Схоластика и софистика есть кольцо операции времени, кольцо времени, деривацией которого является пред-рассудок, круг тавтологического движения мысли, выводящего себя из логики, круг, по которому должен двинуться рассудок, подчинивший себя разуму, убедившийся в необходимости этого подчинения на "поверхности" практики, показавший себя как феномен чистого разума, круг, отли(ме)чаемый Хайдеггером в качестве силы мысли ("Исток художественного творения"), отвлекаемости мышления от мысли о чем-то к мысли о "что-то", мыслящий "не о чем-то, а что-то" (Н. А. Бердяев), где причина есть следствие, рассмотренные в самих себе, выражают друг друга друг из друга, круг как логическое правило дистинкции, формализм психоанализа и экзистенциального анализа бытия связки "есть", группы преобразований Платона ("Парменид") в течение речи, имеющий длительность (осмысление) и обладающей временностью (разумным употреблением). Этот круг, охваченный кольцом времени, объемлющий его есть пространство пребывания Бога, не видимое пространство, в котором что-то о чем то за чем-то происходит, а невидимое пространство, трансцендуя видимого пространство, в котором происходит действительное что-то, подлинно само по себе, из-за которого происходит видимое пространство, изменение видимого пространства есть пребывание бога, гиперпространство. Круг тавтологии есть выразимость сущности в языке, поскольку теория есть некоторого вида язык. С точки зрения онтологии всякое высказывание (теория) есть тавтология и это должно быть показано, разработка этого вопроса не может быть отложена. Такова идея терминологии. Дефиниция: Терминология есть дистинкция смысла и значения и ее структура и есть сама структура (герменевтическая структура идеи бога), логическая дистинкция есть выразимость сущности в идее, формальная дистинкция есть выразимость сущности в понятии, умозрительная дистинкция есть выразимость сущности в теории, дистинкция в терминологии есть выразимость сущности именуемой бытием, а не самого бытия. Одна ли и та же сущность выражается. Безусловно, нет, выражаются различные сущности при выражении одной сущности, что и означает подлинное выявление иного одному это сущности с логической точки зрения и в этом смысл выразимости новизны в онтологии, как уже имевшейся и бывшей. Таков факт онтологического опыта, "всякое знание есть как бы припоминание", одновременного образования и высвобождения истины (сущностей, схватываемых и удерживаемых посредством выразимости). Сущность есть то. Что всегда одно и всегда другое, сущность есть знак существования того, что всегда одно и всегда иное, образ, к которому собираются все представления будучи образами, сущность есть сказывание о том, что "... то же самое не есть равное" (М. Хайдеггер), трудность и темнота осмысленного и некоторым образом употребляемого с вопрошанием о смысле бытия изъяснения, речения. Итак, вопрошание терминологии отнесенность этого вопрошания к вопрошанию о смысле бытия, ясный ум терминологии заключен в вопросе: Какова та дистинкция, которая требует образования понятия сущности, смысл которой "искусство быть"? Этот вопрос оказывается вовлеченным в онтологию, что на него отвечает сама онтология, показывая, какой дистинкцией ее дистинкция бытия и сущего становится в терминологии, ей, это дистинкцией и будет сама терминология. Итак, сущность дистинкции есть то, как один ее член становится другим, рассмотренный в самом себе, т. е. мысляще, и примиряется с ним, будучи ему не равным, в силу рассмотрения, в осуществлении сущности. Сущность есть опыт дефинирующего разума, поскольку все, что происходит в этом опыте есть дефиниция, существование которой есть сущность. Предел бытия, "граница, за которой теряются его собственные признаки: определенность, мыслимость. Граница эта (что строго доказано в "Пармениде", должна быть иным бытия, пределом в сращении с беспредельным, просветом в субстанциональность речи, осуществляемую "термином") есть "... необходимость границы за которой бытие отказывается от себя имеет и "физическое" проявление, ... это не что иное, как место (chora)" (Доброхотов). Греческое "choros" и означает термин у Аристотеля. Немыслимость хоры открыта элеатами в их парадоксах, которые разрешимы при анализе бытия связки "есть", фундаментальной тавтологии опыта философской конструкции высказывания "Хора есть пространство присутствия Бога" (Дефиниция). "Хора" - это пространство, где кончается свет, где в славянском белом свете обретается вся метафизика света, пространство воображаемо неаристотелевой логики, исток образа и представления, как укорененных в дистинкции бытия и сущего. Дистинкция бытия и сущего есть эманация образа из представления, где номинальная выразимость эманации в языке есть образ; эта ддистинкция выражается посредством формальной дистинкции - произведения, логической - отношения, умозрительной - интерпретации. Предмет этой дистинкции обожженное сознание, наука, имеющая такой предмет, наукоучение понимания. Обожествление сознания есть восстанавливание его из литературы, доказание его сознанием самого себя, формализмом литературной идеи. Произведение литературы, исполненное на языке, в этом сущность поворота от сознавания к осмыслению. "Хора" есть язык в качестве местности, пространства с инаковым временем, осуществимость природы: эйдос, логос, топос, бытие, время, истина сущности. "Хора" есть след сущности, то различие в абсолютном тождестве в качестве которого вполне осуществима сущность, существо архиписьма (Ж. Деррида). Структура хоры есть творение. Творение есть след архиписьма, различие в абсолютном тождестве, мышление в качестве речения разума, отличное от мышления, внутреннее присущного языку, мышления, для которого смысл и значение есть особым образом структурированные холитические сущности, выражаемые в грамматике в качестве письменности, язык тогда в качестве языковой игры как сущности собственной истины, отличной от истины мышления своей душой имеет форму, мышление, внутренне присущее языку, есть грамматология, "знакомство с простым символом" (Рассел), осуществляемое в языке. Язык есть существо, существо есть в языке, а не в мышлении. Язык есть трансцендентное мышление в своем существе, то есть когда он (язык) ему имманентен, он, стало быть, выражает своим существованием сущность трансцендентного, совершает имманентный процесс. Язык есть термин, дистинктирующий внешнее и внутреннее как литературных описаний, дистинктирующий трансцендирующее и имманентное, в этом смысле он не интерпретация и не понимание, а "видение в определенном аспекте" (Витгенштейн), "евнух души" (Платонов). Язык - "прикалывание" письма к речи, таков он в качестве теории именования-творения, язык как бы прикалывает фреймы письма к фактам речи, языковым событиям, таков язык в качестве фактора, индикатора языковых событий, терминологического, существо же языка рассоединяет фреймы письма и языковые события речи, этим выражается его сущность, сущность значения, употребляемого мышлением в качестве акта осмысления, поворота мышления от языка к разуму. "Действительное есть, таким образом, язык, рассмотренный в самом себе для себя. Индукция есть ноумен терминологии, коль скоро принцип "семейного сходства" в многообразии языковых игр" (Л. Витгенштейн) есть принцип термина. Из принципа термина вырастает понятийная структура индукции. Традиционная логика в том смысле определяющая, например, через род и видовое отличие, не восприемля принцип "семейного сходства", общения слов, фраз, предложений через значения, тем самым показывает себя как акт божественного, иночеловеческого творения. Идея бога есть смысл синтеза, выразимости сущности бытия в человеческом существе. Мышление есть абсолютное тождество, различать в нем под силу только разуму, это различение трудно вообразить, расчленение познавательной способности мышления, анализ пред-рассудка есть интеллект, язык разума. Молчаливый Будда современной науки. Кризис западной метафизики присутствия доказавшей созерцание присутствия всегда созерцанием в определенном аспекте, руководимом и употребляемом в аспекте вопроса о смысле бытия, пред-определения кризис концепции выразимости (логической, холитической, интерпретационной), требование иных видов выразимости, различающих в самом абсолютном тождестве, отношении тождества, например, в различности произнесения, видения, присутствия - выразимость такого рода есть выразимость сущности, смысл, речь и язык, значение онтологии, как самосущности речи. Итак, выразимость сущности есть философия речения, есть существование речи. Дефиниция: существование речи есть выразимость сущности, такова, на наш взгляд сущность становления. Вопрос о месте существования Бога есть, таким образом, коренной вопрос, от решения которого во многом зависит судьба онтологии. Если что и имеет судьбу, то только онтология. Бог есть уже в термине, пылинке космоса мышления, пространство существования Бога есть письмо ("хора"), вознесением ему молитв является чтение, время существования Бога есть дух, зримый его облик, как такового и существующего, есть речь. Истинность сказанного есть структура. Структура есть выразимость отношения тождества в отношении различия, тем самым находится чистый смысл и чистое значение, выразимость, следовательно, смысла в значении и значении в смысле, единовременный акт творения единовременного Бога. "Хора" есть мысль о термине, считает Аристотель, рассматривающий мышление Платона как поэтичное в своей "Поэтике", истинным образом охваченное теологией и репрезентирующее из кольца этой охваченности, как философию истинного мнения, осмысленной лжи; Аристотель критикует Платона с точки зрения "естественной" дистинкции его творчества, совершенной впоследствии всей совокупностью неоплатонизма, дистинкции на философию блага (Платон) и философию языка (Прокл, стоики).Аристотель доказывает эту дистинкцию как речевую, дефинируя Благо как существование речи, кореня смысл в здравом смысле, логику в философии (визуализации) языка, что впрочем, и составляло смысл неписанности учения Платона, мифологическую практику его личности. Аристотель подчиняет свое мышление Платону, как существующей теологии, практики мифологии истинного мнения, аналитической мистике. Проблема бытия высшей сущность трактуется здесь как практика аналитической мистики души, имеющей безначальное начало - письмо. Сращение предела и беспредельного есть выразимость сущности в термине. Сущность есть само Ничто. Выразимость сущность в термине есть феномен ноумена. Визуализация выразимости сущности в термине есть "Политика" Аристотеля, сама политика архиписьма, письменность которого слагается из следов (подсознательное) и различий чистого разума (бессознательное), самой визуализации. Визуализация сверхчувственных идей ради визуализации, формализм смысла бытия, акцептируемый термином, будучи употребленном и употребляемый в письме, как формализме бытия, есть политика, чувства политики есть чувства и страсти языка, поскольку действительное есть язык, а смысл политики реализации, т. е. хора действительного - мышления, внутренне присущи языку, занятое и поглощенное языковой игрой. Политика есть осмысленная ложь, осмысливающая язык как само бытие, "обитель бытия", есть акт существования, совпадения акта письма и акта чтения. Письмо и чтение, а также существование не есть акт, есть понимание, истолкование, опыт вопрошания о смысле бытия, как "семейного сходства" в мышлении (речении разума), мысли, в качестве употребления. Акт есть деривация речения, в связи с этим политик, воплощенный акт сознает себя в качестве деривата речения, формализма письменности письма. Термин есть показатель операции времени. Феноменологическая редукция есть, таким образом, сущность, рассматриваемая в самой себе. Дистинкция сущности и бытия есть метафизика, проблемой которой является онтология выразимости. Феномен есть выражаемость сущности посредством языка, ноумен есть выразимость, выраженность сущности посредством речи или "конец света", конец метафизики света, начало метафизики письма, беспредпосылочное начало. Не случайно одним из знаменитейших предсказаний Леонардо было: "Люди лишатся зрения". Смысл жизни Леонардо видел в выразимости сущности, и он его там не видел (в неопределенном аспекте). Феномен есть интерпретация, ноумен есть "видение в определенном аспекте", феномен есть номинальная дефиниция понимания, ноумен - его реальная дефиниция. Существование Ничто есть всегда иное этому Нечто существующему, и тоже самое самому существованию Ничто в качестве существования вообще. "То же самое не есть равное" (М. Хайдеггер). Такова схолия умозаключения как "схватывания умом", заключение умом своей безначальности собою самим. Мышление о существовании самом по себе из связи с существованием Нечто есть язык разума, дистинкция мышления и существования. Существующее (знающее, мнящее, представленное, представимое, образное и другое, как таковое), отмеченное печатью языка, дистинктивно, таков смысл Хаоса. (Хаос имеет смысл в качестве употребленного значения) Беспредпосылочное начало есть дериват разума, акт разума, есть акт творения беспредпосылочного начала, возможность есть благо, действительное есть добро, смысл бытия таким образом может быть обретен (либо не обретен) в дистинкции добра и блага, на которую выходит Платон в своем мифе о пещере. Прорыв греческой традиции христианской есть выразимость действительной сущности, сущности выразимости сущностей, неопределенного аспекта абсолютной выразимости видения в определенном аспекте, происходящей выразимости. Выразимость прежде сущности (выражаемого) - таков тезис христианства, смысл его в том, что сущность не есть бытие, она есть небытие в определенном аспекте видения. Постав есть дистинкция мышления и действительного мышления, языка, отношения мышления и языка, становящегося отношением самого бытия. Отношение самого бытия есть критерий истины, и справедливо утверждает Витгенштейн, разрывая истину и критерий истины. Отношения сущности и феномена становящееся отношением самого бытия, есть языковое событие, событие происхождения ноумена. "Язык есть показ" (М. Хайдеггер). "Показывать" - значит, по крайней мере, знать нечто чистой величиной, видеть в определенном аспекте самого видения. Язык как показ есть исчисление некоторого вида, деривацией которого я является понятийная структура всякого исчисления, исчисления времени. Термин есть единица измерения времени, число числового ряда времени, ведь предел и беспредельное - первая пара, "родители" всего сущего, и их "порождения - числа - материнские наследные признаки и потому расходятся на два полюса: чет и нечет, и эти полюса вновь образуют связанную пару, рассыпаются на множество конкретных чисел". Терминология (беспредельное) есть исчисление времени. "Беспредельным можно быть или по потенции, или по численности, или по величине" (Прокл). Иначе говоря, метод терминологии - дистинкция (формальная, логическая, умозрительная). Результат терминологии как акта бесконечности (выраженной конечности - фундаментального способа бытия человеком) - термин, предел, бес-конечное - конечно. Процесс терминологии есть с номинальной точки зрения, видение в определенном аспекте, с реальной - "семейное сходство" в употреблении значения. Время вычисляется онтологически только, математика, а с нею и физика выразимы в онтологии, они также "показывают", что видно и из их развития (проблемы оснований математики, обратимость квантовой механики и теории относительности), в то время, как философия "сказывает", употребляет язык в качестве некоторого значения, почему и имеет имя "философия" (выразимость языка в качестве выражения его самого). Бытие изначальнее сущности, выразимость сущности бывает бытием, ее (выразимостиь сущности) имеет бытие. Видение бытия есть исчисление времени. Сознание бытия есть письмо. Само бытие есть человеческое существо, обитающее в речи (язык изначальнее бытия). Метафизический экскурс раскрывает следующее: Истина бытия есть творение субстанции. Исчисление времени есть континуум-универсум (континуусы, целое науки в мышлении языка науки, науки как языка, универсум - целое философии в мышлении языка философии, рефлексии в то время как мышление языка науки есть трансценденция), есть субстанция, произведение субстанции. Интерпретация есть исчисление времени, исчисление времени есть след понимания, поскольку понимание есть письмо только, а никак не чтение. Интерпретировать - значит исчислять время интерпретируемого интерпретантом посредством интерпретанты, интерпретирование есть видение в определеленном аспекте выразимости сущности, в аспекте недостаточности традиционной концепции выразимости, ведь интрепретант - есть выразимость логически, интерпретанта - выразимость холитически, интерпретация - выразимость научно (терминологично). Результат интерпретации - термин, мера невыразимости выражаемого посредством традиционной концепции выразимости, выраженная посредством термина как имени на языке, понятном и доступном языку, сознанию сказывания, выраженная, следовательно, посредством чистой (истинной) величины времени. "Мера всех вещей - человек, существующих, что они существуют, не существующих, что они не существуют" (Протагор). Чистая величина есть феноменологическая редукция, произведенная ноуменом. "Логико-философский трактат" Витгенштейна есть теория интерпретации, исследование выразимости сущности в определенном аспекте, аспекте ее роли в трансцендентальной аналитике существования. Как возможнее термин? Терминология в качестве поворота мышления от языка к разуму есть переход, видоизменение от триадического отношения (дистинкции) к бинарному (пропозиции), от триады: "субъект, объект, предикат" к диспозиции: "письмо, чтение", осмысление которого производит термин в качестве своего знака (символа), следа, ведь осмысление также есть письмо. Бытие гласит, что все "человеческое, слишком человеческое", есть письмо (Кратил), это и сознание, и мышление, и рассуждение, и понимание , и даже душа. Время или "Хронос" переводится в "Кратиле", где перевод понимается как этот переход, изменение от языка к разуму, как "чистое, девственное мышление", как письменность. Бес-смысленное и бес-конечное, как чистая (не числовая) величина смысла и конечного, выразимо и в качестве такового есть жизнь, приравнивания разумом самого себя письменности, творении веры. Мир есть при-мирение непротивоположенных, ведь след мира и есть только мир, "несокрытое" мира есть бес-конечное, конечное в качестве акта, жизненный мир. Письмо и чтение есть непосредственность и опосредование письма, кроме которого есть лишь отношение разума к мышлению. Литература не есть реальный предикат разума, она не прибавляет ничего нового к понятию о разуме, она прибавляет к нему Ничто. Мышление есть цепь перерождений языковых событий с той их внешней стороны, которая наиболее далеко отстоит от бытия, в качестве "суждений", предложений и т. д. Мышление есть выдвигание языкового события в Ничто. "Где ужас, там и спасительное" (Гельдерлин) В Стихо-творении, сознании души, смысл и значение отпадают от суждений, фраз, предложений, завершая круг своего рождения, "воздавая друг другу за нечестивость". Дистинкция добра и блага, сознания души и сознания (времени) есть стиль. "Стиль - это человек". Разум есть человеческое существо. Термин есть трансцендирование в гиперпространство "хоры", будучи употребленным, т. е. развернутым в свое значение и отпавший от него в качестве имени, время жизни ментальности, величина которого определяется "реальностью неопределенности" (Г. Пири), степенью вообразимости в воображаемой неаристотелевой логике, (степенью уверенности - термин Больцано). Существование термина есть присутствие за переходом триадного отношение в бинарное абсолютного тождества, размышлением в отношении которого и является этот переход в качестве изменения от феномена к ноумену, таков смысл деривации западной метафизики к метафизике присутствия. Что это за тождество? Что тождественно чему до неразличимости таким образом, что эта безразличность служит образцом понятийной структуры различения, предпринимаемого дискурсивным мышлением, каково, поскольку начало видения в определенном аспекте, семейственности в сходстве употребляемых значений. Мышление совершает поворот от языка к разуму, потому что выражает свою сущность в диалоге, ведь сущность есть всегда одно и тоже и иное. Абсолютное тождество есть сущность, абсолютная выразимость которой есть диалог. Абсолютность чего-либо есть его бес-смысленность, бес-конечность, без-различие, без-рассудство, без-душие и т. д., т. е. видение в определенном аспекте смысла, конечности, различия, рассудка, души, начала, в аспекте выразимости сущности истины бытия. Сущность абсолютного тем самым есть внешнее сознание, внутренним которого является конечное. Тождество есть "семейственность сходства" употребляемых значений, проявляющая себя в выразимости сущности истины бытия. "Перевод абсолютного тождества", его расшифровка - видение в определенном аспекте семейного сходства значений, язык как показ. Дефиниция: Диалог есть показ бинарного отношения письма-чтения в качестве письма, есть некоторого вида язык, а именно: теория литературы, ведь теория есть некоторого вида (видения в определенном аспекте) язык, а здесь мы имеем дело с теорией самой речи, родовой сущности языка (письменности). Итак, отношения между какими именами есть, с одной стороны, изменение от триадического отношения к бинарному, с другой стороны - диалог, теория литературы. Это отношение как бы выстилает дно термина. Из горизонта этого отношения верна дефиниция6 метод исчисления времени есть диалог, опосредование (не средство) исчисления времени есть "имагинативный абсолют", интерес к метафизике как языковому событию (Голосовкер). Средство есть "осмысленная ложь", заблуждение "людей о двух головах, средств не существует в природе", средство есть нечто неосмысленное. Нет нигде, "ни на небе, ни на земле", ни одного средства. Средство есть абсолютная идея. Подобно тому, как математик не изобретает, а находит интеграл функции, так и интерпретатор находит смысл определенного значения, значение определенного знака, язык находит значение определенного знака, смысл определенного символа (интерпретант0, речь находит смысл определенного знака, значение определенного символа, письмо находит смысл неопределенного знака, значение неопределенного символа, чтение находит смысл неопределенного символа, значение неопределенного знака. Такова нереальность определенного. Странность, остранение (термин формалистической поэтики). Бытие сущности есть предмет терминологии. Речь идет не о том, что сущность узурпируется терминологией, о том же, что сущность есть предмет некоторой науки, небеспредпосылочное начало уже тем, что оно есть (доказано) беспредпосылочным началом традиционной концепции выразимости (логической, политической, научной). Фундаментальность онтологии заключается в том, что сущность есть сущность становления, становящего сущность, традиционная концепция выразимости сущности приравнивается, таким образом, к традиционной концепции невыразимости сущности (мифологической, магической, мистической), диалог которых исчисляет время сущности, именуемой бытием. Дефиницией смысла является время, поскольку его существование есть ни что иное, как осмысление, дефиницией значения является исчисляемость времени в терминах. Всякая система есть, во-первых, система знания, во-вторых, постав сознания, в-третьих, система исчислимости времени. Такова абстракция науки, отношение которой с Ничто принципиально затрудняется, как коренящееся. Выразимость невыразимого, если истолкование - предмет герменевтики. Диалог рожден как теория мифологии в качестве письменности самого письма. Философия в традиционной концепции невыразимости (мифологической, магической, мистической) выражает свою сущность следующим образом (метод Сократа так называемый). Философия есть исполнение желаний, причем исполняются только сокровенные желания, само "несокрытое". Таковы смысл и значения тезиса "добродетель есть знание". Где добродетель есть философия в качестве исполнения желаний, а знание исполнения желаний в качестве философии, номинальная и реальная дефиниция сознанием самого бытия, слиты, будучи самосущностью различания тождества единого и иного, видения в определенном аспекте и знания, дефиницией чего (различания) является тезис "Я знаю, что я ничего не знаю". Реальность есть мнящее мнение, мнение перед лицом истинного знания, фантазия чистого разума. Реальность есть имя, понятийная структура выразимости сущности. Прагматика коренится в солипсизме. Обладать реальностью, быть визуализированным, это акт чтения, актуальная бесконечность, опыт философской конструкции. Мышлению, обращенному к разуму, надлежит проявлять акт чтения, как потенциальное письмо, архиписьмо. Реальность есть Ничто, как оно выглядит для мышления. Реальность тогда есть структура феномена, для которого ноумен есть его горизонт, реальность есть термин рассмотрения феномена в качестве ноумен, а в качестве неосмысленной сущности термина - предел такого рассмотрения. Номинация (контр.: реализация) есть структурирование феномена в качестве ноумена, где структурирование есть переход от триадического отношения выразимой сущности к бинарому отношению сущности выраженной. Тезис же онтологизации: Феномен и ноумен суть одно и то же. Этот тезис финитен в том случае, когда феномен и ноумен есть феномен и ноумен сущности, прежде которой ее собственная выразимость. Мы мыслим тем самым сообразно правилам логики, открытие, не зная еще этих правил, но верифицируя и фальсифицируя, т. е. зная эти правила в качестве интуиции трансцендентной аналитики существования. "... для того, чтобы ноумен обозначал истинный предмет, который следует отличать от всех феноменов, недостаточно освободить мысль от всех условий чувственного созерцания, а должно еще иметь основание допустить прочие чувственного созерцания другого рода созерцания, при котором мог бы быть дан такой предмет" (И. Кант). Созерцание такого рода, вероятней всего есть интуиция, интуиция, дистинктирующая интерпретацию и лингвоанализ, начинающая дискурс. Дистинкция феномена и ноумена есть вещность сущности истины, "весомость мысли", "вещь в себе" в качестве понятийной структуре выразимости сущности, вещность сущности есть пред-рассудок. Одно и то же есть феномен и ноумен - сущность. "Явления, поскольку они мыслятся как предметы на основе единства категорий, называются феноменами. Но если я допускаю вещи лишь как предметы рассудка, которые, тем не менее, как таковые, могут быть даны в качестве предметов созерцания, хотя и не чувственного, то такие вещи можно назвать ноуменами" (И. Кант). "Видение в определенном аспекте" есть трансцендентальная аналитика литературы, осуществляемая литературой в самой себе трансцендентальная аналитика существования. Язык есть. Существует не язык тогда, а, во-первых, тождество языка и идеи ("Филеб"), во-вторых, тождество языка и понятия, и, так как не существует абсолютное тождество, то вместо языка существует феноменологическая дедукция звука. Тождество языка и идеи в качестве диахронии, тождество языка и понятия в качестве синхронии, где синхрония и диахрония выражают реальный и номинальный аспект выразимости сущности в опосредовании языка, есть понятийная структура гармонии, феноменологическая индукция, осуществляемая Аристотелем. Витгенштейн говорил, что индукция "есть нахождение простого закона с помощью логики". Все существующее есть диалог, вплоть до вообразимости, а диалог с самим собой, лишь откровение есть диалог с другим. Редуцировать звук феноменологически - значит, произносить. Бессознательное есть пространство выдвинутости события в Ничто, формализм произнесения (произношения, внешнего произнесения). Есть не сущность, а обратимость времени, разумение, сущность есть смысл, требующий образования понятия горизонта, мышления, "художественным творением" которого является сознание. Необратимость времени в термодинамике, по поводу которой сетует И. Пригожин, есть неразработанность теоретической науки в качестве терминологии, неотрефлексированность осуществления дистинкции символа и знака, тайна интеллекта. Сущность истины в обратимости времени, поскольку ход времени есть визуализация языковой идеи, с одной стороны, и произношение, с другой. Выразимость сущности истины есть интеллект. Дистинкция интеллекта и мистики есть сама природа, выразимость бытия вымысла сущности; лучшее доказательство ее существования, невозможное, как справедливо показал Кант в сводимости всех видов доказательств к онтологическому без исследования сущности термина, "показательство" языка, ведь дистинкция высшей сущности и бога есть смысл поворота мышления от языка к разуму. Единственная цель всякой правильно осуществленной дистинкции - показание единого (такова, к примеру, концепция поведения в фильме "Сталкер" у Тарковского, поведения человека в мышлении, где "в отсутствии человека все приходит в движение", каждый раз все новые и новые конфигурации рефлексии). "Хора" простирается и дает в себе место космосу, невидимо присутствуя в каждой его точке подобно гесиодовскому космосу" (Доброхотов). Мистика как теория мифологии есть родовая сущность греческой философии. Мифология в качестве филологии, истолкование языка богов, и даже терминологии, есть неизведанное пространство мысли, пространство опыта дефинирующего разума. "Хора неоднородна и мало похожа на ньютоновское пространство ... в центре сферы должно быть больше всего хоры". Терминология есть грамматология греческой философии, ведь хора - это след, программа разума, дистинкция философии и мифологии в качестве мистики. . Дистинкция есть процесс триадической выразимости сущности, имеющей своим результатом философию имени как предмет логики, следом, про- граммой которой (философии имени) является логика. Древнегреческая философия есть архиписьмо. Благо Платона и есть архиписьмо разума, миф о пещере выступает тогда в качестве архичтения, его сказывание есть письменность. Место (topos) есть тождество chora и hyl (материал), отличие хора и эйдоса ("смыслового источника рождения вещи"). Место есть след Логоса, след разума, ис-следования которого есть трансцендентная диалектика. Такова терминология в качестве металогики (в дистинкции ее с математической логикой, что не подвластно современному мышлению). Письмо, рас-смотренное как ноумен, чтение, рас-смотренное как феномен, при дефииции книги (сущности письма) как адекватности письма и чтения, эксплицируют опыт дефинирующего разума, абсолютизируя его тайну в виде номинального и реального терминов, определителей времени, архиписьма и архичтения. Итак, ноумен греческой философии есть письмо разума, ее феномен - чтение мышления, поворачивающегося к разуму в определенном аспекте, видении; в поиске ноумена в структуре феномена, точки зрения с которой феномен представляет из себя структуру, референциальной точке, опыт нахождения которой есть опыт экспликации понятийной структуры самой структуры, изменение от феномена к ноумену. "Время и бытие" не было написано, так как не сознана была теория, дистинктирующая время и бытие, не сознано было ее значение как употребление, не был найден язык для нее, как говорил сам Хайдеггер, подобно этому, по тем же причинам Эйнштейном предполагалась каузальность общей теории гравитации общей теории относительности. Феномен и символ Ничто есть исчислимость времени в терминах. Нас будет интересовать в этой главе выразимость сущности различения. Различение происходит из-за иного. Иное феномену есть символ topos связки "есть", "временной связки" (Авиценна) - время Ничто произнесения, пространство Ничто - само письмо. "Ничто перед Нет и отрицание" - утверждает Хайдеггер. "Нет и отрицание есть след языка письма разума, стиль мышления. Ничто, таким образом, впервые показывает себя в дистинкции позитивной философии и мистики, целью осуществления которой (в этой дистинкции) является различение негативной философии и мистицизма" Симвология, метод и формы которой Аверинцев С. С. справедливо отличает от научных, есть математика исчислимости времени, метаматиматика. Предмет символогии - Ничто, вид существования структуры самой по себе. Сама структура есть ничто. Творчество позднего Хайдеггера - неудача "Времени и бытия", подобная неудаче Гете в во второй части "Фауста", Канта в "Критике практического разума", Гегеля в "Энциклопедии философских наук". Лишь Шеллинг избежал этой неудачи совей "Философией тождества". Теория дистинкции времени и бытия рассыпана по этим и многим другим произведениям. Структура в качестве сущности выразима в Ничто. Симвология есть, следовательно, выразимость сущности структуры. Ничто, каково оно есть, рассмотренное в самом себе и для себя, есть дистинкция символа и символогии. Символ - это феномен ноумена, ноумен, рассматриваемый в самом себе и себя в самом себе обнаруживающий, о трудности невозможности чего в качестве видения в неопределенном аспекте говорил Кант. Трудности такого рода свидетельствуют об укорененности философии в человеческом бытии. Отношение символа к феномену есть руководящая идея к пониманию досократики, письма чистого разума в качестве теории мифологии. Таково мнение Платона, полагающего в основание своего деконструктивизма досократики идеи тождественного и иного и конструируя из них космос в "Тимее". Конструирование в философии - это конструирование демиурга, творение им мифа, абсолютного письма чистого разума. Идея тождественного и идея иного есть номинальная и реальная дефиниции конструирования в философии, дефиницией которого в опыте дефинирующего разума является деконструктивизм. Мы имеем, таким образом, дело с отношением символа и феномена. Отношения символа и феномена, которое становится отношением самого бытия, есть идея единого, так об этом говорит Сократ Пармениду в прологе к трансцендентной диалектике единого и иного в диалоге "Парменид". В отношении символа к феномену возможно исследовать, как должна происходить подчиняемость философии теологии, именно в этом отношении приобретается опыт дефинирующего разума. Абсолютная идея этого опыта есть идея единого, "идея всеединства", поскольку сущностью опыта дефинирующего разума является "критика отвлеченных начал" (Вл. Соловьев), их очищение. Опыт дефинирующего разума есть опыт того, что есть опыт архичтения, опыт письменности, опыт выразимости абсолютной идеи в понятии. Рефлексия опыта дефинирующего разума есть опыт дистинкции символа и знака, опыт абсолютного тождества в качестве опыта различания модусов обладания и бытия. Значение временной связки "есть" значит глагольной формы "иметь", смысл временной связки осмысливается как глагольная форма "быть", видение временной связки в определенном аспекте - глагольная форма "обладать". Опыт опыта дефинирующего разума, рефлексия бытия связки "есть" в качестве Ничто, есть опыт идентифицирующего разума. О такого рода опыте говорит Р. Барт в своей книге заметок о Японии "Империя знаков". Итак, "иметь" - значит в каком-то смысле быть, а именно быть в качестве знака, быть - значит в каком-то смысле "иметь", а именно символ, или, говоря в собственном смысле, бывать знаком (хотя бы изредка), обретать символ. Дистинкция символа и знака есть чистая дескрипция бытия связки "есть", начало мистики, в качестве которого существует сама структура. Структура как становление сущего (самого по себе сущего) сущим (абсолютным субъектом, сущность которого выражается в теологии) есть исчислимость времени, ведь, как утверждает Платон в "Филебе", "извлекая суде из владычества самого сущего", необходимо обращать мысленный взор не на природу беспредельного, а на идею числа, так и демиург в "Тимее" "... устрояя небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы называем временем". Мышление, которое выражает свою собственную сущность, совершает рефлексию, мышление о мышлении выражает ее в качестве времени, исчисляет конечное время проблемы, поставленной перед ним им самим, как концепт, теорию разрешимости этой проблемы. "Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо, но он уготовил для них возникновение лишь тогда, когда небо было устроено". Наука не дает действительного знания, это комбинирование интерпретаций, синтез их трансценденций и экзистенций, наука есть сознание, функция синтеза или анализ. Наука - это катарсис "человеческого существа", в качестве такового она есть ис-следование следов письма в дистинкциях, бытие чистой структуры. Наука есть принцип свободы в качестве письменности. След, дистинкция, письмо, структура... "Все это - части времени, а "было" и "будет" суть виды возникшего времени, и, перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя совершаем ошибку. Ведь мы говорили об этой сущности, что она "была", "есть", "будет"; но, если рассудить правильно, ей подобает одно только "есть"; между тем, как "было" и "будет" приложимы лишь к возникновению, становящемуся во времени, ибо и то и другое суть движение" (Платон). Время есть движение самого бытия, деривация бытия в качестве математики, математика есть выразимость сущности самого времени, а не сущности бытия, выразимой во времени, ведь "... возникшее есть возникшее и возникающее есть возникающее..., и небытие есть небытие: во всем этом нет никакой точности". Если круг тождественного в "Тимее", ведь он есть "единообразное движение на одном и том же месте, дабы о тождественном они всегда мыслили тождественно", то круг иного есть исчисление символов, математика в конструировании посредством символов цельного бытия космоса, мир которой есть мир символа, деконструктивизм полноты означающего, рождающий Ничто, перводвигатель времени, самую суть первотолчка, "ведь все это - виды времени, подражающего вечности и бегущего по кругу согласно законам числа". Мистика есть прежде всего теория мифология, ведь операция времени есть логическая дефиниция откровения, где номинальной дефиницией является термин бытия, а реальной - термин истины, определители времени (временности как выразимости определенной сущности) бытия и истины. Итак, становление природы сущностью есть одновременное в качестве смысла одновременности становления сущего сущим (абсолютным субъектом). Иначе говоря, бытие термина есть исчислимость времени, есть суть становления, которое есть одновременность, как отрицание исчислимости времени, становления природы сущностью (теологического становления) и становление сущего сущим (абсолютным субъектом, религиозного становления). Суть же этого отрицания выразима в Ничто, в этом и состоит операция времени, ведь "Ничто перед нет и отрицание..., само себя ничтожит". Опыт идентифицирующего разума, идентифицирующего себя в культуре, есть изменение от мистицизма к диалогизму, от драмы невыразимости божественной сущности к встрече с трансцендентным Богом, где мистицизм выступает в качестве аналитической функции герменевтики диалогизма. Идентификация есть становление отношения символа к ф