ь приходит к человеку, Говорит ему: "Хозяин, Ты походишь на калеку, Насекомыми кусаем. Брось житье, иди за мною, У меня во гробе тихо. Белым саваном укрою Всех от мала до велика. Не грусти, что будет яма, Что с тобой умрет наука: Поле выпашется само, Рожь поднимется без плуга. Солнце в полдень будет жгучим, Ближе к вечеру прохладным. Ты же, опытом научен, Будешь белым и могучим С медным крестиком квадратным Спать во гробе аккуратном". "Смерть, хозяина не трогай, -- Отвечает ей мужик. -- Ради старости убогой Пощади меня на миг. Дай мне малую отсрочку, Отпусти меня. А там Я единственную дочку За труды тебе отдам". Смерть не плачет, не смеется, В руки девицу берет И, как полымя, несется, И трава под нею гнется От избушки до ворот. Холмик во поле стоит, Дева в холмике шумит: "Тяжело лежать во гробе, Почернели ручки обе, Стали волосы как пыль, Из грудей растет ковыль. Тяжело лежать в могиле, Губки тоненькие сгнили, Вместо глазок -- два кружка, Нету милого дружка!" Смерть над холмиком летает И хохочет и грустит, Из ружья в него стреляет И склоняясь говорит: "Ну, малютка, полно врать, Полно глотку в гробе драть! Мир над миром существует, Вылезай из гроба прочь! Слышишь, ветер в поле дует, Наступает снова ночь. Караваны сонных звезд Пролетели, пронеслись. Кончен твой подземный пост, Ну, попробуй, поднимись!" Дева ручками взмахнула, Не поверила ушам, Доску вышибла, вспрыгнула, Хлоп! И лопнула по швам. И течет, течет бедняжка В виде маленьких кишок. Где была ее рубашка, Там остался порошок. Изо всех отверстий тела Червяки глядят несмело, Вроде маленьких малют Жидкость розовую пьют. Была дева -- стали щи. Смех, не смейся, подожди! Солнце встанет, глина треснет, Мигом девица воскреснет. Из берцовой из кости Будет деревце расти, Будет деревце шуметь, Про девицу песни петь, Про девицу песни петь, Сладким голосом звенеть: "Баю, баюшки, баю, Баю девочку мою! Ветер в поле улетел, Месяц в небе побелел. Мужики по избам спят, У них много есть котят. А у каждого кота Были красны ворота, Шубки синеньки у них, Все в сапожках золотых, Все в сапожках золотых, Очень, очень дорогих..." 1929 Меркнут знаки Зодиака Над просторами полей. Спит животное Собака, Дремлет птица Воробей. Толстозадые русалки Улетают прямо в небо, Руки крепкие, как палки, Груди круглые, как репа. Ведьма, сев на треугольник, Превращается в дымок. С лешачихами покойник Стройно пляшет кекуок. Вслед за ними бледным хором Ловят Муху колдуны, И стоит над косогором Неподвижный лик луны. Меркнут знаки Зодиака Над постройками села, Спит животное Собака, Дремлет рыба Камбала, Колотушка тук-тук-тук, Спит животное Паук, Спит Корова, Муха спит, Над землей луна висит. Над землей большая плошка Опрокинутой воды. Леший вытащил бревешко Из мохнатой бороды. Из-за облака сирена Ножку выставила вниз, Людоед у джентльмена Неприличное отгрыз. Все смешалось в общем танце, И летят во сне концы Гамадрилы и британцы, Ведьмы, блохи, мертвецы. Кандидат былых столетий, Полководец новых лет, Разум мой! Уродцы эти - Только вымысел и бред. Только вымысел, мечтанье, Сонной мысли колыханье, Безутешное страданье,- То, чего на свете нет. Высока земли обитель. Поздно, поздно. Спать пора! Разум, бедный мой воитель, Ты заснул бы до утра. Что сомненья? Что тревоги? День прошел, и мы с тобой - Полузвери, полубоги - Засыпаем на пороге Новой жизни молодой. Колотушка тук-тук-тук, Спит животное Паук, Спит Корова, Муха спит, Над землей луна висит. Над землей большая плошка Опрокинутой воды. Спит растение Картошка. Засыпай скорей и ты! 1929 Искусство Дерево растет, напоминая Естественную деревянную колонну. От нее расходятся члены, Одетые в круглые листья. Собранье таких деревьев Образует лес, дубраву. Но определенье леса неточно, Если указать на одно формальное строенье. Толстое тело коровы, Поставленное на четыре окончанья, Увенчанное хромовидной головою И двумя рогами (словно луна в первой четверти). Тоже будет непонятно, Также будет непостижимо, Если забудем о его значенье На карте живущих всего мира. Дом, деревянная постройка, Составленная как кладбище деревьев, Сложенная как шалаш из трупов, Словно беседка из мертвецов, -- Кому он из смертных понятен, Кому из живущих доступен, Если забудем человека, Кто строил его и рубил? Человек, владыка планеты, Государь деревянного леса, Император коровьего мяса, Саваоф двухэтажного дома, -- Он и планетою правит, Он и леса вырубает, Он и корову зарежет, А вымолвить слова не может. Но я, однообразный человек, Взял в рот длинную сияющую дудку, Дул, и, подчиненные дыханию, Слова вылетали в мир, становясь предметами. Корова мне кашу варила, Дерево сказку читало, А мертвые домики мира Прыгали, словно живые. 1930 Вопросы к морю Хочу у моря я спросить, Для чего оно кипит? Пук травы зачем висит, Между волн его сокрыт? Это множество воды Очень дух смущает мой. Лучше б выросли сады Там, где слышен моря вой. Лучше б тут стояли хаты И полезные растенья, Звери бегали рогаты Для крестьян увеселенья. Лучше бы руду копать Там, где моря видам гладь, Сани делать, башни строить, Волка пулей- беспокоить, Разводить медикаменты, Кукурузу молотить, Деве розовые ленты В виде опыта дарить. В хороводе бы скакать, Змея под вечер пускать И дневные впечатленья В свою книжечку писать. 1930 Время 1 Ираклий, Тихон, Лев, Фома Сидели важно вкруг стола. Над ними дедовский фонарь Висел, роняя свет на пир. Фонарь был пышный и старинный, Но в виде женщины чугунной. Та женщина висела на цепях, Ей в спину наливали масло, Дабы лампада не погасла И не остаться всем впотьмах. 2 Благообразная вокруг Сияла комната для пира. У стен -- с провизией сундук, Там -- изображение кумира Из дорогого алебастра. В горшке цвела большая астра. И несколько стульев прекрасных Вокруг стояли стен однообразных. 3 Так в этой комнате жилой Сидело четверо пирующих гостей. Иногда они вскакивали, Хватались за ножки своих бокалов И пронзительно кричали: "Виват!" Светила лампа в двести ватт. Ираклий был лесной солдат, Имел ружья огромную тетерю, В тетере был большой курок. Нажав его перстом, я верю, Животных бить возможно впрок. 4 Ираклий говорил, изображая Собой могучую фигуру: "Я женщин с детства обожаю. Они представляют собой роскошную клавиатуру, Из которой можно извлекать аккорды". Со стен смотрели морды Животных, убитых во время перестрелки. Часы двигали свои стрелки. И не сдержав разбег ума, Сказал задумчивый Фома: "Да, женщины значение огромно, Я в том согласен безусловно, Но мысль о времени сильнее женщин. Да! Споем песенку о времени, которую мы поем всегда". 5 Песенка о времени Легкий ток из чаши А Тихо льется в чашу Бе, Вяжет дева кружева, Пляшут звезды на трубе. Поворачивая ввысь Андромеду и Коня, Над землею поднялись Кучи звездного огня. Год за годом, день за днем Звездным мы горим огнем, Плачем мы, созвездий дети, Тянем руки к Андромеде И уходим навсегда, Увидавши, как в трубе Легкий ток из чаши А Тихо льется в чашу Бе. 6 Тогда ударил вновь бокал, И разом все "Виват!" вскричали, И им в ответ, устроив бал, Часы пять криков прокричали. Как будто маленький собор, Висящий крепко на гвозде, Часы кричали с давних пер, Как надо двигаться звезде. Бездонный времени сундук, Часы -- творенье адских рук! И все это прекрасно понимая, Сказал Фома, родиться мысли помогая: "Я предложил бы истребить часы'" И закрутив усы, Он посмотрел на всех спокойным глазом. Блестела женщина своим чугунным тазом. 7 А если бы они взглянули за окно, Они б увидели великое пятно Вечернего светила. Растенья там росли., как дудки, Цветы качались выше плеч, И в каждой травке, как в желудке, Возможно свету было течь. Мясных растений городок Пересекал воды поток. И, обнаженные, слагались В ладошки длинные листы, И жилы нижние купались Среди химической воды. 8 И с отвращеньем посмотрев в окошко. Сказал Фома: "Ни клюква, ни морошка, Ни жук, ни мельница ни пташка, Ни женщины большая ляжка Меня не радуют. Имейте все в виду: Часы стучат, и я сейчас уйду". 9 Тогда встает безмолвный Лев, Ружье берет, остервенев, Влагает в дуло два заряда, Всыпает порох роковой И в середину циферблата Стреляет крепкою рукой. И все в дыму стоят, как боги, И шепчут, грозные: "Виват!" И женщины железной ноги Горят над ними в двести ватт. И все растенья припадают К стеклу, похожему на клей, И с удивленьем наблюдают Могилу разума людей. 1933 Испытание воли А г а ф о н о в прошу садиться, выпить чаю. У нас варенья полон чан. К о р н е е в Среди посуд я различаю Прекрасный чайник англичан. А г а ф о н о в Твой глаз, Корнеев, навострился, Ты видишь Англии фарфор. Он в нашей келье появился Еще совсем с недавних пор. Мне подарил его мой друг Открыв с посудою сундук. К о р н е е в Невероятна речь твоя, Приятель сердца Агафонов! Ужель могу поверить я: Предмет, достойный Пантеонов, Роскошный Англии призрак, Который видом тешит зрак, Жжет душу, разум просветляет, Больных к художеству склоняет, Засохшим сердце веселит, А сам сияет и горит, - Ужель такой предмет высокий, Достойный лучшего венца, Отныне в хижине убогой Травою лечит мудреца? А г а ф о н о в Да, это правда. К о р н е е в Боже правый! Предмет, достойный лучших мест, Стоит, наполненный отравой, Где Агафонов кашу ест! Подумай только: среди ручек, Которы тонки, как зефир, Он мог бы жить в условьях лучших И почитаться как кумир. Властитель Англии туманной, Его поставивши в углу, Сидел бы весь благоуханный, Шепча посуде похвалу. Наследник пышною особой При нем ходил бы, сняв сапог, И в виде милости особой Его за носик трогать мог. И вдруг такие небылицы! В простую хижину упав, Сей чайник носит нам водицы, Хотя не князь ты и не граф. А г а ф о н о в Среди различных лицедеев Я слышал множество похвал, Но от тебы, мой друг Корнеев, Таких речей не ожидал. Ты судишь, право, как лунатик, Ты весь от страсти изнемог, И жила вздулась, как канатик, Обезобразив твой висок. Ужели чайник есть причина? Возьми его! На что он мне! К о р н е е в Благодарю тебя, мужчина. Теперь спокоен я вполне. Прощай. Я все еще рыдаю. (Уходит) А г а ф о н о в Я духом в воздухе летаю, Я телом в келейке лежу И чайник снова в келью приглашу. К о р н е е в (входит) Возьми обратно этот чайник, Он ненавистен мне навек: Я был премудрости начальник, А стал пропащий человек. А г а ф о н о в (обнимая его) Хвала тебе, мой друг Корнеев, Ты чайник духом победил. Итак, бери его скорее: Я дарю тебе его изо всех сил. 1931 Поэма дождя В о л к Змея почтенная лесная, Зачем ползешь, сама не зная, Куда идти, зачем спешить, Ужель спеша возможно жить? З м е я Премудрый волк, уму непостижим Тот мир, который неподвижен. И так же просто мы бежим, Как вылетает дым из хижин. В о л к Понять нетрудно твой ответ. Куда как слаб рассудок змея! Ты от себя бежишь, мой свет, В движенье правду разумея. З м е я Я вижу, ты идеалист. В о л к Гляди: спадает с древа лист. Кукушка, песенку построя На двух тонах (дитя простое!) Поет внутри высоких рощ. При солнце льется ясный дождь, Течет вода две-три минуты, Крестьяне бегают разуты, Потом опять сияет свет, Дождь миновал, и капель нет. Открой мне смысл картины этой. З м е я Иди, с волками побеседуй, Они дадут тебе отчет, Зачем вода с небес течет. В о л к Отлично. Я пойду к волкам. Течет вода по их бокам. Вода, как матушка, поет, Когда на нас тихонько льет. Природа в стройном сарафане, Главою в солнце упершись, Весь день играет на органе. Мы назваем это: жизнь. Мы называем это: дождь, По лужам шлепанье малюток, И шум лесов, и плчски рощ, И в роще хохот незабудок. Или, когда угрюм орган, На небе слышен барабан, И войско туч пудов на двести Лежит вверху на каждом месте, Когда могучих вод поток Сшибает с ног лесного зверя, - Самим себе еще не веря, Мы называем это: бог. 1931 Отдых Вот на площади квадратной Маслодельня, белый дом! Бык гуляет аккуратный, Чуть качая животом. Дремлет кот на белом стуле, Под окошком вьются гули, Бродит тетя Мариули, Звонко хлопая ведром. Сепаратор, бог чухонский, Масла розовый король! Укроти свой топот конский, Полюбить тебя позволь. Дай мне два кувшина сливок, Дай сметаны полведра, Чтобы пел я возле ивок Вплоть до самого утра! Маслодельни легкий стук, Масла маленький сундук, Что стучишь ты возле пашен, Там, где бык гуляет, важен, Что играешь возле ив, Стенку набок наклонив? Спой мне, тетя Мариули, Песню легкую, как сон! Все животные заснули, Месяц в небо унесен. Безобразный, конопатый, Словно толстый херувим, Дремлет дядя Волохатый Перед домиком твоим. Все спокойно. Вечер с нами! Лишь на улице глухой Слышу: бьется под ногами Заглушенный голос мой. 1930 Птицы Колыхаясь еле-еле Всем ветрам наперерез, Птицы легкие висели, Как лампады средь небес. Их глаза, как телескопики, Смотрели прямо вниз. Люди ползали, как клопики, Источники вились. Мышь бежала возле пашен, Птица падала на мышь. Трупик, вмиг обезображен, Убираем был в камыш. В камышах сидела птица, Мышку пальцами рвала, Изо рта ее водица Струйкой на землю текла. И сдвигая телескопики Своих потухших глаз, Птица думала. На холмике Катился тарантас. Тарантас бежал по полю, В тарантасе я сидел И своих несчастий долю Тоже на сердце имел. 1933 Человек в воде Формы тела и ума Кто рубил и кто ковал? Там, где море-каурма, Словно идол, ходит вал. Словно череп, безволос, Как червяк подземный, бел, Человек, расправив хвост, Перед волнами сидел. Разворачивая ладони, Словно белые блины, Он качался на попоне Всем хребтом своей спины. Каждый маленький сустав Был распарен и раздут. Море телом исхлестав, Человек купался тут. Море телом просверлив, Человек нырял на дно. Словно идол, шел прилив, Заслоняя дна пятно. Человек, как гусь, как рак, Носом радостно трубя, Покидая дна овраг, Шел, бородку теребя. Он размахивал хвостом, Он притоптывал ногой И кружился колесом, Безволосый и нагой. А на жареной спине. Над безумцем хохоча, Инфузории одне Ели кожу лихача. 1930 Звезды, розы и квадраты, Стрелы северных сияний, Тонки, круглы, полосаты, Осеняли наши зданья. Осеняли наши домы Жезлы, кубки и колеса. В чердаках визжали кошки, Грохотали телескопы. Но машина круглым глазом В небе бегала напрасно: Все квадраты улетали, Исчезали жезлы, кубки. Только маленькая птичка Между солнцем и луною В дырке облака сидела, Во все горло песню пела: "Вы не вейтесь, звезды, розы, Улетайте, жезлы, кубки, - Между солнцем и луною Бродит утро за горами!" 1930 Царица мух Бьет крылом седой петух, Ночь повсюду наступает. Как звезда, царица мух Над болотом пролетает. Бьется крылышком отвесным Остов тела, обнажен, На груди пентакль чудесный Весь в лучах изображен. На груди пентакль печальный Между двух прозрачных крыл, Словно знак первоначальный Неразгаданных могил. Есть в болоте странный мох, Тонок, розов, многоног, Весь прозрачный, чуть живой, Презираемый травой. Сирота, чудесный житель Удаленных бедных мест,. Это он сулит обитель Мухе, реющей окрест. Муха, вся стуча крыламя,. Мускул грудки развернув, Опускается кругами На болота влажный туф. Если ты, мечтой томим, Знаешь слово Элоим, Муху странную бери, Муху в банку посади, С банкой по полю ходи,. За приметами следи. Если муха чуть шумит -- Под ногою медь лежит. Если усиком ведет -- К серебру тебя зовет. Если хлопает крылом -- Под ногами злата ком. Тихо-тихо ночь ступает,. Слышен запах тополей. Меркнет дух мой, замирает Между сосен и полей. Спят печальные болота, Шевелятся корни трав. На кладбище стонет кто-то Телом к холмику припав. Кто-то стонет, кто-то плачет, Льются звезды с высоты. Вот уж мох вдали маячит. Муха, муха, где же ты? 1930 Предостережение Где древней музыки фигуры, Где с мертвым бой клавиатуры, Где битва нот с безмолвием пространства - Там не ищи, поэт, душе своей убранства. Соединив безумие с умом, Среди пустынных смыслов мы построим дом - Училище миров, неведомых доселе. Поэзия есть мысль, устроенная в теле. Она течет, незримая, в воде - Мы воду воспоем усердными трудами. Она горит в полуночной звезде - Звезда, как полымя, бушует перед нами. Тревожный сон коров и беглый разум птиц Пусть смотрят из твоих диковинных страниц. Деревья пусть поют и страшным разговором Пугает бык людей, тот самый бык, в котором Заключено безмолвие миров, Соединенных с нами крепкой связью. Побит камнями и закидан грязью, Будь терпелив. И помни каждый миг: Коль музыки коснешься чутким ухом, Разрушится твой дом и, ревностный к наукам. Над нами посмеется ученик. 1932 Подводный город Птицы плавают над морем. Славен город Посейдон! Мы машиной воду роем. Славен город Посейдон! На трубе Чималыгопока Мы играем в окна мира: Под волнами спит глубоко Башен стройная порфира. В страшном блеске орихалка Город солнца и числа Спит, и буря, как весталка, -- Буря волны принесла. Море! Море! Морда гроба! Вечной гибели закон! Где легла твоя утроба, Умер город Посейдон. Чуден вид его и страшен: Рыбой съедены до пят, Из больших окошек башен Люди длинные глядят. Человек, носим волною, Едет книзу головою. Осьминог сосет ребенка, Только влас висит коронка. Рыба, пухлая, как мох, Вкруг колонны ловит блох. И над круглыми домами, Над фигурами из бронзы, Над могилами науки, Пирамидами владыки -- Только море, только сон, Только неба синий тон. 1930 Школа жуков Ж е н щ и н ы Мы, женщины, повелительницы котлов, Изобретательницы каш, Толкачихи мира вперед, - Дни и ночи, дни и ночи, Полные любовного трудолюбия, Рождаем миру толстых красных младенцев. Как корабли ,уходящие в дальнее плавание, Младенцы имеют полную оснастку органов: Это теперь пригодится, это - потом. Горы живого сложного мяса Мы кладем на руки человечества. Вы, плотники, ученые леса, Вы, каменщики, строители хижин, Вы, живописцы, покрывающие стены Загадочными фигурами нашей истории, Откройте младенцам глаза, Развяжите уши, И толкните неопытный разум На первые подвиги. П л о т н и к и Мы, плотники, ученые леса, Математики жизни деревьев, Построим младенцам огромные колыбели На крепких дубовых ногах. Великие мореходы Получат кроватки из клена: Строение кленовых волокон Подобно морскому прибою. Ткачам, инженерам одежды, Прилична кровать из чинара: Чинар - это дерево-ткач, Плетущий себя самого. Ясень, На котором продолговатые облака, Будет учителем в небо полетов. Черные полосы лиственниц Научат строительству рельсов. Груша и липа - Наставницы маленьких девочек. Дерево моа похоже на мед - Пчеловодов учитель. Туя, крупы властелинша - Урок земледельцу. Бурый орех, как земля, - Землекопу помощник. Учит каменья тесать И дома возводить - палисандра. Черное дерево - это металла двойник, Свет кузнецам, Воспитанье вождям и солдатам. Ж и в о п и с ц ы Мы нарисуем фигурки зверей И сцены из жизни растений. Тело коровы, Читающей курс Маслоделья, Вместо Мадонны Будет сиять над кроваткой младенца. Мы нарисуем пляску верблюдов В могучих песках Самарканда, Та где зеркальная чаша Бежит за движением солнца. Мы нарисуем Историю новых растений. Дети простых садоводов, Стали они словно бомбы. Первое их пробужденье Мы не забудем - Час, когда в ножке листа Обозначился мускул, В теле картошки Зачаток мозгов появился И кукурузы глазок Открылся на кончике стебля. Злаков войну нарисуем мы, Битву овса с воробьями - День, когда птичка упала, Сраженная листьев ударом. Вот что нарисуем мы На наших картинах. Тот, кто увидит их раз, Не забудет до гроба. К а м е н щ и к и Мы поставим на улице сто изваяний. Из алебастра сделанные люди, У которых отпилены черепные крышки. Мозг исчез, А в дыры стеклянных глазниц Натекла дождевая вода, И в ней купаются голуби, - Сто безголовых героев Будут стоять перед миром, Держа в руках окончанья своих черепов. Каменные шляпы Сняли они со своих черепов, Как бы приветствуя будущее! Сто наблюдателей жизни животных Согласились отдать свой мозг И переложить его В черепные коробки ослов, Чтобы сияло Животных разумное царство. Вот добровольная Расплата человечества Со своими рабами! Лучшая жертва, Которую видели звезды! Пусть же подобье героев Отныне стоит перед миром младенцев. Маленькие граждане мира Будут играть У каменных ног истуканов, Будут бросать в черепа мудрецов Гладкие камешки-гальки, Бульканье вод будут слушать И разговоры голубок, В каменной пазухе мира Жуков находить и кузнечиков. Жуки с неподвижными крыльями, Зародыши славных Сократов, Катают хлебные шарики, Чтобы сделаться умными. Кузнечики - это часы насекомых, Считают течение времени, Сколько кому осталось Свой ум развивать И когда передать его детям. Так, путешествуя Из одного тела в другое, Вырастает таинственный разум. Время кузнечика и пространство жука - Вот младенчество мира. Ж е н щ и н ы Ваши слова достойны уважения, Плотники, Живописцы и каменщики! Ныне заложена первая Школа Жуков. Отдыхающие крестьяне Толпа высоких мужиков Сидела важно на бревне. Обычай жизни был таков, Досуги, милые вдвойне. Царя ли свергнут или разом Скотину волк на поле съест, Они сидят, гуторя басом, Про то да се узнав окрест. Иногда во тьме ночной Приносят длинную гармошку, Извлекают резкие продолжительные звуки И на травке молодой Скачут страшными прыжками, Взявшись за руки, толпой. Вот толпа несется, воет, Слышен запах потной кожи, Музыканты рожи строят, На чертей весьма похожи. В громе, давке, кувырканье "Эх, пошла! -- кричат. -- Наддай-ка!" Реют бороды бараньи, Стонет, воет балалайка. "Эх, пошла!" И дым столбом, От натуги бледны лица. Многоногий пляшет ком, Воет, стонет, веселится. Но старцы сумрачной толпой Сидят на бревнах меж домами, И лунный свет, виясь столбами, Висит над ними как живой. Тогда, привязанные к хатам, Они глядят на этот мир, Обсуждают, что такое атом, Каков над воздухом эфир. И скажет кто-нибудь, печалясь, Что мы, пожалуй, не цари, Что наверху плывут, качаясь, Миров иные кубари. Гром мечут, искры составляют, Живых растеньями питают, А мы, приклеены к земле, Сидим, как птенчики в дупле. Тогда крестьяне, созерцая Природы стройные холмы, Сидят, задумчиво мерцая Глазами страшной старины. Иной жуков наловит в шапку, Глядит, внимателен и тих, Какие есть у тварей лапки, Какие крылышки у них. Иной первоначальный астроном Слагает из бересты телескоп, И ворон с каменным крылом Стоит на крыше, словно поп. А на вершинах Зодиака, Где слышен музыки орган, Двенадцать люстр плывут из мрака, Составив круглый караван. И мы под ними, как малютки, Сидим, считая день за днем, И, в кучу складывая сутки, Весь месяц в люстру отдаем. 1933 Битва слонов Воин слова, по ночам Петь пора твоим мечам! На бессильные фигурки существительных Кидаются лошади прилагательных, Косматые всадники Преследуют конницу глаголов, И снаряды междометий Рвутся над головами, Как сигнальные ракеты. Битва слов! Значений бой! В башне Синтаксис -- разбой. Европа сознания В пожаре восстания. Невзирая на пушки врагов, Стреляющие разбитыми буквами, Боевые слоны подсознания Вылезают и топчутся, Словно исполинские малютки. Но вот, с рождения не евши, Они бросаются в таинственные бреши И с человечьими фигурками в зубах Счастливо поднимаются на задние ноги. Слоны подсознания! Боевые животные преисподней! Они стоят, приветствуя веселым воем Все, что захвачено разбоем. Маленькие глазки слонов Наполнены смехом и радостью. Сколько игрушек! Сколько хлопушек! Пушки замолкли, крови покушав, Синтаксис домики строит не те, Мир в неуклюжей стоит красоте. Деревьев отброшены старые правила, На новую землю их битва направила. Они разговаривают, пишут сочинения, Весь мир неуклюжего полон значения! Волк вместо разбитой морды Приделал себе человечье лицо, Вытащил флейту, играет без слов Первую песню военных слонов. Поэзия, сраженье проиграв, Стоит в растерзанной короне. Рушились башен столетних Монбланы, Где цифры сияли, как будто полканы, Где меч силлогизма горел и сверкал, Проверенный чистым рассудком. И что же? Сражение он проиграл Во славу иным прибауткам! Поэзия в великой муке Ломает бешеные руки, Клянет весь мир, Себя зарезать хочет, То, как безумная, хохочет, То в поле бросится, то вдруг Лежит в пыли, имея много мук . На самом деле, как могло случиться, Что пала древняя столица? Весь мир к поэзии привык, Все было так понятно. В порядке конница стояла, На пушках цифры малевала, И на знаменах слово Ум Кивало всем, как добрый кум. И вдруг какие-то слоны, И все перевернулось! Поэзия начинает приглядываться, Изучать движение новых фигур, Она начинает понимать красоту неуклюжести, Красоту слона, выброшенного преисподней. Сраженье кончено. В пыли Цветут растения земли, И слон, рассудком приручаем, Ест пироги и запивает чаем. 1931 ТОРЖЕСТВО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ Поэма Пролог Нехороший, но красивый, Это кто глядит на нас? То Мужик неторопливый Сквозь очки уставил глаз. Белых Житниц отделенья Поднимались в отдаленье, Сквозь окошко хлеб глядел, В загородке конь сидел. Тут природа вся валялась В страшном диком беспорядке: Кой-где дерево шаталось Там реки струилась прядка. Тут стояли две-три хаты Над безумным ручейком Идет медведь продолговатый Как-то поздним вечерком. А над ним, на небе тихом, Безобразный и большой, Журавель летает с гиком, Потрясая головой. Из клюва развевался свиток, Где было сказано: "Убыток Дают трехпольные труды". Мужик гладил конец бороды. 1. БЕСЕДА О ДУШЕ Ночь на воздух вылетает, В школе спят ученики. Вдоль по хижинам сверкают Маленькие ночники. Крестьяне, храбростью дыша, Собираются в кружок, Обсуждают, где душа? Или только порошок Остается после смерти? Или только газ вонючий? Скворешниц розовые жерди Поднялись над ними тучей. Крестьяне мрачны и обуты В большие валенки судьбы, Сидят. Усы у них раздуты На верху большой губы. Также шапки выделялись В виде толстых колпаков. Собаки пышные валялась Среди хозяйских сапогов. Мужик суровый, точно туча, Держал кувшинчик молока. Сказал: "Природа меня мучит, Превращая в старика. Когда, паша семейную десятину, Иду, подобен исполину, Гляжу-гляжу, а предо мной Все кто-то движется толпой. -- "Да, это правда. Дух животный, -- Сказал в ответ ему старик, - Живет меж нами, как бесплотный Жилец развалин дорогих. Ныне, братцы, вся природа Как развалина какая! Животных уж не та порода Живет меж нами, но другая". -- "Ты лжешь, старик! -- в ответ ему Сказал стоящий тут солдат. -- Таких речей я не пойму, Их только глупый слушать рад. Поверь, что я во многих битвах На скакуне носился, лих, Но никогда не знал молитвы И страшных ужасов твоих. Уверяю вас, друзья: Природа ничего не понимает И ей довериться нельзя". -- "Кто ее знает? -- Сказал пастух, лукаво помолчав. -- С детства я -- коров водитель, Но скажу вам, осерчав: Вся природа есть обитель. Вы, мужики, живя в миру, Любите свою избу, Я ж природы конуру Вместо дома изберу. Некоторые движения коровы Для меня ясней, чем ваши. Вы ж, с рожденья нездоровы, Не понимаете простого даже". -- "Однако ты профан! -- Прервал его другой крестьянин. -- Прости, что я тебя прервал, Но мы с тобой бороться станем. Скажи по истине, по духу, Живет ли мертвецов душа?" И все замолкли. Лишь старуха Сидела, спицами кружа. Деревня, хлев напоминая, Вокруг беседы поднялась: Там угол высился сарая, Тут чье-то дерево валялось. Сквозь бревна тучные избенок Мерцали панцири заслонок, Светились печи, как кубы, С квадратным выступом трубы. Шесты таинственные зыбок Хрипели, как пустая кость. Младенцы спали без улыбок, Блохами съедены насквозь. Иной мужик, согнувшись в печке, Свирепо мылся из ведерка, Другой коню чинил уздечки А третий кремнем в камень щелкал. "Мужик, иди спать!" -- Баба из окна кричала. И вправду, ночь, как будто мать, Деревню ветерком качала. "Так! -- сказал пастух лениво. -- Вон средь кладбища могил Их душа плывет красиво, Описать же нету сил. Петел, сидя на березе, Уж двенадцать раз пропел. Скоро, ножки отморозя, Он вспорхнул и улетел. А душа пресветлой ручкой Машет нам издалека. Вся она как будто тучка, Платье вроде как река. Своими нежными глазами Все глядит она, глядит, А тело, съедено червями, В черном домике лежит. "Люди, -- плачет, -- что вы, люди! Я такая же, как вы, Только меньше стали груди да прическа из травы. Меня, милую, берите, Скучно мне лежать одной. Хоть со мной поговорите, Поговорите хоть со мной!" "Это бесконечно печально! -- Сказал старик, закуривая трубку. -- И я встречал ее случайно, Нашу милую голубку. Она, как столбичек, плыла С могилки прямо на меня И, верю, на тот свет звала, Тонкой ручкою маня. Только я вбежал во двор, Она на столбик налетела И сгинула. Такое дело!" "Ах, вот о чем разговор! -- Воскликнул радостно солдат. -- Тут суевериям большой простор, Но ты, старик, возьми назад Свои слова. Послушайте, крестьяне, Мое простое объясненье. Вы знаете, я был на поле брани, Носился, лих, под пули пенье. Теперь же я скажу иначе, Предмета нашего касаясь: Частицы фосфора маячат, Из могилы испаряясь. Влекомый воздуха теченьем, Столбик фосфора несется Повсюду, но за исключеньем Того случая, когда о твердое разобьется. Видите, как все это просто!" Крестьяне сумрачно замолкли, Подбородки стали круче. Скворешниц розовых оглобли Поднялись над ними тучей. Догорали ночники, В школе спали ученики. Одна учительница тихо Смотрела в глубь седых полей, Где ночь плясала, как шутиха, Где плавал запах тополей, Где смутные тела животных Сидели, наполняя хлев, И разговор вели свободный, Душой природы овладев. 2. СТРАДАНИЯ ЖИВОТНЫХ Смутные тела животных Сидели, наполняя хлев, И разговор вели свободный, Душой природы овладев. "Едва могу себя понять, -- Молвил бык, смотря в окно. -- На мне сознанья есть печать, Но сердцем я старик давно. Как понять мое сомненье? Как унять мою тревогу? Кажется, без потрясенья День прошел, и слава Богу! Однако тут не все так просто. На мне печаль как бы хомут. На дно коровьего погоста, Как видно, скоро повезут. О, стон гробовый! Вопль унылый! Там даже не построены могилы: Корова мертвая наброшена На кости рваные овечек; Подале, осердясь на коршуна, Собака чей-то труп калечит. Кой-где копыто, дотлевая, Дает питание растенью, И череп сорванный седлает Червяк, сопутствуя гниенью. Частицы шкурки и состав орбиты Тут же все лежат-лежат, Лишь капельки росы, налиты На них, сияют и дрожат. Ответил конь: "Смерти бледная подкова Просвещенным не страшна. Жизни горькая основа Смертным более нужна. В моем черепе продолговатом Мозг лежит, как длинный студень. В своем домике покатом Он совсем не жалкий трутень. Люди! Вы напрасно думаете Что я мыслить не умею, Если палкой меня дуете, Нацепив шлею на шею. Мужик, меня ногами обхватив, Скачет, страшно дерясь кнутом, И я скачу, хоть некрасив, Хватая воздух жадным ртом. Кругом природа погибает, Мир качается, убог, Цветы, плача, умирают, Сметены ударом ног. Иной, почувствовав ушиб, Закроет глазка и приляжет, А на спине моей мужик, Как страшный Бог, Руками и ногами машет. Когда же, в стойло заключен, Стою, устал и удручен, Сознанья бледное окно Мне открывается давно. И вот, от боли раскорячен, Я слышу: воют небеса. То зверь трепещет, предназначен Вращать систему колеса. Молю, откройте, откройте, друзья, Ужели все люди над нами князья?" Конь стихнул. Все окаменело, Охвачено сознаньем грубым. Животных составное тело Имело сходство с бедным трупом. Фонарь, наполнен керосином, Качал страдальческим огнем, Таким дрожащим и старинным, Что все сливал с небытием. Как дети хмурые страданья, Толпой теснилися воспоминанья В мозгу настойчивых животных, И раскололся мир двойной, И за обломком тканей плотных Простор открылся голубой. "Вижу я погост унылый, -- Молвил бык, сияя взором. -- Там на дне сырой могилы Кто-то спит за косогором. Кто он, жалкий, весь в коростах, Полусъеденный, забытый, Житель бедного погоста, Грязным венчиком покрытый? Вкруг него томятся ночи, Руки бледные закинув, Вкруг него цветы бормочут В погребальных паутинах. Вкруг него, невидны людям, Но Нетленны, как дубы, Возвышаются умные свидетели его жизни -- Доски Судьбы . И все читают стройными глазами Домыслы странного трупа, И мир животный с небесами Тут примирен прекрасно-глупо. И сотни-сотни лет пройдут, И внуки наши будут хилы, Но и они покой найдут На берегах такой могилы. Так человек, отпав от века, Зарытый в новгородский ил, Прекрасный образ человека В душе природы заронил". Не в силах верить, все молчали. Конь грезил, выпятив губу. И ночь плясала, как в начале, Шутихой с крыши на трубу. И вдруг упала. Грянул свет, И шар поднялся величавый, И птицы пели над дубравой - Ночных свидетели бесед. 3. КУЛАК, ВЛАДЫКА БАТРАКОВ Птицы пели над дубравой, Ночных свидетели бесед, И луч звезды кидал на травы Первоначальной жизни свет, И над высокою деревней, Еще превратна и темна, Опять в своей короне древней Вставала русская луна. Монеты с головами королей Храня в тяжелых сундуках, Кулак гнездился средь людей, Всегда испытывая страх. И рядом с ним гнездились боги В своих задумчивых божницах. Лохматы, немощны, двуноги, В коронах, латах, власяницах, С большими необыкновенными бородами, Они глядели из-за стекол Там, где кулак, крестясь руками, Поклоны медленные кокал. Кулак моленью предается. Пес лает. Парка сторожит. А время кое-как несется И вниз по берегу бежит. Природа жалкий сок пускает, Растенья полны тишиной. Лениво злак произрастает, Короткий, немощный, слепой. Земля, нуждаясь в крепкой соли, Кричит ему: "Кулак, доколе?" Но чем земля ни угрожай, Кулак загубит урожай. Ему приятно истребленье Того, что будущего знаки. Итак, предавшись утомленью, Едва стоят, скучая злаки. Кулак, владыка батраков, Сидел, богатством возвеличен, И мир его, эгоцентричен, Был выше многих облаков. А ночь, крылами шевеля, Как ведьма, бегает по крыше, То ветер пустит на поля, То притаится и не дышит, То, ставню выдернув из окон, Кричит "Вставай, проклятый ворон! Идет над миром ураган, Держи его, хватай руками, Расставляй проволочные загражденья, Иначе вместе с потрохами Умрешь и будешь без движенья! Сквозь битвы, громы и труды Я вижу ток большой воды, Днепр виден мне, в бетон зашитый, Огнями залитый Кавказ, Железный конь привозит жито, Чугунный вол привозит квас. Рычаг плугов и копья борон Вздымают почву сотен лет, И ты пред нею, старый ворон, Отныне призван на ответ!" Кулак ревет, на лавке сидя, Скребет ногтями черный бок, И лает пес, беду предвидя, Перед толпою многих ног. И слышен голос был солдата, И скрип дверей, и через час Одна фигура, бородата, Уже отъехала от нас. Изгнанник мира и скупец Сидел и слушал бубенец, С избою мысленно прощался, Как пьяный на возу начался. И ночь, строительница дня, Уже решительно и смело, Как ведьма, с крыши полетела, Телегу в пропасть наклоня. 4. БИТВА С ПРЕДКАМИ Ночь гремела в бочки, в банки, В дупла сосен, в дудки бури, Ночь под маской истуканки Выжгла ляписом лазури. Ночь