в тот вечер. Оркестр гремел, почти не умолкая, и мы во время обеда разок потанцевали. После некоторого нажима с моей стороны официант принес мне того бренди, которым нас угощала миссис Джесмонд два дня назад; в это время к нашему столику подошел летчик, был мне представлен, отказался от бренди и пригласил мисс Экстон танцевать. Не успели они отойти от стола, как ко мне подлетела Шейла Каслсайд. Как всегда возбужденная, а может быть, и чуточку подвыпившая, она была сегодня очень привлекательна. Мне нравился этот длинноватый, бесстыжий нос и забавные глаза - один немножко темнее другого. - Где вы пропадали? - осведомилась она. Я объяснил, что рыскал по городу, по разным делам и почти все время был очень занят. - Зачем вы притащили с собой эту ужасную особу? - Шейла скорчила гримасу. - Я ведь вам говорила, что я ее терпеть не могу. - Говорили. Но в конце концов я вам не муж, Шейла. Так что не устраивайте мне сцен. - Если б вы знали то, что знаю я... - начала она, но вдруг осеклась. - Что же именно? - Нет, ничего. Напрасно я заговорила о ней. Раз она ваш друг... - Шейла пожала плечами. Я заглянул ей в глаза. - Шейла, мы с вами хотели поговорить, помните? Разговор будет серьезный. Она испуганно, но утвердительно кивнула головой. - Я готова. Когда хотите... Едва Шейла подошла ко мне, я решил, что разговор с ней не следует откладывать. Справки, наведенные мною сегодня утром через отдел, дали мне в руки все, что нужно. - Отлично. Но говорить здесь, на людях, неудобно. Если можете, улизните от своей компании, а я оставлю мисс Экстон на полчаса с ее летчиком. Нельзя ли где-нибудь поговорить без свидетелей? Не беспокойтесь, будет только разговор, больше ничего. - Да знаю я, черт возьми! - сказала она. - Может быть, наверху есть свободная гостиная. Надо поискать. Кто первый найдет, пошлет другому записку... Что, эта Экстон пила бренди? - Нет, даже не дотрагивалась. Хотите? - Ваше здоровье! - Шейла залпом проглотила драгоценный напиток. - Не заказывайте ей больше. Она того не стоит. Ну, я пошла. Она вернулась к своей компании, затем, посидев минуты две, подошла к миссис Джесмонд и заговорила с нею - должно быть, спрашивала относительно гостиной. Мне пришел в голову другой план, и, воспользовавшись тем, что мисс Экстон еще танцевала и, видимо, не собиралась пока бросать своего кавалера, я вышел и отправился на поиски Фенкреста. В кабинете его не было, в баре тоже, поэтому я вернулся и как раз вовремя, чтобы заказать выпивку для мисс Экстон и ее кавалера. Я извиняющимся тоном сказал мисс Экстон, что здесь обедают мои знакомые, с которыми я хотел бы перемолвиться несколькими словами, и, кроме того, мне нужно позвонить по междугородному телефону. Так, может быть, она потанцует, пока я все это проделаю? Она секунду пытливо смотрела на меня, словно спрашивая, что все это значит, но затем улыбнулась и сказала, что, конечно, с удовольствием потанцует еще, потому что ее летчик - великолепный партнер. Я подтвердил, что они прекрасная пара. Шейла уже отошла от миссис Джесмонд; последняя несколько раз с улыбкой взглянула в мою сторону, и я счел необходимым подойти к ней. Я недолго выжидал удобного момента. Оркестр заиграл вальс, любимый танец мисс Экстон, и она умчалась с представителем военно-воздушных сил. Некоторые из компании миссис Джесмонд танцевали, и она усадила меня рядом. Сегодня ее бархатные щеки еще больше напоминали персик и были еще соблазнительнее. Я посмотрел на ее стройную шею, и мне захотелось что-то с нею сделать. Но что? Погладить или свернуть? Этого я и сам не знал. Я спросил, не видела ли она Периго. - Не видела с того вечера, когда он без всякого приглашения пришел в мою гостиную наверху, - отвечала она. Я пустил пробный шар: - Знаете, как это вышло? Я искал вас, поднялся и заблудился. Вдруг вижу: у закрытой двери стоит Периго и явно подслушивает. Я сначала остановился, потом пошел прямо к двери, и в эту самую минуту ваш приятель из Манчестера открыл ее. - Это все именно так и было, мистер Нейлэнд? - Именно так, миссис Джесмонд, - ответил я твердо. - Как вы думаете, чем занимается Периго? - Не знаю. - Она широко раскрыла глаза и шепотом добавила: - Не шантажист ли он? А вы как думаете? - Он говорит, что он бывший торговец картинами и приехал сюда, потому что один приятель сдал ему свой коттедж. - Это слишком очевидная ерунда. - Меня это заинтересовало, - продолжал я небрежно, - и я попросил знакомого, который знает всех и вся, навести справки. Ответ очень любопытный. Оказывается, Периго действительно торговал картинами. Она раскрыла портсигар. - Я удивлена, - сказала она медленно, постукивая сигаретой о крышку. - Хотя он знает толк в живописи. Между прочим, он тогда наврал, что часами любовался моими картинами. Он их всего-то один раз и видел. Он постоянно врет. И себе на уме. Помните, как он говорил о войне в тот вечер? Уж, конечно, с определенной целью. - Да, и у меня тоже сложилось такое впечатление, - сказал я уклончиво. - Он всегда хитрит со мной. Видимо, ловит. Догадывается, что я смотрю на вещи не так, как разные близорукие глупцы. Она в каком-то раздумье глядела на меня, а я в это время заметил, что сигарета у нее не зажжена. Я стал нашаривать в кармане спички, но миссис Джесмонд остановила меня. - Спасибо, не трудитесь. У меня есть хорошенькая новая зажигалка, и мне хочется ее испробовать. Она достала из сумочки маленькую зажигалку, красную с черным, точно такую, как та, что лежала у меня в кармане. Такой зажигалки не купишь нигде. Итак, либо эта женщина из наших, либо у нее зажигалка Олни. Пришлось соображать быстро. "Если миссис Джесмонд не наша, но знает назначение наших зажигалок, - размышлял я, - то, показав ей свою, я тем самым открою, кто я, и разрушу все сделанное до сих пор". Риск был слишком велик, и я пошел на компромисс, сказав: - У меня есть почти такая же - подарок одного старого приятеля. Миссис Джесмонд безмятежно смотрела мне в лицо. Было ясно, что она не обратила внимания на эту условную фразу и, значит, не связана ни с контрразведкой, ни с Особым отделом, ни с военной разведкой. Теперь надо было выяснить, как к ней попала зажигалка Олни. - Мой приятель, - продолжал я, - сам делает эти зажигалки, и они редко попадают в продажу. Держу пари, что вы свою не купили. - Нет, - улыбнулась она. - Мне ее подарили вчера вечером. Прелесть! Я старался не выдать своего волнения. - А кто подарил? Она не нашла мой вопрос неуместным. Наоборот, ей было приятно. - Дерек Мюр. Вы ведь его знаете? Вон тот высокий... майор авиации... танцует с толстушкой в зеленом. Я посмотрел на майора - это был один из всегда сопровождавших ее поклонников. Разумеется, она сказала правду. И тем самым задала мне нелегкую задачу. Я был убежден, что это зажигалка Олни. Откуда взял ее летчик? Придется его допросить - и сделать это тактично, чтобы он не догадался, что кроется за всем этим. Но когда и как подойти к нему, не вызвав подозрений у миссис Джесмонд? Пока я ломал себе голову, подошла официантка, спросила, не я ли Нейлэнд, и сунула мне в руки записку. Это, разумеется, не укрылось от глаз миссис Джесмонд, и, когда я, извинившись, развернул записку, она иронически усмехнулась, как женщина, ставшая свидетельницей чужой интриги. Но, может быть, я и ошибался. Может быть, она просто подумала, что я болван и больше ничего. В записке было сказано: "Номер 37. Как можно скорее. Ш.К.". Это могло означать только одно: Шейла Каслсайд желает немедленно видеть меня наверху, в номере 37. Я бросил взгляд вокруг - Шейлы нигде не было. Следовательно, она уже там. Мисс Экстон все еще вальсировала в объятиях летчика. Я повернулся к миссис Джесмонд и довольно неуверенно попросил разрешения позвонить по междугородному телефону. - Разумеется, пожалуйста. Но смотрите, не попадите в беду, - добавила она с улыбкой. - В беду? - удивился я, вставая. - Почему? - Не знаю. У этих междугородных телефонных разговоров иногда бывают неприятные последствия. Так что осторожность не помешает. Наверху было очень тихо и безлюдно. Я несколько минут бродил по тускло освещенным коридорам, пока в конце одного из них - полутемном уединенном уголке, словно существующем вне остального мира, - не наткнулся на номер 37. Я постучал и вошел. Это оказалась не гостиная, а спальня, и Шейлы я здесь не обнаружил. В этой комнате никто не жил, но свет горел, и было тепло от раскаленной электрической печи, которую, очевидно, включили по крайней мере четверть часа назад. Двуспальная кровать была покрыта розовым стеганым пуховым одеялом, и все вокруг тоже было розовое, так что комната производила впечатление "дамской", и притом очень дурного тона. По одну сторону электрической печи стоял диванчик, по другую - кресло. Здесь можно, конечно, посидеть и поговорить, но эта комната в розовеющих шелках недвусмысленно говорила о том, что от вас ждут совершенно иного. Я сразу почувствовал это и стоял на пороге, не понимая, кто из нас ошибся - я или Шейла. Через минуту влетела она, с треском захлопнула дверь и, увидев, где мы находимся, свирепо набросилась на меня: - Господи! Привести меня сюда! Да как у вас нахальства хватило! В это мгновение что-то тихо щелкнуло: нас заперли снаружи. Шейла тоже услышала этот звук и стала яростно дергать дверную ручку. - Одну минуту, - спокойно остановил я ее, когда она уже собиралась снова заорать на меня. - Прежде чем устраивать сцену, взгляните-ка. - И я показал ей записку. - А мне передали записку от вас! - ахнула Шейла. - Где она? Ах, да, я же ее порвала... Но неужели вы не видели, что это совсем не мой почерк? Я не спросил, каким образом, по ее мнению, я мог это увидеть. Нужно было поскорее успокоить ее. Вероятно, тот, кто это подстроил, как раз и рассчитывает, что Шейла начнет скандалить, шуметь, колотить в дверь и наше пребывание здесь вдвоем станет достоянием гласности. - Послушайте, Шейла, - начал я, - кто-то послал нам фальшивые записки и теперь запер нас. Не знаю, какая у него цель. Это или просто идиотская шутка, или что-нибудь похуже. Но самое лучшее - отнестись к этому хладнокровно. Мы пришли сюда поговорить - так давайте поговорим. И не беспокойтесь, дело ограничится одним разговором, дальше этого я не пойду. Тем более, - я усмехнулся, - что подобная спальня, как ничто, способна удержать человека от глупостей. Ее следовало бы показывать молодым людям, которые собираются постричься в монахи. Ну, присаживайтесь и перестаньте нервничать. Мои слова произвели желаемое действие. Шейла села на диванчик и, глядя, как я устраиваюсь в кресле, вдруг захихикала. - Не хватает только новеньких чемоданов и конфетти на полу, тогда было бы прямо как свадебное путешествие. - Ну, а на самом деле ничего похожего, - сказал я, не зная, с чего начать, потому что мне не хотелось слишком много ей выкладывать. Мы помолчали. Совершенно неожиданно Шейла сказала: - Поцелуйте меня. Я выпучил глаза. - Господи помилуй, минуту назад вы готовы были закатить истерику, а сейчас... - А сейчас совсем другое дело, - перебила она нетерпеливо. - Я знаю, что через минуту вы заговорите серьезно и, наверное, очень строго, а несмотря на это, вы мне все-таки нравитесь. И я буду спокойнее и увереннее, если вы меня поцелуете. Просто по-дружески, ласково - больше ничего. Я поцеловал ее "ласково и по-дружески", ибо мне, безусловно, хотелось, чтобы она была "спокойнее и увереннее". Но из предосторожности немедленно после этого ретировался в кресло. И даже закурил трубку. - Ну-с, Шейла, - начал я, - во-первых, имейте в виду, что все, сказанное здесь, должно остаться между нами. Второе: ваша личная жизнь меня ни капельки не интересует, и я не стал бы в нее вмешиваться просто ради собственного удовольствия. - Я вам нравлюсь? - спросила она со свойственной ей детской непоследовательностью. - Да, Шейла, нравитесь. - Я так и думала. Я вам нравлюсь, но вы меня осуждаете, так, что ли? - Да, что-то в этом роде, - улыбнулся я. - Ну так вот. Когда я вас увидел в первый раз в баре "Ягненка и шеста", я сразу понял, что где-то вас уже встречал. Потом вспомнил где, но на всякий случай проверил, навел справки - очень осторожно, так что вы не беспокойтесь, - и теперь знаю почти все. Шейла вдруг сникла. - Вы, наверное, видели меня на "Герцогине Корнуэльской"? - спросила она. - Да. Помню, один молодой человек, с которым я познакомился на этом пароходе, был от вас просто без ума. Вы работали там в дамской парикмахерской, и звали вас тогда Шейла Уиггит. Потом вы спутались с каким-то пассажиром, вышел скандал, и вас уволили. - И уже не в первый раз, представьте себе, - сказала Шейла жалобно и в то же время с некоторым вызовом. - Другим девушкам все сходило с рук, а Шейле стоило споткнуться - и готово, тотчас начинались сплетни, и ее выгоняли. Вот ведь подлая судьба! Вы не поверите, но очень много раз я теряла работу именно из-за того, что не хотела ответить "да". Началось это, когда мне исполнилось шестнадцать лет и я поступила в кондитерскую. Хозяин считал, что мы, девушки, такая же его собственность, как и вся кондитерская. Вас, кажется, зовут Хамфри? Так вот, Хамфри, не думайте, что я оправдываюсь, но я вам говорю: мне в жизни не везло с самого начала. Отец нас бросил, когда я была еще совсем маленькая. Ни сестер, ни братьев у меня нет, а мать добрая, милая женщина, но отчаянная дура. - Пусть так, но вы же не на скамье подсудимых. Ну, а что это за история с вдовством в Индии? - Мне надоело быть тем, что я есть, и я решила превратиться в другую женщину - милую, чистую и печальную, и разумеется, из высшего круга. Купила себе красивые траурные платья, поехала в Солчестер и на последние десять фунтов сняла номер в гостинице, где было много офицеров. Рассказала нескольким женщинам свою грустную историю - как я сразу после свадьбы уехала с мужем в Индию и там он внезапно умер - и почти внушила себе, что это правда, и не могла без слез рассказывать о своем несчастье. Недели через две я стала невестой Лайонела, который верил каждому моему слову. У меня тогда уже не было ни гроша, и я сочинила басню об умирающей старой тетке и уехала в Шотландию. Там я месяца два работала официанткой. Потом я сказала Лайонелу, что тетка перед смертью разорилась и ничего мне не оставила. Но Лайонел все-таки женился на мне. И дальше надо было держать ухо востро, чтобы никто меня не поймал на вранье насчет моей прежней жизни. Знали бы вы, сколько приходится сочинять, когда выдаешь себя за другую, совсем на тебя непохожую. Хотя мне это нравилось, мне даже часто казалось, что я и есть эта другая. Но иногда - особенно последние несколько месяцев - мне до чертиков надоедает это глупое вранье. Часто меня так и подмывает крикнуть им всем в лицо, что никогда я не училась в Париже, не была представлена ко двору, не ездила в Индию, что я ничтожная незаконнорожденная девчонка из предместья, что мыла посуду, скребла прилавки, подавала пиво... - А что же худого в том, что вы подавали пиво? - Ничего, но пускай уж лучше это делают другие, - возразила Шейла. - Вы себе не представляете, Хамфри, среди каких идиотов и снобов я живу. Женщины, с которыми мне приходится встречаться - не здесь, а когда я хожу с Лайонелом в гости, - это что-то невообразимое! Но приходится продолжать. А знаете, сколько раз я выворачивалась ну просто чудом! - Скажите откровенно, Шейла, почему вам приходится это продолжать? Мы, наконец, дошли до главного. Она ответила медленно и не сразу: - Вы, конечно, думаете, потому, что не хочу, чтобы меня изобличили, не хочу опять попасть в судомойки. Это верно. Но есть и другая причина. Когда я выходила за Лайонела, я его не любила. А теперь люблю. Он не мешает мне кутить и развлекаться, но для него я все та же заплаканная бедная милая малютка в трауре, у которой так трагично сложилась жизнь. И если он узнает, что я столько времени обманывала его и его родных, он мне никогда этого не простит. Наверное, и видеть меня больше не захочет. Она умолкла и начала тихонько всхлипывать. В глазах блеснули слезы. Немного погодя я встал и положил ей руку на плечо, а она прижалась к этой руке мокрой щекой. - Не расстраивайтесь, Шейла. Спасибо, что вы мне все это рассказали. - Господи, да я бы часами могла рассказывать! Не благодарите меня. Это ведь такое облегчение - выговориться и перестать притворяться. - Она уже успокоилась; я предложил ей сигарету, и она ее взяла. - А в чем, собственно, дело? Кто вы такой вообще? - Человек без определенных занятий, - ответил я. - Но вы можете мне верить. Теперь скажите мне вот что - это очень важно: кто-нибудь еще знает или догадывается, что ваши рассказы - сплошная выдумка? Она попробовала схитрить. - Кто же может об этом знать? - спросила она вызывающе. Я сурово посмотрел на нее. - Я сказал, что это очень важно. Не будем попусту терять время. Шутники, которые заперли дверь, могут скоро прийти. Говорите же: кто знает или догадывается? У нее задрожали губы. - Не понимаю, какое вы имеете право... Вас это не касается. - Ну, ладно, карты на стол, - сказал я внушительно, потому что медлить было нельзя. - Я здесь для того, чтобы помешать кое-кому продавать родину. Один из способов, которым эти предатели заставляют людей работать на них, - шантаж. То есть они угрожают человеку разоблачением и ловко используют свою власть над ним. Ясно? Она кивнула головой. - Я так и знала. Не зря вы мне показались каким-то странным. - Дело не во мне. Я сразу понял, что вы притворяетесь и что вы чего-то боитесь, а значит, те, кого я выслеживаю, легко могут вас использовать. Ну, говорите же, Шейла. Время идет. - Один человек наверняка знает. И еще двое, по-моему, о чем-то догадываются. Миссис Джесмонд и мистер Периго. Посматривают на меня и ехидничают... должно быть, догадываются. - Так. Это меня не удивляет. А кто знает наверняка? - Джо, бармен. Оттого-то я всегда им восторгаюсь. Как в тот вечер, помните? Это я из страха. А на самом деле я его терпеть не могу. - Требовал он чего-нибудь за свое молчание? - Пока не требовал, но на днях дал понять, что скоро потребует. Я не поняла, чего - денег или... ну, другого. Он только предупредил меня, что не будет больше молчать, если его как-нибудь не отблагодарят. И он на самом деле очень много обо мне знает. - Ясно. - Я колебался. Попросить ее, чтобы она заставила Джо высказаться определеннее? Но тут Шейла продолжала: - Еще один человек что-то знает или подозревает. Я забыла о ней, потому что вижу ее реже, чем остальных. Но я думаю, лучше уж вам все сказать. Это ваша долговязая блондинка, ваша мисс Экстон. Стоит ей взглянуть на меня, и я чувствую, что я у нее в руках. Откуда она могла узнать, в толк не возьму, хоть убейте. Но я готова поклясться, что она знает. Вот почему я ее не выношу. - А что, она часто здесь бывает? - спросил я. - Говорит она о "Трефовой даме" как о малознакомом месте, а между тем сегодня я из какой-то фразы Джо заключил, что мисс Экстон - постоянная посетительница его бара. - Нет, я ее редко здесь вижу, - сказала Шейла и, соображая, прибавила: - Если они с Джо на короткой ноге... вы, наверное, думаете, что это он ей обо мне сказал... значит, встречаются где-то в другом месте. Но я что-то сомневаюсь... Во всяком случае, я уже вам говорила: она жуткая снобка. Да, а который час? - Начало одиннадцатого. - Боже! - ахнула Шейла, вскакивая. - Нам надо поскорее отсюда выбраться, иначе кто-нибудь насплетничает Лайонелу, когда он вернется. Что делать? Кто же все-таки послал нам эти записки? - Вы говорили миссис Джесмонд о том, что вам нужна свободная гостиная? - Говорила. Она ведь здесь живет. Я и подумала, вдруг она мне укажет какое-нибудь подходящее место. - Она не только живет здесь - ей здесь все принадлежит. По-моему, эту шутку сыграла с нами она. Отчасти шутки ради... - Я вам говорила, что она опасная женщина! - Но, вероятно, и для того, чтобы скомпрометировать нас обоих и таким образом приобрести над нами некоторую власть, которая ей может пригодиться. Видите, метод тот же. - Ладно, Шерлок Холмс, скажите лучше, что теперь делать. Неужели придется кричать, чтобы нас выпустили? Я не хочу!.. - Все зависит от того, оставлен ключ в замке или нет. - Я подошел к двери и нагнулся. - Кажется, торчит. Щель под дверью широкая, так что дело пустяковое... Ящики комода, наверное, выстланы бумагой. Взгляните, Шейла! Есть? Оторвите клочок. Спасибо. Теперь я проделаю старинный фокус: выйду из запертой комнаты. - Вот это мужчина! - Шейла снова повеселела. Фокус был стар, зато зрительница неискушенная и восторженная. Затаив дыхание наблюдала она, как я наполовину просунул под дверь кусок плотной бумаги, потом железным стерженьком, которым прочищаю трубку, вытолкнул ключ из замочной скважины. Он упал на бумагу, и я втащил бумагу вместе с ключом в комнату. Ключ я дал Шейле, а бумагу сунул обратно в ящик. Когда я опять подошел к двери, Шейла уже вставила ключ, но еще не повернула его. - Я все еще не знаю, кто вы и что замышляете... И вы меня столько дней держали в страхе, - промолвила она, приблизив губы почти к самому моему уху. - И даже не были со мной ласковы по-настоящему... И мой Лайонел в десять раз красивее... Но все-таки вы прелесть! Она обняла меня за шею, влепила мне в щеку сочный поцелуй, быстро отперла дверь и умчалась. Я не пошел за ней - лучше было спуститься порознь. Минут пять я стоял возле двери, гадая, скольких еще женщин мне предстоит целовать в ходе выполнения задания в Грэтли. Я думал о том, что это вообще не мой стиль, а особенно теперь, когда я в таком унынии, и уже далеко не молод и ничего не жду от жизни. (Позже мне с большим знанием дела объяснили, почему я, совсем не донжуан и не душа общества, как раз тогда попал под град поцелуев. Однако это объяснение, впрочем, достаточно экстравагантное, не имеет отношения к моему рассказу, и мы можем его опустить.) Затем дверь бесшумно отворилась, и передо мной предстала мисс Экстон, удивленная, по-видимому, гораздо меньше, чем я. - Что вы здесь делаете? - Курю и размышляю. - Но почему именно здесь? Какая безобразная комната! - Она не моя. Я просто занял ее на часок, чтобы покурить и подумать на свободе. Она любезно предоставлена мне администрацией. - Мне миссис Джесмонд сказала, что я найду вас здесь. - Миссис Джесмонд и есть администрация. Вам это известно? Большинство посетителей об этом не подозревает. А вы, по-моему, знаете. - Знаю, - ответила она сухо, снова оглядела комнату и без улыбки посмотрела на меня. - Вы казались такой счастливой, когда вальсировали внизу, что я не стал вам мешать, - сказал я в виде оправдания. - Я решил, что вы предпочитаете танцы беседе, и постарался, чтобы вы провели вечер так, как вам хочется. Пойдемте вниз? В коридоре она взяла меня под руку. - Я вас искала, чтобы сказать, что несколько летчиков и девушек едут сейчас к подполковнику авиации Салливену. Там сегодня вечеринка - танцы под граммофон, выпивка и все такое. Они меня приглашают и вас тоже... - Нет-нет, спасибо. Я люблю авиацию, но не в такой поздний час и ни за какие деньги не согласился бы танцевать под граммофон. А вам, конечно, надо поехать. Правда, я рассчитывал поболтать с вами... - Я тоже. Если вам не хочется спать, мы поболтаем чуть позже. Я поеду к Салливену на час, не больше. Меня забавляют эти мальчики, и я обожаю танцы. А вы тем временем отправляйтесь ко мне, выпейте и ждите меня. Я вернусь к половине двенадцатого. Кто-нибудь из мальчиков привезет меня обратно, но я не стану звать его в дом. Вот, возьмите ключ от черного хода. Как войти, вы знаете. Только... входите как можно тише и незаметнее. Она посмотрела на меня долгим, значительным взглядом, и я приложил все усилия к тому, чтобы достойно ответить на него и при этом иметь не слишком глупый вид. - Чудесно, - сказал я. - Теперь еще одно... - Я сделал паузу. - Ужасно нелепо, но я до сих пор не знаю вашего имени. Не могу же я сейчас называть вас "мисс Экстон"! Она согласилась и сказала, что ее зовут Диана. - Для вас лучшего имени просто не придумаешь! - воскликнул я, и в награду она слегка сжала мою руку. - Скажите, Диана, вы знаете такого летчика Дерека Мюра? Он еще здесь? - Да. Он тоже едет на вечеринку. А в чем дело? - Мне нужно сказать ему два слова. Вы можете познакомить нас? Компания (в которой, как я заметил, не было Шейлы) уже собиралась уезжать, но Диана Экстон подозвала Мюра и познакомила нас. Я отвел его в угол. - Я хотел спросить относительно зажигалки, которую вы подарили миссис Джесмонд. Я видел, что ему это неприятно. По-моему, он стыдился дружбы с миссис Джесмонд, которая годилась ему в матери. - А вам какое дело? - Значит, есть дело, иначе бы я не спрашивал. Но меня интересует не то, что вы подарили ее миссис Джесмонд. Я хотел бы узнать, откуда вы ее взяли? - Что ж, мне скрывать нечего, - сказал он с видимым облегчением. - Я ее купил у Джо за пятнадцать шиллингов. Да вот кстати и он, можете у него спросить. Эй, Джо! - окликнул он проходившего через вестибюль бармена. Джо, видимо, спешил, но обернулся и подождал, пока мы подойдем к нему. - Это насчет зажигалки, которую вы мне продали, Джо, - сказал Мюр. - Вы уж тут сами разберитесь, друзья, потому что меня ждут. Действительно, его звали товарищи, обсуждавшие у выхода, кто с кем поедет. Я обменялся быстрыми выразительными взглядами с улыбающейся Дианой. Она была, вероятно, лет на десять старше остальных девушек в их компании, но рядом с ней все они не стоили и десяти центов. Джо был не очень-то доволен тем, что его задерживают, но сохранил обычную мину веселой предупредительности. - Давайте покороче, если можно, - сказал он. - Потому что я сегодня здорово устал, а надо еще кое-кого повидать. Если вы хотите такую же зажигалку, то я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. - Я увидел ее у миссис Джесмонд, - сказал я конфиденциальным тоном, - а дело в том, что я сам потерял точно такую. - Понимаю. - Джо тоже понизил голос. - Ну, а я нашел. Не здесь, не в ресторане, конечно, иначе бы я отдал ее управляющему. Я ее нашел как-то утром на улице. У меня глаза зоркие, и я часто нахожу вещи, которых не замечают другие. - Значит, это, наверное, моя и есть, - сказал я. - Нет, не ваша. - Он с улыбкой покачал головой. Я вообразил, что поймал его. - Да откуда вы знаете, Джо? - Очень просто, мистер Нейлэнд. Вы когда приехали в Грэтли? Во вторник? Или в среду? - В понедельник, - ответил я, не слишком собой довольный. - А я нашел ее в прошлую среду или четверг и целую неделю носил с собой на случай, если объявится потерявший, потому что это славная вещица, сами знаете... но никто так и не объявился, и я вчера показал ее в баре, а мистер Мюр увидел и предложил мне за нее пятнадцать монет. Я и продал... просто чтоб доставить ему удовольствие. Я догадывался, что он с нею сделает. - Джо подмигнул. - Так что извините, мистер Нейлэнд. Больше ничего? - Ровно ничего, Джо, - сказал я, по возможности бодро. Он кивнул, осклабился и поспешно вышел. Гости подполковника Салливена уже ушли. Ни Шейлы, ни миссис Джесмонд не было видно, и торчать здесь не имело смысла. К тому же последний автобус отходил через несколько минут, и я как раз успел на него. Дождь сменился холодным, черным, губчатым туманом, сквозь который с трудом, чуть не застревая, продирался наш автобус. Все мы сидели на своих местах сгорбившись, с таким видом, словно жизнь уже скрутила нас. Но это только казалось. 7 "При прочих равных условиях", как у нас принято выражаться, я люблю делать то, что мне говорят. Поэтому, когда я наконец добрался до черного хода за магазином Дианы Экстон, я сделал так, как она мне наказала, то есть вошел почти неслышно. А заметив вдруг наверху полоску света у двери гостиной, я стал еще осторожнее и поднимался по лестнице добрых три минуты. Впрочем, мужчина и женщина, чьи голоса доносились из-за двери, были, видимо, поглощены разговором, причем говорили не по-английски. Я стремительно вошел в гостиную, и прежде чем эти двое поняли, что они не одни, я уже стоял рядом и пристально их рассматривал. Они расположились очень уютно и недостатка в напитках и сигаретах, по-видимому, не испытывали. Женщина была Фифин. Мужчину я видел впервые. Лет пятидесяти, высокий, статный, гладко выбритый, с жесткой щеткой седых волос. Пока он стоял и молча смотрел на меня, это был один человек. Но едва я заговорил, он на моих глазах превратился в другого - тихого, незначительного и совсем неопасного. Это было сделано артистически, но недостаточно быстро. - Простите, я вас, кажется, напугал, - спокойно произнес я, - но мисс Экстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали с нею в "Трефовой даме" и хотели еще потолковать кое о чем, вот она и предложила мне подождать ее здесь, пока она потанцует часок в гостях. Я стал снимать пальто, и мужчина кинулся помогать мне, как будто годами ничем другим не занимался. Я предвидел, что все объяснит он, - Фифин явно была в полном смятении и не знала, как держаться и что говорить. Я решил прийти ей на помощь. - Не вас ли я видел на этой неделе в "Ипподроме"? - начал я с любезной улыбкой. - Да, меня, - ответила она медленно и невнятно. - Я там выступаю. Что, понравилось? - Очень, - сказал я. - Все только о вас и говорили. Вы знаете, мисс Экстон просила меня непременно чего-нибудь выпить, так что я, пожалуй, составлю вам компанию. Я протянул руку к бутылке бренди, стоявшей на маленьком столике. Половину ее гости уже выпили, но что-то еще осталось в рюмках. - Разрешите, сэр, - сказал мужчина почтительно. Такое поведение, очевидно, входило в роль, которую он играл с первой минуты. Он щедро налил мне бренди и бережно подал рюмку. Я сел, но он продолжал стоять. Когда я вторгся в гостиную, Фифин полулежала в кресле. Теперь она сидела очень прямо, на самом краешке. Пригубив бренди, я весело и вопросительно посмотрел на нее, на него. Как я и ожидал, первым заговорил мужчина. - Должен вам сказать, сэр, - начал он, с какой-то особой старательностью выговаривая английские слова, - что я служу тут по соседству. Когда я был помоложе и еще не прихрамывал, как сейчас... это у меня после одного несчастного случая... я выступал в цирке и в варьете. И я был не только хорошо знаком с этой особой и ее родными - они все были артисты, как и я, - но и женат на ее старшей сестре. - Выходит, он ваш зять, - вставил я, обращаясь к Фифин, и после моего дурацкого замечания она немного приободрилась и даже улыбнулась. - И вы понимаете, - продолжал мужчина, - что у нас есть о чем поговорить. Но днем я занят своими обязанностями, а вечером она до позднего часа в театре. Я не могу позвать ее в дом моего хозяина, а ей неудобно принимать меня так поздно у себя. - Нет-нет, это никак невозможно! - воскликнула Фифин и хотела еще что-то прибавить, но мужчина взглядом остановил ее. - Я иногда бываю здесь с поручениями от хозяина, - продолжал он, - и на днях рассказал мисс Экстон о нашем затруднительном положении. - А она предложила вам встретиться здесь как-нибудь вечером, когда ее не будет дома, - подхватил я и, словно восхищенный собственной догадливостью, прибавил: - А потом, видно, забыла... - Несомненно. Надеюсь, вы не сочтете нас бесцеремонными. - Он указал на бутылки и сигареты. - Мисс Экстон очень добра и сама предложила нам... - Ну, конечно! Почему же нет? - Я поднес рюмку к губам. Мой собеседник снова бросил Фифин быстрый взгляд, и оба допили бренди. - Не убрать ли все со стола? - спросил он. - Нет, не беспокойтесь, - сказал я благодушно, давая им понять, что чем скорее они уйдут, тем лучше. Пока они одевались, я успел хорошо рассмотреть зятя Фифин. Лицо его совершенно не соответствовало тому, что и как он говорил несколько минут назад. Это было лицо человека жестокого, решительного и бессовестного. А когда он, одергивая пальто, наклонился немного вперед, на левой щеке, ярко освещенной сверху, неожиданно выступил след шрама. Перед самым уходом Фифин вдруг сказала: - А я видела вас вчера вечером за кулисами. Голосом она владела хорошо, но во взгляде сквозило подозрение. - Знаю, что видели. Я заходил к Ларри, артисту вашей труппы. Это мой старый знакомый. - Он плохой комический актер. - Ужасный. Зря он пошел на сцену. - А я до сих пор жалею, что пришлось оставить сцену, - сказал человек со шрамом. Сейчас, в широком темном пальто и белом шелковом шарфе, с мягкой черной шляпой в руке, он действительно больше походил на актера, чем на лакея. - Ах, какая была жизнь!.. Вы объясните все мисс Экстон, сэр? Благодарю вас. Спокойной ночи. Когда дверь внизу захлопнулась, я отнес их рюмки в маленькую кухню, вымыл, вытер и убрал. Затем высыпал из пепельницы окурки, расставил по местам кресла, выключил верхний свет и расположился так, чтобы Диана подумала, будто я хорошо выпил, дожидаясь ее. Бутылка бренди, над которой гости основательно поработали, стояла на видном месте рядом с моей рюмкой. Я решил не пить до прихода Дианы (да и настроение у меня было совсем неподходящее) и, только когда услышу ее шаги, быстро сделать большой глоток. Потом я закурил трубку и стал размышлять - главным образом о только что ушедшем человеке. Более чем вероятно, что это именно тот, кого искал Одни, - человек со следом глубокого шрама на левой щеке, о котором упоминалось в записной книжке. Возможно, сейчас он подстерегает на улице Диану, чтобы сообщить ей о нашей встрече, но я вовсе не собирался идти вниз и проверять это, даже если бы там и можно было что-нибудь увидеть. Я сделал другое: потушил лампу и открыл окно, чтобы немного проветрить прокуренную комнату. Когда я опять закрыл окно, задернул занавеси и зажег лампу, было уже около половины двенадцатого. Диана обещала вернуться к этому времени, а у меня сложилось мнение, что в подобных случаях она хозяйка своего слова. В нашей работе бывают моменты, когда, еще не имея в руках никаких прямых доказательств, чувствуешь близость развязки. Такой момент наступил сейчас. Чутье мне подсказывало, что пружина вот-вот начнет раскручиваться. Я думал, что у Дианы есть второй ключ от черного хода, но оказалось, что нет. Мне пришлось спуститься и открыть ей. По дороге я сделал большой глоток бренди, и, когда внизу я порывисто поцеловал Диану, она сразу поняла, что я здорово выпил. А наверху сразу заметила, сколько осталось в бутылке, - ни от одной женщины такая вещь не укроется. Кроме того, волосы у меня были немного взъерошены, а спускаясь по лестнице, я нарочно задерживал дыхание, чтобы лицо покраснело, и вообще изображал человека пьяного, полусонного и в то же время возбужденного. - Ну, мой милый, - воскликнула обманутая всем этим Диана, - вы, я вижу, без меня тут не скучали! - Она говорила легким, шутливым тоном, который сразу создает интимность. И я видел, что она чем-то страшно обрадована. Она ушла в спальню переодеться и, вернувшись, посмотрела на меня долгим лучистым взглядом. - По-моему, вы пьяны, Хамфри. - Да нет же, Диана, клянусь богом! - воскликнул я. - Просто время тянулось без вас ужасно долго, вот и все. Она подошла совсем близко. - Ну, в таком случае извините, - сказала она мягко. - И у меня для вас плохая новость, Хамфри. Сейчас сюда придет еще один человек, и, к сожалению, вам надо будет уйти одновременно с ним. - Ах, черт!.. - выругался я в притворном отчаянии. - Но послушайте, Диана... - Ничего не поделаешь, - сказала она все тем же ласково-интимным тоном. - Но впереди еще много вечеров... Конечно, если мы останемся друзьями... - Друзьями! - Надеюсь, что мой взгляд и голос были полны упрека. Затем я пустил в ход немного страсти, хриплый голос и все прочее, что полагается в таких случаях. - О господи! Вы не знаете, что вы со мной делаете, Диана! - В самом деле? А может быть, и знаю. Может быть, она и знала. А может быть, и нет. Я обнял ее и стал целовать; она отвечала совершенно так же, как вчера, - умело, но бесстрастно. Я чувствовал себя учеником, которому дает урок первоклассная инструкторша. Наконец мы оторвались друг от друга; я налил себе еще бренди, и Диана тоже немного выпила. - Я буду с вами откровенна, - сказала она. - А если уж я откровенна, то до конца. В последнее время я мало целовалась с мужчинами, а я это люблю. Конечно, с подходящими... - Я подходящий, Диана, - засмеялся я. - Думаю, что в некоторых отношениях подходящий... или могли бы им стать. - Она пристально посмотрела на меня. Я заметил - уже не впервые, - какие у нее ясные бледно-голубые глаза и какой холодный, немигающий взгляд. В этих глазах я не видел ни искры нежности - ее никогда не было и быть не могло, - а без нежности, и без ребячества, и без любви все то, что происходит между мужчиной и женщиной, - только грязь и борьба. - Но я в трудном положении, мой друг, - продолжала Диана. - Те немногие мужчины, которых я знаю и которым доверяю, в любовники не годятся. Мужчины же другого сорта не таковы, чтобы я могла им верить. А я возьму в любовники только того, кому верю. Нет, не в обычном женском смысле... я совсем не о том... - Знаю, что не о том, Диана. Вы ведь не обычная женщина. Но о чем же? Я заранее согласен на любые условия. - Мне нужен человек, который будет делиться со мной всем, - сказала она холодно. - Если я буду задавать ему вопросы, я хочу, чтобы он отвечал на них, не отговариваясь даже военной тайной. И, разумеется, чтобы он отвечал только на мои вопросы и был очень осторожен. Мне показалось, что вы именно такой человек, Хамфри. - И вы не ошиблись. Испытайте меня! - сказал я пылко. - Такому человеку я могу верить, - продолжала она, будто не слыша. - И для него я сделаю все, если буду убеждена, что и он все сделает для меня. Чтобы двинуть дело вперед, я сгреб ее в объятия. Она не сопротивлялась, но и не отвечала на мои ласки. - Ради всего святого, довольно слов! Испытайте же меня! Ведь так можно человека с ума свести! Если вас волнует что-то, связанное с войной, то мое отношение к этой войне вам известно. Ну, поцелуйте меня еще разок и скажите, что вы хотите знать. Она послушно поцеловала меня, но тут внизу зажужжал звонок. - Это он, - сказала Диана, высвобождаясь. - Жаль, что не вовремя, но мне он очень нужен. И если вы докажете, что я могу вам верить... тогда у нас будут и другие вечера... - Она вышла. Когда она объявила, что ожидает еще кого-то, я стал гадать про себя, кто бы это мог быть. Держал пари сам с собой - и позорно проиграл. Ибо меньше всего я ожидал увидеть мистера Периго. А между тем это оказался именно он, весь расплывшийся в фальшивой фарфоровой улыбке и похожий на маленького аллигатора с разинутой бело-розовой пастью. - Моя дорогая! - воскликнул он, войдя и увидев меня. - Я удивлен, но очень рад, искренно рад. Право, это для меня полная неожиданность. Хотя, впрочем, не знаю почему, - ведь вы уже не раз высказывали весьма разумные и ободряющие суждения об этой бессмысленной войне, которую мы стараемся выиграть для русских и американцев. Как поживаете, мой милый Нейлэнд? Правда ли, что вы собираетесь делать что-то великое и ответственное у Чартерса? - Мне предложено явиться на будущей неделе, - ответил я. - Но, разумеется, еще не известно, что из этого выйдет. - Они вас возьмут, - сказала Диана уверенно. - Но просите не больше восьмисот пятидесяти фунтов в год с возможной прибавкой через полгода. - Вы слышите? - закричал мистер Периго, осыпая нас искрами, как коварное огненное колесо во время фейерверка. - Вот очаровательная женщина, которая не желает быть только украшением жизни, которая умеет быть полезной в этом нелепом мире и понимает, что жалованье