Т. Г. Все лучшее ты отдавала даром, Делилась счастьем и душевным жаром, Нежданным кладом, что нашла сама, Игрой живого, быстрого ума, Делилась хлебом, воздухом и светом, Дарила всех заботой и советом, Дарила просто, весело, шутя, Рассыпанных сокровищ не жалея, - Так, как дарить умеет только фея И радостное, доброе дитя. x x x Пароход компании "Россия" К белоснежной Ялте подошел. С палубы увидел я впервые Слева город, справа длинный мол. В гимназической фуражке летней, Обвязав багаж свой ремешком, Пассажир четырнадцатилетний, Я иду по городу пешком. Дохожу, как в повести старинной, До узорных кованых ворот. Спрашиваю: - Здесь Екатерина Павловна у доктора живет? x x x Кто создает, тот мыслит щедро. Он не боится, что Земля Скудеет, истощая недра И хлебородные поля. ^TНАДПИСЬ НА КАМНЕ^U Не жди, что весть подаст тебе в ответ Та, что была дороже всех на свете, Ты погрустишь три дня, три года, десять лет, А перед нею - путь тысячелетий. Ты уже там, на другой стороне, Но протяни свою руку, Чтобы по-твоему вынести мне Ту же предсмертную муку. x x x Ты бойся долгих дней, когда пустой и мелкой Становится душа и плоским разум твой, - Как будто на часах нет стрелки часовой И время мерится одной минутной стрелкой. ^TЮНОСТЬ^U Есть ходячая важность, Дубовость, Чугунность. Но не стоит робеть перед ней. Ты, безвестная, скромная, бедная юность, И богаче и много сильней. Ты прочнее железа, Устойчивей дуба. Оттого-то не раз я видал, Как валились дубы От руки лесоруба И как плавило пламя Металл. x x x Я сижу на скамье у обрыва, А внизу в темноте подо мной Плещет море широкой, ленивой И по-рыбьи холодной волной. Но вдали показались, блистая, - В этой тьме ничему не сродни, - Как на бархате брошь золотая, В два ряда бортовые огни. x x x "Инкогнито к нам едет ревизор..." Среди ребят, сидящих в первом классе, Не различит и самый острый взор, Что может быть и Пушкин в этой массе. x x x Должны учиться у природы И вы, правители земли, Чтоб власть державную народы Почти не чувствовать могли. x x x Прославленный Василий Теркин твой Не может быть никем повышен в чине. А почему? По той простой причине, Что он по самой сути рядовой. x x x Над городом осенний мрак навис. Ветвями шевелят дубы и буки, И слабые, коротенькие руки Показывает в бурю кипарис. x x x Мелькнув, уходят в прошлое мгновенья. Какого бы ты счастья ни достиг, Ты прошлому отдашь без промедленья Еще живой и неостывший миг. x x x Говорило яблоко Веточке своей: - Дай мне волю, веточка, Отпусти скорей. Круглое, румяное, С горки покачусь И опять на яблоню К ночи ворочусь. Отвечала веточка: - Погоди три дня. Ты еще румянее Станешь у меня. Я тебя, желанное, Медом напою, Покачаю вечером Колыбель твою. А сорвешься с дерева, - Доброго пути, - Яблоку на яблоне Больше не расти. x x x Все мне детство дарило, Чем богат этот свет: Ласку матери милой И отцовский совет, Ночь в серебряных звездах, Летний день золотой И живительный воздух В сотни верст высотой. Все вокруг было ново: Дом и двор, где я рос, И то первое слово, Что я вслух произнес. Пусть же трудно и ново И свежо, как оно, Будет каждое слово, Что сказать мне дано. x x x Исчезнет мир в тот самый час, Когда исчезну я, Как он угас для ваших глаз, Ушедшие друзья. Не станет солнца и луны, Поблекнут все цветы. Не будет даже тишины, Не станет темноты. Нет, будет мир существовать, И пусть меня в нем нет, Но я успел весь мир обнять, Все миллионы лет. Я думал, чувствовал, я жил И все, что мог, постиг, И этим право заслужил На свой бессмертный миг. ^TК ПОРТРЕТУ^U Этот взор глядит в пространство, Улыбаясь блеску дня. А с каким он постоянством Столько лет встречал меня. Но и в ту былую пору Кротких встреч твоих со мной Твоему живому взору Открывался мир иной. Был уютен дом твой скромный, Скатерть с лампою на ней... А уж ты была бездомной В тихой комнатке своей. Пред тобою путь был дальний, И не наш, не этот свет. И ему такой печальный Посылала ты привет. x x x Владеет морем полная луна, На лоно вод набросившая сети. И сыплет блестки каждая волна На длинный берег, спящий в бледном свете. А кипарисы темные стоят Над морем, не пронизаны лучами, - Как будто от луны они таят Неведомую ношу под плащами. x x x В искусстве с незапамятных времен Царил классический, официальный тон И простота была лишь театральной. Но так в пути сдружился весь вагон, Что формы строгие выбрасывает вон, Как в летний день воротничок крахмальный. x x x Свои стихи, как зелье, В котле я не варил И не впадал в похмелье От собственных чернил. Но четко и толково Раскладывал слова, Как для костра большого Пригодные дрова, И вскоре - мне в подарок, Хоть я и ожидал, - Стремителен и ярок Костер мой запылал. x x x Все те, кто дышит на земле, При всем их самомнении - Лишь отражения в стекле, Ни более, ни менее. Каких людей я в мире знал, В них столько страсти было, Но их с поверхности зеркал Как-будто тряпкой смыло. Я знаю: мы обречены На смерть со дня рождения. Но для чего страдать должны Все эти отражения? И неужели только сон - Все эти краски, звуки, И грохот миллионов тонн, И стон предсмертной муки?.. ^TКАЧЕЛИ^U Я. Годину На закате недвижимо Закружился светлый сад... Стой смелей! - вперед летим мы... Крепче стой! -летим назад. Как игра весны и бури - Наша радость и испуг. От лазури до лазури Описали полукруг. Очертили коромысло... В бледном небе ты повисла С легким криком и мольбой... И нырнула станом стройным Вниз - и ястребом спокойным Я поднялся над тобой. ^TВ ПОЕЗДЕ^U Где-то мы настигнули В поле огоньки. Вмиг они отпрыгнули. Миг - и далеки. И скользят сцепления Рельсовых полос - Прямо под движение Тысячи колес. Минули уверенно Станций мимолет... На одной, затерянной, Дождик ночью льет. Ветер по прогалинам. Паровозный свист. За столом заваленным Спит телеграфист. x x x Утро. Море греет склоны, А на склонах реет лес. И разбросаны балконы В синем зареве небес. На веранде над оливой, За оградою сквозной, Платье легкое стыдливой Замелькало белизной. Тонких чашек звон задорный С вышины сорвался вниз. Там на скатерти узорной Блещет утренний сервиз. 1906 x x x В долинах ночь еще темнеет, Еще светлеет звездный дол, И далеко крылами веет Пустынный ветер, как орел. Среди колонн на горном склоне Стоишь, продрогший, в забытьи, А при дороге ропщут кони И возмущенные ручьи. Опять дорога. Мрак и тряска. Но с моря выглянет рассвет, И кони, упряжь и коляска На скалы бросят силуэт. x x x Мы сбились. Бродили по чащам густым, По склонам. Над спуском крутым, Золотым - Обрызгало солнце лицо нам. К обрыву прижалась скамья. Мы сели. Под нами Сверкнула дорога - изгиб лезвия. К морю скользит, как змея... Море - как пламя. Бледная искорка - парус челна - В зеркальности синей... Дальние звуки... Дрожит тишина. Завыла зурна, - Татарская свадьба идет по долине. ^TГИМНАЗИЧЕСКАЯ ВЕСНА^U Весна приближается. Окна гимназии Открылись в разбуженный сад. Огромные карты Европы и Азии От первого ветра дрожат. С далеких холмов зеленеют окрестности. И в пыльном потоке лучей От нас уплывает учитель словесности На кафедре утлой своей. Плывет он и песню поет монотонную - Какой-то восточный мотив. И только порой в тишину полусонную Врывается грозный призыв. Тогда размыкаются сжатые челюсти, Блуждает растерянный взгляд - И, тихо свиваясь в задумчивом шелесте, Огромные карты дрожат. 1908 ^TКНИГА РУФЬ^U 1. Моавитянка - Руфь. Еврейка - Ноэмирь, 2. - Мать! Скорбную сноху в унынье не покинь. О как постылы мне родимые края! Твой бог - отныне мой. Твоя страна - моя. Муж не оставил мне ребенка - им бы жить! - Мать мужа моего! Позволь тебе служить. 3. Вот неразлучны мы... Вот родина твоя... На жатву позднюю - в поля собралась я. Удела нет у нас. Ты мне позволь, о мать, Пойти в поля к чужим - остатки подбирать. 4. О, радость! Знаешь, мать, - позволил мне Вооз Сбирать остатки с нив и с виноградных лоз. Об имени спросил. Узнал он - с кем живу, И гнать он запретил убогую вдову. 5. Мать! Мудрый твой совет исполнить довелось. Пришла я - и легла. Твой родственник Вооз Проснулся полночью - не знаю, отчего? - И видит: я лежу у самых ног его. Был мой наряд красив - как ты велела мне... И долго речь мою он слушал в тишине. 6. Он думает о нас! Я видела его. Он с кем-то говорил из рода твоего. Я слышала его. Ушла - едва умолк. Другой твой родственник не мог исполнить долг - И дом наш выкупить. Но чашу вдовьих слез В совет к старейшинам решил нести Вооз. 7. Заветами отцов сильна твоя страна... Вооз купил наш дом. И я - его жена. 8. Мать счастья моего! Взгляни: мой сын растет... С ним - на тебя, на всех - пусть благодать сойдет! Сентябрь ^TЗИМНЯЯ ЛУНА^U В начале ночи озарилась Небес далеких сторона. Луна над холодом явилась, Над зимним сумраком - луна. Неслышным ветром закачало Рой бескрылых мотыльков... Но вот опять луна упала, Как чайка, в пену облаков. x x x Рассвет за окнами нежданный. Желтеют мутно купола, Синеет зданий строй туманный, Но высь небесная светла. Там только нет дневного блеска. Но тает, тает синева. Вот просветлела занавеска И проступили кружева. И сновиденьем мимолетным Вдали осталась ночь без сна. Рассветом ранним, беззаботным Дышу у бледного окна. Легко внизу мелькнула птица, Донесся грохот колеса... И наяву мне что-то снится, Ток много снится в полчаса. 1911 x x x Грущу о севере, о вьюге, О снежной пыли в час ночной, Когда, открыв окно в лачуге, Я жадно слушал стон лесной... Грущу о севере - на юге. Я помню холод ледяной, И свет луны печально-чистый, И запоздалых тучек рой, Сквозной, и легкий, и волнистый, И темный холод под луной. Юг благодатный, луг цветистый, Густая зелень, синь небес, - Как мне милей закат огнистый, Когда он смотрит в редкий лес - В мой лес туманный и пушистый. Синеет юг, - страна чудес. Звенят и блещут волн каскады... Но разве в памяти исчез Усталый звон из-за ограды - При свете гаснущих небес!.. о. Родос ^TПУТНИК^U Темно. И снег неслышно реет. Я здесь в лесу брожу давно И вижу: сумрачно желтеет Сквозь сосны стройное окно. Как подойду - покой нарушу? Как постучу - встревожу сон? И глубоко пугает душу Глухой покой со всех сторон. Мне страшен лес, седой и пышный, Волшебно-странный мой ночлег. И этот легкий и неслышный, Какой-то мягкий, теплый снег... Окно погасло безотрадно Невдалеке передо мной. А я теперь пошел бы жадно На свет, и негу, и покой! ^TЗВОНАРИ^U Первым звоном грянули: Дрогнула околица. Новым звоном дернули: Церковь вся расколется! Гулко ходит колокол, Пляшут колокольцы, Словно рассыпаются Несвязанные кольца - Медные. Медные, Серебряные кольца! Звонари присяжные, Друти-добровольцы! Дуйте в гулкий колокол, Бейте в колокольцы! Отгудим обеденку - Пусть народ помолится. Отгудим обеденку - Выйдем за околицу: Водка ль там не царская, Брага ль не боярская - Брызжет ли и пенится, Щиплется и колется. Ой-ли! ^TЧАЙКИ^U Туманный полдень. Тень печали - На корабле. Замедлен бег. А за кормой над зыбью дали Как бы кружится легкий снег. Нет, это чайки. Странно дики, И нарушают смутный сон Неумолкающие крики, Короткий свист и скорбный стон. Примчались. Реют, разрезая Седыми крыльями простор, То с первым ветром отлетая, То вновь летя наперекор. Поджаты трепетные лапки, Наклонено одно крыло. Нам скучен день сырой и зябкий, А им привольно и светло... Но погляди, как в смутном гуле, Как бы в глубокой тишине, Они устали и заснули И закачались на волне. Салоники - Афон 26 ноября x x x На кровлях тихих дач и в поле на земле Чернеют птицы. В ясную погоду Мелькают стаями в осенней светлой мгле, Как легкий дым, плывут по небосводу. В такие дни на даче, в глубине, Поет рояль прощальное признанье: Увидимся к весне. Увидимся во сне. Лишь не забудь исполнить обещанье! И роща бедная, умильно дорожа Цветными листьями на тонких черных прутьях, Не ропщет, не шумит и слушает, дрожа, Разгул ветров на перепутьях. x x x Ни в чем заметной перемены: День изо дня, из года в год Передо мной слепые стены И надо мной безмолвный свод. Но в неподвижной, тесной раме Всегда закрытого окна Сверкают звезды вечерами, Как золотые письмена. Душе, потерянной во мраке И онемевшей в тишине, Отрадны символы и знаки, К ней приходящие извне. В оконном синем полукруге, Припоминая, узнаешь Многоугольники и дуги - Вселенной огненный чертеж. Душа знакомой внемлет речи И видит трепет вечных сил И расхождения и встречи Недосягаемых светил. Июнь 1907 г. ^TБЕЛАЯ НОЧЬ^U Это не дома, а корабли. Мачты, флаги темных кораблей - Тучи перетянуты вдали. Полночь звезд светлей. Улица открыта и пуста. Стало белым золото креста. Над Невой светлеет высота. Дремлет пристань. В лодку мы сошли. Тихо и волнисто на мели. Но пугливо встречен был волной Плеск весла над гулкой глубиной. 1907 x x x За лесом целый небосклон Сияньем моря отражен. И в самой светлой полосе На узкой каменной косе, От солнца близкого черна, Дымится рощица одна. ^TГАЛЕРЕИ^U Светлые рамы картин касались холодного пола. Я издали золотой круг галерей оглядел - Ближе дробились в луче блестящие темные фоны. Надпись: художник и год. Город, столетье и школа. Темные залы - века. Двери - столетий предел. Живы великие дни, но пред ними воздвиглись колонны - Памятник новым векам... А в далеком углу, за картиной, Там, где окно и лучи, полдень струится, как дождь. Это - живущее. Мы... Двое неслышно проходят, - Девушки в шарфах цветных. x x x Луна осенняя светла, Аллея дремлет кружевная. Природа глухо замерла, Предчувствуя, припоминая. Шуршанье листьев, вздох лесной - Последний отзвук летней неги... Но все бледнеет пред луной- Как бы в мечтах о первом снеге. 1909 x x x Мы жили лагерем в палатке, Кольцом холмов окружены. Кусты сухие в беспорядке Курились, зноем сожжены. Лишь ранним утром с небосвода Там раздавался крик орла, А днем безмолвная природа Заката пышного ждала. И не давая в тяжком зное Всему живому изнемочь, - Врата блаженства и покоя Нежданно открывала ночь. Все к звездам возводило очи. Размеренно дышала грудь. И путник ждал прихода ночи, Чтоб продолжать урочный путь... Но вот вослед поре безводной Там наступал черед дождей. И первый дождь весь край бесплодный Преображал, как чародей. Казалось, землю покрывая Ковром, с небесной высоты Лилась не влага дождевая, А листья, травы и цветы... 1911 x x x Давно скитаюсь, - в пылкой радости И в тихой скорби одинок. Теперь узнал я полный сладости И верный древности Восток. И навсегда - в одном из плаваний - Я у себя запечатлел, Как бездна звезд мерцала в гавани И полумесяц пламенел. Мне нравилось от борта темного К огням прибрежным плыть в челне, В пустыне города огромного Бродить всю ночь, как бы во сне. У трапа лодочники властные Шумят, сдвигая челноки. Мелькают греческие красные, Как у пиратов, кушаки. ^TНА СЕВЕР^U Здравствуй, зимнее ненастье, По волнам лечу к тебе. Ропщут трепетные снасти С ветром северным в борьбе. Ледяная, здравствуй, нега! В снежном крае ждет мой друг, И легко, как в день побега, Покидаю светлый юг. Гаснет солнце золотое Меж темнеющих зыбей. Завтра выплывет другое - И туманней и бледней. Только светлое участье Мне рассеет эту тьму - Здравствуй, Северное счастье. Зимовать - не одному... ^TПОПЛАВОК НА НЕВЕ^U Качаясь, дремлет поплавок На легкой зыби водной. Снимаю потпый котелок, Сажусь за стол свободный. Пускай я в городе забыт, Когда весь мир на даче, Пускай мне пятки сжег гранит Неистово-горячий, Но здесь приволье и покой И веянье природы. Вот пароходик удалой Гудит, вздымая воды. Трепещут ветхие мостки От яростного гула. Качаясь, пляшут челноки. А вот и нас качнуло! x x x Я вышел в ночь. Ни звездочки единой. Ни одного в окрестности огня. Едва туман белеет над долиной. Весь мир уснул. И далеко до дня. Встает мой край пустыней неизвестной. В полночной тьме пропал и небосклон. Не слышу я: внизу, в долине тесной, Несется пенье, скорбное, как стон. Кто там поет? Не жители селений. Кто стал бы сон тревожить в тишине? Из-за горы сначала вышли тени, Затем огни проплыли в глубине. И стало пенье глуше и печальней. Долина вновь исчезла в море тьмы. И запоздалой песни отклик дальний Передают окрестные холмы... x x x Луна ушла. Ее кочевья - Меж серебристых, легких туч. В туманный дол глядят деревья, Как стадо ланей с горных круч. А здесь над домом в беспорядке Толпятся гнутые стволы. Уснувший тис колеблет складки Своей одежды - полной мглы... x x x Она сидит у колыбели. Ребенок дышит в сладком сне, А за окном чернеют ели. Снега темнеют; при луне. На край покойной колыбели Склонилась, дремлет, не поет. Там, за окном, трепещут ели. Лежат снега. Луна плывет. ^TИЗ НЕЗАВЕРШЕННОГО^U Запахло чугунной печкой И углем железнодорожным... [Далекое] стало возможным: Высокий мост над речкой Проходит, гремя, перед нами. Мелькает в оконной раме Вокзал меж осенних кленов И степь - за цепью вагонов. Простор, покой и прохлада. А сердце беспечно и радо. В нем нет ни страстей, ни тревоги. Оно на свободе, в дороге. Ноябрь 1908 г. x x x Подними чуть заметный зеленый огонь. Вот он здесь - под сосновой корой. Осторожно возьми, положи на ладонь И другою ладонью прикрой. Ты нашла огонек и прикрыла слегка, И горят твои ручки насквозь. А теперь высоко подними светляка И с ладони на волосы брось. У тебя в волосах, как алмаз, он царит. Ты боишься его потерять. А каким он таинственным светом горит, Ускользая за темную прядь. 1909 ^TДОЖДЬ ДО ЗАКАТА, КАПЛИ НА ЗАКАТЕ^U Дождь до заката, капли на закате И ночью ветер. А в рассветный час Аллея парка на высоком скате Вся ожидала нас. Под утро нет в аллеях никого. Ты быстро шла до спуска, до беседки. Волос, лица и платья твоего Касались плачущие ветки. Встающий день - осенний, голубой, Тебя последним баловал приветом. А я прощался с уходящим летом И с лучшей летней радостью - с тобой. --- Калитка в чаще - белые березы, А частоколом выстроились ели. Когда рассвет смахнул на ветви слезы? Не спали ночь. Ходили в лес. Не подглядели. К знакомой речке нас тропа вела, Но мы как будто слышали впервые И всплеск волны, и мерный скрип весла. Пришли домой. Свежа постель. И спят родные. ^TМЕНДЕЛЕ^U Обитель для изгнанников. - Для юных и для старых. По шестеро, по семеро Лежат они на нарах. Меж ними мать печальная - Вдова с пятью детьми. И старший в роде - Менделе, Мальчишка лет семи. У Менделе, у Менделе Веселые глазенки, И голосок у Менделе Смеющийся и звонкий. - Шалить не место, Менделе, Не время хохотать. - И часто, часто мальчика Зовет с укором мать. Проснется ночью Гершеле, Кричит он благим матом. За ним проснется Ривеле И плачет вместе с братом. Берет тут мама Гершеле. Возьмет его к груди И просит: - Полно, доченька, Соседей не буди. Не слышит криков Менделе, Спокойно спит в сторонке, Прикрытый шалью рваною, Раскинувши ручонки. У мамы и на родине Ни дома, ни двора. И все ее имущество - Вот эта детвора. x x x После яркого вокзала Ночь опять прильнет к окну, И [вернешься ты] усталый В темноту и тишину. Полустанка свет и шорох Не продлится трех минут, Но в больших, немых просторах Дни дорожные идут. x x x - Подоткни мне одеяло, Подверни со всех сторон. Ты слышишь, Ник в трубе смеется. Над кем в трубе смеется он? - Я заверну тебя, мой мальчик, Со всех сторон я заверну, Чтоб старый Ник в трубе камина Не мог тревожить тишину. - Ту дверь оставь открытой, мама, Оставь ее на полчаса. Иногда мне так страшно думать И слышать ночью голоса. - Открыта дверь, мой милый птенчик, Открыта будет на вершок. То ветер посту(чал...) рамой, На крыше скрипнул петушок. - Посиди со мной, мама, И на один вопрос ответь: Для чего родиться надо, Если надо умереть? (- Я лягу, мальчик мой, с тобою,) Со мной не бойся темноты. О чем ты спрашиваешь, мальчик, Не больше знаю я, чем ты. Она осталась у постели. То дождь, то град стучал в стекло. Трудились мыши... С этой ночи Четыре века протекло. Менялся мир. Но в сером свете Стоит все тот же серый дом. Никто ни разу не ответил Нам на вопросы перед сном. ^TНАДПИСЬ НА КНИГЕ^U По-русски говорим мы с детства, Но только Пушкина строка Передает нам, как наследство, Живую прелесть языка, В начале жизни - на пороге Мы любим сказок плеск морской. И освежает нас в дороге Прохладный ключ в степи мирской. ............................ Загубленных десятилетий, Что отнял вражеский заряд У лучшего певца на свете, - Тысячелетья не простят! x x x Когда холмы, поля, луга Обнажены весной, Зимы последние снега Лежат в глуши лесной. Так, не спеша, питает снег Потоки полноводных рек, И реки не уносят зря Земли награбленной в моря, И не беснуются весной, И не мелеют в летний зной. И медленно вокруг стволов Темнеет снеговой покров. x x x Кто морю возвратил тепло и свет? Зазеленело море, засинело. А вот сверкнули крылья чайки белой: - Не нужен ли в придачу белый цвет? Уступы гор снежок разрисовал. Стоит зима на голых склонах скал. Оттуда молодежь скользит на лыжах. Еще пылает осень в рощах рыжих. Сквозь них ручей несется, как весной, А там - внизу, у моря, - летний зной. --- Уходит в небеса морской простор... Всю силу зренья исчерпал мой взор, Ничто ему в дороге не мешало, И видит он, что видит очень мало. x x x Выехали за город ночью с большими чемоданами. Проезжали мостами деревянными. Ветер дул. По ту сторону моста Мерцали домики огоньками заманчивыми. Там, должно быть, работу заканчивали. Домиков до ста. Вот и станция - красное здание. Мы идем на платформу дощатую, Где стоят и снуют в ожидании Пассажиры и провожатые. Провожает старуха дьякона, У старухи лицо заплакано. Провожают друзья и родители Офицера в новеньком кителе. Утираясь концами платочка, Обнимает рабочего дочка. Каждый вечер под скрежет колес Люди, плача навзрыд, провожали На пустынном и мрачном вокзале Клокотавший огнем паровоз. Да и как не поддаться тревоге! Были толки у всех на устах О расшатанных шпалах дороги И о рухнувших в воду мостах... x x x Есть такой небольшой городок, Где полвека назад на слободке В каждом доме стучал молоток По колодке, по новой подметке. Был за этой слободкой завод. Много лет он стоял недостроен. По соседству ютился народ, Промышлявший отходами боен. По большому пустому двору Летом целые дни и недели, Извиваясь, крутясь на ветру, Пузыри и кишки шелестели. Рыжий мальчик, сидевший на тыне, Точно всадник лихой на седле, Караулил арбузы и дыни, Что лежали кругом на земле. На слободке убогой и пьяной, Где по праздникам били стекло, Во дворе меж густого бурьяна Наше раннее детство прошло. Помню, брызнуло с треском окошко В день, когда одноглазый сосед Бил сапожной колодкой Митрошку, Кавалера семнадцати лет. А в хибарке, стоявшей напротив, Била рыжую девушку мать. Но за что она била Авдотью - В это время не мог я понять. --- В девяностых годах это было. Мой отец на заводе служил, Где варили казанское мыло. На заводском дворе он и жил. Был заводишко тесным и темным, Но тогда этот мрачный подвал Нам казался заводом огромным. Полподвала помост занимал. На помосте отец и рабочий - Рябоватый Василий Козлов - Проводили бессонные ночи У наполненных мылом котлов. Днем и ночью кипящее мыло, Точно синее море, бурлило, Расходилось, сходилось опять, Угрожая волною обдать. Очень жаркой, пахучей и едкой Эта мыльная пена была. И отец мой в ожогах нередко Возвращался домой от котла. Мыло скоро твердело и стыло. Не могу я припомнить отца Без налетов казанского мыла От подметок сапог до лица. Как, бывало, грущу я украдкой И сержусь и ропщу на судьбу, Увидав, что волос его прядка Прилипает от мыла ко лбу. Редко видел я лоб этот кроткий Без морщины тревог и забот В те часы, когда вечер короткий Оставлял нам для встречи завод. Бо