за один только миг, la jeri - aprendera - _жар_ - пусть выучит - gonza siguiente: _гон_ такой: Fulgores, arrogar, joven, отрок, предчувствует, presiente, строит, простой, candor, construye, metrica, гармония, метрика, armonia. присваивать, блик. Росо mucho, si no, А вот еще: purpuracia, трепетанье, пожирает, neutralidad, conculca, нейтральность, костер, erige, mente, отрок, возводит, pulsa, ostenta, librar, надежда, не вовсе, знаки adolescente, уводит, sanas, traslada, pira, гарпия, роскошь, frustra, harpia. пурпурность, спасает. Cede, impide, cisura, Цезура, высасывает, petulante, чередованья, palestra, liba, meta, хотя, борьба, уступает, argento, alterna, вкусноты, si bien, disuelve, emulo, витальность, сребро, canoro. безнадежность, разлучник. Use mucho de liquido Жидкости чаще рисуй у de errante, и блужданья, su poco de nocturno сумерки вставь у de caverna. и немножко гротов. Anden listos livor, adunco Держи наготове фиалки y poro. и лучник {*}. {* Перевод А. Грибанова.} Да это же великий праздник цвета и музыки для кастильского языка! Вот она "заумь", "жаргон" дона Луиса де Гонгоры-и-Арготе. Знай Кеведо, как он превознес своего врага, он удалился бы, сжигаемый своей мрачной меланхолией, в кастильскую глушь Торре-де-Хуан-Абад. С большим правом, чем Сервантеса, можно назвать Гонгору поэтом-творцом нашего языка, и тем не менее вплоть до этого года Испанская академия не объявляла его и авторитетом в языке. Перестала существовать одна из причин, которая делала Гонгору "темным" для его современников, - его язык. Уже нет незнакомых слов в его словаре, не потерявшем, однако, своей изысканности. Лексика его вошла в обиход. Остается синтаксис и мифологические трансформации. Чтобы сделать понятными его предложения, их нужно упорядочить, подобно латинским. А что действительно трудно для понимания - это его мифологический мир. Трудно потому, что не многие знают мифологию, и потому еще, что он не просто пересказывает миф, но трансформирует его или дает лишь один определяющий штрих. Именно здесь метафоры поэта приобретают неповторимое звучание. С простодушным и религиозным пылом излагает Гесиод свою "Теогонию", а хитроумный кордовец пересказывает ее, стилизуя или изобретая новые мифы, и проявляет при этом ошеломляющую поэтическую силу, дерзость в переработке мифов и презрение к объяснениям. Юпитер в образе златорогого быка похищает нимфу Европу; ...Era del ano la estacion ...Стояло то цветущее florida время года, en que el mentido robador когда лукавый Европы de Europa, похититель media luna las armas с полумесяцем рогов de su frente... на челе... "Лукавый похититель" - как тонко сказано о перевоплотившемся боге! ...el canoro ...мелодичный голос той, son de la ninfa un tiempo, что некогда была нимфой, ahora cana... - а сейчас тростник... - пишет он о нимфе Сиринге, которую бог Пан, разгневанный тем, что она им пренебрегла, превратил в тростник и сделал из него семиствольную флейту. Любопытно, как он перерабатывает миф об Икаре; Audaz mi pensamiento Мой дерзкий замысел el zenit escalo, plumas достиг зенита, в перья vestido, одетый, cuyo vuelo atrevido - пусть его полет отважный si no ha dado su и не дал свое имя твоей nombre a tns espumas - пене, de sus vestidas plumas но об одевавших его conservaran el перьях, desvanecimiento разлетевшихся по воздуху, los anales diafanos будут помнить del viento. прозрачные анналы ветра. Или же описывает павлинов Юноны в их роскошном оперении: ...volantes pias ...чьи перья - голубые que azules ojos con глаза с золотыми pestanas de oro ресницами, - sus plumas son, conduzcan мчите великую богиню - alta diosa высшую славу gloria mayor del царственного soberano coro. хора. Или называет голубку, не без основания лишая ее традиционного эпитета "невинная": ...Ave lasciva de la ...Сладострастная птица Cyprida Diosa. богини Киприды. Он пишет намеками, поворачивая мифы профилем, а иногда выделяя лишь одну черту, обычно скрытую среди других образов. В мифологии Вакх трижды претерпевает страсти и смерть. Сначала он принимает образ козла с витыми рогами. Из любви и сострадания к своему плясуну Сизу, превратившемуся после смерти в плющ, Вакх превращается в виноградную лозу. И, наконец, он умирает и превращается в фиговое дерево. Вот как Вакх трижды рождался заново. Гонгора намекает на эти метаморфозы в одной из "Поэм одиночества" в такой деликатной и скрытой форме, что это понятно только тем, кто посвящен в секрет этой истории: Seis chopos de seis Шесть тополей, увитые yeclras abrazados шестью плетьми плюща, tirsos eran del griego были тирсами греческого dios, nacido бога, родившегося segunda vez, que en вновь и укрывшего под pampanos desmiente молодыми виноградными листьями los cuernos de su frente. рога на своем челе. Вакх, веселящийся со своим любимцем, принявшим образ вьющегося плюща, увенчан молодыми виноградными листьями, которые словно отрицают его прежние сластолюбивые рога. В таком же духе пишутся все культистские поэмы. Гонгора развил в себе такое обостренное теогоническое восприятие мира, что превращает в миф все, чего ни коснется. Стихии действуют в его пейзажах как неизвестные человеку божества, обладающие неограниченной властью. Он наделяет их слухом и ощущением. Он творит их. Во второй "Поэме одиночества" описывается юный чужестранец, который гребет на своей лодке и поет нежнейшую любовную жалобу, превращая ...instrumento el bajel, ...в инструмент свой челн cuerdas los remos... и весла - в струны... Хотя влюбленному и кажется, что он одинок в зеленой пустыне вод, его слушает море, его слушает ветер и эхо подхватывает самую сладкозвучную, пусть и невнятную ноту его песни: No es sordo el mar; Не глухо море: la erudicion engana. обманывает знание. Bien que tal vez sanudo Хоть иногда оно, no oya al piloto, о le разъярившись, responda fiero, не слышит кормчего или sereno disimula mas orejas отвечает ему свирепо, que sembro dulces quejas - спокойное, оно таит ушей canoro labrador - el не меньше, forastero, чем посеял нежных жалоб en su undosa campana. сладкоголосый пахарь - Espongioso, pues, se чужестранец - bebio у mudo в его волнистую ниву, el lagrimoso reconocimiento, Подобно губке, оно, de cuyos dulces numeros безмолвное, впитало no poca слезное признание, conceptuosa suma немалую долю сладких en los dos giros гармоний которого de invisible pluma на крылах своих, двух que fingen sus dos alas росчерках невидимого пера, huerto el viento; похитил ветер. Eco - vestida una cavada Эхо, одетое скалистым roca - гротом, solicito curiosa с любопытством вызвало у guardo avara и жадно спрятало la mas dulce - si no la сладчайший, пусть и не menos clara - самый ясный silaba siendo en tanto слог, а между тем la vista de las chozas вид хижин был концом fin del canto. песни. Этот прием одухотворения, очеловечивания природы весьма характерен для Гонгоры. Он ищет в стихиях сознание. Ему ненавистны глухое молчание и темные силы, не имеющие предела. Это поэт, высеченный из цельной глыбы, эстетика его неизменима и догматична. Вот он воспевает море близ устья реки; Centauro ya espumoso Океан - кентавр из пены - el Oceano полуморе, полурека - medio mar, medio ria - дважды в день топчет dos veces huella сушу, la campana al dia, тщетно стремясь забраться pretendiendo escalar в гору, el monte en vano. Его фантазии не свойственны ни полутона, ни светотени. Так, в "Полифеме" он придумывает миф о жемчуге. Он пишет, что стопа Галатеи касается раковин: ...cuyo bello contacto ...от ее прекрасного puede hacerlas, прикосновения они, sin concebir rocio, не зачав росу, parir perlas... рождают жемчуг... Мы уже видели, как преображается все, чего касается рука поэта. Его одухотворенное теогоническое восприятие мира придает индивидуальность силам природы. Любование женщиной, вынужденно замалчиваемое из-за духовного сана, оттачивает до немыслимого совершенства его галантность и эротизм. "Полифем и Галатея" - поэма, до предела насыщенная эротикой, но это, если можно так выразиться, сексуальность цветов - сексуальность тычинок и пестиков в волнующий момент весеннего полета пыльцы. Где еще поцелуй описывался так благозвучно, естественно и безгрешно, как его описывает наш поэт в "Полифеме"?! No a las palomas concedio Не голубям даровал Gupido Купидон juntar de sus dos picos соединить рубины их los rubies, клювов, cuando al clavel el joven когда дерзкий юноша atrevido впился в два красных las dos ojas le chupa лепестка гвоздики. carmesies. Сколько порождают Пафос Cuantas produce Pafo, и Книда engeiidra Gnido черных фиалок и белых negras violas, blancos левкоев, alelies, все они сыплются дождем Uneven sobre el que Amor на то, что, по воле Любви, quiere que sea стало брачным ложем talamo de Acis у de Асиса и Галатеи. Galatea. Стиль его пышный, изощренный, но сам по себе не "темный". Темны мы, люди, неспособные проникнуться строем его мыслей. Загадка кроется в нас самих - мы носим ее в сердце. Правильней сказать не "темная вещь", а "темный человек". Гонгора стремится быть ясным, изящным, богатым нюансами, а не заумным. Он не находит удовольствия ни в полутенях, ни в расплывчатых метафорах. Напротив, он по-своему объясняет все, придает всему цельность. Из своей поэмы он сумел сделать как бы громадный натюрморт. Своим творчеством Гонгора решил важную поэтическую проблему, которая до него считалась неразрешимой. Нужно было написать лирическую поэму в противовес эпическим, насчитывавшимся десятками. Но как сохранить чисто лирическое напряжение на протяжении целых эскадронов строк? Как сделать это, не прибегая к повествованию? Когда большое значение придавалось сюжету, рассказу, поэма при малейшем недосмотре превращалась в эпическую. А если вообще ни о чем не рассказывалось, поэма распадалась на тысячу кусков, лишенных смысла и цельности. Гонгора же избирает особый, свой тип повествования, скрытого метафорами. И его трудно обнаружить. Повествование преображается, становится как бы скелетом поэмы, окутанным пышной плотью поэтических образов. Пластичность, внутреннее напряжение одинаковы в любом месте поэмы; рассказ сам по себе никакой роли не играет, но его невидимая нить придает поэме цельность. Гонгора пишет лирическую поэму невиданных доселе размеров - "Поэму одиночества". Эта поэма вбирает в себя всю лирическую и пасторальную традицию испанских поэтов, предшественников Гон-горы. Буколическую страну, о которой мечтал, но не сумел запечатлеть Сервантес, Аркадию, которую Лопе де Вега так и не смог озарить немеркнущим сиянием, - их изобразил только дон Луис де Гонгора. Приветливый край, некий сад, украшенный гирляндами, овеваемый легким ветром, край изящных, но неприступных пастушек, который виделся всем поэтам XVI-XVII веков, нашел свое воплощение в первой и второй "Поэмах одиночества". Вот он этот изысканный мифологический пейзаж, что являлся Дон-Кихоту в час смерти. Тщательно возделанный край, где Поэзия строго отмеряет и устанавливает меру своей фантазии. Говорят о двух Гонгорах. Гонгоре культистском, "темном", и Гонгоре доступном. Но так говорят профессора изящной словесности. Человек, хоть в малейшей степени наделенный наблюдательностью и восприимчивостью, при анализе произведений Гонгоры может заметить, что его поэтические образы всегда культистские. Пишет ли он маленькие романсы или создает подлинно культистские произведения - механизм построения метафор и риторических фигур один и тот же. Дело в том, что в первых они сочетаются с несложной фабулой и простеньким пейзажем, а в культистских произведениях переплетаются с другими образами, которые, в свою очередь, связаны с третьими - отсюда их кажущаяся трудность. Примеров таких великое множество. В одном из ранних своих стихотворений (1580 г.) он пишет: Los rayos le cuenta al sol Солнца считала лучи con un peine de marfil гребнем слоновой кости la bella Jacinta, un dia. однажды прекрасная Хасинта. Или же пишет: ...La mano oscurece al ...Рука затмевает peine... гребень... В одном романсе описывает юношу: La cara con poca sangre. Лицо, где так мало крови, Los ojos con mucha noche. глаза, где так много тьмы. В 1581 году пишет: ...у viendo que el pescador ...и, видя, что рыбак con atencion la miraba, смотрит на нее с вниманием, de peces privando al mar, она, отнимая у моря рыб, у al que la mira del alma, а у того, кто на нее глядит, llena de risa responde... Душу, со смехом отвечает... Вот он описывает лицо девушки: Pequena puerta del coral Маленькая дверца preciado, бесценного коралла, claras lumbreras de mirar ясные окна бестрепетного seguro, взора, que a la esmeralda firm, вы у прекрасного изумруда al verde puro чистую зелень habeis para viriles взяли для usurpado. дарохранительниц. Эти примеры взяты из его ранних стихов, опубликованных в хронологическом порядке в издании Фулыне-Дельбоска. Продолжая чтение, нельзя не заметить, что нотки культизма постепенно усиливаются и, наконец, заполняют сонеты и трубными звуками разливаются в знаменитом "Панегирике". Итак, со временем у поэта развивается творческая мысль и техника создания поэтического образа. С другой стороны, я считаю, что культизм есть непременное условие большой строфы и многосложного стиха. Все поэты, пишущие сонеты или октавы многосложным размером - одиннадцатисложником или александрийским стихом, - тяготеют к культизму, даже Лоне, чьи сонеты нередко туманны. А что говорить о Кеведо, еще более трудном, чем Гонгора, так как он пользуется даже не самим языком, а духом языка. Короткий стих может быть легкокрылым. Длинный же стих должен быть ученым, тяжеловесным. Вспомним XIX век: Верлена, Беккера. А Бодлер уже применяет многосложный стих, ибо озабочен формой. Не нужно забывать, что Гонгора - поэт необычайно пластический, он чувствует внутреннюю красоту стиха, а подобного умения уловить выразительный оттенок, прочувствовать качество слова в испанском языке до него не было. Облачение его стихов безупречно. Неожиданные сочетания согласных украшают, подобно миниатюрным статуэткам, его стихи, а искусная архитектоника придает им прекрасные пропорции барокко. Повторяю, он не стремится к туманности. Он чуждается избитых выражений не из любви к изощренности, хотя сам и является одним из изощреннейших умов, и не из-за ненависти к черни, хотя сам и ненавидит ее в высшей степени, а из желания воздвигнуть строительные леса, которые сделали бы здание его поэзии неподвластным времени. Из стремления к бессмертию. Доказывает осознанность его эстетики то, что, в отличие от слепых современников, Гонгора понял Эль Греко, другую великую загадку для будущих поколений, с излюбленным его византизмом и ритмической архитектурой. На переход Эль Греко в лучший мир Гонгора пишет один из характернейших своих сонетов. Доказывает осознанность его эстетики и то, что в защиту "Поэм одиночества" он пишет эти категоричные слова: "Говоря о почестях, считаю я, что поэма эта для меня вдвойне почетна: если ее оценят люди сведущие, она принесет мне известность, меня же будут чтить за то, что язык наш моими трудами достиг величия и совершенства латыни". О чем еще говорить?! Наступает 1627 год. Гонгора, больной, весь в долгах, с истерзанной душой, возвращается в Кордову, в свой старый дом. Возвращается от камней Арагона, где бороды у пастухов, как листья дуба, жестки и колючи. Он возвращается один, без друзей, без покровителей. Маркиз де Сьете Иглесиас из гордыни гибнет на виселице, а утонченный поклонник Гонгоры маркиз де Вильямедиана пал, пронзенный шпагами наемных убийц короля. Дом поэта, старый особняк с двумя зарешеченными окнами и флюгером, стоит против монастыря босоногих тринитариев. Кордова, самый меланхоличный город Андалузии, живет своей жизнью, в которой нет тайн. Нет ничего таинственного и в возвращении Гонгоры. Он уже развалина. Его можно сравнить с пересохшим родником, что некогда бил мощной струей. С балкона его дома видны смуглые всадники, гарцующие на длиннохвостых скакунах, увешанные кораллами цыганки, что спускаются стирать белье к дремлющему Гвадалквивиру, рыцари, монахи, бедняки, которые выходят на прогулку, когда солнце скрывается за горами. Не знаю, по какой странной ассоциации, но кажется мне, что три мориски из известного романса - Акса, Фатима и Марией, - легконогие, в выгоревших от солнца платьях, приходят под его балкон, звеня бубнами. А что слышно в Мадриде? Ничего. Ветреный и галантный Мадрид рукоплещет комедиям Лопе и играет в жмурки на Прадо. И кто помнит о бедном капеллане? Гонгора совершенно одинок. Можно найти утешение в одиночестве где-нибудь в другом месте, но быть одиноким в Кордове - что может быть драматичнее! По его собственному выражению, у него остались только его книги, его садик и его брадобрей. Слишком мало для такого человека, как Гонгора. Утром 23 мая 1627 года поэт без конца спрашивает, который час. Он выглядывает на балкон, но видит не привычный пейзаж, а сплошное лазурное пятно. На башню Мальмуэрта опускается длинное светящееся облако. Гонгора, осенив себя крестным знамением, укладывается на ложе, пахнущее айвой и апельсиновым цветом. И вскоре его душа, очерченная четким контуром и прекрасная, как архангел Мантеньи, в золотых сандалиях и развевающейся тунике цвета амаранта, выходит на улицу в поисках отвесной лестницы, по которой ей предстоит умиротворенно подняться. Когда приходят старые друзья, руки дона Луиса уже холодеют. Прекрасные, аскетические руки без перстней, руки, удовлетворенные тем, что изваяли изумительный барочный алтарь "Поэм одиночества". Друзья решают, что такого человека, как Гонгора, не должно оплакивать, и с философским спокойствием усаживаются на балконе созерцать неторопливую жизнь города. А мы скажем о нем словами терцета, посвященного ему Сервантесом: Es aquel agradable, aquel Это приятный, всем bienquisto, любезный, aquel agudo, aquel sonoro острый умом, звучный у grave и глубокий, sobre cuantos poetas Febo лучший из поэтов, ha visto, виденных Фебом, Примечания Примечания Празднование трехсотлетней годовщины со дня смерти великого испанского поэта Луиса де Гонгора-и-Арготе (1561-1627) было использовано поколением 1927 г. как повод для развертывания широкой кампании в защиту своих поэтических принципов. Принявший участие в этой кампании Гарсиа Лорка занял во многом самостоятельную позицию, отмежевавшись от "элитарности", свойственной выступлениям некоторых его соратников. Целью лекции, над которой он работал три месяца и которую прочитал в гранадском Атенее 13 февраля 1926 г., было популярное истолкование особенностей поэтического новаторства Гонгоры, предназначенное неискушенным слушателям, "чтобы они поняли и просветились..." "И они поняли!" - рассказывал поэт в письме Хорхе Гильену (2 марта 1926 г.). Лекция была полностью опубликована в мадридском журнале "Ресиденсия" (1932, октябрь, Э 4), причем в предисловии говорилось, что она уже "не вполне отвечает сегодняшнему отношению автора к проблемам творчества Гонгоры". Стр. 425. Иунъес де Арсе Гасиар (1832-1903) - испанский поэт. Кампоамор Район де (1817-1901) - испанский поэт. Соррилья-и-Мораль Хосе (1817-1893) - испанский романтический поэт. Стр. 427. Гарсиласо де ла Бега (1503-1536) - выдающийся поэт испанского Возрождения, утверждавший в литературе Испании формы итальянской поэзии. Боскан-и-Альмогавер Хуан (1490-1542) - поэт испанского Возрождения, проводник итальянских влияний. Менендес Пидаль Рамон (1869-1968) - выдающийся испанский филолог. Стр. 428. ...голоса Сенеки и Лукана. - Римский философ Сенека и его племянник - поэт и драматург Лукан были родом из Кордовы. Стр. 429. Эррера Фернандо (1534-1597) - испанский поэт, последователь Гарсиласо. Амбросио де Моралес (1513-1591) - испанский историк, автор "Трактата о кастильском языке". Фитцморис Келли Джеймс (1857-1923) - английский испанист, автор книги "Испанская литература". ...Гонгора-культеранист... - Культеранизмом (или культизмом) противники Гонгоры называли созданный им метафорический, "темный" стиль. Стр. 434. Аустро - южный ветер. Сиерсо - северный ветер. Стр. 437. Кеведо-и-Вильегас Франсиско (1580-1645) - великий испанский поэт и писатель, литературный противник Гонгоры. Стр. 438. Рю де Ром - улица в Париже, где Малларме устраивал свои "поэтические вторники". Стр. 449. Беккер Густаво Адольфо (1836-1870) - испанский поэт-романтик. Примечания Л. Осиповата