. Если оставить слово "автора", получится впечатление, что я только и написал эти три книжки. А в общем, Ваша книга после доработки стала еще глубже, интереснее, горячее. Вы - молодец! Пожалуйста, напишите поскорее о здоровье Шуры и Любови Эммануиловны [12]. Если не трудно, позвоните. Привет Люше [13] и Корнею Ивановичу. Вас целую. С. М. Лелечка шлет Вам теплый привет. 1 В письме от 14 октября 1961 года Л. К. Чуковская писала о впечатлении, произведенном на нее книгой выдающегося пианиста и педагога Г. Г. Нейгауза "Об искусстве фортепьянной игры": "Это книга о педагогической работе во всяком искусстве", - писала она; привела ряд отрывков из книги Г. Г. Нейгауза. 2 Чюрлионис Микалоюс Константинас (1875-1911) - литовский композитор и художник; стремился воплотить в живописи образы музыкальных произведений. 3 С. Я. Маршак хотел написать статью для сборника статей и воспоминаний о Т. Г. Габбе. Замысел не был осуществлен. 4 Скульптор М. Р. Габбе. 5 Л. К. Чуковская прислала дополнения к своей книге "В лаборатории редактора", новое издание которой готовилось в издательстве "Искусство". 6 Е. Данько, Китайский секрет (История фарфора в рассказах), Гиэ, М. - Л. 1929. С. Я. Маршак имеет в виду письмо А. М. Горького к писательнице от 10 января 1936 года (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд., "Детская литература", М. 1968, стр. 202). 7 Писатель Н. Телешов вспоминал: "Чехов уверял... что никакой "детской" литературы не существует. "Везде только про Шариков да Барбосов пишут. Какая же это "детская"? Это какая-то "собачья" литература!" (сб. "А. П. Чехов в воспоминаниях современников", Гослитиздат, М. 1960, стр. 477). "Писать для детей вообще не умею, - писал А. П. Чехов к Г. И. Россолимо 21 января 1900 года, - пишу для них раз в 10 лет и так называемой детской литературы не люблю и не признаю. Андерсен, "Фрегат "Паллада", Гоголь читаются охотно детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а должно выбирать из того, что написано для взрослых..." (А. П. Чехов, Полное собрание сочинений и писем, Гослитиздат, т. XVIII, М. 1949, стр. 304). 8 "Круглый год" - название хрестоматии для первого и второго классов, над которой работали в довоенные годы С. Я. Маршак, Т. Г. Габбе и А. И. Любарская. Работа была не завершена. 9 А. И. Любарская. 10 З. М. Задунайская. 11 Стихотворение В. А. Жуковского "К кн. Вяземскому" ("Благодарю, мой друг, тебя за доставленье...") (1815) является рецензией в стихах на произведение П. Вяземского "Вечер на Волге" (см. В. А. Жуковский, Собрание сочинений в 4 тт., Гослитиздат, т. I, M. -Л. 1959, стр. 257-260). 12 Л. Э. Любарская, врач, знакомая С. Я. Маршака. 13 Е. Ц. Чуковская, дочь Л. К. Чуковской. 333. ШКОЛЕ Э 1 г. ФЕОДОСИИ, ЛИТЕРАТУРНОМУ КРУЖКУ 6В КЛАССА "Нижняя Ореанда", 29 октября 1961 г. Дорогие ребята! Ваше письмо [1] переслали мне из Москвы в Ялту, куда я приехал лечиться. С вашим городом связано у меня такое воспоминание. В 1904-1906 годах я учился в Ялтинской гимназии, куда был переведен по болезни из ленинградской (в то время петербургской) гимназии. Перевестись в Ялту помог мне А. М. Горький, который и устроил меня здесь в своей семье. О том, как это произошло, вы можете прочесть в моей недавно вышедшей книге "В начале жизни" (издание "Советского писателя"). В Ялте я пережил революцию 1905 года. И вот после подавления восстания во флоте мне поручили отвезти в Феодосию двух черноморских матросов, которым удалось избежать ареста. Обоим грозил военно-полевой суд. В Феодосии я должен был встретиться в одном из трактиров с человеком, которому было доверено партией отвезти этих матросов на лошадях в какое-то имение, где бы они могли укрыться от глаз полиции. Я был очень горд тем, что мне, гимназисту, дали такое ответственное поручение. От Ялты до Феодосии мы плыли на пароходе (не помню его названия). Матросам, которых я сопровождал, было строго-настрого приказано не выходить на палубу и не вступать в разговоры с другими пассажирами. Хоть оба они были переодеты в штатское, в них легко было узнать моряков. Но мне трудно было убедить моих матросов оставаться в каюте. Они то и дело вылезали на палубу, на которой тесными рядами стояли солдаты с винтовками, возвращавшиеся в Феодосию из Севастополя. Это были солдаты Виленского полка, принимавшие участие в подавлении восстания в Черноморском флоте. Они стояли молча, ни на кого не глядя. И когда из толпы пассажиров слышались возгласы: "Убийцы!", "Палачи!" - они отвечали только: "Ничего не поделаешь... служба!!" Мои моряки тоже не смогли удержаться от нескольких крепких замечаний по адресу солдат, и я с трудом увел их в каюту. Но все обошлось благополучно. Рано утром мы прибыли в Феодосию, нашли указанный нам трактир, уселись за столик, заказали завтрак и чай. Вскоре явился человек, который должен был увезти матросов в деревню. Тут только я вздохнул с облегчением. Какова была дальнейшая судьба обоих моряков - мне неизвестно. Так познакомился я с вашим городом. Желаю вашему кружку и журналу успехов в работе. Шлю сердечный привет всем вашим учителям и товарищам. Если захотите мне написать, адресуйте письмо в Москву (Б-64, Чкаловская ул. 14/16, кв. 113). Ваш С. Маршак 1 В письме от 20 октября 1961 года члены литературного кружка 6В класса школы Э 1 (Феодосия) просили поделиться воспоминаниями о пребывании поэта в Феодосии; они собирали материалы о писателях, живших или гостивших в их родном городе (для журнала "Феодосия литературная"). 334. Е. И. ЧАРУШИНУ  "Нижняя Ореанда", 5 ноября 1961 г. Мой дорогой Евгений Иванович, Поздравляю Вас и в прозе и в стихах с Вашим юбилеем [1]. Будьте здоровы, бодры, счастливы и помните, что Вы всегда приносили много радости и большим и детям. С любовью и нежностью вспоминаю сегодня молодого Чарушина тех дней, когда мы работали на шестом этаже "Дома книги". В сущности, я дважды познакомился с Вами: сначала с Чарушиным-художником, а потом - с Чарушиным-писателем [2]. И в том и в другом Чарушине я любил поэта и очень горжусь тем, что был крестным отцом Чарушина-писателя. Особенно ценил я его "Семь рассказов" [3], в которых чувствуется такой напряженный слух и такой пристальный глаз художника. Крепко обнимаю Вас и шлю сердечный привет Вашей жене и сыну Никите, а также всем друзьям, которые будут на Вашем юбилее. Если Владимир Васильевич [4] не сможет быть у Вас, передайте ему мой самый теплый привет. Поклонитесь Васнецову, Курдову, Алянскому. Любящий Вас С. Маршак Сердечный привет Вам от моей сестры Елены Ильиной. С. М. 1 Поздравление с 60-летием художника-графика и писателя Е. И. Чарушина. К письму было приложено стихотворное послание. 2 Первые книги, иллюстрированные Е. И. Чарушиным - В. Бианки, Мурзук, "Радуга", М. - Л. 1927, и Лесник, Волн, Гиз, М. - Л. 1928; первая книга рассказов Е. И. Чарушина о животных: "Волчишко и другие рассказы", Гиз, М. - Л. 1931 (в ее редактировании принимал участие С. Я. Маршак). 3 Е. Чарушин, Семь рассказов, Детиздат, М. - Л. 1935. 4 Художник В. В. Лебедев. 335. Г. Т. СВАРИЧОВСКОМУ  "Нижняя Ореанда", 39 ноября 1961 г Дорогой Георгий Тарасович, Сердечно благодарю Вас за Ваше доброе и - скажу без лести - талантливое письмо [1]. Отзыв чуткого и тонкого читателя - лучшая награда автору. Очень хотелось бы мне продолжить повесть о прожитых годах. Если позволят силы (в последнее время я много и часто болею), буду писать дальше, хоть задача у меня будет посложнее и потруднее. Относительно отдельных Ваших замечаний могу сказать только, что автору книги не всегда удается добиться точности в иллюстрациях - даже тогда, когда книгу иллюстрирует такой талантливый художник, как Филипповский. Что же касается золотых погонов (или "полупогонов", или "наплечников", - я плохо разбираюсь в этих названиях), то в мое время и в тех гимназиях, где я учился, учителя их носили. Кстати, портрет нашего латиниста, Владимира Ивановича Теплых (на 105-й странице книги) точно срисован с подлинной фотографии. А учитель изображен на ней в сюртуке с наплечниками, хоть художник выписал их не слишком детально. Один только директор гимназии, присутствовавший при моем первом, вступительном экзамене в 1899-м году, был не в сюртуке с наплечниками, что резко выделяло его из среды его сослуживцев по гимназии и придавало ему более важный вид. Что же касается истории с приставом [2], то тут, вероятно, либо совпадение, либо знакомый Вашего деда и в самом деле слышал от кого-нибудь рассказ о столкновении пристава с моим отцом и самозванно поставил себя на место героя этой истории. Отец был очень правдив, никогда не уклонялся в своих рассказах от истины, не хвалился своей отвагой и силой, хоть и в самом деле был силен и смел. Простите, что отвечаю Вам так поздно. Я долго болел и только в последние дни разобрался в корреспонденции, пересланной мне из Москвы. Еще раз благодарю Вас и жму Вашу руку. С. Маршак В Москву я вернусь в середине декабря. (...) 1 В письме от 1 ноября 1961 года Г. Т. Сваричовский (Москва) писал о замеченных им неточностях в иллюстрациях к повести "В начале жизни" (изд. "Советский писатель", 1961); между прочим утверждал, что педагоги гимназий не носили золотых погонов. 2 Г. Т. Сваричовский рассказал о знакомом своего деда, с которым произошла история, похожая на сцену с приставом в повести (глава "Времена незапамятные"); предполагал, что отец С. Я. Маршака запамятовал и случайно приписал себе этот эпизод. 336. З. Н. ГОМОЮНОВОЙ  "Нижняя Ореанда", 16 декабря 1961 г. Уважаемая Зинаида Николаевна, Простите, что отвечаю на Ваше письмо [1] так поздно. Я долго болел и только недавно разобрал корреспонденцию, пересланную мне в санаторий из Москвы. Мне и самому было в свое время очень жалко выбрасывать из книги "Детки в клетке" стихи про обезьянку. Настояли на этом педагоги, уверявшие редакцию и меня, будто содержание и самый ритм этих стихов проникнуты такой грустью, что почти все ребята при чтении их не могут удержаться от слез. То же самое говорили они о стихотворении "Львица". Теперь бы я, пожалуй, не послушался этих критиков. Но когда я был моложе, мне трудно было спорить с редакцией и с педагогами, претендовавшими на абсолютное знание детской психологии. Что же касается стихотворений "Тигренок", "Медведь" и др., то мне кажется, что в последних изданиях они имеются, если только речь идет о книге большого формата, а не о сокращенном издании. Как бы то ни было, я глубоко тронут Вашими добрыми словами об одной из первых моих книг для детей. Любовь юных читателей - высшая награда для автора. На днях я возвращаюсь в Москву и попытаюсь поговорить с издательством о восстановлении пропущенных стихотворений. Примите мой самый искренний привет. Уважающий Вас С. Маршак 1 В письме от 20 октября 1961 года З. Н. Гомоюнова (Ленинград) писала, что она сравнила два издания книжки С. Я. Маршака "Детки в клетке": одно - изд. "Радуги", 1928, другое - Детгиза, 1961; сожалеет, что в новом издании отсутствуют любимые ею, ее сыном (в свое время) и внуком стихотворения "Шимпанзе", "Львица" и др. 337. С. Г. БРАГИНУ  "Нижняя Ореанда", 18 декабря 1961 г. Дорогой Сергей Георгиевич, В последние недели я болел, а когда наконец поднялся с постели, наш телефон, как и все другие в городе, оказался выключенным из сети, и я не мог ни условиться с Вами о встрече, ни попрощаться хотя бы по телефону. Итак, до следующей встречи! Шлю сердечный привет Вам, Вашей жене и всем сотрудникам Чеховского Дома, милого моему сердцу. Для меня Это еще и дом Марии Павловны, знакомого и дорогого человека, нераздельно и неразлучно связанного с памятью Чехова. Все последние дни я читал и как бы заново открывал для себя Чехова и думал о том, насколько больше поэзии было в его прозе, чем в современных ему стихах. И какие чистые тона были в этой поэзии, - точно у великих иконописцев, - как ни странно такое сравнение. Одна повесть "В овраге" чего стоит! Мне хотелось сказать это Вам и другим работникам Дома Чехова, чья жизнь почти целиком проходит в стенах этого дома. Будьте все Вы здоровы и счастливы. Желаю Вам радостно встретить наступающий год, - будем надеяться - год мира! Ваш С. Маршак Письмо адресовано С. Г. Брагину, сотруднику ялтинского Дома-музея А. П. Чехова. 338. Ю. М. ЧЕРНОВУ  "Нижняя Ореанда", 18 декабря 1961 г. Дорогой Юрий Михайлович, Сердечно благодарю Вас за книжку [1]. Я получил ее перед самым отъездом в Москву, но все же успел прочесть. За этой книжкой, хоть и небольшой по объему, чувствуется человек, ее написавший. А это главное. Лучше всего, на мой взгляд, те строчки, в которых есть и поэтическое воображение, и конкретность. Например: И тот, кому ордер обещан, Почти ежедневно к шести Заходит, чтоб мысленно вещи В пустую квартиру внести. Или: Не зря уже слесарь усталый Шлифует от дома ключи. Я здесь на досуге перечитывал Чехова и думал о том, что бывают времена, когда в прозе больше поэзии, чем в стихах. Во всяком случае, так было в чеховское время. Но и до сих пор поэтам следует учиться у таких прозаиков, как Чехов, серьезному отношению к жизни, умению зорко наблюдать ее и тратить на это много душевных сил и времени, а не прыгать по-воробьиному. Но, кажется, за Вами этого греха нет. Желаю Вам успеха в проведении "Дня поэзии" [2], а еще больше - в сосредоточенной работе. Примите мой искренний привет. Ваш С. Маршак 1 С письмом от 13 декабря 1961 года 10. М. Чернов (Липецк), и прозаик, прислал книгу своих стихов "Ночная сменам. 2 10. М. Чернов писал о предстоящем "Дне поэзии" в Липецке. 339. Н. А. ЛЕЩИНСКОЙ  Москва, 16 апреля 1962 г. Дорогая Н. А., Я очень рад, что Ваш двухлетний Алешка так блестяще подтвердил правильность моей мысли о том, что с Пушкиным можно и нужно знакомить детей в самом раннем возрасте [1]. Не беда, если они не все в этих сказках понимают. Зато очень важно, чтобы эти сказки хорошо понимали взрослые, читающие их детям вслух. А ведь стихи (Шекспира, Пушкина, Тютчева, Блока и других поэтов) по-настоящему понимают далеко не все взрослые читатели. Волшебство поэзии открывается только тем, кто пристально вслушивается, вглядывается, вдумывается в строчки поэтов. Я считаю счастливыми людей, которые с юных лет приобщились к настоящей поэзии и серьезной музыке. Очень хорошо, что Алешина мама это понимает. Примите мой искренний привет и добрые пожелания всей Вашей семье. С. Маршак 1 В письме от 5 апреля 1962 года Н. А. Лещинская (Одесса), мать двух сыновей, выражала согласие с положениями статьи С. Я. Маршака "О сказках Пушкина". 340. Н. Н. СЕРЕБРЕННИКОВУ  Москва, 20 апреля 1962 г. Дорогой Николай Николаевич, Простите, что отвечаю Вам так поздно [1]. Всего несколько дней тому назад я покинул больничную койку после долгой и тяжелой болезни. Сердечно благодарю Вас за память, за привет и за присланный Вами библиографический список, относящийся к пермской деревянной скульптуре. Несмотря на то, что со времени нашей встречи прошло около трех десятков лет, у меня тоже сохранилось о ней живое и яркое воспоминание. Скромный по своей обстановке музей оставил след в моей душе не только благодаря своей замечательной художественной коллекции, но и потому, что я почувствовал в нем душу живую - его неутомимого собирателя и хранителя. По требованию врачей я уезжаю на несколько месяцев в Крым, а когда вернусь, попытаюсь чем-нибудь помочь Вам (если к тому времени надобность в этом не отпадет) в издании Вашей книги [2]. Посылаю Вам на память мои переводы сонетов Шекспира с гравюрами на дереве замечательного художника В. А. Фаворского. Крепко жму руку. С. Маршак 1 В письме от 4 февраля 1962 года Н. Н. Серебренников (Пермь) вспоминал о посещении портом Пермской галереи в довоенные годы. 2 Н. Н. Серебренников писал о том, что он не может издать новую книгу о Пермской галерее. Впоследствии книга вышла в свет в Пермском книжном издательстве. 341. В. Д. РАЗОВОЙ  Москва, 20 апреля 1962 г. Дорогая Ванда Дмитриевна, С декабря до сих пор я тяжело болел и только недавно вышел из больницы. Но все еще очень слаб и боюсь, что мне не удастся ответить на все поставленные Вами вопросы [1]. Прежде всего позвольте задать несколько вопросов Вам. Есть ли у Вас мое собрание сочинений, выпущенное Гослитиздатом, включая четвертый том, содержащий статьи о литературе? Есть ли у Вас моя книга "Воспитание словом" ("Советский писатель"), в которую вошло много статей, не входивших в четвертый том Гослитиздата? Знаете ли Вы книгу Л. К. Чуковской "В лаборатории редактора", в частности главу "Маршак-редактор"? Читали ли Вы мою книгу о детстве и юности "В начале жизни"? Мне кажется, все эти книги могут дать Вам некоторое представление о моей жизни и работе. О том, как много значил в моей жизни (начиная с юных лет) прекрасный город, в котором Вы живете, я пытался рассказать в книге о начале моей жизни. Мне очень трудно говорить о своей так называемой "творческой лаборатории" [2]. Если хотите, вот два-три беглых воспоминания о том, как рождались некоторые из моих книг. В 29 или 30-м году (точнее не помню) ныне покойный академик Мушкетов рассказал мне о том, как один из американских туристов остался в Ленинграде без ночлега после того, как отказался поселиться в одной гостинице с негром. Так возник замысел "Мистера Твистера". Текст этой книги много раз менялся еще в рукописи, а потом - в многочисленных изданиях. Нелегко писать детям на политические темы, а мне хотелось добиться и в этих книгах той же конкретности, какая есть в "Сказке о глупом мышонке" или в "Почте". Основной сюжет "Сказки о глупом мышонке" был задуман и продуман мною задолго до того, как я написал эту сказку. Одного мне не хватало: музыкальной темы, той счастливо найденной формы, которая дает возможность весело, с удовольствием развивать сюжет, а не излагать задуманное. Форма этой сказки со всеми повторениями, с ее ритмом пришла мне в голову во время вечерней прогулки по улицам Ленинграда, и я сочинил эту сказку до конца устно. Записал ее почти сразу начисто, возвратившись домой. Видите, как различны биографии книг, написанных одним и тем же автором. У "Мистера Твистера", у "Рассеянного с улицы Бассейной" было множество вариантов, а "Сказка о глупом мышонке" сразу нашла свою форму. Но во всем, что я пишу, я стремлюсь к строгой, законченной форме. Часто это получается само собой, то есть без заранее задуманного намерения. Только в самом конце стихотворения "Багаж" пришло мне в голову последнее четверостишие: Однако За время пути Собака Могла подрасти! Так же только в самую последнюю минуту я нашел ключ к стихотворению "Барабан и Труба". Помните, Труба говорит Барабану: Себя ты должен, баловник, Бранить за жребий жалкий. Все дело в том, что ты привык Работать из-под палки! Может быть, такие находки были результатом моей долгой предшествующей работы - над балладами, сонетами и т. д. К сожалению, я не могу Вам назвать много хороших критических статей о моих книгах. Я думаю, Вы знаете книгу Б. Галанова, статьи Веры Смирновой, статью А. Твардовского [3] и другие. В 4-й книге "Нового мира" за этот год была рецензия на мою книгу "Воспитание словом". Автор уловил нечто важное и дорогое для меня. Я могу разрешить Вам воспользоваться в архиве моей перепиской с Горьким и С. С. Прокофьевым [4], - однако прошу Вас все цитаты согласовать со мной. В начале мая я уезжаю на несколько месяцев в Крым. Если у Вас будут ко мне какие-нибудь вопросы, пишите по московскому адресу, письма мне будут пересылать. Желаю Вам успеха и аппетита в работе. Жму Вашу руку. С. Маршак 1 В письме от 24 декабря 1961 года В. Д. Разова, аспирантка - заочница Ленинградского университета, преподавательница детской литературы в Ленинградском педагогическом институте имени А. И. Герцена, просила ответить на ряд вопросов в связи с ее работой над диссертацией "Мастерство С. Я. Маршака". 2 В. Д. Разова писала, что она хотела бы "проследить судьбу одной вещи: как прошла она от первого живого толчка через все муки и радость рождения до выхода в свет". 3 Статья А. Т. Твардовского "О переводах С. Я. Маршака" в третьем томе Сочинений С. Маршака в четырех томах. 4 В. Д. Разова просила разрешить ей просмотреть письма О. Я. Маршака к А. М. Горькому (в Архиве А. М. Горького) и письма к С. С. Прокофьеву (в ЦГАЛИ). 342. К. КАНЭКО  Москва, 21 апреля 1962 г. Дорогой господин Канэко, Долгая и тяжелая болезнь помешала мне вовремя поблагодарить Вас за сборники детских песенок [1], присланные Вами для меня через наше Издательство детской литературы. Когда я немного окрепну, я с удовольствием познакомлюсь с обоими сборниками. Посылаю Вам на память небольшую по объему книгу - повесть о моих детских и юношеских годах [2]. События и эпизоды в этой книге перемежаются с мыслями и догадками, относящимися к психологии детского возраста. Недавно наша "Международная книга" прислала мне выпущенный издательством "Иванами" том, содержащий мою пьесу "Лес живет" ("Двенадцать месяцев") и пьесу Метерлинка "Синяя птица". Книга издана очень хорошо. К сожалению, мне не удалось до сих пор получить японский перевод моей пьесы "Горя бояться - счастья не видать" и "Сказки о глупом мышонке". Если это не слишком затруднит Вас, буду весьма благодарен за присылку этих книг. 0 переводе "Двенадцати месяцев" до меня дошли самые восторя^енные отзывы. Я буду Вам очень признателен, если Вы передадите автору перевода госпоже Юаса Псико мой самый сердечный привет и книгу. Передайте также привет от меня девочке Като [3]. Шлю Вам свои самые лучшие пожелания. Искренне уважающий Вас С. Маршак 1 Сборники японских народных песен (в том числе детских), присланных К. Канэко (Токио, Япония), ответственным секретарем Комитета содействия переводам и изданиям советских книг в Японии. 2 С. Маршак, В начале жизни (Страницы воспоминаний), "Советский писатель", М. 1961. Книга вышла в переводе на японский язык в 1968 голу 3 См. письмо Э 331. 343. В. Д. РАЗОВОЙ  Москва, 26 апреля 1962 г. Дорогая Ванда Дмитриевна, О книгах для самых маленьких скажу только, что это труднейший жанр детской литературы [1]. Помню, мой маленький сын просил меня почитать вслух книжку, когда ему еще двух лет не было. Я стал ему читать, но ни одна из стихотворных книжек не остановила его внимания. Тогда я начал рассказывать сказку. Приступил я к ней в прозе, а потом незаметно перешел на стихи. Вступление, непосредственно обращенное к моему маленькому слушателю, сразу же заинтересовало его. Так возникла книжка "Усатый-полосатый". "Сказка о глупом мышонке", "Рассеянный", "Багаж" доступны ребятам чуть постарше. Впрочем, Горький однажды рассказывал мне, как двое ребят-двухлеток, перебивая друг друга, читали ему наизусть "Дама сдавала в багаж" и г. д. Часто ребята, даже не вникая в смысл стихов, любят их за ритм. Так, например, подчас не понимая слова, любят они игровые считалки. Ритмическая четкость делает для них доступными такие стихи, как "Почта", хотя они еще не знают географических названий. Относительно "Рассказа о неизвестном герое" Вы правы. Родилась эта баллада от газетного сообщения. А рассказа Бор. Житкова на ту же тему я не знал и до сих пор не знаю [2]. Псевдонимами, которые Вы упоминаете, я подписывал только свои юмористические стихи [3], а лирику, стихи для детей и даже серьезную сатиру подписывал еще смолоду полным именем "например, стихи "Леди Золото" в "Сатириконе"). С Горьким я встречался и в 1905 году - в Ялте, а потом в Финляндии [4]. Мы обменялись с ним как-то письмами, когда я жил в Англии (в 1912-1914 гг.). Но по-настоящему наши отношения возобновились в 1927 году, когда наша Ленинградская редакционная работница Старк привезла мне из Италии от него привет и упрек в том, что я забыл его, не посылаю ему своих книжек и т. д. Я сейчас же написал ему в Сорренто [5] и очень скоро получил от него ответ [6], впоследствии переданный Мною в Музей Горького (в Москве). Алексей Максимович писал мне, что еще раньше послал письмо, имевшее характер рецензии, в котором он расхвалил книги Житкова и Бианки, выпущенные нашей Ленинградской редакцией, а меня - за стихи - и художника Лебедева особенно. Знаете ли Вы это письмо? С тех пор он пристально следил за всем, что делала наша редакция. Радовался успеху Пантелеева и Белых ("Республика Шкид"), книгам М. Ильина, в своих альманахах печатал подготовленные нашей редакцией научный очерк "Солнечное вещество" физика М. Бронштейна и повесть молодого прозаика Ив. Шорина. В 1930 году Горький выступил в "Правде" со статьями, в которых защищал то дело, которое делал я и мои ленинградские товарищи, от нападок педологов и рапповцев ("Человек, уши которого заткнуты ватой" и др.). В 1933 году Алексей Максимович пригласил меня к себе в Сорренто. Там по его просьбе я составил проект записки о положении в детской литературе. Проект этот Горький окончательно проредактировал и послал в ЦК. Речь шла о необходимости создания Детиздата - специального издательства детской и юношеской литературы. В том же году он поместил статью в "Правде" ("Литература- детям"), сославшись на мою статью в двух номерах "Известий" ("Литература - детям"). Тогда же (а может быть, позже) Алексей Максимович опубликовал письмо к пионерам в "Правде" с вопросом о том, что ребята читают и о чем хотели бы почитать. Множество полученных от ребят писем он передал мне и попросил ответить ребятам на страницах "Правды", что я и сделал. Готовясь к съезду писателей, Горький уделял много времени и внимания детской литературе и настоял на том, чтобы мой доклад ("О большой литературе для маленьких") был содокладом к его докладу. В последний раз мы виделись с Алексеем Максимовичем в Крыму, где я провел у него несколько дней в 1936 году (ранней весной). Не знаю, пригодятся ли Вам все эти данные. Было бы хорошо, если бы Вы познакомили меня со своей работой. Ваш С. Маршак Поздравляю Вас с Первомайским праздником. СМ. 1 Ответ на письмо В. Д. Разовой от 24 апреля 1962 года, в котором она благодарила порта за обстоятельный ответ (см. письмо Э 341); писала о трудностях в работе над литературой для самых маленьких. 2 В. Д. Разова утверждала, что у Б. С. Житкова есть рассказ на ту же тему, что и "Рассказ о неизвестном герое" С. Я. Маршака. 3 В. Д. Разова упомянула фельетоны Узллера и доктора Фрикена. 4 "Правильно ли я поняла, - писала В. Д. Разова, - что с 1904 года по 1927 год связь с А. М. Горьким была прервана?" 5 Письмо С. Я. Маршака к А. М. Горькому от 9 марта 1927 года (см. в наст. томе). 6 Письмо А. М. Горького к С. Я. Маршаку от 21 марта 1927 года (см.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд., "Детская литература", М. 1968, стр. 177). 344. Н. А. ЛЕЩИНСКОЙ  (Москва, 9 мая 1962 г.) Дорогая Н. А. (простите, - до сих пор не знаю Вашего имени-отчества), Тревоги и несоответствия, о которых Вы пишете [1], в жизни неизбежны. Но полагаю, что, судя по Вашему письму, у Вас хватит сил, такта и чуткости, чтобы помочь сыну разобраться в том, что ему кажется противоречивым. Устранить противоречия на пути юного человека нельзя, можно только закалить его и подготовить к неизбежным трудностям. В сущности, человек как бы рождается дважды: второе его рождение зависит от него самого. Родители могут только укрепить, утвердить то лучшее и ценное в нем, что поможет ему преодолевать препятствия. Конечно, давать заочные советы - дело очень трудное. Это все равно, что решать задачу со множеством неизвестных. Скажу только одно: если скульптор, работающий над своим материалом, не может не считаться с его строением, то тем более должен знать и учитывать свойства, склонности и возможности своего воспитанника воспитатель. Из ребенка никогда не получится вполне то, на что рассчитывали его родители. К этому надо быть готовым. Но какое-то влияние они могут на него оказать - и, главным образом, личным примером. Мой отец часто читал мне наставления. Но теперь я вижу, что гораздо сильнее воздействовал он на меня всем строем своей жизни, своим отношением к окружающим, своей порядочностью, которая заставляла меня прощать ему многие слабости и недостатки. Я всегда видел, как он строг, силен и принципиален в главном. Но при своей строгости он умел оставаться нашим другом, заботливо беречь дружбу с нами, детьми. Боюсь, как бы мои слова не показались Вам общим местом, рассуждениями, не имеющими прямого отношения к данному случаю. Но, может быть, Вы что-нибудь извлечете из этих рассуждений. Желаю Вам, Сереже и Алеше [2] всего самого лучшего. В ближайшее время я уезжаю лечиться на юг, куда врачи посылают меня после нескольких месяцев, проведенных мною в больнице. Если понадобится, пишите мне по московскому адресу - письма мне будут пересылать. Жму Вашу руку. С. Маршак 1 В письме от 5 мая 1962 года Н. А. Лещинская писала о трудностях в воспитании ее старшего сына - восьмиклассника, о противоречии между идеалами, правилами, которые она хотела бы внушить ему, и его наклонностями, привычками. 2 Сыновья Н. А. Лещинской. 345. КРУЖКУ "ЮНЫХ ИСТОРИКОВ" ПРИ МУЗЕЕ А. М. ГОРЬКОГО  Москва, 16 мая 1962 г. Дорогие друзья, Мне сообщил директор Музея Горького, Мстислав Борисович Козьмин, что Вы, юные историки, заняты изучением биографии Алексея Максимовича, в частности, того периода его жизни, который связан с Москвой. Я очень рад этому и хотел бы сказать Вам несколько слов о том, какие требования предъявлял Горький к людям Вашего возраста и чего он ждал от них. Всю свою жизнь - еще с молодых лет - Алексей Максимович принимал близко к сердцу судьбы детей, писал в газетах горячие статьи о ребятах, которым был закрыт доступ в школы, о подростках, изувеченных машиной на заводе. Он устраивал для детей рабочих окраин елку, заботился о том, чтобы у них были коньки, посылал в деревни альбомы, которые знакомили крестьянских ребят с нашей и другими странами, с видами городов, с жизнью людей во всем мире. Мне лично довелось быть в числе тех юношей, в судьбе которых Горький принял деятельное участие. Я жил и учился в то время в Петербурге - в нынешнем Ленинграде. Климат мне был вреден, я много болел, и врачи советовали отправить меня на юг, в Крым. Алексей Максимович, которого я встретил летом 1904 года у художественного критика В. В. Стасова, добился моего перевода в Ялтинскую гимназию, поселил меня в своей семье, живейшим образом интересовался моими первыми литературными опытами и школьными занятиями. Спустя много лет я снова встретился с ним. Было это в конце двадцатых годов. Еще находясь в Италии, в Сорренто, он пристально и внимательно следил за деятельностью редакции, которой я руководил. Это была редакция детской и юношеской литературы. В письме ко мне Горький говорил о книгах, только что выпущенных нашей редакцией, о таких писателях и художниках, как Борис Житков, Виталий Бианки, художник В. В. Лебедев. Писал он и о моих книгах [1]. С тех пор (с 1928 года) мое дружеское общение с ним не прерывалось до самых его последних дней. Меня связывало с ним не только давнее знакомство, но и многие общие интересы и начинания. Литературе для детей и юношества Горький придавал первостепенное значение. В 1930 году он поместил в "Правде" несколько статей [2], защищая нашу - тогда еще молодую - детскую литературу от педантов, старавшихся ее засушить, вытравить в ней поэтическую фантазию и юмор. Перед писателями он развернул в этих статьях целую программу, предложил им множество увлекательных тем для новых книг. В своем письме, напечатанном в той же газете [3], он обратился к ребятам всего Советского Союза с вопросом, какие книги они читают и какие хотели бы почитать. В ответ посыпались письма со всех концов страны. Когда их накопилось множество, Горький попросил меня ответить за него в "Правде" и предпослал моему ответу [4], занявшему чуть ли не целую газетную полосу, несколько теплых и добрых слов. Он писал ребятам, что новое издательство детской литературы (Детгиз) знает теперь, чего хотят ребята, и постарается осуществить их пожелания. Много раз во время наших бесед Алексей Максимович перебирал в памяти книжки, которые следовало бы переиздать для детей и подростков, с увлечением придумывал новые темы для целых серий книг, которые воспитывали бы строителей новой жизни. Горький считал, что прежде всего мы должны развивать в детях и юношах чувство ответственности за свои поступки. Он верил в их силы и предъявлял к ним строгие требования. Помню, какую гневную отповедь дал он пензенскому школьнику, приславшему ему восторженное письмо, полное чудовищных грамматических ошибок. Всячески поощрял Алексей Максимович желание своих юных корреспондентов взяться за какую-нибудь ответственную задачу - например, написать историю родного города. Как рад он был, когда такое намерение высказали в письме к нему школьники Игарки, которые были старше своего города и своими глазами видели, как этот город рос и развивался. Горький ответил ребятам без малейшего промедления [6]. Он горячо поддержал их замысел и, желая ободрить юных авторов, рассказал им, какие замечательные края нашей страны откроются перед ними, когда они вырастут и вступят в жизнь. В заключенье Алексей Максимович обещал школьникам Заполярья проредактировать вместе со мною их книгу, когда она будет готова [7]. Я представляю себе, как приветливо, как сердечно встретил бы он Вас, юные историки, собравшиеся в этом доме. Не случайно Вы находитесь сегодня в Музее Горького. Алексей Максимович как бы незримо присутствует здесь, среди Вас. От души желаю Вам успеха в работе! Ваш С. Маршак 1 Письмо А. М. Горького к С. Я. Маршаку от 21 марта 1927 года (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд., "Детская литература", М. 1968, стр. 177). 2 Статьи А. М. Горького "Человек, уши которого заткнуты ватой. К дискуссии о детской книге" ("Правда", 1930, Э 19, 19 января) и "О безответственных людях и о детской книге наших дней" ("Правда", 1930, Э 68, 10 марта). 3 М. Горький, Обращение к пионерам СССР. - "Правда", 1933, Э 192, 14 июля (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 229). 4 С. Маршак, Дети отвечают Горькому. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая (см. т. 7 наст. изд.). 5 М. Горький, Пионерам. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 230). 6 М. Горький, Двум тысячам пионерам заполярного города Игарки. - "Комсомольская правда", 1936, Э 16, 20 января (см. в кн.: М. Горький, Собрание сочинений в 30-ти томах, Гослитиздат, т. 30, М. 1955, стр.422). 7 Книга была написана по плану, предложенному А. М. Горьким, и издана после его смерти под названием "Мы из Игарки" (Детиздат, М. - Л. 1938). В редактировании книги принял участие С. Я. Маршак. 346. С. Б. ХВОЛЕС  Москва, 5 июня 1962 г. Многоуважаемая София Борисовна, Простите, что отвечаю Вам так поздно [1]. Второй год я почти непрерывно болею, а во время коротких интервалов между болезнями на меня обрушивается целый поток писем и рукописей, давно ожидающих ответа. После моего недавнего выхода из больницы, где я пролежал около четырех месяцев, я вынужден был, еще не вполне окрепнув, написать несколько статей по разным неотложным поводам, и этого было довольно, чтобы мои корреспонденты вообразили, что я уже вполне здоров и могу им всем ответить. Теперь - по существу Вашего письма, по поводу переводов и стихов, присланных Вами. Позвольте мне быть совершенно откровенным. Вы хорошо и тонко чувствуете французский текст и в переводе стараетесь не отдаляться от оригинала. Но если Вы внимательно прочли мою статью [2], которую упоминаете в своем письме, Вы вспомните мое главное и основное требование к стихотворным переводам. Стихи, переведенные с другого языка, прежде всего должны стать русскими стихами, сохраняя вместе с тем национальный колорит оригинала. Что значит - должны стать русскими? Это значит, что переводные стихи не должны нуждаться в какой бы то ни было скидке, в пониженных требованиях. Это значит, что в них должны быть естественные, живые интонации, какие мы находим в хороших оригинальных стихах. Только тогда они могут дойти до сердца читателя и занять свое место в русской поэзии. Я не знаю Вашего возраста и переводческого (или вообще литературного) стажа, но не могу не указать Вам на присущее Вашему переводу несовершенство, а иной раз и на явную небрежность формы, на неуклюжесть некоторых допускаемых Вами оборотов. У Вас сказано: Моей щедростью дан был великий тот пир. В этом стихотворном размере поневоле приходится читать не "моей", а "моей" (смещается ударение), а слова "тот пир" сливаются в одно слово "тотпир". Надо осторожно обращаться с короткими словами ("тот", "пир"), чтобы они не слипались, чего никогда не бывает в стихах поэтов-мастеров. Вместо того, чтобы сказать - "Мы подарим на праздник горы бутонов" - Вы говорите: "Подарим на праздник мы горы бутонов". Вместо "Чтоб скука не хмурила лоб полубога" - Вы пишете: "Полубога чтоб скука не хмурила лоб". А что означает выражение "питать своей плотью гроб"? Или "неумолчный стол"? Слипаются слова "Казалось, с небес слал". Нельзя рифмовать слова "во тьме" и "везде". Скомканы, раздавлены слова в строчке: "За каждый цветок смерть здесь ищет отмщенья", Вместо естественной фразы - "Так гибель Помпее Везувий принес" - Вы говорите: "Помпее Везувий так гибель принес". Случайная и плохая внутренняя рифма получается у Вас в строчке: "Напрасны мгновения в жизнь возвращения". Вероятно, это получилось нечаянно, но это то и плохо! Но довольно примеров. Во многих стихотворных переводах (особенно старых) мы можем найти недостатки и промахи похуже Ваших. Но это не может быть оправданием. Понемногу наша переводная поэзия старается навсегда освободиться от переводческой неуклюжести и неблагозвучия, пытается достичь уровня оригинальной поэзии (конечно, лучшей). Чем дальше, тем менее допустимой становится ремесленно-переводческая небрежность. Надеюсь, что Вас не обидит моя откровенность. Я проявил бы неуважение к Вам, если бы не указал Вам на явные недостатки Вашего перевода. Что посоветовать Вам? И нуждаетесь ли Вы в моих советах? Я порекомендовал бы Вам самое простое: читайте побольше и повнимательнее хороших русских поэтов - даже тех, кого Вы давно знаете, - а в своей работе избегайте малейшей небрежности, проверяйте на слух звучание каждой строчки. Ваши оригинальные стихи не лишены поэ