е до конца. Как вы объясните, что советские разведчики, удачно осев в Германии, обзаведясь хорошими связями, словом, создав условия для успешной работы, вдруг все бросают и собираются уезжать из страны? - Наследило наблюдение, вот они и перепугались. - Неправда. Супруги Диас затребовали документы на выезд еще до того, как за ними было установлено наблюдение. Вы это знаете не хуже меня. Пойдем дальше. Какие у вас основания считать этих людей причастными к разведке Советов? Только то, что женщина несколько лет прожила в России? Но разве это доказательство? Однако я сказал не все, даже не самое главное. Представим на минуту, что они и в самом деле разведчики. И вот в Германию по почте приходит письмо от некоей "русской немки". Та просит разыскать свою близкую подругу, с которой переписывалась и след которой затерялся где-то в Австрии. Можно ли поверить, что советские контрразведчики пропустили такое письмо? И что это за русская разведчица, если она колесит по свету и переписывается со своими подругами-немками в Советском Союзе?.. - Из Австрии она не отвечала на письма подруги. Я все думаю: почему? - Она прибыла в Австрию, и вскоре эта страна стала частью германского рейха. Одно дело писать в коммунистическую Россию из Швейцарии или, скажем, Монако и совсем иное - из Германии, где у власти нацизм, смертельный враг коммунизма. Я так полагаю - это была мера предосторожности. Следователь хитро посмотрел на начальника: - Могу ли я сказать, шеф, что мне тоже нравится, как вы работаете? Тилле расхохотался. - Ну вот что. - Он вышел из-за стола, приблизился к собеседнику. - Ну вот что, Экслер. Мы тут будем расточать комплименты друг другу, а они и в самом деле окажутся не теми, за кого себя выдают. Короче, обвинения еще не сняты. За обоими смотреть получше. Мы предоставим им относительную свободу. Чем больше свободы, тем больше шансов на то, что где-то ослабнет самоконтроль... Понимаете меня? - Разумеется, шеф. - Сегодня во время очередного допроса пусть к вам зайдет кто-нибудь из офицеров. Надо, чтобы он посидел несколько минут, полистал бумаги... - Зачем, шеф? - Завтра в ваш кабинет невзначай загляну и я. Бумаги, изъятые у них при обыске, должны лежать на виду. - Письма? - Вот-вот, Экслер. Письма - главное... И отнеситесь ко мне возможно более почтительно. - Да, шеф. - Тогда мы закончили... Минуту, Экслер! Вот что, пусть отлупят супруга этой особы. Не слишком сильно, без серьезных увечий, но по-настоящему. - Это должен сделать я? - Не вы и никто из тюремных должностных лиц. Следует натравить на него заключенных. Скажем, уголовников. - Супруги сидят в одиночных камерах, ни с кем не общаются. - Распорядитесь, чтобы в тюрьме устроили уборку или что-нибудь в этом роде. - Понял. - В разгар потасовки должны вмешаться надзиратели и навести порядок. Потерпевшему следует оказать помощь. Если надо, вызвать врача. - Хорошо, шеф. - И последнее. Она должна узнать о случившемся. - Понял вашу мысль, шеф. Это надо сделать к завтрашнему утру? - Разумеется. Ну вот, все. Протоколы останутся у меня. Я снова просмотрю их. Можете идти. 3 Утром Сашу доставили на очередной допрос. Следователь указал ей на стул и углубился в бумаги, которые просматривал, когда она вошла. - Что случилось с моим мужем? - Саша взялась руками за спинку стула, наклонилась к сидящему за столом человеку. - Мне стало известно: вчера вечером на него напали. Что с ним? Я так тревожусь!.. Разумеется, Экслер был в курсе дела. Акция была подготовлена по всем правилам, и поначалу все шло как по нотам. Энрико Диаса вывели из камеры, дали ведро и швабру и приказали вычистить уборную. Тут-то и появились трое рецидивистов, затеяли ссору с уборщиком и пустили в ход кулаки. Надзиратели были наготове, вскоре ворвались в уборную, чтобы отбить арестанта. Глазам их открылась такая картина: рецидивисты валялись на полу, а уборщик поливал их из ведра, чтобы привести в сознание. Тем не менее Экслер изобразил неосведомленность, удивление. Он немедленно позвонил в тюрьму. Положив трубку, с негодованием сказал: это подследственный Диас набросился на ничего не подозревавших заключенных и так их отделал, что пострадавших пришлось поместить в медицинский изолятор. - Молодец, - сказала Саша и улыбнулась. - Поглядим, как этот молодец запляшет на виселице, да и вы с ним за компанию! Саша села на стул, привычно оглядела помещение. День выдался по-летнему жаркий. В комнате было много солнца: золотистые блики усеивали крытый линолеумом пол, горели на чернильном приборе письменного стола следователя и на хромированной дверце сейфа в углу. В распахнутое окно врывались шумы города - перестук пневматических молотков, гудки автомобилей; где-то неподалеку пианист настойчиво упражнялся в гаммах... И если бы не человек в мундире офицера СС, сидящий на фоне забранного решеткой окна, обстановка могла показаться самой умиротворяющей. - Когда же нас повесят? - сказала Саша. - Когда и по какому обвинению? - Можете не сомневаться, что очень скоро! - Экслер с ненавистью посмотрел на нее. - Сперва повесят его, и вы будете присутствовать при казни любимого человека. Потом с месяц вас подержат в камере смертников. И только тогда придет ваш черед, не раньше!.. И он вновь стал просматривать бумаги. Вскоре следователь услышал всхлипывания. Он поднял голову. Женщина сидела, закрыв руками лицо. Отворилась дверь. В кабинет вошел Тилле. - Встать! - заорал Экслер. Он выскочил из-за стола, стукнул каблуками, вытянул руки по швам. - Штандартенфюрер, старший следователь Якоб Экслер... - Хорошо, хорошо! - Движением руки Тилле прервал рапорт, прошел к столу, сел сбоку. - Делайте свою работу, гауптштурмфюрер. Экслер вернулся на место, посмотрел на арестованную. Она сидела, все так же прижав ладони к глазам. - Прекратите комедию! - приказал он. Саша сразу узнала Тилле: управляющий имением Дробиш передал Кузьмичу фотографию своего хозяина. Встретиться с этим человеком она надеялась уже в момент ареста, но за ними пришли другие. Потянулись дни ожидания в тюрьме. Вскоре она поняла: систематические многочасовые диалоги со следователем имели целью запугать, сломить волю, подавить, - словом, довести их с Энрико до нужной "кондиции" и только тогда передать главному противнику. Но время шло, а Тилле не давал знать о себе. Тогда появилась тревога. Уже начало казаться: следствию что-то стало известно и Тилле вовсе не появится... Последние двое суток она почти не спала - перебирала в памяти все то, из чего складывалась подготовка к операции, пытаясь обнаружить ошибку, просчет... И вот он пришел! - В чем дело? - сказал Тилле, вороша документы, горкой лежавшие на столе. - Почему истерика? - Мы разговаривали, штандартенфюрер. - Экслер насмешливо поглядел на Сашу. - Вели задушевную беседу. Тема - участь, которая ожидает эту особу и ее супруга. Вот она и ударилась в слезы. Обычное дело: мерзавцы сперва вредят рейху, где только могут, а когда пойманы и изобличены, бьются в истерике и молят о пощаде. Саша отняла руки от лица. - Я не молила о пощаде. Ваши обвинения - ложь и бессмыслица. Видит Бог, мы ни в чем не виноваты. Несколько минут назад она почувствовала слабость. Казалось, вот-вот лишится сознания. И слезы, которые вдруг потекли, были настоящие: не выдержали нервы. Сейчас слабость прошла, она снова была в форме. Сидела и будто глядела на следователя Экслера - на самом же деле наблюдала за Теодором Тилле, шарившим в бумагах. Вскоре он нашел то, что искал. Взял со стола письмо, затем второе. Подержал в руках и отбросил в сторону - будто случайно наткнулся на эти письма. Подумал и вновь протянул к ним ладонь. Казалось, он в нерешительности, силится что-то припомнить. Все это выглядело настолько естественно, что на мгновение Саша даже поверила ему - поверила, что Тилле только сейчас обнаружил письма своей кузины. А тот продолжал игру - просматривал письма, старательно изображал смущение, растерянность... Вот он закурил и, гася спичку, метнул на Сашу взгляд, в котором можно было прочитать сочувствие, даже тревогу. Потом сказал несколько слов следователю и стремительно покинул кабинет. СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА 1 Как обычно, Теодор Тилле встал в семь часов утра. Бритье и ванна заняли немного времени. Затем последовал легкий завтрак: кофе, два яйца всмятку, ломтик черствого хлеба, намазанный тонким слоем масла. Он не признавал свежего хлеба, булочек, пирожных, не потреблял крепких напитков, твердо уверенный, что все это не на пользу. В половине восьмого он вышел на крыльцо замка. Лошади и грум были на месте. Тут же находился Дробиш, которому полагалось приготовить ножи для метания в цель. С первого взгляда Тилле убедился, что ножи аккуратно разложены на специально вынесенном столике, а мишень, представлявшая выпиленный из толстой доски силуэт человека, поставлена на место и укреплена. Словом, все было в порядке. Тилле милостиво кивнул управителю и вскочил в седло. Верховая прогулка продолжалась двадцать минут. Столько же времени ушло на упражнение с ножами. Он с детства привык к лошадям, хорошо ездил верхом. Что до ножей, то пристрастился к ним лишь полгода назад, когда побывал в имении Геринга. Группа старших офицеров РСХА, прибывшая к рейхсмаршалу и заместителю фюрера для инструктажа перед французской кампанией, была принята им в необычайной обстановке. Одетый в шелковый японский халат и римские сандалии, Геринг занимался в парке стрельбой из лука... Итак, Геринг увлекался луком и стрелами, Гейдрих - скрипкой, фехтованием и легкой атлетикой, Гесс - авиационным спортом. Все имели какое-то пристрастие. Это было модно. Вот Тилле и придумал себе ножи. За полгода он изрядно преуспел в своем новом занятии и теперь нередко попадал в цель - концентрические круги, отмечающие грудь деревянного человека, были испещрены ножевыми отметинами. Сегодняшняя тренировка проходила особенно удачно. Тилле сделал пятьдесят бросков и в семнадцати случаях поразил цель. - Господин барон делает явные успехи, - сказал Дробиш, выдергивая ножи из мишени. - Если и дальше так пойдет, можно выступать в цирке. - Будем работать вместе, - Тилле хлопнул управителя по плечу. - Тебе тоже найдется дело: гнуть железо и таскать на спине лошадей. Мы заработаем кучу денег! Он угостил Дробиша конфетами, которые всегда носил в кармане, чтобы меньше курить. Затем он переоделся. - Комнаты приготовлены? - спросил он управителя, когда шофер уже подал к крыльцу автомобиль. - Готовы, как и распорядился господин барон... Когда должны прибыть гости? - Может статься, уже сегодня, - Тилле улыбнулся каким-то своим мыслям. - Если все пойдет как надо, я сам привезу их. - И он уехал. В это будничное утро повсюду развевались флаги и транспаранты, на улицах было много народу. Тилле вспомнил, что сегодня в Берлин возвращаются боевые дивизии, отличившиеся в войне против Франции. Однако войска должны появиться во второй половине дня. А зеваки уже теснятся на перекрестках и площадях. Вон сколько еще бездельников в столице!.. Машина подкатила к подъезду управления. Тилле взбежал по лестнице к себе на четвертый этаж. Он знал, что Гейдрих никогда не пользуется лифтом, и не хотел быть хуже патрона. В приемной адъютант поднялся из-за стола. - Женщина доставлена и ждет, - доложил он в ответ на вопросительный взгляд начальника. - Введите через несколько минут! - приказал Тилле и прошел в кабинет. Разумеется, он не без волнения ждал встречи с особой, за которой столь долго охотился, первой беседы, да еще с глазу на глаз. Этому предшествовала серьезная и длительная подготовка. Удалось даже самое трудное - проверка в России. Гейдрих высказал поистине счастливую мысль: для контакта с Эрикой Хоссбах использовать персидское консульство в Баку. Он же дал явку к работнику СД, действующему в этом консульстве под личиной персидского дипломата. Дальнейшее не представляло особой сложности. Со специальным курьером ушла в Москву шифровка и кое-какие документы, адресованные резиденту СД в немецком посольстве. Резидент оказался расторопным работником: быстро устроил вызов "перса" из Баку в русскую столицу, передал ему поручение. Не прошло и десяти дней, как в Берлин поступило сообщение, что задание выполнено. Агент докладывал: Эрика Хоссбах опознала подругу на предъявленных ей фотографиях, по фотокопиям подтвердила подлинность отправленных этой подруге писем. Но это было не все. "Перс" передал кузине короткое послание Теодора Тилле и получил ответное. И какое! Узнав, что ее послание будет отправлено в Германию по особым каналам и минует русскую цензуру, кузина писала откровенно, не таясь. Тилле прочитал это письмо и понял, что вправе гордиться своей родственницей, горячей патриоткой новой Германии!.. Таково было положение дел, когда отворилась дверь и конвоир ввел в кабинет Сашу. Запись диалога "Тилле - Сизова". Выполнена стенографом СД по скрытой трансляции ОН. Я заинтересовался некоторыми аспектами вашего дела. Чувствуйте себя свободно - это не допрос. Вот сигареты. Скоро принесут кофе. ОНА. Мы отвергаем нелепые обвинения в шпионаже. Еще при аресте мы потребовали, чтобы вызвали нашего адвоката. Я каждый день повторяю это следователю, но тщетно. Немедленно пригласите адвоката! ОН. У нас это невозможно. Мне известно, что нет такого закона и в России. ОНА. При чем здесь Россия? ОН. Во время ареста у вас найден передатчик и шифровальный блокнот, то и другое - русского происхождения. Мы знаем толк в подобных вещах - в наших руках побывал не один советский разведчик. ОНА. Хочу повторить: когда мы с мужем вернулись домой из кино, ваши люди были уже там. Понимаете, что это значит? Улики подброшены. ОН. А если ваш муж признает эти вещи? ОНА. Пусть свои "признания" он повторит при мне! ОН. Ладно, я пошутил. Он столь же упрям, как и вы. Но беда в том, что ваших признаний не требуется. Суду вполне достаточно того, что передатчик и блокнот были обнаружены и факт зафиксирован в протоколе. ОНА. Но это провокация! ОН. Более того, на передатчике найдены отпечатки пальцев. Вы видели заключение экспертизы. Это следы ваших пальцев... Ко всему, вы хорошо знаете русский язык, жили в России. Понимаете, как все складывается, даже если то, что вы назвали провокацией, и впрямь провокация. ОНА. Что же дальше? ОН. Дальше то, что машина работает и, к сожалению, не может быть остановлена. ОНА. И мы попали в зубья этой машины? ОН. Увы, да. ОНА. "К сожалению"... "Увы"... Как это понять? Вы что, жалеете нас? ОН. Так сразу и не ответишь... На одном из допросов, когда следователь интересовался вашими знакомствами, всплыло такое имя: Йоганн Иост. ОНА. Это мой бывший компаньон. ОН, Почему вы не попытались прибегнуть к его защите? ОНА. А что он мог сделать? ОН. Уже сделал. Следствие попросило, чтобы господин Иост охарактеризовал вас. Он дал самую лучшую рекомендацию. ОНА. Еще бы! Я помогла ему заработать много денег. ОН. Более того, на днях господин Иост позвонил ко мне и попросил облегчить вашу участь - в пределах возможного, разумеется. А он весьма уважаемый человек, друг самого Зейсс-Инкварта... Вот почему я появился в кабинете следователя, когда вас допрашивали. ОНА. Я знаю и господина Зейсс-Инкварта. ОН. Следствие информировано и об этом. Но они бессильны против того, что зафиксировано в протоколах. ОНА. Тогда зачем наш разговор? ОН. Видите ли, эти господа рисуют вас энергичной и деловой особой с пытливым, гибким умом. То, чем располагает следствие относительно вашей работы в кондитерской фирме, подтверждает такую характеристику... Ага, вот прибыл кофе. Пожалуйста, сахар, сливки. ОНА. Недостает лишь шампанского. Или будет и оно? ОН. Будет петля, в лучшем случае - смерть от пули, если вы упустите свой последний шанс. Осторожно!.. Возьмите салфетку и вытрите платье. Вот новая чашка. И не настраивайтесь на слезы. Пейте кофе, успокойтесь. Право, я начинаю сомневаться в лестных отзывах штурмбанфюрера Иоста. ОНА. О каком шансе вы говорите? ОН. Шанс - три письма, которые я держу сейчас в руках. Я пришел в кабинет следователя, чтобы взглянуть на вас, и вот наткнулся на эти письма. Кто их автор? ОНА. Подруга моей юности. О ней все сказано в протоколах. ОН. Я прочитал их. Сейчас меня интересует то, чего нет в протоколах. Неужели только любовь - причина того, что она, немка по крови, осталась в России? ОНА. Любовь - это не так уж мало. И потом она почти ничего не помнит о Германии. Ее вывезли отсюда ребенком. ОН. У нее есть здесь родственники? ОНА. Мне кажется, тетка. Тетка и еще кто-то... ОН. Кто именно - вторая тетка, сестра или, скажем, брат?.. ОНА. Не интересовалась. Зачем мне было знать? Ведь я не предполагала, что окажусь в Германии. ОН. Не знаете? Ну что же... А каково отношение этой женщины к русским, к политическому кредо Советов? ОНА. Мы расстались давно. Тогда она была совсем молодой, думала лишь о предмете своей любви. Нет, восторгов от того, что происходило в России, она не испытывала. Кстати, ее супруг нерусский. Он кавказец. Мой первый муж отзывался о нем как о талантливом инженере. ОН. Можете описать этого человека? ОНА. Высок, строен, блестящие черные волосы... ОН. Меня интересует, как он относится к большевикам. ОНА. Что я могу знать об этом? Прошло столько времени... ОН. Ваша правда. ОНА. Но я запомнила: он испытывал известные трудности из-за своего отца. В старой России тот владел нефтяным промыслом. ОН. Есть доктрина Сталина: дети не отвечают за родителей. ОНА. Тем не менее его дважды отчисляли из института. И если бы не его поразительные способности... ОН. Вам известны такие детали? ОНА. Когда-то он ухаживал и за мной. Да и вообще не пропускал ни одной юбки. ОН. Вон как... Ну а ваши взгляды? Как вы относитесь к тому, что происходит в России? ОНА. Вот не думала об этом. Я всегда была далека от политики. ОН. А к новой Германии? ОНА. Ваши коллеги сделали все, чтобы я стала врагом Германии. ОН. И это им удалось? ОНА. Поставьте себя на мое место! ОН. Однако вы откровенны. ОНА. Почему-то я прониклась доверием к вам. Женщины эмоциональны, а я - женщина... ОН. Откровенность за откровенность. Я все больше убеждаюсь, что должен сделать попытку вызволить вас из беды. ОНА. Каким образом?.. Погодите, в каком-то криминальном романе я прочитала: пойманный шпион, чтобы избежать смертной казни, согласился стать полицейским агентом и вылавливать других шпионов. На меня такие же виды? ОН. Вот послушайте. Завершена кампания во Франции и в полдюжине других стран. Все это были вынужденные акции: мы только защищались. Нет человека, который так жаждал бы мира, как фюрер. Остается опасность экспансии с Востока. Фюрер понимает это и пошел на заключение дружеского договора с большевиками. Но они так коварны! Где уверенность, что договор будет честно выполняться? Нет, за ними нужен глаз да глаз. Мы должны знать обо всем, творящемся по ту сторожу русской границы. Вот я и подумал о вас... ОНА. Нет. ОН. Я не закончил... Видите ли, вы не представляете ценности как разведчица. Ведь вы ничего не умеете и у вас нет склонности к деятельности такого рода. Натаскивание, всякие курсы или инструктажи мало что изменят. Короче, от вас трудно ждать серьезной работы. Так что мое предложение только в ваших интересах. Я тоже проникаюсь к вам чувством симпатии. Почему вы молчите? ОНА. Я уже ответила. ОН. Теперь прочитайте это письмо. Ваша подруга отправила его своему родственнику. Позже я объясню, как оно оказалось у нас. Пока же вчитайтесь в текст. Вы характеризуете эту женщину искренним и честным человеком. Следовательно, ей можно верить. Уж она-то знает положение дел в России. Вы покинули эту страну более десяти лет назад, она же и сейчас там. Неужели мы не поможем ей и миллионам таких, как она! Читайте же, я подожду... ОНА. Да, тяжелое письмо. Как она рискнула послать такое? ОН. Право, не знаю. Но уж если она пошла на подобный риск, положение отчаянное, правда? ОНА. Мне очень жаль Эрику! ОН. Еще бы! Ведь вы были как сестры... Ну вот что, давайте прервем нашу беседу. Сейчас вы вернетесь в тюрьму, получите все отобранное при аресте, переоденетесь, и мы с вами уедем. ОНА. Куда? ОН. Вы все узнаете. ОНА. Но мой муж? ОН. Не беспокойтесь. Мы и его вызволим из тюрьмы. ОНА. Я так подавлена письмом Эрики!.. ОН. Идите, не теряйте времени. Я уже вызвал конвоира - он ждет за дверью. 2 Черный "мерседес" с откинутым брезентовым верхом медленно двигался к центру Берлина. Медленно - потому что магистрали пикетировались сильными нарядами полиции и войск особого назначения. Патрули бесцеремонно останавливали появлявшиеся автомобили и загоняли их в боковые улицы. Но "мерседесу" дорога была открыта - на его ветровом стекле был наклеен специальный пропуск, а один из пассажиров принадлежал к нацистской элите. Машина проследовала по Шарлоттенбургершоссе, миновала Бранденбургские ворота и оказалась на Унтер ден Линден. - Стоп! - приказал Тилле шоферу. И обернулся к Саше: - Отсюда все будет хорошо видно. Водитель притер машину к кромке тротуара. Неподалеку выстроился отряд гитлерюгенд. Юноша, стоявший впереди, перехватил взгляд штандартенфюрера, подал команду. Отряд принял положение "смирно" и прокричал приветствие. Тилле улыбнулся, поманил пальцем юношу. Тот подошел. - Ты доволен, что живешь в эпоху, когда Германией правит Адольф Гитлер? - спросил Тилле. - Так точно, штандартенфюрер! - Обнажи оружие! Юнец выхватил из ножен широкий кинжал. - Что написано на клинке? - "Кровь и честь", штандартенфюрер! - Очень хорошо. Юноша погладил пальцем лезвие, на котором матово темнела надпись, сунул кинжал в ножны. - А какой лозунг ты исповедуешь? - Победа! - прокричал парень. - Вождь, приказывай! Мы следуем! Он отсалютовал "приветствием Гитлера" и вернулся на место. - Вам понравилось? - спросил Тилле, посмотрев на Сашу. - Он хорошо вышколен. Где-то вдали послышались звуки музыки. Сперва это были гулкие удары в барабан и басовые вздохи труб. По мере того как оркестр приближался, стали слышны и другие инструменты. И вот уже все вокруг утонуло в громовом марше. Из арки Бранденбургских ворот появился всадник. Это был генерал в полной походной форме, с рогатым шлемом на голове. За ним ехали адъютанты, знаменщики с ассистентами, далее оркестр. Ожили репродукторы на столбах. Заглушая топот сотен коней, оркестровые барабаны и трубы, гул грузовых автомобилей с пушками на прицепе, над центром Берлина загремел голос. Тилле наклонился к Саше и прокричал: - Доктор Йозеф Геббельс! Имперский министр пропаганды и гауляйтор столицы приветствует боевую дивизию, одну из тех, что огнем и мечом прошли Бельгию и Голландию, ворвались во Францию и покорили Париж! Саша оглянулась, пытаясь определить место, откуда держал речь Геббельс. - Смотрите! - Тилле, едва превозмогая смех, показал в сторону от Бранденбургских ворот. - Трибуны установлены на Паризерплац. Представляете: мы соорудили их прямо под окнами посольств французов и американцев. Ну и умора! Нет, что ни говори, а доктор Геббельс большой шутник... Войска все шли. Каре пехотинцев чередовались с колоннами автомобилей и танков. Громыхали тракторы, буксирующие пушки крупных калибров. Проезжали походные кухни - из труб валил дым, повара в белых фартуках и колпаках хлопотали у раскрытых котлов, длинными черпаками помешивая варево. Описанный полупарад-полубалаган продолжался около часа. И все это время толпы зевак на тротуарах неистовствовали от восторга. Еще через час Теодор Тилле привез Сашу в замок Вальдхоф. Они проследовали через несколько богато убранных комнат. Впереди двигался управитель и распахивал двери. Вот он остановился перед очередной дверью, вопросительно взглянул на хозяина. Тот чуть заметно кивнул. Тогда Дробиш постучал в дверь, затем отворил обе ее створки. Саша увидела Энрико. Сейчас ей полагалось вскрикнуть, броситься к мужу. Может быть, даже заплакать от волнения и счастья. Она так и поступила. Тилле стоял на прежнем месте и наблюдал. Встретив исполненный признательности взгляд женщины, ласково кивнул ей и провел пальцем у себя под глазом, будто снимал слезу. Потом он повернулся, прошел к себе в кабинет и достал дневник. Не терпелось запечатлеть на бумаге события сегодняшнего дня. ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА 1 На исходе второй недели марта 1941 года Тилле привез Сашу Сизову и Энрико в Иран. Осталась позади более чем полугодовая подготовка нового "агента" СД. Сперва она проводилась в особом подразделении службы безопасности, близ Бреслау, и включала радиотехнику, взрывные устройства, прыжки с парашютом, плавание, а также совершенствование в языке, изучение условий жизни в СССР, советской прессы и литературы. Затем Сизова работала в центре румынской нефтяной промышленности - Плоешти, где знакомилась с главными месторождениями горючего и нефтеочистительными заводами. СД хорошо использовала свои возможности в этой стране, и Саша получила обширные навыки по организации диверсий в нефтяной промышленности. Все это время с ней находились Энрико и помощник Тилле - гауптштурмфюрер Макс Бергер, отвечавший за подготовку разведчицы. Сам Теодор Тилле появился в Румынии в первых числах марта и тотчас увез свою маленькую группу в Бухарест. Несколько дней ушло на изучение подготовленных для Саши документов, проверку ее экипировки и снаряжения. Затем группа вылетела в Иран. Транспортный "фокке-вульф" пересек с запада на восток Черное море, где-то в районе Трабзона взял к югу и, следуя вдоль турецко-советской границы, вскоре оказался над Ираном. Здесь он обошел города Тебриз и Ардабиль и совершил посадку на ровном, как столовая доска, такыре - высохшем соляном озере. Путешествие прошло без приключений. Никто не препятствовал пролету машины со знаками "люфтганзы" над территорией двух государств. Более того, на месте приземления путников ждал легковой автомобиль. Несколько часов езды - и группа была доставлена в расположенную на взморье уединенную виллу. Словом, СД и здесь оказалась на высоте. Саша проснулась на рассвете, вышла в сад. Территория виллы была ограждена высокой стеной из ракушечника в форме подковы. Концы стены упирались в гряды скал, которые пересекали песчаный пляж и двумя мысами вдавались далеко в море. Пространство между скальными грядами представляло уютную бухточку, наглухо отгороженную от внешнего мира. Сад спускался к морю пологими террасами. Группы кипарисов и магнолий чередовались с кустами сирени и роз. Здесь, на юге, весна выдалась ранняя, и кое-где на кустах уже проглянули листочки. Неподалеку, на круглой каменистой площадке, красовалась большая коллекция кактусов. Саша прошла сад и оказалась на пляже. Ночные тени еще лежали в расщелинах скал. Было тепло и тихо. Неподвижная вода на горизонте смыкалась с небом, бесцветным в этот ранний час. Она неторопливо брела вдоль береговой полосы, затем присела на выброшенное морем бревно. Итак, она снова на берегу Каспия. Где-то слева, совсем недалеко от этих мест, - граница, первый советский город Астара. А оттуда рукой подать до Баку... Казалось бы, многое достигнуто. Советской разведке удалось навязать свою волю противнику. Но все идет слишком уж гладко. При каждом удобном случае Тилле подчеркивает: он полностью доверяет новой сотруднице. Пошел даже на то, чтобы на всех этапах подготовки рядом с Сашей находился Энрико. А ведь забрасывать будут ее одну. Энрико, который "ни слова не знает по-русски", нечего делать в Советском Союзе. По крайней мере, на данном этапе. Полностью доверяет... Как бы не так! Энрико оставлен в расчете на то, что супруги, если они ведут двойную игру, где-то ослабят бдительность и выдадут себя!.. В Бреслау, а затем в Плоешти с них не спускали глаз. Помещения, в которых они жили, были снабжены аппаратурой подслушивания. Вот и вчера вечером, вскоре после того как Тилле самолично провел их в уютный коттедж, пожелал покойной ночи и удалился, Энрико поманил Сашу пальцем, показал на шишечку в колпаке ночной лампы. От шишечки, венчавшей колпак, тянулась едва заметная проволочка: по виду - декоративная нить, вплетенная в шелковый абажур лампы. Затем подобные тайные микрофоны обнаружились в гостиной и даже в ванной комнате. ...Послышался скрип шагов по песку. Саша подняла голову. С полотенцем через плечо приближался Макс Бергер. Подошел, коротко кивнул в знак приветствия, сел рядом. - Боюсь, прервал лирическое уединение прекрасной дамы, - сказал он, наклонился и поболтал пальцами в воде. - Как прошла ночь, хорошо ли спалось? - Спала как всегда. А в качестве компенсации за нарушенное лирическое уединение дайте мне сигарету. - Ого, вы шутите, и это приятно. - Бергер раскрыл портсигар. - Извольте. Это очень важно, что обретено спокойствие и, мне кажется, даже уверенность. - Муж, когда он недоволен мною, твердит, что по натуре я авантюристка. А люди этого склада в большинстве фаталисты. Вам известно, я пыталась послать к дьяволу вашего шефа, да и вас заодно с ним. Но вы оказались сильнее... Поняв это, я смирилась, вот и все. - Чему быть, того не миновать? - Видимо, да. - А почему вы улыбаетесь? - Купаться, конечно, вы не собирались. Полотенце - камуфляж. Явились сюда на всякий случай: вдруг ваш драгоценный агент привяжет камень себе на шею и кинется в воду. А?.. Бергер расхохотался. Коренастый, с могучей грудью и непомерно большой головой, которая, казалось, росла из самых плеч, он долго трясся от смеха, всхлипывая и вытирая глаза. - Мой Бог, какой темперамент! - бормотал он. - Знайте, я почти влюблен в вас. - Поостерегитесь сболтнуть об этом при Энрико. - Саша насмешливо скривила губы. - Он ревнив, как мавр. - Зарежет? - Зачем ему нож, когда он знает каратэ! Бергер встал, выпятил грудь, согнул руки в локтях, так что под тонкой тканью сорочки обозначились шары бицепсов. - Каратэ, сказали вы? Принимаю вызов. У меня за плечами шесть лет на профессиональном ринге. Я боксер, мадам. Хвалебными статьями о моей персоне мог бы оклеить комнату. - Это все в прошлом. - Ну нет, женщины утверждают, что я все еще молодец. - Бергер снова поиграл мускулами. - Вернетесь с Востока, и я тотчас начну свои атаки... Саша смотрела на него и думала о том, что вот уже столько времени не давало ей покоя. Пошел восьмой месяц, как они с Энрико потеряли связь с Кузьмичом. Когда жили в поместье Тилле, управляющий Дробиш смог устроить им встречу. Они проговорили всю ночь - знали, что в дальнейшем трудно будет рассчитывать на сколько-нибудь регулярные контакты. Ведь возможности советской разведки не безграничны... При расставании Кузьмич дал им явку к старому Эссену и данные для радиообмена с Центром. Саша получила также пароль на случай перехода границы СССР... Он будто чувствовал, что это их последняя встреча. Так и случилось: неделю спустя Саша и Энрико были направлены в район Бреслау и оказались наглухо изолированными. Когда прибыли в Румынию, положение не изменилось - Бергер и его сотрудники контролировали каждый их шаг. И вот теперь - Иран, уединенный дом на взморье, где предстоит пробыть совсем недолго: решение о заброске принято и может быть осуществлено в любой день... - Когда же меня намерены переправить к Советам? - вдруг спросила она. - Очень скоро. Если успеют подготовить самолет, то уже завтра. Все мы нервничаем, вы в особенности. Я так думаю: чем скорее, тем лучше. Бергер умолк, искоса посмотрел на собеседницу. Та казалась спокойной - сидела с расслабленно опущенными руками, носком туфли чертила по влажному коричневому песку. - Ну что же, завтра так завтра, - сказала Саша после паузы. - Если все подготовлено, нечего тянуть резину. Здесь вы правы, дорогой Бергер. - У вас будет провожатый. - Что? - Саша быстро взглянула на немца, швырнула в море окурок. - Никаких провожатых! Это не было предусмотрено. - Сейчас перерешили. - Но я досконально изучила район приземления. Вот закрываю глаза и вижу там каждый бугорок. Знаю маршрут следования. Знаю, что наш человек недавно побывал у Эрики и она готова принять и на первое время устроить подругу. Знаю, где и когда получу дополнительные средства связи и все остальное... Зачем же лишний человек? Понимаете ли вы, что он лишь усложнит дело? - Решение принято, - мягко сказал Бергер. - Оно оформлено приказом, так что спорить бесполезно. Кстати, этот человек уже прибыл. Вместе с вами спустится на парашюте, передаст вас встречающим. Потом исчезнет. Вы его больше не увидите... При необходимости он должен защитить вас, пусть даже пожертвовав собственной жизнью. - Чепуха. Его схватят, и он предаст меня. - Саша порывисто встала. - Идемте к шефу, я потребую, чтобы приказ изменили! - Бесполезно. - Бергер покачал головой. - Штандартенфюрер Тилле не волен что-либо изменить. - Так это не он автор приказа? - Разумеется, нет. - Кто же? - Вальтер Шелленберг1. А он в свою очередь действовал по прямому указанию группенфюрера Гейдриха. Вот какие люди пекутся о вашей безопасности! 1 Руководитель VI (иностранного) управления РСХА. 2 Вылет назначили на следующие сутки. Вечером тучи застлали небо, ближе к полуночи пролился короткий дождик. На такыре, где стоял готовый к вылету "фокке-вульф", сделалось холодновато. Остро запахла прибитая дождем лессовая пыль. Человек, назначенный сопровождать разведчицу, появился, когда пилот уже заканчивал прогревать двигатели самолета. Его привез Бергер, подвел к Саше. - Знакомьтесь, - сказал он. - Это Абдулла. Высокий худощавый человек с автоматом на груди обеими руками взял руку Саши, осторожно пожал. - Ханум1 не должна тревожиться, - проговорил он по-немецки с резким акцентом. - На той стороне я бывал много раз, всегда благополучно возвращался. 1 Госпожа (азерб.). При этом он улыбнулся, низко поклонился спутнице. Ему можно было дать лет сорок. Он был смугл, обрит наголо, светлоглаз. Одежду Абдуллы составлял дешевый штатский костюм, на ногах были чарыхи2. 2 Обувь из сыромятной кожи. - Иди в машину, - приказал ему Бергер. Абдулла снова поклонился Саше и, так и не взглянув на стоящих возле нее Тилле и Энрико, неторопливо двинулся к самолету. Саша видела, как, отойдя на несколько шагов, он покачал головой, будто разговаривал сам с собой. - Пора и вам,- сказал Бергер, взглянув на Сашу. Она подошла к Энрико, обняла его, поцеловала. Они встретились взглядами. - Счастливого пути, маленькая, - проговорил Энрико. - Верю, что все будет хорошо. А у нее в голове бились тревожные мысли. Через час-полтора она будет в Советском Союзе. Там понимают, что с каждым днем нарастает угроза войны. Значит, в пограничной зоне все приведено в готовность, настороженно. Пролет неизвестного самолета от границы, конечно же, не останется незамеченным. Их будут искать. Быть может, встретят уже на месте приземления. Если это случится - катастрофа. Абдулла - человек решительный, без боя не отступит. В завязавшейся перестрелке пуля пограничника найдет и ее. Или это сделает сам Абдулла. Она чуть не вскрикнула от внезапно возникшей догадки. Стало ясно, почему Тилле и Бергер навязали ей провожатого. Абдулла должен уничтожить свою спутницу, если возникнет опасность, что она живой попадет в руки противника!.. Энрико все так же держал ее за плечи, смотрел в глаза. Саша нашла в себе силы кивнуть ему, даже улыбнуться. Потом повернулась, пошла к самолету. У трапа остановилась. Ждала, чтобы приблизились немцы. - До свидания, - сказала она и протянула руку Тилле. Тот подал свою. У нее мелькнула мысль - свалить Тилле на землю. Энрико рядом, он вооружен. Он все поймет, мгновенно разделается с двумя противниками. Моторы самолета работают, выстрелов никто не услышит. Одолеть ничего не подозревающего Абдуллу, затем принудить пилотов поднять машину в воздух и направить ее через границу - дело несложное... Секунду Саша еще колебалась, потом пожала руку Бергеру и - скрылась в самолете. Позже она призналась: это были самые трудные секунды в ее жизни... Провожающие отошли. Они видели, как трап втянулся в самолет и задраилась дверь. Машина покатилась по такыру. Сильная фара освещала широкую полосу земли, - казалось, самолет пытается догнать бегущее впереди яркое световое пятно. Прошло около минуты - и световой блик исчез. Это означало, что "фокке-вульф" оторвался от земли и набирает высоту. Еще некоторое время светила в ночи белая точечка - хвостовой самолетный фонарь, - потом погасла и она. Иллюминаторы были зашторены. Над дверью в кабину пилотов горел плафон. Саша сидела на привинченной к полу узкой алюминиевой скамье, напротив Абдуллы. Тот уже надел парашют и сейчас дремал, положив локти на висящий на груди автомат. Теперь Саша иначе думала об этом человеке. Абдулла стал главной опасностью. Но она была бессильна что-либо предпринять. В комплекте подготовленного для нее снаряжения имелась рация и не было оружия. Тилле пояснил: рацию она спрячет на месте приземления, вернется за ней позже, а пистолет окажет медвежью услугу, если на пути следования в Баку ее подвергнут проверке. Ну что же, она не настаивала. Могла ли она знать, как обернется дело! О роли, которую должен сыграть Абдулла, она догадалась слишком поздно, чтобы можно было попытаться взять пистолет у Энрико... Она вздохнула, потянулась к парашюту, лежащему возле скамьи, осмотрела замок вытяжного устройства, разобрала лямки. Вчера вечером она сама уложила свой парашют, заперла в комнате. Сегодня Энрико доставил его на такыр, отнес в машину лишь незадолго до вылета. С парашютом все было в порядке. Абдулла открыл глаза, с готовностью помог Саше надеть парашют. Они объяснялись жестами - шум моторов заглушал голоса. В заключение Абдулла усадил спутницу на место, сел сам и, улыбнувшись, кивнул Саше. Успокаивал свою подопечную. Моторы ровно гудели. Саша взглянула на часы. С момента старта прошло двадцать пять минут. Значит, самолет вот-вот пересечет границу. Она знала: сперва машина должна углубиться в море, выйти в воздушное пространство над нейтральными водами, затем повернуть на север и, идя над Каспием, миновать советскую Астару, Ленкорань, устье реки Куры. Здесь она возьмет на северо-запад, пересечет береговую черту и окажется в районе городка и железнодорожной станции Аляты. Западнее Алят, над пустынной местностью, парашютистам предстоит оставить самолет. В степи будет ждать местный житель - человек Абдуллы. Саша будет передана ему, и Абдулла исчезнет. Новый провожатый доставит ее на станцию. Оттуда до Баку - менее ста километров. Такова была схема, разработанная нынешними "хозяевами" Сизовой. Она снова проследила ее, пункт за пунктом, но успокоения не обрела. Не давала покоя мысль о некоей нарочитости этой разработки. Зачем понадобилось Тилле и Бергеру, чтобы об их агенте сразу же узнали два человека,