еко не свидетельствовали о том, что подпруга была перетерта. - Не понимаю, - довольно нервно заметил я, - зачем вы обращаете внимание на такие мелочи? Видно, что подпругу чинили. А что она не перетерлась - тем лучше. - Пожалуй, вы правы, - несколько раздраженно ответила девушка. Только его оправдания мне не нравятся. Я пожал плечами и подумал про себя, что только женщине все кажется таким подозрительным. Особенно когда дело касается мужчины, к которому она не питает особой симпатии. Я спросил, проверила ли она также и седло Олега, просто так из предосторожности и предусмотрительности, как бы у него что-нибудь не случилось и молодой человек не ушибся. Она немного покраснела и пробормотала: - В сущности вы испытываете мою выдержку. В общем поступаете нечестно и переходите границу... - Приличия? - спросил я. - Нет, но того, чего бы вам не следовало говорить, поскольку знаете, что, что... - Я задел ваши чувства? Тамара слегка кивнула головой и улыбнулась. - Смотрите, Тамара. Я вижу, что Олег вам не безразличен. Заметил это и лесничий Шульгин и шутки ради старается вашего геолога осмеивать. Я далек от этого. Олег Андреевич действительно хороший, серьезный и, вообще говоря, милый человек. Знаю, что вы ему нравитесь. Зачем же в таком случае вы воздвигаете между собой стену? - Что вы выдумываете? Я ничего не знаю. - Это интересно. И лучше будет, если я скажу об этом Олегу. Пусть знает, как обстоит дело. - Предоставьте это мне и - спасибо за проявленную заботу. Я махнул рукой и пошел к озеру, где, по словам Еменки, резвилась форель, называемая здесь ленком, и великолепный таймень. Меня интересовал таймень. Берег озера оказался слишком крутым. Тогда я направился к устью речки и, найдя там удобное место, забросил блесны. Зажужжала катушка, леска рассекла воздух, блесна булькнула в воду. Я напряженно ожидал результатов, забрасывал снова и снова и все впустую. По-видимому, приманка не привлекала рыбу. Я сменил несколько мест, но все попытки оканчивались неудачей. Теперь я бы с радостью поймал даже сига, но он тоже не проявлял желания к более близкому знакомству. Вот так хваленые воды глубокой тайги! Здесь, говорят, случайные рыбаки, не имея приличной снасти, делали невероятные уловы. А я со своим изящным удилищем, наматывающейся катушкой, с переключателем скоростей, идеальной леской и с целым арсеналом блесен не имел ни малейшего успеха. Мало того, даже медведи вылавливали тут целые горы рыбы... Но едва только я подумал об этом, как что-то дернуло удилище, чуть не вырвав его у меня из рук. И вот в таких неожиданных моментах выручает привычка: совершенно машинально я подсек. Подсеченная рыба не сорвалась, я быстро разматывал катушку. Попробовал не сматывать больше лесу, но удилище сразу же изогнулось дугой. В том месте, где кончалась леска, забурлила вода и на тройном крючке показался мечущийся обитатель прозрачных вод. Словно стрела пролетел он по воздуху, изогнулся и снова плюхнулся в воду. Подобные сальто он повторял несколько раз. Поднятый им шум в конце концов привлек зрителя. Это был Олег. Он бежал по берегу и кричал: - Что тут происходит? Жестом руки я предупредил его, чтобы он излишне не шумел и не показывался во весь рост. Наконец прыжки стали ниже, и спустя десять минут я подвел тайменя к берегу. Подтянув на длину багра, я благополучно вытащил его на сушу. Это был превосходный экземпляр. От европейских лососей он отличался цветом чешуи, был стройнее, светлее и отливал серебром. Олег прикинул глазом: килограммов десять! В действительности же оказалось, что он весил все четырнадцать. Такой улов был встречен в лагере всеобщим признанием, тем более, что перед этим мнения о моих рыболовных способностях несколько расходились. Ужин превзошел наши ожидания. Затем до самого захода солнца мы пили незаменимый чай. Сине-фиолетовый тон небосвода переходил в цвет гиацинта. Вечером сильная усталость не давала мне сразу заснуть. Олег беспокойно ворочался в своем мешке. Я спросил, почему он не спит. - Не знаю, что-то меня гнетет, - вздохнул он. - Наверно, излишнее беспокойство. - Что вы знаете, Рудольф Рудольфович, о моих беспокойствах? - Больше, чем вы думаете! Чтобы вам лучше спалось, я расскажу кое-что, что, собственно, не следовало говорить, ибо Тамара этого не желала. - Тамара? - воскликнул Олег и высунулся из спального мешка. - Она вам что-нибудь сказала? - И да, и нет. Только я не знал, что вы, здравомыслящий человек, имеете общие свойства с токующим глухарем: ничего не видите и не слышите. Правда, вы находитесь в несколько лучшем положении, поскольку я могу открыть вам глаза. Геолог засмеялся, встал и зажег фонарь. Затем сел, скрестил руки на коленях и заговорил: - Чтобы видеть, в чем дело, я зажег свет. - Напрягайте, дружище, лучше слух. Мне кажется, вы не замечаете, что Тамара с вас глаз не сводит. Вы ищете сокровища в земле и не замечаете, что рядом с вами находится живое таежное сокровище, не видите его, будто туман заслонил вам глаза. Для вас же будет лучше, когда вы у себя в голове приведете в порядок всякие литосферы, тектоники и петрографии и от исследования разнородного сложения горных пород перейдете к познанию своей собственной натуры. Олег понял мои намеки и сидел совсем тихо. Казалось, будто он действительно пытается разобраться, что происходит внутри него. Немного погодя он со вздохом сказал: - В самом деле, мне кажется, что я влюблен. Но удивительно, что люблю человека, которого знаю так недавно... Он не закончил фразу и поежился так, словно ему было холодно. - Слова - это серебро, - рассуждал я вслух, - но когда вы замолчали, я понял лучше, чем когда бы то ни было, что при некоторых обстоятельствах молчание - это золото. - Пожалуй, вы правы, и скажу вам открыто: единственный человек, который когда-либо произвел на меня впечатление, - это Тамара. Должен вам сознаться, я закоренелый холостяк. Вот уже несколько лет посвящаю себя исключительно научной работе, и, пожалуй, у меня даже нет времени обращать внимание на девушек. - Шутите? - спросил я недоверчиво. - Более серьезно я никогда не говорил. Пожалуйста, поймите: то, что я Тамаре не безразличен, меня поразило. Моя голова занята мыслями об ожидаемых открытиях... - Говорите, открытия? Любопытно. Что это должны быть за открытия, если одна лишь мысль о них в состоянии сдержать ваши чувства? Олег промолчал. Вдруг мне вспомнился старый школьный инспектор и энтузиаст геолог Иван Фомич Феклистов и его таежные изыскания. Неужели внук унаследовал его черты? Не стремится ли он к определенной цели и не морочит ли нам голову ловлей живых соболей. На лице Олега появилось полуудивленное, полустрогое выражение, он откашлялся и медленно заговорил: - Есть у меня свои увлечения, которые занимали меня больше, чем что-либо иное. Но теперь вижу, что все бывает до поры, до времени. Я боялся оказаться смешным, если проявлю к Тамаре нечто большее, чем внимание. Вы говорите, что она чувствует ко мне, ну скажем хотя бы, склонность, и этим вы меня выводите из тупика, где безвыходно застряли мои чувства. Вы, Рудольф Рудольфович, помогли мне, как мало кто... - Только без дифирамбов. Теперь хоть спокойно будете спать. - Вернее, еще хуже. Ведь я совсем не знаю, что завтра сказать, как поступить... - Проще простого. Подойдите к Тамаре, скажите ей о нашем ночном разговоре и сообщите то же, что и мне, и добавите все недосказанное и предназначенное исключительно для нее. Спокойной ночи! Мир тесен, и многое в нем повторяется. Здесь, в этом краю необозримой тайги, дед Олега, Иван Фомич, когда-то стал виновником того, что Майиул стала женой Орлова, а потом Тамариной бабушкой. Теперь внуки познакомились, и кто знает, не помогут ли мои внушения в сватовстве... Усталость и желание спать в конце концов сомкнули глаза, я быстро заснул и спал так крепко, что очень неохотно проснулся, когда кто-то среди ночи начал меня тормошить. Это был Олег. - Слышите, что происходит? - произнес он дрожащим голосом. Я ничего не слышал. Однако Олег упорно и настойчиво повторял свой вопрос так громко, что я окончательно проснулся и прислушался. В тишине ночи раздавались странные, протяжные, как бы трубные звуки, усиливающиеся до рева. - Вы слышите эти жуткие звуки? В первое мгновение мне звуки тоже показались страшными, но затем я рассмеялся. - Молодой человек, охотник, разве вы никогда не слышали оленьей свадьбы? Только подождите, мне кажется, это не олени... Я встал и вышел из палатки. Месяц давно зашел, и небо затянуло темным покровом мрака. Стояла кромешная темнота. Я прислушался к голосам диких животных и несколько заколебался: ведь "свадьбы" обычно бывают осенью. Послышались новые звуки, доносившиеся от устья реки. С противоположного берега раздавался трубный зов. Величественные цари лесов - сохатые вызывали своих соперников на поединок. Эти боевые "фанфары" мне были известны по Карелии и Северу. Но то, что доносилось со стороны озера, навевало страх на каждого мало-мальски пугливого человека. Резкий крик и пыхтение смешивались с завыванием, и вдобавок ко всему казалось, будто кто-то с клокотанием глотает воду. Затем все утихло. Из балагана выскочили наши друзья и молча прислушивались к ночному "концерту". - Что скажете об этом, Петр Андреевич? - спросил Олег. - Прекрасная музыка совершенно неизвестных исполнителей, ничего подобного я еще не слышал. Заспанный Еменка стоял с фонарем в руке, а Старобор и Шульгин держали лошадей, которые беспокойно ржали и натягивали удерживавшие их поводья. Собаки ворчали, их шерсть стояла дыбом, и, едва послышалась короткая команда "вперед", они исчезли в темноте. Чижов зашел в избу и вернулся с ружьем. Однако Еменка отговаривал его от вылазки, так как в темноте даже самое хорошее оружие ни к чему. Вскоре донесся яростный лай собак, эхо которого терялось где-то в заливах озера. Затем раздался свист и визг, которым вторили глубокие тона и рев. Это повторялось несколько раз. - А куда девались собаки? Их не слышно, и они не возвращаются, - забеспокоился Чижов. Спустя минуту до нас донеслось сопение, а вслед за тем показались лайки. Они гавкали и визжали, словно хотели оправдаться, что вернулись ни с чем. - Эх вы, - бранился на них Чижов. - Какой от вас толк, только есть да спать! Собаки не успокаивались. Одна из них валялась на земле, и когда Еменка осветил ее, мы увидели на спине большую, сильно кровоточащую рану. - Не скули, - успокаивал ее Чижов. В драке синяков не считают. Иди, перевяжу тебя. Было видно, что собаки вернулись после ожесточенного сражения с неизвестным врагом, против которого их силы были недостаточны. Затем Чижов поднял фонарь, чтобы лучше видеть нас, и с деланной важностью сказал: - Я надеюсь, что вы без голосования согласитесь продолжить прерванный сон. А завтра утром посмотрим, что нас пугало. Спокойной ночи! Мы вернулись в палатку. Я уже засыпал, когда геолог снова заговорил: - Вы не спите? Я хочу посмотреть на свадьбу сохатых. Вы пойдете со мной? - Еще спрашиваете! - Мы впервые в тайге, место неизвестное, что, если заблудимся? - Напрасные опасения, около озера мы не сможем заблудиться, а чтобы не проспать, повесим будильник прямо над головой. А теперь давайте спать! Звонок карманного будильника услышал только Олег, который спал одним глазом. Мы быстро оделись и вышли из палатки. Темнота редела. Лежавшие перед избой собаки почуяли нас. Им очень хотелось пойти с нами, но, услышав тихую команду, они снова улеглись. Бесшумно мы дошли до самого озера. Все зависело от того, затрубят ли лоси до наступления дня. Мы нетерпеливо прислушивались, но, кроме всплесков рыб, ничего не слышали; все тонуло в тишине и непроглядной, однообразной серой тьме. Только немного спустя где-то на холме раздался рев, потом он понизился и превратился в протяжный трубный звук. Олег стоял, будто зачарованный, и напряженно прислушивался. Голос трубящего лося раздавался с южной стороны нашего берега. Мы быстро двинулись на голос, но вскоре очутились в такой чаще, что дальше пробиться не могли, и продолжали путь вдоль берега озера. Неожиданно лось перестал трубить. Олег с опасением посмотрел на меня, но я объяснил, что сохатый, наверное, прислушивается, не придет ли ответ на его боевой вызов. На этот раз так и было. Раздался рев, похожий на запоздавшее эхо. Это был ответ второго лося. Рев продолжался и усиливался, и мы шли по направлению к нему. Уже занимался день, когда на горном склоне мы, наконец, увидели могучего зверя. Он стоял на краю небольшой площадки, закинув голову с огромными рогами, и, словно чего-то ожидая, непрерывно озирался. В это время в кустах что-то зашевелилось, лось быстро обернулся и склонил голову. Но это была лишь самка, которая прыгнула и пустилась бежать. Сохатый зафыркал и последовал за ней. Только теперь мы заметили, что на опушке леса стояли еще четыре лосиные самки. К ним и присоединилась кокетливая лосиха. Страсть гнала лося вперед, но вдруг он остановился, и из его горла вырвался рев. Он был угрожающий, но в нем слышалась неутоленная тоска. Мы стояли и не решались сделать шага. Лось насторожился и стоял неподвижно, раздувая ноздри. Вдруг из противоположных кустов выросли рога, затем показалась голова, и появился величественный сохатый. Его шея выглядела сильнее, чем у хозяина поля боя, и, по-видимому, он был настроен померяться силами. Наш лось злобно фыркал, поднял губу, но такое запугивание не произвело на соперника никакого впечатления. Самки с интересом следили за каждым шагом своих воинственных кавалеров, которые с разбегу скрестили рога. Хозяин поля попятился, но на ногах удержался. По тайге разносились удары широких лопат... Когда совсем рассвело, мы вернулись в лагерь. Чижов предлагал хорошенько отдохнуть около озера, но Еменка воспротивился. - Отдых нам еще не нужен. Сегодня надо добраться до Черной вершины, иначе потеряем целый день. Олег весь день находился в превосходном настроении и по пути передал мне разговор с Тамарой. Прежде всего после его признания она высказала несколько не совсем лестных слов по моему адресу. Ее задело, что я рассказал Олегу о нашем разговоре. В то же время была откровенна и не отрицала, что геолог заинтересовал ее. - Видите, дружище, - сказал я. - Счастлив тот, у кого сердце полно любви и ему не нужно гадать по звездам, так как он может вполне рассудительно поговорить с виновницей своих разбуженных чувств. Поезжайте рядом с Тамарой и постарайтесь, чтобы время, необходимое для знакомства, шло быстрее. Довольный Олег улыбнулся и погнал лошадь в догонку за Тамарой. Я остался сзади, ко мне присоединился Шульгин. - Куда это поскакал наш влюбленный геолог? - спросил он, движением головы показывая на удаляющегося Олега. Мне не хотелось распространяться об интимных отношениях двоих людей, и я сухо ответил: - Преувеличиваете, Федор Лаврентьевич. - Особенно не ошибаюсь. Мое зрение меня не обманывает, я и ночью вижу почти как кошка... Мы подхлестнули лошадей, увидев, что остальные уже ожидали нас у речного брода. Переправа обошлась без происшествий, и наша кавалькада пустилась рысью по широкому прибрежному лугу. Вскоре луг кончился, мы подъехали к реке и продолжали путь по песчаному урезу воды. Чижов восхищался погодой, а Олег, глядя на свой походный барометр, предсказывал, что она удержится долго. Это обстоятельство было весьма существенным для успеха нашего путешествия, потому что нет ничего хуже дождя, так как большинство дорожек и троп через несколько часов станут почти непроходимыми. Однако вскоре наше веселое настроение испортилось. Мы заехали в тупик. Крутые скалы перегородили дорогу, а крупные каменные глыбы и водопад не позволяли продвигаться вдоль русла. Начали искать выход, как вдруг с криком взлетела большая стая диких гусей. Раздались выстрелы, с грохотом отражавшиеся от высоких берегов. Стреляли все, даже Тамара. Готовность к выстрелу у таежных охотников прямо-таки поразительна. Гуси с громким плеском падали в воду. Спустя несколько секунд расстались с тайгой и рекой восемь крупных серых птиц. Наши собаки бросались в воду, плавали и бегали за пернатой добычей. Два гуся с перебитыми крыльями пытались спастись вплавь. Но лайки обогнали их по берегу и взяли "в клещи". - Восемь штук, что мы с ними будем делать? - снова озабоченно спрашивал Олег. - Прежде чем выспитесь, они уже будут закопчены, - объявил Еменка. Уложим гусей в мешок и в один прекрасный день зажарим их. Только пальчики оближете, так они будут вкусны. Когда все успокоились, мы осмотрелись - куда нас завел Еменка? Река здесь была зажата между двумя скалами и с рокотом переливалась через нагромождение каменных глыб. Не оставалось ничего иного, как вернуться и искать подходящую дорогу. Наконец Еменка с Чижовым обнаружили нечто напоминавшее тропинку. Еще немного, и мы выбрались на холм, где эвенкийский охотник сориентировался и повел нас прямо на запад. Долго еще ехали мы густой темной тайгой, пока впереди не посветлело. На горизонте, в отблесках заходящего солнца, светились розовые горы. Я спросил, не является ли этот цвет гор чародейством вечерней зари, но Еменка утверждал, что в действительности они всегда почти красные. - Здесь, в этом месте, я в юности охотился вместе с отцом. Вон там стоял наш балаган. Зимой отец тут расхворался и лежал целую неделю, прежде чем согласился, чтобы я отвез его в наше стойбище. Вскоре он умер. Вот это был старик! До ста лет не хватало ему всего двенадцати... Действительно, под высоким кедром до сих пор стояла охотничья изба. Хоть она обветшала и покосилась, все же выдержала атаки ветрев, морозов и бурь. Окрестности были просто восхитительны. Вокруг нас раскинулись луга, покрытые невообразимо пестрыми цветами и высокой травой. От северных ветров место было защищено скалистой грядой, у подножия которой клокотал ручей и шумным водопадом омывал две большие расселины. Место вполне оправдывало свое название: "Райский уголок". Еменка осмотрел избу. Старобор рубил дрова, а остальные были заняты натягиванием палаток. Ужин затянулся. Зашел разговор о лосях. Мне лось был известен только как очень пугливый, а иногда даже опасный король глубоких лесов, охота на которого всегда была связана с большими трудностями. Чижов рассказал нам, что в соседнем с Вертловкой опытном хозяйстве уже два года приручают лосей. Это была далеко не единичная попытка. Опыты ставились в крупных масштабах, особенно в совхозах, государственных фермах и опытных станциях. Говорят, лось легко привыкает к домашним условиям. А приручение сильного сохатого весом до полутонны имеет вполне реальное значение и ставит целью создание особой породы животных и разведение их в лесу. Для лося не существует почти никаких препятствий. Без всякого труда он преодолевает и зимой и летом такие места, которые для лошади совершенно непроходимы. Прирученных лосей используют в качестве тяглового скота, а также для верховой езды. Затем разговор коснулся прелестей "Райского уголка", примечательностью которого был водопад. Он вытекал из трещин высокой скалы, и было совершенно непонятно, откуда бралось такое множество воды, непрерывно питавшей широкий водный поток. Оказалось, что на вершине скалы находилось озеро, выход из которого был где-то на его дне. Подземным коридором вода доходила до трещин в склонах скалы и оттуда низвергалась вниз. Это явление заинтересовало Олега, и на следующий день он хотел взобраться на скалы. Но его убедили, что крутые склоны трудно преодолимы и восхождение и спуск заняли бы у нас более половины дня. Геолог усматривал здесь какое-то особое проявление давней деятельности воды и от своего намерения отказался с большой неохотой. Он долго и занимательно объяснял нам причины образования озера на вершинах скал. Тамара слушала с большим вниманием, и было видно, что ее радовало вдохновение, с которым говорил Олег. Позднее время все же заставило нас улечься в спальные мешки, тем более, что завтра, по словам Еменки, нас ожидал трудный день. Он был совершенно прав. Трудности начались с самого утра. Первым встал Чижов и разбудил нас кукареканьем. Он совсем точно подражал пению петуха, и в первый момент мне показалось, будто я нахожусь в селе. Олег, смеясь, быстро оделся и побежал к потоку умываться. Но, как только он отбежал, раздался его крик. Мы выскочили из палаток узнать, что случилось, и, если нужно, помочь. Но собаки нас опередили. С оглушительным лаем бросились они в чащу и залились так яростно, что Еменка и Чижов схватили ружья и побежали к ручью. Геолог бежал к палаткам и что-то кричал. Прежде чем я подошел к месту происшествия, раздались два выстрела, затем третий. Собаки хрипло лаяли и шуршали в зарослях. Олег вернулся с уже ненужным ружьем, и только теперь мы узнали о случившемся. Едва геолог подошел к ручью и нагнулся к воде, против него выскочил неизвестный хищник, похожий на медведя. Он злобно сопел, и Олег, не долго думая, пустился наутек. Его опасение, что животное набросится на него, пожалуй, было излишним, потому что испугавшим его зверем оказалась росомаха. Она очень кровожадна и в случае грозящей опасности бросается даже на человека. У росомахи большая голова и сильная шея. Длина туловища иногда достигает одного метра. Хищник покрыт длинной, блестящей темно-бурой шерстью. Большие лапы вооружены светло-желтыми когтями, а оставляемые ими отпечатки напоминают следы медвежат. Зверь быстро передвигается, подпрыгивает и иногда скатывается с крутых склонов, оставляя на них характерный след, похожий на какую-то борозду. Нападает и загрызает молодых лосей, оленей и коз. Охотится на зайцев и пернатых, уничтожает их гнезда, лакомится также ягодами и плодами. Росомаха-то и напугала Олега. Наверное, она подстерегала около ручья добычу, в чем ей не мешало соседство людей и собак. Прежде чем мы позавтракали, Старобор снял с росомахи шкуру, и Чижов преподнес ее Олегу на память о приключении. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, когда мы снова отправились в путь. Нас окружало суровое величие тайги, и мне казалось, будто нашу группу со всех сторон подстерегает опасность. Своим впечатлением я поделился с Чижовым, который совершенно просто мне ответил: - Смерть приходит только раз в жизни. Когда человек настолько износится, что ему уже ничто не поможет, тогда не жалко ее принять. А до этого вообще не следует о ней думать. Правда, в тайге смерть бродит ближе к человеку, чем в других местах, и поэтому надо быть начеку. Впрочем, оставьте похоронные разговоры и любуйтесь лучше красотой. Я поднял голову и с наслаждением вдыхал аромат бесчисленных деревьев, кустов и цветов. Перед нами, словно гигантские сияющие подсвечники, высились столетние пирамидальные ели. Утренние лучи солнца отражались в бесконечном множестве капелек росы и тумана и блестели тысячами мелькающих звездочек. Солнце нагрело тайгу, и к полудню утих даже слабый ветерок. В воздухе было "густо" от целой тучи мельчайших насекомых - гнуса. Они так ужасно кусали, что руки, шея и лицо горели огнем, казалось, будто их жжет тысяча огоньков. Лошади фыркали, мотали головами и обмахивались хвостами. Даже выносливые собаки поминутно приседали и лапами смахивали кровососов с глаз, ушей и носа. Никто из нас не мог выдержать этих мучений. Один за другим мы соскакивали с лошадей, садились на землю и закрывались всем, что находилось под рукой. - Еменка! - кричал приглушенным голосом сидевший под прикрытием Шульгин. Ты опять ведешь нас по чертовым владениям. Мне часто приходится бороздить по тайге, но редко случается видеть что-либо подобное. - Я тут ни при чем. Обратись к шайтану, это его помощники, которые еще на этом свете показывают людям, что ожидает их в аду. - Я собираюсь в рай, так что им следовало бы сделать мне исключение. В наши распри вмешался Чижов. - Смотрю я на вас, и напоминаете вы мне причиталок из какого-нибудь храма. Хныканье не поможет. Лучше сделаем побыстрее дымокуры. Мы наломали ветвей, прикрепили к ним сухой мох и лишайник, зажгли и с такими дымящимися факелами поехали дальше. Скоро нашу кавалькаду заволокло густым дымом. Наконец черная тайга стала чередоваться с большими участками березы, и новая, необычная картина открылась перед нашими взорами. Серебристо-серая кора берез во многих местах растрескалась и образовала фантастические узоры. Она свисала с деревьев длинными гирляндами, местами переплетавшимися с лишайниками, и казалось, будто березы оделись в нарядные платья. Проехав эту светлую тайгу, мы выбрались на высокое плоскогорье, а затем на "темные вершины", где росли ярко-зеленые кусты, украшенные розовыми цветами. Это была какая-то разновидность пахучего рододендрона. Еменка соскочил с лошади и объяснил нам, что с этого дерева собирают листочки и цветы, из которых получают очень крепкий чай. Мы собрали здесь два мешочка таких листьев. Погрузившись в собирание листьев, мы не замечали друг друга, как вдруг раздался яростный собачий лай. Лай был хриплым и предостерегающим. Тут мне вспомнилось, что та лайка, которая была у меня в Карелии, с подобной яростью лаяла только на хищников, и я поспешил к лошадям, где вопреки своим обычаям оставил ружье. Около лошадей уже стояли Шульгин и Старобор и старались их успокоить. Наши всегда послушные вороные теперь храпели, крутились и жались друг к другу. Их поведение свидетельствовало, что они почуяли крупного хищника. - Где остальные? - спросил я. - Андрей Петрович и Еменка где-то за холмом, а Олег Андреевич побежал за Тамарой. Туда, направо в чащу, где заливаются собаки. Я торопливо пробрался сквозь кусты и очутился на небольшой прогалине. Здесь передо мной предстало необычное зрелище. В высокой траве металась со страшным лаем одна из наших собак, стараясь удержать крупного медведя, на которого спереди яростно наседали две другие собаки. Рев и ворчание медведя и лай собак сливались в сплошной душераздирающий гам. Продолжения схватки я не видел, так как медведь быстро удалялся. Прежде чем я пересек заросшее место и перелез через поваленные ветром деревья, донесся женский крик. Вслед за тем грянули два выстрела и раздался протяжный вопль ужаса. Я бежал, падал, перепрыгивал через кусты и камни, лишь бы вовремя успеть на помощь. Но я прибыл поздно. Снова раздался крик Тамары, и сразу после него снова загремели два выстрела. На минуту все смолкло. На бегу я споткнулся о корень, упал и больно ударился коленом. Сознание, что подоспею поздно, на мгновение лишило меня желания встать. Я лежал и слышал стук своего сердца. Прежде чем я преодолел минутное оцепенение, около меня зашелестело небольшое любопытное существо, похожее на белку, - бурундук. Он заставил меня опомниться, и я вскочил. Лай собак и человеческие голоса раздавались совсем близко, так что спустя несколько мгновений я очутился на месте, где разыгралась последняя сцена неожиданного происшествия. Тамара лежала на земле и над ней склонился Олег. Чуть дальше лежал убитый медведь. Собаки терзали его могучую тушу, так что от нее летела шерсть. Лицо девушки казалось восковым и изо рта вытекала струйка крови. При виде ее у меня мороз прошел по коже. В первый момент я предположил самое страшное... - Рудольфович, видите что случилось? - жаловался Олег, вместо того чтобы объяснить в чем дело. - Что с Тамарой? - спросил я тихо. - Ничего... что бы со мной могло быть... - неожиданно произнесли окровавленные губы девушки. - Вы живы? - пробормотал я. - Вы в этом сомневались? - спросила Тамара, вытирая стекавшую по подбородку кровь. - В первый момент я опасался... - Если бы не Олег Андреевич, наверное, так бы и случилось... Он спас мне жизнь, - произнесла она почти торжественно. Олег улыбался, Тамара взглянула на него и погладила его курчавые волосы. Такое проявление благодарности было полно нежности и вполне соответствовало пережитому ими волнующему моменту... Я поднял брошенное ружье, вынул стреляные гильзы и спросил, чем она стреляла. Тамара посмотрела на свой патронташ и всплеснула руками. Все патроны, заряженные пулями, были на месте. - Ведь вы же стреляли в медведя дробью, - ужаснулся я. Ранили и, вполне понятно, привели его этим в ярость. Ничего удивительного, что он бросился на вас и хотел сорвать свою злость. Ваше счастье, что все так кончилось. - Я забыла сменить патроны, - удрученно сказала она. - Охотясь на медведя, нельзя терять ни памяти, ни присутствия духа. Запомните это раз и навсегда. - Теперь я от Тамары ни на шаг, - промолвил Олег. - Это будет самое хорошее для нее и для медведей, не говоря уже о вас. Не покидайте Тамарочку. Она снисходительно взглянула на меня и лукаво спросила: - Ваш совет относится только к охоте и тайге? - Боже сохрани! Речь идет о более длительном времени - обо всей жизни. Она погрозила мне, но Олег взял Тамару за руку и поцеловал ее. - Не сердитесь, Рудольф Рудольфович сказал лишь то, что от души нам желает. Тамара, потупив голову, улыбалась. Я понял, что мое присутствие здесь излишне, и быстро отошел. На прогалине я встретил Чижова и Еменку. Запыхавшись, они спросили, что случилось. - Не было бы счастья, да несчастье помогло! Медведю не повезло, и он заплатил жизнью. Зато Тамаре повезло. Хотя у нее отбито плечо и, падая, она поранила губы и язык, но зато имеет хорошего опекуна - Олега. Он застрелил медведя, тем самым спас красавицу, но зато сам попал в неволю и потерял свое сердце... - Вот те и раз! Но главное, все хорошо кончилось. А как собаки, уцелели? - Досталось только Верному, он прыгнул под удар медведя, предназначенный Тамаре. Охотники пошли дальше, а я вернулся к лошадям. Здесь мне снова пришлось с самого начала рассказывать обо всем происшествии, после чего Старобор поспешил вслед за Чижовым. Вскоре мы разбили лагерь у подножия холма, около небольшого ручейка. От медведя мы взяли только окорока, которые Старобор посолил и обернул хвоей. Еменка с Чижовым занялись шкурой, соскребли с нее жир и натерли золой. - Получайте, уважаемый Олег Андреевич, следующую памятку о тайге, - произнес Чижов. - Но если так будет продолжаться и дальше, то ваши трофеи наша вьючная лошадь не дотащит. - Пожалуйста, следующие трофеи можете класть на мою, - предложил Шульгин. После обильного ужина мы все пили чай из "пахучего прутика". Нас мучила жажда, и поэтому мы пили чашку за чашкой, хотя мало кому он приходился по вкусу. Я подсел к Тамаре с Олегом. - Вот, всем сердцем послушалась вашего совета... - чуть слышно сказала Тамара. - И хотя мы с Олегом знакомы совсем недавно, думаю, что нам как можно больше следует быть вместе и глубже узнать друг друга. Что скажете на это? - Чем скорее узнаете, тем будет лучше. - То же самое говорил и я, но у Тамары свое мнение. Будем надеяться, что ее удастся убедить, - вмешался Олег. - Зачем убеждать? Неужели не узнаем, если уже настолько хорошо знаем друг друга, что без опасения можем судить о постоянстве чувств, которые так быстро возникли? - говорила Тамара. Олег вопросительно посмотрел на меня, но я покачал головой и обратился к Тамаре. - Запомните, Тамара, счастлив тот, кто любит и сумеет без продолжительных испытаний убедиться, настоящая ли это любовь и достаточно ли она сильна, чтобы быть постоянной. - Вы говорите из собственного опыта? Или тоже где-нибудь вычитали? - со смехом спросила она. - Это жизненный опыт, - коротко ответил я. Тамара подумала и важно заявила: - Представления других людей о любви не обязательно должны быть для нас законом, даже если они в данном случае думают искренне. Я думаю, что мы с Олегом понимаем друг друга. Олег благодарно посмотрел на Тамару, я встал и пошел в палатку. Вскоре стемнело, и мы легли спать. Но сон бежал от меня. Я ворочался с боку на бок. То же самое делал в своем спальном мешке Олег. В отношении его это было понятнее. Но почему у меня сердце бьется сильнее, чем всегда? Вижу, как Олег садится и бормочет: - Не знаю, что со мной. Не могу заснуть. Из соседней палатки донесся разговор, и в конце концов к нам заглянул Чижов. - И вы сидите как совы? Могу вас порадовать: сегодня никто из нас не заснет. Мы находимся под действием чая "пахучий прутик". Он придает бодрость и отгоняет сон. Местные охотники сразу после него преследуют зверя, и не удивительно. Как видите, он на самом деле может снять усталость, даже если день и два подряд преследовать зверя. В случае если вам понадобится подобное средство, отныне будете знать. А теперь спокойной ночи, попробуем преодолеть бессонницу. Заснуть нам удалось только к утру, когда сквозь маленькую щелочку в палатку на мгновение ворвался любопытный луч света. Мне казалось, что я даже еще как следует не заснул, как вдруг раздался обычный будильник Чижова: кукареканье и энергичное хлопанье крыльями. Завтрак был готов, и через полчаса мы уже сидели в седлах. Мы ехали по сильно пересеченной местности. Здесь были великолепные кедры, к ним примешивались ель и лиственница. Повсюду встречалось типичное сибирское растение - бадан, так называемый монгольский чай, вообще говоря, ничего общего с чаем не имеющий. Его крупные листья блестят на солнце, а на мясистых стеблях висят гроздья розовых цветов. Высокий папоротник возвышается над баданом, из-за чего такое привлекательное на вид место в действительности для езды опасно. Повсюду разбросаны крупные камни, которых среди растительности не видно. Лошади могли легко пораниться, а поэтому мы продвигались очень осторожно и вскоре остановились перед высокой скалой. Еменка объяснял: - Видите на скале тропинку? Там многие охотники на соболя погубили своих лошадей: не сходили с седел, лошадь с ездоком попадала в узкие промоины и ломала ноги. Лучше всего передохнем немного, а потом будем карабкаться на скалу. Лошадей поведем на поводу. Восхождение действительно было нелегким. Лошади тяжело дышали и фыркали, но шли. Шли, осторожно ступая между камнями. Наконец мы добрались до вершины. Внизу во всей нетронутой красе раскинулась огромная долина. Половина ее была озарена солнцем, другая лежала в тени. Большая туча медленно двигалась по небу и вскоре закрыла солнце. Через несколько минут стало темно. Неожиданно налетел шквал. Его порыв был настолько стремителен, что Олег, стоявший небрежно опершись о березку, еле устоял на ногах. Начиналась гроза. - Ты нас привел в адское место, Еменка, - воскликнул Шульгин, - а еще обещал вид на райский сад... - Дорога в рай усеяна камнями и обсажена терновником. Вы правы, она тяжела, но за погоду я не ответчик. А теперь поскорее отсюда! Посмотрите на деревья, большинство из них помечено молнией. Охотник не успел договорить, как небо озарилось ослепительным фейерверком, и, прежде чем мы тронулись, черную тучу прорезала огромная молния и со страшным грохотом ударила в высокий кедр. Лошадей невозможно было удержать. Они ржали, становились на дыбы, метались. Одной из них удалось вырваться и убежать. Плохо закрепленный недоуздок соскользнул, вороной заржал и помчался с развевающейся по ветру гривой. Конь перескочил через два больших камня и побежал между кедрами. Каждый из нас стремился поскорее сесть на свою лошадь, чтобы выбраться из мест, где рассвирепевшие небеса метали огненные стрелы. Осуществить это нам удалось с трудом. Обе вьючные лошади упирались, еще немного - и они сбросили бы свой груз. Но подскакал Старобор, схватил поводья и с прямо-таки поразительной ловкостью принудил лошадей к послушанию. Извилистая стежка шла то вверх, то вниз, и чем дальше, тем становилась менее проходимой. Казалось, что вот-вот она оборвется где-нибудь в непролазной чаще или в болоте, как вдруг перед нами открылась узкая ложбина. Поросшая травой небольшая лужайка с живописно пересекавшим ее горным ручьем были вполне подходящим убежищем от разбушевавшихся стихий. Сзади нас раздался топот и посыпались камни. Что это? Оказалось, Старобор поймал убежавшего вороного и теперь спускался по крутому скату. Он действительно был исключительным ездоком и сомневаюсь, сумел ли бы кто-нибудь из нас так быстро сделать то же самое. На поляне высилась скала, а в ней пещера, как будто специально созданная для укрытия от непогоды. Мы быстро сошли с лошадей и укрылись в пещере. Гроза продолжалась. Тяжелые свинцовые тучи опустились так низко, что до них было рукой подать. Яркие молнии прорезали небо, ударяли в землю, и все это сопровождалось ужасающими, непрерывными раскатами грома. - Сухая гроза, самое неприятное! - прокричал Чижов, и его слова были едва слышны. - А когда начнется дождь? - крикнул я. - Не знаю. Но лучше бы совсем не начинался, а то все затопит. Но его сокровенное желание не исполнилось. Тяжелая туча прорвалась, и на тайгу полилась вода. Это нельзя было назвать дождем, так как вода хлынула будто из открытой плотины. Еще минута, и со скал потекли ручьи, а небольшие речушки превратились в бурные потоки. К счастью, дождь длился недолго, вихрь разорвал тучу и разогнал ее хлопья. Вскоре сквозь туманную пелену проглянуло солнце. Наши собаки выбежали из укрытия. Их привлекали вылезшие из нор и убежищ суслики, бурундуки. Вода проникла в их жилища, и им волей-неволей пришлось выйти наружу. Явление было довольно странным, потому что эти животные устраивают свои норы в таких местах, куда вода почти никогда не попадает. Около выступа скалы, где почва была суше, мы разбили лагерь. Вечером я спросил Еменку, скоро ли начнутся места, где водятся соболи? Он пожал плечами и ответил, что здесь как раз и начинается соболиный край, но он не ручается, удастся ли теперь, осенью, увидеть или поймать в капкан хоть одного из них. - Зачем-де мы тогда тащим с собой замысловатые капканы? - спросил я. - Этого, ей-богу, не знаю. Их взял Олег Андреевич, а попадутся соболи или нет, пожалуй, известно только ему. Но здесь их расставлять не будем. Тут только начинаются соболиные места. Подождем, пока доедем до Красной горы. Олег молчал, а Шульгин не удержался от вопроса, поймал ли что-либо геолог своими капканами когда-нибудь. - Они сделаны по проекту зоологического института, и один мой товарищ биолог пользовался этими капканами на Шантарских островах. Больше Олег не распространялся, да и вообще он старался уклониться от этой темы. Снова, я не мог отделаться от подозрения, что геолог что-то умалчивает. Шульгин махнул рукой, пожелал нам спокойной ночи и ушел в свою палатку. Утром Чижов сообщил, что лесничий уехал чуть ли не на рассвете, намереваясь осмотреть здешние, особенно хорошие сосновые и кедровые леса и составить их описание. Ждать его не надо, он найдет и догонит нас, потому что договорился со Старобором, что тот будет обозначать дорогу. Солнце согревало лощину и поднимало пар от палаток, мокрых от росы и тумана. Стали собираться в путь. По небу плыли странной формы облака, похожие на лошадиные хвосты. Чижов и Еменка утверждали, будто это не предвещает ничего хорошего и надо ожидать ухудшения погоды, чт