Шепча зловещие слова: "Минувшая отрада - горе!" Горесть Слава богу! Прочь унынье! В полуночной темной сини Озаренная луной Бесприютная княгиня Горесть - снова ты со мной. Слава богу! Прочь унынье! Горесть, скорбная княгиня, Наши помыслы близки, И печаль моя отныне - Только тень твоей тоски. Горесть! Как сестру и брата Нас оставили когда-то, Бросили в пустынный дом. Годы сгинут без возврата, Мы останемся вдвоем. Так на нас бросали жребий, Так за нас решали в небе, Но когда б Любовь взялась Жить на Горя черством хлебе - Так и звали б нашу связь! Прочь унынье... Сядем рядом, Обводя влюбленным взглядом Речку, рощу, сонный луг. Чу! Кузнечик... птица... - Адом Не зови земли, мой друг. Как привольно-величавы Эти рощи! Эти травы Как раздольно зелены! Только мы - о боже правый - Неизменно холодны. Неизменно? - Нет, едва ли: Наши взоры заблистали, Шепчешь, вздрагиваешь, ждешь. Горесть нежная! Печали Нашей прежней - не вернешь. Поцелуй... О нет! - иного Жду лобзанья! Снова! Снова! Поцелуи мертвеца Жарче этих. Сбрось оковы! Стань живою до конца! Горесть! Горесть! Друг мой милый! На краю сырой могилы Чувство нечего скрывать. Спит уныло мир постылый... Горесть, хватит горевать! Пусть сердца - в одно срастутся, Тени пусть - в одну сольются, И, когда настанет миг, Пусть над нами раздаются Вешний шум и птичий крик! И уснем... уснем, как будто Мы не знали тайной смуты. Мы уснем с тобой вдвоем. Стряхнув земные путы, Сном забвенья мы уснем. Смейся ж, горести не зная! Смейся, горесть неземная, Над тенями, над людьми! Тучей звезды застилая, Крылья, горесть, распрями! Люди, как марионетки, Скачут в пошлой оперетке Без надежды на успех. Горесть! Бросим им объедки Наших дум - пусть смолкнет смех! Стансы, написанные в унынии вблизи Неаполя I Сияет солнце, даль ясна, Вся в блестках, пляшет зыбь морская, И снежных гор голубизна Бледнеет, в блеске полдня тая. Все юно, как в преддверье мая, И от земли струится свет, И где-то суета людская, Крик чаек, ветра шум в ответ, Безлюдье, тишина, приюта лучше нет! II Над зыбкой мглой зеленый, алый Сплетен из водорослей сад. Омыт песок волною шалой, И свет над ней - как звездопад. Но я на берегу один, Гляжу на взблески волн уныло, Внимаю звукам из глубин... Где сердце то, что сердцу мило, Что все оттенки чувств со мной бы разделило? III Увы! Нет мира и в тиши, Я болен, и надежд не стало. Нет даже тех богатств души, Что в мысли Мудрость обретала, Когда не внешностью блистала. Любовь и праздность, слава, власть. Все - тем, которых в мире мало, Кто наслаждаться может всласть. И в том их жизнь. А мне - дана другая часть. IV Под эти солнцем усмирится Само отчаянье. Но мне, Как в детстве, б наземь повалиться И плакать, плакать в тишине О том, что я - по чьей вине? - Влачу в тревогах век бесплодный, Пока к земле, в последнем сне, Не припаду щекой холодной Море не споет усопшему отходной. V Пусть скажут все: в нем сердца нет! Так под вечерним небосклоном, Вдруг постарев, угасший свет Я проводил едва ль не стоном. Пусть скажут! Чуждый их законам, Я нелюбим. Но жаль, не мог Блеснуть хоть сходством отдаленным С тем днем, что в радости поблек И память радует, как лучших дней залог. Сонет Узорный не откидывай покров, Что жизнью мы зовем, пока живем, Хотя, помимо призрачных даров, Не обретаем ничего на нем; Над бездною, где нет иных миров, Лишь судьбы наши: страх с мечтой вдвоем. Я знал того, кто превозмог запрет, Любви взыскуя нежным сердцем так, Что был он там, где никакой привет Не обнадежит нас, где только мрак; Неосторожный шел за шагом шаг, Среди теней блуждающий просвет, Дух в чаянье обетованных благ, Взыскуя истины, которой нет. 1819 Мужам Англии Англичане, почему Покорились вы ярму? Отчего простой народ Ткет и пашет на господ? Для чего вам одевать В шелк и бархат вашу знать, Отдавать ей кровь и мозг, Добывать ей мед и воск? Пчелы Англии, зачем Создавать оружье тем, Кто оставил вам труды, А себе берет плоды? Где у вас покой, досуг, Мир, любовь, семейный круг, Хлеб насущный, теплый дом, Заработанный трудом? Кто не сеет - жатве рад, Кто не ищет - делит клад, И мечом грозит не тот, Кто в огне его кует. Жните хлеб себе на стол, Тките ткань для тех, кто гол. Куйте молотом металл, Чтобы вас он защищал. Вы, подвальные жильцы, Лордам строите дворцы, И ваши цепи сотней глаз Глядят с насмешкою на вас. Могилу роет землекоп, Усердный плотник ладит гроб, И белый саван шьет швея Тебе, Британия моя! Англия в 1819 году Слепой старик и вечно в дураках - Король. Ублюдки-принцы - даже этой Семейки срам, чей Кембридж - в кабаках, - Грязнее грязи, сволочь, сброд отпетый. Пиявки щеголяют в париках, Убийцы нацепляют эполеты, Народ стращая - загнанный в правах, Голодный, босоногий и раздетый. Незыблемый Закон, нагнавший страх На всех, кто не златит его кареты, Продажная религия в церквах, Продажных депутатов пируэты - Вот Англия! Вот кладбище! - О, где ты, Кровавый призрак с пламенем в очах? Увещание Пьет воздух, свет хамелеон, Славу и любовь - поэт. Если б находил их он В сем обширном мире бед, Не была ли б, всякий час, Краска у него не та, - Как хамелеон цвета Сменит, свету напоказ, В сутки двадцать раз? Скрыт поэт с рожденья дней Средь земных холодных сфер, Как хамелеон в своей Глубочайшей из пещер. Свет блеснет - сменен и цвет; Нет любви, поэт - иной. Слава - грим любви; и той И другой стремясь вослед, Мечется поэт. Не смейте вольный ум поэта Богатством, властью принижать! Если б что-нибудь, кроме света, Мог хамелеон глотать, - Он бы в ящерицы род Перешел - сестры земной. Дух залунный, сын иной Солнечной звезды высот, О, беги щедрот! Ода западному ветру I О буйный ветер запада осенний! Перед тобой толпой бегут листы, Как перед чародеем привиденья, То бурей желтизны и красноты, То пестрым вихрем всех оттенков гнили; То голых пашен черные пласты Засыпал семенами в изобилье. Весной трубы пронзительный раскат Разбудит их, как мертвецов в могиле, И теплый ветер, твой весенний брат, Взовьет их к жизни дудочкой пастушьей, И новою листвой оденет сад. О дух морей, носящийся над сушей! Творец и разрушитель, слушай, слушай! II Ты гонишь тучи, как круговорот Листвы, не тонущей на водной глади, Которую ветвистый небосвод С себя роняет, как при листопаде. То духи молний, и дожди, и гром. Ты ставишь им, как пляшущей менаде, Распущенные волосы торчком И треплешь пряди бури. Непогода - Как бы отходный гробовой псалом Над прахом отбывающего года. Ты высишь мрак, нависший невдали, Как камень громоздящегося свода Над черной усыпальницей земли. Там дождь, и снег, и град. Внемли, внемли! III Ты в Средиземном море будишь хляби Под Байями, где меж прибрежных скал Спит глубина, укачанная рябью, И отраженный остров задремал, Топя столбы причалов, и ступени, И темные сады на дне зеркал. И, одуряя запахом цветений, Пучина расступается до дна, Когда ты в море входишь по колени. Вся внутренность его тогда видна, И водорослей и медуз тщедушье От страха покрывает седина, Когда над их сосудистою тушей Твой голос раздается. Слушай, слушай! IV Будь я листом, ты шелестел бы мной. Будь тучей я, ты б нес меня с собою. Будь я волной, я б рос пред крутизной Стеною разъяренного прибоя. О нет, когда б, по-прежнему дитя, Я уносился в небо голубое И с тучами гонялся не шутя, Тогда б, участник твоего веселья, Я сам, мольбой тебя не тяготя, Отсюда улетел на самом деле. Но я сражен. Как тучу и волну Или листок, сними с песчаной мели Того, кто тоже рвется в вышину И горд, как ты, но пойман и в плену. V Дай стать мне лирой, как осенний лес, И в честь твою ронять свой лист спросонья. Устрой, чтоб постепенно я исчез Обрывками разрозненных гармоний. Суровый дух, позволь мне стать тобой! Стань мною иль еще неугомонней! Развей кругом притворный мой покой И временную мыслей мертвечину. Вздуй, как заклятьем, этою строкой Золу из непогасшего камина. Дай до людей мне слово донести, Как ты заносишь семена в долину. И сам раскатом трубным возвести: Пришла Зима, зато Весна в пути! Медуза Леонардо да Винчи во Флорентийской галерее В зенит полночный взоры погружая, На крутизне покоится она, Благоговенье местности внушая, Как божество, прекрасна и страшна; Грозою огнедышащей сражая, Таит очей бездонных глубина Трагическую тайну мирозданья В агонии предсмертного страданья. Не страхом - красотой непреходящей Пытливый разум в камень обращен; Тогда чертам недвижимо лежащей Ее характер будет возвращен, Но мысли не вернуться уходящей; Певучей красоты прольется звон Сквозь тьму и вспышки боли, чья извечность В мелодию вдохнула человечность. Из головы ее, от стройной шеи, Как водоросли средь морских камней, Не волосы растут - живые змеи Клубятся и сплетаются над ней, Как в бесконечном вихре суховеи. В мельканье беспорядочных теней Насмешливое к гибели презренье И духа неземное воспаренье. Из-за скалы тритон ленивым взглядом Сверлит ее недвижные зрачки, Нетопыри порхают с нею рядом, Бессмысленные делая скачки. Встревоженные огненным разрядом, Из тьмы они летят, как мотыльки, На пламя, ослепляющее очи, Безжалостнее мрака бурной ночи. Ужасного хмельное наслажденье! В змеящейся поверхности резной Горит греха слепое наважденье, Окутанное дымкою сквозной, Где, появляясь, тает отраженье Всей прелести и мерзости земной. Змееволосой улетают взоры От влажных скал в небесные просторы. Индийская серенада I В сновиденьях о тебе Прерываю сладость сна, Мерно дышащая ночь Звездами озарена. В грезах о тебе встаю И, всецело в их плену, Как во сне, переношусь Чудом к твоему окну. II Отзвук голосов плывет По забывшейся реке. Запах трав, как мысли вслух, Носится невдалеке. Безутешный соловей Заливается в бреду. Смертной мукою и я Постепенно изойду. III Подыми меня с травы. Я в огне, я тень, я труп. К ледяным губам прижми Животворный трепет губ. Я, как труп, похолодел. Телом всем прижмись ко мне, Положи скорей предел Сердца частой стукотне. Философия любви Ручьи вливаются в реки, Реки бегут к низовью. Ветры сплелись навеки В ласках, полных любовью. Все замкнуто тесным кругом. Волею неземною Сливаются все друг с другом, - Почему же ты не со мною? Небо целует горы. Волн распахнулись объятья. Отвергнутые - шлют укоры Розам кичливым их братья. Потоки лунного света Ластятся к синей глади. Но на что мне, скажите, все это, Если ты со мною в разладе? Наслаждение В день земного нарожденья Родилося Наслажденье; Из небесной легкой плоти, Нежной музыкой в полете, В кольцах белого тумана, Из певучего дурмана, Среди сосен, что шумели У озерной колыбели, Невесомо воспарило Животворное ветрило. Гармонической, сквозной, Невесомой пеленой, Лучезарна и чиста, Обвилась вокруг мечта. 1820 Облако I Я влагой свежей морских побережий Кроплю цветы весной, Даю прохладу полям и стаду В полдневный зной. Крыла раскрою, прольюсь росою, И вот ростки взошли, Поникшие сонно на влажное лоно Кружащейся в пляске Земли. Я градом хлестну, как цепом по гумну, И лист побелеет, и колос. Я теплым дождем рассыплюсь кругом, И смех мой - грома голос. II Одену в снега на горах луга, Застонут кедры во мгле, И в объятьях метели, как на белой постели, Я сплю на дикой скале. А на башнях моих, на зубцах крепостных Мой кормчий, молния, ждет. В подвале сыром воет скованный гром И рвется в синий свод. Над сушей, над морем по звездам и зорям Мой кормчий правит наш бег, Внемля в высях бездонных зовам дивов влюбленных, Насельников моря и рек. Под водой, в небесах, на полях, в лесах Ночью звездной и солнечным днем, В недрах гор, в глуби вод, мой видя полет, Дух, любимый им, грезит о нем И слепит, как бегу я, грозя и ликуя, Расточаясь шумным дождем. III Из-за дальних гор, кинув огненный взор, В красных перьях кровавый восход Прыгнул, вытеснив тьму, на мою корму, Солнце поднял из дальних вод. Так могучий орел кинет хмурый дол И взлетит, золотясь, как в огне, На утес белоглавый, сотрясаемый лавой, Кипящей в земной глубине. Если ж воды спят, если тихий закат Льет на мир любовь и покой, Если, рдян и блестящ, алый вечера плащ Упал на берег морской, Я в воздушном гнезде дремлю в высоте, Как голубь, укрытый листвой. IV Дева с огненным ликом, в молчанье великом Надо мной восходит луна, Льет лучей волшебство на шелк моего Размятенного ветром руна. Пусть незрим ее шаг, синий гонит он мрак, Разрывает мой тонкий шатер, И тотчас же в разрыв звезды, дух затаив, Любопытный кидают взор. И гляжу я, смеясь, как теснятся, роясь, Миллионы огненных пчелок, Раздвигаю мой кров, что сплетен из паров, Мой ветрами развеянный полог, И тогда мне видна рек, озер глубина, Вся в звездах, как неба осколок. V Лик луны я фатой обовью золотой, Алой ризой - солнечный трон. Звезды меркнут, отпрянув, гаснут жерла вулканов, Если бурей стяг мой взметен. Солнце скрою, над бездной морскою Перекину гигантский пролет И концам на горы, не ища в них опоры, Лягу, чудом воздвигнутый свод. Под сияюще-яркой триумфальною аркой Пролечу, словно шквал грозовой, Приковав неземные силы зыбкой стихии К колеснице своей боевой. Арка блещет, горит и трепещет, И ликует мир подо мной. VI Я вздымаюсь из пор океана и гор, Жизнь дают мне земля и вода. Постоянства не знаю, вечно облик меняю, Зато не умру никогда. Ибо в час после бури, если солнце - в лазури, Если чист ее синий простор, Если в небе согретом, создан ветром и светом, Возникает воздушный собор, Я смеюсь, уходя из царства дождя, Я, как тень из могилы, встаю, Как младенец из чрева, в мир являюсь без гнева И сметаю гробницу мою. Жаворонок I Здравствуй, дух веселый! Взвившись в высоту, На поля, на долы, Где земля в цвету, Изливай бездумно сердца полноту! II К солнцу с трелью звучной, Искрой огневой! С небом неразлучный, Пьяный синевой, С песней устремляйся и в полете пой! III Золотятся нивы, В пламени восток. Ты взлетел, счастливый, От забот далек, Радости надмирной маленький пророк. IV Сквозь туман пурпурный К небесам родным! В вышине лазурной, Как звезда, незрим, Ты поешь, восторгом полный неземным. V Ты не луч ли диска, Что для смертных глаз Ал, когда он низко, Бел в полдневный час, Еле видим в блеске и лишь греет нас. VI Звон твой полнит воздух, Высь и глубь до дна И в ночи при звездах, В час, когда, ясна, Мир потопом света залила луна. VII Кто ты? С кем в природе Родственен твой род? Дождь твоих мелодий Посрамил бы счет Струй дождя, бегущих с облачных высот. VIII Ты как бард, который, Светом мысли скрыт, Гимны шлет в просторы, Будит тех, кто спит, Ждет ли их надежда, страх ли им грозит; IX Как в высокой башне Юная княжна, Что леса и пашни Видит из окна И поет, любовью и тоской полна; X Как светляк зеленый, Вспыхнувший в тени Рощи полусонной, Там, где мох да пни, Разбросавший в травах бледные огни; XI Как цветы, в которых Любит ветр играть, - Роз охватит ворох, Станет обрывать, Пьяный их дурманом легкокрылый тать. XII Шорох трав и лепет Светлого ручья, Все, в чем свет и трепет, Радость бытия, Все вместить сумела песенка твоя. XIII Дух ты или птица? Чей восторг людской Может так излиться, С нежностью такой Славить хмель иль гимны петь любви самой? XIV Свадебное пенье Иль победный хор - Все с тобой в сравненье Неумелый вздор. Твой соперник выйдет только на позор. XV В чем исток счастливый Песенки твоей? В том, что видишь нивы, Ширь долин, морей? Что без боли любишь, без людских страстей? XVI Словно утро, ясный, Светлый, как рассвет. Скуке непричастный Радости поэт, Чуждый пресыщенья, чуждый бурь и бед. XVII В вечной круговерти Даже в смертный час Думаешь о смерти - Ты мудрее нас, Оттого так светел твой призывный глас. XVIII Будет или было - Ни о чем наш стон! Смех звучит уныло, Болью отягчен. Вестник мрачных мыслей наш сладчайший сон. XIX Гордостью томимы, Смутным страхом гроз, Если рождены мы Не для войн и слез. Как познать нам радость - ту, что ты принес? XX Больше книг, цветущих Мудростью сердец, Больше строф поющих Дар твой чтит певец. Ты, презревший землю, бардов образец. XXI Дай мне эту радость Хоть на малый срок, Дай мне блеск и сладость Сумасшедших строк, Чтоб, как ты поэта, мир пленить я мог. Ода свободе Свобода! Стяг разорван твой, но все ж Он веет против ветра, как гроза. Байрон I Сверкнула молнией на рубеже Испании - свобода, и гроза - От башни к башне, от души к душе - Пожаром охватила небеса. Моя душа разбила цепь, мятясь, И песен быстрые крыла Раскрыла вновь, сильна, смела, Своей добыче вслед - таков полет орла. Но духа вихрь умчал ее, спустясь С высот небесной Славы бытия; Луч отдаленных сфер огня, светясь, Тянулся вслед, как пенная струя За кораблем. И пустота. И мгла. Из глубины раздался голос: - Я Поведаю, чему вняла душа моя. II "Взметнулись ввысь и солнце и луна. Из бездны брошен звезд туманный ком В глубь неба, и земля, чудес полна, Как остров в океане мировом, Повисла в дымке выспренных зыбей. Но все был хаос в глубине Вселенной дивной той - зане Ты не пришла еще. Зажегся там в огне Вражды, отчаяния - дух зверей, И птиц, и воду населивших форм, - И грудь земли-кормилицы все злей, Без перемирья, роздыха и норм Они терзали, червь с червем в войне, И зверю - зверь, и людям люди - корм. И в сердце каждого ярился ада шторм. III И человек, создания венец, Размножился в шатре, что взвит над троном - Сень солнца; пирамида и дворец, Тюрьма и храм кишевшим миллионам, Как бы волкам - нора в пещерах гор. И, одичалая, груба, Хитра, коварна и слепа - Ты не пришла еще! - была людей толпа. Как туча, что гнетет морской простор, Так над пустыней людных городов Нависла Тирания, с нею - Мор Под мрак ее крыла сбирал рабов; Питаясь кровью, золотом, скупа, Жадна, рать анархистов и жрецов Гнала стада людей со всех земли концов. IV Улыбкой грела неба синева В Элладе выси облачные гор, Дремотно-голубые острова, Раздельных волн сияющих простор. Хранил пророчеств песенную весть В глуши завороженный грот. Олив и винограда плод Рос дико, не войдя в насущный обиход. Как цвет подводный - прежде чем расцвесть, Как взрослых мысль в младенческих умах, Как все, что будет - в том, что ныне есть, Так сны искусства вечные - в камнях Паросских были; и ребенка рот Шептал стихи; у мудреца в глазах Ты отражался; возникли на брегах V Эгейских волн - Афины: амбразура Сребристых башен, пурпурных зубцов. Жалка земных творцов архитектура Пред городом вечерних облаков, Что выстлан морем, под шатром небес; Ветра живут во граде том, На каждом ветре пояс - гром, И солнечный венец над бурным их челом. Но там, в Афинах, в городе чудес, На воле человека водружен, Как на горе алмазной, стройный лес Колонн. Ведь ты пришла - и этот склон Холма заполнен творческим резцом. И в мраморах бессмертных сохранен Оракул поздний твой - и с ним твой первый трон. VI В реке времен, текущей бесконечно, Тот образ отражен, как был тогда, Недвижно-беспокойный; в ней он вечно Дрожит и не исчезнет никогда. Искусств твоих и мудрости основы Дошли до прошлого, как взрыв, Громами землю пробудив, Смутив религию, Насилье устрашив. Любви и радости крылатой зовы, Где упоенья нет, - и там парят, С пространства сняв и с времени покровы; Единый океан - всей влаги скат, Едино солнце, небо осветив, Тобой единой так Афины мир живят. VII И как волчонку Кадмская Менада, Так молоко величия дала Ты Риму, хоть любимейшего града От груди ты еще не отняла; И много страшных праведных деяний Твой дух любовью освятил; С твоей улыбкой уходил Атилий на смерть, с ней безгрешный жил Камилл. Но белизну чистейших одеяний Пятнит слеза; Капитолийский трон Сквернится золотом. От поруганий Рабов тирана ты ушла. И стон На Палатине отголоском был Напевов ионийских; тихо он Донесся до тебя, тобой не повторен. VIII В Гирканском ли ущелье вдалеке, На мысе ли арктических морей Или на недоступном островке Ты над потерей плакала своей, - Учила лес, и волны, и утес, Поток Наяды - хладный там - Высоких знаний голосам, Что человек, приняв, посмел отвергнуть сам? Ты не хранила жутких Скальда грез, К Друиду ты не проникала в сны. Те слезы, в прядях спутанных волос, Не высохли ль, рыданьем сменены, - Как Галилейский змей предать кострам, Мечам твой мир приполз из глубины Извечной смерти? Вслед - развалины видны. IX Тысячелетье мир взывал, томим: - Где ты? - И веянье твое сошло, - Склонил Альфред Саксонец перед ним Оливой осененное чело. И, как утес, что выброшен огнем Подземным, не один оплот Святых Италии высот - Угрозой королям, жрецам, рабам - встает. Бесчинная толпа, мятясь, кругом, Как пена моря, разбивалась в прах. Рождалась песнь душевным тайником, Внушая некий непостижный страх Оружию. Искусство не умрет, Божественным жезлом в земных домах Чертя те образы, что вечны в небесах. X Ты - Ловчая, быстрее, чем Диана! Ты - страх земных волков! Пред устремленьем Стрел солнценосных твоего колчана - Исчезнуть быстрокрылым Заблужденьям, Как облакам растаять пред зарей, Поймал твой проблеск Лютер; он Будил копьем свинцовым сон, В который мир, как в гроб иль в транс, был погружен. Пророкам Англии ты госпожой В веках была: их песнь, звуча всегда, Не смолкнет в общей музыке. Слепой Почуял Мильтон твой приход, когда С печальной сцены (духом озарен, Он видел, что скрывает темнота) Ты, удрученная, спускалась, ей чужда. XI Года - не споря, и Часы - спеша, Как бы на выси горной, где рассвет, Свою надежду и боязнь глуша, Сошлись, толпясь, темня друг другу свет, Зовя: - Свобода! - Отклик Возмущенья На стоны жалости возник; Бледнел в могиле смерти лик; И разрушенье звал молящий Скорби крик. Тогда, подобно солнцу в излучении Сиянья, встала ты, гоня Из края в край своих врагов, как тени, И поразила (как явленье дня На западе, раскрыв небес тайник И полночь задремавшую сменя) Людей, воспрянувших от твоего огня. XII Земное небо - ты! Какие вновь Тебя затмили чары? Сотни лет, Питавшихся насильем, в слезы, в кровь Окрашивали свой прозрачный свет. Те пятна только звезды могут смыть. Лоз Франции смертелен сок, Вакханты крови пьют их ток, Рабы со скипетром и в митрах, чей злой рок - Все разрушать и Глупости служить. Сильнейший всех восстал один из них, Анарх, твоим не захотевший быть, Смешал войска в порядках боевых - Мрачащий небо грозных туч поток - И, сломлен, лег. Тень дней его былых - Страх победителей в их башнях родовых. XIII Спит Англия, хотя давно звана; Испания зовет ее - так громом Везувий звал бы Этну, и она Ответила бы снежных скал разломом, И слышно с Эолийских островов - От Пифекузы до Пелора - Сквозь плески волн роптанье хора: "Тускнейте, светочи небесного дозора!" Порвет улыбка нить ее оков Златых, но только доблести пила Разрежет сталь испанских кандалов. Судьба нас близнецами зачала, От вечности вы ждите приговора.