нным сравнить; Ни остров Ниса на Тритон-реке, Где древний Хам,- язычники зовут Его Аммоном и Ливийским Зевсом,- От Реи злобной Амалфею скрыл С младенцем Бахусом; ни знойный край, Где у истоков Нила, на горе Амаре, абиссинские цари Своих детей лелеют; строем скал Блестящих та гора окружена И до ее вершины - день пути. Иным казалось: настоящий Рай Здесь, у экватора, но все затмил Тот Ассирийский сад, где Враг взирал Без радости на радостную местность, На разные живые существа, Столь новые и странные на вид. Меж ними - два, стоймя держась, как боги, Превосходили прочих прямизной И благородством форм; одарены Величием врожденным, в наготе Своей державной, воплощали власть Над окружающим, ее приняв Заслуженно. В их лицах отражен Божественных преславный лик Творца, Премудрость, правда, святость, и была Строга та святость и чиста (строга, Но исто по-сыновьему свободна); И людям лишь она дает права На уваженье. Схожи не во всем Созданья эти; видимо, присущ Им разный пол. Для силы сотворен И мысли - муж, для нежности - жена И прелести манящей; создан муж Для Бога только, и жена для Бога, В своем супруге. Мужа властный взгляд, Прекрасное, высокое чело О первенстве бесспорном говорили Адама; разделясь на две волны, Извивы гиацинтовых кудрей Струились на могучие плеча. Густых волос рассыпанные пряди Окутывали ризой золотой Точеный стан жены; они вились Подобно усикам лозы, являя Послушливость, которую супруг Умильно требует; ему охотно Жена застенчивая воздает И нежной ласки вожделенный миг, Со скромной гордостью противясь, длит. Они не прикрывали тайных мест Своих; бесстыжий стыд, греховный срам, Чернящая дела Природы честь Бесчестная,- их не было еще, Детей порока, людям столько бед Принесших лицемерной суетой Под видом непорочности и нас Лишивших величайших в мире благ - Невинности и чистой простоты. Чета ходила наго, не таясь Творца и Ангелов, не мысля в том Дурного; шли вдвоем, рука в руке. Такой пригожей пары, с тех времен До наших дней,- любовь не сочетала. Был мужественней всех своих сынов, Родившихся впоследствии,- Адам, Всех Ева краше дочерей своих. На травяном ковре, в тени листвы Лепечущей, у свежего ручья Они уселись. Легкий труд в саду Супругов лишь настолько утомил, Чтоб нега отдыха была для них Приятнее, чтоб слаще был Зефир Живительный, а пища и питье Желаннее. За вечерей плоды Они вкушали дивные, с ветвей Услужливо склоненных, возлежа На пуховой траве среди цветов; И, зачерпнув корцом из родника, Хрустальной влагой запивали мякоть Нектарную. Немало было здесь Улыбок нежных, ласковых речей И шалостей, что молодой чете, , Соединенной в силу брачных уз Счастливых, свойственно, когда она Уединяется. Невдалеке Резвились тысячи земных зверей, Позднее одичавших и травимых Ловцами в глубине дубровных чащ, В пустынях и пещерах. Лев играл, Выказывая ловкость, и в когтях Козленка нянчил. Прыгали вокруг Медведи, барсы, тигры, леопарды, Супругов теша. Неуклюжий слои Усиленно старался их развлечь, Вращая гибким хоботом; змея, Лукаво пресмыкаясь, к ним ползла И Гордиевым завязав узлом Свой хвост, невольно упреждала их О роковом коварстве. На лугу Покоились другие и глазели, Насытясь, или, жвачку на ходу Жуя, плелись к ночлегу. Между тем Склонялось ниже солнце и уже К далеким океанским островам Приблизилось, и звезды в небесах Затеплились, провозвещая ночь, А Сатана, как прежде, все глядел Ошеломленный; наконец, едва Собой владея, скорбно произнес: "- О Ад! Что видит мой унылый взор! Блаженный край иными населен Созданьями, из праха, может быть, Рожденными; не Духами, хотя Немногим отличаются они От светлых Духов Неба. Я слежу За ними с изумленьем и готов Их полюбить за то, что Божий лик Сияет в них, и щедро красотой Создателем они одарены. Не чаешь ты, прелестная чета, Грозящей перемены. Отлетят Утехи ваши; бедственная скорбь Заступит их, тем горшая, чем слаще Блаженство нынешнее. Да, теперь Вы счастливы, но на короткий срок. В сравненье с Небом слабо защищен Ваш уголок небесный от Врага, Сюда проникшего, но от Врага Невольного. Я мог бы сострадать Вам, беззащитным, хоть моей беде, Увы, никто не сострадал. Ищу Союза с вами, обоюдной дружбы Нерасторжимой; мы должны вовек Совместно жить; и если мой приют Не столь заманчивым, как Райский Сад, Покажется, вы все равно приять Его обязаны, каков он есть, Каким его Создатель создал ваш И мне вручил. Я с вами поделюсь Охотно. Широчайшие врата Для вас Геенна распахнет; князей Своих навстречу вышлет. Вдоволь там Простора, чтоб вольготно разместить Всех ваших отпрысков; не то что здесь, В пределах Рая тесных. Если Ад Не столь хорош - пеняйте на Того, Кто приневолил выместить на вас, Невинных, мой позор, в котором Он Виновен. Пусть растрогала меня Беспомощная ваша чистота,- А тронут я взаправду,- но велят Общественное благо, честь и долг Правителя расширить рубежи Империи, осуществляя месть, И, миром этим новым завладев, Такое совершить, что и меня, Хоть проклят я, приводит в содроганье". Так Сатана старался оправдать Необходимостью свой адский план, Подобно всем тиранам; он, затем, Слетел с макушки Древа, с вышины Воздушной и, к резвящимся стадам Четвероногих тварей подступив, Поочередно облики зверей Стал принимать различные, стремясь Неузнанным пробраться и вблизи Поживу разглядеть, узнать вернейше, Из действий и речей обоих жертв, О их обычаях. Вот гордым львом, Сверкая .взорами, вокруг четы Он выступает; вот, припав к земле, Под видом тигра, что застал в лесу Двух нежных ланей и решил игру Затеять сними, он одним прыжком Переменяет место и опять Крадется, повторяя много раз Уловку эту, выжидая миг Удобный, чтоб добычу закогтить. Но первый из мужей - Адам любовно Окликнул Еву - первую из жен; Подслушивая, жадно Враг внимал Речам, ему неведомым досель. " - Единая участница утех, Равно - их драгоценнейшая часть Единая! Всесильный создал нас И этот мир для нас; конечно, Он Безмерно добр и в доброте Своей Безмерно щедр, из праха нас призвав К счастливой жизни райской. Мы ничем Не заслужили счастья и воздать Ничем Творцу не можем. Он взамен Так мало требует: блюсти запрет Единственый и легкий: изо всех Деревьев, что различные плоды Нам дивные даруют, лишь от Древа Познанья не вкушать; оно растет Бок о бок с Древом жизни. Столь близка От жизни смерть. Но что такое смерть? Наверно, нечто страшное. Господь Грозил нам смертью, если мы вкусим Запретный плод. Вот наш единый долг Покорности признательной, за власть, Которую Всевышний нам вручил Над всеми тварями земли, воды И воздуха. Он первенство признал За нами. Не сочтем же тяготой Приказ Его. Мы в остальном вольны Любое наслажденье избирать Неограниченно. Хвалу Творцу И милостям Творца провозгласим Отныне и вовеки, предаваясь Обязанности милой: холить сад, Оберегать растенья и цветы. Вдвоем с тобой - мне сладок всякий труд". Ответствовала Ева: "- От тебя И для тебя родясь, я плоть от плоти Твоей. Существованью моему Нет смысла без тебя. Ты - мой глава, Мой вождь. Правдиво все, что ты сказал, И мудро: неустанно восхвалять Создателя, вседневно вознося Ему благодаренья,- мы должны; И особливо я,- ведь не в пример Я счастлива общением с тобой, Созданием меня превосходящим; Но ты себе не сыщешь ровни здесь. Я вспоминаю часто день, когда Очнулась я впервые, осознав Себя покоящейся на цветах, В тени листвы, дивясь: кто я такая, Где нахожусь, откуда я взялась? Вблизи ручей с журчаньем истекал Из грота, образуя водоем Недвижный, чистый, словно небосвод. Я простодушно подошла к нему, На берег опустилась травяной, Чтоб заглянуть в глубины озерца Прозрачные, казавшиеся мне Вторыми небесами; но, к воде Склонись зеркальной, увидала в ней Навстречу мне склоненное лицо. Мы встретились глазами. В страхе я Отпрянула; виденье в тот же миг Отпрянуло. Склонилась я опять Прельщенная,- вернулось и оно, Мне отвечая взглядами любви И восхищенья. Долго не могла Я оторваться от него в тоске Напрасной, но какой-то глас воззвал: " - Прекрасное созданье! Этот лик Лишь ты сама, твой образ; он с тобой Является и пропадает вновь. Вперед ступай, тебя я провожу, Не тень обнимешь ты, но существо, Чье ты подобье. Нераздельно с ним Блаженствуя, ты множество детей, Похожих на тебя, ему родишь, Праматерью людей ты наречешься!" Что было делать? За вождем незримым Последовав, тебя я обрела, Пригожего и статного, в тени Платана; мне сдалось, ты уступал Манящей негой, кроткой красотой Виденью милому, что в глуби вод Предстало мне. Я повернула прочь; Ты, кинувшись вдогон, кричал: "- Вернись, Прекраснейшая Ева! От кого Бежишь? Ты от меня сотворена, От плоти плоть, кость от костей моих. Для твоего существованья, часть От самого себя, от бытия Телесного, ближайшее, у сердца, Ребро я отдал, чтоб вовек при мне Утехой неразлучной ты была. Тебя ищу как часть моей души, Мою другую половину!" Ты Коснулся в этот миг моей руки. Я предалась тебе и с той поры Узнала, что мужской, высокий ум, Достоинство мужское - красоту Намного превосходят; поняла, Что истинно прекрасны -лишь они!" Так молвила Праматерь, томный взор С невинною, супружеской любовью И ласковостью мягкой возведя На Праотца, его полуобняв, К нему прильнув. Под золотом волос Рассыпанных ее нагая грудь, Вздымаясь, прилегла к его груди. Покорством нежным Евы упоен И прелестью, он улыбнулся ей С любовью величайшей; точно так Юпитер, облака плодотворя, Дабы цветы на Землю сыпал Май, Юноне улыбался. На устах Супруги милой чистый поцелуй Адам запечатлел, а. Сатана Завистно отвернулся, но потом С ревнивой злобой искоса взглянул На них опять и в мыслях возроптал: "- Мучительный и ненавистный вид! В объятьях друг у друга, эти двое Пьют райское блаженство, обретя Все радости Эдема. Почему Им - счастья полнота, мне - вечный Ад, Где ни любви, ни радости, одно Желанье жгучее,- из ваших мук Не самое последнее,- томит Без утоленья. Должен я, однако, Не позабыть подслушанное мной. Им, кажется, не все принадлежит В Раю. Здесь роковое где-то есть Познанья Древо; от него вкушать Нельзя. Познанье им запрещено? Нелепый, подозрительный запрет! Зачем ревниво запретил Господь Познанье людям? Разве может быть Познанье преступленьем или смерть В себе таить? Неужто жизнь людей Зависит от неведенья? Ужель Неведенье - единственный залог Покорности и веры и на нем Блаженство их основано? Какой Отличный способ им наверняка Погибель уготовать! Разожгу В них жажду знанья. Научу презреть Завистливый закон, который Бог Предначертал для униженья тех, Кого познанье бы могло сравнять С богами. К чести этой устремясь, Вкусив, они умрут. Иной исход Возможен разве? Надо лишь сперва Повсюду исходить весь Райский сад, Заглядывая в каждый уголок. Авось какой-нибудь Небесный Дух В тени прохладной или у ручья Случайно попадется, и тогда Я постараюсь кое-что еще Разведать у него. А ты живи До времени, блаженная чета, И кратким счастьем пользуйся, пока Я не вернусь; последует затем Твоих страданий долгая пора!" Так, с наглостью помыслив, отошел Он горделиво и пустился в путь; Ловча и соблюдая осторожность, Леса, поля, долины и холмы Украдкой исшагал. Уже к черте, Где небосвод на море и земле Покоится, неспешно Солнце вниз Катилось, и пологие лучи Его закатные струили свет Вечеровой на Райские Врата Восточные - утесистый хребет Из алавастра; он издалека Приметен был, вздымаясь к облакам На гребень лишь одна тропа вела Петлистая; со всех других сторон Нависшие, зазубренные скалы К вершине алавастровой горы Дорогу преграждали. Там сидел Среди столпов скалистых Гавриил, Начальник стражи Ангельской, и ждал Прихода ночи. Юные бойцы Пред старшим героические игры Затеяли, оружие сложив Небесное: шеломы, и щиты И дротики, блиставшие во мгле Алмазами и золотом. Но вдруг Сам Уриил на солнечном луче Примчался к ним. Так падает звезда, Осенней ночью небо прочертив, Сквозь воздух, полный огненных паров, И мореходам указует румб, Откуда угрожает ураган. Архангел, торопясь, проговорил: "- О, Гавриил! Блаженный этот край Ты неусыпно должен охранять, По жребию,- от всяческого зла. Но в сфере, мне подвластной, некий Дух Явился нынче полднем и заверил, Что жаждет он создания Творца Новейшие увидеть,- предо всем, Последний образ Божий - Человека. Я указал дорогу, но следил За ним. Когда он завершил полет На севере Эдема, на горе, Подметить я успел, что Небу чужд Его страстями омраченный взор. Я из виду его не упускал, Но скрылся он в тени. Меня страшит: Не из орды ли он бунтовщиков Низвергнутых, покинувший Геенну, Чтоб смуту здесь посеять? Разыщи Во что бы то ни стало чужака!" Крылатый воин молвил: "- Не дивлюсь Нимало, Уриил, что в силах ты,- Пресветлый сферы Солнца властелин,- Непогрешимым зреньем проницать Безмерное пространство вширь и вглубь. Но бдительная стража этих врат Сюда не даст прохода никому, Впуская лишь насельников Небес, Ей хорошо известных. До сих пор Не появлялся ни один из них С полудня. Если ж Дух иной проник С дурными целями, преодолев Земные огражденья,- знаешь сам, Что бестелесных трудно удержать При помощи вещественных препон. А если тот, о ком ты говоришь, Здесь прячется,- его разоблачу К рассвету, под личиною любой!" Он так заверил. Тотчас Уриил Вернулся вновь на пост, и тот же луч Сверкающий, полого наклонясь, Отнес его на Солнце, что теперь За острова Азорские зашло,- Поскольку Солнце с дивной быстротой Неслыханной дневной свершило круг, Иль менее проворная Земля, Спеша путем кратчайшим на восток, Оставила светило позади, Где отражает золото оно И пурпур, украшая облака У своего закатного престола. Вот безмятежный вечер наступил, И серый сумрак все и вся облек Одеждой темной; он сопровожден Молчаньем, ибо птицы и зверье Уже расположились на ночлег; Кто на траве заснул, а кто в гнезде. Лишь соловей не спит; ночь напролет Поет влюбленно; тишина ему Восторженно внимает. Просиял Сапфирами живыми небосклон, А самым ярким в хороводе звезд Был Геспер, их глава, пока Луна Не вышла величаво из-за туч И разлила свой несравненный свет,- Царица ночи! - и на темный мир Набросила серебряный покров. И Еве так сказал Адам: "- Подруга Прекрасная! И ночь, и мирный сон Природы призывают нас вкусить Отдохновенье. Присудил Господь, Чтоб труд и отдых, словно день и ночь, Сменялись. Вот урочная роса Дремоты сладким бременем легла На наши веки. Для других существ, Бродящих праздно, длительный покой Не столь потребен. Должен Человек, Духовно иль телесно,- каждый день Трудиться; в этом истинный залог Его достоинства и знак вниманья Небесного ко всем его путям. Животным же Создатель разрешил Бездейственно слоняться и Творцу Отчета не давать; но завтра мы, Опережая свежую зарю Румяную, что наступленье дня С востока возвещает,- мы опять Работу радостно возобновим, Цветущие деревья станем холить, Зеленые аллеи, где в тени Полуденный пережидаем зной; Там ветви разрослись, как бы смеясь Над нашей маломощью; больше рук Здесь надо, чтоб смирить их буйный рост. Увядшие цветы и сгустки смол, Устлавшие тропинки, подлежат Уборке, а пока, блюдя закон Природы, нас на отдых ночь зовет". Блистая совершенной красотой, Сказала Ева: "- Мой жизнеподатель, Владыка мой! Безропотно тебе Я повинуюсь; так велел Господь. Он - для тебя закон, ты - для меня; Вот все, что женщине потребно знать, И для нее превыше в мире нет Ни мудрости, ни славы. Близ тебя Не замечаю времени; равно Все перемены суток, все часы Мне сладостны: и утра первый вздох, И первый свет, и ранний щебет птах, И Солнце, что на чудный этот край, На травы, дерева, цветы, плоды В росистых искрах,- первые лучи С востока проливает; и земля Пахучая в тучная, дождем Напитанная теплым; и приход Затишных, сонных сумерек; и ночь Немая; и торжественный певец Ночной; и эта дивная Луна Со звездной свитой - перлами небес, Всє любо мне. Но ведай: ни дыханье Рассвета свежее, ни ранний хор Пичуг, ни Солнце, что с востока льет Лучи на край прекрасный, ни роса Сверкающая на плодах, цветах И травах, ни пахучая земля, Омытая дождем, ни тихий вечер, Ни ночь безмолвная с ее певцом Торжественным, с гуляньем при Луне Под звездным роем трепетным,- ничто Меня не тешит без тебя, Адам! Чему же служит блеск светил ночных, Когда смежает сон глаза существ?" "- О Ева! Дочь прекраснейшая Бога И Человека! - общий предок наш Ответствовал.- Они вокруг Земли Бегут за сутки от страны к стране. Их назначенье: по ночам светить Народам, что еще не родились, Всходить и заходить, чтоб темнота Кромешная не обрела опять В теченье ночи древние права Свои, не истребила жизни всей В Природе. Эти мягкие огни Не только свет, но и тепло дарят, Влияют разно, греют, умеряют, Питают, холят, силу придают Растеньям звездную, готовя их К приятые мощных солнечных лучей И к полному расцвету. Нет, не зря Глубокой ночью тысячи светил, Никем не созерцаемые, льют Сиянье дружное. Не полагай, Что если б вовсе не было людей, Никто бы не дивился небесам, Не восхвалял бы Господа. Равно - Мы спим ли, бодрствуем,- во всем, везде Созданий бестелесных мириады Незримые для нас; они дела Господни созерцают и Ему И днем и ночью воздают хвалы. Нередко эхо из глубин дубрав, С холмов отзывчивых, доносит к нам Торжественные звуки голосов Небесных, воспевающих Творца,- Отдельных или слитых в дивный хор, И оглашающих поочередно Полночный воздух! Часто патрули Дозорные играют по ночам На звучных инструментах неземных, И гимны чудные, и струнный звон Возносят нас духовно к Небесам!" Беседуя, они рука в руке Шли опочить в своей счастливой куще. Садовник высочайший сам избрал Ей место, создавая Райский сад На благо Человеку. Лавр и мирт, С высокими растеньями сплетясь, Образовали кровлю шалаша Душистою и плотною листвой. Акант и благовонные кусты Стеной служили; множество цветов Прелестных: пестрый ирис, и жасмин, И розы,- меж ветвями проскользнув, Заглядывали изо всех щелей, В мозаику слагаясь. На земле Фиалки, крокусы и гиацинты Узорчатым раскинулись ковром, Намного ярче красочных прикрас Из дорогих камней. Любая тварь,- Зверь, птица, насекомое и червь,- Благоговея пред людьми, сюда Проникнуть не дерзали. Нет, в тени Такой, в столь безмятежном и святом Уединенье, ни Сильван и Пан - Измышленные божества,- ни фавны И нимфы не вкушали сна вовек! Здесь Ева ложе брачное свое Впервые в плетеницы убрала, Устлала ворохом душистых трав, Когда с Небес венчальный гимн звучал, И Ангел брачный за руку привел Ее к супругу, в дивной наготе Прекраснее Пандоры, что была Богами изобильем всех даров Осыпана, подобно Еве став Причиною неисчислимых бед; И к сыну безрассудному Япета, Гермесом приведенная, людей Прельщением очей очаровать Смогла и похитителю огня Зевесова жестоко отомстить. Достигнув кущи, взоры возвели Жена и муж к открытым небесам, Молясь Тому, кто Землю сотворил, Бодрящий воздух, голубую твердь, Лучистый лунный шар и звездный свод: "- Свершитель всемогущий! Создал Ты И ночь, и нами прожитый в трудах, Назначенных Тобой,- минувший день, Счастливые взаимною помогой, Любовью обоюдною,- венцом Блаженства нашего,- по Твоему Велению. Чудесный этот Рай Для нас велик, нам не с кем разделить Твои дары, что падают, созрев, Без всякой пользы; но Ты дал зарок, Что племя многолюдное от нас Произойдет, и Землю населит, И благость безграничную Твою Совместно с нами будет прославлять, Восстав от сна и призывая сон,- Твой дар,- как призываем нынче мы!" Чета согласно вознесла мольбу; Иных обрядов не было у них,- Лишь преклоненье истое одно Пред Богом, наиболее Творцу Угодное; потом, рука в руке, Вступили в сень; присущих нам одежд Стеснительных совлечь им не пришлось; И совокупно возлегли. Адам, Я полагаю, от подруги милой Не отвернулся, так же и жена Отказом не ответила, блюдя Обычай сокровенный и святой Любви супружеской. Пускай ханжи Сурово о невинности твердят И чистоте, позоря и клеймя Нечистым то, что чистым объявил Господь, и некоторым - повелел, А прочим - разрешил. Его завет: Плодиться, а поборник воздержанья - Губитель наш, враг Бога и людей. Хвала тебе, о брачная любовь, Людского рода истинный исток, Закон, покрытый тайной! Ты в Раю, Где все совместно обладают всем,- Единственная собственность. Тобой От похоти, присущей лишь скотам Бессмысленным, избавлен Человек. Ты, опершись на разум, утвердила Священную законность кровных уз, И чистоту, и праведность родства, И ты впервые приобщила нас К понятиям: отец, и сын, и брат. Тебя я даже в мыслях не сочту Греховной и срамной, в священный Сад Проникнуть недостойной! О, родник Неиссякаемых услад семейных! Твое нескверно ложе от веков И будет впредь нескверным; посему Угодники покоились на нем И патриархи. Здесь любовь острит Златые стрелы, возжигает здесь Лампаду неизменную свою И веет взмахами пурпурных крыл. Здесь торжествует и царит она, А вовсе не в улыбках покупных Блудницы, не в безлюбой, безотрадной Усладе мимолетной, не в пустом, Случайном волокитстве на пиру Ночном, на маскированных балах, Средь плясок суетных и серенад, Которые продрогший кавалер Спесивице поет, а лучше б он С презрением распутную отверг. Супруги спят в обнимку; соловьи Их убаюкали; цветочный кров Ронял на обнаженные тела Охапки роз, что поутру опять Возобновляются. Блаженно спи, Чета счастливая! Была бы ты Стократ счастливей, счастья не ища Полнейшего и не стремясь предел Дозволенного знанья преступить! Уже коническая Ночи тень, Обширный свод подлунный обходя, Измерила к Зениту полпути. Из врат слоновой кости в должный час Выходят Херувимы в боевом Порядке, при оружье, на дозор. Тогда Архангел Гавриил воззвал К военачальнику, что был за ним По званью следующим: "- Узиил, Ты с частью воинов ступай на юг, Следя за всем; я остальных бойцов На север поведу. Мы круг замкнем, Сойдясь на западе". Как пламена, Отряды разделились; одному - Щитом Архангел указует путь, Копьем - другому, а затем, избрав Двух мудрых, мощных Духов приближенных, Изрек: "- Итуриил, и ты, Зефон, На быстрых крыльях облетите Сад, Проверьте тщательно, ни уголка Не пропустив, особенно следя За кущей, где прекрасная чета, Быть может, мирно спит, не чая зла. Ко мне явился вестник ввечеру, От Солнца заходящего, сказав, Что некий Дух из Пекла ускользнул (Кто б мог помыслить!) и пробрался в Рай, Наверняка с недоброй целью. Вы Доставьте, отыскав его, сюда!" Промолвив так, повел он свой отряд, Сверканьем затмевавший блеск Луны, А два его посланца к шалашу Направились и здесь нашли Врага. У Евиного уха прикорнул Он в жабьем виде, дьявольски стремясь К сокрытому проникнуть средоточью Воображенья Евы, чтоб мечты Обманные предательски разжечь, Соблазны лживых снов и льстивых грез, И вдунутой отравой загрязнить Флюиды жизненные, что восходят От крови чистой, как восходит пар Легчайший от дыхания ручья Прозрачного, и растравить в душе Праматери броженье смутных дум, Досаду, недовольство, непокой - Источник целей тщетных и надежд,- И страсти необузданные - плод Надменных помыслов, что порождают Безумье гордости. Итуриил Чуть прикоснулся дротом к Сатане: Касание субстанции небесной Невмочь снести притворству, не приняв Свой настоящий облик; Враг вскочил, Ошеломленный тем, что обличен. Так искра производит взрыв, упав На груду пороха, что про запас Накоплена в хранилище, ввиду Угрозы приближения войны; Мгновенно вздувшись, черное зерно Воспламеняет воздух. Так в своем Обличье истинном воспрянул Враг. Два Ангела прекрасных, от Царя Ужасного невольно отступив, Бесстрашно вновь приблизились к нему И молвили: "- Какой мятежный Дух, Из тех, в Геенну ввергнутых, посмел Тюрьму покинуть и прийти сюда? Зачем, подобно недругу в засаде, Ты спящих стережешь, преобразясь?" "- Не узнаете? - Сатана вскричал Презрительно.- Не знаете меня? Однако, знали встарь, когда я был Вам не чета; настолько высоко Я восседал, что вознестись туда И не мечтали вы. Меня не знать Лишь может сам безвестный, из числа Ничтожнейших; но если узнан я,- К чему пустым вопросом начинать Осуществленье вашего заданья, Которое закончится ничем?" Презреньем на презренье возразил Зефон Врагу: "- Не думай, бунтовщик, Что ты остался прежним, утеряв Сиянье святости и чистоты, Венчавшее тебя на Небесах. Твой блеск померк, едва ты изменил Добру. Ты ныне страшен, как твой грех, Как Пекло мрачное, куда тебя Низвергли. Но ступай; ты дашь отчет Тому, кто нас послал, кто этот край И этих спящих от беды хранит!" Речь Херувима, строго прозвучав, Была неотразимою в устах Сияющего юной красотой Воителя, и посрамленный Дьявол Почувствовал могущество Добра. Он добродетели прекрасный лик Узрел и об утраченном навек Печалился, но более всего Скорбел о том, что Ангелами он Неузнан был, настолько тусклым стал Его бывалый блеск; но Сатана Бестрепетен казался: "- Если мне Сражаться надо,- с главным поборюсь, А не с посланцами; не то на бой Вас вызову одновременно всех; Я либо славу вящую снищу Иль меньшему подвергнусь посрамленью!" Зефон ответил доблестно: "- Твой страх Свидетельствует, что из нас любой, Слабейший, может грешного тебя, А стало быть - бессильного,- сразить!" Враг промолчал, от злобы онемев; Подобно горделивому коню, Грызущему стальные удила, Он двинулся вперед, сочтя побег, Равно как битву,- тщетными. Испуг, Внушенный свыше, сердце оковал, Не знающее страха ни пред кем, За исключеньем Неба одного. Они от западной недалеки Черты, где, полукружные пройдя Пути, сошлись дозоры и в ряды Построились, дабы приказу внять Очередному. Вождь их, Гавриил, Вскричал: "- Друзья! Мне слышатся шаги Проворные, спешащие сюда. Итуриила и Зефона вижу Светящихся в тени, а с ними - царь Осанкою; хоть блеск его погас, Но поступь и свирепость выдают Владыку Ада. Вряд ли без борьбы Отступит. Будьте стойки. Дерзкий взор Пришельца вызывает нас на бой!" Лишь только он промолвил, два гонца Приблизились и кратко доложили: Кто приведенный, где его нашли, Что делал и в каком обличье был. Сурово глядя, Гавриил сказал: "- Зачем предел, назначенный тебе, Ты преступил и стал помехой нам, Отвергшим твой пример? Облечены Мы властью и законом допросить Тебя: как ты посмел пробраться в Рай, Наверно, с целью возмутить покой И сон четы, которую Творец В обители блаженства поселил?" Глумясь, ответил Враг: "- На Небесах Ты, Гавриил, считался мудрецом; Я был согласен с этим, но теперь Внушает мне сомненье твой вопрос. Ну кто же собственным страданьям рад? Кому застенок люб? Кто б не бежал Из Преисподней, ввергнутый в огонь, Когда б возмог возвратный путь найти? Ты на побег отважился бы сам, Как можно дальше от Гееннских мук, В места, где есть надежда заменить Терзанья - безмятежностью, а скорбь - Отрадой. Вот чего ищу я здесь. Ты не поймешь, ты горя не знавал, Ты только благо ведал. Мне в укор Твердишь о повелении Того, Кто держит нас в тюрьме. Но почему Он крепче не замкнул Свои врата Железные, коль нас хотел навек В темницу заключить? Вот мой ответ На твой вопрос. Все остальное - верно; Твои посланцы там нашли меня, Где сказано. Однако в этом нет Ни наглости, ни умышленья зла!" Так издевался нагло Архивраг. Воинственный Архангел возразил С презрительной усмешкой: "- Небеса Какого ж потеряли судию Премудрого, с тех пор как Сатана, Охваченный безумьем, сброшен в Ад. Вторично обезумев, он тюрьму Покинул ныне и в сомненье впал Глубокое: считать ли мудрецом Того, кто задает ему вопрос - Какою дерзостью он приведен Сюда? Как самовольно ускользнуть Посмел из Ада? Бегство от расплаты Заслуженной, от справедливых мук Он полагает мудрым! Думай так, Бахвал, пока не грянет Божья месть, Которую побегом ты навлек, Семижды наказуя беглеца, И мудрость, не постигшую досель, Что никакими пытками нельзя Безмерный гнев Господень утолить, Столь безрассудно вызванный тобой,- Бог ввергнет вновь ослушника в Геенну! Но почему же ты один? Зачем Весь Ад не вырвался? Неужто им Страдать легко и незачем бежать? Быть может, боль ты менее других Терпеть способен? О геройский вождь, Удравший первым! Если б ты открыл Покинутым товарищам причину Побега, был бы ты не одинок". Насупясь, Враг ответил: "- Никому, Ехидный Ангел, я не уступлю В отваге и терзаний не страшусь. Сам знаешь, как я стоек был в бою, Пока разряды залпов громовых Не подоспели с помощью к тебе Нас разметать; без них твое копье Мне страха не внушает. Речь твоя, Вопимая тобою наобум, Лишь подтверждает вновь, как ты незрел В делах военных, если невдомек Тебе, что, неудачу претерпев И проиграв сраженье, верный долгу Начальник не рискнет свои войска Опасностям безвестного пути Подвергнуть, не исследовав его Собственнолично. Оттого лететь Решил я сам - один и пересек Пустыню бездны, чтоб разведать мир Новорожденный, о котором слух Достигнул Преисподней. Здесь хочу Прибежище для сокрушенных войск Найти и разместить их на Земле Иль посреди воздушного пространства, Хотя б для этой цели снова нам С тобою переведаться пришлось И с пышным воинством твоим; у них Обязанность легчайшая - служить Владыке своему на Небесах И, пресмыкаясь, распевать псалмы, На должном расстоянье окружив Его Престол - отнюдь не воевать!" Небесный ратник тотчас отвечал: "- Ты сам себя оспорил, заявив Сперва, что бегство от Гееннских мук Считаешь мудростью; потом признался В шпионстве. Ты разоблаченный лгун, Отнюдь не вождь! Как, Сатана, посмел Ты верностью хвалиться? Осквернить Святое слово: верность? И кому Ты верен? Скопищу бунтовщиков, Орде злодейской, своему главе Под стать? Неужто вашу честь и верность Присяге воинской вы соблюли, В повиновенье Власти отказав Верховной, признанной во всей Вселенной? О лицемер коварный! Ты сейчас Борца за вольность корчишь; но скажи: Кто в пресмыканье пред Царем Небес, В униженном холопстве превзошел Тебя? Но ты хребет покорно гнул, В надежде, свергнув Бога, самому Господствовать. Тебе совет я дам: Прочь убирайся! Поспеши в тюрьму, Откуда ты сбежал, и если здесь, В священной этой области, опять Возникнешь, я, преступника сковав, Вновь заключу в Геенну и тебя Так запечатаю, что до конца Времен ты издеваться не дерзнешь Над слабостью затворов Адских Врат!" Так он грозил, но, не затрепетав И пуще разъярившись, Враг вскричал: "- Сначала одолей, потом толкуй Про цепи, ты, надменный Херувим, Граничный стражник! Прежде потрудись Узнать, что мощь руки моей тебе Не одолеть, хоть на своих крылах Катаешь ты Творца и наравне С такими же, привыкшими к ярму Рабами, колесницу Божества Победную среди Небес влечешь По вымощенной звездами стезе!" На этот вызов Ангельский отряд Лучистый алым пламенем зардел, Фалангой серповидною тесня Врага, направив копья на него; Точь-в-точь - созревшая для жатвы нива Церерина, густой, остистый лес Колосьев наклоняет до земли, Куда их ветер гнет; глядит на них Крестьянин озабоченный, страшась, Чтоб урожай желанный не принес Ему одну мякину. Сатана В тревоге, силы все свои напряг И словно Атлас или Тенериф, Во весь гигантский выпрямившись рост, Неколебимо противостоял Опасности. Он головой в зенит Уперся; шлем его увенчан был Пернатым ужасом; сжимал кулак Оружие, подобное копью И вместе с тем служившее щитом! Вот-вот свершатся страшные дела! Не только Рай, но звездный небосвод, Стихии все могли быть сметены, Размолоты, развеяны как пыль В свирепой этой стычке, но Господь Весы на небе поднял золотые; Меж Скорпионом и Астреей мы И ныне видим их. На тех весах Он созданное взвесила первый раз, С воздушной оболочкой уравнял Парящий шар земной; до наших дней Событья взвешивает, судьбы царств, Исход военных действий; и теперь Два жребия Всевышний положил На чаши: отступленье - на одну, Сраженье - на другую. Взмыла вмиг Она до коромысла. Знак такой Увидев, Гавриил сказал Врагу: "- Мою ты знаешь силу, я - твою. Не наши обе, нам лишь вручены. Безумие - оружием бряцать, Когда твоим ты властен совершить Не более того, что Бог попустит, Равно как я - моим; хоть я вдвойне Сильней и в прах могу тебя втоптать. Взгляни наверх, прочти твою судьбу В небесном знаменье, где взвешен ты. Узнай, насколько легок ты и слаб В противоборстве!" Враг возвел глаза, Свою увидел чашу, что взвилась Высоко, и с роптаньем отступил, И все ночные тени вместе с ним. КНИГА ПЯТАЯ СОДЕРЖАНИЕ Утро приближается. Ева рассказывает Адаму свой тре- вожный сон; огорченный Адам утешает ее. Они приступают к повседневным трудам. Утренний гимн у входа в кущу. Бог, предупреждая возможные в будущем попытки оправдания со стороны Человека, посылает Архангела Рафаила, дабы утвердить Адама в повиновении, поведать ему о свободе воли и уведомить о близости Врага, рассказать, кто он, каковы его цели, а также о прочих предметах, о которых следует знать Адаму. Рафаил нисходит в Рай; его прибытие, замеченное Адамом, сидящим у кущи. Адам встречает Рафаила, приглашает его в свое жилье, угощает лучшими райскими плодами, собранными Евой. Беседа за трапезой. Рафаил, исполняя поручение, напоминает Адаму о его блаженстве в Раю и о злобе Врага. По просьбе Адама объясняя ему, кто таков его Враг, он начинает рассказ от Первого мятежа на Небесах, о том, как Сатана увлек свои легионы на Север, там возмутил их и обольстил всех, кроме Серафима Абдиила. Последний пытается убедить Сатану отречься от своих замыслов, но, не преуспев в этом, покидает стан мятежников. Уже скользя на розовых стопах, С востока утро близилось, на дол Заморские роняя жемчуга, Когда Адам восстал в обычный срок От сна воздушно-легкого; вкушал Он пищу только чистую, и в нем Кровь чистая текла, а потому И сон его от лепета листвы И плеска ручейков, от песни птах Рассветной, меж ветвей, от опахала Аврорина,- развеивался вмиг. С тем большим изумленьем он узрел, Что, кудри в беспорядке разметав, В тревожном сне, с пылающим лицом, Не пробудилась Ева. К ней склонясь, Полупривстав, на локоть опершись, Наш Праотец любовно созерцал Очаровательную красоту Жены прельстительной равно во сне И наяву; он, Евиной руки Едва коснувшись, ласково шепнул, Умильного дыхания нежней, Которым Флору обдает Зефир: "- Прекраснейшая, лучшая моя, Найденная! Последний, лучший дар Небес! Неиссякаемый родник Всє новых нег! Проснись! Уже рассвет В сверканье; освеженные поля Зовут. Мы тратим дивный час, когда Могли б следить, как нежные взошли Растения, как роща расцвела Лимонная, как мирра и тростник Целительный сочатся, как Природа Пестреет вновь, как, прилепясь к цветку, Пчела сосет пахучий, сладкий сок!" Так он шептал; она же обняла Его, промолвив с ужасом в глазах: "- Единственно в тебе заключены Стремленья все мои; единый ты Мое блаженство, слава и покой. Отрадно видеть вновь твое лицо И возвращенье утра! Нынче ночью (Подобной не знавала я досель), В виденье сонном,- если это сон,- Ни ты мне не явился, ни труды Вчерашние, ни замыслы работ Сегодняшных. Обида и тоска, Которых я до этой ночи злой Не ведала, тревожили меня; И мнилось: кто-то ласково шептал Мне на ухо; я думала сперва, Что это голос твой. Он говорил: "- Зачем ты, Ева, спишь? Царит пора Волшебная прохлады и молчанья, Лишь сладостные трели певуна Бессонного, ночного, в тишине, Любовью вдохновленные, звучат. Владычит нолнолунье; мягкий свет Обличье призрачное придает Всему, но тщетно: этого никто Не видит. Недреманные глаза Небес отверсты; чем же любоваться, Как не одной тобой, они хотят, Природы утешеньем? Целый мир, Обвороженный прелестью твоей, Глядит не наглядится на тебя!" Восстала я на этот зов, но ты Отсутствовал; на поиски решась, Одна я долго разными брела Тропинками и очутилась вдруг У Древа запрещенного познанья. Оно прекраснее, чем наяву, Казалось. Я смотрела на него, Дивясь, и вижу: рядом с ним стоит Крылатый некто, жителям Небес Подобный, нам являвшимся не раз; Амврозия сочилась, как роса, С его кудрей; на Древо он глядел И говорил: "- О дивное растенье, Плодами отягченное! Ужель Никем не будешь ты облегчено И не вкусят ни Бог, ни Человек От сладости твоей? Ужель познанье Столь гнусно? Кто усладу запретить Способен? Только Зависть. Налагай Запрет - кто хочет; я не отступлюсь От благ твоих; иначе бы зачем Ты здесь росло!" - Сказав, он плод сорвал Бесстрашно и вкусил. От наглых слов И наглого поступка обмерла В испуге я, но он вскричал: "- О плод Волшебный, сладостный сам по себе, Но сорванный, запрету вопреки, Вдвойне сладчайший! Возбраненный здесь, Ты, верно, предназначен для богов, Но мог бы и людей обожествить. А почему богами им не стать? Чем благо уделяется щедрей, Тем больше множится. Не бедняком Дающий будет, но себе хвалу Стяжает вящую. Так подойди, Сияющее ангельской красой Блаженное созданье! Причастись И ты со мной! Счастливая теперь, Ты можешь быть счастливей во сто крат, Хоть не прибавишь новых совершенств, Вкуси! В кругу богов - богиней стань, Землей не скованная, воспари, Нам уподобясь, взвейся в Небеса, Которых ты достойна, и взгляни На жизнь божеств,- ты так же заживешь!" Сказав, он подступил и часть плода К моим устам приблизил. Аромат Такое вожделение разжег Во мне, что я бороться не могла И соблазнилась. Тотчас к облакам Взлетели мы; простерлась подо мной Поверхность необъятная Земли, - Являя величавый ряд картин Разнообразных. Диву я далась, Витая на подобной высоте. Вдруг спутник мой пропал, и я, стремглав Сорвавшись, погрузилась в забытье. Как рада я очнуться и сознать, Что это было только сном!.." В ответ На повесть Евы о минувшей ночи Промолвил опечаленный Адам: "- О половина лучшая моя, Подобье лучшее! С тобой делю Смятение. Боюсь, что странный сон От злой причины. Но откуда зло? Ты непорочной создана; в тебе Его не может быть. Но знай, у нас Гнездится в душах много низших сил, Подвластных Разуму; за ним, в ряду, Воображенье следует; оно, Приемля впечатления о внешних Предметах, от пяти бессонных чувств, Из восприятий образы творит Воздушные; связует Разум их И разделяет. Все, что мы вольны Отвергнуть в мыслях или утвердить, Что знаньем и сужденьем мы зовем,- Отсюда возникает. Но когда Природа спит и Разум на покой В укромный удаляется тайник, Воображенье бодрствует, стремясь, Пока он отлучился, подражать Ему; однако, образы связав Без толку, представленья создает Нелепые, тем паче,- в сновиденьях, И путает событья и слова Давно минувших и недавних дней. Сдается мне, что на вчерашний наш Вечерний разговор твой сон похож, Но с прибавленьем странным. Не грусти! Порой в сознанье Бога и людей Зло проникает, но уходит прочь, Отвергнутое, не чиня вреда, Не запятнав, и это подает Надежду мне, что страшного проступка, Так испугавшего тебя во сне, Ты наяву вовек не повторишь. Не огорчайся же, не омрачай Свой взор, что безмятежнее всегда И радостней, чем утренней зари Улыбка первая! Пойдем к трудам Приятным нашим,- в рощах, у ручьев Среди цветов, струящих аромат Из чашечек открытых, где всю ночь Они его копили для тебя!" Адам утешил милую супругу, Но две слезинки на ее глазах В молчанье проступили, и она Отерлась волосами; капли две Другие, драгоценные, вот-вот Прольются из хрустальных родников, Но поцелуем осушил Адам Раскаянья прелестные следы И полусознанной, благочестивой Боязни пред грехом, грозившим ей. Все прояснилось, и пора в поля Супругам; но сперва, покинув сень, Наружу выйдя, на дневной простор, Где Солнце выкатилось в этот миг Над краем океана и, лучи Росистые полого протянув, С Востока озарило весь Эдем И Рай счастливый,- здесь они, склонясь Благоговейно, с искренней любовью, Молитву утреннюю вознесли, Творимую усердно, день за днем, Всегда на разный лад. Неистощимы Высказыванья их высоких чувств, Святой восторг внушает им слова Все новые, достойные хвалу Создателю и в песнях и в речах Воздать, без подготовки; их уста Вещали складно прозу и стихи Столь сладкогласные, что звуки арф И лютен не могли бы им придать Гармонии. Они молились так: "- Вот славные творения Твои, Отец Добра всемощный, мирозданье Воздвигший дивно. Так насколько ж Сам Неизреченный дивен, чей Престол Над всеми Небесами вознесен! Невидимый, Ты слабо различим В созданиях малейших, но и в них Твоя неограниченная власть И благость явлены. Нет, лучше вы, О Дети Света,- Ангелы, о Нем Поведайте! Творца дано вам зреть Воочию и хором прославлять В симфониях и гимнах, окружив, Ликуя, Божий Трон, в теченье дня Бескрайнего! Все твари на Земле И в Небесах да восхвалят Его! Он первый, Он последний, Он срединный И бесконечный. Ты, из роя звезд Прекраснейшая! Хоровод ночной Ты замыкаешь; над тобой права Теряет мрак, и ты, залогом став Надежным дня, улыбчивый рассвет Сверканием венчаешь! Славь Творца В своей небесной сфере, в сладкий час Рожденья первых утренних лучей! Ты - око мирозданья и душа, О Солнце! Чти Владыку в Нем; хвалу, Вращаясь вечно, Богу возглашай - Когда восходишь, и когда стоишь В зените, и когда заходишь вновь! Луна! Порой ты Солнце на заре Встречаешь и порою прочь с толпой Звезд неподвижных, что утверждены В подвижной сфере, от него бежишь; Вы, пять блуждающих небесных тел, В таинственном кружащиеся танце, Под звуки тихие,- воздайте все Хвалу Тому, кто свет из тьмы исторг! Ты - воздух! Вы - стихии! Дети недр Старейшие Природы! Вчетвером, Безостановочно по кругу мчась, Все вещи смешивая и питая, В несметных превращеньях,- вы должны Всє новые хваленья воздавать Тому, кто мирозданье сотворил! Пары, туманы, от холмов и вод Плывущие угрюмой, серой мглой, Покуда Солнце не позолотит Кайму шерстистую,- вздымайтесь в честь Творца Вселенной! Тучами застлав Пустынный небосвод, обильный дождь Ниспосылая жаждущей земле, В подъеме и падении, всегда Провозглашайте славу Божеству! О ветры! Вея с четырех сторон, Прославьте Устроителя миров Дыханьем вашим - ти