подавая короткие свистки. Через приоткрытые двери вагона была видна зеленая, тянущаяся до самого горизонта тайга, плотная, как войлок. Янек встал, подошел к Федору и, показав на лежащую около него шинель, сказал: - Дайте, я зашью. Тот с минуту подумал, потом кивнул: - Бери. Все, кто сидел поближе, видели, как паренек снял шапку, отмотал нитку, вынул из подкладки иголку и аккуратными стежками стал с изнанки пришивать оторванный клочок сукна. - Ловко это у тебя получается. Как только прибудешь на фронт, так тебя сразу главным портным назначат, - пошутил тот самый боец, который спрашивал про лягушек и тигров. - Кончайте языками чесать, - прервал разговоры старшина. - Не теряйте времени даром. Через час буду проверять оружие. Бойцы поднимались один за другим, подходили к пирамиде в углу вагона, разбирали винтовки и автоматы, рассаживались поудобнее в разных местах. - Я бы вычистил это, - тронул Янек старшину за рукав и показал на оружие со стальной воронкой на конце ствола, круглым диском наверху и с двумя тонкими сошками. - Это "РП", ручной пулемет. Знаком с ним? - спросил старшина. - Нет, - ответил Янек откровенно. - Но вообще-то я люблю оружие. - Ну-ка неси его сюда, я тебе сейчас все покажу. Быстрыми, ловкими движениями он разобрал и собрал затвор, потом еще раз разобрал и снова собрал. - Теперь сможешь сам? - Попробую. Первый раз получилось неважно, а потом дело пошло быстрей. Янек подошел к ящику, стоящему посредине вагона, и взял оттуда ветошь и жестяную масленку. Не торопясь, так же, как это проделывал сотни раз в доме у реки, у подножия Кедровой, он начал чистить пулемет. Шарик, который сначала был очень недоволен тем, что у него отобрали клочок солдатской шипели, теперь повеселел и стал бегать вокруг, виляя хвостом. Когда беготня ему надоела, он взял в зубы шапку Янека и сел напротив, тихо скуля. - Чего это он? - спросил старшина. - Думает, что на охоту пойдем. - Это он верно думает, только охота наша на зверя покрупнее, и совсем не для детишек. Он погладил собаку по голове. Шарик не возражал, поняв, что его хозяин в этом человеке со строгим голосом обрел друга. Старшина задумался на минуту, потом добавил: - Хороший человек из тебя получится. - И похлопал Янека по спине. Снова замедлился перестук колес. Поезд начал убавлять ход, машинист два раза просигналил, вагоны тряхнуло на стрелке, и эшелон подошел к станции. Слева и справа стояли другие составы, на путях сновали люди в форме. Немного дальше виднелась широкая водная гладь - это было озеро, простиравшееся до самого горизонта. И снова вдоль вагона забегали дежурные, останавливались на минуту возле каждого и раздавали сложенные вчетверо пачки газет. Бойцы брали их, делили, разворачивали широкие листы, переговариваясь между собой: - Прочитаешь - не прячь. Разделим на четверых, а то бумаги на курево уже нет. Федор подошел к Янеку и, хлопнув ладонью по газете, показал ему: - Смотри-ка, охотник, тут есть кое-что и для тебя: "Первая польская дивизия имени Тадеуша Костюшко получила первое боевое крещение в бою под Ленино". Раньше нужно было ехать, а теперь уж опоздал к началу. Без тебя начали, а ты в это время бойцов союзной армии головой в живот бьешь, собак на них натравливаешь. - Не сердитесь, - попросил Янек. - Как-то так вышло. Возьмите меня с собой. Я буду вам помогать оружие чистить, на посту с собакой стоять могу. Мы никого не пропустим... - Подожди меня здесь, - приказал ему старшина роты. - Я схожу к командиру, узнаю, как с тобой дальше быть. Сказать было легко: "Схожу, узнаю", а выполнить это намерение оказалось не так просто. Случилось непредвиденное: куда-то запропастилась меховая ушанка старшины. - Что за беспорядки? - разозлился он не на шутку и взъерошил усы. - Дежурный, где у вас глаза? Немедленно найти шапку! Сначала стал искать дежурный, потом весь взвод. Но тщетно - шапка как сквозь землю провалилась. Только Янек не двинулся с места. Он все надеялся, что поезд вот-вот отойдет и тогда ему удастся еще немного проехать. Наконец старшина не вытерпел: - Пойду без шапки. К моему приходу не найдете - держитесь! - Он погрозил пальцем. Голосом, в котором прозвучали нотки отчаяния, повторил: - Устав нарушаю, но пойду. Едва он произнес эти слова, как из-под нар выскочил Шарик. Обрадовавшись, что наконец-то ему удастся прогуляться, он замахал хвостом и встал перед старшиной на задние лапы. В зубах он держал ушанку, подавая ее владельцу. - Ах ты дворняжка несчастная! - разозлился старшина. - Он не дворняжка, - возразил Янек, - а чистых кровей сибирская овчарка. - Товарищ старшина, - подал голос Федор, - просто собака недавно в армии и не успела изучить устав. Все рассмеялись. Старшина роты разгладил мех на шапке, надел ее на голову и, махнув рукой, быстро сбежал вниз по железной лесенке. Янек хотел выскочить из вагона следом за ним, потому что по опыту знал, чем кончится разговор старшины с командиром, но сделать это ему было нелегко - сразу как-то не получилось, а теперь бойцы не пустили бы. Сейчас они сидели, тесно прижавшись друг к другу, у широко открытых дверей и, глядя на озеро, пели: "Славное море, священный Байкал..." Старшина вернулся неожиданно быстро. Остановившись на соседнем полотне, он махнул Янеку рукой. - Пошли, Шарик, опять нас высаживают. Они протолкались к выходу, соскочили на землю. - Ты чего нос повесил? - весело спросил старшина роты и, обняв его за плечи, повел за собой. - Ничего, не бойся. Я бы тебя взял, раз уж некуда тебе деваться, да случай удобный подвернулся. Пошли, сам увидишь. Они подошли к одному из вагонов соседнего эшелона, в дверях которого стояли штатские в ватниках и пальто, в кепках и меховых шапках, а в глубине вагона кто-то даже в шляпе. Один из них стоял на шпалах, на его мохнатой ушанке была пришита черными нитками белая бляшка - орел, вырезанный из консервной банки. - Вот он, ваш, - сказал старшина человеку в ушанке. - Тоже в польскую армию едет. Доброго тебе пути, паренек, - с этими словами напутствия старшина легонько подтолкнул Янека к дверям вагона. - На фронт попадешь - во все глаза гляди. Может, встретимся. Тот, у которого на шапке был орел, широко улыбнулся и протянул Янеку руку. - Меня зовут Елень. Густав Елень. - Ян Кос, - представился паренек. - А собаку? - Шарик. - Шарик? Это как же по-польски будет? - Кулька. - А я сначала подумал, его Серый [по-польски szary (шары) - значит "серый"] звать. Что ж, пусть будет Шарик. Все равно. Подвиньтесь, хлопцы, подаю вам нового товарища. Прежде чем Янек успел сообразить, он уже оказался в воздухе. Елень поднял его без труда над головой и поставил на ноги уже в вагоне. Янек двинулся было, чтобы подхватить собаку, но Шарик сам пружиной взлетел вверх и вскочил в вагон следом за своим хозяином. Янек обернулся, хотел крикнуть, попрощаться со старшиной, но тот был уже далеко. Вот он оглянулся, помахал рукой... В вагоне пели: "Вила веночки и бросала в волны..." Янек осмотрелся. С удивлением заметил, что на второй полке, у самого края, сидит не парень, а девушка. Одета в резиновые сапоги, ватные брюки и куртку, на голове мужская шапка зеленого сукна, из-под которой выбивались длинные светлые волосы. А руки у нее были маленькие, узкие, девичьи. Она улыбнулась Янеку, спросила: - Ты откуда? - Из Приморского края... - А из Польши откуда? - Из Гданьска. - А я из Варшавы, Лидкой меня звать. Янеку показалось, что он услышал сейчас что-то важное. Девушка освободила ему место около себя и продолжала петь "Вила веночки и бросала в волны...". Он несмело подошел, встал рядом, не отваживаясь сесть. Посмотрел на соседний путь. Из-за голов впереди стоящих увидел вагоны, а в них бойцов в краснозвездных шапках. Вагоны двинулись с места, и в первую минуту нельзя было понять, какой состав тронулся: этот или тот. "Славное море, священный Байкал!" - неслось оттуда. "Вила веночки и бросала в волны..." - пели рядом. Слова и мелодии сливались. Янек узнал свой вагон - увидел стоящего в широко открытых дверях толстощекого Федора и старшину, приглаживающего ладонью пушистые усы. "Как же я его найду на фронте? - подумал Янек. - Я даже не знаю, как его зовут". Потом он увидел пулемет на крыше и буфера последнего вагона. Елень забрался в вагон и подошел к Янеку. - Будем друзьями. Называй меня Густликом. Чего загрустил? Мы туда же едем, что и они. Сейчас все эшелоны идут на запад. 4. Фокус Они сидели ровными рядами на досках, прикрепленных к бортам грузовика, подскакивая вместе с ними на выбоинах. Через отверстие в брезенте смотрели, как убегает назад широкая грунтовая дорога, разбитая сотнями колес. Ноябрьский день был холодный и ясный. Казалось, что иней не только покрыл все до самого горизонта, но и вползает вверх на поблекшее безоблачное небо. Въехали в деревню. У дороги стояли маленькие домики и продолговатый прямоугольник одноэтажного здания школы. Когда она осталась позади, все почувствовали, что машина сворачивает и круто съезжает вниз, меся скатами сырую глину. Только сейчас, когда под ними заскрипел и закачался настил понтонного моста, они увидели высокий берег. Ветер стал влажным, от реки несло водяную пыль, мелкими капельками оседавшую на лицах. Мост прогибался под тяжестью грузовика. Когда смотрели на понтон, казалось, что он плывет и вместе с ним плывут промерзшие саперы в зеленых шинелях с поднятыми воротниками. Трепетали на ветру укрепленные на шестах небольшие бело-красные флаги, которых так давно не видели. Янек, как в тумане, помнил: он видел эти флаги в последний раз, когда их отдирали от древка, рвали, швыряли на мостовую штатские в сапогах и в маленьких тирольских шляпах с пером. Это было за два дня до начала войны, как раз в то время, когда отец, вернувшись из школы, попросил мать достать из шкафа его офицерский мундир. Мать, сидя на стуле, пришивала звездочки, по две на каждый погон. Спросила отца: "А как же твои ученики? Кто их учить будет?" Отец ответил: "Младших уже никто. Сами будут учиться повторять то, что запомнили на уроках. А старшие тоже наденут мундиры". Янек вытер ладонью мокрую от измороси щеку, смахнул с глаз слезу. - Колючий ветер, глаза режет, - сказал он, вытирая ладонь о ватник. Посмотрел на Лидку, но не увидел ее лица; отвернувшись, она поправляла волосы. Елень, сидевший у другого борта, изо всех сил тер свои широкие лапищи, так что был слышен хруст суставов. - Мы уже на месте. Там, где нужно. Но оказалось, что еще не прибыли на место. Миновали еще одну деревушку, въехали в лес и только здесь остановились между палатками. - Вылезай, дальше поезд не пойдет! - крикнул шофер из кабинки. Спрыгивая на землю, они читали натянутый между двумя соснами транспарант у входа в лагерь. Это было нелегко, потому что они видели его с обратной стороны и читали по слогам справа налево: "Здравствуй, вчерашний скиталец, а сегодня - солдат". У двух сосен, которые заменяли ворота, стоял часовой с винтовкой на плече. Его обступили тесным кругом, внимательно осматривали ботинки с обмотками, шинель, на которой пуговицы были не какие-нибудь, а металлические, с гербом, потом остановили взгляд на конфедератке с простроченным и потемневшим от времени орлом. Орел был не такой, как раньше - неуклюжий, широкий, но видно, что польский [новое народное Войско Польское вместо прежней кокарды панской Польши с изображением орла Ягеллонов стало носить на головных уборах орлицу Пястов без короны; по преданию легендарный крестьянский король древних полянских племен Пяст был простым земледельцем; народ избрал его польским королем, и он положил начало первой исторической королевской династии Пястов]. - Да вы что уставились? - удивился часовой. - Солдата не видели? Идите на обед, а то "купцы" приедут, заберут вас и останетесь вы не жравши... Часового послушали, пошли к кухне. Он оказался прав: едва успели похлебать суп (само собой, пшенный, но, правда, с мясом), как подъехал грузовик и из него вылез молодой парень с суровой миной на лице. Если бы не звездочки на погонах, то и но догадаешься, что это офицер. - Граждане солдаты, кто хочет в танковые войска? - обратился он к вновь прибывшим. Вскоре офицер уже сидел за столом в палатке, а они, вновь прибывшие, по одному входили внутрь, снимая куртки и рубашки, чтобы их осмотрел доктор и чтобы можно было записаться в танкисты. Янек позже других покончил с едой, потому что пришлось долго убеждать повара, что Шарик тоже прибыл в армию. Когда Янек подошел к палатке, Елень уже выходил из нее. Волосы его были взъерошены, широкая улыбка играла на губах, ватник расстегнут. - Янек, иди же быстрее. Меня уже записали, и ты тоже просись в танкисты. - Мне бы хотелось вместе с тобой, но придется идти, куда прикажут. - Ты не дожидайся, когда тебе прикажут. Сам себе прикажи, так лучше будет. Я уже записался. Меня сперва спросили, почему я хочу к ним, а я говорю, что уже служил танкистом. Спрашивают, где. А я отвечаю: у немца, силой взяли. Спрашивают, что дальше было, ну а я говорю: связал своих швабов и с танком на другую сторону, к русским. Они не верят, спрашивают: "Их же четверо, а ты один. Как тебе удалось?" Ну, тут я схватил за руку того, что пишет, и того, что спрашивает, доктора и еще двух сестер в белых халатах да как сдавил их всех вместе. Отпустил, только когда они взмолились. Говорят, создается танковая бригада имени Героев Вестерплятте. Лицо Янека вдруг побледнело, он схватил Еленя за рукав и срывающимся голосом спросил: - Как ты сказал? - Как слыхал: Вестерплятте. Это те, кто первыми в Гданьске оборонялись. Слыхал, наверно? Янек... Ты куда?.. Но Янек уже входил в палатку. Часовой придержал его за плечо. - Погоди немного, там девушка. Выйдя из палатки, Лидка весело улыбнулась и поделилась своей радостью с Янеком: - Приняли. Им нужны радистки. Янек шагнул внутрь. Доктор кивнул в его сторону и сразу заворчал: - Раздевайся быстрее, хлопец. Времени у нас нет. Он осмотрел Янека, приставил стетоскоп к груди, спросил, здоров ли. - Здоров. - Подойдите сюда, - усталым голосом произнес хорунжий [соответствует званию "младший лейтенант" в Советской Армии]. - Имя? - Ян. - Фамилия? - Кос. - Откуда родом? - Из Гданьска. - А сейчас откуда прибыл? - Из Приморского края. - Далеко тебя занесло. Год рождения? - Двадцать шестой. - Документы? Янек подал свое удостоверение, в котором говорилось, что такой-то охотился на склонах горы Кедровой, за три сезона добыл столько-то шкурок, выполнял план на столько-то процентов. - Тут не написано, когда ты родился. Так с какого ты все-таки года? - Я уже сказал. - Не обманешь. У нас же глаза есть. Служба наша тяжелая, пойдешь куда-нибудь еще. В этот момент пола палатки приподнялась и появилась мохнатая собачья морда. Шарик влез внутрь и сел на задние лапы у ног своего хозяина. - Это еще что за новости? Что здесь нужно этой собаке? Твоя? - Моя. - Ну хватит. Танковая бригада - это тебе не зоопарк. Можешь идти. Янек вышел к сразу же свернул за палатку, чтобы избежать вопросов товарищей. С опущенной головой он ходил взад-вперед. Шарик понял, что что-то не так, убежал вперед, возвратился назад и начал подпрыгивать, приглашая Янека поиграть. Увидев, что сейчас Янеку не до этого, он лизнул его в руку, опустил хвост и медленно поплелся за ним. Так они ходили довольно долго, но вот наконец Янек решительно свернул в сторону и подошел прямо к коренастому шоферу, сидевшему на подножке грузовика. - Добрый день. - Привет, - ответил водитель, не вставая, видимо решив показать, что он уже старый солдат. - Вихура [ураган, буря (польск.)]. - Откуда? Едва дует, - удивился Янек. - Да нет, я Вихура. Фамилия такая. А ты? - Кос [черный дрозд (польск.)]. - Где? - отплатил шофер той же монетой и при этом посмотрел на ветки дерева. - Это я. Фамилия такая. А как того хорунжего фамилия, что принимает? - Я даже не знаю. Звать Зенеком, - бросил шофер небрежно, боясь показать, что он только позавчера прибыл в бригаду и почти ничего не успел узнать. - Хорошая у тебя машина. - Хорошая. А это твоя собака? - Да. Если любишь собак, можешь погладить его, он не укусит. Сядь, Шарик. Шарик исполнил приказ и с неохотой позволил потрепать себя за уши. Повернув голову, он смотрел, куда пошел его хозяин. А Янек тем временем постучал рукой по крыльям машины, заглянул под капот, погладил выпуклые стекла фар. Потом на минуту задержался с другой стороны, у задних колес, и, обойдя вокруг машины, вернулся к водителю. - Хороший грузовичок, и уход, видно, за ним хороший. Где ты научился водить машину? - Дядя мой таксистом в Варшаве работал и иногда разрешал мне во дворе поводить. В Казахстане обо мне говорили: Вихура - король дорог. - В Казахстане? - Да. Хорошая у тебя собака. Ты с нами поедешь? - Да, только чуть попозже. Хорунжий Зенек вышел из палатки, зачитал фамилии отобранных и приказал им построиться. С первого раза это не получилось. Тогда он подал команду "Разойдись!", потом еще раз крикнул "В две шеренги становись!" и "Смирно!" и наконец приказал садиться в машину. Янек, стоя за деревом, видел, что Елень наблюдает за ним, и Лидка тоже посмотрела вокруг, но он остался на месте. Ни к чему было им объяснять, что ему не поверили. В конце концов, обижаться было не на кого, он-то знал, что прибавил себе два года, когда его спросили о возрасте. Хорунжий с шофером сели в кабину. Заворчал стартер, но мотор не завелся. Янек сидел за деревом и играл с Шариком, который обрадовался, что хозяин повеселел, и хватал его пальцы белыми, острыми зубами. Стартер взвизгнул еще раз, еще и еще. Хорунжий что-то сказал водителю, тот буркнул: "Сейчас", - и, выскочив из кабины, поднял капот, стал копаться в моторе, постукивая ключами. - Машина же новая, в чем дело? - спросил офицер. - Если б я знал. Погодите, сейчас поедем. - Как бы не так, - тихо произнес Янек, дав шлепок Шарику, который забрался ему на спину и пытался лизнуть языком в лицо. Хорунжий вышел из кабины, а новички, солдаты танковой бригады, пока еще одетые в разнокалиберную гражданскую одежду, вылезли из крытого брезентом кузова. - Покрутите кто-нибудь ручкой, - попросил шофер. - Дай-ка сюда эту вертушку, - вызвался Елень. Янек выглянул из-за дерева и стал смотреть, как его новый приятель присел перед радиатором, рванул рукоятку вверх и потом долго крутил, как шарманку, заставляя содрогаться весь грузовик. - Хватит, - остановил его шофер. - Черт бы побрал этот гроб! В этот момент Янек поднялся, подошел поближе и сказал, обращаясь к Вихуре: - Хорошая машина, только знать нужно, как ее заводить. - Отстань! - буркнул "король казахстанских дорог". - Я бы исправил, - сказал Кос офицеру и, не дождавшись ответа, отошел вместе с собакой под дерево. Прошло еще минут десять, а машина продолжала стоять посреди поляны. Из палатки вышел доктор и, глядя на грузовик, пошутил: - Если бы это человек был, я бы помог: аспирину дал или касторового масла... Хорунжий, заложив руки за спину, нервно ходил взад-вперед по поляне, то и дело поглядывая на часы. - Уже полчаса здесь торчим, давно пешком бы дошли. Отчаявшись найти поломку, Вихура сел на траву, уперся локтями в колени и обхватил голову замасленными ладонями. - Ничего не понимаю. Все вроде на месте, а ехать не хочет. Янек снова подошел к офицеру: - Пан хорунжий, я могу починить. - Давай пробуй. - А если починю, возьмете с собой? - Нет, не возьмем... Впрочем, ладно, черт с тобой! - Нас двое. - Кто там еще? - Я и собака. - А черт, ладно! Янек подошел к автомашине, за ним шли хорунжий, шофер и все остальные. Несмотря на приказ, они вылезли из кузова. - Значит, как машина будет налажена, вы нас обоих заберете? - еще раз для верности спросил Янек. - Посмотрим, - буркнул офицер. Но Елень, стоявший рядом, загудел басом: - Так было сказано, все слыхали. - Вы все садитесь в кузов, а вы, гражданин хорунжий, в кабину. Янека послушались. Когда все полезли в кузов, а офицер обходил машину спереди, Янек наклонился над Шариком и шепнул ему: - Ищи, Шарик, ищи. Я потерял. Шарик, подталкиваемый рукой, бросился под машину. Янек сел за руль, включил зажигание и нажал на стартер. Мотор зарокотал и заглох. Янек нажал еще раз. Мотор заурчал и ровно заработал на малых оборотах. - Кос, как ты это сделал? Ну скажи, как? - схватил его за рукав Вихура. Янек не ответил. Он быстро выбрался из кабины, а Шарик, выскочив из-под колес, радостно замахал хвостом и положил перед Янеком толстый шерстяной шарф. Янек подхватил Шарика за передние лапы, подал его в кузов, а его самого поднял Елень и втащил внутрь. - Готово, поехали! - застучали по кабине сидевшие впереди. Грузовик рванулся с места и покатил. Слышно было, как шофер последовательно переключает скорости и прибавляет газ, пытаясь наверстать потерянное время. Сидящие в кузове то и дело подпрыгивали на выбоинах и колдобинах. А Елень, стиснув обеими руками Янека, так что тот не мог даже двинуться, допытывался, крича ему в самое ухо: - Как ты это сделал? - Маленький фокус. Надо только вот тут немного иметь, - постучал Янек пальцем по лбу. - Говори, как было, а то задушу... - Пусти!.. Ладно, покажу, медведь чертов. Густлик отпустил Янека, и тот вытащил из-за пазухи шарф, испачканный сажей. - Соображаешь?.. - Трубу? Выхлопную трубу? Заткнул? А кто вытащил? Кос не ответил, только показал пальцем на скамейку, из-под которой выглядывала озорная морда Шарика. Ехали недолго. Через полчаса грузовик убавил ход, раза два повернул и остановился в лесу. Когда все соскочили на землю, увидели под деревьями низкие, крытые дерном крыши землянок. Из железных труб вился легкий дымок. - А где же наши танки? - спросил Елень. - Пока нет, но ты не бойся, будут, - ответил Вихура. Хорунжий построил всех и двоим левофланговым в шеренге - Янеку и Густлику - приказал: - Вы пойдете на кухню. Надо наносить целый котел воды и начистить картошки. 5. Гуляш Прежде чем приступить к выполнению полученного приказа, они пошли вместе со всеми в землянку, в которой с этого момента должны были жить. Несколько ступенек, вырытых в земле и укрепленных жердочками, вели внутрь. Двери были двойные, сбитые из досок. Сразу у входа, под окошком, стоял столик, а рядом - пустая пирамида для оружия. Дальше, слева и справа, тянулись двухэтажные нары, на них были соломенные тюфяки, шерстяные одеяла и даже простыни. В глубине, напротив, стояла большая железная печка, сделанная из бочки из-под бензина; в ней жарко пылал огонь. Елень потянул Янека за руку как раз в ту сторону, и они быстро заняли два места рядом. - К печке поближе, оно теплей будет. Но наверху лучше, а то внизу тебя гонять будут дрова в печку подкладывать, - объяснял он, как опытный солдат. - И Шарику в уголке постель устроим, там ему никто не помешает. В землянке они оставили все, что им было не нужно: Елень - набитый доверху вещмешок, а Янек - охотничью торбу и рукавицы. Потом быстро вышли, чтобы не заставлять офицера повторять приказание. Кухню нашли легко. Уже издалека заметили брезентовый верх, натянутый на столбах, и здоровенный котел на автомобильных колесах с дышлом впереди, с короткой трубой, над которой был установлен жестяной грибок. Рядом лежала куча наколотых дров, а под навесом стояли вкопанный в землю стол и шкаф, сделанные из необтесанных досок. Навстречу им вышел плотный, лысеющий мужчина средних лет, с двумя нашивками на погонах. Янеку показалось, что форма на поваре слишком просторна для его роста и комплекции. Густлик ткнул товарища в бок, встал по стойке "смирно" и доложил: - Пан капрал, рядовой Елень и рядовой Кос прибыли в ваше распоряжение. - Хорошо, хорошо, только зачем так громко кричать? Один - зверь, другой - птица, вот у меня уже и зоопарк [Елень (польск.) - олень], - пошутил он. - Ты давай воду таскай, а ты садись и начинай картошку чистить, - распорядился он, подавая Янеку ножик с деревянной ручкой, у которого был отломан конец. Елень взял два ведра с коромыслом и, придерживая их кончиками пальцев, направился в лес. Между деревьями виднелся длинный колодезный, журавль, косо торчащий вверх. Янек осмотрел обломок ножа, отложил его в сторону и вытащил из-за пояса ватника свой, охотничий, с узким и длинным лезвием. Уселся поудобнее и, доставая из мешка по две-три картофелины сразу, стал чистить, как когда-то его учил Ефим Семенович. Нож держал неподвижно, только пальцы снизу быстро поворачивали картофелину. Одна за другой, белые, скользкие от выступающего крахмала, они с бульканьем падали в большой котел, до половины наполненный водой. Повар стоял сбоку и внимательно наблюдал. - Ловко. Будешь стараться, возьму тебя поваренком. С капралом Лободзким не пропадешь, хлопче, - сказал он, похлопав Коса по плечу. Из-под стола донеслось короткое ворчание. - А это что? Собака на кухне? Не успел оглянуться, а она тут как тут. Пошла вон! - Оставь, - перебил его Янек, - это моя. Иди сюда, Шарик. Он отвел Шарика под дерево, выбрал место, где было побольше осыпавшейся хвои, приказал ему лежать, а сам вернулся к своей работе. Очищенные картофелины снова полетели одна за другой в котел. Изумленный повар молчал с минуту, а потом, перейдя к противоположной стороне стола, повернулся к Янеку и заявил: - Ты мне не тыкай, мы с тобой свиней вместе не пасли. - Он подождал еще немного, но, не услышав ответа, строго спросил: - Ты что молчишь? Надо отвечать: "Слушаюсь, гражданин капрал!" Янек отложил в сторону нож и картофелину, встал и произнес: - Слушаюсь, гражданин капрал. Лободзкий пожал плечами и пошел к котлу. Увидев, что Елень уже выливает из ведер воду, сказал: - Осторожно, не разлей, а то лужа будет. Янек продолжал чистить картошку. Руки у него замерзли от влажных очистков и прикосновения к холодному металлу, а в глубине души поднимался протест. Совсем иначе представлял он себе армию: подогнанный мундир, оружие, стрельба, танки... А вместо этого все началось с картошки, глупых замечаний и бессмысленного повторения "Слушаюсь, гражданин капрал". От холода и злости он еще быстрее заработал пальцами, ожесточенно снимал кожуру, швырял картофелины в воду. Каждые десять минут он слышал, как Елень, бренча пустыми ведрами, быстрым шагом направляется к колодцу, а затем возвращается, что-то насвистывая, и выливает воду из ведер в котел. Повар достал из шкафа банки с консервами, расставил их на столе по четыре в ряд, пересчитал. Елень повесил ведра и коромысло на гвозди. - Готово, пан капрал. Могу помочь чистить картошку. - Ты свое дело сделал. Хочешь, помогай, а не хочешь, не надо. Повар отвернулся, опять стал рыться в шкафу и достал с нижней полки большую кость с остатками мяса на ней. Елень присел рядом с Косом и принялся чистить картошку. Оба, не прерывая работы, наблюдали, как повар отошел от стола и свистнул, показав кость Шарику. Тот не двинулся с места и даже не повернул головы. - Ого, какой гордый, - произнес озадаченно Лободзкий. Он направился к дереву, под которым лежал Шарик, и сунул ему кость под нос, но тот не взял ее. - Слушай, ты, Скворец или Дрозд, или как там тебя звать!.. - крикнул он Косу. - Что это твой пес такой гордый? Под нос ему сую, а он не берет. Может, он уже чего стащил и насытился? - проворчал повар, вернувшись на кухню. - На, отнеси ему сам. Янек взял кость, отнес, и Шарик с аппетитом стал рвать остатки мяса, дробить мосол крепкими коренными зубами. - Ишь, бестия, как челюстями работает. - Повар присел на край скамейки, продолжая наблюдать за Шариком. - Живи, Кос, со мной в согласии, оба не пропадете: и ты, и собака твоя. Только помните, кто вас кормит. Кос ничего не ответил. Лободзкий взял банку с солью и отошел к котлу. - Ты чего, Янек, нос повесил, повар тебе не по душе пришелся? - спросил Елень. - Повар и вообще... - В армии так уж заведено: нет мамы, кругом сами. - Эй вы, скоро там закончите? - крикнул Лободзкий. - Еще немного осталось, - ответил Елень. - Наруби еще дров. Сейчас будем растапливать. - Слушаюсь, пан капрал. Елень отошел за брезентовый навес, откуда вскоре раздались удары топора. Повар вернулся от котла, отрезал краюху хлеба и, открыв банку с консервами, пальцем намазал на кусок толстый слой. Опершись на стол, он ел, оглядываясь по сторонам. Янек бросил последние картофелины, потрогал их рукой - котел был полон. Вытерев нож о ватник, он вложил его в чехол и посмотрел на повара. - Чего глазеешь? Голодный? Ты не собака, голову на плечах имеешь, так соображай. Вот бери кусок... Что, не хочется? Ну смотри, как знаешь. Кос встал и твердым голосом произнес: - Консервы для всех... - Не обеднеют. Где едят сто, там двое наедятся. - Капрал выскреб ножом остатки жира и мяса, пальцем вытер края банки и аккуратно поставил ее посреди других выстроенных в ряд банок вверх дном, так что она казалась целой, как и остальные. - Ты же человек, у тебя голова на плечах. Значит, соображать должен: придут проверять закладку продуктов в котел, смотри не заикнись, а то тебе это боком выйдет. - Говоря так, капрал намазал остатки мяса на надрезанную буханку и примерялся ножом отрезать кусок потолще. Янек шагнул вперед: - Оставь! - Ты, сопляк! - Повар даже покраснел от злости. - Хватит умничать! Сам собаке носил кость с мясом. - Это вы мне дали. - Посмотрите на него! А собаке кто давал: я или ты? - Капрал поднес ко рту кусок хлеба с мясом. - Оставь, - повторил Кос. - Сейчас вот как огрею! - Отложив хлеб, повар схватил здоровенный, как миска, черпак, насаженный на метровой длины ручку. Елень, привлеченный криком, выглянул из-за навеса. - Вы меня звали, пан капрал? Янек взял со стола порожнюю банку и, повернувшись к Густлику, показал ему на вырезанное дно. Лободзкий поднял руку, хотел схватить Коса, но Елень в два прыжка очутился между ними. - Убери руку, дурень, - угрожающе произнес он. Повар, увидев в руках Густлика топор, отскочил как ошпаренный, а в следующее же мгновение споткнулся, вцепившись ногой за край скамейки, и с размаху сел в котел с картошкой. - А, холера, я вас... - Он не докончил своей угрозы и остолбенело уставился в сторону навеса. Они проследили за его взглядом и увидели плотного мужчину в зеленой полевой конфедератке, из-под которой выбивались черные вьющиеся волосы. Со страхом заметили на погонах серебряную генеральскую змейку и вышитую звезду. - Вылезайте из этого котла. Что здесь происходит? Кто посадил повара в воду? А почему у вас, рядовой, в руках топор? Только сейчас Елень заметил, что все еще продолжает сжимать в руке топорище, и понял, почему повар так испугался его. Не смутившись, однако, он положил топор на стол и, сделав шаг вперед, отрапортовал: - Пан генерал, рядовой Елень докладывает, что повар сам влетел в картошку. Он сам виноват, пан генерал. Капрал выбрался наконец из котла и, стряхнув рукой воду с брюк, пожаловался: - Они напали на меня, гражданин генерал. - Не успели солдатами стать, а уже в нарушители записались? Как же вы посмели поднять руку на капрала? - Капрал, а мясо жрал, - возразил Елень. - Какое мясо? - Да консервы, пан генерал. Вместо того чтобы в котел положить, сам сожрал, - показал Елень на перевернутую пустую банку. - Как это было? - повернулся генерал к повару. - Этот малый кости собаке вынес... - Я спрашиваю, кто ел консервы? - Подождав с минуту ответа, генерал крикнул: - Дежурный! Из ближайшей землянки выбежал солдат с автоматом. - Заберите его. Доложите начальнику, чтобы он посадил его на десять суток. Повар хотел что-то сказать, но, видно, передумал и пошел впереди дежурного, снимая на ходу ремень. - А с вами я тоже еще поговорю, - грозно пообещал командир бригады. - Повара нет, а людям есть надо. Приготовите сами? - Приготовим, - ответил Елень. Генерал ушел. Янек и Густлик принялись за дело. Ничего тут трудного не было: вымыли картошку, потом еще раз вымыли в чистой воде, ссыпали в котел, развели огонь и стали подкладывать дрова. Они видели, как около землянок снуют солдаты, как сменяются часовые, слышали приглушенную, словно идущую из-под земли, песню. Их кухня стояла в стороне, и к ним поэтому никто не заглядывал. Только под вечер, когда уже стало смеркаться, к ним так же неожиданно, как и в первый раз, пришел генерал. - Будет что поесть? - Будет, - ответил Елень, а Янек молча кивнул головой. - Так что у вас тут было с этой собакой? И какие кости ей носили? Янек рассказал. - Посадил бы я эту дворняжку вместе с капралом... - Генерал говорил мягким низким голосом. - Где этот злоумышленник? Убежал, наверное? - Шарик, ко мне! - позвал Янек. Из-за деревьев прыжками выскочила пепельно-серая овчарка, счастливая, что ей разрешили покинуть место под сосной, что она может быть рядом со своим хозяином и поближе к сытному запаху мяса. - Шариком зовут? Ничего себе шарик, вон какой вымахал. Ну иди ко мне, иди. Ты уж извини меня, что я тебя за дворняжку принял. Шарик, посмотрев на протянутую руку чужого человека, заворчал было, но тут же умолк, почувствовав успокаивающее прикосновение руки Янека. - Я вижу, песик, ты неглуп. Умеешь чужого от своих отличить. А что ты еще умеешь? Янек отвел собаку подальше от котла и стал демонстрировать то, чему терпеливо учил сына Муры еще тогда, на склонах Кедровой. Шарик ходил, замирал на месте по приказу, ложился и полз, бегал за брошенной палкой, подавал голос. - Недурно, недурно, - похвалил генерал. - Это все или он еще что-нибудь может? Янек, не совсем уверенный в том, что полностью Шарик освоился в новой для него обстановке, в окружении многих незнакомых людей, решил все же попробовать показать самое трудное. Он присел рядом с Шариком и, положив руку на его голову, стал объяснять ему: - Я потерял... Нет у меня... Видишь, нет. След, Шарик, след... Шарик внимательно посмотрел на своего хозяина, обнюхал его, сделал вокруг него несколько кругов, каждый раз все большего размера, и, учуяв наконец нужный запах, остановился и посмотрел на Янека. - Хорошо, хорошо. След! Шарик коротко тявкнул и бросился в лес. Генерал достал из кармана трубку, старательно набил ее табаком. Елень, перекидывая с ладони на ладонь, принес ему из топки маленькую головешку, светившуюся в темноте, как красный фонарик. Генерал молча взял ее и прикурил. Этого времени Шарику хватило, чтобы выполнить задание. Большими прыжками выскочил он из-за кустов с весело поднятым хвостом, перемахнул через лавку, прислонился передними лапами к Янеку и вытянул морду. В зубах он держал теплые рукавицы, сшитые из шкуры енота. - Умный пес, - подтвердил генерал. - Я прикажу, чтобы его зачислили в штат бригады. Будет иметь полное право на порцию из котла. Но больше других радовался успехам Шарика Елень. Забыв об осторожности, он расхвастался: - О, это такой пес! Это такой пес, что автомашины умеет... В то же мгновение Янек изо всей силы ткнул его в бок, и Густлик замолчал. Генерал, однако, не стал допытываться, что Шарик умеет делать с автомашинами, а попросил обоих рассказать, откуда они родом и как попали в армию. Начал Елень. Сперва он описал, как выглядит домик его родителей, стоящий у самого леса на склоне Рувницы, как его отец ходил на работу в Кузню. - Только в этой Кузне нет кузницы, там завод, и это его Кузней назвали, потому что давно, когда еще дед был живой, там в самом деле была кузница, - объяснил Елень. Потом он рассказал, как в семнадцать лет встал у парового молота, как отец приучал его к работе, как началась война и пришли немцы. Они объявили, что силезцы не поляки, и взяли его в вермахт, в танковые войска. - Я тогда еще решил: покажу вам, проклятые, кто такие силезцы. И как только прибыли на фронт... Может быть, потому, что совсем стемнело и на погонах уже не было видно серебряной змейки и только время от времени показывалось спокойное лицо их собеседника, освещаемое горящей трубкой, Янек тоже осмелел. Он начал свой рассказ с того, как выглядела улочка, на которой он жил в Гданьске, неподалеку от Длинного рынка, рассказал, как пошел в школу, как они с матерью в один из последних дней сентября проводили отца в армию. Затем коротко, чтобы слезы не успели навернуться на глаза, рассказал о том, как погибла его мать под развалинами сожженного дома, как он на грузовике выбрался из Гданьска и потом ехал все дальше и дальше на восток. Он пробирался к тетке, которая жила во Львове, а когда повстречавшиеся ему солдаты сказали, что знали одного поручника Коса, решил разыскать отца. Так и оказался у самого Тихого океана. Был ли то его отец или другой человек с такой же фамилией, Янек так и не узнал. Голодный и разутый, набрел он на старика охотника, которого звали Ефимом Семеновичем. У него и остался Янек, потому что дальше уже негде было искать. - А ты знаешь, где сражался отец? - А как же, знаю, недалеко от нашего дома, на Вестерплятте. Там немцы наших солдат окружили и в плен захватили. Но люди рассказывали, что они убежали. - На Вестерплятте? - повторил генерал. - Ты был там когда-нибудь? - Был. Вместе с мамой. Через три дня после того, как пришла повестка. Отец был учителем, но он больше не пошел в школу, достал из шкафа свой старый мундир, положил в портфель и распрощался с нами. Он забыл шарф, и мы с мамой отнесли ему: осень была, холодно становилось. - Ты помнишь, как там все выглядело, на Вестерплятте? - Давно это было, но я помню. Дом из бревен стоял, а между бревнами кирпич красный проложен. Обыкновенный дом с окнами, одноэтажный, а посредине еще этаж надстроен, только внизу маленькие оконца, как подвальные. Это была бетонная стена с железным перекрытием. Отец вышел к нам, и мы втроем пошли за проволочное заграждение, за ворога, к морю. Там уже только кусты росли на песчаных взгорках, а дальше виднелся мол, длинный, с маяком на мысе. Янек умолк. Ему казалось, что он еще помнит голубизну неба и яркое солнце того дня. Он зажмурил глаза, чтобы подольше видеть всплывшую в памяти картину, но в этот момент Елень спросил: - А вы, пан генерал, не были в Тешинской Силезии, в Бескидах? - Нет, не был. Вообще в Польше не был, но скоро буду там. Вместе с вами. - Он задумался на минуту, потом вдруг спросил: - А как там наш ужин? - Ой! - спохватился Елень. Они с Янеком сорвались с места, подхватили ведра, наполненные мясом из консервных банок, и побежали к котлу. Картошка была уже готова, и Густлик с Янеком стали разминать ее черпаком, перемешивая с мясом. - Еще немного, и было бы поздно, - облегченно произнес Елень. - Ну-ка дайте попробовать... Недурно. Теперь выгребайте из топки жар. О Польше говорить нужно, только и о картошке забывать нельзя. Тем более сейчас, когда повар на гауптвахте сидит. Янек хотел было спросить, что с поваром и что с ним будет дальше, но не отважился. Генерал ушел, а в это время со стороны землянок хорунжий Зенек, который сегодня их набирал в танковую бригаду, отправлял парами новичков к кухне. Елень сбегал к шкафу и вернулся с зажженной лампой. - Готов ужин? Тогда начинайте раздачу, - распорядился хорунжий. Янек встал с черпаком на подножке походной кухни, приготовившись накладывать порции в котелки, и сразу чуть ли не первой подошла Лидка. Он не очень-то представлял себе свои обязанности и сейчас зачерпнул сверху - выбирая, где больше жира и мяса. Затем осторожно переложил содержимое черпака в котелок, и тут ему пришло в голову, что он похож на повара, не вообще на повара, а именно на капрала Лободзкого, которого посадили на гауптв