тан, в тенистом сквере, Лежал, как отражение луны, Под зеленью листов, на зыбкой влаге, И вскоре все людские выраженья, Пугавшие меня, проплыли мимо По воздуху бледнеющей толпой. Развеялись, растаяли, исчезли; И те, кого покинули они, Виденьями пленительными стали, Ниспала с них обманчивая внешность; Приветствуя друг друга с восхищеньем, Все спать пошли; когда же свет зари Забрезжился, - не можешь ты представить, - Вдруг змеи, саламандры и лягушки, Немного изменивши вид и цвет, Красивы стали; все преобразилось; В вещах дурное сгладилось; и вот Взглянул я вниз на озеро и вижу - К воде склонился куст, переплетенный С ветвями белладонны: на ветвях Уселись два лазурных зимородка И быстрыми движениями клюва Счищали гроздья светлых ягод амбры, Их образы виднелись в глади вод, Как в небе, видя всюду перемены, Счастливые, мы встретились опять, И в этой новой встрече - верх блаженства. Азия И больше мы не будем разлучаться, Пока твоя стыдливая сестра, Ведущая непостоянный месяц - Холодную луну, - не взглянет с лаской На более горячее светило, И сердце у нее, как снег, растает, Чтоб в свете вешних дней тебя любить. Дух Земли Не так ли, как ты любишь Прометея? Азия Молчи, проказник. Что ты понимаешь? Ты думаешь, взирая друг на друга, Вы можете самих себя умножить, Огнями напоить подлунный воздух? Дух Земли Нет, мать моя, пока моя сестра Светильник свой на небе оправляет, Идти впотьмах мне трудно. Азия Тсс! Гляди! (Дух Часа входит.) Прометей Мы чувствуем, чт_о_ видел ты, и слышим, Но все же говори. Дух Часа Как только звук, Обнявший громом землю с небесами, Умолк, - свершилась в мире перемена. Свет солнца вездесущий, тонкий воздух Таинственно везде преобразились, Как будто в них растаял дух любви И слил их с миром в сладостном объятье. Острее стало зрение мое, Я мог взглянуть в святилища вселенной; Отдавшись вихрю, вниз поплыл я быстро, Ленивыми крылами развевая Прозрачный воздух; кони отыскали На солнце место, где они родились, И там отныне будут жить, питаясь Цветками из растущего огня. Там встану я с своею колесницей, Похожей на луну, увижу в храме Пленительные Фидиевы тени - Тебя, себя, и Азию с Землей, И вас, о нимфы нежные, - глядящих На ту любовь, что в наших душах блещет; Тот храм воскреснет в память перемен, Вздымаясь на двенадцати колоннах, Глядя открыто в зеркало небес Немым собором, с фресками-цветами; И змеи-амфисбены... Но увы! Увлекшись, ничего не говорю я О том, что вы хотели бы узнать. Как я сказал, я плыл к земле, и было До боли сладко двигаться и жить. Скитаясь по жилищам человека, Я был разочарован, не увидев Таких же полновластных перемен, Какие ощутил я в мире внешнем. Но это продолжалось только миг. Увидел я, что больше нет насилий, Тиранов нет, и нет их тронов больше, Как духи, люди были меж собой, Свободные; презрение, и ужас, И ненависть, и самоуниженье Во взорах человеческих погасли, Где прежде в страшный приговор сплетались, Как надпись на стене у входа в ад: "Кто в эту дверь вошел, оставь надежду!" Никто не трепетал, никто не хмурил Очей угрюмых; с острым чувством страха Никто не должен был смотреть другому В холодные глаза и быть игрушкой В руках тиранов, гонящих раба Безжалостно, покуда не падет он, Как загнанная лошадь; я не видел, Чтоб кто-нибудь с усмешкой спутал правду, Храня в своей душе отраву лжи; Никто огня любви, огня надежды В своем остывшем сердце не топтал, Чтобы потом, с изношенной душою, Среди людей влачиться, как вампир, Внося во все своей души заразу: Никто не говорил холодным, общим, Лишенным содержанья языком, Твердящим нет на голос утвержденья, Звучащий в сердце; женщины глядели Открыто, кротко, с нежной красотою, Как небо, всех ласкающее светом, - Свободные от всех обычных зол, Изящные блистательные тени, Они легко скользили по земле, Беседуя о мудрости, что прежде Им даже и не снилась, - видя чувства, Которых раньше так они боялись, - Сливаясь с тем, на что дерзнуть не смели, И землю обращая в небеса; Исчезли ревность, зависть, вероломство И ложный стыд, торчащий из всего, Что портило восторг любви - забвенье. Суды и тюрьмы, все, что было в них, Все, что их спертым воздухом дышало, Орудья пыток, цепи, и мечи, И скипетры, и троны, и тиары, Тома холодных, жестких размышлений, Как варварские глыбы, громоздились, Как тень того, чего уж больше нет, - Чудовищные образы, что смотрят С бессмертных обелисков, поднимаясь Над пышными гробницами, дворцами Тех, кто завоевал их, - ряд эмблем, Намек на то, что прежде было страхом, - Видения, противные - и богу, И сердцу человека; в разных формах Они служили диким воплощеньем Юпитера, - мучителя миров, - Народности, окованные страхом, Склонялись перед ними, как рабы, С разбитым сердцем, с горькими слезами, С мольбою, оскверненной грязью лести - Тому, к кому они питали страх; Теперь во прахе идолы; распались: Разорван тот раскрашенный покров, Что в дни былые жизнью назывался И был изображением небрежным Людских закоренелых заблуждений; Упала маска гнусная; отныне Повсюду будет вольным человек, Брат будет равен брату, все преграды Исчезли меж людьми; племен, народов, Сословий больше нет; в одно все слились, И каждый полновластен над собой; Настала мудрость, кротость, справедливость; Душа людская страсти не забудет, Но в ней не будет мрака преступленья, И только смерть, изменчивость и случай Останутся последнею границей, Последним слабым гнетом над движеньем Души людской, летящей в небеса, - Туда, где высший лик звезды блистает В пределах напряженной пустоты. ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Сцена. - Часть леса вблизи пещеры Прометея. - Пантея и Иона спят; в течение первой песни они постепенно пробуждаются. Голос незримых духов Звезды, бледнея, ушли, Свет их потух; Солнце вдали, Их быстрый пастух, В выси голубой Блеском своим Гонит стада их домой, - Встает в глубине рассвета, Метеоры гаснут за ним В волнах голубого света, И близкие звезды к далекой звезде Спешат, отдаваясь предутренним играм, Толпятся, как лани пред тигром. Но где же вы? Где? Длинный ряд темных форм и теней смутно проходит с пением. Идем мы к забвенью, Несем к погребенью Отца отошедших годов; Уносим мы в вечность Времен бесконечность, Мы тени погибших Часов! Не зеленью тиса, Не сном кипариса, А мрачностью мертвых цветов, - Не светлой росою, - Почтите слезою Царя отошедших Часов! Скорее, скорее! Как тени, бледнея, Бегут пред сиянием дня, Небесной пустыней, Бездонной и синей, Развеются в брызгах огня, - Так пеной мы таем, Бежим, пропадаем Пред чадами лучшего дня; И ветры за нами Чуть плещут крылами, Чуть плещут, крылами звеня! Иона Кто там шествует толпой? Пантея То минувшие Часы Мчатся длинною тропой В свете гаснущей росы. Иона Где же все они? Пантея Ушли. Вон уж там, вдали, вдали, Обогнали молний свет, - Лишь сказали мы, их нет. Иона Ушли, но куда? К Небесам? Или к морю огромному? Пантея Ушли навсегда к невозвратному, к мертвому, к темному. Голос незримых духов Сбираются тучи и тают, И звездные росы блистают, Редеет туман, Высоты безмолвны, Встал Океан, Пляшут шумящие волны; В синей воде Рождается грохот, Панический хохот. Но где же вы? Где? Бессмертные сосны-громады Поют вековые баллады; Их голос могуч, Звенят их вершины; Плещется ключ, Музыке внемлют долины, Радость везде, В восторге истомы Рождаются громы. Но где же вы? Где? Иона Кто они? Пантея Где они? Полухор Часов Заклятия духов Земли и Лазури Порвали узорное кружево сна; Мы спали глубоко в дыхании бури. Голос Глубоко? Полухор второй Глубоко: где спит глубина. Полухор первый Над нами во мраке склонялись виденья, Бежали столетья, враждою полны, И мы открывали глаза на мгновенье, Чтоб встретиться с правдой - Полухор второй Страшнее, чем сны. Полухор первый Любовь позвала нас, и мы задрожали. Внимали мы лютне Надежды во сне, И, веянье Власти услышав, бежали - Полухор второй Как утром волна убегает к волне. Хор Носитесь, кружитесь по склонам зефира, Пронзайте напевом немой небосвод, Чтоб день торопливый не скрылся из мира В пещере полночной, за дымкою вод. Когда-то Часы беспощадной толпою, Голодные, гнали испуганный день; Теперь он не будет долиной, ночною Бежать, как бежит полумертвый олень. Сплетем же, сплетем полнотою певучей И песни и пляски в живое звено, Чтоб духи блаженства, как радуга с тучей, С Часами сливались. Голос Сливались в одно. Пантея Толпятся Духи разума людского, Закутаны, как в светлую одежду, В гармонию напевов неземных! Хор Духов В восторге своем Мы пляшем, поем, И дикие вихри свистят; Так с птичьей толпой Над бездной морской Летучие рыбы летят. Хор Часов Откуда вы мчитесь? Безумен ваш взгляд! На ваших сандалиях искры горят, Стремительны крылья, как мысли полет, Во взорах любовь никогда не умрет! Хор Духов Из людского ума, Где сгущалася тьма, Где была слепота без просвета; Там растаял туман, Там теперь океан, Небеса безграничного света. Из глубоких пучин, Где лишь свет - властелин, Где дворцы и пещеры - хрустальны, Где с воздушных высот Вьется Дум хоровод, Где Часы навсегда беспечальны. Из немых уголков, Где в прозрачный альков Никогда не заглянут измены; Из лазурной тиши, Где улыбки Души Зачаруют, как песня сирены. Где Поэзии свет, Где Скульптуры привет, Где Наука, вздохнув от усилья, Ключевою водой И росой молодой Освежает Дедаловы крылья. За годами года Нам грозила беда, И с тоскою мы ждали блаженства, Но в траве островов Было мало цветов, Полумертвых цветов совершенства. А теперь наш полет Человеческий род Орошает бальзамом участья, И любовь из всего Создает торжество, Создает Элизийское счастье. Хор Духов и Часов Сплетемте ж узоры мелодий певучих; С небесных глубин, от пределов земли, Придите, о Духи восторгов могучих, Чтоб песни и пляски устать не могли; Как дождь между молний проворных и жгучих, Мы будем блистать в золотистой пыли, Мы будем как звуки поющего грома, Как волны, как тысячи брызг водоема. Хор Духов Мы закрытую дверь Отомкнули теперь, Мы свободны, свободны, как птицы; По высотам летим, За звездою следим, Догоняем сверканье зарницы. Мы уходим за грань; Многозвездную ткань Разрываем в бездонной лазури; Смерть, и Хаос, и Ночь Устремляются прочь, Как туман от грохочущей бури. Наш могучий полет Всем Дыханье дает, И Любовь улыбается Неге; Звезд играющий рой, Свет и Воздух с Землей Сочетаются в огненном беге. В пустоте мы поем И чертог создаем, Будет Мудрость царить в нем, светлея; Возрожденья хотим, Новый мир создадим, Назовем его сном Прометея. Хор Часов Рассыпьте, как жемчуг, гармонию слов, Одни оставайтесь, умчитесь другие; Полухор первый Нас манит за небо, за ткань облаков; Полухор второй Нас держат, к нам ластятся чары земные; Полухор первый Мы быстры, мы дики, свободны во всем, Мы новую землю мечтой создаем, У неба не просим ответа; Полухор второй Мы шествуем тихим и ясным путем, И Ночь обгоняем, и День мы ведем, Мы - Гении чистого света; Полухор первый Мы вьемся, поем, - и являются сном Деревья, и звери, и тучи кругом, И в хаосе дышат виденья; Полухор второй Мы вьемся вокруг океанов земли, И горы, как тени, под нами легли, - Созвучия нашего пенья. Хор Часов и Духов Рассыпьте, как жемчуг, гармонию слов, Одни оставайтесь, умчитесь другие; Для нежной любви мы сплетаем покров, Мы всюду несем откровения снов, Несем облака дождевые. Пантея Они ушли! Иона Но разве ты не слышишь, Как дышит сладость нежности минувшей? Пантея О, слышу! Так зеленые холмы Смеются миллионом светлых капель, Когда гроза, промчавшись, отзвучит. Иона И вновь, пока беседа наша длится, Кругом встают иные сочетанья Певучих звуков. Пантея То напев чудесный. То музыка грохочущего мира, Летящего по воздуху немому И в ветре зажигающего звуки Эоловых мелодий. Иона Слушай, слушай! Еще звучат стихающие звуки, Пронзительно-сребристые напевы, Чаруют душу, с чувствами живут Одним созвучьем братским, точно звезды, Что в воздухе зимы кристальной светят, Глядя на лик свой в зеркале морей, Пантея Но видишь, там, среди ветвей нависших, Раздвинулись прогалины в лесу, Средь мхов густых, с фиалками сплетенных, Один ручей раскинул два теченья, И два ключа спешат, как две сестры, Чтоб встретиться с улыбкой после вздохов. Там два виденья в блеске непонятном Плывут в волнах магических мелодий, Что все звончей, настойчивей звучат Во мгле земли в безветрии лазури. Иона Я вижу, колесница быстро мчится, Как та ладья тончайшая, в которой По тающим волнам глубокой ночи Мать месяцев уносится на Запад, Когда встает от междулунных снов, Обвеянных покровом нежной дымки. И темные холмы, леса, долины Отчетливо из этой мглы растут, Как тени в светлом зеркале у мага; Ее колеса - тучи золотые, Подобные громадам разноцветным, Что гении громов молниеносных Над морем озаренным громоздят В тот час, как солнце ринется за волны; Как будто ветром внутренним гонимы, Они растут, и катятся, и блещут; Внутри сидит крылатое дитя, Его лицо блистает белизною Нетронутого снега; перья крыльев - Как пух мороза в солнечных лучах; Сквозь складки перламутровой одежды Воздушно-белой дышит красота Лучисто-белых членов; кудри - белы, Как белый свет, рассыпанный по струнам, Но взор двух глаз - два неба влажной тьмы, Как будто Божество туда излилось, Как буря изливается из туч, И стрельчатых ресниц густые тени Холодный светлый воздух умягчают; В руке того крылатого дитяти - Дрожащий лунный луч; с его конца, Как кормчий, сходит правящая сила, Ведя по тучам эту колесницу, Меж тем как тучи мчатся над травой, Над царством волн, цветов, и будят звуки Нежней, чем звон поющего дождя. Пантея А из другой прогалины стремится, С гармонией кружащихся циклонов, Иная сфера, - сотни тысяч сфер Как будто в ней вращаются, - кристаллы Могли бы с ней по плотности сравниться, Но сквозь нее, как сквозь простор пустой, Плывет сиянье, музыка: я вижу, Как тысячи кругов, один в другом, Один легко летящий из другого, Сплетаются, пурпурно-золотые, Лазурные, играющие светом. То белым, то зеленым; сфера в сфере; И каждое пространство между ними Населено нежданными тенями, Какие снятся духам в глубине Безжизненных просторов, чуждых света; Но каждая из тех теней прозрачна, И все они вращаются, кружатся, В богатстве направлений разнородных, На тысяче незримых тонких осей, И с силой быстроты, в себе самой Рождающей и гибель и начало, Настойчиво, торжественно стремятся, И смешанностью звуков зажигают Разумность слов, безумие напевов; Вращением могучим сложный шар, Как жерновом, захватывает воды Блестящего ручья, дробит их мелко, Из них лазурный делает туман - На свет похожей тонкости стихийной; И дикий аромат лесных цветов, Богатство песен воздуха, деревьев, Живых стеблей, листов переплетенных, С их светом переливно-изумрудным, Вкруг этой напряженной быстроты, В себе самой преграду находящей, Сливаются легко в одну воздушность, Где тонут чувства. В самом центре шара, Склонясь на алебастровые руки, Свернувши крылья, кудри разметав, Забылся Дух Земли в дремоте сладкой, Усталое и нежное дитя, Едва лепечут маленькие губы, В неверном свете собственных улыбок, И чудится, что шепчет он о том, Что любит в сновидении. Иона Он только Гармонии всей сферы подражает. Пантея С его чела звезда струит лучи, Подобные мечам огнисто-синим И копьям золотым, переплетенным С листами кроткой мирты - символ мира Земли и неба, слитых воедино, - Огромные лучи, как будто спицы Колес незримых, - кружатся они С круженьем сферы; молнии трепещут, Летят, бегут, пространство заполняют, Здесь косвенны они, а там отвесны, Огнем пронзают сумрачную почву, И грудь земли разоблачает тайны; Виднеются без счета рудники, В них слитки золотые, бриллианты, Игра камней невиданных, бесценных, Пещеры на столбах из хрусталя, С отделкой из серебряных растений, Бездонные колодцы из огня: Ключи прозрачной влажности, кормильцы Своих детей - морей необозримых, Сплетающих свои пары в узоры - Царям земли, вершинам гор, покрытым Воздушностью нетронутых снегов, Одеждою из царских горностаев; Лучи горят, и в блеске их встают Умерших циклов скорбные руины; Вон якори, обломки кораблей; Вон доски, превратившиеся в мрамор; Колчаны, шлемы, копья: ряд щитов, С верхушками - как голова Горгоны; Украшенные режущей косою Военные повозки; целый мир Знамен, трофеев, битвенных животных, Вкруг чьей толпы смеялась смерть; эмблемы Погибшие умерших разрушений; Развалина в развалине! Обломки Обширных населенных городов, Чьи жители, засыпанные прахом, Когда-то были, двигались и жили Толпой нечеловеческой, хоть смертной; Лежат изображенья страшных дел, Раскинуты их грубые скелеты, Их статуи, их капиша, дома; Объятые седым уничтоженьем, Чудовищные формы, друг на друге, Друг другом сжаты, стиснуты, разбиты, В угрюмой, беспощадной глубине; Другие сверху видятся скелеты Крылатых и неведомых существ, Скелеты рыб, что были островами Подвижной чешуи, - цепей когтистых, Гигантских змей, - одни из них свились Вкруг черных скал, - другие, в смертных муках Своею извивающейся мощью Испепелив железные утесы, Застыли в грудах праха; в высоте Виднеются зубчатый аллигатор И землю потрясавший бегемот: Среди зверей они царями были И, точно черви в летний день на трупе, Плодились в вязком иле, размножались На берегах, средь исполинских трав, До той поры, когда потоп, сорвавшись Со свода голубого, задушил их Одеждою текучей, между тем как, Раскинув пасть, они пугали воздух Пронзительным, протяжно-диким воплем, Иль, может быть, до той поры, когда Промчался Бог какой-нибудь по небу, На огненной комете пролетел И крикнул: "Да не будет их!" - И вот уж, Как этих слов, их в мире больше нет. Земля Восторг, безумье, счастье, торжество! Безбрежен блеск блаженства моего! Я вся горю, дрожу от исступленья! Во мне для муки места нет, Меня, как тучу, обнял свет, Уносит бури дуновенье. Луна О счастливая сфера земли, Брат, спокойно бегущий вдали, От тебя устремляется Дух из огня, Он певуч, он могуч, он, подобно ручью, Проникает в замерзшую сферу мою, Он проходит, любя, и дыша, и звеня, Сквозь меня, сквозь меня! Земля Мои пещеры, долы, склоны гор, Мои ключи, бегущие в простор, Грохочут победительностью смеха; Вулканы вторят им, горя, Пустыни, тучи и меря Им шлют хохочущее эхо. Они кричат: Проклятие всегда Пугало нас; нам грезилась беда, Зловещая угроза разрушенья, Земля дрожала, и над ней Из туч свергался дождь камней, Живому нес уничтоженье. Чума плыла везде, во все концы, Соборы, обелиски, и дворцы, И сонмы гор, окутанных лавиной, Листы, прильнувшие к ветвям, Леса, подобные морям, Казались мертвенной трясиной. О, счастье! Уничтоженьем зло Исчерпано; растаяло; прошло; Все выпито, как стадом ключ в пустыне; И небеса уже не те, И в беспредельной пустоте Любовь - любовь горит отныне. Луна Снега на моих помертвелых горах Превратились в ручьи говорящие, Мои океаны сверкают в лучах, Гремят, как напевы звенящие. Дух загорелся в груди у меня, Что-то рождается, нежно звеня, Дух твой, согретый в кипучем огне, Дышит на мне, - На мне! В равнинах моих вырастают цветы, И зеленые стебли качаются, В лучах изумрудных твоей красоты Влюбленные тени встречаются. Музыкой дышит мой воздух живой, Море колышет простор голубой, Тучи, растаяв, сгущаются вновь, Это любовь, - Любовь! Земля Все камни, весь гранит проникнут ей, Узлы глубоких спутанных корней, Листы, что чуть трепещут на вершинах; Она проносится в ветрах, Живет в забытых мертвецах, В никем не знаемых долинах. И как гроза из облачной тюрьмы Гремит, встает, взрывается из тьмы, - Болото мысли, спавшее от века, Огнем любви возмущено, И страх с тоскою заодно Бегут, бегут от человека. Многосторонним зеркалом он был И столько отражений извратил; Теперь любовь не смята в нем обманом, Теперь душа с душой людской, Как небо с бездною морской, Горят единым океаном. Ребенок зачумленный так идет За зверем заболевшим, все вперед, К расщелине, где ключ целебный блещет, И возвращается домой, Здоровый, розовый, живой, И мать рыдает и трепещет. Теперь душа людей слилась в одно Любви и мысли мощное звено И властвует над сонмом сил природных, Как солнце в бездне голубой Царем блистает над толпой Планет и всех светил свободных. Из многих душ единый дух возник, В себе самом всему нашел родник, В нем все течет, сливаясь на просторе. Как все потоки, все ручьи Несут течения свои В неисчерпаемое море. Обычных дел знакомая семья Живет в зеленой роще бытия, И новые в них краски заблистали; Никто не думал никогда, Чтоб скорбь и тягости труда Когда-нибудь так легки стали. Людская воля, страсти, мрак забот Слились, преображенные, и вот Корабль крылатый мчится океаном, Любовь на нем, как рулевой, Волна звучит, растет прибой И манит к новым диким странам. Все в мире признает людскую власть, На мраморе запечатлелась страсть. И в красках спят людских умов мечтанья, Из светлых нитей - для детей - Сплетают руки матерей Живые ткани одеянья. Людской язык - Орфический напев, И мысли внемлют звукам, присмирев, Растут по зову стройных заклинаний, И гром из дальних облаков Гремит в ответ на звучный зов И ждет послушно приказаний. И взором человека сочтены Все звезды многозвездной глубины, Они идут покорными стадами; И бездна к небу говорит: "И твой, и твой покров раскрыт! Людская мысль царит над нами!" Луна Наконец от меня отошла Белой смерти упорная мгла, - Мой могильный покров Мертвых снов и снегов; И в зеленой пустыне моей молодой, Обнимаясь, идет за счастливой четой Молодая чета; И хоть в детях твоих дышит высшая власть, Но в сердцах у моих - та же нега, и страсть, И одна красота. Земля Как теплое дыхание зари, Обняв росу, живит ее кристаллы, И золотом пронзает янтари, И ласки дня властительны и алы, И мчится ввысь крылатая роса, Скитается, воздушна и лучиста, До вечера не бросит небеса, Весь день висит руном из аметиста, - Луна Так и ты лежишь, объята Блеском радостей беспечных - Своего же аромата И своих улыбок вечных. Сколько есть светил небесных, Все тебе струят сиянье, Из лучей плетут чудесных Золотое одеянье. И богатством светлой сферы Ты струишь поток огня, Ты лучи свои без меры Проливаешь на меня. Земля Вращаюсь я под пирамидой ночи, Она горит в лазури гордым сном, Глядит в мои восторженные очи, Чтоб я могла упиться торжеством; Так юноша, в любовных снах вздыхая, Лежит под тенью прелести своей, И нежится, и слышит песни Рая Под греющей улыбкою лучей. Луна Когда на влюбленных дрожащих устах В затмении сладко