У-ТЮ-ТЮ, МАЛЕНЬКИЙ Службу на флоте нельзя воспринимать всерьез, иначе спятишь. И начальника нельзя воспринимать всерьез. И орет он на тебя не потому, что орет, а потому что начальник - ему по штату положено. Не может он подругому. Он орет, а ты стоишь и думаешь: - Вот летела корова... и, пролетая над тобой, любимый ты мой, наделала та корова тебе прямо... - и тут главное, во время процесса, не улыбнуться, а то начальника кондратий хватит, в горле поперхнет, и умрет он, и дадут тебе другого начальника. Но лучше всего во время разноса не думать ни о чем, отключаться: только он прорвался к твоему телу, а ты - хлоп, и вырубился. А еще можно мечтать: стоишь... и мечтаешь... - ЦДП!** ЦДП - центральный дозиметрический пост. - Есть ЦДП! Центральный вызывает, вот черт! - Начхим есть? - Есть. - Вас в центральный пост. Вот так всегда: только подумаешь о начальнике, а он тут как тут. Ну, теперь расслабьтесь. На лицо - страх и замученный взгляд девочки-полонянки. - Идите сюда!.. Ближе!.. Нечего трястись! Вы - кто?! Я вас спрашиваю: вы - кто? Я вам что? Я вам кто?! Кто! Кто?!! Про себя медленно: "Дед Пихто!" - Почему не доложили?! Почему? Я вас спрашиваю - почему?!! Ой! О чем он? - Очнитесь, вы очарованы! Я спрашиваю: где? Где?! Под "где" такая масса смешных ответов, просто диву иногда даешься. Но главное, чтоб на лице читался страх - за взыскание, за перевод, за все. Пусть читается страх. А внутри мозг себе нужно заблокировать. Сейчас мы этим и займемся, благо что времени у нас навалом. Прекрасные бывают блоки. У некоторых получается так хорошо и сразу, что трудности только с возвращением в тот верхний, удивительный мир. Например, он к тебе уже приступил, а ты представляешь себе арбуз. Тяжелый. Попочка должна быть маленькой, это я про арбуз, а маковка - большой. Только тронешь - сразу треснет. И вгрызаемся. И потекло по рукам. Можно теперь немножко посмотреть, что там он делает. - Когда?! Когда?! Когда это случилось?! Ой, что тут творится. Ой, сколько слюней. - ... в приказе! Не сойдете с корабля! Сдохнете!!! Да! Я вам покажу!.. Интересно, что... - Я вас научу! - Интересно, чему... - Выть у меня будете! Ах, этому... - Выть!!! И грызть железо! Вот вам сход, вот! Ой, какие неприличные у нас жесты. - Вот... вам перевод! Вот... вам... в рот... ручку от зонтика! Обсосетесь!!! Ну что за выражения. И вообще, Саша, с кем ты служишь? Где мама дала ему высшее образование? - Запрещаю вам сход навсегда! Сгниете здесь! ВОТ ТАК ВОТ! Чего нос воротите?! Чего нос... каждый день мне доклад! Слышите? Каждый божий день! У-тю-тю, маленький, ну чего ж ты так орешь, а? - ...и зачетный лист... сегодня же! У помощника! Лично мне будете все сдавать! Вот так... да... а вы думали... Жить начнем по новой! Никуда вы не переведетесь! Сгниете здесь! Вместе сгнием! А вот когда вы приползете... вот тогда... Ну, какие дикие у нас мечты. - Да, да, да! Вот тогда посмотрим! ВОН ОТСЮДА-А! Ох и пасть! Пропасть. Ну и пасть, чтоб им пропасть. Медленно по трапу - "рожденный ползать, летать не может". А как хотелось. Бабочкой. Махаоном. И по полю. До горизонта. Небо синее. Далеко-далеко. Головенка безмозглая. Ни черта там нет. Совсем ничего. А иначе как бы мы сюда попали, целоваться в клюз... Теперь - увы нам... ЛОШАДЬ - Почему зад зашит?! Я обернулся и увидел нашего коменданта. Он смотрел на меня. - Почему у вас зашит зад?! А-а... это он про шинель. Шинель у меня новая, а складку на спине я еще не распорол. Это он про складку. - Разорвите себе зад, или я вам его разорву!!! - Есть... разорвать себе зад... Все коменданты отлиты из одной формы. Рожа в рожу. Одинаковы. Не искажены глубокой внутренней жизнью. Сицилийские братья. А наш уж точно - головной образец. В поселке его не любят даже собаки, а воины-строители, самые примитивные из приматов, те ненавидят его и днем и ночью; то лом ему вварят вместо батареи, то паркет унесут. Позвонят комендантской жене и скажут: - Комендант прислал нас паркет перестелить, - (наш комендант большой любитель дешевой рабочей силы). - Соберут паркет в мешок, и привет! А однажды они привели ему на четвертый этаж голодную лошадь. Обернули ей тряпками копыта и притащили. Привязали ее ноздрями за ручку двери, позвонили и слиняли. Четыре утра. Комендант в трусах до колена, спросонья: - Кто? Лошадь за дверью. - Уф! - Что? - комендант посмотрел в глазок. Кто-то стоит. Рыжий. Щелкнул замок, комендант потянул дверь, и лошадь, удивляя запятившегося коменданта, вошла в прихожую, заполнив ее всю. Вплотную. Справа - вешалка, слева - полка. - Брысь! - сказал ей комендант. - Эй, кыш. - Уф! - сказала лошадь и, обратив внимание влево, съела японский календарь. - Ах ты, зараза с кишками! - сказал шепотом комендант, чтоб не разбудить домашних. Дверь открыта, лошадь стоит, по ногам дует. Он отвязал ее от двери и стал выталкивать, но она приседала, мотала головой и ни в какую не хотела покидать прихожей. - Ах ты, дрянь! Дрянь! - комендант встал на четвереньки. - Лярва караванная! - И прополз у лошади между копытами на ту сторону. Там он встал и закрыл дверь. Пока придумаешь, что с ней делать, ангину схватишь. - Скотина! - сказал комендант, ничего не придумав, лошади в зад и ткнул в него обеими руками. Лошадь легко двинулась в комнату, снабдив коменданта запасом свежего навоза. Комендант, резво замелькав, обежал эту кучу и поскакал за ней, за лошадью, держась у стремени, пытаясь с ходу развернуть ее в комнате на выход. Лошадь по дороге, потянувшись до горшка с традесканцией, лихо - вжик! - ее мотанула. И приземлился горшочек коменданту на темечко. Вселенная разлетелась, блеснув! От грохота проснулась жена. Жена зажгла бра. - Коля... чего там? Комендант Коля, сидя на полу, пытался собрать по осколкам череп и впечатления от всей своей жизни. - Господи, опять чего-то уронил, - прошипела жена и задремала с досады. Лошадь одним вдохом выпила аквариум, заскользила по паркету передними копытами и въехала в спальню. Почувствовав над собой нависшее дыхание, жена Коли открыла глаза. Не знаю, как в четыре утра выглядит морда лошади, - с ноздрями, с губами, с зубами, - дожевывающая аквариумных рыбок. Впечатляет, наверное, когда над тобой нависает, а ты еще спишь и думаешь, что все это дышит мерзавец Коля. Открываешь глаза и видишь... зубы - клац! клац! - жуть вампирная. Долгий крик из спальни возвестил об этом поселку. Лошадь вытаскивали всем населением. Уходя, она лягнула сервант. КУБРИК Кубрик. 14.00. Воскресенье после праздника. Воздух голубой, табачный. Старпом с утра услал всех на корабль, не сказав, чем же заниматься после обеда. Стиль работы - раздать работу и слинять. Помощник командира не может после обеда распустить офицеров по домам вот так сразу и поэтому строит личный состав. - В две шеренги по подразделениям становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Командирам подразделений сделать объявления! Строй зашелестел. - Разойтись по тумбочкам! - вспоминает помощник. - Бумага, застеленная в тумбочки, уже грязная, бирок нет, черт-те что, вопрос вечный, как мир! Командиры подразделений! По готовности предъявлять тумбочки лично мне. Разошлись по тумбочкам. Из рундучной хрипящий в наклоне голос: - Это чьи ботинки? В последний раз спрашиваю! По коридору: - Савелич! Савелич! Савелич! Где эта падла? Савелич - матрос. Его вечно теряют и вечно ищут. Штурман. Высокий, крупный, рыжий. Садится и берет гитару, мурлычет: "Н-о-чь ко-рот-ка...". Красивый баритон. К нему подлетает помощник: - Валерий Васильевич! Вы готовы предъявить свои тумбочки? Штурман смотрит в точку и говорит только после того, как выдержана "годковская пауза" - пауза человека, прослужившего на восемь лет больше помощника: - Люди работают... Доклада не поступало. Помощник отлетает. Штурман задумчиво изрекает: - Рас-пус-ти-те пол-ки! Люди ус-та-ли! Он читал когда-то "Живые и мертвые", и ему кажется, что это оттуда. Офицеры с поминальными лицами собрались в ленкомнате. Некоторые от скуки читают газеты. - Весь день продавил воображаемых мух. Нарисую в воображении и давлю. Здорово. - Вы не знаете, когда это кончится? - Никогда. - Военнослужащий выбирает себе одно неприличное слово и постоянно с ним ходит. - Что вы все время читаете, коллега? - "Идиота". - Настольная книжка офицера. Не занимайтесь ерундой, товарищ офицер, займитесь делом! - Если офицер слоняется, значит, он работает; сел почитать - занимается ерундой. - А вот я уже падежей не помню. - Поздравляю вас. - Нет, серьезно... винительный... родительный... - Ну, серпентарий! Пива бы... - Вы еще сегодня дышите вчерашними консервированными кишками. - Праздник... нельзя... - Когда же я переведусь отсюда, господи. Как я буду хохотать. Влетает помощник. - А здесь что за отсидка? Все встать и к тумбочкам! Командиры подразделений - в рундучную! - Бедная рундучная... Все поднимаются и идут к выходу. Передний в спину помощнику: - Владимир Федорович! Когда вы говорите так сильно, у меня нарушается равновесие мозга, - оборачивается назад. - Товарищ Попов! Вы готовы предъявить Владимиру Федоровичу себя и тумбочку? Не надо делать акающее движение глазами. - Не трогай человека, у человека, может, овуляция... наступает. - Вперед! Лопаты не должны простаивать! Последний выходящий - в затылок предпоследнему тоном римского трибуна: - Обратите внимание! Мирные флотские будни! Тумбочки! Последняя предъядерная картина. С первым же ядерным взрывом все это улетит далеко-далеко... вместе с койками... захватив с собой наш любимый личный состав... Ленкомната пустеет. В рундучной скорбные командиры подразделений. Все сгрудились среди гор флотских брюк, сброшенных на пол. Над брюками помощник. - Где бирки?! Говорят, формы одежды у них нет! На вешалках ни одной бирки! Черт знает что! - На-ча-ть-боль-шу-ю-при-бор-ку! - Разойтись по объектам! Где ваш объект? Что вы здесь стоите? Из-под коек выметаются остатки праздника - кожура мандаринов, окурки... Я закрылся в ленкомнате. Дверь тут же открывается. - Ты чего здесь? Только закроешь дверь, ее сразу же откроют, чтоб посмотреть, отчего это ее закрыли. Воскресенье затихает вместе с приборкой. Через открытую дверь ленкомнаты видна рундучная. Я пишу рассказ. - Чьи это ботинки? - не унимается рундучная. - В последний раз спрашиваю! - Савелич! Савелич! Саве... вы не видели Савелича? Где эта падла?! Рассказ называется: "Кубрик". Я - ЗВЕРЕВ! Те, что долго толкаются на флоте, знают всех. Как собаки с одного района - подбежал, понюхал за ножкой - свой! Если вам не надо объяснять, почему на флоте нет больных, а есть только живые и мертвые, значит, вы должны знать Мишу Зверева, старшего помощника начальника штаба дивизии атомоходов, капитана второго ранга. Когда он получил своего "кап-два", он шлялся по пирсу пьяненький и орал в три часа ночи, весь в розовом закате, нижним слоям атмосферы: - Звезда! Нашла! Своего! Героя! У него была молодая жена. Придя с моря, он всегда ей звонил и оповещал: "Гони всех, я начал движение", - и жена встречала его в полном ажуре, как у нас говорят, по стойке "смирно", закусив подол. И он никогда не находил свои в беспорядке брошенные рога. Всегда все было в полном порядке. С ним все время происходили какие-нибудь маленькие истории: то колами побьют на Рижском взморье, потому что рядом увели мотоцикл, а рожа у Миши не внушает доверия, то еще что-нибудь. Он обожал их рассказывать. При этом он улыбался, смотрел мечтательно вдаль и рассказывал не торопясь, с паузами для смеха, поджидая отстающих. Обычно это происходило после обеда, когда все уже наковырялись в тарелках. Рассказ начинался с этакого романтического взгляда поверх голов, кают-компания замирала, а Миша вздыхал и начинал с грустной улыбкой: - Родился я в Нечерноземье... на одном полустанке... едри его мать... Мда-а... Так вот, в отпуске я задумал однажды сходить в баню... Для того, чтобы сократить количество "едри его мать" до необходимого минимума, расскажем всю историю сами. Перед баней он оброс недельной щетиной до самых глаз, надел ватничек на голое тело, треух, синие репсовые штаны, наши флотские дырявые сандалии на босую ногу, взял под мышку березовый веник и двинулся не спеша. А вокруг лето; птички чирикают; воздух, цветы, настроение, сво-бо-да! Давно замечено, что чем дальше от флота, тем лучше твое настроение, и чем ближе к флоту, тем оно все пакостней и пакостней, а непосредственно на флоте - оно и вовсе никуда не годится. Далеко от флота ты хорошо дышишь, шутишь, смеешься веселый, говоришь и делаешь всякие глупости, как все прочее гражданское население. Для того, чтоб дойти до бани, нужно миновать полустанок. На нем как раз остановился какой-то воинский эшелон. У ближайшего вагона стоял часовой. Ну какой строевик, я вас спрашиваю, пройдет спокойно мимо солдата и ничего не скажет? Это ж так же тяжело, как псу пройти мимо столба. Миша не мог пройти, он почувствовал сопричастность, остановился и подошел. - Откуда едете? Часовой покосился на него и хмуро буркнул; - Откуда надо, оттуда и едем. - А куда едете? - Куда надо... туда и едем... - А что везете-то? - А что надо... то и везем... - Ну ладно, сынок, служи, охраняй. Родина тебе доверила, так что давай бди! А я пошел. - Куда ж ты пошел, дядя, - скинул часовой с плеча карабин и передернул затвор, - стой, стрелять буду... Капитан, начальник эшелона, с трудом оторвал голову от стола. Вид у него был синюшный (их бин больной). Перед ним стоял Миша Зверев, и сквозь дремучую щетину на капитана смотрели веселые глаза. - Здрасте, хе-хе... - Здрасте... - Вот, взяли... хе-хе.. - некстати захекал Миша. - Интересовался, - вылез вперед часовой, - куда едем, что везем. - Молодец, Петров! - прокашлял капитан. - Документы есть? - Как-кие документы, отец родной? - сказал Миша. - Я же в баню шел... - Значит, так! Особый отдел мы с тобой не возим. Поэтому на станции сдадим. - Товарищ капитан, я - капитан второго ранга Зверев, старший помощник начальника штаба, я документы могу принести, если надо! - Не надо, - сказал капитан, застряв взглядом в Мишиной щетине. - Сидоров! Появился Сидоров, который был на три головы больше того, что себе физически можно представить. - Так, Сидоров, заверни товарища... м-м... старшего помощника начальника штаба... и в тот, дальний штабной вагон. Писать не выводить, пусть там делает. Ну, и так далее... Сидоров завернул товарища (старшего помощника начальника штаба) под мышку и отнес его в тот дальний вагон, бросил ворохом на пол и - со словами: "Ша, Маша" - закрыл дверь. "В вагоне раньше ехали лошади", - успел подумать Миша. Дернуло. От толчка он резко пробежался на четвереньках, остановился, подобрал веник и рассмеялся. - Надо же, - сказал он, - поехали... Вагон как вагон. Перестук колес располагал к осмыслению, и Миша расположился к осмыслению прямо на соломе. Скоро остановились. Станция. Зверев вскочил и заволновался. Сейчас за ним придут. "Это что ж за станция? - все беспокоился и беспокоился он. - Не видно. Черт знает что! Чего же они?" За ним не шли. - Эй! - высунулся он в окошко, перепоясанное колючей проволокой. - Скажите там командиру эшелона! Я - Зверев! Я - старший помощник начальника штаба! - обращался он ко всем подряд, и все подряд пугались его неожиданной физиономии, а одна бабка так расчувствовалась, от внезапности, что сказала: "О-о, хосподи!" - ослабела и села во что-то, чвакнув. Миша хохотал над ней, как безумный, пока вагон не дернуло. О нем явно забыли. Станции мелькали, и на каждой он орал, подкарауливая у окошка прохожих: "Я - Зверев! Скажите! Я - Зверев!.." Через трое суток в Ярославле о нем вспомнили ("У нас там был этот... как его... начальник штаба") и сдали в КГБ. За трое суток он превратился в дикое, волосатое, взъерошенное существо, с выпученными глазами и острым кадыком. Пахло от него так, что вокруг носились взволнованные мухи. - Ну? - спросили его в КГБ. - Я - Зверев! - заявил он с видом среднего каторжанина. - Я - старший помощник начальника штаба! - добавил он не без гордости и подмигнул. Мигать не хотелось, просто так получилось. Рожа - самая галерная. - Документы есть? - Как-ки-е до-ку-мен-ты? - в который раз задохнулся Миша. - Я в баню шел! Вот! - и в доказательство он сунул им под нос веник, которым иногда подметал в вагоне. - А чем вы еще можете доказать? - Что? - Ну то, что вы - Зверев. Миша осмотрел себя и ничего не нашел. И тут он вспомнил. Вспомнил! Что в Ярославле у него есть дядя! Ы-ы! Родной! Двадцать лет не виделись! - Дядя у меня есть! - вскричал он. - Ы-ы! Родной! Двадцать лет не виделись! Родной дядя! Едри-его-мать! К дяде поехали уже к ночи. - Вы такой-то? - Я... такой-то... - Одевайтесь! И дядя вспомнил то героическое время, когда по ночам выясняли, кто ты такой. Родного дядю привезли вместе с сандалиями. Когда он вошел в помещение, к нему из угла, растопырив цепкие руки, метнулось странное существо. - Дядя! Родной! - верещало оно противно, дышало гнилым пищеводом и наждачило щеку. - Какой я тебе дядя?!.. Преступник!.. - освобождался дядя, шлепая существо по рукам. Дядю успокоили, и под настольной лампой он признал племянника и прослезился. - Служба у нас такая, - извинились перед ним, - вы знаете, черт его знает, а вдруг... - Да! Да!.. - повторял радостный дядя. - Черт его знает! - и пожимал руки КГБ, племяннику и самому себе. Радующегося непрерывно, его увезли домой. - А вы, товарищ Зверев, если хотите, можете прямо сейчас идти на вокзал. Здесь недалеко. А мы позвоним. На вокзал он попал в четыре утра. Серо, сыро, и окошко закрыто. Миша постучал, тетка открыла. - Я - Зверев! - сунул он свою рожу. - Мне билет нужен. Вам звонили. - Давайте деньги. - Какие деньги? Я же без денег! Ты что, кукла, - он заскреб щетиной по прилавку, - совсем, что ли, людей не понимаешь? "Кукла" закрыла форточку. Нервы, расшатанные вагоном, КГБ и дядей, не выдержали. - Я - Зверев! - замолотил он в окошко. - Я - от КГБ! Вам звонили! Я - от КГБ! От! Ка! Ге! Бе! - скандировал он. Тетка взялась за телефон: - Здесь хулиганят! Миша молотил и молотил. - Я - Зверев! Открой! Эй! За его спиной уже минут пять стоял милиционер. Он дождался, когда Миша устал, и вежливо постучал его по плечу. Миша обернулся. - Вы Зверев? - Да-а... - Миша до того растерялся оттого, что его хоть кто-то сразу признал, что расплакался и дал себя связать. В машине он припадал к милицейскому плечу и, слюнявя его, твердил, что он - Зверев, что он - в баню, что он - в КГБ... - Знаем, знаем, - говорили ему мудрые милиционеры. - А я еще старший начальник помощника штаба! - останавливался среди соплей Миша и, отстранившись и вперившись, напряженно искал возражений. - Видим, видим, - отвечали ему милиционеры. Мудрые милиционеры сдали его немудрым, а те заперли его до понедельника. Миша замолотил опять. - Я - Зверев! Сообщите в КГБ! Я - Зверев!.. - А почему не в ООН? Пересу де Куэльяру, ему тоже будет интересно, - говорили немудрые и пожимали плечами. - Ну, так нельзя! Не дают работать. Накостылять ему, что ли? Чуточку... - и накостыляли... В конце концов в понедельник все разобрались во всем! (Едри его мать!) КГБ с милицией проводили его на вокзал, вручили ему билет, посадили в поезд, и он начал обратный путь на свой полустанок... Когда он слез с поезда, от него шарахнулись даже гуси. Миша пробирался домой огородами. Подойдя ближе, он услышал музыку. В его доме творилось веселье. Миша присел в кустах. Жизнь научила его осторожности. Вскоре на крыльцо вывалился друг детства Вася. Вывалился, встал с кряком и отправился в кусты, гундося и расстегиваясь по дороге. У кустов он остановился, закачался, схватил себя посередине, и из него тут же забил длинненький фонтанчик. Когда фонтанчик свое почти отметал, навстречу ему из кустов вдруг поднялось странное создание. - Чего это здесь?.. А? Вася? - спросило создание голосом Мишки. - Вот надо же было так упиться! - сказал Вася. - Привидится же такое... - и, сунув недоделанный фонтанчик в штаны, повернул к дому. - Стой! - одним махом настиг его Миша, и Вася засучил ножками, утаскиваемый. Оказалось, что Мишу всем полустанком дней десять искали баграми на озере, а потом решили - хорош! - и справили поминки. ГДЕ ВЫ БЫЛИ? - Где вы были? - Кто? Я? - Да, да, вы! Где вы были? - Где я был? Комдив-раз - командир первого дивизиона - пытает Колю Митрофанова, командира группы. - Я был на месте. - Не было вас на месте. Где вы были? Лодка только прибыла с контрольного выхода перед автономкой, и Колюня свалил с корабля прямо в ватнике и маркированных ботинках. Еще вывод ГЭУ** ГЭУ - главная энергетическая установка. не начался, а его уже след простыл. - Где вы были? - Кто? Я? - Нет, вы на него посмотрите, дитя подзаборное, да, да, именно вы, где вы были? - Где я был? Колюша на перекладных был в Мурманске через три часа. Просто повезло юноше бледному. А в аэропорту он был через четыре часа. Сел в самолет и улетел в Ленинград. Ровно в семь утра он был уже в Ленинграде. - Где вы были? - Кто? Я? - Да, да! Вы, вы, голубь мой, вы - яхонт, где вы были? - Я был где все. - А где все были? Шинель у Коленьки висела в каюте; там же ботинки, фуражка. Его хватились часа через четыре. Все говорили, что он здесь где-то шляется или спит где-то тут. - Где вы были?! - Кто? Я? - ДА! ДА! ВЫ! - сука, где вы были?! - Ну, Владимир Семенович, ну что вы в самом деле, ну где я мог быть? - Где вы были, я вас спрашиваю?! За десять часов в Ленинграде Коля успел: встретить незнакомую девушку, совершить с ней массу интересных дел и вылететь обратно в Мурманск. Отсутствовал он, в общей сложности, двадцать часов. - Где вы были, я вас спрашиваю?!! - КТО? Я? - Да, сука, вы! Вы, кларнет вам в жопу! Где вы были? - Я был в отсеке. Комдив чуть не захлебнулся. - В отсеке?! В отсеке?! Где вы были?!!! Я ушел из каюты, чтоб не слышать эти вопли венского леса. "БОТИК ПЕТРА ПЕРВОГО" Закончился опрос жалоб и заявлений, но личный состав, разведенный по категориям, остался в строю. - Приступить к опросу функциональных обязанностей, знаний статей устава, осмотру формы одежды! - прокаркал начальник штаба. Огромный нос начальника штаба был главным виновником его клички, известной всем - от адмирала до рассыльного, - Долгоносик. Шел инспекторский строевой смотр. К нему долго готовились и тренировались: десятки раз разводили экипажи подводных лодок под барабан и строили их по категориям: то есть в одну шеренгу - командиры, в другую - замы со старпомами, потом - старшие офицеры, а затем уже - мелочь россыпью. В шеренге старших офицеров стоял огромный капитан второго ранга, командир БЧ-5, по кличке "Ботик Петра Первого", старый, как дерьмо мамонта, - на флоте так долго не живут. Он весь растрескался, как такыр, от времени и невзгод. В строю он мирно дремал, нагретый с загривка мазками весеннего солнца; кожа на лице у него задубела, как на ногах у слона. Он видел все. Он не имел ни жалоб, ни заявлений и не помнил, с какого конца начинаются его функциональные обязанности. Перед ним остановился проверяющий из Москвы, отглаженный и свежий капитан третьего ранга (два выходных в неделю), служащий центрального аппарата, или, как их еще зовут на флоте, - "подшакальник". "Служащий" сделал строевую стойку и... - Товарищ капитан второго ранга, доложите мне... - проверяющий порылся в узелках своей памяти, нашел нужный и просветлел ответственностью, - ...текст присяги! Произошел толчок, похожий на щелчок выключателя; веки у "Ботика" дрогнули, поползли в разные стороны, открылся один глаз, посмотрел на мир, за ним другой. Изображение проверяющего замутнело, качнулось и начало кристаллизоваться. И он его увидел и услышал. Внутри у "Ботика" что-то вспучилось, лопнуло, возмутилось. Он открыл рот и... - Пошшшел ты... - и в нескольких следующих буквах "Ботик" обозначил проверяющему направление движения. Ежесекундно на флоте несколько тысяч глоток произносят это направление. - Что?! - не понял проверяющий из Москвы (два выходных в неделю). - Пошел ты... - специально для него повторил "Ботик Петра Первого" и закрыл глаза. Хорош! На сегодня он решил их больше не открывать. Младший проверяющий бросился на розыски старшего проверяющего из Москвы. - А вот там... а вот он... - взбалмошно и жалобно доносилось где-то с краю. - Кто?! - слышался старший проверяющий. - Где?! И вот они стоят вдвоем у "Ботика Петра Первого". Старшему проверяющему достаточно было только взглянуть, чтобы все понять, он умел ценить вечность. "Ботик" откупорил глаза - в них была пропасть серой влаги. - Куда он тебя послал? - хрипло наклонился старший к младшему, не отрываясь от "Ботика". Младший почтительно потянулся к уху начальства. - Мда-а? - недоверчиво протянул старший и спокойно заметил: - Ну и иди, куда послали. Спрашиваешь всякую... - и тут старший проверяющий позволил себе выражение, несомненно относящееся к животному миру нашей родной планеты. - Закончить опрос функциональных обязанностей! - протяжно продолгоносил начальник штаба. - Приступить к строевым приемам на месте и в движении! БАБОЧКА Офицер свихнуться не может. Он просто не должен свихнуться. По идее - не должен. Бывают, правда, отдельные случаи. Помню, был такой офицер, который на эсминце "Грозный" исполнял, кроме трех должностей одновременно, еще и должность помощника командира. Его год не спускали на берег. Сначала он просился, как собака под дверью: все ходил, скулил все, а потом затих в углу и сошел с ума. Его сняли с борта, поместили в госпиталь, потом еще куда-то, а потом уволили по-тихому в запас. Говорят, когда он шел с корабля, он смеялся, как ребенок. Бывает, конечно, у нас такое, но чаще всего офицер, если окружающим что-то начинает казаться, все же дурочку валяет - это ему в запас уйти хочется, офицеру, вот он и лепит горбатого. Раньше в запас уйти сложно было; раньше нужно было или пить беспробудно, или, как уже говорилось, лепить горбатого. Но лепить горбатого можно только тогда, когда у тебя способности есть, когда талант имеется и в придачу, соответствующая физиономия, когда есть склонность к импровизации, к театру есть склонность или там - к пантомиме... Был у нас такой орел. Когда в магазине появились детские бабочки на колесиках, он купил одну на пробу. Бабочка приводилась в действие прикрепленной к ней палочкой: нужно было идти и катить перед собой бабочку, держась за палочку; бабочка при этом махала крыльями. Он водил ее на службу. Каждый день. На службу и со службы. Долго водил: бабочка весело бежала рядом. С того момента, как он бабочку водить стал, он онемел: все время молчал и улыбался. С ним пытались говорить, беседовать, его проверяли: таскали по врачам. А он всюду ходил с бабочкой: открывалась дверь, и к врачу сначала впархивала бабочка, а потом уже он. И к командиру дивизии он пошел с бабочкой, и к командующему... Врачи пожимали плечами и говорили, что он здоров... хотя... - Ну-ка, посмотрите вот сюда... нет... все вроде... до носа дотроньтесь... Врачи пожимали плечами и не давали ему годности. Скоро его уволили в запас. На пенсию ему хватило. До вагона его провожал заместитель командира по политической части: случай был исключительно тяжелый. Зам даже помог донести кое-что из вещей. Верная бабочка бежала рядом, порхая под ногами прохожих и уворачиваясь от чемоданов. Перед вагоном она взмахнула крыльями в последний раз: он вошел в вагон, а ее, неразлучную, оставил на перроне. Зам увидел и вспотел. - Вадим Сергеич! - закричал зам, подхватив бабочку: как бы там в вагоне без бабочки что-нибудь не случилось; выбросится еще на ходу - не отпишешься потом. - Вадим Сергеич! - зам даже задохнулся. - Бабочку... бабочку забыли... - суетился зам, пытаясь найти дверь вагона и в нее попасть. - Не надо, - услышал он голос свыше, поднял голову и увидел его, спокойного, в окне, - не надо, - он смотрел на зама чудесными глазами, - оставь ее себе, дорогой, я поводил, теперь ты поводи, теперь твоя очередь... - с тем и уехал, а зам с тем и остался. Или, вернее, с той: с бабочкой... ХИМИК - Где этот моральный урод?! Слышите? Это меня старпом ищет. Сейчас он меня найдет и заорет: - Куда вы суетесь со своим ампутированным мозгом!? А теперь разрешите представиться: подводник флота Ее Величества России, начальник химической службы атомной подводной лодки, или, проще, - химик. Одиннадцать лет Северный флот качал меня в своих ладонях и докачал до капитана третьего ранга. - Доросли тут до капитана третьего ранга!!! - периодически выл и визжал мой старпом, после того как у него включалась вторая сигнальная система и появлялась, извините, речь, и я знал, что если мой старпом забился в злобной пене, значит, все я сделал правильно - дорос! Умный на флоте дорастает до капитана первого ранга, мудрый - до третьего, а человек-легенда - только до старшего лейтенанта. Нужно выбирать между капитаном первого ранга, мудростью и легендой. "Кто бы ты ни был, радуйся солнцу!" - учили меня древние греки, и я радовался солнцу. Только солнцу и больше ничему. Химия на флоте всегда помещалась где-то в районе гальюна и ящиков для противогазов. - Нахимичили тут! - говорило эпизодически мое начальство, и я всегда удивлялся, почему при этом оно не зажимает себе нос. Химик на флоте - это не профессиональный промысел, не этническая принадлежность и даже не окончательный диагноз. Химик на флоте - это кличка. "Отзывается на кличку "химик". - Хы-мик! - кричали мне, и я бежал со всех ног, разлаписто мелькая, как цыпленок за ускользающим конвейером с пищей; и мне не надо было подавать дополнительных команд "Беги сюда" или "Беги отсюда". Свою кличку "химик" лично я воспринимал только с низкого старта. - Наглец! - говорили мне. - Виноват! - говорил я. - Накажите его, - говорили уже не мне - и меня наказывали. "НХС" - значилось у меня на карманной бирке и расшифровывалось друзьями как - "нахальный, хамовитый, скандальный". - С вашим куриным пониманием всей сущности офицерской службы!!! - кричали мне в края моей ушной раковины, на что я хлопал себя своими собственными крыльями по бедрам и кричал: - Ку-ка-ре-ку!!! - и бывал тут же уестествлен. "Кластерный метод" - как говорят математики. Берется "кластер" - и по роже! И по роже! На флоте меня проверяли на "вшивость", на "отсутствие", на "проходимость" и "непроходимость", на "яйценоскость" и на "укупорку", и везде стояло - "вып." с оценкой "хорошо". - Наклоните сюда свой рукомойник!!! (Голову, наверное.) - Я сделаю вам вливание! Я вас физически накажу! - Есть, наклонил. - Перестаньте являть собой полное отсутствие!!! Есть, перестал. - И закусите для себя вопрос!!! Уже закусил. А что вы вообще можете, товарищ капитан третьего ранга, подводник флота Ее Величества России? Я могу все: От тамады до дворника, От лопаты до космоса, От канавы до флота! Могу - носить, возить, копать, выливать, вставлять! Могу - протереть влажной ветошью! Могу - еще раз! А Родину защищать? А это и есть - "Родину защищать". Родина начинается с половой тряпки... для подводника флота Ее Величества России... и химика, извините за выражение... КАРТИНА НАВСЕГДА В глазах застыла картина навсегда: центральный пост атомного ракетоносца; размеренно и тихо; все по углам; лодка у пирса; послеобеденное время; все переваривают; в едином временном измерении; дремотно. Вдруг в центральный - ни с того ни с сего - влетает старпом и, наклонившись, орет: - Суки! Суки! Суки! Все - суки!!! У-у-у, е-елки! - и убегает. Все застывают. Замирают. Соображают. Думают про себя. Онемело. Остекленело. Минуту, наверное. Наконец, мимо, внося с собой жизнь, проходит вахтенный: он пришел из другого отсека, не присутствовал. Словно подуло. Потихоньку отпускает. Дышится. Движения свободней. Дежурный говорит матросу: - Ты в трюме был? Давай рысью туда. Тот в трюм. Все оживает, восстанавливается и - потекло; размеренно; чинно; послеобеденное время; хорошо; опять все переваривают... ДЕЗЕРТИР Командиру в/ч 34567. Объяснительная Я, лейтенант Козинцев Сергей Николаевич, настоящим докладываю, что 19-го числа сего месяца я самовольно сошел с корабля и убыл в город Владивосток. Ушел я в 15.00, отсутствовал двое суток и прибыл на корабль 21-го сентября в 24. 00. У меня не было не терпящих отлагательства обстоятельств, ушел с целью, трудно это передать на бумаге, с целью обратить на себя внимание. Правильнее было бы сразу поговорить с командованием корабля и доложить ему о своих настроениях. Но мне показалось, что после моей поездки, разговор будет серьезнее и конкретнее. Дело в том, что я не хочу служить в Вооруженных Силах СССР. Об этом я думал еще в училище. Но там я думал: стерпится-слюбится. Теперь, после того как я уже месяц прослужил в части, я пришел к выводу, что нет больше смысла мучиться самому и отвлекать командование от прямых обязанностей. Я допускаю мысль, что через два-три года я могу свыкнуться со службой, но я не хочу так служить. Может быть, я в подсознании где-то испугался, но поймите, так служить не хочу. Вероятно, это будет не нужно ни мне, ни флоту. На флоте есть свои трудности, свои определенные условия, но вся эта система, система начальника и подчиненного, многое, как мне кажется, в ней не нужно, бессмысленно. Я подчеркиваю - мне кажется. Скорее всего, я не прав, но я имею свой взгляд и хочу его придерживаться, не хочу его ломать. В заключение могу добавить, что мне не нравится отвратительное слово "дезертир", но еще хуже прожить всю жизнь, в чем-то каясь. Я не жалуюсь. Я готов отвечать за свои поступки, но мне не хочется идти по службе через пьянки, самовольные отлучки и разыгрывать из себя какого-то падшего человека. 22.09.79. Лейтенант Козинцев. ФЛОТ в выражениях, междометиях, афоризмах, в вопросах и ответах, в бессвязных выкриках... - Что это у вас? - Это усы, товарищ капитан первого ранга! - Это не усы, это трамплин для мандавошек. - Сгниешь на "железе", сгниешь!.. А я говорю, сгниешь!.. Да... а вы думали, здесь что?.. Что вы думали?.. - Чего вы тут сявку раз-зявили?! Что вы тут сидите... молью! Я вам тут что?! Что?!! Я вас-с-спрашиваю!!! Мал-чи-те!.. Лучше!!! Я вам верну дар речи, когда это нужно будет!!! Если хотите со мной говорить, то молчите!.. Абсолютно новый крик: - Что вы тут ходите!.. Ногами!.. С умной рожей!.. Па-дай-ди-те сюда... я вам верну человеческий облик!., - ...по-ротно... на одного линейного дистанции... - ...Ссс-чет! - Раз! - Ииии-раз!!! - ...Поздравляю вас... - Уууу-ррр-ааа!!!... - Эй, сколопендра! - Это вы мне?.. - А кому же! Ползи сюда!.. - Что вы мечетесь, как раненная в жопу рысь! Вы мичман или где?.. - Слушай, что стряслось во вселенной? Умер кто-нибудь из высшего командования или съели твой завтрак? - Где ваш конспект? - Сильные не конспектируют... - Кто вы такой?! Кто вы такой, я вас спрашиваю?! Вот доложите: кто вы такой?! - Что вы тут разматываете сопли по щекам?! Что вы тут роняете пену на асфальт?! Га-ва-ри-те члена-раздель-на! Члена-раздельна! Каждый свой член в раздельности... - Где ваш план? Что вы мне подсовываете здесь постоянно?! Это что?! План?! Почему за месяц?! Где за год?! Восстановить немедленно! Жизнь без плана - жизнь впустую!.. - Что вы тут опять написали? Липа должна быть липовой, а не дубовой. Поймите, дело может стоять, но журнал должен идти... - Что такое флотский смех? Это когда по тебе промахнулись. - И все-таки, а какова преамбула? - Че?.. - Преамбула... говорю, какова? - Че?.. - Дадада!.. Да! Те же яйца, только в профиль! Значить так! Задернить! Восстановить методом заливания! Нештатные тропинки уничтожить! Ямы защебенить! Для чего достать щебенку! Озеро одеть в гранитные берега. Назначаю вас старшим над этим безобразием. Горячку пороть не будем. К утру сделаем. Через три часа, когда ты уже задернил: - Так! Все! Дрова в исходное! Удалось отбиться: теперь это не наш объект. - Видишь ли, Шура, замечания и традиции у нас с русско-японской войны. А может быть, с Чингис-хана... Не устранены еще... И грань между замечанием и традицией такая стертая... что замечание легко переходит в традицию, а традиция... в замечание... Так что потом, когда мне говорят вот это: "славная традиция" или "беречь и умножать традиции... бережно сохранять"... я все думаю: о чем они говорят... бедные... - У вас такое лицо, будто вы только что побывали в лапах нашей флотской организации... - Не организации, а "долбо-ледизма". - А это как что? - Дробь БП и долбить лед... до бетона... - Личный состав, обалдевший от обилия вводных, действует ли по этим вводным? - А как же! Аж пиджак заворачивается!.. - ...и осуществили ремонт методом выхода из дверей... - Боже мой, сколько не сделано... сколько не сделано... а сколько еще предстоит не сделать... - Кяяк сейчас размажу... по переборке! Тебя будет легче закрасить, чем отскрести... - Говорят, подводнику положено десять метров дополнительной жилой площади. Есть постановление... - Это только после увольнения в запас... - Чтоб лечь и умереть спокойно... - Только не квадратной, а кубической... - Что это за корыто на вас? - Это фуражка, товарищ капитан первого ранга! - Бросьте ее бакланам, чтоб они ее полную насрали... - Товарищ капитан третьего ранга, а когда нас накормят? - Вот если б ты питался от моей груди, то был бы всегда сыт... - Па-че-му не гла-жен?! Почему?! (По кочану, вот почему.) Времени не хватило?! Я вам найду время? Лучше б ты в море упал. Наберут отовсюду не поймешь каких трюмных!.. Начальник физической подготовки и спорта - флагманский мускул - доложил: "Слишком много у нас больных!" Принято решение: впредь больных вместо физзарядки выводить на прогулку с... ломами! И знаете, больные резко сократились. "Ч-т-о ж т-ы с-п-и-ш-ь, с-о-б-а-к-а, т-ы ж г-е-рм-а-н-с-к-и-й к-о-н-ь... - между прочим, из германского героического эпоса". - "А из японского можешь?" - "Могу: Ч-т-о ж т-ы с-п-и-ш-ь, с-о-б-а-к-а, т-ы ж я-п-о-н-с-к-и-й к-о-н-ь..." - ...Великое, старина, - это простое... Простое, старина, - это плоское... Великое - это плоское, старина... - Ты мешаешь мне правильно реагировать на те порции света и тепла, которые исходят от солнца лично для меня... - Ты знаешь, какая самая первая самцовская обязанность? - ? - Метить территорию. О-собыми выделениями о-собой тер-рриториальной железы... Выходишь... ежедневно и... метишь... - И пос