трая боль пронизала ногти. Сунул фото за пазуху, не дыша промчался коридором, взлетел по трапу. И особенно навсегда запомнилась открывшаяся здесь картина: узкая деревянная палуба, темная от воды и дыма, серый брезент пластыря, неровной заплатой вздувшегося у борта, мертвый Ильин лежит лицом вниз между двумя золотящимися смазкой торпедами. Медведев сам схватил огнетушитель, направил в люк шипучую струю. Ему помогал Фролов, непривычно серьезный, с широко открытыми глазами. И снова за спиной спокойный, неторопливый голос Кульбина: Товарищ командир, капитан первого ранга поздравляет со сбитым "фокке-вульфом". Спрашивает, не нуждаемся ли в помощи. Сто одиннадцатый сигналит: "Может быть, взять на буксир? Буду нести ваше охранение". Передайте: "В помощи не нуждаюсь, дойду собственным ходом", -- бросил Медведев через плечо. Он сменил Шершова у штурвала. Фуражка боцмана сдвинулась на затылок, струйка крови запеклась на смуглой, будто отлитой из бронзы щеке. А потом: длинный дощатый причал у плавучей базы, офицеры и краснофлотцы, толпящиеся у трапа... Минута торжественного молчания, когда с палубы на сушу переносили двух погибших моряков... И, только закончив швартовку, вымывшись под душем и переодевшись в каюте плавучей базы, перед тем как идти к командиру соединения на доклад, Медведев присел на койку, постарался привести в порядок свои мысли, понять то удивительное, что произошло во время похода. Почему дана была шифровка, запрещавшая торпедировать вражеский транспорт? Разве не совпало это с его собственными опасениями, мучившими уже не первый день? Значит, все-таки не зря, после раздумий и колебаний, написал он свой недавний рапорт, удививший всех, огорчивший его прямое начальство, а его самого ввергший в мир новых, необычайных переживаний. Глава третья ГОРОД В ГОРАХ -- Не знаю! -- сказал командир соединения. -- Не знаю, почему был такой приказ. Как только мне позвонил командующий флотом, я передал шифровку вам... Говорите, уже готовились выйти в атаку? Небось сердце так и екнуло в груди? Упустить такую добычу! Медведев молчал, вертя в пальцах потухшую папиросу. Ладно, не вы один это испытали, -- продолжал капитан первого ранга. -- Уже был подобный приказ на прошлой неделе. Тоже шел транспорт на норд... Спрашиваю командующего: "В чем дело? Этак у моих моряков торпеды сами собой пойдут выскакивать из аппаратов..." И что сказал командующий, товарищ капитан первого ранга? Пожилой моряк нахмурился. Вскинул на Медведева зоркие глаза. Сказал: "Выполняйте. Приказы командования не обсуждаются". А с этим "фокке-вульфом" вы молодцом. Мастерски провели маневр, сбили с боевого курса. Ребята ваши метко стреляли... Удивился я, как дошли своим ходом до базы... Мотор поврежден, бензобаки почти пустые. На чем вели катер? На энтузиазме матросов довел корабль, товарищ капитан первого ранга! -- серьезно сказал Медведев. Он сидел в светлой, просторной каюте перед столом командира соединения торпедных катеров. Желтоватые отсветы потолочного плафона падали на вишневую эмаль ордена Красной Звезды над грудным кармашком кителя старшего лейтенанта. Только с полчаса назад капитан первого ранга вручил Медведеву этот орден. Ну, денька два отдохните, отоспитесь, а потом снова в море, старший лейтенант! Разрешите спросить, товарищ капитан первого ранга, как мой рапорт? Ваш рапорт? -- снова нахмурился командир соединения. В его голосе были удивление и досада. -- Вы настаиваете на своем рапорте? Отдыхать сейчас не могу, -- приподнялся Медведев на стуле. -- Мой катер будет в ремонте месяца два. Сидеть без дела невыносимо! Так идите в операцию хоть сейчас. Пошлю вас обеспечивающим на любом корабле! Медведев побледнел. Побледнел так же, как в тот момент, когда Фролов доложил о дыме на горизонте. Я прошу дать ход моему рапорту. Прошу перевести меня временно с торпедных катеров в части морской пехоты, в сопки. Но почему? Что вас тянет на берег, старший лейтенант? Медведев молчал. Как мог он объяснить свой странный замысел, свои фантастические мысли? Даже себе самому не отдавал в них ясного отчета. Его сочтут смешным болтуном. Никого не хотел посвящать в заветную мечту, боясь, что докажут ее неосуществимость. -- Вот что, дорогой, -- мягко сказал командир соединения, -- говорю по-дружески: вы устали, изнервничались и собираетесь сделать глупость. Я нарочно задержал ваш рапорт. Люди на суше нужны, командующий может списать вас, тем более вы уже служили в морской пехоте... Вам надоело море? Товарищ капитан первого ранга, -- горячо сказал Медведев, -- вы знаете, как я люблю мой корабль! Знаю,-- ласково посмотрел на него боевой моряк. -- Так выбросьте из головы этот вздор. Уйти из плавсостава легко, гораздо труднее вернуться обратно. Он вынул из папки листок рапорта. -- Отдохнете два дня -- сами будете мне благодарны. Идите отдыхайте. Медведев встал со стула. -- Рапорт можете взять с собой. Хотите -- порвите, хотите -- сохраните на память. Ну, берите! Медведев стоял неподвижно, вытянув руки по швам. -- Я очень благодарен вам за хорошие слова... за дружбу... Но, -- его голос окреп, -- я прошу, не задерживая, передать командующему мой рапорт. Наступило долгое молчание. -- Хорошо! -- резко сказал капитан первого ранга.-- Я доложу командующему. Идите. Вот так и получилось, что уже второй день Медведев был не у дел, ожидая результатов своего рапорта. У подножия гранитной сопки, в глубине извилистого фиорда, была пришвартована плавучая база торпедных катеров -- широкопалубный пассажирский теплоход "Вихрь". Никогда Медведев не предполагал, что у человека может оказаться в распоряжении так много лишних минут и часов. Утром он лежал дольше всех, старался спать, вытянувшись на кожаной пружинистой койке -- не чета узенькому диванчику в каюте катера. Одним из последних выходил он в отделанную карельской березой, уставленную мягкой мебелью каюткомпанию базы. Здесь стояли столы под жесткими, крахмальными скатертями. Вестовые в белоснежных спецовках неслышно передвигались, разнося чай в граненых стаканах, охваченных металлическим узором до блеска надраенных подстаканников. В круглые иллюминаторы лился утренний свет. До- носились снаружи револьверные выстрелы заводимых моторов. Какой-нибудь друг офицер в походном костюме дожевывал бутерброд, торопливо допивал чай, чтобы сбежать к своему катеру по широкому корабельному трапу, устланному мягким ковром. Снова пошли на большую охоту, Андрюша! -- бросал офицер Медведеву через плечо. -- Говорят, возле Кильдина наши летчики подводную лодку запеленговали. Пожелай счастливой охоты! Попутного ветра и пять футов чистой воды под киль! -- посылал вслед ему Медведев обычное напутствие северных моряков. А офицер уже исчезал в дверях кают-компании, на ходу застегивая пуговицы реглана. Медведев медленно допивал чай. Присаживался к черной глыбе рояля в углу кают-компании. Пальцами, шершавыми от морской воды и океанских ветров, небрежно пробегал по гладким клавишам и, вздохнув, опускал крышку рояля. Вестовые уже снимали скатерти, заменяли их зеленым сукном, расставляли пепельницы на столах. Медведев подходил к иллюминатору, отвинчивал боковой болт, отодвигал толстое мутноватое стекло. Соленый ветер врывался снаружи. Вокруг "Вихря" вились неторопливые белогрудые чайки, курсом на вест уходили катера, курсом на вест -- высоко в небе -- проносились наши истребители и торпедоносцы. Взяв в каюте фуражку, старший лейтенант выходил на верхнюю палубу, подходил к переброшенным на берег сходням. Вытягивался стоявший с винтовкой у сходней часовой краснофлотец... Здесь берег круто убегал вверх. Внизу, у корабельного трапа, сопка темнела ребрами обнаженного гранита. Выше, по склону, зеленели низкие заросли ползучих заполярных березок. "Наш парк культуры и отдыха", -- называли это место моряки плавучей базы. Медленно, извилистой тропкой Медведев поднимался на сопку. Все выше вела тропа, ее пересекали горные ручейки, вода ртутно блестела из-под намокшего жесткого мха. Мокрый гранит скользил под ногами. Старший лейтенант поднимался все выше. "Вихрь" стоял внизу, плотно прижавшись к береговым скалам. Сверху его прикрывала серая маскировочная сеть. Сеть окутывала скалы и мачты корабля; с воздуха весь теплоход казался плоским выступом каменного берега. Полускрытые маскировочной сетью, на свинцовой ряби фиорда жались к борту теплохода маленькие торпедные катера. Оттуда поднимался грохот моторов. То один, то другой катер уходил к горлу фиорда, оставляя на воде бутылочно-голубой след... Чем ближе к вершине, тем сильнее дул в лицо крепкий морской ветер. Старший лейтенант входил в цепкие заросли березок, в разлив черничной листвы. За поворотом виднелся сложенный из камней дзот, блестели из-под лиственных укрытий длинные стволы зениток береговой батареи. Немного ниже, на открытом месте, темнел свежий холмик маленькой братской могилы. На нем лежали широкие венки розовых горных цветов. Здесь схоронили Семушкина и Ильина, павших в морском бою, Медведев медленно подходил к обрыву. Закуривал, заслонившись от ветра. Глядел в открывающийся с веста огромный простор. За зубчатой стеной сопок виднелась сизая полоса Баренцева моря. Дальше -- широкая дымчатая пелена норвежских горных хребтов. Там залегли фашистские егерские части. Подолгу неотрывно смотрел в эту сторону Медведев, жевал задумчиво мундштук, и все больше укреплялась всецело овладевшая им, такая неосуществимая на первый взгляд мысль... Он опускался вниз, шел к месту ремонта своего корабля. Катер, вытащенный на берег, стоял на высоких деревянных подпорах. Высоко взлетал над землей изогнутый узкий киль. Еще была видна на рубке тщательно нарисованная цифра "3" -- счет потопленных вражеских кораблей. Но краснофлотцы уже раздевали катер, счищали с подводной части въевшиеся в дерево ракушки и старую, облупившуюся краску. Как резко выступали теперь все раны корабля, полу- ченные в последнем бою! Пластырь был снят, огромная пробоина чернела у самой ватерлинии. Сквозь нее видны были мотористы, разбиравшие поврежденный мотор. Хмуро вставала над палубой пробитая осколками и пулями рубка. Сиротливо высилась мачта без флага и антенны. Медведев чувствовал себя здесь, как в операционной в присутствии тяжело больного друга. Однажды он услышал разговор краснофлотцев. Подошел незамеченный, остановился под килем у широкого плавника руля. Медведев сразу распознал голоса. Говорил радист Кульбин обычным своим, будто немного сонным голосом: -- Что это ты кислый такой? Укачало, что ли, на суше? И конечно, ответил Фролов. Медведев знал, какая дружба связывает этих, таких не похожих друг на друга матросов. Фролов -- живой, легкомысленный парень, корабельный остряк и задира -- сейчас казался подавленным и раздраженным. -- Сухая ты, Вася, душа. Третий день по земле хожу и все в себя не приду. Смотри, как покорежило катер. Помолчали. Работали на палубе, перетаскивая какие-то вещи. Снова заговорил Фролов: Какой катер! Быстрый, что чайка. Три корабля потопили, самолет пустили на дно. А теперь что? По чужим кораблям разойдемся? А ему все равно уж в ремонт пора, -- негромко сказал Кульбин. -- Ты зачем его, Дима, будто хоронишь? Мы ему огня больше дадим, новую рацию поставим. Еще как повоюет... А ребята? Те, что погибли? Когда в могилу их опускали, мне солнце черным показалось. Чтобы не заплакать -- по душам говорю, Вася, -- я себе губу прокусил. Золотые ребята! Война! -- прозвучал взволнованный голос радиста. -- Слезами, друг, делу не поможешь. У матроса слезы наравне с кровью ходят... Я бы сейчас на сухопутье пошел, -- сказал Фролов страстно. -- Лицом к лицу с немцем схватиться. Говорят, командир рапорт подал -- в морскую пехоту. Вот бы с ним, пока здесь корабль лечат. Пошел бы ты, Вася, тоже? -- Не знаю...-- раздумчиво произнес Кульбин.-- С корабля уйдешь -- обратно могут не воротить. Я моряком умереть хочу, если уж умирать придется... Медведев стоял опершись на стальное перо руля. Да, золотые ребята! Как сдружился с ними за короткое военное время!.. Может быть, взять обратно рапорт, оставить все, как было, положиться на волю случая? Но три часа спустя на борту рейсового катера он уже подходил к причалу главной базы Северного флота. Много дней и недель не видел он этого города в сопках -- города, лишенного детей и деревьев, возникшего на голых гранитных утесах, -- на скалах, отшлифованных постоянными яростными ветрами, дующими со всех тридцати двух румбов. Уже рейсовый катер прошел линию противолодочных бонов, огибал пологий, кое-где пестреющий деревянными домами Екатерининский остров. Нежданный снежный заряд закрутился в воздухе, жесткой крупой осел на серых чехлах и на ворсе шинелей. Мгновенно надвинулась и промчалась зима, и вновь засияло солнце, заблестели окна домов базы, всеми цветами радуги заиграла вода залива. Темнели пологие гранитные холмы, светлели на них узкие мостики-трапы, превращающие весь город в огромный каменный корабль. Уже с причала видны были центральный городской стадион, тяжелое, похожее на форпост рыцарского замка здание штаба на склоне сопки. У трапа старшина проверял документы сходящих на берег. Задержал на Медведеве взгляд. Какой-то капитан, длинноносый, в круглых очках, ходил по пирсу, лениво любуясь радужной расцветкой залива. Медведев прошел вдоль низкого борта стоящего у причала эсминца. Длинные, полускрытые водой тела подводных лодок, как спящие аллигаторы, покачивались у пирса вдали. На рейде стоял белый английский корвет; белая шлюпка двигалась к берегу от его борта. Группа громко болтающих англичан шла со стороны стадиона. Вслушавшись в быструю шелестящую речь, старший лейтенант разобрал: разговор идет о только что окончившемся футбольном матче. Англичане поравнялись с Медведевым. Черные клеенчатые плащи, бескозырки с очень высокими тульями и куцыми полями, у офицера -- высокая фуражка. Офицер прошел, не козыряя; матросы посторонились, притрагиваясь к бескозыркам, смотря на Медведева водянисто-голубыми глазами, блестевшими спортивным азартом и удивлением. Они говорили о русском полярном городе, моряки которого только что выиграли со счетом 9:0 матч у британской команды, пришедшей сюда с родины футбола... Медведев сошел с мостков. Прыгал прямо по камням, напрямик пересекая проспекты, торопясь к двухэтажному дому верхней линии, в который не заходил столько недель. Пирамидка подгнивших ступенек, спускающихся с крыльца, по обе стороны высокого подъезда. Сначала, приехав сюда, Настя, жена, всегда удивлялась: зачем здесь строят такие высокие крылечки. Потом, увидев полярные снегопады, решила -- чтобы не занесло сугробами входную дверь... Медведев вошел в подъезд. Как и раньше, открыта никогда не запиравшаяся дверь в квартиру. Пустая передняя в холодном электрическом свете. На пыльной вешалке, в углу, неизвестно как попавшая сюда беловерхая офицерская фуражка без эмблемы. Медведев вынул ключ из кармана. Открыл комнату, столько времени стоявшую на запоре. И, только войдя в нее, удивился -- зачем так торопливо, со смутным ожиданием чего-то нового, радостного пришел сюда? Все здесь было -- прежний погибший уют и теперешнее глубокое запустение. Сквозь треснувшее от бомбежки запыленное стекло дневной свет падал на розовый шелковый абажур над столом, на полураскрытый зеркальный шкаф, на две стоящие по стенам, аккуратно заправленные кровати. На одной из кроватей до сих пор лежал наспех увязанный клетчатый портплед. Настя сперва решила взять его с собой, а потом, когда загудели моторы над крышами и торопливо захлопали зенитки, и бахнуло с рейда морское орудие, так и бросила на кровати... Стоял на краю стола сломанный оловянный солдатик, о котором Алеша так горько плакал -- уже позже, на борту буксира... -- Убрать бы комнату нужно, -- сам себе сказал вслух старший лейтенант. Голос, привыкший к корабельным командам, неестественно громко прозвучал в комнатной тишине. Он провел пальцем по скатерти. На пальце остался бархатный серый слой. По скатерти вытянулась белая отчетливая полоска. Медведев присел на кровать. Тотчас встал, тщательно отряхивая брюки. Мелькнуло в зеркале костлявое смуглое лицо с зачесанными назад волосами, с глазами, грустно смотрящими из-под покрасневших век. -- Постарел ты, Андрей! -- снова вслух сказал старший лейтенант, прикрывая дверцу зеркального шкафа. Расстегнул сумку противогаза, бережно достал снимок. Лак фотокарточки слегка покоробился, пожелтел по краям от пламени и воды. Как будто потемнело, стало старше лицо жены с широко открытыми глазами. Только Алеша улыбался по-прежнему, смотря куда-то в сторону, вдаль... Куда повесить карточку? Конечно, пока сюда, на прежнее место -- над кроватью. Но гвоздь, еле державшийся в стене, покачнулся -- фото скользнуло за кровать. Медведев еле успел подхватить рамку... Кто-то осторожно постучал в дверь. -- Войдите! -- нетерпеливо бросил Медведев. Офицер в морской шинели, с капитанскими погонами на плечах приоткрыл дверь, приложил пальцы к круглым очкам под козырьком фуражки. Медведев холодно козырнул в ответ: -- Вам кого, товарищ капитан? Вас, -- дружелюбно улыбаясь, сказал офицер в очках. Вы, конечно, ошиблись, -- хмуро буркнул Медведев. -- Я в базе всего минут двадцать, не был здесь несколько месяцев. К сожалению, не имею удовольствия знать вас... Зато я знаю вас, -- негромко сказал вошедший.-- Насколько я вижу, в квартире больше никого нет? Это меня устраивает. Мы побеседуем о вещах, которые пока следует знать только нам с вами. Моя фамилия -- Людов. Глава четвертая ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ Медведев смотрел вопросительно. Оторванный от главной базы, все время проводя на катере, в боевых походах, в тренировках, он был одним из тех немногих, которым имя Людова не говорило ничего. Наоборот, этот капитан в очках, с явно сухопутной походкой вызывал в нем то чувство легкого пренебрежения, которое некоторые моряки с боевых кораблей испытывают, встречаясь с береговым персоналом. Прошу садиться... -- Он сделал неопределенное движение, снова увидел в зеркале свое осунувшееся лицо, снял фуражку, ища глазами, куда ее положить.-- Но видите, здесь такой беспорядок. Давно нужна большая приборка. Сейчас сотру пыль со стула. Ничего, не беспокойтесь, -- сказал улыбаясь Людов. Медведева поразило, что улыбка будто никогда не сходила с этого уже немолодого, пересеченного множеством морщин лица. Но странное дело, эта вечная улыбка не казалась натянутой, неуместной. Что-то дружеское, очень приветливое было в ней, точно внутренний свет озарял резкие, некрасивые черты. Людов смахнул пыль со стула и сел. Сняв фуражку, привычным движением положил на перекладину под сиденьем. -- Погодка... -- сказал он, стряхивая с шинели тающий снег. -- На дворе еще лето, а вот извольте -- заряд. Кажется, Наполеон говорил, что сюрпризы русской природы должны быть учтены при разработке любого стратегического плана? А ведь он дошел только до Москвы. Что сказал бы он, побывав в Заполярье? Медведев хмурился, все еще держа в одной руке фотокарточку, в другой фуражку. -- Насколько мне известно, -- тон Людова стал отрывисто-деловым, -- вы подали рапорт об отозвании вас с торпедных катеров? Медведев молча кивнул. -- Вы ушли с торпедных катеров, так как боялись... -- Людов помолчал, выбирая выражение, -- боялись стать причиной гибели своей семьи? Медведев уронил снимок и фуражку на стол. Брови сошлись в одну сумрачную черту. Товарищ капитан, ничего подобного я не писал в рапорте! Конечно, не писали, -- подтвердил Людов. -- И не могли писать, так как не знали ничего определенного. Но я себе представляю, как вы страдали, подстерегая с торпедами корабли, на одном из которых могли идти ваши жена и сын! -- Он помолчал, сочувственно глядя на Медведева. -- Успокойтесь, Андрей Александрович. Все три корабля, на которых перевозили наших мирных людей, угнанных в рабство, спокойно дошли до места назначения. Мы узнавали о времени их отхода и курсе, своевременно давали шифровки... Правда, в последний раз шифровка немного запоздала: вы уже, кажется, хотели выходить в атаку... И вы тоже думаете, что на этом транспорте могла быть моя семья? -- ломким голосом спросил Медведев. Этого я не думаю, -- медленно произнес Людов.-- Я верю в возможность всяких страннейших совпадений. Но строить такое предположение было бы слишком наивно. Медведев тяжело сел на кровать. -- Подытожим факты, -- продолжал Людов. -- Вы обращались в штаб партизанского движения с просьбой установить судьбу ваших жены и сына, захваченных немцами под Ленинградом. Вам ответили -- не правда ли? -- что вашу семью сперва держали в концентрационном лагере, потом перевели в один из норвежских портов для отправки на транспорте в Заполярье... Не так ли? Затаив дыхание, Медведев кивнул. -- Теперь, когда вашему рапорту дан ход, -- помол- чав, сказал Людов, -- с какой целью вы натравляетесь на сухопутье? Медведев молчал. -- Я представляю себе ваши мечты... -- Людов снял очки, стал задумчиво протирать носовым платком стекла. -- Вы проситесь на передний край, думаете связаться с разведчиками, проникнуть в немецкие тылы, разыскать лагерь рабов, отбить свою семью... Капитан сидел без очков; на Медведева глядели очень усталые, добрые, глубоко запавшие глаза. Но Людов опять надел очки. Его голос стал жестким. -- Едва ли это удастся вам. Северная Норвегия -- океан пустынных сопок. Ваши поиски обречены на неудачу, даже если бы командование пошло вам навстречу в этом сомнительном деле... Медведев порывисто встал: Скажите, капитан, зачем вы затеяли весь этот разговор? Затем, чтобы предложить вам перейти в мое распоряжение, -- просто сказал Людов. В ваше распоряжение? Командующий передал ваш рапорт мне. Я думаю, вы как раз тот человек, который нужен мне для одной операции. Операция за линией фронта, в сопках? Говорите тише... Да, за линией фронта, в сопках. Но сперва уточним: правильно ли я вас понял? Вы коммунист и советский морской офицер. Тревога о семье не может заслонить в вашем сознании мыслей о Родине, понимании советского воинского долга. Главная ваша мечта -- уничтожить фашистских захватчиков, что вызволит из гитлеровского рабства тысячи наших детишек и женщин. Так ли это, старший лейтенант? Вам, товарищ капитан, удалось высказать самые мои заветные мысли! -- волнуясь, сказал Медведев. Так вот. Сейчас командованию необходимо установить точные координаты района, куда фашисты свозят наших людей. С какой целью -- вам будет сообщено позже. Сами вы не пойдете на поиски своей семьи. Вы только поможете установить место, все остальное предоставите другим. Приготовьтесь к разочарованиям. Приготовьтесь к безусловному повиновению инструкциям, которые вам будут даны... Согласны ли вы пойти в тыл врага навстречу неведомым опасностям на неопределенный срок? Вы... Он не договорил. Медведев бросился к нему, сжал его тонкие, узловатые пальцы. Не находя слов, тряс Людову руку. -- Если вы сломаете мне пальцы, -- морщась, сказал Людов, -- я не смогу подписать приказ о вашем назначении. Медведев распахнул дверцы шкафа, выхватил бутылку вина, два липких стакана. На дне одного лежал окурок, в другом ползала вялая полярная муха. Вытряхнув из стаканов муху и окурок, молча выбежал из комнаты. -- Андрей Александрович, не нужно! -- крикнул вслед Людов. Из-за двери слышались бульканье и плеск воды. Медведев вернулся с вымытыми стаканами. -- Я редко пью, -- отрывисто сказал он. -- Последний раз выпил из этой бутылки, когда расставался с Настей. Думали допить после ее возвращения. Но для такого случая... Багровая густая струя билась в стенки стаканов. Чтобы не был последним! -- сказал Медведев, торжественно поднимая стакан. Чтобы не был последним!--повторил Людов суровый тост военных моряков. Они выпили, поставили стаканы рядом. -- У вас хорошие нервы, Андрей Александрович, -- с уважением сказал Людов. -- Волнуетесь, а в руке ни малейшей дрожи. Он застегнул шинель. Нагнулся, вынул из-под стула фуражку, обмахнул ее рукавом. Медведев смотрел удивленно. Людов надел, поправил перед зеркалом фуражку. -- Сейчас я вас покидаю, Андрей Александрович.-- Странно звучало для Медведева это штатское, еще непривычное тогда на флоте обращение. -- Главное мы с вами скрепили. Вы поступаете в мое распоряжение. Обдумайте еще раз этот шаг. Нет колебаний? Тогда прикиньте пока, кого из своего экипажа сможете взять с собой. Нужны двое: радист и сигнальщик. Медведев не успел ответить ни слова. Капитан предупреждающе поднял смуглый палец: -- Не торопитесь, обдумайте кандидатуры всесторонне. Через полчаса жду вас у командующего, в скале... Думаю, лучше нам не идти по улице вместе... Приложив руку к козырьку, вышел, тихо притворив за собой дверь. Ровно через полчаса вахтенный краснофлотец перед овальным входом в скалу спрашивал пропуск у подошедшего сюда офицера. Ранние сумерки уже окутывали улицы, корабли у причалов, площадь стадиона, где совсем недавно летал влажный футбольный мяч, свистели и топали англичане, аплодировали наши моряки, когда команда гвардейского эсминца забивала в английские ворота гол за голом. Медведев предъявил удостоверение. Вахтенный нажал кнопку звонка. В глубине туннеля горел электрический свет. Дежурный офицер показался из-за поворота. -- Старший лейтенант Медведев?.. Проходите. Медведев шел туннелем, наклонно убегавшим в глубь сопки. По неровным каменным стенам сочилась вода, бежала проволока проводов, темнел свинцовый кабель. Открылась тяжелая, обитая резиной дверь. Еще одна дверь -- с высоким стальным порогом-комингсом, как на линкоре. Возник длинный прямой коридор, ряд дверей по обеим его сторонам. Из-за дверей слышался заглушенный разговор, звучали телефоны, постукивали ключи телеграфа. Адъютант остановился, пропустил Медведева вперед, в небольшую приемную. -- Обождите, сейчас вас примет вице-адмирал. В кабинете командующего флотом сидел капитан Людов. Просторная сводчатая комната находилась глубоко под поверхностью сопки. Пол устлан линолеумом, на одной из обитых крашеной фанерой стен -- огромная карта заполярного сухопутного фронта. В глубине письменный стол, перед ним глубокие мягкие кресла. Вице-адмирал -- немного сгорбленный плотный мо- ряк, с профилем, будто вырубленным из гранита,-- остановился перед низким широким столом -- макетом морского фронта. Голубел Ледовитый океан -- бумажный простор, пересеченный линиями широт и долгот. Извивался рваный, прорезанный сотнями фиордов берег. Крошечные модели боевых кораблей разбежались по голубеющей глади. В любой момент (находящийся здесь видел расположение подводных и надводных сил флота, видел, в каком пункте расположены тот или другой корабль, любая подводная лодка. Острый профиль вице-адмирала склонялся над зубчатым полумесяцем Новой Земли. Командующий передвинул узкое веретенце подводной лодки, идущей на другую позицию. Выпрямился, взглянул на Людова. Все, что вы рассказали, капитан, похоже на фантастический роман. И тем не менее это действительность, товарищ командующий. Я не люблю вмешивать семейные истории в военное дело. Но это одна из тех ситуаций, когда семейные взаимоотношения перестают быть достоянием двоих, товарищ адмирал. -- Вы, капитан, любите отвлеченные формулировки. Простите, товарищ командующий, -- отпечаток профессии. Я не военный, я доцент философских наук. Только кончится война -- опять засяду в своем институте. Хорошо, капитан, продолжайте... Вице-адмирал снова переставлял кораблики на карте. Только что пришло сообщение, что дивизион эскадренных миноносцев вышел в море конвоировать караван. Я уже докладывал, товарищ командующий: этот офицер страстно стремится в сопки -- ваше согласие примет как подлинное благодеяние. Вы хотите сказать, -- улыбнулся вице-адмирал, -- что стремление в сопки у нас не такое уж частое явление? -- Да, -- взглянул без улыбки Людов, -- вы сами знаете, товарищ вице-адмирал, наши люди превосходно, самоотверженно дерутся на сухопутье, но мысленно всегда на своих кораблях. А тут -- человек заболеет, если не отпустить его. А условия операции трудны, командовать отрядом должен энтузиаст своего дела, если хотите -- фанатик. -- Допустим... -- задумчиво сказал вице-адмирал. -- Есть еще обстоятельство, -- продолжал Людов,-- Ни одного из подходящих офицеров разведки не могу сейчас снять с основной работы. Люди перегружены не менее важными заданиями. А старший лейтенант Медведев отважный, до конца преданный Родине и партии офицер. Он исполнителен, прекрасно развит физически, сможет перенести любые трудности похода. Полезно для дела то, что в первые дни Отечественной войны он, как и многие другие офицеры наших кораблей, был послан на сухопутье. Он командовал, правда недолго, отрядом морской пехоты и отлично проявил себя там, -- Я вспоминаю, -- сказал вице-адмирал. -- Возникла тогда даже мысль, не оставить ли его на Рыбачьем. Если бы не ходатайство капитана первого ранга... Но не думаете ли вы, что теперь мысли о семье... Командующий замолчал, переставляя макет другого корабля. -- Меня самого тревожил этот вопрос, -- медленно сказал Людов. -- Но в Медведеве высоко развито сознание воинского долга. Не поколебался же он выйти в торпедную атаку, даже предполагая, что на борту вражеского транспорта может находиться его семья. Вице-адмирал распрямился. Ваше мнение, подозревают немцы, что мы заняты этим объектом? Им не кажется подозрительным, что мы не потопили ни один из тех транспортов? Наоборот, они могли приписать это мастерству своих конвоиров. Мы же организовали ложную атаку подлодки на второй караван... Думаю, немцы пока ничего не подозревают, Хорошо, -- сказал командующий, -- пригласите старшего лейтенанта. Людов открыл дверь, вошел Медведев. -- Товарищ командующий, старший лейтенант Медведев явился по вашему приказанию! Медведев застыл у дверей, приветствуя вице-адмирала. -- Здравствуйте, старший лейтенант. -- Командующий радушно протянул руку. -- Поздравляю с успешны- ми действиями в бою с самолетом. Награда вам уже вручена? -- Он скользнул взглядом по ордену на кителе Медведева. -- Ну, лиха беда начало... Теперь хотите прогуляться в сопки... Корабль оставить не жаль? -- Он в ремонте, товарищ командующий. -- Капитан Людов нуждается в вас... -- Командующий сел за стол. -- Что ж, не возражаю... Капитан, доложите смысл боевого задания. Несколько времени назад, -- начал негромко Людов, -- британской разведкой произведена в Южной Норвегии любопытная операция. В провинции Телемарк была сброшена на парашютах группа командос. Сброшенная в сопках, недалеко от Сингдаля, она имела задание уничтожить находящийся там завод секретного оружия... Подождите, капитан... -- отрывисто сказал вицеадмирал. -- Старший лейтенант! Если я вас не пошлю в сопки, найду нужным оставить на корабле, сможете ли, как раньше, отдавать все силы работе? Медведев приподнялся в кресле. -- Сидите, Андрей Александрович, -- сказал командующий, не поднимая глаз. -- Отвечайте на вопрос сидя. Медведев молчал, сжав пальцами ручки кресла. -- Отвечайте честно, как советский офицер и коммунист, -- продолжал командующий. -- Я знаю, зачем вы стремитесь в сопки. Но если понадобится Родине и партии, сможете ли отказаться от своей мечты? Согласны ли сражаться там, где принесете больше пользы? Медведев склонился вперед. Вот снова вопрос, который он ставил сам себе не раз. Вопрос, на который должен ответить до конца откровенно. Слово коммуниста и офицера, -- твердо, раздельно сказал Медведев. -- Куда бы ни послало командование, на суше или на море, все силы и способности отдам делу нашей победы! Хорошо сказано, старший лейтенант! -- Командующий вскинул свой острый взгляд. -- Не забывайте об этом там, на вражеском берегу... Продолжайте, капитан. -- Он опустил голову на сложенные ладони. Группе, под условным названием "Линдж компани", соединившейся с другим отрядом командос, -- мерным голосом продолжал Людов, -- удалось проникнуть на территорию завода и взорвать цех концентрации. По- скольку завод оказался рассекреченным, из Германии пришло распоряжение демонтировать установки, перебросить их в другое место. Англичанам удалось подорвать транспорт, шедший от местоположения завода. По сведениям их разведки, завод ликвидирован полностью. А по сведениям нашей разведки? -- нетерпеливо перебил вице-адмирал. По сведениям нашей разведки, основная часть установок завода благополучно проследовала к сопкам Северной Норвегии. Там немцы срочно соорудили новый укрепленный район. Туда доставлялись транспорты с техническим оборудованием и рабочей силой, состоящей из женщин и детей. Туда же на борту миноносца "Тигр" было отправлено несколько физиков со штатом лаборантов... Далекий слитный гул донесся откуда-то извне, проникая сквозь толщу гранита. Щелкнул и зашуршал громкоговоритель над столом. -- Говорит штаб противовоздушной обороны. Воздушная тревога! Внимание! Воздушная тревога! Зазвонил телефон на столе. Служба наблюдения докладывала обстановку. Звонил стенной телефон-вертушка. -- Группа бомбардировщиков идет курсом на базу? -- Командующий повесил трубку и надел фуражку. -- Товарищи офицеры, прошу извинения. -- Он встал, вышел из кабинета. Всем в базе был известен обычай вице-адмирала: когда раздавался сигнал тревоги, корабельные сирены у причала поднимали душераздирающий вой, торопливо хлопали зенитки и все не занятые на боевых постах спешили в убежище, командующий выходил наружу, начинал медленно прохаживаться возле здания штаба с морским биноклем в руках... Скала гудела и содрогалась. Что наверху? Бомбежка? Воздушный бой над базой? Это было неизвестно здесь, под каменной толщей. Но Медведев думал о другом. Он подошел к Людову, неподвижно сидящему в кресле: -- Скажите, капитан, вы только что говорили про детей и женщин. Я не понимаю... Они заставляют работать там наших жен и детишек? -- По-видимому, так, -- взглянул на него Людов.-- И знаете почему? Во-первых, ясно, боятся скопления большой массы мужчин, хотя бы ослабленных голодом и безоружных, в горах, недалеко от линии фронта. Кроме того, фашисты полагают, что женщины меньше разбираются в области точных наук. А дети -- их используют, видимо, в лабораториях, на посылках, около самых секретных объектов. И вместе с тем, разве вы не понимаете, -- это лучший способ держать в повиновении матерей. Ни одна из них не сбежит, не покинет своего ребенка. Чудовищный, чисто фашистский способ... Медведев стиснул руки так, что хрустнули и побелели суставы. -- А что это за проклятые работы? Им, видимо, придается большое значение? Людов снял, стал тщательно протирать очки. -- Да, им придается большое значение, очень большое значение. Вот все, что могу вам сказать пока... Он помолчал, снова надел очки. -- Гибель фашистов близка. Гитлер пойдет на все, чтобы отдалить эту гибель. Помните одно: истребление этой лаборатории в сопках вырвет еще один шанс из рук врага, спасет тысячи, может быть, сотни тысяч людей от мучительной смерти. Это секретное оружие... Внимание! Он вскочил с кресла. Вошел вице-адмирал, на ходу снимая фуражку. Самолеты прошли на ост, -- сказал командующий. Весело поблескивая глазами, шагнул к своему столу.-- Там их перехватят наши, а по дороге уже пощипали зенитчики -- один бомбардировщик врезался в сопку... Итак, капитан, вы хотите сказать, что фашисты открыли по соседству от нас небольшое научно-производственное предприятие по выделке... ну, скажем... мыльных пузырей. И предлагаете старшему лейтенанту заняться розысками этого предприятия? Так точно, -- подтвердил Людов. -- До сих пор ни вылазки наших людей, ни авиаразведка не могли установить следов этого завода. Он, видимо, неплохо замаскирован в районе горных озер. Нужно направить постояннодействующии морской пост в глубокий тыл противника, -- Принято! -- отрубил вице-адмирал. -- Старший лейтенант назначен командиром поста. Возьмите с собой сигнальщика и радиста. На вражеском берегу встретит вас лучший наш разведчик Агеев. Слышали о нем коечто? -- Слышал, товарищ командующий! -- Теперь увидите его в деле. Вице-адмирал пригладил короткие, жесткие волосы над пересеченным морщинами лбом. -- "Где не пройдет горный олень, пройдет русский солдат" -- это будто про него сказано!.. Подойдите сюда, товарищи. Прошли к настенной карте -- к изломанной береговой черте с цифрами высот на штриховке горных массивов. Здесь фашисты создали новый укрепленный район, -- приложил вице-адмирал карандаш к карте. -- Полагаю, его назначение -- прикрывать с моря разыскиваемый нами объект. Здесь озера, горные вершины. На некоторые из этих вершин никогда еще не ступала нога человека... В этот фиорд, -- карандаш вице-адмирала продолжал скользить по карте, -- доставит вас наша "малютка". Даю вам отличного командира-подводника. Он пройдет мимо вражеских батарей, форсирует минные поля, высадит вас на берег. Таким образом сразу минуете основную линию вражеской обороны, окажетесь в тылу врага. Где установим морской пост, товарищ вице-адмирал? -- спросил Медведев. Командующий взглянул на него. Стоит спокойно, ни тени волнения, будто готовится к курортной прогулке. Хороший офицер! Пожалуй, капитан Людов действительно прав. -- Место для морского поста выберете с Агеевым на одной из самых мощных высот, чтобы контролировать берег и сушу. Возьмете с собой радиостанцию. Установите радиовахту -- по часу в день. В эти часы будете докладывать важнейшие наблюдения поста, получать инструкции, сообщение о начале десанта... Когда начнется десант, обеспечите корректировку стрельбы... А главное -- во что бы то ни стало установите координаты этого предприятия в сопках! Глава пятая ЧЕЛОВЕК В ПЛАЩ-ПАЛАТКЕ -- Форсируем минное поле, Вася! -- шепнул чуть слышно Фролов. Кульбин напряженно кивнул. -- Только что, -- сказал друг подводник, -- обогнули северную оконечность Норвегии. Теперь вошли в горло фиорда. Корпус лодки чуть слышно вибрировал, ровно горела лампочка под потолком отсека. Незабываемый, душный, едва ощутимый запах работающих аккумуляторов и машинного масла стоял в воздухе -- запах подводной лодки в походе. Снаружи будто кто-то металлическим ногтем осторожно коснулся корпуса корабля. Нарастали поскрипывание, металлический скрежет. Казалось, кто-то неуверенно ощупывает лодку снаружи. -- Минреп! -- так же тихо шепнул Фролов. По влажным переборкам медленно стекали капли. И такая же капелька холодного пота нежданно покатилась по телу Фролова. -- Да замолчи ты, пожалуйста! -- сказал досадливо Кульбин. Они сидели втроем на узких банках за столом крошечной кают-компании. Только поскрипывание рулевого управления, шорох минрепа да заглушенные слова команды из центрального поста нарушали тишину. Медведев сидел неподвижно, сжав пальцами ребро стола, пристально смотря в одну точку. Да, самое худшее на войне -- сидеть вот