т, ахнет полковая, Запоет над головой. А с позиций отдаленных, Сразу будто бы не в лад, Ухнет вдруг дивизионной Доброй матушки снаряд. И пойдет, пойдет на славу, Как из горна, жаром дуть, С воем, с визгом шепелявым Расчищать пехоте путь, Бить, ломать и жечь в окружку. Деревушка? - Деревушку. Дом - так дом. Блиндаж - блиндаж. Врешь, не высидишь - отдашь! А еще остался кто там, Запорошенный песком? Погоди, встает пехота, Дай достать тебя штыком. Вслед за ротою стрелковой Теркин дальше тянет провод. Взвод - за валом огневым, Теркин с ходу - вслед за взводом, Топит провод, точно в воду, Жив-здоров и невредим. Вдруг из кустиков корявых, Взрытых, вспаханных кругом, - Чох! - снаряд за вспышкой ржавой. Теркин тотчас в снег - ничком. Вдался вглубь, лежит - не дышит, Сам не знает: жив, убит? Всей спиной, всей кожей слышит, Как снаряд в снегу шипит... Хвост овечий - сердце бьется. Расстается с телом дух. "Что ж он, черт, лежит - не рвется, Ждать мне больше недосуг". Приподнялся - глянул косо. Он почти у самых ног - Гладкий, круглый, тупоносый, И над ним - сырой дымок. Сколько б душ рванул на выброс Вот такой дурак слепой Неизвестного калибра - С поросенка на убой. Оглянулся воровато, Подивился - смех и грех: Все кругом лежат ребята, Закопавшись носом в снег. Теркин встал, такой ли ухарь, Отряхнулся, принял вид: - Хватит, хлопцы, землю нюхать, Не годится, - говорит. Сам стоит с воронкой рядом И у хлопцев на виду, Обратясь к тому снаряду, Справил малую нужду... Видит Теркин погребушку - Не оттуда ль пушка бьет? Передал бойцам катушку: - Вы - вперед. А я - в обход. С ходу двинул в дверь гранатой. Спрыгнул вниз, пропал в дыму. - Офицеры и солдаты, Выходи по одному!.. Тишина. Полоска света. Что там дальше - поглядим. Никого, похоже, нету. Никого. И я один. Гул разрывов, словно в бочке, Отдается в глубине. Дело дрянь: другие точки Бьют по занятой. По мне. Бьют неплохо, спору нету, Добрым словом помяни Хоть за то, что погреб этот Прочно сделали они. Прочно сделали, надежно - Тут не то что воевать, Тут, ребята, чай пить можно, Стенгазету выпускать. Осмотрелся, точно в хате: Печка теплая в углу, Вдоль стены идут полати, Банки, склянки на полу. Непривычный, непохожий Дух обжитого жилья: Табаку, одежи, кожи И солдатского белья. Снова сунутся? Ну что же, В обороне нынче - я-. На прицеле вход и выход, Две гранаты под рукой. Смолк огонь. И стало тихо. И идут - один, другой... Теркин, стой. Дыши ровнее. Теркин, ближе подпусти. Теркин, целься. Бей вернее, Теркин. Сердце, не части. Рассказать бы вам, ребята, Хоть не верь глазам своим, Как немецкого солдата В двух шагах видал живым. Подходил он в чем-то белом, Наклонившись от огня, И как будто дело делал: Шел ко мне - убить меня. В этот ровик, точно с печки, Стал спускаться на заду... Теркин, друг, не дай осечки. Пропадешь, - имей в виду. За секунду до разрыва, Знать, хотел подать пример; Прямо в ровик спрыгнул живо В полушубке офицер. И поднялся незадетый, Цельный. Ждем за косяком., Офицер - из пистолета, Теркин - в мягкое - штыком. Сам присел, присел тихонько. Повело его легонько. Тронул правое плечо. Ранен. Мокро. Горячо. И рукой коснулся пола; Кровь, - чужая иль своя?, Тут как даст вблизи тяжелый, Аж подвинулась земля! Вслед за ним другой ударил, И темнее стало вдруг. "Это - наши, - понял парень, - Наши бьют, - теперь каюк". Оглушенный тяжким гулом, Теркин никнет головой. Тула, Тула, что ж ты, Тула, Тут же свой боец живой. Он сидит за стенкой дзота, Кровь течет, рукав набряк. Тула, Тула, неохота Помирать ему вот так. На полу в холодной яме Неохота нипочем Гибнуть с мокрыми ногами, Со своим больным плечом. Жалко жизни той, приманки, Малость хочется пожить, Хоть погреться на лежанке, Хоть портянки просушить... Теркин сник. Тоска согнула. Тула, Тула... Что ж ты, Тула? Тула, Тула. Это ж я... Тула... Родина моя!.. x x x А тем часом издалека, Глухо, как из-под земли, Ровный, дружный, тяжкий рокот Надвигался, рос. С востока Танки шли. Низкогрудый, плоскодонный, Отягченный сам собой, С пушкой, в душу наведенной, Стращен танк, идущий в бой. А за грохотом и громом, За броней стальной сидят, По местам сидят, как дома, Трое-четверо знакомых Наших стриженых ребят. И пускай в бою впервые, Но ребята - свет пройди, Ловят в щели смотровые Кромку поля впереди. Видят - вздыбился разбитый, Развороченный накат. Крепко бито. Цель накрыта. Ну, а вдруг как там сидят! Может быть, притих до срока У орудия расчет? Развернись машина боком - Бронебойным припечет. Или немец с автоматом, Лезть наружу не дурак, Там следит за нашим братом, Выжидает. Как не так. Двое вслед за командиром Вниз - с гранатой - вдоль стены. Тишина.- Углы темны... - Хлопцы, занята квартира, - Слышат вдруг из глубины. Не обман, не вражьи шутки, Голос вправдашный, родной: - Пособите. Вот уж сутки Точка данная за мной... В темноте, в углу каморки, На полу боец в крови. Кто такой? Но смолкнул Теркин, Как там хочешь, так зови. Он лежит с лицом землистым, Не моргнет, хоть глаз коли. В самый срок его танкисты Подобрали, повезли. Шла машина в снежной дымке, Ехал Теркин без дорог. И держал его в обнимку Хлопец - башенный стрелок. Укрывал своей одежей, Грел дыханьем. Не беда, Что в глаза его, быть может, Не увидит никогда... Свет пройди, - нигде не сыщешь, Не случалось видеть мне Дружбы той святей и чище, Что бывает на войне. О НАГРАДЕ - Нет, ребята, я не гордый. Не загадывая вдаль, Так скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль. На медаль. И то не к спеху. Вот закончили б войну, Вот бы в отпуск я приехал На родную сторону. Буду ль жив еще? - Едва ли. Тут воюй, а не гадай. Но скажу насчет медали: Мне ее тогда подай. Обеспечь, раз я достоин. И понять вы все должны: Дело самое простое - Человек пришел с войны. Вот пришел я с полустанка В свой родимый сельсовет. Я пришел, а тут гулянка. Нет гулянки? Ладно, нет. Я в другой колхоз и в третий - Вся округа на виду. Где-нибудь я в сельсовете На гулянку попаду. И, явившись на вечерку, Хоть не гордый человек, Я б не стал курить махорку, А достал бы я "Казбек". И сидел бы я, ребята, Там как раз, друзья мои, Где мальцом под лавку прятал Ноги босые свои. И дымил бы папиросой, Угощал бы всех вокруг. И на всякие вопросы Отвечал бы я не вдруг. - Как, мол, что? - Бывало всяко. - Трудно все же? - Как когда. - Много раз ходил в атаку? - Да, случалось иногда. И девчонки на вечерке Позабыли б всех ребят, Только слушали б девчонки, Как ремни на мне скрипят. И шутил бы я со всеми, И была б меж них одна... И медаль на это время Мне, друзья, вот так нужна! Ждет девчонка, хоть не мучай, Слова, взгляда твоего... - Но, позволь, на этот случай Орден тоже ничего? Вот сидишь ты на вечерке, И девчонка - самый цвет. - Нет, -сказал Василий Теркин И вздохнул. И снова: - Нет. Нет, ребята. Что там орден. Не загадывая вдаль, Я ж сказал, что я не гордый, Я согласен на медаль. x x x Теркин, Теркин, добрый малый, Что тут смех, а что печаль. Загадал ты, друг, немало, Загадал далеко вдаль. Были листья, стали почки, Почки стали вновь листвой. А не носит писем почта В край родной смоленский твой. Где девчонки, где вечерки? Где родимый сельсовет? Знаешь сам, Василий Теркин, Что туда дороги нет. Нет дороги, нету права Побывать в родном селе. Страшный бой идет, кровавый, Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. ГАРМОНЬ По дороге прифронтовой, Запоясан, как в строю, Шел боец в шинели новой, Догонял свой полк стрелковый, Роту первую свою. Шел легко и даже браво По причине по такой, Что махал своею правой, Как и левою рукой. Отлежался. Да к тому же Щелкал по лесу мороз, Защемлял в пути все туже, Подгонял, под мышки нес. Вдруг - сигнал за поворотом, Дверцу выбросил шофер, Тормозит: - Садись, пехота, Щеки снегом бы натер. Далеко ль? - На фронт обратно. Руку вылечил. - Понятно. Не герой? - Покамест нет. - Доставай тогда кисет. Курят, едут. Гроб - дорога. Меж сугробами - туннель. Чуть ли что, свернешь немного, Как свернул - снимай шинель. - Хорошо - как есть лопата. - Хорошо, а то беда. - Хорошо - свои ребята. - Хорошо, да как когда. Грузовик гремит трехтонный, Вдруг колонна впереди. Будь ты пеший или конный, А с машиной - стой и жди. С толком пользуйся стоянкой. Разговор - не разговор. Наклонился над баранкой, - Смолк шофер, Заснул шофер. Сколько суток полусонных, Сколько верст в пурге слепой На дорогах занесенных Он оставил за гобой... От глухой лесной опушки До невидимой реки - Встали танки, кухни, пушки, Тягачи, грузовики, Легковые - криво, косо, В ряд, не вряд, вперед-назад, Гусеницы и колеса На снегу еще визжат. На просторе ветер резок, Зол мороз вблизи железа, Дует в душу, входит в грудь - Не дотронься как-нибудь. - Вот беда: во всей колонне Завалящей нет гармони, А мороз - ни стать, ни сесть... Снял перчатки, трет ладони, Слышит вдруг: - Гармонь-то есть. Уминая снег зернистый, Впеременку - пляс не пляс - Возле танка два танкиста Греют ноги про запас. - У кого гармонь, ребята? - Да она-то здесь, браток...- Оглянулся виновато На водителя стрелок. - Так сыграть бы на дорожку? - Да сыграть - оно не вред. - В чем же дело? Чья гармошка? - Чья была, того, брат, нет... И сказал уже водитель Вместо друга своего: - Командир наш был любитель... Схоронили мы его. - Так...- С неловкою улыбкой Поглядел боец вокруг, Словно он кого ошибкой, Нехотя обидел вдруг. Поясняет осторожно, Чтоб на том покончить речь: - Я считал, сыграть-то можно, Думал, что ж ее беречь. А стрелок: - Вот в этой башне Он сидел в бою вчерашнем... Трое - были мы друзья. - Да нельзя так уж нельзя. Я ведь сам понять умею, Я вторую, брат, войну... И ранение имею, И контузию одну. И опять же - посудите - Может, завтра - с места в бой... - Знаешь что, - сказал водитель, - Ну, сыграй ты, шут с тобой. Только взял боец трехрядку, Сразу видно - гармонист. Для началу, для порядку Кинул пальцы сверху вниз. Позабытый деревенский Вдруг завел, глаза закрыв, Стороны родной смоленской Грустный памятный мотив, И от той гармошки старой, Что осталась сиротой, Как-то вдруг теплее стало На дороге фронтовой. От машин заиндевелых Шел народ, как на огонь. И кому какое дело, Кто играет, чья гармонь. Только двое тех танкистов, Тот водитель и стрелок, Все глядят на гармониста - Словно что-то невдомек. Что-то чудится ребятам, В снежной крутится пыли. Будто виделись когда-то, Словно где-то подвезли... И, сменивши пальцы быстро, Он, как будто на заказ, Здесь повел о трех танкистах, Трех товарищах рассказ. Не про них ли слово в слово, Не о том ли песня вся. И потупились сурово В шлемах кожаных друзья. А боец зовет куда-то, Далеко, легко ведет. - Ах, какой вы все, ребята, Молодой еще народ. Я не то еще сказал бы, - Про себя поберегу. Я не так еще сыграл бы, - Жаль, что лучше не могу. Я забылся на минутку, Заигрался на ходу, И давайте я на шутку Это все переведу. Обогреться, потолкаться К гармонисту все идут. Обступают. - Стойте, братцы, Дайте на руки подуть. - Отморозил парень пальцы, - Надо помощь скорую. - Знаешь, брось ты эти вальсы, Дай-ка ту, которую... И опять долой перчатку, Оглянулся молодцом И как будто ту трехрядку Повернул другим концом. И забыто - не забыто, Да не время вспоминать, Где и кто лежит убитый И кому еще лежать. И кому траву живому На земле топтать потом, До жены прийти, до дому, - Где жена и где тот дом? Плясуны на пару пара С места кинулися вдруг. Задышал морозным паром, Разогрелся тесный круг. - Веселей кружитесь, дамы! На носки не наступать! И бежит шофер тот самый, Опасаясь опоздать. Чей кормилец, чей поилец, Где пришелся ко двору? Крикнул так, что расступились: - Дайте мне, а то помру!.. И пошел, пошел работать, Наступая и грозя, Да как выдумает что-то, Что и высказать нельзя. Словно в праздник на вечерке Половицы гнет в избе, Прибаутки, поговорки Сыплет под ноги себе. Подает за штукой штуку: - Эх, жаль, что нету стуку, Эх, друг, Кабы стук, Кабы вдруг - Мощеный круг! Кабы валенки отбросить, Подковаться на каблук, Припечатать так, чтоб сразу Каблуку тому - каюк! А гармонь зовет куда-то, Далеко, легко ведет... Нет, какой вы все, ребята, Удивительный народ. Хоть бы что ребятам этим, С места - в воду и в огонь. Все, что может быть на свете, Хоть бы что - гудит гармонь. Выговаривает чисто, До души доносит звук. И сказали два танкиста Гармонисту: - Знаешь, друг... Не знакомы ль мы с тобою? Не тебя ли это, брат, Что-то помнится, из боя Доставляли мы в санбат?, Вся в крови была одежа, И просил ты пить да пить... Приглушил гармонь: - Ну что же, Очень даже может быть. - Нам теперь стоять в ремонте. У тебя маршрут иной. - Это точно... - А гармонь-то, Знаешь что, - бери с собой. Забирай, играй в охоту, В этом деле ты мастак, Весели свою пехоту. - Что вы, хлопцы, как же так?.. - Ничего, -сказал водитель, - Так и будет. Ничего. Командир наш был любитель, Это - память про него... И с опушки отдаленной Из-за тысячи колес Из конца в конец колонны: "По машинам!" - донеслось. И опять увалы, взгорки, Снег да елки с двух сторон... Едет дальше Вася Теркин, - Это был, конечно, он. ДВА СОЛДАТА В поле вьюга-завируха, В трех верстах гудит война. На печи в избе старуха, Дед-хозяин у окна. Рвутся мины. Звук знакомый Отзывается в спине. Это значит - Теркин дома, Теркин снова на войне. А старик как будто ухом По привычке не ведет. - Перелет! Лежи, старуха. - Или скажет: - Недолет... На печи, забившись в угол, Та следит исподтишка С уважительным испугом За повадкой старика, С кем жила - не уважала, С кем бранилась на печи, От кого вдали держала По хозяйству все ключи. А старик, одевшись в шубу И в очках подсев к столу, Как от клюквы, кривит губы - Точит старую пилу. - Вот не режет, точишь, точишь, Не берет, ну что ты хочешь!.. - Теркин встал: - А может, дед, У нее развода нет? Сам пилу берет: - А ну-ка...- И в руках его пила, Точно поднятая щука, Острой спинкой повела. Повела, повисла кротко. Теркин щурится: - Ну, вот. Поищи-ка, дед, разводку, Мы ей сделаем развод. Посмотреть - и то отрадно: Завалящая пила Так-то ладно, так-то складно У него в руках прошла. Обернулась - и готово. - На-ко, дед, бери, смотри. Будет резать лучше новой, Зря инстрУмент не кори. И хозяин виновато У бойца берет пилу. - Вот что значит мы, солдаты, - Ставит бережно в углу. А старуха: - Слаб глазами. Стар годами мой солдат. Поглядел бы, что с часами, С той войны еще стоят..., Снял часы, глядит: машина, Точно мельница, в пыли. Паутинами пружины Пауки обволокли. Их повесил в хате новой Дед-солдат давным-давно: На стене простой сосновой Так и светится пятно. Осмотрев часы детально, - Все ж часы, а не пила, - Мастер тихо и печально Посвистел: - Плохи дела... Но куда-то шильцем сунул, Что-то высмотрел в пыли, Внутрь куда-то дунул, плюнул, - Что ты думаешь, - пошли! Крутит стрелку, ставит пятый, Час - другой, вперед - назад. - Вот что значит мы, солдаты. Прослезился дед-солдат. Дед растроган, а старуха, Отслонив ладонью ухо, С печки слушает: - Идут! - Ну и парень, ну и шут... Удивляется. А парень Услужить еще не прочь. - Может, сало надо жарить? Так опять могу помочь. Тут старуха застонала: - Сало, сало! Где там сало... Теркин: - Бабка, сало здесь. Не был немец - значит, есть! И добавил, выжидая, Глядя под ноги себе: - Хочешь, бабка, угадаю, Где лежит оно в избе? Бабка охнула тревожно, Завозилась на печи. - Бог с тобою, разве можно... Помолчи уж, помолчи. А хозяин плутовато Гостя под локоть тишком: - Вот что значит мы, солдаты, А ведь сало под замком. Ключ старуха долго шарит, Лезет с печки, сало жарит И, страдая до конца, Разбивает два яйца. Эх, яичница! Закуски Нет полезней и прочней. Полагается по-русски Выпить чарку перед ней. - Ну, хозяин, понемножку, По одной, как на войне. Это доктор на дорожку Для здоровья выдал мне. Отвинтил у фляги крышку: - Пей, отец, не будет лишку. Поперхнулся дед-солдат. Подтянулся: - Виноват!.. Крошку хлебушка понюхал. Пожевал - и сразу сыт. А боец, тряхнув над ухом Тою флягой, говорит: - Рассуждая так ли, сяк ли, Все равно такою каплей Не согреть бойца в бою. Будьте живы! - Пейте. - Пью... И сидят они по-братски За столом, плечо в плечо. Разговор ведут солдатский, Дружно спорят, горячо. Дед кипит: - Позволь, товарищ. Что ты валенки мне хвалишь? Разреши-ка доложить. Хороши? А где сушить? Не просушишь их в землянке, Нет, ты дай-ка мне сапог, Да суконные портянки Дай ты мне - тогда я бог! Снова где-то на задворках Мерзлый грунт боднул снаряд. Как ни в чем - Василий Теркин, Как ни в чем - старик солдат. - Эти штуки в жизни нашей, - Дед расхвастался, - пустяк! Нам осколки даже в каше Попадались. Точно так. Попадет, откинешь ложкой, А в тебя - так и мертвец. - Но не знали вы бомбежки, Я скажу тебе, отец. - Это верно, тут наука, Тут напротив не попрешь. А скажи, простая штука Есть у вас? - Какая? - Вошь. И, макая в сало коркой, Продолжая ровно есть, Улыбнулся вроде Теркин И сказал - Частично есть... - Значит, есть? Тогда ты - воин, Рассуждать со мной достоин. Ты - солдат, хотя и млад, А солдат солдату - брат. И скажи мне откровенно, Да не в шутку, а всерьез. С точки зрения военной Отвечай на мой вопрос. Отвечай: побьем мы немца Или, может, не побьем? - Погоди, отец, наемся, Закушу, скажу потом. Ел он много, но не жадно, Отдавал закуске честь, Так-то ладно, так-то складно, Поглядишь - захочешь есть. Всю зачистил сковородку, Встал, как будто вдруг подрос, И платочек к подбородку, Ровно сложенный, поднес. Отряхнул опрятно руки И, как долг велит в дому, Поклонился и старухе И солдату самому. Молча в путь запоясался, Осмотрелся - все ли тут? Честь по чести распрощался, На часы взглянул: идут! Все припомнил, все проверил, Подогнал и под конец Он вздохнул у самой двери И сказал: - Побьем, отец... В поле вьюга-завируха, В трех верстах гремит война. На печи в избе - старуха. Дед-хозяин у окна. В глубине родной России, Против ветра, грудь вперед, По снегам идет Василий Теркин. Немца бить идет. О ПОТЕРЕ Потерял боец кисет, Заискался, - нет и нет. Говорит боец: - Досадно. Столько вдруг свалилось бед: Потерял семью. Ну, ладно. Нет, так нА тебе - кисет! Запропастился куда-то, Хвать-похвать, пропал и след. Потерял и двор и хату. Хорошо. И вот - кисет. Кабы годы молодые, А не целых сорок лет... Потерял края родные, Все на свете и кисет. Посмотрел с тоской вокруг: - Без кисета, как без рук. В неприютном школьном доме Мужики, не детвора. Не за партой - на соломе, Перетертой, как кострА. Спят бойцы, кому досуг. Бородач горюет вслух: - Без кисета у махорки Вкус не тот уже. Слаба! Вот судьба, товарищ Теркин.- Теркин: - Что там за судьба! Так случиться может с каждым, - Возразил бородачу, - Не такой со мной однажды Случай был. И то молчу. И молчит, сопит сурово. Кое-где привстал народ. Из мешка из вещевого Теркин шапку достает. Просто шапку меховую, Той подругу боевую, Что сидит на голове. Есть одна. Откуда две? - Привезли меня на танке, - Начал Теркин, - сдали с рук. Только нет моей ушанки, Непорядок чую вдруг. И не то чтоб очень зябкий, - Просто гордость у меня. Потому, боец без шапки -. Не боец. Как без ремня. А девчонка перевязку Нежно делает, с опаской, И, видать, сама она В этом деле зелена. - Шапку, шапку мне, иначе Не поеду! - Вот дела. Так кричу, почти что плачу, Рана трудная была. А она, девчонка эта, Словно "баюшки-баю": - Шапки вашей, - молвит, -нету, Я вам шапку дам свою. Наклонилась и надела. - Не волнуйтесь, - говорит И своей ручонкой белой Обкололась: был небрит. Сколько в жизни всяких шапок Я носил уже - не счесть, Но у этой даже запах Не такой какой-то есть... - Ишь ты, выдумал примету. - Слышал звон издалека. - А зачем ты шапку эту Сохраняешь? - Дорога. Дорога бойцу, как память. А еще сказать могу По секрету, между нами, - Шапку с целью берегу. И в один прекрасный вечер Вдруг случится разговор: "Разрешите вам при встрече Головной вручить убор..." Сам привстал Василий с места И под смех бойцов густой, Как на сцене, с важным жестом Обратился будто к той, Что пять слов ему сказала, Что таких ребят, как он, За войну перевязала, Может, целый батальон. - Ишь, какие знает речи, Из каких политбесед: "Разрешите вам при встрече..." Вон тут что. А ты - кисет. - Что ж, понятно, холостому Много лучше на войне: Нет тоски такой по дому, По детишкам, по жене. - Холостому? Это точно. Это ты как угадал. Но поверь, что я нарочно Не женился. Я, брат, знал! - Что ты знал! Кому другому Знать бы лучше наперед, Что уйдет солдат из дому, А война домой придет. Что пройдет она потопом По лицу земли живой И заставит рыть окопы Перед самою Москвой. Что ты знал!.. - А ты постой-ка, Не гляди, что с виду мал, Я не столько, Не полстолько, - Четверть столько! - Только знал. - Ничего, что я в колхозе, Не в столице курс прошел. Жаль, гармонь моя в обозе, Я бы лекцию прочел. Разреши одно отметить, Мой товарищ и сосед: Сколько лет живем на свете? Двадцать пять! А ты - кисет. Бородач под смех и гомон Роет вновь труху-солому, Перещупал все вокруг: - Без кисета, как без рук... - Без кисета, несомненно, Ты боец уже не тот. Раз кисет - предмет военный, На-ко мой, не подойдет? Принимай, я - добрый парень. Мне не жаль. Не пропаду. Мне еще пять штук подарят В наступающем году, Тот берет кисет потертый,, Как дитя, обновке рад... И тогда Василий Теркин Словно вспомнил: - Слушай, брат, Потерять семью не стыдно - Не твоя была вина. Потерять башку - обидно, Только что ж, на то война. Потерять кисет с махоркой, Если некому пошить, - Я не спорю, - тоже горько, Тяжело, но можно жить, Пережить беду-проруху, В кулаке держать табак, Но Россию, мать-старуху,