спели половину репертуара "Битлз". Они засекли друг в друге гитаристов еще в электричке. Кравцов освоил инструмент в ГДР, где служил его отец. Подрабатывая в местах общественного пользования, Кравцов с друзьями сколотил деньжат и чуть не сдернул в настоящую Европу. Батяню Кравцова успели то ли комиссовать, то ли просто выпроводить в Нарофоминск за несоветское поведение сына. Со зла "батон" -- так величал отпрыск родителя -- велел поступить именно в тот вуз, где уже на четвертом курсе маялся дурью первенец, Эдик. Расходов меньше будет, пояснил свою идею генерал. Гриншпон научился бренчать на гитаре в Калинковичах, а в институт попал тоже по дурочке. Его сосед получил распределение в Брянск и, чтобы трехгодичный срок отбывать не в одиночку, уболтал Гриншпона поехать вместе. Пока Миша ошивался на абитуре, дружбан по фамилии Ривкин успел не полюбить слишком русский город и всеми правдами и неправдами перераспределился в Минск. Так Гриншпон и оказался в турбинистах. По вине чужого беспокойства. Судьбы групповых гитаристов явно перекликались, и поэтому Марина, всегда находясь между ними, никак не могла сделать окончательный выбор. Местные жители останавливались у костра послушать пение студентов. Борзой с Левым не решались подойти и слушали из темноты. Бабка, как призрак, тенью металась вокруг студентов. В конце концов не выдержала и сказала: -- Хватит бересту жечь! Зимой нечем будет дрова подпалить. Сказала она не со зла, от скуки. Ей надоело смотреть-наблюдать веселье на улице через окно, а выйти и послушать бабка не отважилась -- засмеют односельчане, особенно Марфа и деверь, подумают, привязалась. С неохотой стали расходиться по домам. Старуха не засекла пополнения в лице Пунтуса. Как кошка, она умела считать до одного. К полуночи бабка ударилась в воспоминания и долго рассказывала уснувшим студентам про деревенскую старину. Потом она вспомнила, что полученное на неделю мясо эти оглоеды извели на дурацкие шашлыки, двухдневную порцию молока выпили не отрываясь, не приступили к уборке картошки в ее огороде и сожгли кубометр дров. Попросив давно уснувших парней болтать потише в ссылке на свой нездоровый сон, она отключилась до рассвета. На следующий день постояльцы решили поработать на хозяйском огороде. Вернувшись от Марфы, бабка с радости чуть не бросилась варить щи. Ее возбудили сдвиги в сознании квартирантов. Она на самом деле, наверное, изготовила бы даже и голубцы, но у нее не оказалось капусты. -- Надо бы вам выписать капусты в колхозе, -- сказала она. -- До вас так многие поступали... или... -- она, вздохнув, посмотрела в сторону соседских посадок. Так и сделали. Ночью Нынкин и Пунтус ушли на промысел, решив, что доставать овощ через бригадира -- дело очень хлопотное. Принесли целый мешок. Утром бабка пустилась в пляс и бросилась на огород за морковью, чтобы сварить щи. Минуту спустя она, вся черная, влетела назад в избу. Оказалось, капуста была добыта с ее приусадебных владений. А вышло так. Добытчики отправились к соседям через бабкину усадьбу. Шли долго, перелезли через забор и, решив, что началась чужая территория, приступили к разбою. Перелезая назад, они опять не заметили калитку, соединявшую два бабкиных участка: один -- под картошку, другой -- под остальные огородные культуры. Пометавшись по избе, старуха схватила мешок с капустой и утащила в подвал, затаив обиду на все студенческое племя. -- Надо было все-таки выписать капусту в колхозе, -- опомнился Рудик. -- Что ж вы наделали, парни! Теперь она нас вовсе голодом сморит! -- скис Артамонов. -- И со свету сживет! -- Сходили бы сами! -- в сердцах произнес Нынкин. -- Откуда узнаешь, где там чье! Кругом сплошные гектары! -- Да Бог с ней, -- дипломатично произнес Пунтус. -- С кем? С бабкой или с капустой? -- переспросил Рудик. -- На калхозные работы нада пасылат в Грузыя! -- резанул слух Мурат. -- Там каждый дэн кушат баранына! Бэсплатна! -- Это не бабка, а анафема! -- подвел итог Гриншпон, забыв, что три дня назад говорил: это не бабка, а золото! Вечером старуха как ни в чем не бывало опять мирно подкатила к студентам. Она долго рассказывала, как неудачно у нее сложились отношения с деверем и как много у него в этом сезоне гусей. И без конца пеняла, что зря, конечно, все мясо в первый же день извели на шашлыки. Ничего не поделаешь -- ночью пришлось идти к деверю. В темноте гусям не до ностальгии -- они спят смирно и нечутко. Вранье, что они спасли Рим. Деревенской тишины ничто не нарушило. С принесенной живностью бабка разделалась очень ловко: ободрала птицу, как кролика, а шкуру зарыла в огороде. Утром в гости пришел деверь. -- Замучили лисицы, -- сказал он родственнице, жалуясь на жизнь, -- пятого гуся тащат. -- Нет, милок, -- возразила бабка раннему гостю, -- это не лисицы. Такого жирного гуся лиса не дотащит. Это волки. Tеперь старуха стала сливочной. По вечерам она устраивала глазунью, а первые блюда вообще не выводились круглосуточно. Веселясь, бабка беззубым ртом выделывала непонятные шамканья, и на нее было жутко смотреть. Сила ее логики и острота намеков стали пугать постояльцев. Бабка напрямик не просила студентов сходить к соседям за продуктами, однако все ее легко понимали, пусть даже и не всегда правильно. А вот Гриншпона бабка боялась сама. Она ни о чем не просила его и всегда отводила от него свои блудливые очи. Но в тот вечер послала в сарай за яйцами почему-то именно его. Гриншпон вернулся назад бледный и испуганный. -- А бабка где? -- резко спросил он. -- Вышла на улицу вслед за тобой, -- ответил Артамонов, ближе всех стоявший к двери. -- Ну и напугала, ведьма! -- выдохнул Гриншпон с заметным облегчением. -- Иду я, значит, в сарай и случайно оглядываюсь перед входом. Вижу, за мной крадется бабка. В лунном свете она мне дико напомнила одну гоголевскую старушенцию. У меня аж под ложечкой засосало от жути. Я и раньше всегда чувствовал, что на меня она как-то косо смотрит, особенно после того, как я случайно нарвался на спрятанное сало. -- Она на всех косо смотрит! -- пропели в один голос Пунтус с Нынкиным. -- И что далше? -- словно взял в руку саблю Мурат. -- Шарю я, значит, по гнездам, а сам оглядываюсь. Ну, думаю, вскочит сейчас на спину и до пены заездит на своих небесных дорогах. Из сарая выходить страшновато -- цапнет, и все дела. Так и стою, трушу яйцами. Потом все ж решился, вышел. А тут петух как даст во все горло! У меня и ноги крестом! Чувствую, потеть начал. -- Н-да, -- закурил Рудик, -- с этой бабкой мы натерпимся. Новость, что бабка нечиста на душу, молниеносно распространилась по группе. От потерпевшего Гриншпона не отставали с расспросами. Пришлось пересказать историю раз двадцать. В конце Гриншпон добавлял, что, в принципе, ничего особенного не произошло -- он как бы сам себе все вообразил, но эту тонкость пропускали мимо ушей и сходились во мнении, что перед отъездом бабку надо... того... проверить. Предлагались сногсшибательные варианты. В субботу, как и обещал бригадир, Левый с Борзым устроили танцы и пригласили студентов. Начался культурный обмен девушками. Студенты из своих подруг упустили только Татьяну. Рудик изменил ей, увлекшись загорелой Машей в лапидарном платьице. Той самой, которая по утрам ходила за водой с коромыслом через плечо. Магия двух полных оцинкованных посудин, ежеутренне поднимаемых ею в гору, сделала свое дело -- Рудик не устоял. Татьяна, обидевшись, осмотрелась вокруг и нашла среди деревенских парубков себе по росту. Сразу после знакомства они поторопились в стога на прогулку и вернулись назад задумчивые и серьезные. Уборка картофеля не шла. То картофелекопалка ломалась, то запивал ее рулевой Борзой. То неделю женили кого-нибудь из местных, то девять дней хоронили. Сами колхозники, за исключением Левого и Борзого, вообще не выходили в поле. Устроители работ стали опасаться насчет выполнения студентами условий договора. -- Если так пойдет и дальше, -- чесал репу бригадир, -- то съеденных баранов не отработать. И как бы вам вообще не пришлось доплачивать из собственного кармана. Чтобы как-то поправить дела, студентов расформировали по вспомогательным объектам: на лесопилку, зерносклад и силосную яму. Забелина поставили чинить комбайн в паре с Левым и Борзым. Механизаторы никуда не торопились. В качестве грузовика комбайн использоваться мог, и ладно, говорил Левый. Они с Борзым подъезжали к бурту, забивали бункер комбайна картошкой и везли сдавать в магазин. Большой корысти в этом они не видели, поскольку брали за сданный товар не деньгами, а коньяком и сорокапятиградусной польской водкой, которую, как уверял Борзой, ни под каким предлогом нельзя закусывать молочным супом. Лучше вообще не закусывать, чтобы не переводить харчи. -- Вам не кажется, что магазин может перевыполнить план по заготовке? -- спросил как-то Забелин. -- Не перевыполнит, -- успокоил его Борзой. -- Хоть всю колхозную картошку вместе с колхозниками запусти в оборот. -- Вот именно, колхозную... -- Э-э, парень, ты, видно, еще не скоро поймешь. Все поля вокруг засадили и окучили мы с Леваком. Пахали день и ночь. Свои огороды обрабатывать было некогда. Вот тут-то все и перепуталось. Не поймешь теперь, где она, колхозная. Климцов напросился на силос. Он решил, что там будет легче, но просчитался. Разгребать по углам кузова колючую траву, летящую из жерла косилки, было настолько противно, а покосы были настолько огромны, что за три дня Климцов исчесался до горячки набивавшимися в одежду колючками. Разделение труда дало свои результаты, дела пошли на поправку. Зато весело теперь было только вечером, когда собирались потрепаться на крыльце клуба или шли на речку с гитарами. Как-то Замыкин сказал Рудику: -- Пора провести комплексное собрание. И комсомольское, и профсоюзное заодно. По традиции первые собрания первокурсников проводятся в период сельхозработ. Вечером собрались в клубе. Куратор с трудом настроил подопечных на серьезный лад: -- Вы уже долго находитесь вместе и наверняка присмотрелись друг к другу. На посты нужно выдвинуть ответственных товарищей. От их активности в дальнейшем будет зависеть авторитет группы на факультете и в институте. Я предлагаю изменить обычный ход выборов. Не будем избирать голое бюро, которое потом как бы распределит обязанности промеж себя. Будем выбирать напрямую конкретно на должность. Чтобы кандидаты утверждались всей группой, а не группой товарищей. -- Ему понравилось, что он неожиданно скаламбурил. Несмотря на увещевания, выборы проходили по системе прессинга. Староста называл должность, кто-нибудь с места выкрикивал кандидатуру, а потом все наперебой начинали бросать на стол президиума положительные моменты из жизни пострадавшего. Если тот был не в силах выкрутиться из возносящего потока, его быстренько утверждали голосованием без всяких против и воздержавшихся. -- Учебный сектор, -- объявлял Рудик. -- Пунтус! -- негромко шутил Нынкин. И дальше неслось как под гору: -- Пойдет! -- У него самые большие очки! -- Он лобастый! И Пунтус, не успев ничего сообразить, услышал: -- Единогласно! -- Культмассовый сектор, -- продолжал староста. -- Марина! -- Она культурная! -- Нет, она массовая! -- Хорошо поет! -- Крутится сразу с Кравцовым и Гриншпоном! -- Они ей помогут! -- Сама справится! -- Единогласно! -- Профорг, -- умело вел собрание Рудик. -- Нынкин! -- не остался в долгу перед другом Пунтус. -- Он хозяйственный! -- понеслись раскаты. -- Регулярно ходит за капустой и гусями! -- Единогласно! -- Комсорг, -- продолжил Рудик, и все затихли. -- Климцов, -- ляпнул Артамонов. -- Он смелый! -- понеслось дальше. -- У него комсомольский значок на пиджаке! -- Он весь в силосе! -- И чешется! -- Он за народ горой! -- Трудяга! -- Десять перчаток протер! Климцов выслушал свой "мартиролог" с ухмылкой. -- Голосуем? -- спросил староста. -- Я... это... -- начал мяться Климцов, -- ну, раз уж выбрали... -- Вас никто не выбирал, пока только предложили, -- сказал куратор. -- Самоотвод? -- Почему самоотвод, просто... -- Значит, голосуем. Был против и одновременно воздержался только Артамонов, сам предложивший кандидатуру. С горем пополам вычленили всех, кого полагалось, -- опорные точки и остальную шушеру. В заключение куратор сказал: -- Наряду с другими должностями вы избрали комсомольского и профсоюзного вожаков. Вместе со старостой все это называется одним словом -- треугольник. По аналогии -- партком, местком, администрация. Прошу любить и жаловать. Через эту фигуру будут решаться все ваши вопросы. Заявления на имя декана или ректора рассматриваются и подписываются прежде всего треугольником, каждой из вершин. Татьяна в течение собрания сидела в ожидании, что вот-вот выкрикнут и ее фамилию. Но даже в спортивный сектор ее никто не предложил. За здоровье группы 76-Т3 вынудили отвечать Мурата. В плане ближайших комсомольских мероприятий решили предусмотреть концерт для колхозников. Ответственной за его организацию и проведение назначили Марину. Выйдя из клуба после собрания, все заметили "Жигули" у избы, где квартировали Климцов и Усов. Климцов, наплевав на группу, вприпрыжку побежал к машине, но оказалось, что гости приехали не к нему, а к Усову. Это были родители недоростка. Предки набросились на сына, будто явились не посетить чадо, а выполнить за него каторжные колхозные работы. Пока обнимались, сынуля изображал гримасу примерно такого содержания: какого черта вы сюда приперлись! когда вы наконец оставите меня в покое! я хочу прожить свою жизнь самостоятельно! вынимайте свои дурацкие пирожки с капустой и дуйте обратно! Родители предложили устроить банкет по случаю дня рождения сына, хотя до этой даты ждать надо было еще недели две. Треугольник решил, что столь внеплановое мероприятие следует провести там же, где и пробный пикник. За студенческим табором увязался Зимоня, неопределенного возраста мужичонка, у которого на постое пребывал Забелин. Зимоня никогда не выходил из состояния абстинентного синдрома, и Забелина он до сих пор не выгнал из хаты только потому, что Леша сделал ему пару любительских снимков, где тот пьет стакан польской водки с локтя. Накануне Зимоня наловил в каком-то болоте полкорзины порционных карасей и предложил к столу весь улов. На вечере присутствовал еще один местный житель -- Татьянин ухажер. Зимоня в момент привлек его к потрошению рыбы. Жаренка удалась. Она стала не дополнением к столу, как предполагалось, а гвоздевым событием. Поглощая хрустящих рыбок, говорили и по поводу завершившихся выборов. Выяснилось, что некоторые незаслуженно пропущенные товарищи по ряду показателей намного превосходят избранных счастливчиков. Например, Татьяна или Усов, именины для которого обернулись сущим бенефисом. С обрыва, на котором он сидел с транзистором при первом сборе, виновник торжества перенесся в самый центр посиделок. Через него велись все беседы. И если раньше к нему обращались, чтобы случайно не зашибить, то теперь с самым маленьким человеком в группе обходились как с равным, а некоторые слабохарактерные даже заискивали. -- А сам ты умеешь водить машину? -- спрашивала Татьяна. -- И права есть? -- интересовалась Марина. -- Давно? -- любопытствовала Люда. Усов запросто отвечал на все вопросы. Потом пели песни. Пели исключительно поголовно. Отец Усова подпевал, будучи "за рулем". Татьянин поклонник помогал тянуть припевы в самых трудных местах. Он смотрел прямо в раскрытый рот Татьяны и на полном серьезе произносил слова, которые зачастую совпадали с текстом песни. Уже была ночь, когда проводили родителей Усова. Потом отправились провожать его самого. Он наотрез отказался спать и смело повел девушек на другой конец деревни. Вслед за ними по всем инстанциям двигался пьяный Зимоня с мешком гремящих сковородок. Под утро опять приключилась неожиданность. От колючек, что ли, Климцов подхватился, чуть забрезжил рассвет, и увидел спящего Усова в странного цвета пятнах. Лицо и постель вчерашнего именинника были перемазаны чем-то бурым и подозрительным. Климцов испугался несчастья и бросился будить куратора, жившего по соседству. -- Кажется, он уже того, -- испуганно бормотал Климцов. Сбив с ног сонную хозяйку, спасатели устремились к Усову, который, невинно улыбаясь, посапывал себе под мышку. Климцов поднял такой шум, что дыхания Усова не было слышно. Никакого опыта в оказании первой помощи Замыкин не имел, поэтому воспользовался простым способом -- начал беспорядочно хлестать Усова по щекам. Имениннику в этот момент снились родители, по очереди его целующие. Вдруг мать или отец, а может, и еще кто-нибудь -- во сне после пьянки кто только ни привидится -- начал отвешивать ему пощечину за пощечиной. Усов рефлекторно потянул руки к лицу и проснулся. Климцова с куратором он принял за родителей и, глядя расползавшимися по лбу глазами, пробормотал: -- За что? Замыкин вытер рот рукой и ощутил вкус шоколада. Догадка заставила его рассмеяться. Пугая хозяйку разгорающимся хохотом, он вышел на улицу и никак не мог успокоиться. Он представлял, как Усов тщился съесть перед сном шоколадку, в то время как вчерашний спирт, заправленный сливами, вырывал и вырывал изо рта желанную сладость. По силе интриговки история с шоколадом превзошла шуточку бабки с Гриншпоном и вывела Усова на первое место по актуальности. Климцова эта история задвинула еще дальше в угол. Сентябрь священнодействовал, дожигая себя. Желтизна еще не стала душераздирающей, но в ней уже чувствовалась будущая мощь. Дни стояли, как на поверке, ночи -- как на выданье. Бабье лето погружало всех в мякину катарсиса. О какой работе могла вестись речь? Приступили к сценарию концерта. Энтузиазм был настолько высок, что концерт рисковал стать перлом самодеятельного искусства. Намечалось представить на суд колхозников смешанное хоровое пение, танцы, акробатические этюды и интермедии. По решению треугольника задействованными на сцене хотелось бы видеть всех без исключения. Поначалу репетировали в клубе. Потом бабке вздумалось скоропостижно ехать к дочери. Куда-то далеко. Куда именно, бабка так и не смогла толком объяснить. Первое, что пришло ей в голову, -- выдворить квартирантов. -- Ну, все, -- сказала она, -- пожили, и хватит! Я дом на вас оставить не могу -- ненадежные вы! Парни замялись. К счастью, бабка вспомнила про свой домашний скот и пошла на попятную: -- Ладно, так и быть. Ребята вы неплохие. Только хату не спалите своими цигарками, -- она посмотрела на Рудика, -- да девок много не водите! А чтоб свиней не отравили, я укажу, чем кормить. -- И, словно приближенных, она позвала за собой Нынкина и Пунтуса. Подводя их к мешкам и кадкам, бабка долго раскрывала технологию кормления свиней, красной нитью по которой сквозила мысль, что хряков можно накормить и так, то есть, почти ничего не трогая из запасов. -- Немного возьмете отсюда, -- указывала она на террикон зерна в углу сарая, -- но только немного. Если пересыплете лишнего -- вообще жрать не станут, я их норов знаю. Потом добавьте вот из этой емкости, но не больше двух плошек, а поверх всего -- горсть комбикорма. Да почаще выгоняйте их на улицу, пусть порыщут, все мяснее будут! Левый с Борзым на комбайне отвезли бабку на центральную усадьбу к автобусу. Репетиции концерта перенесли в бабкину избу. Как в мультике "Шарик в гостях у Барбоса", здесь разрешалось все. Лежать, говорить, есть можно было где угодно и сколько угодно. Девочкам понравились семечки от тыкв. Уходя домой, они каждый вечер прихватывали по тыкве. Бабкину избу стали называть Ленкомнатой. За время отсутствия старухи больше всех сдружились Нынкин и Пунтус, ухаживая за домашним скотом. Свиней они закормили до того, что те перестали посещать самые свежие помойки. Отвалившись от корыта, всегда полного, свиньи падали, загораживая доступ в курятник, и сутками не двигались с места. Гриншпон постоянно орал на скотников. Из-за разлегшихся в проходе разожравшихся домашних хищников он не всегда мог добраться до своих любимых яиц. Возвратилась бабка. Она зарделась от восторга, увидев свиней пополневшими, но, пробравшись через дородных хрюшек внутрь сарая, чуть не упала в обморок -- Пунтус и Нынкин за пару недель стравили весь зимний запас корма. Если бы не перекрытая крыша, разделанные дрова и убранный огород, бабка так и не вышла бы из шокового состояния. За три дня до концерта Забелин и Люда, как члены редколлегии, сотворили афишу. Она простиралась на всю простыню, одолженную у Зимони. Полотно несло много скрытой информации и смысла. Колхозники специально ходили за очками. Концерт, как гласила афиша, должен был состояться за день до отъезда студентов домой. И вот этот день настал. В клубе собралась вся деревня. Загорелая Маша сидела в первом ряду. Левый и Борзой устроились на последнем. Бабка сидела в партере бок о бок с Марфой. Они немножко застили деверю. Зимоня висел на подоконнике. Остальные колхозники жались где придется. Как и все серьезные представления, концерт начался с выступления хора, который исполнил песню: "Вот получим диплом -- махнем в деревню, Соберем чудаков и вспашем землю. Мы будем сеять рожь, овес, ломая вуги, И прославим колхоз, гоп-дуп-дуба, По всей округе!" Зрители песню приняли. Зимоне понравилось место, где дед тянул коктейль и самогонку через соломку. -- Во дают! -- слышалось из зала. -- Мастера! Потом Татьяна увлекла в хоровод подруг и водила, пока зал не захлопал в ладоши. Усов, Артамонов и куратор Замыкин играли гусей, за которыми с карманным фонариком по сцене в полной игровой темноте струились Нынкин и Пунтус. Бабкин деверь икнул в этом месте миниатюры. Его посетила свежая мысль, восходившая к тому, что ни лисы, ни волки к пропавшей птице не причастны. Не смея посягнуть на искусство, он молча перенес озарение, но перебазарить с бабкой после концерта насчет гусей был намерен. А бабка и без того сидела сама не своя. Искусно сыгранная кража капусты как серпом резанула ее память. Потом "умирал" Усов. Артамонов играл Климцова, который уже два дня как уехал, сославшись на якобы заболевших родителей. То ли колючки сделали свое дело, то ли на репетициях он был поражен игрой Артамонова, но, как бы то ни было, Климцов оставил группу в самый переломный момент пребывания в Меловом. Колхозники еще аплодировали актерам, а на эстраду уже вышли Гриншпон и Кравцов. Иностранные песни после родной для зрителя темы прошли как антракт. За кулисами изготовился Мурат. Марина всучила ему для публичного прочтения юмореску из "Крестьянки" за семидесятый год. Смеялись больше над акцентом. Акробатические номера наверняка были бы недооценены селянами, если бы Рудик, Забелин и Усов не уронили Татьяну, лезшую им на головы. Зал счел это за трюк и разразился восторгом. После концерта устроили танцы. Никому не хотелось расставаться. Все привыкли к студентам, встречаясь на ферме, у ключей, в магазине. А тут на тебе -- завтра уезжают. Всю ночь кругами бродили по деревне, прощаясь с каждой улицей и переулком. Побывали на речном обрыве, с которого началась дружба. Похлопали по плечам стога. Утром, провожая студентов, Левый с Борзым сообщили, что вчера артистов кое-кто собирался побить на дорожку, но раздумали. Почему, они не сказали. Бортовой ЗиЛ зафырчал, увозя подружившихся и возмужавших первокурсников на автовокзал. Бабка краем платка утирала слезы. -- Добрый душа, -- вздохнул Мурат. -- Хотя достаточно вредный, -- уточнил Гриншпон. Из железного без сидений кузова машины смотрели на уплывающую деревню. Забелин, как обычно, -- через объектив. Рудику показалось, что за околицу к березам вышла загорелая Маша. Забелин ничего такого через линзы не заметил. Зимоня снял с клуба простыню-афишу и бережно уложил в сундук. В центральной усадьбе выяснилось, что отару баранов, за исключением трех-четырех самых упертых, первокурсники отработали. Через день на Меловое сошли дожди. Вездесущая англичанка Рудик вручил Зое Яковлевне Карповой классный журнал, и англичанка приступила к знакомству с группой через перевод текста. -- Не подумайте, что вам то и дело будут менять преподавателей. В сентябре я летала в Лондон на повышение квалификации, и здесь меня подменяли коллеги. Но не будем отвлекаться. Пожалуйста, Артамонов. Валера, сгорбившись, продолжил нести тяготы первого по списку. -- Из вас, пожалуй, и получился бы посол в Зимбабве, но такой прононс не вписывается даже в йоркширский диалект. Садитесь! -- заключила она. -- Н-да, с английским у нас будет поставлено неплохо, -- шепнул Артамонов друзьям, усаживаясь. -- Бибилов! -- Карпова подняла Мурата и стала дотошно всматриваться в него. -- Вы случайно не из Тбилиси? -- Тыбилыс, канэшна Тыбилыс! -- обрадованно засуетился Мурат, хотя был из Гори. Он уже почти предвкушал поблажку. -- А девичья фамилия вашей мамы случайно не Шилина? -- Шылын, канэшна Шылын! -- Ну, точно, вы похожи на нее как две капли воды. Несмотря на черноту. Мы с ней вместе учились в нашем пединституте. Поначалу переписывались, а потом жизнь заела, и мы с ней все письменные побросали. Да, время летит! Кажется, она совсем недавно уехала в Грузию с этим, как его, таскался все за ней?.. -- Мой атэц? -- Не знаю, может, и отец. Ну что ж, раз такое дело, заходи в гости, расскажешь, как живете. -- Зоя Яковлевна не заметила, как перешла на "ты". -- Остановился, наверное, у бабушки? -- Нэт, пасэлылса в общэжытыи, чтобы имэт друзья. -- Ну хорошо, переводи следующий отрывок. Посмотрим, насколько английский у тебя отличается от русского. Отвечал Мурат безобразно, с трудом сдерживая желание перейти на грузинский. Карпова почти не слышала его. Она вспоминала молодость, теребя угол цветастой шали. -- Климцов! На кафедре турбин случайно не ваш отец? -- Мой, -- ответил Климцов. Его отец действительно был кандидатом технических наук, поэтому сынишка постоянно от всего отлынивал. Климцов перевел текст быстро и правильно, после чего начал оглядываться, ища признания в глазах одногруппников, но его спецшкольная выучка никого не интересовала. -- Кравцов! -- продолжала Карпова. -- Случайно не ваш братец занимается ерундой на четвертом курсе технологического факультета? -- Мой, но не случайно, а вполне законно. -- Мне кажется, все-таки случайно. -- Зоя Яковлевна сменила мину. -- Если вы пойдете в него, то я не знаю... Он остался мне должен тысяч сто, не меньше. И до сих пор не сдал экзамен за курс. Все посчитали англичанку нездоровой и сочувственно посмотрели на нее. Один Нынкин не удостоил Карпову своим взглядом -- он дремал, прислонив голову к подоконнику. Пунтус растолкал друга, только когда Зоя Яковлевна объяснила, что такое "тысяча знаков". Оказалось, в них измеряется объем текста, который необходимо перевести внеаудиторно в течение семестра. -- Нынкин, -- подытожила Карпова, внимательно выслушав его. -- Вы, похоже, только что от сохи. -- Вы правы, -- согласился Нынкин, потирая глаза, -- если ею считать нашего школьного учителя. -- Ценю вашу изворотливость. Однако это нисколько не увеличивает ваших шансов выучить язык. Петрунев! На призыв никто не откликнулся. Если двое из группы -- Ховриков и Яшенин -- не явились всего только в колхоз, то Петрунев ухитрился за пять лет вообще не появиться в группе. Эта загадочная личность ограничилась успешной сдачей вступительных экзаменов, а затем куда-то исчезла. Но, вопреки материализму, она ощутимо присутствовала в 76-Т3 на протяжении всей учебы. Фамилия Петрунев шла в списке под номером двадцать. С завидной аккуратностью и упорством несведущие секретари переносили ее из года в год из журнала в журнал. Висящая в воздухе фамилия Петрунев рождала много казусов при проверках посещаемости, а в конце пятого курса на нее по ошибке был выписан диплом всесоюзного образца. Сейчас этот диплом хранится в институтском музее боевой славы. Перед звонком Татьяна обозвала Зою Яковлевну Зоей Карповной. Не заметив оговорки, Татьяна переводила слово за словом, ломая язык об углы транскрипций. Над собой в познании языка Татьяне надо было еще работать и работать. На физкультуру поток собрался в наконец-то отремонтированном спортзале. Началась запись на секции. Рудик выбрал самый хитрый вид спорта -- радио. Климцов, по школьной инерции, -- большой теннис. Мурат в гордом одиночестве представил фехтование. Решетнев с друзьями из своей группы -- Матвеенковым, похожим на Забелина без фотоаппарата, и Фельдманом, маленьким, но представительным студентом -- записались на бокс, где они все вместе обнаружили уже переодевшегося Артамонова. Соколов в армии изучал спортивное ориентирование на местности и решил продолжить занятия этим видом спорта. Татьяна долго металась, не зная, какую секцию усилить собою. Заметив, что высокий дизелист Мучкин пошел на классическую борьбу, тут же сгасла и уже почти безвольно подалась на художественную гимнастику. Всех остальных, как абсолютно безыдейных, зачислили в группу общефизической подготовки. Последняя в этот день пара занятий сорвалась. Знойко не явился по неизвестным до сих пор причинам. Вместо математики придумали всей группой пойти в кино. Заслали Татьяну брать билеты, накупили семечек и отправились в "Победу". Начался фильм. Артамонов, привыкнув к темноте, взглянул на руки друзей. Соколов сплел свои пальцы с пальцами Люды. Марина доверила ладошку Кравцову. "Все-таки Кравцову", -- подумал Валера. Он постоянно следил за развитием отношений в троице и болел за Мишу Гриншпона. Кравцов нравился ему меньше. Артамонов посочувствовал Гриншпону, руки которого сиротливо мяли друг друга, не зная, куда себя деть. Татьяна наводила мосты на левом фланге. Она усмотрела впереди себя довольно рослого молодого человека и, попросив его убрать голову немного в сторону, а то не видно, завязала разговор. До рук дело у них не дошло, поэтому Татьяна скрестила их и оперлась на спину сидевшего впереди зрителя. На руках Пунтуса покоился Нынкин. Остальные вполголоса комментировали фильм. -- В индийских картинах даже шпионов ловят при помощи песен! -- И что за манера -- непременно в двух сериях?! -- На Востоке никогда не страдали лаконизмом! -- Я буду говорить об этом на Третьем конгрессе Коминтерна! -- подвел итог Артамонов. Вечером в 535-ю ворвался Кравцов и набросился на Гриншпона: -- Что ты тут рассиживаешься! Сейчас начнется отбор в институтский вокально-инструментальный ансамбль! -- А где Марина? -- Она придет в актовый зал, -- запыханно проговорил Кравцов. -- Ну, ни пуха! -- пожелали музыкантам набитые макаронами рты. -- Искусство нада многа жертв, -- резонно заметил Мурат, жуя макароны. -- Не волнуйся, оставим, -- успокоили Мишу. -- Если хочешь. Но Гриншпону оказалось ни к чему слипшееся в комок мучное месиво по-флотски. Он вернулся радостный, словно сытый. -- Ну, как? -- спросили его с порога. -- Приняли! Всех! И меня, и Кравцова, и Марину! Больше никого не взяли, только нас троих! -- Вы, наверное, только втроем и пришли на конкурс, -- предположил Решетнев. -- Ну да! -- возмутился Миша. -- Желающих было море! -- И как вы будете называться? -- Мы уже называемся. Вокально-инструментальный ансамбль "Спазмы". Звучит? По-моему, красиво. -- Надеюсь, мы бесплатно будем ходить на ваши "Судороги"? -- Не "Судороги", а "Спазмы"! Завтра начинаем готовиться к осеннему балу. Думаю, к ноябрьским праздникам сыграемся. -- Какой бал в грязь?! Нужно устраивать его сейчас, пока осень на осень похожа! -- Не волнуйся, успеешь ты себе даму выудить. Поучись у Черемисиной. Совершенно невесомая на помине в комнату без стука вошла Татьяна. -- Да, да, я в курсе, поздравляю! -- обратилась она к Гриншпону и, словно чем-то неудовлетворенная, уселась на стул задом наперед посреди комнаты. Опершись сложенными перед собой руками на спинку, Татьяна ни с того ни с сего начала вспоминать Меловое, рассказывая Решетневу совершенно небывалое. Решетнев в "отместку" был вынужден поведать, как его друг Матвеенков заснул в хлеву в таком же, что и Усов, агрегатном состоянии. Матвеенкова, начисто вылизанного коровами, отыскали только к утру. Насочиняв еще с три короба, Татьяна придавила Решетнева к земле. Тогда он был вынужден призвать в свидетели и на помощь всю 540-ю -- Фельдмана, Матвеенкова и Мучкина. При виде Мучкина у Татьяны пошла кругом голова. Уже одно то, что он поступал в десантное училище, пусть и неудачно, повергало ее в трепет. Ребята только что пришли из пивбара, и разговор мог бы получиться бесконечным, но вернулся Рудик со своей радиосекции и все расставил по местам. -- Все девушки мои! -- заявил он, размахивая пропуском в женское общежитие. -- Оказывается, радиостанция у них на крыше, -- указал он пальцем на Татьяну. -- А вот Таня ходит к нам в общежитие без всяких пропусков, -- сказал Гриншпон. Рудик хотел отпустить в его сторону какую-нибудь шутку, но Решетнев удержал его: -- Ты с Мишей не особенно... вольничай, он теперь в ансамблях! Стали от безделья месить музыкальную тему, обвинили Гриншпона в пустяковости затеи с этим ансамблем -- мол, играл бы нам тут в комнате на своей гитаре, и достаточно! Потом вернулись к сельхозработам, еще раз прошлись по индийским фильмам и не заметили, как в комнату вошла Карпова. -- Вот ты где, оказывается, устроился! -- подступила она к засыпающему Мурату. -- А я дежурю сегодня по общежитию и дай, думаю, по этажам пройдусь, посмотрю, как вы тут. Вообще комната у вас чистая. Мурат, соглашаясь с замечаниями, кивал головой и оттого, что засыпал, попадал лбом немножко в стену. И тут Карпова обнаружила Татьяну. -- А по какой причине здесь девушки? -- вскинула она крашеные брови и стала молча оглядывать присутствующих, как бы ища, кому конкретно адресовать вопрос. -- Пребывание гостей, тем более из женского корпуса, насколько мне известно, ограничивается комендантским часом. Но ведь уже двенадцать часов! Сколько дежурю, но с такой безнравственностью сталкиваюсь впервые, -- завершила она свое выступление. -- Да я, понимаете... -- начала оправдываться Татьяна, пытаясь высказать мысль, что не только в данный момент, но и за всю свою жизнь она ничего аморального никогда не совершала... Ей стало ужасно стыдно перед Мучкиным. -- Парням я прощаю, -- сказала вездесущая англичанка, -- а вот вас, девушка, я возьму на заметку. До свидания! -- Ну все, мальчики, теперь и на иностранном мне удачи не видать, -- вздохнула Татьяна. Осенний бал К первому студенческому балу готовились тщательно. Осаждали ателье, магазины, вещевые рынки и уличные ярмарки. Но большей частью устремлялись к фарцовщикам -- купить джинсы можно было только у них. Наличие у человека фирменных штанов возводило его в особый ранг. Принимался к сведению и пошитый на дому самопал, но с оговоркой. У самых навороченных, кроме джинсовой куртки и штанов, имелись еще и сапоги из джинсовой ткани -- это было верхом превосходства. Товарищи попроходиместее нарочно для бала умудрились смотаться в Москву за крайне серьезными тряпками. А те, кому не светило никаких обнов, чистили свои надежные, видавшие виды одеяния. Фельдман решил прокипятить с отбеливателем носки и рубашку. Раздобыл две кастрюли, чтобы не смешивать запахи, выстоял очередь к плите и для ускорения процесса установил регуляторы на максимум. В 540-й проходил поединок в шахматы между Артамоновым и Мучкиным. Фельдман усердно подсказывал Борису не самые лучшие ходы и изредка отлучался на кухню в конец коридора присмотреть за кипячением белья. В миттельшпиле он настолько увлекся суфлированием, что напрочь забыл про свою большую стирку. Вскоре коридор заполнился чадом. Видимость на дорогах снизилась до полуметра. По воздействию на слизистую чад превосходил сероводород. Обитатели общежития стали высовываться из комнат -- не пожар ли? Фельдман вскочил и опрометью бросился на кухню, но было уже поздно -- носки сгорели дотла. Озадаченный, он снял с плиты не успевшую закипеть сорочку, решив, что лучше пойти в неотбеленной, и на ощупь вернулся в комнату. Когда дым рассеялся, в 540-ю повалили посетители, чтобы лично осмотреть кастрюлю с двумя черными пятнами на дне. -- Наверное, с колхоза не стирал, -- втянув носом воздух, предположил Артамонов. -- Тебе, Фельдман, надо ноги ампутировать, чтобы не потели, -- посоветовал Решетнев. -- А я тебя за друга считал, -- попенял Мучкин. -- Его надо, так сказать, одним словом, на хутор куда-нибудь, -- сказал, как заглотил медицинскую кишку, Матвеенков. -- Такой топлый наски был, -- словно о пропаже ягненка заговорил Мурат, ударяя себя ладонями по бедрам. -- Нужно устраивать панихиду, -- решительно предложил Рудик. -- Не на что, -- удрученно ответил Фельдман. Рудик взял обгоревшую кастрюлю и прошелся по кругу. По тому, что средств собралось выше края, можно было заключить, что Фельдман выступил неплохо. Матвеенков сгреб пожертвования и полетел в "Науку" за семьдесят вторым портвейном. К "общаге" моментально присоединились люди с воли -- Соколов, Кочегаров, Усов, Климцов и Марина с Людой. Каждый из них случайно оказался неподалеку от пожара. Они дружно вызвались пособить фельдмановскому горю. Повод был более чем мотивированным -- в преддверии бала без всякого риска обкатать различные возможности: одеваться, выглядеть, вызывать интерес, нравиться, острить, быть лидером, симпатизировать, а также принять на душу пробный объем портвейна. Портвейн измерялся сетками. Когда обсуждался масштаб посиделок, обычно говорили: -- Две сетки, думается, будет как раз. -- Да нет, лучше сброситься еще и взять три. Чтоб потом не бегать. -- Ну хорошо, берем три. Тогда надо сразу запастись пивом. Скоро разогретой компании содействия Фельдману уже требовался магнитофон для танцев. В поисках катушечника Артамонов с Матвеенковым забрели в жилищный сектор парней с промышленного факультета. В открытой настежь комнате они обнаружили "Юпитер-210". Он спокойно доигрывал популярный "Дом восходящего солнца". -- Ну что, берем? -- спросил для приличия Артамонов у Матвеенкова. -- И ждать никого не будем? -- Завтра объяснимся -- скажем, что девочки, мол, были теплыми, ну, и чтоб не упустить случая... В момент сговора вошел хозяин. -- Мы вот тут это... -- попытался оправдаться Матвеенков. -- Поставьте на место! -- ожесточился "промышленник" в очках. -- Видишь ли, у нас вечеринка... -- Вы хотели украсть! -- А вот этого не надо! Мы хотели спросить... -- Я подниму своих, если не поставите на место! -- Ты ведь нас не знаешь? Мы с соседнего этажа -- "энергетики", -- сказал Артамонов в последней надежде. -- Я сказал: нет! -- Так значит, ты в любом случае не дал бы? -- Может быть. -- Так дал бы или нет? -- Нет! -- поставил точку владелец катушечника. -- Он стоит пять стипендий. -- И стал вырывать аппарат из рук Артамонова. -- Тогда заполучи скандал! -