ра и пилу. Забацают пару плотов, и течение само доставит их до места. - Я двумя руками "за"! - одобрила она. - Но надо спросить у моториста. Тот ничего против не имел: - Я полностью в вашем распоряжении. Как прикажете, так и будет. - А сколько можно взять мужиков? - Да сколько поместится! Думаю, человек пятнадцать. - Ну вот, видишь! - вернувшись на место, сказал Андрей, - А их столько и не наберётся. О, вон и встречающие! Проводить вождя и поглазеть на невиданные пироги к берегу пришло всё население. Взрослые стояли, детвора сидела на краю обрыва, свесив ноги. Вождь с сыном, Замба с невестой и Ким Борисович стояли внизу особняком; у самого берега - Леонид, Гриша, Борис и Степан. Они и вытащили приставшую к берегу переднюю лодку. Андрей поделился только что осенившей его идеей с вождём племени. Тот предложение одобрил и стал поимённо называть кандидатуры, 3амба выкликал их из толпы, Андрей объяснял суть и каждого инструктировал, после чего усаживал на задней лодке. Рассаживались боязливо, но никто не струсил и не отказался от рискованного путешествия - желание вернуть жёнушку оказалось сильнее страха. Через полчаса ребята оттолкнули обе "надувняшки", движок затарахтел снова и вскоре набрал прежнюю скорость. Минут через десяток кончилась возвышенная часть острова, и вдоль обоих берегов сплошной стеной поплыли дремучие заросли, отражавшиеся в воде, словно в огромном по протяжённости зеркале. Но вот берега как-то сразу раздвинулись, впереди простёрлась водная гладь столь широкая, что по бокам виднелись лишь верхушки окаймлявшего озеро леса. Вождь велел принять левее - значит, скоро покажется и искомое селение. Врезались в громадное, не меньше полутысячи, стадо гусей, которые в панике стали разбегаться в стороны. - Почему они не взлетают? - удивилась Марта - Наверно, у них линька. Старые перья выпали, а новые ещё не выросли как надо, - высказал предположение Андрей. - Мне приходилось видеть таких в плавнях. А вот уже и обжитое побережье. Постройки похожие, разве что без пальм, торчащих из крыш (видимо, здесь сильные ветры редки); обилие кокосовых, банановых и прочих деревьев, растущих в беспорядке. Схож и рельеф: суша поднимается над уровнем воды на значительную высоту. Берег пологий. Видимо, озеро возникло в котловине, непонятно как образовавшейся посреди острова. Там тоже заметили невиданное доселе плавсредство: на берег высыпало немало народу. Однако по мере приближения тарахтящего страховища толпа стала редеть, и под конец остались только мужчины, вооружённые пиками, дубинами и... несколькими луками. Метрах в двухстах моторист выключил движок, лодки продолжали двигаться по инерции и остановились в броске копья от берега. С этого расстояния вожди узнали друг друга и обменялись приветствиями: скрестили руки над грудью. Причаливали к пологому песчаному берегу на вёслах. С задней лодки стали раздаваться приветственные возгласы: кто-то из прибывших узнал в толпе - а сюда снова устремились осмелевшие жители - своих угнанных жён. Те тоже разглядели мужей, протискивались вперёд, что-то кричали, протягивая руки навстречу. У некоторых они заняты малышом, иные женщины - это бросалось в глаза - с округлыми животами, что, впрочем, нисколько не умаляло радости с обеих сторон. Самые нетерпеливые встречали своих бывших благоверных, забредая по самые набедренные повязки (если можно так сказать о бахроме) в воду, тёрлись щеками, обнимались, орошая друг дружку слезами радости... Как выяснилось позже, захваченные в качестве добычи незамужние девчонки стали жёнами молодых воинов, ещё, как правило, неженатых. Они смирились с судьбой и были, пожалуй, даже счастливы. Молодухам же постарше пришлось довольствоваться ролью второй, а то и третьей по счёту жены; тут не до радостей. По прибытии домой из неудавшегося похода вождь, держа данное слово, объявил: те из пленниц, кто хочет вернуться к прежним мужьям и детям, в скором времени смогут это сделать. Владельцам мини-гаремов это, возможно, не нравилось, но слово вождя здесь - закон непререкаемый. Поэтому большинство женщин с радостью отказались от постылых. Даже те, кто обзавелся тут дитём или готовился стать матерью. Сразу после церемонии встречи - вожди тоже потёрлись щеками, обнялись, похлопывая друг друга по спине - хозяин повёл почётных гостей к себе в вигвам - просторный, с несколькими закутками, украшенный плетёными узорами. Сюда доставили и кастрюлю с подарками, и по окончании переговоров Андрей приступил к вручению. Само собой, все подарки были в диковинку. Поэтому сперва нужно было объяснить назначение каждого предмета и показать практически, как им пользоваться. Особое удивление вызвала лупа, мгновенно превращавшая солнечные лучи в источник огня. Шаман (он тоже присутствовал, но с кляпом во рту: вождь понял совет Андрея "заткнуть рот" слишком буквально) долго и пристально разглядывал странную вещицу, вертел и так и этак, пока нечаянно не сфокусировал луч на собственном теле. От неожиданной боли вскрикнул, выронив лупу, кляп из кокосового волокна вывалился изо рта. Он попытался затолкать его обратного, но Андрей вмешался: - Не надо больше затыкать рот, - сказал он и обратился к вождю: - Я отменяю наказание. Вижу, что теперь твой шаман стал благоразумным. Пусть отныне добывает огонь с помощью этой Твёрдой Воды. Но добывает бесплатно и по первому требованию людей! Двое жён и трое дочерей вождя были без ума от зеркал и мелких блестящих безделушек. Словом, подарками все остались довольны в высшей степени. С вручением диковин и разъяснениями, как ими пользоваться, андреевы обязанности кончились. Остальные дела - отбор невест и прочее его участия не требовали. Найдя Марту в обществе Ама Сю и её сверстниц, он предложил пройти к мотористу и пообедать прихваченными с подлодки консервами с хлебом. Скучавший без дела матрос обрадовался возможности узнать подробней о происходящем. Подкрепляясь, они познакомились ближе. Выяснилось, что зовут его Фрицем, родом из Кельна, неженат, но дома его ждет невеста "такая же хорошенькая, как Марта"; только вот давно не получал от неё весточки. - Слышь, Фриц, а зачем ты прихватил автомат? - поинтересовался Андрей, держа в руках новенький "шмайссер". - Капитан приказал, на всякий случай. Я за вас головой отвечаю. - Ну, отвечать не понадобится! Очень удобный, Миша не зря хвалил, - признался он Марте, но добавил: - Этого не переводи. И вообще, наши пэпэша мне нравятся больше. По крайней мере, патронов в диске втрое больше, чем в рожке. - Ему хочется из него пострелять? - возникла догадка у Фрица. - Разрешаю. - Тут нельзя - знаешь, какой переполох будет! - Они что, ещё выстрела не слыхали? - Большиство - понятия не имеют. Слушай, у тебя как с бензином? Не смотаться ли нам поохотиться на гусей - видел, сколько их тут! И как раз линяют. - Не возражаю! - охотно согласился моторист. - Мужики, которых мы привезли, поживут тут несколько суток, и гусятина будет им очень кстати! Отцепили вторую лодку, на вёслах отошли подальше и только потом запустили мотор, чтоб не напугать детвору, глазевшую поблизости. На подходе к гусиному стаду движок снова заглушили, накрылись брезентовкой, что позволило приблизиться вплотную, не учинив паники. Одиночными выстрелами с близкого расстояния Андрей успел подстрелить с полдюжины прежде, чем остальные разбежались. Решили подобрать добычу, а потом отбить ещё косячок и добавить, сколько удастся. Но тут случилось неожиданное. Одного из гусей, оказавшегося подранком, никак не удавалось схватить - от удара веслом увёртывался. Фриц решил было добить его выстрелом, взял на мушку, но в этот момент из воды показалась громадная голова с глазищами величиной с гусиное яйцо и с метровыми усами. Чудище разверзло пасть, и гусь исчез в зеве... - Это сом! Полосни в него очередью! - вскричал Андрей. - А то как бы он и нас не слопал!.. Этого можно было на немецкий не переводить: матрос среагировал мгновенно, и вода окрасилась в розовый цвет. Убитый наповал, сом вгорячах исчез в глубине, но не надолго. Тут же и всплыл кверху брюхом. Вот это - рыбина! - воскликнул Андрей восхищённо, - Больше двух метров и весом, наверно, пудов десять. Отожрался на гусях. "Улов" без труда подцепили к лодке и отбуксировали в селение. Вождю объяснили, что гусей и рыбину тоже отдают в качестве подарка на общий котёл. В тот же день к вечеру делегация возвратилась домой. Невест - для Танбы и ещё десяти местных холостяков - здесь встретили торжественными выкриками и плясками. Все были в принаряженном виде: разрисованы узорами, носы и уши утыканы разноцветными занозами. Невесты тоже прихватили приданое - цветные бахромчатые юбочки короче обычного, украшения из ракушек, костяшек и деревянных поделок. Здесь же, у речки, устроили и смотрины. Десяток парней образовали кольцо вокруг прибывших девушек, и каждый пытался привлечь к себе внимание, демонстрируя украшения, мускулы, зубы, тараща глаза, корча рожи и что-то восклицая. Но право выбрать себе жениха предоставлялось прекрасной половине. Бледнокожие гости наблюдали происходящее со стороны. Зрелище было необычным и интересным, но Андрей с Мартой отбыли вскорости на лодку к отцу. Трое суток понадобилось для того, чтобы обучить островитян пользоваться оставляемым им инвентарём и прочим имуществом. А диковинок оказалось немало: с подлодки было удалено всё, что не представляло крайней необходимости. В разряд лишнего груза попали: кое-какая посуда и инструментарий, верёвки, брезенты и даже боеприпасы. Всё, что могло пригодиться, отдали людям, а излишки боеприпасов - мин и взрывчатых веществ - выбросили в океан. Была отстрелена и оставшаяся неиспользованной торпеда. Ведь время нахождения в пути зависело от скорости движения, а она - от массы самой лодки. Пару складных шлюпок и некоторые рыболовные снасти, предназначавшиеся поначалу робинзонам, тоже, по просьбе Андрея и Марты, оставлены были островитянам. - Чем отдавать этим мерзавцам, лучше подарить чернокожим друзьям! Те и так сумеют выжить, - рассуждал Андрей. - А не выживут - туда им и дорога. - Лодки нужнее здесь, - считала и Марта. - Когда это они сделают себе пироги, а в гости съездить, родственников повидать и дикарям хочется! И вот этот час настал - час прощания. Проводить бледнокожих друзей все пришли на берег к вышке. По такому случаю мужчины разукрасили себя специальными, праздничными узорами, в ноздри и уши воткнули лучшие из заноз. Девушки нацепили красивейшие ожерелья из раковин. Волосы, короткие и курчавые, заплели в замысловатые косички. Ама Сю трусы спереди украсила браслетом от часов, отчего выглядела самой красивой. Было устроено шумное, красочное представление, прыгали и скакали до упаду под выкрики и беспорядочную барабанную дробь. В качестве барабанов были использованы тазик и кастрюля, хотя Андрей о таком способе их применения ничего не говорил. Они с Мартой со всеми простились за руку (новшество запомнилось и прижилось), кое с кем потёрлись щекой. Ама Сю плакала навзрыд; не могла, прощаясь с нею, сдержать слёз и Марта... Наконец, бледнокожие в лодках отбыли на Большую Пирогу и, помахав на прощанье, скрылись в рубке. Капитан удовлетворил просьбу ребят показать на деле, что эта "пирога" может не только плавать поверху, но и под водой, "как Ку Аку": отойдя от берега на необходимую глубину, подводная лодка исчезла с поверхности, словно её и не было. Для неудавшихся карьеристов вскоре нашёлся атолльчик вдали от архипелага. Здесь имелось всё, чтобы не умереть с голоду. Робинзонам оставили необходимые для выживания вещи, пообещав сообщить координаты на родине. Теперь - курс на север. Потянулись однообразные, монотонные дни и ночи. На сколько видит око - безбрежная океанская даль. Вверху - палящее солнце, редкие, не дающие тени, облака. Лишь раз, и то недолго, шли под покровом грозовых туч, попали в полосу ливня; а однажды штормило так сильно, что пришлось опускаться на небольшую глубину во избежание укачивания юных пассажиров. При штилевой погоде, случалось, наперегонки с лодкой мчались проворные дельфины, увязывались акулы, выпрыгивали из воды летучие рыбки. Ночами океан светился мириадами огоньков. Надо отдать должное мореходным качествам судна: неслось оно, словно торпеда, оставляя позади сотни миль и с каждыми сутками приближая пассажиров к заветной цели. Наконец радист смог связаться с передвижным топливозаправщиком, тот вышел навстречу. Дозаправившись, дотянули до ближайшей базы на африканском побережье. Здесь пополнили запасы пресной воды и продовольствия, загрузили пустые торпедные люки - и снова вперёд. Из бесед капитана с Кимом Борисовичем - они говорили по-русски - Андрей знал, что теперь они держат курс на Германию. В очередном сеансе связи с Берлином капитан доложил о выполнении задания и получил новое: после ремонта на одной из верфей он с тем же заданием, что и раньше, направляется патрулировать северный морской путь, по которому англичане доставляют в мурманский порт в России боевую технику, вооружение, продукты питания для Красной Армии. Не позволить "шакалам папы Деница" топить хотя бы те из транспортов, которым удаётся прорваться как можно ближе к месту разгрузки. - Ты, возможно, не слыхал, - пояснил капитан Андрею, - что американцы с англичанами пообещали товарищу Сталину открыть второй фронт, чтобы отвлечь часть армий Гитлера на запад. Но делать это не спешат... - Жалко посылать на смерть своих? - Да нет, причина, скорей, в другом. Они, похоже, ждут, чья возьмёт. Чтоб тебе было понятней, поясню, в чём тут дело. Если СССР считается родиной социализма, то Америка с Англией - бастионы капитализма. Надеюсь, разница между этими понятиями тебе известна. - Конешно! У них Мистеры Твистеры-миллионеры наживаются на труде рабочих, а у нас все равны и всё делается в интересах простых людей, - подтвердил свою осведомлённость подросток. - Верно. И эти Мистеры-Твистеры рады бы помочь Гитлеру стереть с карты нашу страну. Но боятся, что после этого он возьмётся и за них. Вот и вынуждены помогать Красной Армии. - Почему тогда тянут с обещанным вторым фронтом? - Советы для них - злейший враг, и чем больший урон нашему народному хозяйству причинит затянувшаяся война, тем они окажутся в большей выгоде после нашей победы. Я понял: они помогают нам потому, чтобы сказать после войны: "Мы тоже пахали!" Как мухи в басне Крылова: бык пахал, а они сидели на рогах да ещё и мешали... - Ты, Андрюша, рассудил правильно. Но военная помощь армии нужна, и я сделаю всё возможное, чтобы морские транспорты из Англии добирались до места назначения. Однако, - добавил капитан подводной лодки, - после того, как доставлю на Родину груз, для меня более дорогой и важный, - вас. У матросов, членов экипажа, Марта раздобыла несколько книжек приключенческого характера. Читая, пересказывала содержание товарищам, которым изрядно надоело глазеть на воду или спать. Это помогло скоротать время. Во второй половине декабря обогнули африканское побережье, прошли вдоль Португалии, Испании, Франции, достигли пролива Ламанш - самого опасного участка пути. Проныривая его, едва избежали английских глубинных бомб. На германском побережье Северного моря высадили Кима Борисовича. Капитан снабдил его пакетом с сургучной печатью, где объяснялось, при каких обстоятельствах подобрал он и доставил на родину высокопоставленного чиновника рейха. На этот счёт ими была сочинена безупречная легенда. Путь к Ленинграду, к счастью, оказался открытым: мощный антициклон, обрушивший на балтийские льды тёплые массы воздуха из Атлантики, резко смягчил погоду, взломал их на всей акватории вплоть до Риги и Финского залива. Субмарина без труда лавировала между разрозненными ледяными полями. По широким разводьям курсировали большие и малые немецкие суда. С востока везли продовольствие, изъятое у бедствующих Украины, Белоруссии и России. С запада спешили транспорты с боеприпасами и снаряжением для вермахта. Один из таких транспортов вскоре попался на пути подводной лодки. Андрей, все последние дни проводивший в капитанской рубке, узнал, что его решено пустить на дно. Прибежав в каюту с ребятами, подозвал Марту и спросил на ушко: - Хочешь посмотреть, как отправится кормить раков фашистский пароход с боеприпасами? - Ой, я на такое смотреть не хочу... - А мне интересно. Идём, перескажешь, о чём они будут говорить. А потом, если не хочешь, уйдёшь, - попросил он. - Ладно, только ради тебя. Поднялись в рубку, когда до транспорта оставалось около ста метров. Огромного, судя по габаритам кормы, водоизмещения грузовик бороздил широкую прогалину, усеянную ледяным крошевом, напоминавшим кусковой сахар. Поровнявшись с ним, сбавили ходу и пошли бок о бок. Заметив это, капитан грузовика прошёл к борту с рупором в руке. - Почему идёте без охраны? - спросил через громкоговоритель подводник. - Поблизости шастает англичанин - рискуете напороться на торпеду. - Моё дело - выполнять приказы... - прокричал тот. - Надеюсь, вы не англичанин? - Шутить изволите! Ни пуха вам и семь футов под килем. Я буду неподалёку. Вернувшись к себе, дал команду "полный вперёд", затем - приказ на погружение. Заняли позицию для атаки. Как только объект оказался в секторе поражения, ударили торпедой. Раздался взрыв такой мощности, что заскрипела обшивка. Когда всплыли снова, там, где был транспорт, еще кипел бурун, а в воздухе рассеивалось облако дыма... - Как я понимаю, сёдни мы будем уже на месте, а Ленинград всё ещё в блокаде, - сказал Андрей. - Хотелось бы Новый год встретить на Родине, но как же мы туда попадём? Передав вахту помощнику, отец сел между Мартой и ним, обнял их за плечи. - От одной только мысли, что придется с вами расстаться, сердце разрывается на части, - сказал задумчиво и грустно. - Как быстро пролетели эти счастливые для меня деньки!.. Ты спросил, как туда попадём. Признаться, пока и сам не представляю. Ким Борисович должен был связаться с Москвой, его там знают и ценят. Он передаст и мою просьбу относительно вас. Конечно, хлопот ленинградскому командованию хватает и без нас. Но, может, всё-таки подготовят нам встречу. - А как это будет происходить? - не понял Андрей. - В Ленинграде будут знать наши позывные, пароль и другие подробности. Мы свяжемся с ними по рации, сообщим координаты, и за вами должны прислать людей. - А если Кимбору не удалось этого сделать? - Тогда я отвезу вас в другое безопасное место, где... - Шеф, навстречу идёт какое-то судно, - сообщил помощник, и капитан, недоговорив, поднялся. Вскочили и ребята, Андрей поднёс к глазам бинокль - Тоже грузовик, но поменьше, - сообщил он Марте. - На палубе не то мешки, не то тюки какие-то. А загружен до отказа - сидит по самую ватерлинию. - Пап, ты и этот пустишь ко дну? - Посмотрим, дочка, что они везут... Сближаясь, подали сигнал остановиться. - С чем следуете? - спросил у вышедшего на переговоры хозяина судна, одетого в гражданское. - С грузом муки и сала. А что такое? - Кроме команды, есть кто на борту? - Есть, капитан, есть: - полдюжины красоток - пальчики оближешь! Твои, небось, оголодали?.. Могу парочку уступить! Хозяин говорил с веселой фамильярностью - был, похоже, навеселе. - Буду весьма признателен. Где грузились, что вам на днище присобачили магнитную мину? - Не может быть!.. - Мой акустик слышит, как её часы отстукивают ваши, может статься, последние минуты, - припугнул его капитан. - Немедленно перебирайтесь ко мне на борт, пока водолазы не сбросят эту адскую машину вниз! - Спасибо, коллега! - уже более трезвым голосом заговорил тот. - Мы сейчас же покинем судно! Команда муковоза спешно спустила шлюпку, шустро подгребла к отошедшей на приличное расстояние "спасительнице", перебралась за обрешётку. В их шлюпку пересели двое матросов и направились к муковозу. Тем временем капитан задраил рубку и дал погружение. Когда, отойдя, всплыли снова, за обрешёткой не оказалось ни одного человека. "Водолазы" вернулись. - Садись, Андрюша, в шлюпку и поднимешься с ними на палубу, - распорядился командир. - Найдите и переправьте сюда девушек. Отыскать "красоток" труда не составило: все шестеро сидели в одной из незапертых кают. Это были и впрямь красивые, словно на подбор, девчонки лет 16 - 17-ти. Они со страхом поглядывали то на парня в военном, то на Андрея. - Здрасьте, девочки! - улыбнулся им он. - Здоровэньки булы, панове... - обозвалась одна из них. Какой я тебе "панове"? Видишь - я русский! - А хиба?.. Видкиль же вы узялысь? - Вобщем, так: вопросы потом, а зараз быстренько одевайтесь и потеплей. Надевайте эти фрицевские бушлаты, не бойтесь. И поедем домой, ясно? Девчонки мигом оделись и с опаской двинулись вслед за неожиданными спасителями. Матросы помогли спуститься в шлюпку, а на лодке их встретила Марта, провела в каюту к ребятам. Судно с грузом муки и сала взяли на буксир, чтобы попытаться доставить к голодающему Ленинграду. На месте всё обошлось, как нельзя лучше: Москва сообщила руководству города радиочастоту и пароль, необходимые для налаживания контакта с "Капитаном Икс". Такой контакт состоялся, и в указанное место под покровом ночи прибыла группа вооружённых людей. Здесь они узнали, что кроме ребят их ждет и приятный сюрприз - груз муки и сала, доставленные кем-то. Подводной лодки - и след простыл. А незадолго перед тем в каюте капитана состоялся такой разговор: - Папа, когда мы теперь увидимся снова? - Слёзы одна за другой скатывались с ресниц, Марта смахивала их указательным пальчиком, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься. - Не раньше, доченька, чем кончится эта проклятая война... - Ты, папочка, береги себя, ладно? - Обещаю. Мне очень хочется увидеть вас с мамой. Ты с нею ветретишься раньше - поцелуй её и за меня. Крепко-крепко! А тебе, Андрюша, я завещаю беречь их и помогать, если я задержусь с возвращением. - На меня можете положиться! - твёрдо пообещал Андрей. Часть третья НА ХУТОРЕ ПОСЛЕ 14-го Комендант появился "у себя" позже обычного и в сопровождении офицера - молодого, щеголеватого, с холёным лицом - которого Ольга Готлобовна видела впервые. Кивнув на её приветствие, хозяин кабинета жестом предложил гостю кресло с почтительностью, какая могла быть оказываема более высокому по должности. - Вы, фрау Ольга, мне сегодня не понадобитесь, - вместо приглашения садиться сообщило начальство. - Отпускаю вас управляться по хозяйству. - Спасибо, господин Бёзе, - поблагодарила она. - Дел накопилось, как говорят в таких случаях русские, непочатый край! С тех пор, как перебрались из хутора в станицу, ей выпало всего два выходных, и возможность управиться по хозяйству была весьма кстати. И в то самое время, когда Марта с Андреем попались в ловушку на станичном рынке, её мать как раз спускалась по ступенькам бывшего стансовета... Не застав дома никого, кроме Тобика, она подумала, что дети составили компанию отцу - втроём отправились за веточным кормом. В станице с кормёжкой возникли трудности, козу перевели на стойловое содержание, и в качестве корма пока что служили ветки кустарников. Животное поедало их охотно, но приносить приходилось несколько раз на дню. Впрочем, старик считал это занятие своего рода моционом, и оно не было ему в тягость. Удивилась, когда отец вернулся один: - А где же... разве ребята не с тобой? - Нет, как видишь. Тебе что, дали наконец отгул? - Комендант отпустил на целый день. А куда отлучились дети? - Андрюшка ушёл к себе на хутор, а внучка - немножко проводить. Я думал, она уже вернулась. - И как давно они ушли? - спросила мать обеспокоенно. - Часа два тому назад. А что такое? - Да нет, ничего... Странно, однако, что провожание затягивается... - Молодёжь, куда им торопиться? Заговорились да и задержались. О том, что Андрею необходимо было уйти как можно раньше и что Марта уговорила его остаться "ещё на денёк", он не знал и потому в затянувшемся провожании ничего странного не усматривал. Вытряхнув из мешка принесённый корм, он ушёл снова, пояснив: - Вчерашним массажем ты изгнала всю хворь. Схожу ещё разок, покуда не жарко. Прошло ещё около часа, дочь не возвращалась, и у Ольги Готлобовны появилась серьёзная обеспокоенность... Но, как ни странно, не в связи с возможной облавой: о подготовке к ней она бы наверняка узнала, так думалось ей. Просто пришёл на память утренний разговор, когда Марта высказала горячее желание повидаться с хуторскими друзьями и подружками. Не находя иного объяснения случившемуся, невольно предположила, что та либо не поняла её запрета, либо... позволила себе ослушаться. Такого за дочерью пока не водилось, но - успокаивала она себя - всё течёт, всё меняется: девочка подрастает, становится всё более самостоятельной, обретает и право на независимость. Возможно, не обошлось тут и без стороннего влияния... Поставив греться воду, готовя генеральную стирку, Ольга Готлобовна занята была мыслями о дочери: не допускала ли излишней слабинки в воспитании? Не рано ли положилась на её самостоятельность и благоразумие? И не случилось ли так, что Андрей стал для неё большим авторитетом, чем сама мать? Ежеминутно вслушивалась, не поскуливает ли То-бик, встречая хозяйку; но, увы, напрасно. Ждала возвращения отца с явным нетерпением, и когда тот снова показался в калитке, с тревогой поспешила навстречу: - Её до сих пор нет... Папа, она точно сказала, что только проводит? - Именно так и сказала: "Провожу немножко нашего гостя". - Я уж думаю, не ушла ли она с ним на хутор? - Они бы так и сказали... - Может, побоялись, что не разрешишь? - На неё непохоже... Да и Андрей не способен на обман - знаю его сызмалу. А там кто их знает, - под давлением факта, который был, как говорится, налицо, усомнился и он, - может, и ушли. Переходный возраст, что с них возьмёшь!.. И оба сошлись на том, что девочка к вечеру непременно объявится. Когда же и эта надежда не сбылась, не знали, что и подумать. Вернее, чего только не передумали! И лишь с большим опозданием стукнуло: а может, сегодня фашисты осуществили "набор детей для страховки от действий партизан" (так значилось в предписании)... "Именно за этим явился тот молодой офицер! Вот почему меня отпустили управляться по хозяйству... Ах, какая ж я дура, что не кинулась вовремя! "- казнилась Ольга Готлобовна. Остаток ночи провела она в слезах. С тяжёлым сердцем спешила утром на свою ненавистную, проклятую работу. Теплилась надежда: авось состав ещё не ушёл; может, не всё ещё потеряно!.. Комендант пристально посмотрел на вошедшую в кабинет секретарь-переводчицу, заметил её припухшие, покрасневшие от слёз глаза, поинтересовался: - Вы сегодня неважно выглядите, фрау Ольга... Вам нездоровится? - У меня громадное горе, господин Бёзе... Вчера днём исчезла куда-то моя четырнадцатилетняя дочь. Вышла из дому... проводить приятеля и не вернулась... - Слёзы судорогой сводили горло, мешая говорить нормально, она еле сдерживалась, чтобы не разреветься. - Что вы говорите!.. Это ужасно. Примите мои искренние сожаления по поводу случившегося... - Скажите, господин Безе - только правду, прошу вас! - вчера... не была ли осуществлена акция по набору детей? - с трудом овладев собой, она буквально впилась в него взглядом. Бёзе достал сигарету, неспешно прикурил от зажигалки. - Да, это так, фрау Ольга... Но я не допускаю, что и ваша дочь могла клюнуть на этот мой мыльно-спичечный крючок. Дело в том... - 0 господи! - не стала она дослушивать рассуждения коменданта. - Эшелон уже ушёл? - Насколько мне известно, да. - Ради всего святого, сделайте что-нибудь! - взмолилась она. - У вас ведь тоже есть дети, поставьте себя на моё место... - Сожалею, что так вышло, весьма сожалею, - не дал он ей договорить. - Постараюсь вам помочь, фрау Ольга... Не медля свяжусь по телефону, прикажу снять ваших ребят и доставить обратно. Думаю, они не успели отъехать слишком далеко. - Пожалуйста, господин Бёзе! Буду век за вас бога молить! Комендант достал записную книжку: - Назовите их данные. - Марта Цегеле. А имя мальчика - Андрей. Андрей Гончаров, - вспомнила она и фамилию. - Займетесь текущими делами с господином Пфердом. - Положив записную в карман, Бёзе поднялся из-за стола. - Дам ему распоряжения и сразу же еду хлопотать по вашему делу. Можете на меня положиться. Но: если ваши ребята действительно окажутся в числе набранных нами. За, в общем-то, непродолжительное время работы под началом этого гестаповца Ольга Готлобовна достаточно хорошо узнала натуру Бёзе: безжалостен, лицемерен. Ей страстно хотелось надеяться на благополучный исход (отпали всякие сомнения, что дети стали жертвой облавы), однако, услышав это его "но", поняла: палец об палец не ударит, чтобы помочь её материнскому горю, отделается лживыми заверениями... Ах, если б знать, если б предвидеть!.. Зачем, господи, согласилась на эту, такую опасную, такую рискованную работу!.. - уже в который раз корила себя, горько сетовала. Но ведь и не неволили, - оправдывалась сама перед собой. Предупреждали: случиться может всякое, даже самое худшее. После долгих и глубоких раздумий дала согласие. Сообразуясь с долгом перед Родиной и необходимостью борьбы с чумой века - фашизмом. Значит, нужно крепиться, взять себя в кулак. И всё стерпеть ради миллионов людей - не только советских, но и обманутого, оболваненного народа самой Германии, с которым она как-никак одной крови. А может - теплилась и такая, пусть - маленькая, надежда - даст бог, партизаны проявят оперативность, сумеют спасти детей от неминуемой гибели. Ведь сведения об эшелоне уже ушли по цепочке... В кабинет, где всё ещё подавленная, разбитая горем, сидела Ольга Готлобовна, вошёл помощник коменданта, офицер баскетбольного роста, тощий, словно жердь, с повязкой на левом глазу и вытянутым, как лошадиная морда, лицом. - Мне поручено допросить с вами двух недочеловеков, - сообщил он, не взглянув на неё и даже не поздоровавшись; кроме арийского гонора, в голосе сквозила ещё и явная досада. - Необходимо установить, не связаны ли они с каким-нибудь бандформированием. Вести допрос с этим садистом уже доводилось, и она знала: издевательства над арестованными, их муки доставляют ему пьянящее наслаждение. Возможно, ещё и оттого, что один из истязуемых им лично ухитрился лишить его левого глаза. Поэтому попросила: - Только, ради бога, без жестокостей!.. - Пора бы уже и привыкнуть! - упрекнул Пферд. - Боюсь, я никогда не смогу привыкнуть к людским страданиям. А сегодня у меня и самой горе, нервы на пределе - не выдержу... - Да, я в курсе дела. Весьма вам сочувствую. Хорошо, обойдёмся без крайних мер. Пройдёмте в мой кабинет. Явившемуся на вызов дюжему адъютанту - он же подручный, специалист по истязаниям - Пферд приказал доставить арестованного за убийство полицая. Им оказался тщедушный мужичонка лет за сорок. Короткие пепельные волосы в нескольких местах склеены кровоподтёками, лицо в синяках, руки связаны назад. Обречённо-равнодушным взглядом окинул он обстановку, скользнул по стоящей у стола женщине, задержался на чёрной повязке гитлеровца, на его набрякшей гармошке под льдинкой правого глаза. Тот с минуту его разглядывал, словно хотел запомнить надолго, затем стал говорить, не глядя на переводчицу. - Вы обвиняетесь в убийстве полицейского, - перевела Ольга Готлобовна. - Тем не менее, вам обещают сохранить жизнь, если сознаетесь, по чьему заданию совершено это преступление. - Нихто мени не давав ниякого задания, - спокойно ответил арестованный. - А убыв я ёго згарячу, бо полицай чуть не покалечив мою дочку, - сказал с ударением на "у". - Знаю, шо вынуватый, и готовый ответить за ето спольна... Токо... - тут его голос дрогнул, стал просящим, - пожалуста, хай отпустять дивчину - она ни в чому не повынна! Ольга Готлобовна, глядя то на него, то на Пферда, переводила; последний делал какие-то пометки в деле. - Вас спросили, - перевела она следующий вопрос, - почему до сих пор не была сдана винтовка? Вас вооружили ею партизаны? - Та яки, в биса, партизаны!.. Вынтовка - мое личнэ оружие. Батальён отступав блызько от станыци, - стал объяснять заподозренный в связях с партизанами, - а у меня тута двое диток та хвора жинка... У нэи беркулёз. Отпросывся на мынутку - глянуть, як воны тута, та дома й остався. А не здав - так усе було николы... Задав ещё пару вопросов, Пферд поставил резолюцию: "В расход всю семью". Следущим для допроса был доставлен подросток лет шестнадцати - невысокий, коренастый, лицо в оспинах. Тоже со следами побоев и со связанными назад руками. Поставив его среди кабинета, подручный встал в дверях - ноги шире плеч, руки за спиной. - Назови фамилию и имя, - перевела Ольга Готлобовна требование помощника коменданта. - Спешу, аж падаю! - скривившись в презрительной усмешке, дерзко отпаял тот, с ненавистью глядя ей в глаза. - Это нужно не мне, а господину помощнику коменданта, - вынуждена была пояснить переводчица. - Сморкаться я хотел на твоего господина! И на тебя тоже. Вот это видели? - Он скрутил две дули и, поскольку руки связаны назад, повернулся к столу спиной. Подручный без перевода понял смысл сказанного, подскочил, врезал мальцу по шее. Тот качнулся, но на ногах устоял. Ольга Готлобовна, смягчив, перевела в том смысле, что арестованный, похоже, не совсем нормален. А ему заметила: - Напрасно ты петушишься. Здесь не то место, где можно хорохориться и дерзить безнаказанно... - Плевал я на ваши наказания! Так и переведи этому одноглазому козлу. И больше я не скажу вам ни слова. - Подросток демонстративно отвернул в сторону рябое, с фонарём под глазом, лицо. - Отвечать на вопросы отказался... - пожала плечами переводчица. - Вижу. Ничего, он у меня заговорит! Сегодня пощажу ваши нервы. К тому же, у меня срочное дело. Увести! - приказал подручному. - Тут задержали ещё одного ублюдка. Тащить? - спросил тот. - За что? - Отирался у входа, сбил с ног одного из здешних болванов... я имею в виду полицая. Пферд глянул на часы, поморщился, досадливо крутнул головой - видно, времени и впрямь было у него в обрез. Заметив недовольство шефа, адъютант, уже схвативший рябого за шиворот, спросил: - Оставим на завтра? - Я, возможно, займусь ими ещё сегодня. - К переводчице: - Я отлучусь, допросите без меня, заведите дело - и под замок. Задержанным оказался юноша на вид лет семнадцати, крепко сбитый, развалистый в плечах, аккуратно одет. Держась несколько виновато, но уверенно, он пристально смотрел на переводчицу; та, похоже, тоже его узнала. - Назови имя и фамилию. - Ольга Готлобовна положила чистый лист бумаги, приготовившись записывать показания. - Кулькин Иван... Да вы меня должны знать: я с хутора. Несколько смущённый таким приёмом, Ванько хотел приблизиться к столу. Немец сорвался с места, схватил за шиворот и снова оттащил на середину кабинета. Хотел связать руки, но переводчица остановила: - Ганс, оставь его, он не опасен. Если хочешь, можешь пойти покурить, твоя помощь не понадобится, - предложила помощнику; но тот не вышел, встав на своё место у двери. - Этот молодчик по-русски не знает ни слова, - притворно-назидательным тоном сообщила она Ваньку. - Делай вид, что отвечаешь на вопросы и держись скромно. Что ты делал возле комендатуры и почему напал на полицая? - Я его, вобще-то, не трогал... Подошёл, смотрю себе на орла, что при входе - уж очень он у них грозный. Жду, у кого бы спросить, как найти вас. А он привязался: пошёл вон да пошёл вон. Отпихнул его чуть, а он возьми да упади. - Ольга Готлобовна делала вид, что записывает показания, а Ванько тем временем продолжал: - Пришёл узнать про Андрея. Он у вас был? - Он, кстати, вёл себя осмотрительней - дожидался меня в стороне. Я вышла поздно, и ему пришлось заночевать у нас. Утром дочь пошла его проводить и домой не вернулась. Мы было решили, что Марта ушла с ним к вам погостить... Выходит, они исчезли оба. Куда - пока и сама не знаю. "Помощник" проявлял излишний интерес к их беседе, и она не стала сообщать большего. - Странно... - Ванько готов был усомниться, но сухой блеск глаз, тревога в словах убеждали. - Если что выяснится, обязательно дайте нам знать. Хотя... мне и самому ещё нужно как-то выпутаться... - Тебе-то я помогу. Ганс, - обратилась к торчавшему в дверях истукану, - за этим подростком я не установила никакого криминала. Кроме пустяковой ссоры с этим, как вы выразились, болваном-полицейским, который упал, оступившись на ступеньках. Будь здесь господин Пферд, он бы его отпустил: парень отирался просто из любопытства! - Шеф разберется! - отрезал тот. - Он приказал запереть и этого! - Тебя ненадолго поместят в камеру, - пришлось объяснить Ваньку. -Я хотела отпустить прямо сейчас, но этот служака упёрся. Как только появится комендант - а он отлучился на час-полтора, - ты будешь освобожден, это я обещаю твёрдо. Не переживай, всё обойдётся! Ганс втолкнул не сопротивлявшегося Ванька в небольшое полутёмное помещение, служившее каталажкой, - с одним окошком у потолка и довольно прочной дверью. Не успел он освоиться с сумраком, как кто-то схватил его за руку, спросил с хрипотцой: - С допроса? Не били? За что сцапали? - С допроса. Не били. А сцапали так, из-за пустяка. - Они, сволочи, и за пустяк так отметелят!.. - Всяко может статься... - Ванько рассмотрел следы побоев на лице сокамерника. - А тебя за что так разукрасили? - Давай сперва познакомимся. - Он стиснул Ваньку ладонь. - Меня звать Степан. Голопупенко, может, слыхал? Ванько охотно ответил на рукопожатие. - Ты чо это? Как клещами, - выдернул пальцы Голопупенко. - Извини, Степа, не рассчитал... Меня зовут Иваном. А фамилии твоей не слыхал, я не станишный. - Не наш, значит... А откуда? - Считай меня своим, а откуда - долго рассказывать, - уклонился от полного ответа хуторянин. Глаза приспособились к сумраку, и он видел теперь и синяки, и ссадины, и даже оспины на лице товарища по несчастью. - Ну, тебе, браток, и досталось, - заметил он сочувственно. - Мы ему, козлу смердячему тоже вломили - запомнит надолго! - Кому это - "ему"? - Старосте, кому же ещё! Который заманивал нас ехать за товаром... хотя ты, наверно, ничего об этом не знаешь. Вобщем, мы с ребятами отомстили за наглый обман. Отдубасили, как хотели! Вот токо на другом погорели. Я погорел, - поправился Степан. - Братва успела смыться. - Что ж это у вас за братва, что сами удрали, а тебя бросили? - Этот выскочил с винтовкой, стал стрелять... И оказался, гад, боксёром - как зведанул меня в висок, ажно памороки вышиб. Не помню, как всё и кончилось. Слушая, Ванько изучал кутузку. Грязный цементный пол, штукатурка снизу исцарапана какими-то письменами. Застарелый мусор сгорнут в один из углов, оттуда воняло. В противоположном, прямо на цементе, сидело ещё двое обитателей - мужик со связанными назад руками и девчонка в светлом платье, надорванном спереди, босая. Правый её кулак, сжимавший разорванное место между бугорками грудей, пересекла наискосок тёмная полоска. Безучастная к происходящему, она по-родственному склонилась к мужчине лицом. - У тебя и твоих дружков что, не все дома? - упр