они вспомнили, что не ели с утра, Коля развязал сумочку, достал булку - она была мерзлая как ледяшка. - Попробуем разогреть, - сказал он, устраивая булку на двух палочках поближе к костру. Он не успел еще положить булку, как морозная тишина раскололась воем, похожим на стон: - А-ау-у-а-а-а... Коля невольно отдернул руку, словно его кольнул электрический ток. Стало вдруг холодно, по спине побежали мурашки. Он взглянул на товарищей, те сидели не шевелясь над развязанными сумками. Они испытывали то же, что и он. Что-то леденящее, связывающее было в этом тоскливом вое. Ребята не могли понять - что в нем: призыв, жалоба или угроза... Кому? Вой повторился. Казалось, он возникал где-то в глубине бездны, вырывался на простор, раскатывался во все стороны и долго звенел в морозном воздухе. Ребята забыли о костре, смотрели друг на друга и слушали... Чтобы ободрить себя и товарищей, Коля сказал: - Эх, как ревет!.. Вот это да-а... - Кто - он? - с дрожью в голосе спросил Малыш. - Ну, кто? - еще более развязно ответил Коля. - Тигры у нас не водятся, медведей, папа говорит, в этом лесу тоже нет, а если и есть какой-нибудь один, заблудящий, то он давно спит в своей берлоге... Волчишка это погуливает... - А зачем он так ревет? - спросил Паша совсем тихо, словно боялся, что страшный зверь может услышать его. - Ну, зачем? - Коля тоже не знал, зачем волк воет, но у него спрашивали, и он ответил: - Должно быть, скучно одному в такую ночь... - Я теперь не усну, - пошевелился Малыш. - Да спать вообще не придется... Зря балаган делали, - замерзнуть можно... Папа говорит, что в таких случаях охотники не спят, а больше ходят... Никто не отозвался на замечание Коли. Ребята знали, что Колин папа охотник и если уж он так говорит, то, значит, верно. Из далекого распадка снова долетело: - А-а-у-у-а-а-а... И сейчас же, как показалось ребятам, совсем недалеко, залаяла и завыла собака. Все вздрогнули, но уже не от страха, а от радости. Знакомый с детства лай близкого друга человекА - собаки окрылил их надеждой. Малыш даже шапку снял, чтобы лучше разобрать, откуда доносится звонкий заливистый лай... - Собака! - не сказали, а как-то выдохнули враз ребята. - Должно быть, тут рядом дорога, - сказал Коля. - Кто-то едет домой, и с ним собака... Услышала вой волка и залаяла... Быстро собирайте сумки! Пошли... - А если совсем заблудимся?.. - как-то нерешительно спросил Паша. - Ничего не заблудимся. Собака одна в лесу - зачем ей тут быть? Едет кто-то, - уверенно заявил Коля и стал разбрасывать костер и топтать в снегу обгоревшие сучья. Малыш опять шел последним и просил: - Только вы, пожалуйста, не торопитесь... Теперь ночь, я боюсь... - А ты не отставай, - строго сказал Паша, - а то уедет колхозник, и мы будем бродить всю ночь... Новый-то стожок, может, и не найдем... Они были твердо убеждены, что рядом с лесом проходит дорога и по ней едет из города запоздавший колхозник. Кому же еще ехать в такую пору? Коля и Паша ясно представляли себе не только колхозника, его лошадку и бегущую рядом лохматую собачку, но и то, как они пойдут следом за санями и доберутся до деревни. Пусть это будет не Зеленый Клин, а другая деревня, - днем они найдут путь к тете Маше. На пути им попалась какая-то горка с густой порослью молодых сосенок. Днем они обошли бы ее, а сейчас торопились и, не выбирая направления, ломились напрямик. Задетая рукой ветка стряхивала с себя пушистый снег, он падал за воротники, на разгоряченное тело, обжигал и холодными струйками стекал под рубашки. Остерегаться некогда было, их звал певучий лай собаки. Незримая спасительница казалась совсем близко. Коля, по горячности, опять оторвался от ребят и на просьбы Малыша кричал: - Да никуда я не уйду, не бойся... Нам бы только на дорогу выйти да догнать путника... Наконец ребята вырвались из плена заросли и, оказавшись между редких высоких сосен, неожиданно остановились; недалеко, на опушке леса, светились два тусклых огонька и где-то возле них лаяла собака. - Ребята, избушка!.. - вскрикнул от радости Коля. Паша и Малыш остановились. В сгустившемся мраке ночи никакой избушки еще не было видно, но свет!.. Это не походило на костры, свет лился неяркий и ровными полосами ложился на снег. Со вздохом облегчения они стали повторять это простое, но какое-то теплое слово, полные еще смятения от недавно пережитого. - Избушка!.. Избушка!.. Они забыли вдруг о страхе, который сжимал их, когда услышали волчий вой, забыли о своем решении провести ночь у костра - эту долгую зимнюю ночь, теперь, казалось, все трудности остались позади. - Избушка!.. В короткую, минутную остановку они почувствовали, как давит мороз, как пробирается холод под одежду, и захотелось скорее попасть в избушку, где горит свет и где должно быть тепло. Не сговариваясь, они двинулись вперед, словно лыжи сами понесли их к жилью. Возле избушки Малыш сказал: - А колхозника-то и не было... - Должно быть, не было, - согласился Коля, - а собачка, видишь, все лает... Окна были вровень со снегом, и свет, падавший через переплеты рам, растягивался длинными полосами. Услышав голоса ребят, собака залилась еще сильнее, будто вызывала хозяина на помощь. Коля с робостью подошел к окну и постучал пальцем: - Пустите обогреться, пожалуйста... Сквозь застывшие окна не было видно людей, но вот проплыла широкая тень, скрипнула дверь в сени, и ребята услышали старческий голос: - Замолчи ты, Кудряш!.. Пошел на свое место!.. - и, отодвигая засов, спросил: - Кто там? - Пустите, пожалуйста, обогреться, - зазвенел снова Колин голосок. - Заблудились мы... Малыш даже заплакал от радости, а человек стоял в дверях и командовал: - Быстрее скидывайте лыжи... Ах ты господи!.. Кто же в такие холода ходит?.. Ванюшка, да открой ты дверь, а то тут ничего не видно... Дверь распахнулась, и на пороге ребята увидели мальчика. - Дедушка Силан, ты замерзнешь в одной рубахе, хоть бы ватник накинул на плечи... - Да бросайте все тут, никуда не денется, - говорил дедушка, подталкивая ребят к порогу. - Заходите скорее... Не обморозились? Ну и хорошо! Захлопнув дверь, дедушка сказал мальчику: - Вот тебе, Ванюшка, и гости на Новый год. Ты ждал деда Мороза, и пришли Морозовы внуки... Раздевайтесь быстрее, у нас тепло... - суетился старик, снимая с ребят заиндевевшие шапки, отряхивая их и вешая на гвоздики у порога. - Вот оказия!.. Да как же это вы решились в такую ночь?.. Ребята молчали, они еще не могли прийти в себя, все было как в сказке или во сне. У дедушки Силана Избушка у дедушки Силана просторная. У двери русская печка с плитой, в переднем углу зеленая елка до самого потолка, а у третьего окна, которого ребята не видели, прижимался к стене большой стол; деревянная кровать стояла ближе к печке, две скамейки да три некрашеные табуретки составляли всю мебель. Продолжением большой печи была маленькая лежанка с постелью и подушкой в красной наволочке. - Может, кто замерз, так полезайте на печку, она теплая. - Дедушка Силан хлопотал у плиты и на попытку Коли рассказать все о своем неудачном походе говорил: - Подожди, милок, об этом успеем поговорить... Вот я сейчас приготовлю все, сядем за стол, вы и расскажете... - и, повернувшись к Ванюшке, улыбался: - А ты говорил: "Скучно, дедушка, в город бы сходить, Новый год встретить"... Вот оно, веселье, само к тебе пришло. Эвон сколько товарищей нагрянуло!.. Он посматривал на притихших у плиты ребят и пояснял: - Жили и мы по-другому, когда у Ванюшки отец с матерью были, да вот... проклятые фашисты убили их. Мать перед войной к родственникам уехала и сгинула там, а отец землю родную защищать пошел и тоже не вернулся, голову свою сложил на Украине... Вот и живем теперь горемыки двое: старый да малый. Спасибо, правительство помогает... Дрова в плите пылали жарко, и комната наполнялась приятным теплом; ребята особенно ощущали его, пробыв на морозе много времени. А дедушка Силан продолжал: - Надо бы в деревню куда переселяться или в город, какой уж я работник по лесному делу? Да и Ванюшке уже восьмой годик пошел, учиться пора. Одолели мы с ним букварь, читает он бойко, а вот арифметику только на примерах проходим. Из меня учитель плохой, в школу надо... Все ждали родителей, с места не трогались, да, видно, придется... Дедушка Силан был одет в гимнастерку и стеганые штаны защитного цвета. Длинные седые волосы аккуратно расчесаны на две половины, а широкая белая борода закрывает всю грудь. Видно было, что он с внуком готовился встретить новогодний праздник, как, может быть, раньше встречал в кругу своей небольшой семьи. Ребята, неожиданно явившиеся в одинокую лесную избушку, нисколько не нарушили распорядка жизни; старик обрадовался их приходу не только потому, что Ванюшка может найти в них хороших товарищей, но и потому, что приютил ребят в морозную новогоднюю ночь. А Ванюшка сидел рядом с ребятами, и его большие синие глаза горели любопытством. Ему хотелось скорее узнать: кто эти ребята, откуда и как попали к ним. Ради предстоящего праздника дедушка надел на него чистую белую с синей полоской рубашку, новые черные штанишки, только с волосами ничего не могли поделать: как вымоет Ваня голову, они и пошли в разные стороны, никаким гребнем не причешешь, никаким маслом не пригладишь. Его круглое лицо с распушившимися белыми волосами чем-то напоминало подсолнечник в полном цвету, весело и радостно встречающий восходящее солнце. Ребята изрядно проголодались и ждали, когда дедушка пригласит их к столу. На плите в большой сковороде жарилась рыба, шумел почерневший зеленый чайник и грелись замерзшие калачики и булочки, принесенные ребятами. Наконец дедушка сказал, что все готово, что можно садиться. Ванюшка подвинул к столу одну скамейку, поставил табуретки, а на стол - березовый кружок, под сковородку. Ребята положили отогревшиеся булочки, калачики, пирожки с мясом, сахар, конфеты - все, что у них было. Запах жареной рыбы вызывал аппетит, хотелось скорее взять подрумянившийся кусок и вонзить в него зубы, но дедушка все еще хлопотал и не садился. Он спустился в подполье, достал маленьких груздочков и бутылку вишневой жидкости. - Праздник так праздник, - сказал он, усаживаясь с края, - все чтобы хорошо было, как у людей... Заметив, что ребята во все глаза смотрят на бутылочку, дедушка пояснил: - Этого вина не опасайтесь, это вино особенное, косачиное... Ваня сидел рядом с Колей и похваливал дедушкино вино: - Ох и сладкое!.. Каждый день пил бы!.. А дедушка продолжал: - Любит косачик это винцо! Как только весной пойдут по лесу проталинки, он сейчас же пустится искать брусничку-ягоду. Брови себе накрасит, соку брусничного напьется, брусничкой же закусит, вроде опьянеет, и пошел распевать: Тур-тур-тур, да бу-бу-бу, Не стой близко - зашибу. Бу-бу-бу... А потом как зачуфыкает, как распушится - потеха на него смотреть... Вам-то в городе этого видеть не приходится, а мы тут с Ванюшкой часто в лес весной похаживаем, любуемся ихними драками... Ванюшка улыбается: - У него, дедушка, брови постоянно красные... - Красные-то красные, а только весной они толстые становятся и еще больше краснеют... Он налил в четыре стаканчика брусничного "косачиного" вина, а себе в чашечку. - Ну, давайте выпьем. Часов-то у нас нет, ну, все равно - с Новым годом вас всех! Желаю вам счастья, и еще желаю, чтобы вы полюбили моего Ванюшку, право, он не плохой паренек... Ребята осторожно пригубили, но "вино" оказалось сладким, вкусным, и они с удовольствием допили стаканчики. - Кушайте рыбу, - предложил дедушка. - Рыбы много. Не хватит - завтра же пойдем и наловим, озеро рядом... За ужином Коля рассказал, как они трое в каникулы решили сходить к тете Маше, в Зеленый Клин. - Она там учительницей работает в школе... - Так я ее знаю, - сказал дедушка Силан. - У нее муж на фронте погиб. Я и его хорошо знал, жалко человека. Коля ничего не хотел скрывать от дедушки, но Малыш не утерпел и первый выскочил со своим словом: - Они лисичку захотели поймать, увязались за ней, да и заблудились. Коля строго посмотрел на Малыша, а дедушка с Ваней засмеялись: - Вот она вас и завела. Разве ее так поймаешь?.. - Хитрая кумушка!.. Я сколько раз за ней гонялся... - говорил Ваня. - Небось, от охотника она сразу удирает... Коля повеселел. Значит, и с другими это случалось... - Отбежит немного, сядет и будто дожидается, когда мы подойдем, а потом опять побежит... - Ей, должно, занятно, что вы за ней увязались, вот она и водила вас... - сказал дедушка Силан. Малыш, вспомнив следы на снегу, спросил: - А почему, дедушка, у лисы две ноги только? - Как две ноги? - улыбнулся старик. - Таких зверей не бывает... - Это им, дедушка, потому так показалось, что лисичка ставит лапку в лапку... Вот так... - И Ваня показал пальцами, как она ходит. - Должно быть, так легче идти, ноги не проваливаются, а может, еще какая хитрость. Каждый зверь свою сноровку имеет, - пояснил дедушка. - Волки тоже так ходят. Пройдут пятеро, а след один... Коля рассказал обо всем, что они за день видели в лесу, как шли по следу лося и дошли до стожка. - Мы думали, это корова. Подошли к стожку, а он как выскочит, только пыль столбом. Мы его испугались, а он нас... Тут мы решили заночевать. Дров натаскали, костер развели. Да волк нас напугал. Как завоет!.. Страшно стало. Потом слышим, собака близко залаяла, мы лыжи надели и ходу, да вот к вам и пришли... - Так это, однако, наш стожок. Небольшая полянка, и на ней стожок. Да? - допытывался дедушка. - Лось, говоришь, кормился? Ишь, повадился! В лесу-то, кроме осиновой коры, ничего сейчас не добыть, вот он и повадился... Вы-то не шибко стожок нарушили? - Нет, - сказал Паша. - Мы только ямку в боку вырыли, хотели ночевать... Дедушка покачал головой: - Разве можно в такую ночь в лесу ночевать? Даже при костре трудно. Сон сморит, а уснешь - и больше не проснешься. Скажите спасибо нашему Кудряшу, что он залаял... - Мы так обрадовались, что готовы были лететь, - открылся Малыш. - Думали, колхозник из города едет, а с ним - собачка... После рыбы и грибов долго пили чай. Ребята угостили дедушку и Ваню печеньем и конфетами и уже больше не чувствовали себя чужими. Дедушка рассказал много такого, о чем они не читали и не слышали никогда. Удивлял их и Ванюшка знанием жизни леса. После ужина Малыш оглядел елку и сказал: - Вот если бы на нее навешать игрушек, совсем красиво было бы... - А она у меня не пустая, - подошел к нему Ваня. - Вон посмотри под самой вершиной - кто сидит? А? Это мой щегол Петька. Такой смельчага! Ничего не боится... А вон у окошка на веточке - Чеча. У-у... эта робкая!.. А внизу поглядите, - пригласил он Колю и Пашу. У крестовины елки сидел большой заяц-беляк, рядом с ним - серая кошка. Они дремали, прижавшись друг к другу. - Ох у них и дружба! - заспешил Ваня доложить, обрадованный тем, что может гостям представить своих любимцев. - Выйдет Ушкан на улицу погулять, - ему ведь жарко в избе, - а Машка за ним, так и ходят вместе. Первый раз Кудряш было кинулся на Ушкана, так Машка чуть глаза ему не выцарапала. Теперь больше Кудряш его не трогает... Ушкан ведь несчастненький, ему, видно, охотник перебил обе задние ноги, дедушка нашел его, принес домой, а ноги пришлось отрезать... Тоже второй год у нас живет. Я ему осиновых прутьев наломаю, он их и грызет. Капустку тоже любит, все кочерыжки даже съедает... Долго в эту ночь горел огонек в лесном домике дедушки Силана. Ребята улеглись на кровати, но уснуть сразу не могли, даже после того, как Ваня погасил лампу. Ванюшке очень хотелось чем-нибудь услужить своим новым товарищам, и он стал просить дедушку рассказать сказку. - Про елочку, дедушка, ребята тоже послушают, может, такой еще не слыхали. Дедушка Силан покряхтел и сказал: - Ежели спать не хотите, могу рассказать... - Я не усну, - заявил Малыш. - Я очень люблю сказки... - Ну, тогда слушайте... Дедушкина сказка ...Не в каком-нибудь царстве-государстве, а на нашей земле, на сибирской, на великой реке Оби жили в одном селе старик со старухой. Была у них дочка Еля, да что-то ей не пожилось на свете - умерла. Скучно старикам жить одним, и завели они себе собачку для забавы. Очень любили они своего Пиратку и по-всякому его ублажали. Ну, а Пиратка, известное дело - собака, тварь бессловесная, только и знает одно: гав... гав... гав... Как-то под Новый год лежат старики на печи, старуха нет-нет да и вздохнет. - Ты что, старая, вздыхаешь? - спрашивает ее старик. - Да как же, - говорит, - не вздыхать? Были бы у нас с тобой детки, сходили бы мы в лес, вырубили елочку, поставили бы посреди избы, разукрасили, а детки побрались бы за ручки и пошли кругом ходить да песенки петь... И опять вздохнула: - Тоскливо, старик, без деток-то... А старик говорит ей: - Знаешь, старая, что мы сделаем? - Что? - Пойдем сейчас с тобой в лес, срубим елочку, поставим ее посреди избы, разукрасим и будем втроем ходить да песни петь... - С кем это втроем? - А Пиратка... Ему это в диковину будет... - Ну уж нашел песенника! - смеется старуха. - От его песни скоро лихо станет... А потом подумала и согласилась: - Пойдем, однако, день ныне короткий стал, пока сходим, и ночь накроет... Ну, не мешкая, собрались они; старик за пояс топор заткнул и только шагнул к двери, а Пиратка тут как тут: на задних лапках крутится, просит, чтобы его взяли с собой. - Нет, нет, Пиратка, тебе дома сидеть, - говорит старик, - добро караулить... Сел Пиратка у порога, одно ухо поднял, другое опустил, вроде как бы закручинился: такая, дескать, моя собачья доля, даже погулять не хотят взять... Заперли старики избу, на улицу вышли. Ни рощицы в селе, ни деревца, закидало избы снегом - сугроб за сугробом - никакой приятности для глаза нету. А на той стороне реки - тайга дремучая стоит. Ну, перешли старики через великую реку Обь, что земли сибирские разрезает от самого Алтая до холодных морей северных, видят: на самой опушке маленькая нарядная елочка. - Далеко, старая, нам и ходить не надо, - гляди, какая красавица растет... Старуха посмотрела на елочку и согласилась... - Лучше ее нам не сыскать, руби давай. В лесу-то снегу много, нам, пожалуй, туда и не пройти... Отоптал старик снег вокруг елочки, чтобы у самого корня срубить, и только замахнулся топором, а елочка как вздрогнет всем своим маленьким телом, будто спросонок, да как заговорит человеческим голосом: - Ой, дедушка, милый дедушка, не губи ты меня, сиротинку. Стою я на самом краю леса, ветры меня крутят, пурга забижает. Пожалей меня. Весной-то солнышко чуть поднимется над рекой, всегда мне первой улыбается, жалеет меня, золотыми руками ласкает... А срубите - солнышку скучно будет, не увидит оно свою елочку и в тучи скроется. Опешил старик и говорит: - Жалко... Она как ребенок... Поглядела старуха, и в самом деле, елочка на ребенка похожа: кудрявенькая такая стоит смирнехонько, будто ласки материнской просит. - Не губи ты ее, старик, пойдем другую сыщем... Идут они дальше, смотрят: сосенка молодая стоит. - Давай, - говорит старик, - сосенку вместо елочки срубим. Вон она какая прямая да разлапистая... Только он это проговорил и хотел уже топор из-за пояса вынуть, как из-под сосенки выскочил зайчишка беленький, сел против стариков и говорит: - Милые дедушка и бабушка! Не рубите вы мою сосенку. Под ней ненастной осенью я спасаюсь от дождя и холодного ветра, под ней сейчас я устроил себе домик с двумя входами. Теперь ни злому волку, ни хитрой лисице меня не поймать: они станут караулить у одного входа, а я в другой выскочу и убегу... Жалко стало старухе зайчишку: - Не будем, старик, нарушать его домик, пусть живет зайчишка. Лес-то не клином сошелся, найдем себе елочку... Ну, дальше пошли... Видят, молодой кедрачик стоит, лапами пушистыми помахивает. - Что ж, - говорит старик, - и кедрачик нам пригодится. Вон он какой красавчик!.. И только было за топор взялся, а белочка-пушиночка скок-поскок, с сучка на сучок, с ветки на ветку, на вершинку уселись и начали просить: - Милые дедушка и бабушка! Не губите вы молодой кедрачик, он скоро вырастет, шишечки на нем созреют, я орешков наберу и вам принесу. Дедушка Силан откашлялся и спросил: - Не уснули еще? - Нет, дедушка, - хором ответили ребята.- Мы сидим и слушаем... - Ну, если сидите, так засвети, Ванюшка, лампу, я при огне доскажу. Ванюшка вскочил, зажег лампу, и тогда дедушка увидел, что все гости сидят на кровати и смотрят в его сторону. - Поглянулась моя сказка? - спросил он, опуская ноги с лежанки. - Поглянулась, дедушка, - сказал Малыш. - Я такой никогда не читал. - И не прочитаешь, потому что она еще никем не записана... Ну, слушайте дальше... ...Долго ходили старики по лесу и все никак не могут срубить себе елочку, и, может быть, ночь застала бы их там, если бы не наткнулись на Михайла Ивановича - медведушку. Шли они, шли, видят, лежит буреломина, а вокруг нее густой-густой ельничек. - Тесно им будет, когда вырастут, - говорит старик, - одну срубим, остальным вольготнее будет расти... Достал он топор и только стал отаптывать снег, как из-под буреломины голос - громкий такой да сердитый: - Кто, - говорит, - там ходит, сон мой тревожит?! Вот как встану сейчас да возьму... Больше не слышали старик со старухой, что сказал медведушко, - откуда и прыть в ногах взялась! Не заметили, как через Обь-речку перемахнули, как до избы добежали. Пиратка им навстречу кинулся, лает, прыгает от радости... - Подожди, Пиратка, не до тебя... Упали они дома на голбец*, отдышаться не могут. (* Возвышение перед печью, часто это ход в подполье.) - Ну, была бы нам баня, - говорит старик, - попарил бы нас елочкой Михайло Иванович, ежели бы растревожили... Старуха смолчала. Горько ей, что не пришлось под Новый год елочку зажечь. Ночь пришла. Легли они спать на печи. Старик намаялся, сразу уснул, а старуха понять не может - будто она и спит и будто все ясно видит, как днем: стоит посреди избы елочка, снежком опушенная, звездочками украшенная, а вокруг нее Пиратка на задних лапках крутится, пляшет. - Гляди-ко ты, елочка сама к нам в гости пришла... Обрадовалась старуха, с печи слезла и давай елочку наряжать - ленточки разноцветные навешивать, картинки, игрушки, даже девичьи бусы свои прицепила. Совсем елочка нарядная стала. "Надо старика разбудить, - думает старуха, - пусть полюбуется на елочку". Только повернулась она, глядь-поглядь, а перед ней не елочка стоит, а маленькая девочка: личико у нее беленькое, светлое, голова в льняных кудряшках, платьице зеленое шелковое, глаза голубые, искорками горят, вокруг тоненькой шейки бусы огоньками переливаются. - Вот чудо-то! - шепчет старуха от удивления. - Я не чудо, - говорит девочка, - а ваша дочь Еля... Обрадовалась старуха, кинулась, хотела обнять, к сердцу прижать доченьку свою родимую... А Пиратка: гав!.. гав!.. гав!.. - и разбудил старуху. Глянула она на то место, где только что стояла ее дочь Еля, а там Пиратка сидит: одно ухо кверху поднял, другое опустил и лапой морду трет, будто умывается. - У-у... оглашенный! - обругала его старуха. - Сна на тебя нету, разбудил... А сон-то какой был славный... Не могла больше уснуть старуха. Закроет глаза и видит: дочь Еля по избе крутится, игрушками позванивает и тонким детским голоском песенку поет... ...Когда пришла весна, сел старик в лодку и в лес через реку Обь поплыл. Выкопал там маленькую елочку, посадил под окном и говорит: - Расти теперь, красуйся, чтобы нам, старикам, зимой за тобой в лес не ходить... Увидали ребята-школьники дедушкину елочку, позавидовали. Так-то красиво раскинула она свои веточки! Собрались, обсудили да на лодках через реку в лес поплыли. Много разных деревьев накопали: кто сосенку, кто березку, кто елочку, кто черемуху, кто серебристую тополинку - на островах-то тополей много-много росло. И зазеленело село на великой реке Оби - любо-дорого!.. Дедушка Силан умолк на минуту, потом спросил: - Не пора ли спать, ребятки, время-то, однако, за полночь? Погас огонек в лесной избушке, затих дедушка на лежанке, затихли и ребята, прижавшись друг к другу, как родные братья... Ночь покрыла землю тишиной, высоко в небе серебряной лодочкой плывет ущербная луна, а по лесу ходит дедушка Мороз, звездочки, как фонарики, на каждое дерево вешает, хрусталиками звонкими убирает, детям сказку зимнего леса рассказывает... Ванино хозяйство Утро подкралось незаметно и заглянуло в застывшие окна лесной избушки. Все еще спали. Дедушка легонько похрапывал, словно беседовал с кем-то, а под лоскутным одеялом спокойным, безмятежным сном спали ребята. Заяц всю ночь путешествовал по избе в поисках корма, грыз осиновые дрова, а теперь сидел под елкой и дремал. Он еще не успел забыть свои привычки: днем спать, а ночью путешествовать. Не слышно было щебета Ваниных любимцев, только из-под печки доносилось непонятное журчанье, будто бы там протекал ручеек... Дедушка проснулся первым. Не поднимаясь, чтобы не разбудить ребят, он взглянул на них и снова затих. Почему-то припомнилось свое далекое-далекое детство - родная Белоруссия. Земли было много, но она была чужая, вековечные леса стояли вокруг деревни, но они принадлежали помещику, а в доме родителей часто не было дров, чтобы затопить печку. Маленький Силан с ранних лет начал помогать родителям - пасти помещичий скот. В осенние холода, босой, в заплатанной рубашонке, он ходил за стадом, не зная как согреться. А когда коровы ложились отдохнуть, он подваливался под бок какой-нибудь Красавке, прятал голые ноги под живот и тоже засыпал. Часто плеть управляющего ходила по его спине за этот короткий сон или за недогляд... Дедушка Силан вздохнул, как бы перевернул страницу своей жизни. Женившись, он не захотел больше работать на помещика. Его потянула к себе богатая, но страшная Сибирь, куда часто шли люди не по доброй воле, а в кандалах. Покойная жена была под пару ему, он никогда не видел ее слез. А плакать было от чего. Земли сибирские в те годы были беспредельны, а зацепиться Силану на них нечем было. Долго кочевал по рабочим баракам на строительстве сибирской железной дороги, появились дети, а твердого места в жизни все еще не было. Много было пройдено, испытано, пережито... В постоянных скитаниях и в нужде - умерли дети... Когда устроился лесником, словно окошко в мир открылось, свет увидел. Здесь родился последний сын Михаил, вырос, а когда умерла мать - женился... "А теперь вот нет ни сына, ни снохи, только Ванюшка остался... - думает старик. - Его-то жизнь другое солнце будет освещать..." ...Проснулись Ванины питомцы - щегол и чечетка. В избушке еще было сумрачно. Они сидели на верхних ветках елки, усердно чистили носиками свои перышки и быстро-быстро потряхивали крылышками, словно бы те смялись и запылились за долгую ночь. Этот необычный шуршащий звук разбудил Малыша. Он открыл глаза и стал наблюдать за птицами. Неожиданно где-то внизу зажурчала и забулькала вода. Малыш приподнялся, но никого не увидал. Щегол запикал и сейчас же перелетел на спинку кровати. Какое-то мгновенье он присматривался - никогда под одеялом он не видел столько людей. - Пи-кун... - зашептал Малыш, протягивая руку, чтобы взять щегла. Тот переместился, еще громче запикал и разбудил всех ребят. Под одеялом было тепло, и вставать никому не хотелось. Не зная, что дедушка давно проснулся, они зашептались. Дедушка Силан приподнялся на лежанке и сказал; - Что рано защебетали? Спали бы еще... - Мы выспались... - за всех ответил Коля. - Ночь-то вон какая... - Это Пикун всех разбудил, - приподнялся Ваня. - Ну, иди ко мне, разбойник... - Он протянул руку, и щегол с пиканьем перелетел на Ванины пальцы. - Кушать захотел? Ух ты, Пикуляшка!.. - ласково говорил он, поглаживая одним пальцем по пестрой спинке своего любимца. - Как захочет кушать, ни за что не даст поспать... Ребята были удивлены смелостью птицы. - Я два года держал щеглов, - сказал Паша, - но они у меня были какие-то дикие. Никогда нельзя было взять в руки... - Птица не любит этого, - одеваясь, сказал дедушка. - Перышки у нее нежные, да и сама она хрупкая, можно нечаянно повредить... Ваня сиял. Похвала щеглу была одновременно похвалой и ему, воспитавшему такую смелую птицу. Если ребята захотят, он может при них выпустить Пикуна на улицу, и тот никуда не улетит. Но про Чечу этого сказать нельзя. - Он у нас третью зиму живет, - спешил Ваня убедить городских ребят, - оттого он такой смелый... У него была подружка Щеголиха, тоже ничего не боялась. Выпущу весной, они на сосне сделают гнездо и деток выведут. Нынче летом Щеголиху, должно быть, ястреб задрал, я поймал Чечу, чтобы Пикуну не скучно было, да они что-то не дружат. Чеча дикарка. Ишь, вон выглядывает, как воришка. Никогда к рукам не подлетит. Поест и опять на свою веточку. Даже Пикуна близко не подпускает, дерется... Ну, лети, Пикун... Сейчас я вас кормить буду... - Ваня подбросил щегла, и тот перелетел на елку. Ребята быстро вскочили, оделись, и пока умывались по очереди, дедушка затопил плиту. В похолодевшей за ночь избушке сразу стало тепло. Ваня поставил на подоконник неглубокий фанерный ящичек и насыпал туда конопляное семя. Щегол сразу слетел с елки и принялся клевать, а чечетка все сидела, приглядывалась. - У-у... бука! - обругал ее Ваня. - Съедят тебя тут! Останешься голодная... тогда узнаешь... Но чечетка слетела, и птицы наперегонки начали шелушить семена, выбирая ядрышки... Начавшееся оживление в избушке разбудило еще одного члена Ваниной семьи, - из-под печи появилась утка. - Вот и Катя наша припожаловала, - сказал дедушка. - Покорми ее, Ваня, да водички в баночку налей... - Ка-ка-ка... ка-ка-ка... - затараторила утка, словно поняла наказ дедушки. - Кушать захотела, Катенька? Сейчас я... Ваня спустился в подполье, достал две капустные кочерыжки и несколько морковок. - Это Ушкану... Зимой ему, бедному, плохо. Палку осиновую принесу, так он ее всю за ночь изгрызет... - Да на воле-то всем зверям не шибко сладко живется зимой, - сказал дедушка. - Лоси, вон, осиновые да тальниковые прутики грызут. Хорошо, где стожок сена найдется, - полакомится, пока хозяин не вывезет... Утка ела по-особенному. Крошки хлеба, которые насыпал ей Ваня возле печки, она не просто глотала, а брала их клювом, опускала в баночку с водой и, размельчив, съедала. Малыш, наблюдавший за ней, вдруг сказал: - Теперь все ясно... Когда я проснулся утром, тихо-тихо было, потом слышу, журчит где-то вода, ну вот журчит и журчит, словно ручеек по камешкам бежит. Так я и не понял, что это такое... - Это Катя так носом чегодит, - пояснил Ваня. - Сухой хлеб ей не нравится. - Она птица водоплавающая, без воды не может, - дедушка Силан топтался у печки, а утка вертелась у его ног, нисколько не боясь, что ей наступят на лапу или крыло. Ребята сидели на скамейке и наблюдали, как она кормилась. Особенно долго утка задерживала нос в баночке с водой, и тогда Малыш, подталкивая то Колю, то Пашу, говорил: - Слышите?.. Как ручеек журчит... - и доволен был своим открытием. Коля заметил, что Катя не поднимает правого крыла и его острый кончик чертит по полу. - Что у нее с крылом? - спросил он Ваню, когда тот закончил раздачу корма. Ваня сел рядом и рассказал: - Наша Катя не домашняя, а дикая утка. Я ее осенью поймал, когда уже на озере лед застыл. Холодно-холодно было, а ветер такой сильный, что и камыши и кусты к земле пригибал. Дедушка истопил печку и сидит удочками зимними занимается, лески проверяет, - по первому-то льду окунь и щука хорошо ловятся, а я в окошко смотрю. И покататься на коньках охота, и холодно. Вдруг вижу: через озеро, к нам, идет уточка - маленькая-маленькая, как чирочек. Ветер как подхватит, перевернет ее, а она оправится и опять шагает к берегу. Я дедушке сказал. А он говорит: "Посмотрим, что с ней будет. Должно, заблудящая какая..." Дошла она до берега и под перевернутую лодку спряталась. Мы с дедушкой вышли, так она даже не побежала от нас. Легкая-легкая была, как перышко. Осмотрели мы ее, а у нее правое крылышко поврежденное. Вот почему она и не улетела с другими утками в теплые края... Сначала дичилась, ничего кушать не хотела, а потом привыкла, теперь даже с рук берет... - Голод не родная тетушка, - вмешался в разговор дедушка, - холода птица не так боится, ее перья и пух спасают, а вот когда есть нечего - конец... Много всяких птиц-подранков погибает от голода и зверушкам в добычу достается... Несколько мгновений ребята молчали, любуясь веселой Катей, чистившей перышки и брызгавшей на себя воду. Видно было, что она не прочь была бы искупаться. - И мы бы замерзли, - сказал вдруг Малыш. - Пошли бы дальше, съели все, что у нас было, и замерзли... - А зачем вам дальше идти? - уставился на него Ванюша. - Вам только ночь трудно было перетерпеть, а утром по своей лыжне куда хочешь... Это в буран лыжню снегом заносит... не видно... - Я это еще вчера говорил, - напомнил Коля и, помолчав, добавил: - Вообще, нам пора собираться... Пока дойдем... Ни Паша, ни Малыш не отозвались. Им очень не хотелось так поспешно покидать гостеприимных дедушку и внука. Для них тетя Маша была чужим человеком, и они совсем не торопились в Зеленый Клин. Может, там ничего интересного они не увидят, а здесь... и дедушка и Ванюша были людьми особенными, и хотелось еще пожить с ними. Молчание друзей Коле было понятно; предлагая собираться в путь, он сам не был готов к этому. - Нам нельзя засиживаться, - сказал он. - Людей стеснять... Ванюша, следивший за этими немногословными переговорами, вдруг вскочил: - Чем же это вы нас стесняете? Дедушка слышал все это и, повернувшись к ребятам, сказал: - Живите хоть неделю, нам веселей будет... Вот сейчас попьем чайку, и занимайтесь чем хотите. Сегодня не так морозно, можете в лес сходить с Ваней... - Нам дневник писать надо, - сказал Коля. - Мы дали себе слово записывать все, что увидим или услышим. А то пройдут каникулы, и мы явимся в школу с пустыми руками... - Ну вот и хорошо... Садитесь-ка за стол... Не говоря друг другу ни слова, ребята были довольны, что все повернулось так, как им хотелось... Драгоценный подарок После утреннего чая дедушка Силан сказал внуку: - Наши гости не виноваты, что нарушили стожок, они хотели спастись от холода. Придется тебе сходить и подобрать сено, а то снегом заметет... Может, добрый человек найдется, купит, а нам это не в убыток... - Мы нарушили, мы и поправим, - поднялся Коля, поглядывая на товарищей. - Санки возьмем, дрова оттуда привезем, что наготовили на ночь... Дедушка не советовал брать санки: - В лесу снег глубокий, убродно, намучаетесь только. Дров у нас наготовлено на всю зиму... Но ребята стояли на своем - в городе они привыкли ценить всякую палочку, которая может пойти на топливо, а тут - столько наготовили и бросать... - Как хотите, - сказал дедушка. - Я тоже сейчас пойду на кордон, к лесничему, газет новых принесу, а то мы живем, как на острове... Ребята быстро оделись и дружно высыпали в сени. - Кудряш! - позвал Ванюшка собаку. - Пойдем с нами... Из угла сеней, из-за пустых бочек, выскочила большая красно-бурая собака и подошла к ребятам. Вся спина ее была покрыта инеем и казалась седой. Пока ребята надевали лыжи, она обнюхала всех, и только Малыш отшатнулся, когда она подошла к нему. - Не бойся, это Кудряш хочет познакомиться с тобой, - сказал Ваня. - Он всегда так. Вот весной охотники приезжают, он сначала обнюхает их, а потом встретит, полает маленько и хвостом завиляет - узнал, значит... Кудряш выскочил из сеней, обежал вокруг избушки и, когда вышли ребята, первым бросился в лес по проложенной ребятами лыжне. - Это наш спаситель, - провожая взглядом Кудряша, сказал Коля. - Если бы он не залаял, намерзлись бы за ночь у стожка... Ваня не мог удержаться, чтобы не похвалить своего друга: - А залаял он потому, что волк завыл. Дедушка сказывал, Кудряш одного волка сам задавил, когда был помоложе... Паша и Малыш с благодарностью смотрели на удаляющуюся собаку. Только теперь, выбравшись из сеней, ребята увидели, что никакой дороги к избушке дедушки Силана не было, кроме лыжных следов. А как она ясно представлялась им ночью! Избушка стояла на кромке бора, на берегу большого озера, которое Ваня зовет Щучьим. Все озеро было под снегом, но берега его легко угадывались по цепочке камышей и кустарников. А за озером - бескрайняя равнина, и над этим простором - большое ясное солнце. С юга тянул легкий ветерок, и воздух искрился от мельчайшей снежной пыли. - Пошли!.. - крикнул Ваня. В коротеньком полушубке, перетянутом ремешком, в мохнатых рукавицах и заячьей шапке-ушанке, он был похож на маленького мужичка, отправляющегося в лес за дровами. Не хватало только топора за поясом. Он шел на самодельных широких лыжах, без палок и тянул за собой большие санки. Неторопливо двигая лыжами, он быстро уходил от ребят. Коля позавидовал его широкому шагу, подумал: "От меня не уйдешь" - и, оглянувшись, крикнул Паше и Малышу: - Уговору не было отставать!.. Бор встретил их монотонным шумом; сейчас он был каким-то приветливым, не то что ночью, и ребята шли весело. Недалеко мелькал Кудряш; он кружил между высоких сосен и елей, к чему-то принюхивался и вновь исчезал под тяжелыми заснеженными лапами ельника. Стожок оказался совсем близко, и ребята, выбравшись на поляну, сразу узнали его: рядом было их кострище, лежали собранные дрова, а от стожка уходили в глубь леса размашистые следы лося, взбороздившего снег. - Ишь, как вы его напугали! - сказал Ваня, показывая на широкие броски зверя. - Мы тоже готовы были драпать, - сознался Коля, - только это случилось так быстро, что не успели испугаться... Ваня осмотрел устроенный Пашей и Малышом шалашик у стога, заглянул вовнутрь: - А вы не плохо придумали, только сена мало натеребили. Если туда забраться да хорошенько сеном закрыть вход, можно терпеть. Кто замерзнет - к костру. Ночуют же люди зимой и в лесу и в степи. Зароются в снег и сидят. Только спать нельзя. Заснешь - и окочуришься. - Как "окочуришься"? - уставился на него Паша, никогда не слыхавший этого слова. - Ну как? Замерзнешь... Крючком согнешься и капут... - Я бы никому не дал спать, - снимая лыжи, сказал Коля. - Папа говорил, что спать зимой на морозе нельзя. Он охотник, знает. - Да мы бы и не уснули, - разбирая шалаш, отозвался Малыш. - Страшно было. Сначала лось напугал, а потом волк как завоет! Какой тут сон!.. Сбросив лыжи, ребята живо забили углубление в стожке натеребленным ночью сеном, а остатки, которые никак не могли втолкать, приложили сбоку. - Это сено дедушка Пестрянке накосил. Хо