т на былинке поникшей травы, Стараясь побольше вместить синевы, Чтоб золотом летней зари пламенеть, Слегка серебриться, чуть-чуть зеленеть. Быть может, для этой минуты одной Ее породили вода с тишиной. И разве сияет она для себя? Нет, в ясном хрусталике солнце дробя, Горит она, лес украшая собой, И пусть он роняет листок свой любой, Но только пускай не потушит звезды - Мерцающей капельки чистой воды. Из Исаака Фефера ЗВЕЗДЫ И КОНИ Весь в слезах вернулся мальчик Летним вечером домой. - Поскорей, - зовет он маму, - Поскорей иди за мной! За воротами я видел Над рекой табун коней. Кони шумно тянут воду, Да и солнце вместе с ней. Нам от солнышка остался Только краешек один!.. - Ты не плачь, мой милый мальчик, Ты не плачь, мой глупый сын. Сколько свет стоит, мой мальчик, Конь к воде находит путь, Но до солнца длинной шеи Он не может дотянуть! Солнце село за рекою. Почернел небесный свод. С громким ржаньем вороные Переходят речку вброд. Мальчик с берега крутого Весь в слезах бежит домой. - Поскорей, - зовет он маму, - Поскорей иди за мной! Солнца в небе не осталось. Не найдешь его нигде, Кони с гривами густыми Шумно ходят по воде. Кони выпьют нашу речку С облаками и луной И проглотят наши звезды, Не оставят ни одной! - Ты не плачь, мой глупый мальчик, Много-много тысяч лет Конь с водой глотает звезды, Но не гаснет звездный свет. Звезды светят, как светили, Золотым своим огнем, А река рекой осталась, Светом - свет И конь - конем! ПРАВДА И ЛОЖЬ В тех краях, где кошельком Мерят все на свете, Правда ходит босиком, Катит ложь в карете. Ложь всегда опередит Истину немножко. Но не бойтесь: победит Правда-босоножка. ДРУЖБА Тот, кто с товарищем дружен, Вдвое умней и сильней. Пусть нам примером послужит Дружба ветвей и корней! Из Овсея Дриза ПЕСНЯ ТОЧИЛЬЩИКА Я точу о камень Нож, Чтоб в работе Был хорош. Чтобы резал Хлеб и лук, Но не резал Ваших рук. Чтоб на отдыхе В лесу Резал хлеб И колбасу. Резал яблока И груши Для тебя И для Илюши. Резал с хрустом Твой арбуз, Если сладок Он на вкус. Чтоб умел строгать, Скрести, Помогать Тебе в пути. Я точу о камень Нож, Чтоб к работе Был он гож. Добрый нож Я наточу, Злой Точить я не хочу. Из Рахили Баумволь УЛЫБКА Хоть счастье человеческое зыбко, Как хорошо, что в мире есть улыбка. Губ уголки слегка приподними - И будет легче жить тебе с людьми. Умеет плакать даже и бобер. Пугает филин смехом темный бор. Владеет попугай людскою речью. А улыбаться - свойство человечье. Живет улыбка с нами целый век. С улыбкою прощает человек Все глупости, претензии, ошибки. До самой смерти молодость - в улыбке. ИЗ КАЗАХСКИХ ПОЭТОВ Из Джамбула СТЕПНОЙ КУМЫС Перебродивший, золотой, густой, как мед, кумыс, Здоровым силу, а больным он жизнь дает - кумыс. В горячий день, когда в степях стада пасет народ, Бывало, только грузный бай сидит и пьет кумыс. Он рано утром наполнял тобой меха, кумыс, В те дни, когда в степи трава была суха, кумыс. Плескался тяжкою волной ты в сабе богача И еле хлюпал в турсуке у пастуха, кумыс. Из чаши в чашу важный бай переливал кумыс. Толпу друзей к себе на пир он созывал, кумыс. Барашка резал он в степи и жарил на костре, И жир баранины тобой он запивал, кумыс. Но ты дождался наконец, великих дней, кумыс, Когда народ, простой народ сел на коней, кумыс. Прогнал он баев навсегда и взял себе стада, А с ними - мясо, и руно, и дар степей - кумыс. И вот в родной моей стране нет богачей, кумыс. Они блуждают по степям в тиши ночей, кумыс. Они боятся наших глаз и солнечных лучей. Теперь для них в песках степных вода ключей - кумыс, Цветут аулы, города в стране труда, кумыс, На вольных пастбищах у нас растут стада, кумыс. Ты льешься щедрою струей в большой колхозный жбан, И сладок, сладок ты на вкус, как никогда, кумыс. Перебродивший, золотой, как ты хорош, кумыс! Ты подкрепляешь стариков и молодежь, кумыс. В те дни, когда мы всей семьей возводим новый дом, Здоровье, силы для труда ты нам даешь, кумыс! Из Абдильды Тажибаева ВЕЛИКАН Капитану гвардии Момыш-улы Мы вспоминаем, Бауржан, Степной и горный Казахстан, Где я и ты До темноты Носились вихрем по траве И пели песни, Я и ты - Два жаворонка в синеве. Мы вспоминаем, как стрелой Ворон мы били на лету, Когда они в полдневный зной Взлетали сонно в высоту. Встречала ранняя заря Обоих нас в степи родной, Мы были два богатыря Одной земли, семьи одной. Жила недалеко от нас Старушка. Сидя на ковре, Она ткала чудесный сказ О воине-богатыре. Любил он смельчаков-детей. Он их спасал из вод речных, Он вырывал их из когтей Лохматых коршунов степных. Мы жадно слушали рассказ О великане дальних стран. Его искали мы не раз И звали: "Где ты, великан?.." На запад ехал я весной Через болото, через лес, И коршун яростный, стальной Спустился на меня с небес. Не испугались мы его, - Нам с детства был неведом страх, К землянке друга моего Пришел я с песней на устах. С тебя мы не сводили глаз: Ты возмужал, да и подрос. Теперь стоял ты среди нас, Как рослый дуб среди берез. С тобой мы крепко обнялись Перед землянкой, старый друг. Снаряды подле нас рвались, И пули щелкали вокруг. Мы детство вспомнили с тобой, Ковыльную степную ширь, И, попрощавшись, в грозный бой Ты вновь уходишь, богатырь. ЖАМАЛ Черноглазую казашку я в степи видал. Тонким шелком вышивала юная Жамал. Мысли девушки летели к другу в дальний полк, И нечаянные слезы капали на шелк. Два цветка она на белом вышила платке. Соловей сидел, тоскуя, на одном цветке. Будто он подслушал песню маленькой Жамал И, услышав эту песню, сам затосковал... ИЗ ЛАТЫШСКИХ ПОЭТОВ Из Эдуарда Вейденбаума БОЖЬЯ МИЛОСТЬ Благ господь: он дал недаром Нам попов в придачу к барам, Чтоб страдать и после смерти Не заставили нас черти. Из Мирдзы Кемпе ЛАТЫШСКИЕ ПОЭТЫ В ДЕТСКОМ САДУ УКРАИНСКОГО КОЛХОЗА В огне заходит солнце За яблоневый сад. У белого крылечка Стоят ряды ребят. А высоко над ними Подсолнух держит знамя, И машет кукуруза Зелеными жезлами. И сотни солнц, склоняясь, Глядят из-за оград, Когда нам "добрый вечер" Ребята говорят. Белеют в тихом доме Открытые постели, Идем среди кроваток И светлых колыбелей. Игрушечные стулья Стоят у белых стен. И стол, для нас накрытый, Нам только до колен. Нам яблоки приносят, Румянцем налитые, И спелой кукурузы Початки золотые. Мы будто бы играем В чудесную игру: Сидим, как великаны У эльфов на пиру. Все то, что перед нами Разложено на блюде, Взрастили и собрали Страны советской люди. Большой семье колхозной Спасибо за труды, За спелые колосья, Янтарные плоды. Отцам, вспахавшим землю, Должны мы поклониться И матерям, связавшим В полях снопы пшеницы. А вам, друзья-ребята, На языке своем О спящих медвежатах Мы песенку споем. Для вас шумят деревья, Звенят колосья нивы. Растете вы для жизни Отважной и счастливой! ИЗ ЛИТОВСКИХ ПОЭТОВ Из Саломеи Нерис МАЛОЙ (ПРУССКОЙ) ЛИТВЕ, ОСВОБОЖДЕННОЙ СОВЕТСКИМИ ВОЙСКАМИ Поднимись, милая, уже рута взошла. Из народной песни Белые пески тебя заносят. Ты у моря дремлешь дни и годы. Прорастали травы сотни весен, Но ждала тепла трава свободы. Недруг отнял твой сундук с приданым - С песнями узорными твоими, С полотном старинным домотканым, - И твое стереть хотел он имя. Но летает чайка голубая Над простором Балтики холодной, Эхо песен наших повторяя, Отзвук речи древней и свободной. Покидают города, деревни И бегут тевтоны-душегубы. Кто их гонит? Бог Перкунас древний? Гневные грюнвальдовские трубы? Пусть враги забудут путь широкий, Старый шлях от запада к восходу. Девять братьев едут к нам с востока Выручать литовскую свободу. Братья пробиваются к прибрежью. Балтика навстречу катит воды. Завивает гривы ветер свежий. Это - ветер моря и свободы. МАТЬ Увидев каплю крови алой На пальце у ребенка, мать Жалела, дула, целовала. - Пройдет! Не надо горевать. Теперь окрашен нашей кровью Уже не палец, а висок, И не подушка в изголовье, А твердый камень и песок. Закрыл глаза нам сон глубокий В походе - на путях войны. Нам только ветер гладит щеки, С родной примчавшись стороны. И хорошо, что на чужбину К нам не придет старуха-мать... Ах, чем теперь помочь ей сыну? Поднять? Подуть? Поцеловать? МОЙ РЯДОВОЙ Серые тучи несут нам разлуку, Серые тучи и пыль над Литвой. В серой шинели жмешь ты мне руку, Мой рядовой. Здесь, на короткой твоей остановке, Сердце тебе, как цветок, отдаю. Не расставайся с другом-винтовкой В смертном бою! Сколько шинелей серым потоком Пересекает простор полевой! Шаг твой я слышу в гуле далеком, Мой рядовой. Бледно-зеленым брызнула светом Вешних берез молодая краса. Грозно проходят, листвой не одеты, Строгих винтовок леса. ИЗ ТАТАРСКИХ ПОЭТОВ Из Габдуллы Тукая МАЛЬЧИК С ДУДОЧКОЙ Склонившись над столом, сидит поэт И пишет, позабыв про целый свет. Порой почешет голову пером, Как бы ища строке своей ответ. Не устает писать его рука. Вслед за строкой является строка. Но дудочки пронзительная трель Доносится к нему издалека. Нельзя понять: мяукает ли кот, Иль это визг немазаных ворот, Иль на дороге старая арба Скрипучими колесами поет... Нежданная нагрянула беда! Все громче под окном дудит дуда. Поэт кричит: "Мальчишка, уходи! Какой шайтан занес тебя сюда?" Мальчишка с дудкой скрылся за углом. Поэт опять склонился за столом. Как славно заниматься в тишине Словесным тонким, хрупким ремеслом! А дудка верещит ему назло. Она буравит душу, как сверло. Поэт не спорит с лютою судьбой И говорит в тоске: "Не повезло!.." Но и поэт находчив иногда. Мальчишку он зовет: "Иди сюда! Хочу спросить я, милый мальчуган, Не продается ли твоя дуда?" Из Мусы Джалиля СЛУЧАЕТСЯ ПОРОЙ Порой душа бывает так тверда, Что поразить ее ничто не может. Пусть ветер смерти холоднее льда, Он лепестков души не потревожит. Улыбкой гордою опять сияет взгляд. И, суету мирскую забывая, Я вновь хочу, не ведая преград, Писать, писать, писать, не уставая... Пускай мои минуты сочтены, Пусть ждет меня палач и вырыта могила, Я ко всему готов. Но мне еще нужны Бумага белая и черные чернила! БЕДА - Есть женщина в мире одна. Мне больше, чем все, она нравится. Весь мир бы пленила она, Да замужем эта красавица. - А в мужа она влюблена? - Как в черта, - скажу я уверенно. - Ну, ежели так, старина, Надежда твоя не потеряна! Пускай поспешит развестись, Пока ее жизнь не загублена. А ты, если холост, женись И будь неразлучен с возлюбленной. - Ах, братец, на месте твоем И я бы сказал то же самое... Но, знаешь, беда моя в том, Что эта злодейка - жена моя. У ДВЕРИ Шел я по улице. Вижу: рука Маленького паренька Тянется к беленькой кнопке звонка, Только рука Коротка. - Что, - говорю я, - помочь? - Помоги. Чуть я нажал на звонок, Мальчик испуганно крикнул: - Беги!- И поскорей - наутек! ИЗ УЗБЕКСКИХ ПОЭТОВ Из Мухаммада Шарифа Гульхани ВЕРБЛЮЖОНОК В младенчестве рассказывали мне: Жил караванщик в старой Фергане. У бедняка верблюдица была И верблюжонка родила к весне. Верблюдица в урочный путь пошла, Был долог путь, а ноша тяжела; Стоял в пустыне нестерпимый зной И жег кусты колючие дотла. Пустился верблюжонок догонять Шагающую в караване мать. Едва держась на тоненьких ногах, То отставал он, то бежал опять. Тревогою и зноем изнурен, Так молока и ласки жаждал он, Что пробежал в пустыне полпути, Хоть был он очень мал и не силен. Изнемогая, он валился с ног, В пути его песок горячий жег. Как ни старался маленький верблюд, Но караван догнать никак не мог. По счастью для него, бедняжку мать Заставил возчик на колени стать, Чтоб у нее поправить на спине В дороге набок сбившуюся кладь. Тут верблюжонок, что рысцой трусил, Догнал ее и жалобно спросил: - Зачем спешишь, бессовестная мать? Ты видишь, я совсем лишился сил. Ваш караван ушел так далеко, Что мне догнать вас было нелегко. С тобою рядом я хочу идти, Чтобы сосать в дороге молоко! Смотрела мать на милого сынка. Из глаз ее струилась слез река. - Я не сама иду, - меня ведет Всесильная хозяйская рука. Еще не знаешь ты, что я - раба И ждет тебя такая же судьба. Да будь пылинка воли у меня, Я б эту ношу сбросила с горба! ПУТНИКУ Благословен, кто в дальний путь идет! Обходит солнце весь небесный свод. Нет в мире ничего свежей воды, Но жди заразы от стоячих вод! x x x Кто беден счастьем, а детьми богат, - Рожденью сына лишнего не рад: Его расти, корми и одевай. А верблюжонок лишний - это клад! О ТЕРПЕНИИ Терпенье распахнет любую дверь. Терпи - и в цель поставленную верь. Бесплодные пески, солончаки Терпенье превращает в цветники. Терпенье нас от всякой лечит боли. Оделись розами кусты, что нас кололи. Терпенье силу нам дает в степи. Усталость, боль, обиду - все терпи! ПРО ДВУХ КОКАНДЦЕВ Хотя умом подобен он ослу, Но выдает себя за нашего муллу. Во всех делах ему помощник - ложь, А что таит в утробе, - не поймешь. Он говорит, что он - хаджи, мулла, Хоть не был дальше своего села. Когда к нему пойдешь, кричит он: "Эй, Кто съел наш плов, готовый для гостей?" Али в Коканде первый был дурак. Такой же - Бабаджан Ашур-Чулак. Они похожи на слепых котят, Но зрячим путь указывать хотят. Сбивает с толку их кривой совет, Гнуснее их людей в Коканде нет! НАРОДНАЯ ПЕСЕНКА Шелком вышит мой платочек, Голубой на нем цветок. Но любовь была обманом - Потерялся мой платок. На платочке полумесяц, Шитый золотом рожок. Где я сердце потеряла? Отыщи его, дружок. Где я сердце потеряла? Не могу найти три дня. Не хочу я, чтобы милый Рассердился на меня. Легкий девичий платочек Вырвал ветер из руки. Мать другой купить не хочет, Говорит: мы бедняки! Свой платок я вспоминаю, И в душе моей тоска, Как нельзя прожить без сердца, Не прожить мне без платка. Из Хамзы Хаким-заде Ниязи ЧЕРЕПАХА И СКОРПИОН Выбрала в друзья во время оно Черепаха злого скорпиона. В путь пошли, стянув ремни потуже, Скорпион с подругой неуклюжей. Хвастаться он начал перед нею: - Я любезней всех и всех вернее. Нашей дружбе предан я всецело. Связаны мы, как душа и тело! До реки добрались оба друга. Скорпион затрясся от испуга. - Плавать, - говорит, - я не умею, А в разлуке с горя захирею. - Что ж, садись на черепашью спину, Я тебя в несчастье не покину! Сел на черепаху скорпион, А кругом вода со всех сторон. Выпустил он жало и с размаху Поразить собрался черепаху. Черепаха так и задрожала: - Для чего ж ты выпускаешь жало? Отвечает скорпион: - Мне надо Выпустить наружу каплю яда. Хоть и велика твоя услуга, Но тебя ужалю я, подруга! И сказала черепаха скорпиону: - Поступаешь ты не по закону. Ты за дружбу платишь мне враждою, Но тебе вражда грозит бедою! Отвечает скорпион со злобой: - Обещал я верным быть до гроба И дождусь, исполнив обещанье, Твоего последнего дыханья! Так бы и пропала черепаха, Да втянула голову от страха, А потом нырнула в глубину - И пошел дружок ее ко дну... А мораль такая этой басни: Вероломный друг врага опасней. Из Куддуса Мухаммади ШЕЛКОВИЧНЫЙ ЧЕРВЬ Червяк-шелкопряд в червоводне живет. Усердный работник, он стоит забот. Весь день он проводит в работе, За это у нас он в почете. Все время нужна шелкопряду еда: Тутовника листья приносят сюда. Чтоб крепче он был и крупнее, Кормить его нужно сытнее. Когда он продвинуться хочет вперед, Он прыгнет сначала, потом поползет. То станет коротким, то длинным, Работая телом пружинным. Устроив работнику мирный приют, От зноя и ветра его берегут. Себя волокном обволок он, Качаясь, он вьет себе кокон. Мотает он тонкую, длинную нить, А мы этот кокон должны распустить. На фабрику к нам попадет он И будет искусно размотан. Из прочных шелков смастерят парашют, И шелковой ниточкой рану зашьют. И в платье из яркого шелка На праздник пойдет комсомолка. ИЗ УКРАИНСКИХ ПОЭТОВ Из Леси Украинки СЛОВО Слово мое, почему ты не стало Твердым, как сталь боевого кинжала? О, почему ты не яростный меч, Головы вражьи срубающий с плеч? Верный клинок, закаленное слово, Я из ножон тебя вырвать готова. В грудь ты вонзишься, да только в мою. Вражьих сердец не пробьешь ты в бою. Выточу, высветлю сталь о точило, Только бы воли и силы хватило. Будет сверкать мой клинок на стене Всем напоказ, укоризною - мне. Слово, оружье мое и отрада, Вместе со мной тебе гибнуть не надо. Пусть неизвестный собрат мой сплеча Метким клинком поразит палача. Лязгнет клинок, кандалы разбивая. Гулом ответит тюрьма вековая. Встретится эхо с бряцаньем мечей, С громом живых, не тюремных речей. Пусть же в наследье разящее слово Мстители примут для битвы суровой. Верный клинок, послужи смельчакам Лучше, чем служишь ты слабым рукам! x x x С виду будто не грущу я, а душа не рада. Сердце гложет и тревожит тайная досада. Ой, я выброшу досаду в степь на бездорожье, И взойдет моя досада, словно мак над рожью. Я цветы пообрываю и в поток бурливый Красный, огненный веночек брошу вниз с обрыва. Ты плыви, плыви, веночек, до самого моря. Пусть тебя утопит буря, чтоб избыть мне горе. Нет, не топит мой веночек буря в пене белой, От цветов седая пена в море заалела. Ой, горька вода морская, - пить ее не станешь. Отчего, моя досада, ты на дно не канешь? Побегу я в бор дремучий, где сосна сухая. Разведу костер высокий - пусть заполыхает! Запылали сосны, ели, закипела смолка. Пусть горит моя досада, как сухая елка. Поднялось, разбушевалось пламя на просторе, Так и мечет в небо искры ясные, как зори. Высоко взлетела искра и звездой упала Да негаданно-нежданно в сердце мне попала. Ты уймись, моя досада, спи у сердца тихо. Буду я тебя баюкать, чтоб уснуло лихо. Ты прильни поближе к сердцу, как ребенок малый, Чтобы я тебя, как в зыбке, в сердце укачала. Чуть ударит кровь живая, колыбель качнется. Спи, дитя мое, покуда сердце звонко бьется. КТО ВАМ СКАЗАЛ? Кто вам сказал, что я хрупка, Что с долей не боролась? Дрожит ли у меня рука? И разве слаб мой голос? А если были в нем слышны И жалобы и пени, То это бурный плеск весны, Не мелкий дождь осенний. А если осень... Не беда, - Цветет ли что, иль вянет. Увянув, ива у пруда Златобагряной станет. Когда же саваном зима Накроет лес раздетый. Взамен цветов она сама Рассыплет самоцветы. Что ж, буду жить я, как живет Волна в часы покоя. Как будто спит поверхность вод, Но море ждет прибоя. x x x О если б сердце кровью истекло, Как эти строки! Если б жизнь моя Поникла незаметно - так, как никнет Вечерний свет... Кто сторожем поставил Меня среди руин и запустенья? Кто мне вменил в обязанность будить Призывом мертвых, утешать живых, Их радости и скорби отражая? Кто гордостью мое наполнил сердце И в руку перед боем мне вложил Отваги обоюдоострый меч? Кто мне вручил святую орифламму Мечтаний, песен, непокорных дум? Кто приказал мне: "Не бросай оружья, Не отступай, не падай, не слабей"? Зачем должна я слушаться приказа - Не покидать до смерти поля чести Иль грудью пасть на собственный свой меч? Что не дает мне право молвить просто: "Судьба сильней меня, и я сдаюсь"? Зачем при мысли о словах покорных Рука сильней сжимает меч незримый, А сердце вторит кликам боевым?.. КАЛИНА Казак умирает, а девица плачет: "Ты возьми в сырую землю и меня, казаче!" - Ой, коли взаправду дорог тебе милый, Будь ты стройною калиной над моей могилой. Выпадут ли росы на ранние покосы, - Пусть не в гроб они прольются, а на твои косы. Припечет ли солнце травы на погосте, - Пусть твои присушит ветви, а не мои кости! "Много ли тебе, мой милый, от того корысти, Что под солнцем у калины заалеют кисти? Станет ли твоя калина для тебя отрадой? Вешний цвет мой будет горьким, как моя досада. Неужель тебе могила может стать милее, Если - дерево немое - я зазеленею?" - Ой, не тужит мать родная над могилой сына, Как росою плакать будет надо мной калина!.. Не зарос бугор могильный первою травою, Стала девица калиной и шумит листвою. Чуду чудному дивятся старики и дети: Никогда еще такого не было на свете. На высокую могилу снег ложится белый, А над насыпью калина вся зазеленела. Вся она покрыта цветом и листвой кудрявою, А меж белыми цветами ягодки кровавые. Шелестит листвой калина, ветки поднимая: - Отчего над гробом друга я стою немая? Если нож ветвей не ранит, ветка петь не станет, А насквозь ее пронзите - песенку затянет. Заиграет вам сопелка - грустная певица, - И калиновая стрелка в сердце вам вонзится! ТАТАРОЧКА За городом, на дороге жаркой, Меж ухабов каменистых поля Встретилась мне девочка-татарка. Молода, - живет еще на воле. Смуглое лицо едва прикрыто Шелковой чадрою снежно-белой, И алеет, золотом расшита, Тюбетейка на головке смелой. То чадру она опустит скромно, То откинет, и - светлей зарницы - Заиграет из-под брови темной Быстрый взгляд лукавой чаровницы. ЧЕРЕШНИ Заблестели черешенки На зеленой ветке. Смотрят снизу на черешни Детки-малолетки. И мальчишки и девчонки Под деревом скачут, Тянут к ягодам ручонки И чуть-чуть не плачут. Вишни, вишни дразнят око, Да растут высоко. Рук до вишен не дотянешь, Спелых не достанешь. - Ой, вишенки-черешенки, Налились вы соком, Отчего же вы растете На суку высоком? - Кабы выросли пониже, Мы бы не поспели, Кабы выросли поближе, Нас давно бы съели! ВРАГАМ Отрывок Глаза, что прежде опускали ниц Свой кроткий взор и капли слез роняли, Сегодня мечут искры, стрелы молний. Неужто вам их дикий блеск не страшен? А руки, непривычные к оружью, Открытые, доверчивые руки, Что так искали дружеской руки, Сейчас от гнева судорогой сжаты. Неужто вам не страшен этот гнев? Уста, с которых звуки нежных песен И тихие слова слетали прежде, Теперь шипят от ярости, и голос Придушенный похож на свист змеиный. Что, если жалом станет их язык? x x x Упадешь, бывало, в детстве, Руки, лоб, коленки ранишь, - Хоть до сердца боль доходит, А поморщишься и встанешь. "Что, болит?" - большие спросят. Только я не признавалась. Я была девчонкой гордой - Чтоб не плакать, я смеялась. А теперь, когда сменилась Фарсом жизненная драма И от горечи готова С уст сорваться эпиграмма, - Беспощадной силе смеха Я стараюсь не поддаться, И, забыв былую гордость, Плачу я, чтоб не смеяться. Из Степана Олейника БАНЯ Откомхоза мудрый зав Стукнул по столу, сказав: "Говоря в широком плане, Спросим: что такое баня? Мне ответят: душ... вода... Верхоглядство! Ерунда! Не забудем, что под души К нам придут живые души. Освежить их мы должны, Как ростки во дни весны, Дух взбодрить струей горячей - Вот в чем главная задача. Пусть с полка несется "Ух!" В бодром теле - бодрый дух..." Зав окончил и собранию Предложил заняться банею - Строить баню на виду Возле Откомхоза, В том общипанном саду, Где пасутся козы. Год прошел - и гордо ввысь Стены бани поднялись, Мокнут стены целый год, Горбятся слегка. Матерьялы достает Зав для потолка. Достает четыре балки И еще одно бревно. Три бачка и две мочалки Раздобыл он заодно. Сохнут балки в летний зной, Мерзнут, трескаясь, зимой. А меж тем в каком-то тресте Зав добыл трубу из жести В два обхвата шириной, В тридцать метров вышиной. Протекло не больше года, Поднялась до небосвода Высоченная труба Выше Крыши, Много выше Телеграфного столба. Глянул зав, сказав солидно: "Издалека будет видно!.. Пусть любуется район На трубу со всех сторон". Есть ли радость без печали? Балки жулики украли. Отмечая этот факт, Мудрый зав составил акт. Через год в своем корытце Он сидел, готовясь мыться, Вдруг вбегает дед Кузьма: - Караул! Трубы нема!.. Зав заплакал. "Вот так штука! Кто ж украл ее, подлюка?.." На участок он бежит, Посреди которого На земле труба лежит, А под ней коза хрипит - Машка прокуророва! Словно лист перед грозой, В страхе задрожав, На машине за козой Устремился зав. Всполошил он сотни коз, Вместо Машки двух привез. Снова взялся зав за дело. Дело так и закипело. Говорят, трубу опять Начинают подымать. Но когда еще под души Станут в ряд живые души?.. Дни идут. Растут расходы. Уж давно за эти годы Возвели большой завод, Мельницу пустили в ход, Оборудовали школу, В клуб достали радиолу, По холмам - то вверх, то вниз - Побежал автобус "Зис". А постройка новой бани До сих пор осталась "в плане...". И когда выходит зав, Из ведра себя обдав, На крыльцо, его недаром Поздравляют "с легким паром". Из Андрея Малышко В ЧИКАГО Девчонка поет на панели С визгливою скрипкою в лад. В зеленой потертой шинели За ней однорукий солдат. В Чикаго по глади асфальта Бесшумно машины скользят... Поет, надрываясь, контральто, Молчит однорукий солдат. - Подайте на хлеб ветерану. Огнем его раны горят! - Девчонка твердит неустанно. За ней - однорукий солдат. Убог этот край - не иначе! Скрипачка потупила взгляд. И гневно смычок ее плачет... Молчит однорукий солдат. Из Платона Воронько ПОЧЕМУ ЦАПЛЯ СТОИТ НА ОДНОЙ НОГЕ Сшила цапля башмаки, Не малы, не велики. Не искала цапля броду. Чапу-лапу - п