, мятежники понесли бы большие потери.}. Имея лишь несколько винтовок и пистолетов, нельзя было противостоять пулеметам, пушкам, гранатам и прочему военному снаряжению. Гранада попала в руки мятежников потому, что у них было оружие и они умели с ним обращаться. "Сопротивление", подавленное с такой легкостью, не может быть, строго говоря, названо сопротивлением. Это факт неоспоримый, и он подтверждается высказываниями мятежников ("Эль Идеаль" и Гольонет и Моралес). Поэтому мы утверждаем, что последовавшие за этим репрессии были одним из самых жестоких преступлений, совершенных во время гражданской войны. ГЛАВА ПЯТАЯ  РЕПРЕССИИ В ГРАНАДЕ Хотя националисты овладели Гранадой без препятствий и почти без потерь, они понимали необходимость действовать быстро и решительно, чтобы упрочить свои позиции. В Малаге мятеж потерпел неудачу, Гранада была окружена республиканскими территориями. Граница между обеими зонами в первые дни войны проходила примерно так: Гуэхар-Сьерра, Сьерра-Невада, Орхива, Вента-де-лас-Ангустиас, Ла-Мала, Санта-Фе, Лачар, Ильора, Когольос Бега, Уэтор-Сантильян, Беас, Дудар и Кентар. В некоторых местах "красные" находились менее чем в двадцати километрах от города {Gollonet у Moraies. Op. cit., p. 138.}. Следовательно, мятежники в любой момент могли подвергнуться контратаке. Кроме того, было очевидно, что, с точки зрения фашистов, город был полон врагов. Учитывая такое положение, мятежники решили создать новые вооруженные отряды и усилить уже существовавшие, немедленно предпринять "умиротворение" в провинции, арестовать и расстрелять столько противников мятежа, сколько удастся обнаружить или придумать. В связи с созданием новых вооруженных отрядов из Тетуана в Гранаду 25 июля 1936 г. - день Сантьяго - прибыл генерал Луис Оргас Йольди, приземлившийся в аэропорту Армилья на немецком "юнкерсе" {"Ideal", 26 Julio 1936, p. 1; "Cruzada", p, 289.}. 29 июля республиканские самолеты впервые бомбили Гранаду, но бомбежка оказалась неудачной, как и последующие: не был поврежден ни один военный объект {"Ideal", 30 julio 1936; P; 3; Gollonet y Morales. Op. cit., 138-139. p. 138.}. Эти бомбежки фактически сыграли на руку мятежникам, вызвав жертвы среди гражданского населения и разрушения Альгамбры, из чего пропаганда националистов извлекла немало пользы для себя. Кроме того, каждый раз после бомбежки расстреливали несколько заключенных-республиканцев. Поражает неумелость республиканских летчиков, которые не смогли - и, видимо, не пытались - разбомбить такой важнейший объект, каким был завод в Эль-Фарге, производивший порох и боеприпасы. На следующий день после первой бомбардировки, 30 июля 1936 г., крупное подразделение республиканцев-"милисианос" попыталось войти в город через Уэтор-Сантильян. Мятежные войска при поддержке жандармерии, которой командовал лейтенант Мариано Пелайо, отбросили их. При отступлении республиканцы потеряли большое количество убитыми, а также немало вооружения {Gollonet у Morales. Op. cit., p. 138-140.}. Это была единственная серьезная попытка отвоевать город. Если бы Республика провела серьезную военную операцию против Гранады в первые же недели войны, город вряд ли устоял бы. Но после 18 августа 1936 г., когда генерал Варела вместе с гранадским гарнизоном взял Лоху и таким образом восстановил коммуникации между Гранадой и Севильей, эта возможность стала весьма проблематичной. Гольонет и Моралес пишут: "Гранада была в окружении месяц. Его прорвала колонна доблестного генерала Варелы при взаимодействии с гранадским гарнизоном. Генерал, дважды награжденный крестом с лаврами, победоносно прошел через провинции Кадис, Севилью и Малангу. Под его натиском сдавался один населенный пункт за другим, пока он не прибыл в Лоху. Жарким вечером 18 августа в Вента-дель-Пульгар он пожал руку полковнику Леону Маэстре, начальнику гранадской колонны. С тех пор Гранада оказалась связанной со всей остальной освобожденной Испанией... Сразу же было восстановлено железнодорожное сообщение с Севильей, и военный поезд повез в столицу Андалусии образцы боеприпасов, производимых в Гранаде" {Ibid., p. 140-141.}. Рассмотрим теперь положение в военных и гражданских учреждениях, существовавших в Гранаде во время войны, имея в виду, что на практике их функции часто смешивались среди прочего и потому, что многие должности, обычно занимаемые гражданскими лицами, в то время заняли военные. 1. Военная комендатура. Как уже отмечалось, гранадский гарнизон состоял из двух полков, одного артиллерийского и одного пехотного, личный состав которых во время восстания был немногочисленным из-за большого количества отпускников. Когда 20 июля генерал Кампинс был арестован, его должность временно исполнял полковник Басилио Леон Маэстре. 29 июля его место по приказу Кейпо де Льяно занял генерал Антонио Гонсалес Эспиноса, который прибыл на самолете из Севильи {"Cruzada", p. 287-288.}. Напомним, что военная комендатура Гранады подчинялась начальнику военного округа в Севилье, а поэтому после 20 июля настоящим хозяином мятежной Гранады стал Кейпо - "вице-король Андалусии". Естественно, военная комендатура занималась военными операциями, возложив основную ответственность за организацию репрессий на гражданские власти. Это, впрочем, не мешало тому, что военная комендатура, как и другие учреждения, составляла свои списки тех, кого надлежало арестовать и расстрелять. Этим руководил судья Франсиско Ангуло Монтес с помощью сержанта жандармерии Ромачо. Впоследствии Ангуло станет директором гранадской тюрьмы. До сих пор в Гранаде вспоминают, какой жестокостью отличались эти два человека. В первые дни репрессий в военной комендатуре состоялось несколько заседаний военно-полевого суда, на которых были приговорены к смерти десятки республиканцев, в том числе и офицеры гарнизона Феноль и Отерино, которые отказались участвовать в мятеже {Ibid., p. 284.}. Одним из офицеров, не поддержавших мятежников и тем не менее имевший счастье избежать смертного приговора, был Бонифасио Хименес Каррильо. Хименес, который умер в своей родной Галисии четыре-пять лет назад, был другом майора Вальдеса, который - случай почти небывалый - заступился за него. Тем не менее Хименес был приговорен к пожизненному заключению в военной тюрьме {Свидетельство Сесара Торреса Мортинеса, 14 октября 1977 г.}. В ночь с 31 июля на 1 августа перед военно-полевым судом предстал Сесар Торрес Мартинес. Вместе с ним судили двух членов Народного Фронта, которые находились в его кабинете, когда туда ворвались мятежники: Вирхилио Кастилья Кармону, председателя провинциального совета Гранады, и Антонио Руса Ромеро, секретаря комитета Народного Фронта. Вместе с ними судили и профсоюзного деятеля Хосе Алькантару Гарсиа, одного из выступавших на грандиозном митинге 10 июля 1936 г. на стадионе "Лос Карменес", а также адвоката Энрике Марина Форреро и инженера Хуана Хосе де Санта-Крус. Приговор, вынесенный Торресу Мартинесу, вызывает в памяти фарсы Валье Инклана, особенно насыщенную резкой антимилитаристской сатирой пьесу "Рога дона Фриолера". Торреса обвиняли в том, что он, злоупотребляя своей должностью и общественным положением, вместе с другими людьми "участвовал в проходивших по всей Испании приготовлениях к широкому подрывному движению, с тем чтобы при помощи террора насадить в городе новейшие русско-марксистские доктрины; в том, что он распределил оружие среди марксистов; приказывал стрелять в восставшие войска; организовывал колонну, которая должна была отправиться в Кордову, а также в других преступлениях, подсудных военному трибуналу". Показательно, что весь этот нелепый набор обвинений сыграл позже важную роль, когда правые стали выдавать властям неугодных им людей - в их доносах повторялись все те же избитые выражения. Судьи, зная, что почти все обвинения против Торреса Мартинеса ложны, и молчаливо признавая, что губернатор-республиканец не мог действовать иначе, решили не приговаривать его к расстрелу. К тому же в пользу Торреса, как утверждалось, выступил архиепископ Гранады монсеньор Паррадо-и-Гарсиа. И, учитывая в качестве "смягчающего обстоятельства" необходимость "выполнения чужой воли", судьи приговорили бывшего губернатора к пожизненному заключению в военной тюрьме. Торрес Мартинес проведет в заключении восемь лет. Ему повезло больше, чем Кастилье, Русу, Алькантаре, Марину Форреро и Санта-Крусу, которых приговорили к смерти и расстреляли на рассвете 2 августа 1936 г. Согласно свидетельству многих очевидцев, с которыми мы беседовали, военно-полевые суды в Гранаде функционировали только в первые недели войны. Затем они собирались только в исключительных случаях. Арестованных просто стали расстреливать, не затрудняясь созданием даже подобия суда. Проще было отказаться от таких ненужных формальностей. Можно сказать с полной уверенностью, что при этом гранадские мятежники следовали указаниям Кейпо де Льяно, который к тому моменту успел уже расстрелять без суда и следствия сотни рабочих и республиканцев в Севилье {Насколько нам известно, до сих пор не существует подробного исследования репрессий в Севилье. В документе, опубликованном мадридской коллегией адвокатов в конце сентября: 1936 г., говорится, что к тому времени в андалусской столице было убито более 9 тыс. рабочих. См.: "Un importance documento sobre la insurreccion. El Colegio de Abogados de Madrid expone los casos de barbaric fascista que se ban registrado en las poblaciones ocupadas por los facciosos". "Heraldo de Madrid", 30 septiembre 1936, p. 5; Vila-San-Juan. Op. cit., p. 214-215. Автор приводит фотокопию этого документа, опубликованного в "Solida-ridad Obrera", 2 octubre 1936.}. 2. Управление гражданского губернатора. Майор Вальдес был окружен пестрой толпой фалангистов, армейских офицеров, личных друзей, палачей по призванию и их помощников, которые дружно вершили расправу в Гранаде. Среди них был начальник полиции Хулио Ромеро Фунес, ответственный за сотни смертей, которого впоследствии убили знаменитые гранадские партизаны - братья Керо; некий Италобальбо, получивший свою кличку из-за сходства со сподвижником Муссолини; бывший депутат от СЭДА Рамон Руис Алонсо и другие члены "Аксьон Популар", братья Мануэль и Хосе Хименес де Парга; капитан Фернандес, организатор карательных акций в Сьерра-Неваде; Антонио Годой Абельян, богатый гранадский землевладелец и фалангист-"старорубашечник", а также убийцы, известные по кличкам Курносый с Новой площади и Булочник. Некоторые помещения в управлении гражданского губернатора использовались как временные камеры, куда сотрудники Вальдеса запирали "нежелательных лиц", когда их привозили из города. Там происходили ужасные сцены. На допросах часто применялись пытки. В одной из комнат находилось приспособление, называемое "аэропланом": жертвам связывали руки за спиной и за кисти поднимали к потолку так, что плечи выходили из суставов. Привратники здания, с которыми мы разговаривали, постоянно слышали крики пытаемых; некоторые из них стремились покончить с собой, выбросившись из окна в прилегающий к дому Ботанический сад. У Вальдеса в здании был радиоаппарат, установленный там в первые же дни после мятежа, и он постоянно поддерживал связь с Кейпо де Льяно в Севилье. Можно быть уверенным поэтому, что Вальдес, как и военный комендант, постоянно получал приказы непосредственно от "радиогенерала". Когда у Вальдеса "обрабатывали" до конца очередного пленника, его передавали специалистам по "прогулкам". Обычно узники так и не попадали в тюрьму, их отвозили в разные места за городом и там приканчивали или же убивали прямо у кладбищенской стены. Позже мы расскажем об этой группе убийц, которую называли "черным эскадроном". 3. Жандармерия. По сведениям "Истории испанского крестового похода", в Гранаде к моменту мятежа было не более сорока жандармов {"Cruzada", p. 276.}. Подполковник жандармерии Фернандо Видаль Паган, как уже говорилось, остался верен Республике. Главным заговорщиком был лейтенант Мариано Пелайо, спустя некоторое время после мятежа назначенный уполномоченным по охране общественного порядка. Пелайо был человеком смелым, суровым и по-своему придерживающимся определенных правил. К друзьям он относился как друг, с врагами был неумолим, но главным в нем было то, что он был ярым антиреспубликанцем. Жандармы, пользовавшиеся славой отличных стрелков, часто принимали участие в расстрелах на кладбище. 4. Штурмовая гвардия. Этот род вооруженной полиции считали особо преданным Республике, что не помешало, как мы уже видели, местному начальнику штурмовой гвардии капитану Альваресу присоединиться к мятежникам. Многих гвардейцев мятежники в Гранаде расстреляли. Те же, кому удалось избежать гибели, естественно, делали все, что им прикажут, и, возможно в наказание, их часто заставляли участвовать в расстрелах в Гранаде и близлежащих деревнях. 5. Муниципальная полиция. Полицейский комиссариат находился на улице Дукеса (как и в настоящее время), напротив управления гражданского губернатора. Во время репрессий между этими зданиями постоянно сновали люди. В камерах комиссариата заключенные подвергались неслыханным пыткам, о которых нам рассказывали несколько свидетелей, в том числе один масон, до сих пор живущий в Гранаде. Мы уже упоминали Хулио Ромеро Фунеса, начальника полиции, доверенное лицо Вальдеса, одного из наиболее ответственных за репрессии в Гранаде. 6. Фаланга. Перед мятежом в Фаланге насчитывалось немного членов. Но после падения города положение круто изменилось. 22 июля "Эль Идеаль" опубликовала заметку о том, что в Фалангу принимают всех, у кого есть поручительство от ветеранов. Контору по вербовке, расположенную в управлении гражданского губернатора, засыпали заявлениями. "История испанского крестового похода" утверждает, что за несколько дней в Фалангу было принято 900 человек, а Гольонет и Моралес приводят значительно большее число; по их сведениям, всего за 24. часа было принято 2 тысячи новых членов {"Cruzada", р, 289; Gollonet у Morales. Op. cit., p. 165.}. Вновь принятых в партию, согласно существовавшей у фалангистов системе, распределяли в два "эшелона" - члены первого должны были сражаться вместе с военными на фронте, членам второго поручалось осуществлять в тылу деятельность, связанную с материальным обеспечением. Но второй "эшелон" Фаланги занимался и не столь невинными делами. В статье о фаланге, опубликованной 1 сентября 1936 г., "Эль Идеаль" писала: "Второй "эшелон" должен доводить до сведения своей организации все известные им случаи, когда наносится урон Родине и Фаланге". Гранадская Фаланга, что бы ни говорили ее "старорубашечники", несет прямую ответственность за смерть сотен жителей города. В своих преступных действиях она пользовалась помощью капитана Мануэля Рохаса*, печально известного кровавой расправой над андалусскими рабочими в Касас-Вьехас тремя годами раньше, а теперь назначенного начальником фалангист-ских вооруженных отрядов в Гранаде {Когда вспыхнул военный мятеж, Рохас находился в гражданской тюрьме. Его сразу же выпустили на свободу. 17 сентября он вместе с Другими фалангистами посетил Кадис. 18 числа этого месяца севильская "ABC" писала: "Приятной неожиданностью стала для нас встреча с начальником провинциальной организации испанской фаланги в Гранаде, который оказался ни более ни менее как нашим старым добрым другом, капитаном артиллерии доном Мануэлем Рохасом. Он приехал в сопровождении нескольких человек, среди которых находится начальник местной организации Антекеры дон Карлос Морено Луна". Но Рохас не был начальником гранадской Фаланги, он был начальником ее вооруженных отрядов.}. Не подлежит сомнению, что многие в Гранаде вступили в Фалангу после мятежа, чтобы спасти свою жизнь или не имея другого выхода. Но и с этой оговоркой ответственность Фаланги за репрессии отрицать невозможно. 7. Вооруженные отряды "Аксьон Популар". Как уже говорилось, в связи с победой Народного Фронта на выборах в феврале 1936 г. многие (хотя и не все) члены молодежной организации "Аксьон Популар" перешли в Фалангу. В Гранаде, как и в других местах, были предприняты попытки организовать самостоятельные вооруженные отряды "Аксьон Популар", которыми должен был руководить бывший депутат от СЭДА Рамон Руис Алонсо. Но его затея провалилась, так как активисты "Аксьон Популар" влились в Фалангу или другие организации {Свидетельство Нарсисо Пералеса. Мадрид, 23 сентября 1978 г.}. 8. Рекете (вооруженные отряды традиционалистов)*. Им повезло больше, чем "Аксьон Популар". 22 июля 1936 г. в "Эль Идеаль" появилось их заявление о том, что они всячески поддерживают спасительное "движение": "Мы отдаем свои силы на службу армии, то есть на службу Испании, и молим господа и святую богоматерь благословить наши знамена". Всем членам организации было приказано немедленно связаться с главным штабом рекете, "чтобы составить списки и как можно лучше организовать работу". Хотя в Гранаде было немного "красных беретов", они быстро сформировали свой отряд {Gollonet у Morales. Op. cit., p. 166.}. 9. Батальон имени Переса дель Пульгара. Когда в 1491 г. Фердинанд и Изабелла осадили Гранаду, испанский рыцарь Перес дель Пульгар прославился тем, что однажды ночью перебрался через стены крепости и установил надпись "Аве Мария" над главным входом Большой мечети Гранады. Батальон его имени был создан в конце августа 1936 г. Одним из его организаторов был Рамон Руис Алонсо, который в 1967 г. заявил нам: "Батальон был сформирован с тем, чтобы дать политическим заключенным, которым грозил расстрел, возможность искупить свою вину на поле боя или с честью погибнуть под огнем противника. Таким образом, детям этих людей не пришлось бы стыдиться, что их отец - красный". Однако нам представляется более вероятным, что батальон был сформирован потому, что нужны были новые силы, а не потому, что кому-то хотелось "спасти души" "красных". Батальон состоял примерно из 500 человек. Руис Алонсо показал нам фотографию, на которой он запечатлен марширующим перед своими людьми в центре Гранады, когда батальон направлялся на фронт в Алькала-ла-Реаль в провинции Хаэн. Подчиненные Руиса Алонсо не проявляли особого энтузиазма, и однажды ночью большая их часть - возможно, подражая знаменитому герою, имя которого получил батальон, - перешла линию фронта, присоединившись к своим братьям-республиканцам. Вскоре батальон был распущен. 10. "Испанские патриоты". Этот отряд был сформирован генералом Оргасом в конце июля 1936 г. Через несколько дней в нем насчитывалось уже 5175 человек, которыми командовали 29 офицеров и 150 сержантов. Лагерь их расположился на площади для боя быков {"Cruzada", p. 289.}. Поначалу "Испанские патриоты" осуществляли функции муниципальной полиции, принимая, таким образом, участие в гранадских репрессиях, но затем некоторые их подразделения отправились на фронт сражаться вместе с армией. Позже, 29 декабря 1936 г., "Эль Идеаль" объявила, что "Испанские патриоты" присоединились к Фаланге. 11. "Вооруженная оборона Гранады". Эта организация была создана в начале сентября 1936г. В нее входили гражданские лица, непригодные к военной службе по возрасту, состоянию здоровья и другим причинам. Их часто называли "зелеными рукавами" - по цвету нарукавных повязок. Они были должны следить за соседями и доносить о всех действиях левых. "Вооруженная оборона" по примеру Фаланги разделила город на три сектора, в каждом из которых был свой начальник. Он назначал "начальников улиц" и "начальников зон" в своем секторе. В каждом доме Гранады должен был жить хотя бы один член "Вооруженной обороны". Предполагалось, что эта организация возьмет на себя полицейские функции "Испанских патриотов", которые прежде этим занимались, с тем чтобы последние могли уйти на фронт. 6 сентября 1936 г., через несколько дней после образования "Вооруженной обороны", в ней насчитывалось 2086 членов. Кроме того, были поданы 4 тысячи прошений о приеме. Их тщательно проверяли, и всем просителям, которые были замечены до мятежа в малейших симпатиях к левым, отказывали {"Ideal", 6 septiembre 1936, p. 5; Gollonet y Morales. Op. cit., p. 167-168.}. "Вооруженная оборона" несет ответственность за гибель сотен ни в чем не повинных гранадцев, которых нередко убивали из-за личной вражды, зависти, ревности, нежелания платить долги и по другим подобным причинам. 12. Испанский легион. Во время своего короткого визита в Гранаду генерал Оргас понял, что гарнизон, несмотря на усиление его новыми пополнениями Фаланги и других гражданских формирований, не сможет противостоять хорошо организованному нападению республиканцев. Поэтому он решил усилить гарнизон частями профессиональных военных. И снова гранадский аэродром сыграл в этом решающую роль. 3 августа 1936 г. в 10 часов 30 минут в Армилье приземлился трехмоторный "юнкере", который за полтора часа до этого вылетел из Тетуана. На нем прибыли первые 20 человек из 6-го батальона Испанского легиона. Затем последовали другие "юнкерсы", и в тот же вечер по гранадским улицам промаршировала полностью укомплектованная рота, радостно приветствуемая мятежниками и сочувствующими им, которые вздохнули с облегчением, так как присутствие этих войск в городе означало: республиканцам будет теперь гораздо труднее отвоевать его. Легионеры продолжали прибывать и в последующие дни - до тех пор, пока в городе не оказался весь батальон {"Cruzada", p. 289; "Ideal", 4 agosto 1936, p. 1, 3, 4.}. Легионеры принимали участие в боевых действиях против районов в провинции, занятых республиканцами. Особенно важную роль они сыграли во взятии Лохи - важного стратегического пункта на шоссе в Малагу. Это произошло 18 августа 1936 г., когда гранадские войска соединились с частями генерала Варелы. 13. "Регуларес" (туземные войска)*. В результате взятия Лохи была восстановлена автомобильная и железнодорожная связь между Гранадой и Севильей. Через несколько дней Кейпо де Льяно послал в Гранаду солдат-мавров из Марокко. Они сражались на фронте вместе с солдатами гранадского гарнизона и легионерами и, как говорят, отличались особой жестокостью в деревнях провинции. Их присутствие в Гранаде наряду с 6-м батальоном Иностранного легиона значительно усилило позиции мятежников {Gollonet у Morales, Op. cit., p. 141.}. 14. "Черный эскадрон". Мы оставили на конец пресловутый "черный эскадрон", о котором столько писалось в книгах о смерти Гарсиа Лорки и о котором так много вспоминают в Гранаде до сих пор. Следует сразу же уточнить, что это была не какая-то четко оформленная организация, как, например, Фаланга. "Эскадрон" состоял из 15-20 человек, действовавших по своему усмотрению. Как правило, это были очень молодые люди, убивавшие ради удовольствия, и Вальдес предоставлял им широкую свободу действий, стараясь посеять еще больший страх среди гражданского населения. Большинство этих прирожденных убийц были сами из весьма состоятельных семей. Свидетельскими показаниями доказано участие в "черном эскадроне" следующих лиц: Франсиско Хименес Кальехас по прозвищу Пахареро, которому тогда было двадцать лет, - он умер 24 мая 1977 г. в Гранаде, став богатым владельцем деревообделочной фабрики; Хосе Вико Эскамилья, который также умер недавно и владел жестяной мастерской на улице Сан-Хуан-де-Диос {Она была сожжена во время событий 10 марта 1936 г., что еще больше усилило ненависть ее владельца к Народному Фронту. Гольонет и Моралес пишут: "Также была разрушена маленькая жестяная мастерская на улице Сан-Хуан-де-Диос, потому что ее хозяин, сеньор Вико, был фашистом" (с. 36).}; Перикос Моралес, ночной сторож, до мятежа бывший член ВКТ; братья Педро и Антонио Эмбис; братья Лопес Перальта, один из них, Фернандо, покончил с собой после войны; Кристобаль Фернандес Амиго; Мигель Каньядас; Мануэль Гарсия Руис; Мануэль Лопес Барахас; Мигель Оркес, очень молодой человек, которому не было и 20 лет; Карлос Хименес Вильчес (в 1966 г. он служил в гранадском аюнтамьенто); а также лица по кличам Курносый с Новой площади, Ножовщик с Пье де ла Торре, Точильщик, ГГако из Эль-Мотрилья и Булочник. Большинство из них уже умерли, а остальные окружены глубоким презрением, ощутимым в Гранаде до сих пор. "Черный эскадрон" - в частности, именно поэтому он был назван "черным" - действовал по ночам, используя реквизированные автомобили, которые иногда украшались флагом с черепом и скрещенными костями. Клод Куффон очень выразительно описал его методы: "Свои карательные операции "черный эскадрон" называл словом "прогулки". Они действовали настолько шаблонно, что можно говорить о методе. Для человека, взятого палачами на прицел, все начиналось со скрежета тормозов перед дверью его дома, обычно это' бывало глубокой ночью. Потом раздавались крики, хохот, ругательства, топот на лестнице, слышные многим, так как все это происходило в бедных кварталах, где люди живут скученно. Затем кулаки с грохотом обрушивались на дверь. И потом самое ужасное: мать, которая обнимает сына и умоляет мучителей не трогать его, а те отгоняют ее ударами прикладов; жена и дети, плачущие на груди приговоренного, на которую наставлены винтовки. Мужчину, едва одетого, грубо сталкивают по лестнице. Мотор заводится, машина отъезжает. За спущенными жалюзи притаились соседи и соседки, они думают о том, что завтра может настать их очередь. Иногда выстрел раздается за ближайшим углом или прямо на тротуаре перед домом. Мать или жена спускаются, они знают, что найдут мертвое тело. Но если они выйдут слишком быстро, может случиться, что снова прозвучат выстрелы и новые тела упадут на убитого, которого хотели подобрать" {С. Couffon. Op. cit., p. 89.}. Каждое утро на грузовики подбирали тела мертвых или умирающих, которых чаще всего отвозили в больницу Сан-Хуан-де-Диос. Палатой "арестованных раненых" занимался доктор Рафаэль Хофре Гарсиа. Хофре, который умер в 1971 г., рассказывал нам о том, что происходило в больнице в те дни. Часто туда являлись члены "черного эскадрона", силой кого-нибудь уводили, не обращая внимания на протесты медицинского персонала, и убивали свою жертву тут же на улице. Больше всего Хофре запомнилось появление одного жандармского сержанта с явно садистскими наклонностями. Так, однажды он убил отца и сына, помещенных в больницу за несколько месяцев до мятежа. Доктор вспоминает также, как в больницу были доставлены пленные иностранцы, раненные во время известного сражения у оврага Буко, - всех их забрали и сразу же расстреляли, как и четырнадцатилетнего мальчика, раненного и задержанного во время разгрома Альбайсина. Таковы были основные группы и организации, отвечавшие за соблюдение положений военного времени и проведение репрессий против гражданского населения. Учитывая ярость, с которой преследовали всех врагов мятежников, как действительных, так и воображаемых, вполне понятно, что уже через несколько дней после начала событий гранадская тюрьма, расположенная за городом, на Хаэнском шоссе, была переполнена. Сюда, в здание, рассчитанное максимум на 400 заключенных, согнали 2 тысячи человек, которые находились в поистине ужасных условиях. Каждый вечер вслух зачитывались списки заключенных, которых приговорили к смертной казни. Приговоренные проводили свои последние часы в часовне - для этой цели было специально приспособлено помещение в тюрьме - и там могли исповедаться, если изъявляли такое желание. Потом перед рассветом их отвозили в грузовиках на кладбище и расстреливали