хлеба. Красной картечью вылетела из сарая и рассыпалась по земле морковь. Затем из двери показался хобот и два бивня. Слон грозно протрубил. Люди отскочили еще дальше. А Цыган не испугался. Он смотрел на слона и не верил глазам. Но ошибки быть не могло. Один бивень прямой, чуть загнутый кверху, а второй отогнут не вверх, а влево, и на нем - глубокая, заметная издали черная зазубрина. - Оло! - крикнул Цыган. - Оло! Голубчик! Слон перестал реветь, скосил злые маленькие глаза на мальчишку, пошевелил ушами и протянул к нему хобот. - Оло! Слонище-дружище! - ласково приговаривал Цыган, приближаясь к слону. - Ну, узнай меня! Узнай! Слон дотронулся до его плеча, скользнул по шее, по волосам, а по- том обвил за плечи и подтянул к себе. Цыган слышал, как ахнули сзади. - Не бойтесь! - крикнул он и, подобрав валявшуюся под ногами бу- ханку хлеба, подал ее слону. - Ешь, Оло! Ешь!.. Что ты расшумелся? Буханка исчезла во рту у слона. - Узнал! - обрадовался Цыган и прижался щекой к хоботу. - А папку моего помнишь, Оло? А мамку? Слон приподнял мальчонку хоботом и покачал его из стороны в сто- рону, издавая дружелюбное урчанье. Трое мужчин стояли поодаль и с удивлением и страхом следили за этой сценой. Дрессировщик - бритоголовый человек в ермолке пожал пле- чами. - Чертовщина какая-то! Фельдшер снял пенсне, поморгал красными подслеповатыми глазами и рассудительно произнес: - Вы же видите - цыган. У них особый дар на животных. Они, как вы знаете, могут любую дикую лошадь образумить. Язык, вероятно, знают или некий подходец имеют, который позволяет им... Третий мужчина - владелец цирка - прервал эти рассуждения. - Не теряйте время! - сказал он, - Мальчик! Ты поласкай его пока! Поласкай! Фельдшер засуетился. Схватил буханку, надрезал ее ножом и насыпал из пакетика большую дозу снотворного. Фельдшер рассчитывал, что Оло, проглотив с хлебом этот порошок, станет на какое-то время вялым, без- различным и позволит наложить на больную ногу пластырь с лекарством. Но перехитрить слона не удалось. Он взял буханку и закинул ее за сарай. Цыган расхохотался. - Заработать хочешь? - спросил у него хозяин цирка. - Для Оло могу и бесплатно! - Дайте ему! - приказал хозяин, и фельдшер отдал Цыгану пакетик с порошком, нож и новую буханку хлеба. Мальчишка подумал, понюхал порошок и отказался. - Отравится еще! - Это всего лишь снотворное! - пояснил фельдшер. - Я и без него справлюсь! Тогда фельдшер принес большой кусок холста, покрытый толстым сло- ем мази. - Этот пластырь надо приклеить к задней ноге. У него там рана. Цыган отбросил нож, пакетик со снотворным порошком сунул в кар- ман, буханку хлеба отправил в рот Оло и, взяв пластырь, наклонился и полез слону под брюхо. Оло протянул за ним хобот, но не остановил, только похлопал по спине, точно хотел предупредить, чтобы он не сделал больно. Оло стоял в дверях. Задняя половина туловища находилась в сарае, и мужчины не видели, что делает Цыган. Они слышали только, как он со- чувственно приговаривал: - Ой, какая болячка!.. Но ничего, слонище-дружище, потерпи! Зажи- вет! Вот та-ак!.. Потерпи еще немножечко. И Оло терпел, хлопал ушами-лопухами и ни разу не двинул ни одной ногой. Когда Цыган закончил перевязку и вышел из сарая, слон опять об- нял его хоботом. - Ап, Оло! Aп! - попросил мальчишка, и Оло послушно усадил его к себе на спину. Хозяин с нескрываемым пренебрежением взглянул на дрессировщика, произнес: "М-да-а!" - и сказал Цыгану: - Слушай, парень! Оставайся у меня в цирке! Не обижу. - Остался бы! - Цыган вздохнул с искренним сожалением. - Не мо- гу... Работаю в другом месте. - У меня лучше будет! - Не могу! - повторил мальчишка. - А где старый дрессировщик? - Ты его знал? - удивился хозяин. - Нет! - соврал Цыган. - Просто вижу, что этот не того!.. - Ну-ну! - прикрикнул человек в ермолке. - Поговори мне! - И поговорю! - не испугался Цыган. - Довел слона!.. Тебя бы са- мого на цепь посадить надо! И чтобы она терла тебе ноги днем и ночью! Человек в ермолке схватил палку с крючком и колючкой на конце - с этой палкой он выводил Оло на манеж - и замахнулся на мальчишку. Но слон так свирепо махнул головой, что дрессировщик отскочил. Цыган, как с горки, съехал вниз по слоновьему хоботу и с достоин- ством сказал хозяину: - Нужно будет - позовешь. Меня в трактире найти можно. Он ушел, а Оло долго трубил - звал своего маленького друга. С какой бы радостью вернулся мальчишка в цирк и остался бы в нем навсегда! Надоели ему грязные тарелки и пьяные голоса. Опротивел запах трактира. Но Цыган знал: если будет нужно, он не уйдет из трактира до самой старости, до смерти. Задумавшись, он шел посередине улицы и не услышал приближающегося цокота лошадиных копыт. - Посторонись! - крикнул Карпыч. Цыган отскочил к забору и пропустил коляску. Платайс поднял руку в лайковой перчатке и погрозил ему пальцем. "Не ушел! - подумал Пла- тайс. - Наверно, и Мика с беспризорниками еще в Чите..." - Ему никак нельзя, - тихо, не оборачиваясь к седоку, сказал Кар- пыч, продолжая начатый до встречи с Цыганом разговор. - Он - телеграф твой! Сгинет по дурному случаю - и конец, однако! До партизан без него не достучишься! Ни ты, ни я ходов к ним не имеем... С этой бухалкой мне в самый раз идти будет! Только б она не трахнула безвременно, ока- янная!.. Карпыч настороженно взглянул под ноги - на пол коляски. Там, с обратной стороны, между колес была прикреплена проволокой к днищу ко- ляски самодельная мина с часовым механизмом. Ее по просьбе Платайса смастерил партизанский умелец, славившийся на все Забайкалье. Лапот- ник, передав донесение, составленное по документам, добытым беспризор- никами, взамен получил эту мину и привез в Читу. Через Карпыча он со- общил также, что партизаны одобрили предложенный Платайсом план неожи- данного захвата станции Ага. Оставалось теперь согласовать срок с ко- мандованием Амурского фронта. Платайс предполагал, что, получив последние чрезвычайно важные сведения, командование ускорит подготовку общего наступления на чи- тинскую "пробку". Поэтому и сам он должен поторопиться. Надо было по- бывать и на станции Ага. И здесь, в Чите, предстояло организовать взрыв склада с боеприпасами. Для этого и предназначалась мина с часо- вым механизмом. Но кто подложит ее? Об этом и толковал Карпыч. Он счи- тал, что Лапотника надо поберечь, потому что через него была налажена связь с партизанами. - Мое это дело - и не спорь! - сказал он Платайсу и повторил: - Только не сыграла б она, однако, прохвостка!.. Коня жалко! - Подумаем, Карпыч, подумаем, - ответил Платайс. - А мины не бой- ся. Езди спокойно по любым колдобинам - не сработает. Лучшего места не найти: и под рукой всегда, и никто не догадается. Карпыч остановил коня у дома контрразведки. - Приехали, господин Митряев! Платайс заезжал сюда чуть ли не каждый день, как и положено отцу, потерявшему дочь. Но подполковник Свиридов не принимал его. Выходил вежливый адъютант и произносил одну из двух заученных фраз: либо под- полковник в отъезде, либо подполковник просит извинить - он очень за- нят. И на этот раз Свиридов не принял Платайса. НОВАЯ БЕДА Трясогузка бойко торговал свечками. Было воскресенье. Народу пришло в церковь много. Он уже знал в лицо почти всех богомольцев и мог отгадать, кто и какую свечу купит. Эта старуха в черном платке возьмет самую тоненькую - грошовую. Если судить по свечке, слабо она верит в бога. А вот этому солдату потолще приготовить надо. Он не по- жалеет гривенника. Только не поможет! Всем семеновцам крышка будет! Пришел и трактирщик, у которого работал Цыган. Давай, давай пол- тину - не жалей! Трясогузка отобрал большущую витую свечу. Покупай, пока деньги водятся! Скоро ликвид-нем твое заведение в пользу народа! А зачем это Нинка вдруг заявилась? Последнее время дочка священника сторонилась Трясогузки. Увидит его - и убежит. А в первые дни отбоя от нее не было: куда Трясогузка, туда и она. Даже церковь подметать помогала. Нина подошла к стойке, за которой хозяйничал Трясогузка, и как-то странно потупилась, замялась. - Батя подослал? - ехидно прищурился мальчишка. - Деньги проверя- ешь? - Дурачок ты! - робко произнесла девочка, сунула ему какую-то бу- мажку и убежала. Трясогузка прочитал: "Ты мне очень-очень нравишься! Только никому не говори!" Он сердито засопел, скомкал в кулаке записку, но потом разгладил ее, положил во внутренний карман и забыл про свою торговлю. - Заснул? - спросил у него Лапотник. Он через день заходил в церковь, чтобы узнать, нет ли чего от Платайса. Трясогузка торопливо протянул Лапотнику две свечи. Если бы он дал одну, это означало бы, что никаких поручений пока нет. Свеча потолще была с "начинкой", предназначенной для отправки на партизанский телег- раф. Платайс передавал кое-какие новые данные и просил командование фронтом как можно скорее сообщить точное время начала наступления, чтобы приурочить к этому дню захват станции Ага. Толстую свечу Лапотник засунул под зипун, а с тонкой подошел к иконе, зажег и вставил в многоместный подсвечник, в котором уже горело штук десять разнокалиберных свечек. В это время сзади громыхнула об пол медная тарелка, в которую Трясогузка клал деньги. Зазвенела пока- тившаяся во все стороны мелочь. Обернулись молившиеся в церкви люди. Священник замер на секунду с приподнятой рукой, качнул головой, глядя на Трясогузку, собиравшего рассыпавшуюся мелочь. И только Лапотник знал, что тарелка упала не случайно. Он перекрестился несколько раз, подошел к другой иконе, вынул из-за пазухи толстую свечу, зажег и поставил перед плоским, бестелес- ным и холодным ликом святого. Можно было дождаться конца службы, но Лапотник понимал: если за ним пришли, то и они дождутся, не уйдут, не упустят. Он еще раз перекрестился и, повернувшись к выходу, увидел в дверях офицера и двух солдат. Они, как и все, стояли с благочестивыми лицами, без фуражек. Но по их острым взглядам Лапотник понял, что Тря- согузка недаром подал сигнал тревоги. Не взглянув на мальчишку, он пошел прямо на солдат. Они расступи- лись. - Сам идешь? - насмешливо шепнул офицер. - Ноги есть пока, - спокойно ответил Лапотник. - Иду. Они вчетвером вышли из церкви... - Здравствуй, борода, здравствуй! - приветливо встретил Лапотника подполковник Свиридов. - Здравствую пока, ваше благородие. - Почему пока? - возмутился Свиридов. - Будешь честным - будешь здравствовать и дальше. - Чести сроду не занимал! - ответил Лапотник. - Вот мы и посмотрим! - воскликнул подполковник. - Садись, боро- да! Лапотник сел в кресло. Подполковник сидел за столом, а адъютант подошел к Лапотнику, встал над ним и, скрестив на груди руки, спросил: - Помойку у господина Митряева ты выгребал? - Помойки не было, - покачал головой Лапотник и подумал: "Дозна- лись-таки! Откуда?" Но он не разгадал эту загадку. Да и Платайс потом так и не узнал, как свиридовская контрразведка напала на след. - А что было? - спросил подполковник. - Мусор был: щепа, опилки, сучья... - Кто же тебя позвал? - А ентот... управляющий митряевский. Лапотник не сомневался: живым его отсюда не выпустят, и потому он решил умереть, но с пользой. Решил своими показаниями подтвердить "бегство" управляющего. - Ну, ну, рассказывай! - поторопил его Свиридов. - Позвал, зна- чит, и что дальше? - Позвал и - сотенную... Лапотник испуганно умолк - сделал вид, что сболтнул лишнее. - Смелей! Смелей! - подбадривал его подполковник. - А чего смелей? Позвал и заплатил! - Сотенную? За воз мусора? Оба офицера рассмеялись. - По сто рублей за возик! Ты же миллионер! Зачем в лаптях ходишь? - подполковник постучал пальцем по столу. - Проговорился ты, борода! За что же он тебе сотенную сунул? Лапотник промолчал. Подполковник встал. - Ты припомни! Может быть, не он, а сам господин Митряев отвалил тебе этот кусочек от щедрот своих? - Не-е... Управляющий... - Да за что? - крикнул адъютант. Лапотник махнул рукой. - Ладно... Скажу... Велел он, как уезжать буду, флигелек во дворе подпалить. - Кто велел? - Да ентот... управляющий. - А где он сам был? - Где ж ему быть-то!.. Убег! Как Митряев ушел с офицером из дома, так и он - тигаля! - Один? И опять замялся Лапотник. И уже по этому хорошо разыгранному за- мешательству можно было догадаться, что управляющий убежал не один. - С кем? С кем? - нетерпеливо спросил подполковник. - С кем еще?.. Да с ентой - с дочкой митряевской... Руки-ноги по- вязал, в мешок - и пофитилил! - Куда? - Не знаю. - Не ври, борода! Говори, куда? - подполковник снова постучал пальцем по столу. - Куда? - повторил за ним адъютант, вытаскивая из кобуры писто- лет. Левой рукой он схватил Лапотника за бороду и заставил встать, а правой ткнул ему в лицо дуло пистолета. - А етто зря, ваше благородие! - прохрипел Лапотник. - Не пужли- вый! Быстро, рывком он заломил руку с пистолетом офицеру за спину и, как железным обручем, сдавил его до хруста в костях, перегнул чуть ли не вдвое, отшвырнул в угол кабинета и молча пошел на подполковника, большой, взъерошенный, с напружиненными руками и растопыренными паль- цами. - Осатанел, борода? Сядь!- довольно спокойно приказал Свиридов и вдруг крикнул: - Не стрелять! Но адъютант не мог остановиться. Лежа в углу, придерживая осла- бевшую правую руку левой, он с перекошенным от боли и ненависти лицом посылал пулю за пулей в широкую, туго обтянутую зипуном спину. Лапотник покачнулся, схватился за подлокотник кресла, хотел по- вернуться к стрелявшему, но подвели колени. Он устало осел в кресло, будто решил отдохнуть после трудной работы, по-хозяйски выставил ноги в лаптях и больше не пошевельнулся. Со стоном выполз из угла адъютант. Подполковник недовольно пос- мотрел на него. - Какая нелепость!.. Зачем вы стреляли?.. Такого медведя уложили! Офицер виновато молчал и, приохивая, ощупывал себя. - Земля без мужика - не земля! Пустыня! - сказал Свиридов. - А нам пустыня не нужна!.. Хотя... - Он нахмурился и с усмешкой произнес: - Нам!.. А где мы будем завтра? На какой земле?.. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ Наступил октябрь 1920 года. По ночам уже приходили с севера моро- зы. Стекленели лужицы. Мальчишки позатыкали дыры в подвале, но теплей не становилось. Спать укладывались плотной кучкой, которая с каждым днем уменьшалась. Беспризорники по трое переселялись на станцию Ага. Этот распорядок установил сам Хрящ или, как его теперь называли, всенач, то есть всеобщий начальник. Он знал, что всем сразу из Читы не уехать: семеновцы не собирались предоставлять им специального вагона. Приходилось пользоваться обычными местами, издавна закрепленными за беспризорниками, - тормозными площадками, угольными ящиками, крышами вагонов. Но и эти места нужно было занимать тайком. Всей оравой на по- езд не нагрянешь. Заметят и после того случая с портфелем могут из- бить, как Конопатого. Потому и уезжали по трое. Хрящ с Микой выбирали очередную тройку и назначали старшего. Первыми отбыли начпрод Малявка и два его помощника. Мальчишки не спрашивали, почему нужно уезжать из Читы и не в ка- кой-то другой город, а именно на станцию Ага. Так приказывал Хрящ, а ему - начфин Мика, а Мике - еще кто-то таинственный, добрый и сильный. Таинственный потому, что никто, кроме Конопатого, не представлял, что это за человек. Добрый потому, что все понимали: не сам же Мика печа- тает эти бесконечные десятки, на которые живут беспризорники. А силь- ный потому, что большевик. Ведь Мика не скрывал, что они будут воевать за большевиков. И, наверно, эта война как раз и начнется на станции Ага. Переедут они туда, и тогда им скажут, что надо делать. Но Платайс назвал эту станцию только для того, чтобы снова не по- терять сына. Сам он предполагал встретить красные войска на станции Ага, потому и Мике велел перебраться с мальчишками туда же. Таков был первоначальный план, но неожиданная гибель Лапотника могла нарушить все. Со смертью Лапотника связь с партизанами прерва- лась. Платайс не мог узнать день и час наступления. Без этого операция на станции Ага лишалась смысла. Захватить станцию нужно в день реши- тельного штурма читинской "пробки". Тогда семеновцы не смогут ни подб- росить подкрепления к Чите, ни откатиться на юг к маньчжурской грани- це. Но как теперь узнать эту дату? И Платайс откладывал поездку на станцию Ага. Он ждал и верил, что партизаны и командование фронтом найдут возможность связаться с ним. Им известны все адреса: и особняк Митряева, и церковь с Трясогузкой, и трактир с Цыганом. И Платайс дождался. Ночью постучал в окно Трясогузка. Войдя в дом, он загадочно улыб- нулся и протянул свечу. - Кто принес? - спросил Платайс, срезая донышко. - Отгадайте? - Гадать некогда! - строго сказал Платайс. - Тетя Майя, - обиженно ответил Трясогузка. - Кто-о? Платайс торопливо вытащил из свечи бумажку и сразу же увидел са- мое главное - дату. Ему приказывали в ночь на 19 октября обеспечить захват станции Ага партизанами. План этой операции оставался прежним. Кроме того, командование фронтом приказывало оказать помощь Майе, ко- торая приехала в Читу как артистка. Владелец цирка, послав приглашение актерам распавшейся труппы, и не подозревал, что приобретет сразу и хорошую воздушную гимнастку, и советскую разведчицу. Не только для связи с Платайсом приехала Майя. Ее направили в тыл врага с важным заданием, касавшимся предстоящего освобождения от окку- пантов всего Дальнего Востока. Вот почему командование приказывало по- мочь Майе и всему цирку выбраться из Читы до начала боев. - Держись, парень! - весело сказал Платайс Трясогузке. - Сознай- ся: надоело псалмы и молитвы слушать? - Привык уже. Платайс подсел к мальчишке. - Жди сегодня Карпыча. Покажешь ему свое хозяйство. Бинокль возь- ми у Цыгана. Трясогузка все еще сердился и отвечал вяло, односложно. - Да ты не дуйся! Пойми - некогда в гадалки играть! - Платайс похлопал его по колену. - Что бы я без вас делал? Без таких помощни- ков!.. - Не заигрывайте! - И не думаю! - Платайс встал. - Слушай приказ! Встал и Трясогузка. - Склад с боеприпасами - твое хозяйство. Ты за него и отвечаешь вместе с Карпычем! - Сделаем. - Верю! И сразу же уходи!.. Ребят найдешь на станции Ага. - Ясно! - повеселел Трясогузка... На следующее утро, забрав с собой все деньги, Платайс вышел за ворота. Карпыч был уже на месте. - Доброе утро, господин Митряев! - Доброе, Карпыч, доброе! - Платайс сел в коляску. - Время, Кар- пыч, пришло... Сегодня! - Ну-у! - старик оживился. - Слава тебе, господи!.. Надоело, од- нако, на проклятущей ездить. Взыграет - коня жалко! - Что конь! Ты сам будь... - Платайс запнулся. - Не имеешь ты права ошибиться! Хочу тебя целым видеть! - Кто умирать хочет?.. А только она не спрашивает, однако, смер- тушка-то! - Хочу видеть тебя целым! - повторил Платайс. - Авось свидимся, однако... Не кручиньтесь, господин Митряев! - Я ее на три часа заведу, - сказал Платайс, и больше они об этом не разговаривали. Карпыч, как большинство извозчиков, болтал всякие байки, вспоми- нал последние городские сплетни и слухи. Платайс удивился, когда уз- нал, что вся Чита говорит про новую цирковую артистку Габриэллу. Она выступила всего один раз - вчера вечером, но ее уже запомнили. - Красива, говорят, шельма, до невозможности, - болтал Карпыч. - И по воздуху, говорят, прямо-таки порхает, как мотылек весенний... И набожная, однако. Как приехала - сразу в церковь. Помолилась - дело у нее опасное... - Куда уж опаснее! - отозвался Платайс. - Может, она - Лапотник без лаптей? - спросил хитрый старик. - Потому, может, и утро доброе сегодня? Эту тайну можно было и не открывать Карпычу, но Платайс почему-то не смог соврать. Он просто не ответил на этот вопрос. - Какого человека потеряли! - сказал он. - Когда все это кончит- ся, Карпыч? - Кончится, однако! - сказал старик. - Народ - он свое возьмет! А что народу надо? Тишь надо, да гладь, да всякую благодать!.. Заживем, господин Митряев!.. А Лапотнику я крестик обряжу... Видел, где зарыва- ли его, однако... Платайс в первую очередь побывал на вокзале, выяснил через своих людей, что от цирка давно подана заявка на четыре грузовых вагона. Он попросил найти и предоставить их цирку. Выдал деньги, чтобы их подсу- нули кому надо. Заказал он и еще один грузовой вагон - для себя лично. Этот вагон железнодорожники должны были в течение дня перегнать на станцию Ага. Затем Карпыч повез своего седока к дому контрразведки. Платайс ехал к Свиридову и не чувствовал ничего, кроме ненависти. Он не знал, как погиб Лапотник, но был уверен, что от него в контрразведке не до- бились никаких показаний. Он надеялся, что подполковник опять не при- мет его. Это было бы очень кстати. Не хотелось видеть Свиридова. Пла- тайс опасался, что, встретившись с человеком, погубившим Лапотника, он не сможет сыграть роль несчастного отца, потерявшего надежду на возв- ращение дочери. Но и не ехать нельзя. Покажется странным, что Митряев перед отъездом из Читы не попытался еще раз навести справки о Мэри. Как назло, Свиридов приказал адъютанту пропустить Платайса. Он вошел в кабинет и сказал с надеждой в голосе: - Вы несколько раз отказали мне в приеме. Я боялся, что и сегод- ня... И вдруг!.. Неужели вы... обрадуете меня? - Кое-что начинает проясняться, - сухо ответил подполковник. - Но и вы со своей стороны могли бы помочь мне! - Как? - вырвалось у Платайса. - Я все... Я готов! Прикажите только! - Надо заставить этого подлеца дать о себе знать. Вы же помните, чего он ждет. - Я так и делаю! - воскликнул Платайс. - В Чите все продано, кро- ме дома. А сегодня я еду на станцию Ага. - Ага? - переспросил подполковник. - Да. Там железа на несколько тысяч... Я даже думаю обмануть это- го негодяя! Если покупателей не будет - заставлю погрузить железо в вагон. Он подумает, что все продано, и назначит место и время встречи. Ведь так он писал! Эти рассуждения показались Свиридову наивными, но он не стал ра- зубеждать собеседника и снова спросил: - Так значит - в Ага?.. Интересное совпадение!.. Если не возража- ете, я буду вашим попутчиком. - Вы тоже туда? И тоже сегодня? - Платайс сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся. - Очень приятно! И оба подумали об эшелоне с ранеными красноармейцами. Платайс по- чему-то не сомневался, что этот выезд подполковника каким-то образом связан с эшелоном, который уже второй день стоял в тупике на станции Ага. Знал Платайс также, что в вагонах раненых не было. На одном из перегонов партизаны остановили состав, подменили охрану и увезли ране- ных в свой лагерь. Вместо них в вагоны погрузился диверсионный отряд. Для маскировки всех бойцов заранее обмотали марлевыми повязками и бин- тами. И сейчас на станции Ага в тылу у семеновцев находился кулак, всегда готовый к бою. Если Свиридов решил поехать туда, чтобы присутс- твовать при расстреле красноармейцев, то он просчитался. Расстрела не будет, но помешать операции - рассекретить раньше времени этот боевой кулак - он мог. Так думал Платайс, а у Свиридова мысли были другие. Никого расс- треливать он пока не собирался. Он хорошо изучил все донесения семе- новской разведки и предвидел близкий разгром. Даже по ночам ему виде- лась карта "пробки". Трезво оценивая обстановку, он представлял буду- щие бои и понимал, что семеновцам не миновать окружения, "мешка", из которого трудно будет выбраться. На этот случай и приказал он перег- нать эшелон с захваченными в плен ранеными на станцию Ага. По его тай- ному распоряжению их даже неплохо кормили и снабжали кое-какими ле- карствами, над которыми бойцы диверсионного отряда хохотали до слез. Подполковник боялся, что, попав в окружение, а потом в плен, он неминуемо предстанет перед военным судом. За эшелон со спасенными ра- неными Свиридов надеялся выторговать если не свободу, то хотя бы жизнь. - Вы надолго туда? - спросил Платайс. - Дня на два. - А помните... - Платайс опять помрачнел. - Еще до всего этого... Помните, вы пошутили, что не выпустите меня из Читы без прощального ужина?.. Настроение у меня - сами понимаете... Но для вас... Возможно, и самому полегче будет... Что, если мы на этой станции гульнем немнож- ко? - В Ага?.. Что вы, господин Митряев! Там буфет с бутербродами еще николаевских времен и больше ничего! - Но я слышал: буфет принадлежит читинскому трактирщику... Если хорошо заплатить... Выедет с поваром и обслужит наш пикник... - Да, но... сколько это будет стоить! - Что мне деньги!.. Мне дочь дороже всех сокровищ! Я без Мэри от- сюда не уеду! - Даже если сюда придут красные? - Даже!.. Уж они-то найдут мою дочь! - Зачем же так мрачно! - подполковник покачал головой. - Вам действительно надо поразвлечься!.. От Свиридова Карпыч повез Платайса в трактир. За обедом он спро- сил у трактирщицы, какой доход приносит их заведение за день работы. Не зная, куда клонит господин Митряев, она раза в три завысила цифру. Платайс отсчитал названную сумму и сказал: - Завтра вечером вы будете обслуживать моих гостей, но не здесь, а на станции Ага. Трактирщица приоткрыла рот, но он не дал ей говорить. - Знаю! За хлопоты по переезду получите дополнительно проценты. Он отсчитал еще несколько сотен. Но трактирщица опять приоткрыла рот. - Что еще? - спросил он. - Мало? - Господин Митряев... Мы обслужим вас в лучшем виде!.. Но хоте- лось бы, чтобы и здесь трактир не закрывался. Смею вас уверить - это вам не помешает! На станции Ага будет все самое лучшее! - Хорошо! - ответил Платайс. - Да!.. Вот еще что... У вас цыгане- нок служит. Пошлите его туда с гитарой! Пусть повеселит моих гостей... ВПЕРЕД, ОЛО, ВПЕРЕД! Дотемна Карпыч и Трясогузка просидели на колокольне. Старик смот- рел в бинокль, а мальчишка рассказывал. Он знал свое "хозяйство" так, будто сам разводил и проверял караулы. Семеновцы выбрали для склада очень удобное место. Мелкий березняк хорошо маскировал многочисленные навесы, под которыми хранились ящики с боеприпасами. А вокруг склада с трех сторон было чистое поле. И лишь справа, недалеко от дороги, про- ложенной к воротам, длинным языком тянулась болотистая низина, порос- шая кустарником. Она вплотную подходила к сторожевой тропе, сразу же за которой начинался забор из колючей проволоки. По тропе ходил наруж- ный патруль - по одному часовому на каждую из четырех сторон склада. Внутренний караул с пулеметами находился на сторожевых вышках, уста- новленных по углам. Чтобы подбросить мину, надо было проползти низиной до тропы. От нее до ящиков со нарядами не больше пяти метров. - А фонарей у них нету? - спросил Карпыч. - Каких? Карманных?.. Есть, наверно, - ответил Трясогузка. - Да не про то! - Карпыч забыл нужное слово. - Ну, этих... боль- ших, однако! - Прожекторов? - догадался Трясогузка. - Нету! Не бойся! - Не бойся, говоришь? - улыбнулся старик. - А боишься - давай я! - Горяч ты, паря, однако!.. Не торчи ночью наверху. Я складов не взрывал, - может, половина Читы развалится?.. Поберегись! - А я взрывал! - Трясогузка вспомнил, как они сыпали порох в ку- хонную трубу. - Ничего особенного - печку и стену разворотило, и все! - Поберегись, однако! - повторил Карпыч. - Укройся - мне спокой- ней будет. - Ладно! - пообещал Трясогузка и подумал: "Шиш-то я уйду отсюда!" Караул у склада сменялся в полночь. Карпыч решил подбросить мину до смены, когда часовые уже устали и с томительным ожиданием погляды- вают на караульное помещение: не показался ли разводящий унтер-офицер с новыми патрульными. В десятом часу Карпыч спустился с колокольни, а Трясогузка остал- ся наверху. Порывами налетал ветер. Потом набрался сил и упруго подул с севера, плотный и холодный. Стало еще темнее, и повалил первый в ту зиму снег. - Снег-снежок! Белый пушок! - пропел кто-то внизу. Трясогузка узнал голос Нины и услышал ее быстрые шаги. Она подни- малась на колокольню. "Чего ей надо! - недовольно подумал он. - Лезет, когда не до нее!" - Ты здесь? - спросила Нина. - Ну, здесь. - Я так и думала!.. Смотри - первый снежок! - Ну и что? - Ничего... Я всегда радуюсь первому снегу... А почему - не знаю. Как праздник! Нина подсела к Трясогузке. Было темно-темно. Долго сидели они молча. Нина все никак не могла решиться. Наконец решилась и чуть слыш- но спросила: - Ты читал? - Ну, читал. - Чего-нибудь мне скажешь? - Пристала! - рассердился Трясогузка. - Может, и ты нравишься, а что из этого! Некогда мне сейчас! - Мне больше ничего и не надо, - покорно ответила Нина. - Хочешь, я уйду? - Ладно, сиди! - разрешил Трясогузка. - Я сам скоро уйду от вас. - Тебе у нас плохо? - Не плохо, а нужно... Могу вернуться потом, только вас тут не будет! - Почему? - Твой батя от красных удерет. - А он их не боится. Знаешь, что он говорит?.. Красные хоть и ан- тихристы, а люди хорошие. - Тогда, может, и вернусь. - Я тебя ждать буду! - Ну, жди... Только я в церкви работать не стану! И ты чтоб в по- па не превратилась! Нина рассмеялась весело, счастливо. - Женщина не может быть священником! - Ну и хорошо... А то будешь махать кадилом, как дура!.. У склада раздался выстрел. Трясогузка вскочил и подбежал к пери- лам. Выпучив глаза, уставился в упругую, смешанную со снегом тьму. Ни- чего не было видно... Ничего не видел и только что выстреливший часовой. Он стоял на тропе и, как Трясогузка, пялил глаза. Вокруг - снег и ветер. И ничего больше. А несколько секунд назад ему показалось, что в низине по тон- кой снежной подстилке, прикрывшей болотные мхи, кто-то прополз от кус- та к кусту. Часовой пальнул наугад и теперь стоял и с суеверным стра- хом прислушивался. К нему уже бежали из караулки унтер-офицер с фонарем и несколько солдат. - Чего стрелял? - спросил унтер, видя, что никого из посторонних поблизости нет. - Вроде двигалось... Шевелилось вроде... - неуверенно сказал ча- совой, указывая дулом винтовки в сплошную стену несущегося по ветру снега. - А потом - сгинуло... Ни-ни! - Проверил? - С тропы, никак нет, не сходил! Без лыж туда не сунешься! Унтер тоже знал, что болото топкое. Чуть отойдешь от края и про- валишься по пояс в жидкую грязь, смешанную со снегом. Ползком проб- раться можно или на лыжах. Но пачкаться унтеру не хотелось, а лыж ча- совым еще не выдавали. Никто не ждал такого раннего снега. - Небось в кошку бил, серятина! - обругал он солдата и приказал, сменившись с поста, достать лыжи и прочесать кусты на болоте... А Трясогузка словно примерз к чугунным перилам колокольни. Нина что-то говорила, тормошила его. Он не отвечал. Порой ему казалось, что через плотную пелену снега от склада пробивается свет. С каждой мину- той чувство тревоги усиливалось. Сколько дней провел мальчишка на ко- локольне и никогда не слышал, чтобы у склада стреляли. Неспроста проз- вучал выстрел! И еще этот свет ночью!.. Трясогузка повернулся к Нине, схватил ее за руки. - Есть у тебя одежа какая-нибудь белая? - Замерз?.. Принести пальто? - Оглохла! - горячился Трясогузка. - Оно у тебя белое, что ли? - Коричневое... А зачем тебе белое? - Надо! Надо! - почти прокричал Трясогузка. - Балахон хочешь? - С мертвеца? - У покойников - саван, - пояснила Нина. - А балахон - у кучеров, которые отвозят мертвых на кладбище. - Давай балахон!.. Длинный до пяток, из грубого, какого-то каленого материала бала- хон мешал Трясогузке бежать, но зато делал его почти незаметным. Доб- равшись до первых кустов и почувствовав под ногами зыбкое болото, он лег на живот, чтобы не провалиться. Снег был чистый, нетронутый, бе- лый, и даже в темноте Трясогузка быстро нашел следы Карпыча. Мальчишка ни о чем сейчас не думал. Какая-то сила гнала его впе- ред, и он, где на четвереньках, а где ползком, продвигался от кочки к кочке. Он заметил, что следы сапог кончились. Дальше Карпыч тоже не шел, а полз. В снегу остался неглубокий ровик, заплывший ледяной каши- цей. Холода Трясогузка не ощущал. Он ничего не чувствовал - даже стра- ха. Полз и полз по оставленной Карпычем бороздке, пока не уткнулся головой во что-то твердое. Приподнялся на локтях - перед носом чернели подметки. - Карпыч! - шепотом позвал Трясогузка и постучал по подметке. Ноги не шевельнулись. Мальчишка принял вправо и припал ухом к груди старика. "Тик-тик-тик-тик..." - услышал он и подумал: "Жив!". Но под ухом была какая-то твердая круглая штука. Тикал часовой механизм мины. Когда Трясогузка понял это, он растерялся. Потом такая отчаянная злоба поднялась в нем, что он, вытащив из-под одежды убитого тяжелую, похожую на консервную банку мину, готов был броситься напролом к складу. Убьют, так убьют!.. Но кому от этого лучше будет? Им же, семеновцам! И мальчишка не вскочил, не побежал, а пополз осторожно, медленно, метр за метром. Он не добрался до сторожевой тропы. У склада началась смена кара- ула. За сумятицей снега угадывались светлые расплывчатые пятна фона- рей. Послышались голоса и шлепанье лыж по мокрому снегу. Световые пят- на приближались. И Трясогузка, прижав к груди тикающую мину, пополз назад. Куда теперь? Что делать с миной? Как взорвать склад? Десятки вопросов и ни одного ответа! И посоветоваться не с кем: Платайс и Мика с беспризорниками уехали. Один Цыган еще в Чите. Но что они могут придумать даже вдвоем?.. x x x Солдаты нашли убитого Карпыча. Принесли его в караулку. Многие знали старого извозчика в лицо. Удивились, зачем он полез в это боло- то. Унтер снял с Карпыча сапоги, обшарил всю одежду и ничего не нашел. Сел писать донесение о случившемся. И тогда один солдат сказал: - Не перехватил ли он лишку?.. А мы тут гадаем - в диверсанты старика записываем! Кто-то нюхнул. От щетинистых усов Карпыча явно пахло водкой. Пе- ред тем, как лезть в болото, выпил старик косушку, чтобы не застудить- ся, а бутылку выкинул. Унтер разорвал начатое донесение: пьяный старик - не происшест- вие, а то, что убили его, - сам виноват. Еще раз обругав серятиной солдата, стрелявшего в Карпыча, унтер ушел в свою комнатушку. Но спать в ту ночь ему так и не удалось. Только он лег, не разуваясь, на скри- пучую кровать, как где-то у ворот склада раздался новый выстрел. На часового, охранявшего ворота, из темноты и снега, кружившегося над дорогой, надвигалось что-то огромное, бесформенное. Пятясь, солдат лихорадочно дергал застрявший затвор винтовки. - Дяденька! Не стреляй! - зазвучал в темноте голос Цыгана. - Он больной! Не стреляй! Он поправится! - Не стрелять! - приказал часовому подбежавший унтер-офицер. Солдат уже и сам опустил винтовку: он узнал циркового слона. Оло знали уже все. - Заворачивай его! Заворачивай! - проревел унтер. - Сюда нельзя! Цыган сидел на слоне и прокричал в ответ: - Его не завернешь! Он больной! - а потише мальчишка повторял: - Вперед, Оло, вперед! Тихой рысцой слон добежал почти до самых ворот и, повинуясь лег- кому хлопку Цыгана, свернул влево на сторожевую тропу и затрусил вдоль проволочного забора. Сзади у ворот продолжали шуметь и кричать, но уже не зло, а скорее шутливо, сочувственно: - Ноги ему не отморозь! - Слева болото - не завязни! Зычно на всю линию постов гаркнул унтер: - По слону не стреля-а-ать! Увидев штабеля ящиков, Цыган размахнулся и перебросил мину через забор под навес. - Быстрей, Оло, быстрей! Ни Трясогузка, ни Цыган не знали, когда должен сработать часовой механизм. Освободившись от страшного груза, мальчишка лег на спине у слона и нетерпеливо постукивал кулаком по шершавой коже. - Быстрей, быстрей, Оло! Болото слева кончилось. Цыган заставил Оло свернуть с тропы на снежную целину. Забор склада остался сзади. - Вперед, Оло, вперед! На голове слона была огромная шапка-ушанка, на спине - ковровая попона, на ногах - меховые унты. Он бежал, оставляя на снегу широкие круглые вмятины... НА СТАНЦИИ АГА От Читы до станции Ага четыре часа езды. Вместо вокзала деревян- ный приземистый дом, похожий на длинный барак, три-четыре десятка изб по ту и другую сторону железнодорожного пути, на отлете заколоченный склад купца Митряева - вот и вся станция. Три колеи: две основных, а третья вела в тупик. Здесь стоял изрешеченный пулями и осколками эше- лон с красными крестами на стенах теплушек. В конце состава - пасса- жирский вагон. В нем размещалась охрана эшелона, пригнанного сюда по личному распоряжению подполковника Свиридова. С недавнего времени на станции появилась и четвертая колея. Она отходила от основного пути и заканчивалась в лесу. Это была стоянка бронепоезда. Сейчас колея пустовала. Бронепоезд подтянули к Чите. В лесу остались землянки и блиндажи. За лесом начиналось болото с густы- ми островками камыша, с черными зловещими окнами стоячей воды. Как и все станции от Читы до маньчжурской границы, Ага была хоро- шо укреплена. Две роты семеновцев жили в избах, в землянках, вырытых вдоль железнодорожной насыпи. Патрульные дрезины с пулеметами днем и ночью разъезжали по дороге. Охранялись все подступы к станции. Только в лесу, на пустовавшей стоянке бронепоезда, не было часовых. Се-менов- цы знали: болото - лучший сторож. Лишь зимой замерзали бездонные окна, твердели мхи, а осенью это было гиблое место. Никто не проберется. Гарнизон станции отупел от однообразной караульной службы, от то- мительного предчувствия надвигающейся беды, Солдаты потихоньку ворова- ли с митряевского склада листы железа и обменивали их у местных жите- лей на самогон. Офицеры собирались в грязном буфете, пили, ссорились, играли в карты. Приезд подполковника Свиридова с адъютантом и господином Митряе- вым был для офицеров неожиданным и приятным сюрпризом. Платайс намек- нул, что офицеры могут рассчитывать на ужин, и попросил выделить людей для погрузки железа в вагон. Платайс и Свиридов приехали в шестом часу утра, а в девять телег- раф принес известие о взрыве склада с боеприпасами в Чите. На подпол- ковника это подействовало самым удручающим образом. Он не сдержался и сказал адъютанту при Платайсе: - Плохо... Нервы сдают... Кажется, что кто-то стоит за спиной, вмешивается, диктует свою волю... Документы... Теперь этот склад... - Документы? - спросил Платайс. Свиридов уже взял себя в руки и заговорил о другом: - Не хотите ли отправиться со мной на экскурсию? Платайс недоверчиво улыбнулся. - Едва ли здесь найдется хоть что-нибудь примечательное! - Как вам сказать... Я боюсь, что вы уедете в Японию, так и не повидав настоящих красных. - Есть пленные? - Целый эшелон... Пойдемте? - Любопытно! - воскликнул Платайс, хотя никакого любопытства не чувствовал. Этот визит был очень опасен. Подполковник мог раскрыть секрет эшелона. Да и бойцы диверсионного отряда - люди решительные. Пристук- нут Свиридова, а заодно и Платайса. Ведь никто не знает, что за граж- данский тип пожаловал к ним в гости. - А не опасно? - спросил Платайс. - Гарантирую! - небрежно ответил подполковник. В сопровождении адъютанта они вышли на пути. Выстроившись в длинную цепочку между складом и железной дорогой, солдаты грузили в вагон железные листы. - С вас причитается, господин Митряев! - крикнул унтер-офицер, руководивший погрузкой. - Будет! Будет! - обещал Платайс. - Когда кончите, загоните вагон на ту ветку! - он указал на колею, уходившую в лес. - Подальше, чтоб никому не мешал! - Не извольте беспокоиться! - обрадовался унтер и подбодрил сол- дат: - Шевелись! Шевелись! "Глупец! - подумал о Платайсе Свиридов. - Тебе бы бежать отсюда без оглядки, пока бои не начались, а не с железом возиться!" К санитарному эшелону подавали маневровый паровоз. Вступал в силу план Платайса. Железнодорожники из подпольной группы сумели добиться от коменданта станции разрешения на перегонку эшелона из ту