ся о Феклистове и отправились в обратный путь. Вечером Родион Родионович поехал в уездный центр и сообщил фельдшеру о случившемся с Феклистовым несчастье. Бобров был очень взволнован серьезным оборотом дела, так как дорожные документы для всех троих были уже приготовлены - надо было торопиться с отъездом. - Вот не было печали! - горячился он. - Надо же, чтобы именно теперь это приключилось! Как же нам быть, а? - Ничего с ним не поделаешь. Дай бог, чтобы выжил, - промолвил охотник. - Он на редкость вынослив, почти шутя справился со скорбутом, выкарабкается и из этой переделки. Знаете, эти геологи живучи!.. - Николай Никитич, не надейся на его выносливость, лучше сам помоги, ведь ты же медик. По старой поговорке: на бога надейся, а сам не плошай, - настаивал Орлов. - Мы, лекарское сословие, не любим поднимать панику. Там, где уже все безнадежно, поможет редкий корень... - Не думаешь ли ты о корне жизни? - перебил фельдшера охотник. - Да. Многим помог женьшень. Надо бы и нам попробовать? Фельдшер достал деревянную шкатулку и поставил ее на стол. Когда ее открыли, охотник увидел корень женьшень. Он лежал в глине, в которой рос многие годы, пока не достиг среднего размера. Был желтоватого цвета, а самым примечательным в нем было то, что он напоминал человеческую фигуру. От небольшого туловища отходили корешки, похожие на руки и ноги человека, а на короткой шейке сидела "голова". - Вот это корень жизни, - говорил фельдшер. Бобров немало знал о женьшене. - Иногда говорят, - рассказывал он, - корень помогает человеку, даже просто если его носить на теле. Это, конечно, небылица. Однако порошок или кашица из корня действительно часто помогает. Этим корешком я спас не одну жизнь. x x x Женьшень - китайское название редкого, исчезающего с земли растения из семейства аралиевых. У него есть и другие имена. В Маньчжурии, например, его называли панцуй, а нанайцы именуют его орхода. Он растет одиноко на умеренно влажных почвах, в тени кедров и некоторых других деревьев. Стебель растения до 50 сантиметров высоты. На стебле в зависимости от возраста до пяти листков, похожих на человеческую руку. Цветы появляются поздней весной и малозаметны. Они светло-зеленые, как и все растение. Плоды, небольшие розовые или светло-красные ягоды, созревают уже перед самыми холодами. Но самым ценным является корень, благодаря которому оно и получило свое название: женьшень, или корень-человек, корень жизни. Женьшень весьма чуток к влияниям среды. Он растет очень медленно. Только в возрасте 10-15 лет им можно пользоваться для лечебных целей. К этому времени вес корня достигает 50-70 граммов, реже попадается корень весом в 100-150 граммов, а корень в 200- 250 граммов уже диковинка. Женьшень очень дорог и ценится в зависимости от размеров. Поисками корня занимались главным образом китайцы, корейцы и некоторые сибирские народности. С ним было связано много суеверий и обрядов, а места, где находили корень, сохранялись в тайне. Врачи и фармацевты восточных народов изготовляли из целебного корня порошки, настойки и мази, которые применяли против физической слабости и полового бессилия. Спрос на женьшень все увеличивался, его цена непрерывно росла, а добывали его так интенсивно, что попадаться он стал все реже и реже. Только к вечеру Орлов с фельдшером приехали в стойбище эвенков. Два светильника освещали чум шамана, и в их мерцающем свете Феклистов казался восковой фигурой. Бобров чувствовал себя подавленным. - Спит, - нарушила тишину Майиул. - Спит целый день, а проснется, только пить просит. - Понимаю, голубушка. Это его счастье, что ты присматриваешь за ним. Орлов подтвердил слова фельдшера, чувствуя горячую симпатию к девушке, которая самоотверженно ухаживала за раненым. Феклистов очнулся и, узнав своего друга, провел языком по запекшимся губам, прошептал: - Плохо мне, Никитич... - Да, трудновато. Так... А теперь стисни зубы, я осмотрю тебя и перевяжу раны. Иван Фомич не был слабохарактерным человеком, но эту процедуру переносил тяжело, скрипел от боли зубами и временами не мог сдержать крика. Майиул гладила его волосы и успокаивала как могла, фельдшер зашил глубокие раны, а небольшие только перевязал. Когда он кончил, Феклистов был близок к обмороку. - Ничего, герой, скоро поправишься, - успокаивал Бобров больного. О перевозке раненого нечего было и думать. Его состояние вызывало у фельдшера серьезные опасения. Бобров остался около него до следующего дня. Из корня женьшень он приготовил порошок, который больной должен был принимать два раза в день. Шаман не мог не воспользоваться случаем и добавил также свое заклинание, а фельдшер поблагодарил его за то, что он побеспокоился о больном в первые, самые тяжелые минуты. Для Майиул у него тоже нашлись слова похвалы. - Что будет с ним? - с тревогой спрашивали Боброва друзья Феклистова. - Не могу пока сказать. Я думаю, это решится сегодня ночью. Останьтесь здесь, около него. Затем молча пожал всем руки и уехал. Ночь прошла для раненого благополучно. Он победил болезнь. Теперь его выздоровление стало вопросом заботливого лечения и времени. Такой поворот к лучшему вызвал у его друзей чистосердечную радость. Однако она была омрачена тем, что Иван Фомич не сможет выехать за границу. А до отъезда оставалось всего два дня. Товарищи сидели у его постели и утешали, что не прощаются с ним и спустя месяц-другой он приедет вслед за ними. Бобров и его товарищи о нем позаботятся. - Приеду, - подтверждал Феклистов. - Ждите меня. Забирайте с собой золото и... Они протестовали, но Феклистов был непреклонен и уверял, что в земле осталось значительно большее богатство, чем он захватил с собой. В конце концов они согласились и договорились, что Бобров поможет им превратить золото в деньги, которые обеспечат им первое время существования на чужбине. Потом распрощались, как прощаются мужчины, коротко и словами, в которых звучала твердая надежда на будущее. Феклистов остался в чуме один. Майиул пошла проводить друзей. Она вернулась такой радостной, что невольно вызвала его удивление. - Твои люди меня просили, чтобы я ухаживала за тобой и там, куда тебя перевезут, ведь там нет женских рук, а у меня их сразу две... Наши называют то место Певучей долиной. Там тебе будет весело. - А, к Орлову. И ты согласна?.. Майиул молча кивнула и покраснела. "Вот тебе женщина, которая не умеет притворяться", - подумал Феклистов и засмеялся. Однако вслед за этим его лицо болезненно искривилось и он застонал. Майиул погрозила пальцем и напомнила, что сказал фельдшер: полное спокойствие - самое главное! - Говоришь, спокойствие, - вздохнул больной, - а знаешь, что это значит остаться здесь, в то время как друзья уезжают... Кто знает, увидимся ли мы еще. - Останешься здесь не один. Ты говоришь, что тайга страшная. А я думаю, что страшны некоторые люди, а не тайга. Она нам дает почти все. Хотя и неохотно, но дает, а кто тебе даст больше? У нас нелегкая жизнь, и бывает, что мы завидуем людям, которые живут в больших деревянных и каменных чумах. Правду шаман говорит, что они словно откормленная птица с подрезанными крыльями - никуда не летают. - А почему тогда тебя тянет к таким откормленным птицам? - Ведь не все же они откормленные и не у всех подрезаны крылья. Взять хотя бы Орлова... Феклистов нахмурился. Вспомнил о своих друзьях, покидающих страну, вспомнил Петербург, сияющий Невский проспект, красавицу Неву... При воспоминании о жене и сыне у него увлажнились глаза. Сколько горя испытали Ольга и Андрюшка! Сколько трудностей и разочарований пришлось им пережить. Как бы они были счастливы, если бы удалось его бегство за границу. Они бы приехали к нему... А теперь он лежит тут беспомощный... Из раздумья его вывела Майиул. Положила ему руку на голову и тихо спросила: - Сердце болит? - Почему так думаешь? - Глаза твои вижу. У мужчин это только от сердца, когда его сжимает страдание. У нас, женщин, иначе. Иногда мы плачем, а сердце у нас не болит. Наши слезы легче мужских. "Подумать только, - заметил про себя Феклистов, - как выросшая в тайге девушка может отгадывать чувства". В чум вошел шаман. - Как приказал твой врач, несу тебе лекарство. Лекарство для больших начальников. Видно, выслушал Торын мои просьбы, иначе корень-человек не нашел бы к тебе дорогу. Ты даже не знаешь, сколько сил в нем. Даже я этого не знаю. Земля, которая носит тайгу, дает тебе силу из этого редкого корня. Он исцелит тебя. Поверь, что теперь тайга не возьмет твоей жизни. Феклистов был удивлен серьезной речью шамана. О корне-человеке до сих пор ему приходилось только читать. Его поразило, какую большую надежду возлагал на действие корня фельдшер и какое почтение он вызвал у хитрого шамана. Наступил вечер, утихли в стойбище человеческие голоса. Только время от времени лаяли собаки. x x x Многое изменилось за эти два месяца. Феклистов по совету фельдшера был перевезен в избу Орлова, а Майиул продолжала ухаживать за больным. Она быстро освоилась с новой обстановкой, и Орлов, на которого девушка сразу же произвела сильное впечатление, вскоре почувствовал, что с ее появлением пришло в дом что-то новое, радостное. Он стал несколько застенчив и даже робок. Старался говорить непринужденно, как всегда, но это у него не получалось. Феклистов вскоре угадал причины этой перемены и при удобном случае поговорил с Орловым. - И на стреляного бирюка находят минуты слабости, Родион Родионович. Вижу, как ты притворяешься и подавляешь в себе то, о чем давно бы следовало сказать девушке. - Тсс, Иван Фомич. Как можно?.. - Эх ты. Видно, что любовь делает слепыми и глухими не только глухарей, но и бесстрашных медвежатников. Неужели ты не замечаешь, что Майиул ждет этого? Наверное, хочешь, чтобы она сама сказала тебе? - Что вы! Ведь я намного старше ее, красавцем никогда не был, а она... будто маков цвет. Да к тому же она не русская. Не слышал, чтобы где-нибудь эвенка вышла за русского. - Все твои рассуждения выеденного яйца не стоят. Когда ты уходишь на охоту, она смотрит в окна и не может дождаться тебя. А ты застенчив, словно гимназист... И потом, думаю, что все твои опасения напрасны. Майиул православная, ее братья тоже. Какие же еще могут быть препятствия? Поверь мне, охотник, она любит тебя. Сегодня же поговори с ней! Феклистов был прав. В один прекрасный день перед домом старой тетки Орлова, Агафьи, зазвенели бубенцы и остановились сани. Это было редкое событие, и старуха с любопытством подбежала к окну. - Что это - у меня мутится зрение что ли? Никак к нам. - Будьте здоровы, тетушка, - еще в дверях весело закричал Орлов. - Примете нас? Я привез свою невесту. Тетушка на минуту потеряла дар речи, а когда опомнилась от изумления, быстро заговорила. - Здравствуйте, здравствуйте, проходите, садитесь. Слышу, кто-то к нам едет, а тут на - жених с невестой к нам пожаловали. Тетушка посмотрела на Майиул, которая несколько смущенная стояла посередине избы, видимо, не ожидая столь шумного приветствия. - Ну и красавицу ты выбрал, Родионушка! Дай бог каждому такую. Славная барышня, совсем особенная, мне кажется не русская... - Меня зовут Майиул, по отцу Каундига. Все было сделано, как условились. Хлопоты по подготовке к свадьбе взяла на себя тетка Агафья. Обрученные возвратились в избу Орлова, где Феклистов и Хатангин целую неделю хозяйничали сами и с нетерпением ожидали приезда хозяина и его избранницы. x x x Время шло. Иван Фомич продолжал жить у Орлова. Однажды, читая старинную книгу о женьшене, Феклистов неожиданно прервал чтение и задумался. - Перестань думать, Фомич, - окликнул Орлов. - Знаю, где находится твоя душа. В Питере, у семьи. Видишь здесь нас счастливых и о своих вспоминаешь. Читай дальше, читай о Китае. Твое деревцо плоды даст позднее... Феклистов сдержанно улыбнулся, махнул рукой и продолжал чтение. "Китайские врачи утверждают, что женьшень укрепляет человеческий организм и даже омолаживает его. Умирающие, выпившие отвар из корня, возвращались к сознанию и некоторое время жили - иногда час, иногда и несколько дней. В старом учебнике фармакологии "Бень-Цао-Ганьму", написанном известным врачом времен династии Мин в 1596 году, приведено свыше 100 рецептов изготовления лекарств из этого корня. Народ столетиями складывал легенды о чудесном корне. Одна из них гласит: Когда-то, давным-давно, жили два старых рода - Сун Син-ли и Си Сао-вын. Они враждовали между собой. В роде Сун Син-ли был старший сын, храбрый воин Жень-шень. У него было доброе сердце, и он защищал больных и слабых. Эти черты он унаследовал от своих предков, которые вели свою родословную от царя лесных зверей - тигра. Старший сын рода Син Сао-вын, воин Ши-хо, отличаясь красотой, во всем остальном был полной противоположностью Жень-шеня. Он был груб, безжалостен и суров. Грабил и сжигал крестьянские селения, уничтожал урожай на полях. Возмущенный народ пришел к Жень-шеню искать защиты. Жень-шень пообещал помочь, выбрал подходящий момент, напал на Ши-хо, обезоружил его и приковал к скале. Однажды он привел свою сестру Лиу-лу и показал ей пленника. Девушка в него влюбилась и ночью, когда все спали, освободила Ши-хо и убежала с ним в горы. Но Жень-шень выследил беглецов и вызвал противника на поединок. Бой был жестокий и длительный. Жень-шень оказался сильнее, потому что в нем жил дух тигра, и ему удалось нанести Ши-хо смертельную рану. Лиу-лу, наблюдавшая за сражением из-за укрытия, в ужасе воскликнула. Жень-шень обернулся на крик, и в этот момент Ши-хо собрал последние силы и всадил кинжал в сердце героя. В поединке погибли оба воина. Убитая горем Лиу-лу склонилась, поцеловала брата и возлюбленного и ушла в лес. Шла и плакала. И всюду, куда капали слезы красавицы, вырастало чудесное растение женьшень, могущественный и чудодейственный источник жизни. Другая легенда говорит, что женьшень происходит от молнии. Если молния попадает в горный родник, вода уйдет глубоко в землю, а на этом месте вырастет корень жизни, одаренный силой небесного огня. Поэтому письменно женьшень иногда обозначается иероглифами "жень" и "шень", что означает "корень" и "молния". Много легенд создано о чудодейственном корне. В свое время в Китае добыча корня женьшень была монополизирована. Монополия была введена по велению императора Хан-ци и просуществовала до первой половины XIX века. Согласно этому, императорский двор ежегодно выдавал наместникам областей семь тысяч разрешений на добычу корня. Искателей, получивших разрешение, военный конвой сопровождал в тайгу или в горы, где каждому из них отводилась территория для поисков. Чтобы искатели не задерживались дольше, чем следовало, им разрешалось брать с собой ограниченный запас продовольствия. Поздней осенью, когда искатели возвращались из тайги, их проверяли и записывали добычу. Затем им указывалось кратчайшее направление к главному императорскому сборному пункту. У ворот Великой китайской стены они подвергались повторной проверке и здесь платили налог в соответствии с количеством и весом найденных корней. На главном сборном пункте корни принимали опытные специалисты. Их невозможно было ни обмануть, ни подкупить, так как сами они получали чрезвычайно высокое жалованье. Если искатель, пытаясь увеличить вес корня, клал в него кусочек олова или скреплял поврежденный корень тончайшими деревянными тычинками, он всегда бывал разоблачен, ибо каждый корень исследовался самым тщательнейшим образом. Императорские приемщики замечали все. При открытии обмана искателя немедленно арестовывали, предавали суду и заключали в тюрьму. Самые суровые наказания ожидали людей, которые к корням, найденным в тайге, подсовывали экземпляры, выведенные на тайных плантациях. О таких случаях тотчас же докладывали лично императору, который назначал тщательнейшее расследование. Принятые корни на императорском сборном пункте детально исследовались и сортировались. Самые ценные и крупные оставались для двора. Корни похуже шли на продажу. Стоил корень очень дорого. Обычно женьшень покупали врачи, аптекари и зажиточные люди для собственных надобностей или в качестве свадебного подарка сыну. Покупавший должен был отвесить пяти-шести-кратное количество золота или двадцатитрехкратное серебра по сравнению с ценой, которую выплачивал искателям императорский двор. В течение нескольких тысячелетий китайские, тибетские и индийские врачи испытали благотворное действие этого чудесного корня на множестве поколений". Феклистов закончил чтение и отложил книжку. - Так вот оно как. В конце концов на тебе, Иван Фомич, неопровержимо доказано, что корень помогает человеку, - восхищался Орлов. - Следует благодарить Боброва, что я остался в живых. Он, пожалуй, единственный медик, испытавший женьшень и умеющий им лечить. Я себя чувствую так хорошо, что через неделю встану. Шутка сказать: сколько времени пролежал!.. - Только смотри, Фомич, как бы не перенапрягся, потихонечку. Но Феклистов перевел разговор на другую тему. - Родион Родионович, а куда ты поедешь с Майиул в свадебное путешествие? - В свадебное путешествие? Это принято только у горожан. У нас это не водится. - А чем ты хуже городского? Подумай хорошенько, очень тебя прошу! - Признайся, Фомич, за этим что-нибудь кроется? - Конечно, я был бы очень рад, если бы ты поехал. - Шутишь?! - Ничего подобного. Думаю об этом совершенно серьезно. Я был бы очень рад, если бы ты съездил в свадебное путешествие в Петербург. - Почему именно в Петербург? - А куда же еще? По крайней мере Майиул увидит город, полный красоты и великолепия. - Только из-за этого? - Еще один пустяк - там живет моя семья, жена с сыном. - Что ж ты ходишь окружным путем - через свадебное путешествие! Эх, Фомич, сказал бы прямо: поезжай к моей семье! Коли нужно, поеду. x x x Вскоре вопреки местным обычаям Орлов с молодой женой отправился в свадебное путешествие. Они ехали в Петербург. Понятно, что тетка Агафья не знала подлинных причин поездки Орлова. Ей ничего не говорили. Феклистов объяснил Орлову, что нужно передать в Петербурге. Они еще раз сходили к медвежьему логову, то есть туда, где нашли золото. Здесь Феклистов с Орловым четыре дня работали изо всех сил. Просеивали песок, гальку и глину. Орлов не был доволен работой, несмотря на то что они извлекли более десяти килограммов чистого золота в самородках. - Мы плохо делаем, - утверждал он. - Надо промывать породу. Здесь осталось еще много мелких крупинок золотого песка. Мы придем сюда весной, отведем ручеек, устроим настоящий золотой прииск и извлечем все, что ускользнуло от нас сейчас. Когда Феклистов предложил Орлову половину добычи, охотник отказался. - Ты не знаешь наших порядков. Это место принадлежит тебе, Фомич. Первая добыча неделима. Она твоя. Я возьму себе лишь то, что мне причитается за работу. Орлов повез в Петербург 10 килограммов золота. Часть была предназначена для семьи Феклистова, а часть для "особой цели". Жена и сын Феклистова жили более чем скромно. Андрюша учился, а Ольга Петровна преподавала в женской гимназии. После осуждения мужа она потеряла место учительницы. Приезд Орлова и Майиул означал переворот в их жизни. Радость и горе. Орлов привез ей письмо и сам подробно рассказал все, что знал об Иване Фомиче с момента бегства. Ольга Петровна не могла прийти в себя от изумления. Охотнее всего она бы сама отправилась к мужу. Но об этом нельзя было и мечтать. Когда же Орлов вручил ей золото, она вовсе растерялась, не зная, что с ним делать. - Родион Родионович, сердце у меня сжимается от тоски по Ивану. Ведь меня вызывали в жандармское управление и там сообщили, что он погиб, утонул при попытке к бегству. Как лгали! - Наверное, так донесли с каторги, чтобы скрыть, что у них сбежало трое заключенных. Но, к счастью, Иван Фомич жив, здоров и даже на охоту ходит. - Я сделаю все, чтобы добиться его освобождения. Завтра же посоветуюсь с друзьями. Пообещайте мне, что поживете с супругой у нас до тех пор, пока я все узнаю у друзей Ивана. Золото - это ключ, который в царской России порой открывал железные тюремные ворота. После многих хлопот, во время которых на столах чиновников незаметно появлялись шелестящие пачки, удалось смягчить приговор Феклистову. Пять лет каторги были заменены пятью годами ссылки в Сибирь без права выезда. И это был прямо-таки неслыханный успех. Феклистову было поставлено условие - геологическое исследование края, где он будет отбывать ссылку. Ольге Петровне разрешили поехать к мужу. Она как бы воскресла. Охотнее всего она бы уехала сразу, но из благодарности посвятила себя Майиул: ходила с ней в театр, на концерты, в музеи, знакомила ее с жизнью большого города. Майиул была в восхищении. Двухмесячное пребывание в Петербурге открыло перед ней новый мир. - Вы даже не представляете себе, что у вас за жена, - говорила Ольга Петровна Орлову. - Она очень наблюдательна и сообразительна. К тому же, у нее большие способности к рисованию. Я видела, как она рисовала узоры для отделки шкур. Ведь это же настоящее художество! Ей бы нужно учиться и учиться. Обещаю вам, пока будем вместе, помочь ей приобрести хотя бы основные знания. В Петербурге уже капало с крыш, по утрам над городом висел густой туман. Но ветер его быстро рассеивал и относил к морю. - Мы привезем в Сибирь весну, - смеялась Майиул, садясь в поезд вместе с мужем и Ольгой Петровной. - Да, весну и радость, - добавила Ольга Петровна. - То-то будет неожиданность для вашего мужа! - Вы правы. Хотя жандармские власти уже уведомлены о решении, но они не знают, где скрывается "беглец", и, таким образом, не могут сообщить ему... Но друзья не учли Боброва, который имел постоянный контакт с врачом каторги. От него фельдшер узнал об успехе, увенчавшем поездку Орлова, и этим известием немедленно порадовал Феклистова. Беглый каторжанин, официально объявленный мертвым, явился в уездную жандармскую управу. - Вот так птица! - насмешливо приветствовал его начальник. - Услышал о предоставленной ему великой милости и прилетел. Где же вы скитались? - На том свете, среди мертвых, куда вы изволили меня зачислить, - улыбаясь отвечал Феклистов. - Молчать! Здесь не шутят! Хочу знать, где вы скрывались. - В тайге. - Еще скажете мне, что спали в медвежьей берлоге и мишка вас согревал. - Почти так. Я жил в покинутой хижине и питался чем мог. - Гм, интересно, вы живучи, словно кошка! Однако кто же вас лечил? - Меня подобрали кочующие эвенки, завезли по реке Лене до самого побережья Ледовитого океана и там меня долечил доктор флота его императорского величества. - Гляди-ка, далеко залетела птичка с перебитыми крыльями! Феклистов молчал. Тем временем жандармский начальник просматривал его дело и вдруг спросил: - Какое место выбираете себе для ссылки? К сожалению, вам и такая милость дана, самому выбирать, где хотите поселиться. - Если позволите, я бы избрал именно здешний уезд. Надеюсь, что в вашем лице я всегда буду иметь благожелательного заступника, - поклонился Феклистов. - Не знаю, каких заступников вы имеете в Петербурге, меня это мало интересует. Что же касается меня, я буду руководствоваться вашим поведением. Являться будете каждый месяц лично ко мне. И предупреждаю вас: никакой агитации, нелегальных политических кружков и тому подобных... Будем иметь вас на виду, даже если снова заберетесь в медвежью берлогу. А теперь подпишите... Отвратительная процедура была закончена, и Феклистов, выходя из управы, глубоко вздохнул. Тем не менее к одинокой избе в Певучей долине он поехал не сразу, - остановился на несколько дней у своего друга Боброва и с нетерпением ожидал возвращения Орлова. Вместе с охотником и Майиул приехали Ольга Петровна и Андрей. ...Тихая избушка неузнаваемо преобразилась. Из открытых окон слышался смех, пение и музыка. Планы поездки за границу теперь отошли в прошлое. Он не прекратил революционной деятельности, но должен был действовать крайне осторожно. Временно ограничился поддерживанием связей и случайной помощью другим революционерам, бежавшим с каторги. Ольга Петровна пробыла у мужа до самой осени, а затем вместе с сыном вернулась в Петербург. Феклистов не был восхищен задачей, поставленной перед ним петербургскими властями, - производить геологические изыскания. - Я должен работать для своих тюремщиков, для господ фабрикантов, биржевых спекулянтов и дворянства? Ну нет, этого не будет! ...Время шло, Феклистов полюбил тайгу. Высоко в небе летели лебеди и дикие гуси и протяжными криками возвещали весну. В лесу смешивались тысячи запахов и аромат цветущих и отмирающих растений. Глубже всех дышали березы. Их дыхание было чисто, как прозрачная вода лесного родника. Феклистову казалось, будто сильный запах, гонимый ветром с крон деревьев, напоминает соленое дыхание моря. Орлов, с которым Иван Фомич часто делился своими наблюдениями, сказал ему как-то раз. - Ну, Фомич, ты пропал. Уж тот, кто полюбит таежную жизнь, навсегда оставит город. И он не ошибся. После истечения срока ссылки Феклистов остался в тайге: производил геологические изыскания, составлял геологические карты и переписывался с научными обществами. Феклистов был страстным охотником. Зимой, когда нельзя было отдаться своей любимой работе, он неутомимо занимался промыслом пушного зверя. Больше всего его привлекала охота на соболя. Часто участвовал в облавах на медведя и не пропускал ни одного случая прервать зимний сон мишки, выгнать его из берлоги и всадить пулю в косматую шкуру. Когда женился его сын Андрей, Иван Фомич поехал в Петербург к нему на свадьбу, пробыл в столице несколько месяцев и опять вернулся в Певучую долину. Возвратился он вместе с Ольгой Петровной, которая тоже полюбила безмолвные дремучие таежные леса, где вековые деревья, словно стражи, охраняли богатства, скрытые в недрах земли. Большую часть года Ольга Пегровна проводила дома и была незаменимой советчицей Майиул, подарившей Орлову сперва сына, потом дочку. Время шло, молодые Феклистовы тоже дождались в Петербурге радостного торжества - у них родился сын, которого назвали Олегом. Счастливые дед и бабушка отправились посмотреть на внука. Но на этот раз Ольга Петровна серьезно заболела, и они остались в Петербурге. Несомненно, недуг явился последствием тяжело переносимых ею продолжительных и суровых сибирских зим. Врачи рекомендовали поездку на юг, на Кавказ. Однако ванны не могли помочь больному сердцу. Ольга Петровна возвратилась в Петербург и, несмотря на всевозможную врачебную помощь и самоотверженную заботу Ивана Фомича, вскоре умерла. После смерти жены Иван Фомич весь отдался революционной работе. В январе 1905 года в России вспыхнула революция. Феклистов помог организовать доставку из-за рубежа оружия для рабочих боевых дружин в Москве. Однако его деятельность не удалось полностью скрыть, охранка начинала кое-что подозревать, и Феклистову ничего не оставалось, как побыстрее уехать в тайгу и таким образом избежать новых репрессий. В Певучей долине Иван Фомич вернулся к своим незаконченным изысканиям и в упорном труде постепенно залечивал раны тяжелого горя, нанесенного смертью Ольги Петровны. Целые недели он проводил в тайге, где продолжал составлять геологическую карту и делать описания месторождений различных минералов. Орлов часто его спрашивал, какой смысл во всей его работе, если о ней никто не знает и никто по заслугам ее не оценит. - Эх, Родион, Родион, а кто оценит твой труд? Кто скажет тебе спасибо за то, что добываешь пушнину? Купцы, которые, где только могут, стараются тебя обмануть? Если бы я сейчас опубликовал свои открытия, русский народ от этого никакой пользы бы не имел. Но поверь, наступит время... лучше почитай Пушкина. Он поспешно вышел и скоро вернулся с книжкой и вдохновенно прочитал: Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена! - Что ты скажешь на это? Совершенно понятно, что такое стихотворение считается запретным. Это пророчество, основанное на совершенно реальной силе - на народе. И вот когда это пророчество сбудется, только тогда я передам общественности результаты своей работы, чтобы она служила всем. Летом к старому геологу приехала чета Феклистовых с сынишкой Олегом. Дедушка полюбил маленького внука, и тот к нему быстро привязался. Андрей иногда сопутствовал отцу в его изысканиях, а больше увлекался охотой. - Андрей, - упрекал отец сына, - то, что ходит, бегает и летает по тайге, найдешь в любом месте. Но то, что скрыто от людских взоров под землей, в пещерах, среди скал и в горах, намного ценнее, и сразу его не найдешь. Я бы хотел, чтобы ты был продолжателем моего дела или хотя бы надежным хранителем подземных сокровищ тайги. Сейчас я владею ими сам только потому, что не хочу отдавать их в жадные руки богатеев. Но знаю, что скоро народ станет свободным. Я, может быть, не доживу до этого дня, а тебя я бы хотел ознакомить с этими месторождениями. Андрей задумался. Затем спросил отца. - Ты, вероятно, нашел золото, папа? - Золото... Разве на свете нет ничего более дорогого? Тайга скрывает и другие сокровища, которые полезнее и важнее золота. Жаль, что ты не пошел по моим стопам и не стал геологом... Маленький Олег должен им быть... Если будет необходимо, я поручу тебе важное задание, хотя оно касается геологии. Больше этого вопроса они не затрагивали, и спустя несколько дней после разговора молодые супруги уехали. Иван Фомич проводил их до железнодорожной станции и на обратном пути остановился у Боброва. Фельдшер был не один. В удобном кресле развалился полный мужчина с холеной бородой, большим ртом и усами. Черные волосы, пронизанные серебряными нитями, были старательно зачесаны. Это был время от времени навещавший Боброва крупный торговец пушниной Пуговкин. - Вы пришли очень кстати, многоуважаемый господин Феклистов, - начал он важно. - Я приехал сюда именно ради вас. Я как раз собирался посетить вас в вашей таежной "резиденции" и уговаривал Николая Никитича съездить вместе со мной. Не правда ли? Бобров кивнул и слабо улыбнулся, из чего Феклистов заключил, что тот не очень-то был доволен визитом купца. Пуговкин продолжал: - Я угадываю ваши мысли. Вы не знаете меня и удивляетесь, почему я так говорю с вами. Наверное, вы не читали нашей губернской газеты, в которой часто пишут о моей коммерческой и общественной деятельности. Однако это не имеет никакого отношения к данному вопросу. У меня к вам очень важное дело... В Петербурге интересуются вашими геологическими изысканиями. Поскольку же в течение ряда лет не поступало никаких крупных работ, то меня просили взять на себя труд посетить господина Феклистова и сообщить о достигнутых им успехах. Иван Фомич посмотрел на купца и пожал плечами. - Весьма удивлен, недавно я выслал в Петербург объемистый материал. - Может быть. Это весьма похвально. Но они, по-видимому, ожидали нечто иное. - К сожалению, иными результатами своих исследований служить не могу. - Ну что ж, пусть будет по вашему. Я, конечно, ожидал большего... - Работа геолога нелегка и зачастую приносит разочарование, - вмешался в разговор Бобров. - Сколько раз я поражался Иваном Фомичом, как у него хватает терпения. - Охотно верю и остаюсь вашим покорным слугой. Значит, жду, пока вы меня не удивите. После ухода Пуговкина Бобров раздраженно бросил: - Видел его? Пришел разведать, хочет выслужиться. Из пота охотников сколачивает целое состояние, платит за пушнину жалкие гроши, а теперь хотел бы и здесь найти легкую наживу, да еще и путь к славе! Феклистов задумался. Затем лицо прояснилось... Иван Фомич разработал длинный и подробный отчет, богато иллюстрированный картами и сопровождаемый описаниями геологических формаций, в котором перечислял такие породы и минералы, которые с точки зрения возможности их использования совершенно не заслуживали внимания. Когда же этот материал был вручен Пуговкину, тот был в восторге от обилия карт, чертежей и таблиц. Само собой разумеется, он не имел понятия о "пустоте" доклада. Феклистов добился своего: в Петербурге сразу потеряли интерес к области, которая не сулила им никакой пользы. x x x Однажды летним вечером перед избой Орлова остановилась повозка. Выглянув из окна, Майиул увидела Боброва. - Николай Никитич приехал, дети, идите встречать! Мальчик и девочка выбежали навстречу гостю, они знали, когда бы он ни приехал, у него всегда найдется для них какой-нибудь сюрприз. На этот раз он привез "сюрприз" и для взрослых. Едва войдя в дом и поздоровавшись со всеми, он нахмурился и сказал: - Сейчас прочту вам кое-что из газет... правительство Его Императорского Величества объявило 16 июля всеобщую мобилизацию... Начинается война с Германией и Австрией. Радоваться нечего. Мы связаны договорами с Англией и Францией, которые тоже объявили мобилизацию. У нас в городе председатель Союза русского народа раскричался вовсю, что мы должны защищать родину от прусских варваров, и призывал к походу к православному Царьграду. Не может дождаться, когда начнет наживаться на военных поставках. Я бы хотел поговорить с Иваном Фомичом, что он об этом думает... Его, видно, нет? Наверное, опять на изысканиях? - Уже десятый день, как уехал с Хатангином к Сурунганским горам. - Фомич нашел там что-то интересное. Работает больше месяца, даже похудел. Ведь он уже не молодой человек, давно за шестьдесят, трудно ему, а слушать никого не хочет. Ты бы хоть вразумил его, так сказать, по-врачебному. Известие о всеобщей мобилизации окончательно вывело Феклистова из равновесия; когда же пришло письмо от Андрея, сообщавшее, что вот-вот и его возьмут в армию, Иван Фомич, недолго думая, отправился в Петроград. Он еще застал сына. С Андреем у него была продолжительная беседа. Он ознакомил сына с результатами своих трудов, договорился, что после возвращения с фронта Андрей посвятит себя исследованию сокровищ тайги, которые нашел и берег до лучших, свободных времен его отец. Прощаясь, Иван Фомич еще раз напомнил Андрею о важности своих открытий. - А теперь возьми с собой на дорогу Пушкина, - добавил он, протягивая томик стихотворений. - Он развеет любую грусть и тоску. Будь здоров и скорее возвращайся... Андрей взял книгу, положил в свой чемодан и улыбнулся. Чудак же отец - с Пушкиным на фронт. Иван Фомич провел в Петрограде несколько месяцев и так сдружился с внуком, что тот после отъезда дедушки долго тосковал. Много труда стоило матери успокоить его обещанием, что скоро и они поедут в далекую тайгу. x x x Наступила весна. Уже несколько дней над Певучей долиной летят птицы. Над тайгой слышались заунывные голоса журавлей, гоготанье гусей, кряканье уток... Ивану Фомичу не спалось. Он вспоминал минувшие весны, прожитые в безмерных просторах дремучих лесов. Это была весенняя бессонница - предвестник охоты... Много лет назад геолог Феклистов подтрунивал над охотником Орловым, что тот никак не может дождаться, когда станет свидетелем свадебных торжеств лесных зверей и птиц, а теперь и у самого весенний перелет птиц вызывает тоску. Вероятно, то же самое ощущал и прирученный ежик. Всю ночь он фыркал, сопел и топтался вокруг печки, свалив совок и кочергу. Иван Фомич не прикрикнул на него, так как понимал, что ежик тоже почуял весну. - Бог с тобой, иди себе, непоседа, однако мог бы и подождать, - и открыл дверь. На крыльце еж остановился, обернулся во все стороны и завертелся. - Может быть, еще раздумаешь? Но ежик осторожно спустился со ступенек и скрылся во тьме. С весны и до осени ежик скитался по тайге и вокруг дома. Но как только чувствовал приближение зимы, он всегда возвращался домой. Иногда Феклистов умышленно его не впускал, и тогда еж проникал домой совсем необычным образом. Сначала он скребся в дверь, а когда его усилия ни к чему не приводили, он отправлялся в сарай и ждал, пока кто-нибудь не придет за дровами. Дрова носили сложенные в небольшие вязанки, а щепки на растопку накладывали в корзину. Пжик подстерегал подходящий момент, забирался в корзину и спокойно ждал, пока его отнесут домой. Иван Фомич посмотрел вслед ежу, вернулся домой и быстро оделся. Ему хотелось услышать весеннюю песню глухарей. До места токования было недалеко. Еще неделю тому назад он обходил и наблюдал вместе с Родионом Родионовичем, где садятся по вечерам эти большие птицы и где по утрам начинают свои поединки. В окрестностях Певучей долины они обнаружили большое количество деревьев, которые избрали себе глухари. Едва Феклистов сделал несколько шагов, как услышал слабое пощелкивание, которое затем усилилось до первой трели. Как бы в ответ справа и слева раздалось токование второго, третьего и четвертого глухаря. У охотника заколотилось сердце, и, терпеливо подкрадываясь, он разглядел наконец в сером освещении едва занимающейся зари темный силуэт птицы. Глухарь передвигался с распущенным, как веер, хвостом, вытянутой шеей и выпяченной грудью. В любовном экстазе он забыл обо всем и пел свою первую и последнюю песню этой весны... Грянул выстрел - и птица упала в снег. Дробь оборвала песню одного "рыцаря", но вблизи, шагах в ста, раздалось такое же страстное пение. Спустя минуту и этот глухарь мягко упал в снег. Феклистов сел и задумался. Алой зарей запылало весеннее утро, и со всех сторон доносились звуки пробуждающейся жизни. Суровая тайга собиралась отметить праздник весеннего пробуждения. Снова зазвучали тысячи голосов неугасающей жизни, которая только дремала под белым саваном беспощадной зимы. Наверное, под впечатлением воскресающей жизни Феклистов почувствовал гнетущую тоску... Иван Фомич отряхнулся, поднял своих глухарей и зашагал домой. Из трубы уже поднимался дым. Соседи Орловы сидели за столом и ждали Родиона Родионовича, который тоже еще затемно отправился на ближайшее место токования тетеревов. Весенняя охота закончилась, быстро миновало лето и осень. Феклистов продолжал вести изыскания, но силы его уже были надломлены. Мучила одышка, отекали ноги. Наступила суровая зима. Охотники отправлялись в глубокую тайгу на белку, лисиц, соболя, а Иван Фомич сидел в кресле и читал своего любимого Пушкина. Он тяжело переживал, что не может уже бродить по глубокому снегу в глухих уголках тайги и прислушиваться к звонким голосам проворных охотничьих собак-лаек. Силы его покидали, ни медвежье жаркое, ни отвар чудесного корня женьшень, который больной пил по совету Боброва, не могли ему вернуть потерянных сил. - Родионыч, сегодня приедет мой личный врач, знаменитый Бобров? - спрашивал тихим голосом Феклистов. - У меня шалит сердце, я не могу дышать... - Приедет, Фомич, обязательно приедет. Пуговкин тоже хочет с тобой увидеться. Когда, наконец, Бобр