фиг. Я и сам по первости был не прочь приударить за ней, но я в этом плане безответственен, как никто другой. И уж если Деборе выбирать из двух оставшихся зол, то свалить в сторону лучше тебе, Артур. -- Да я никогда на нее серьезно и не претендовал. Так, променад. -- Вот и я о том же, -- сказал Орехов. -- Просто сам ты никаких точек в вопросе не ставил. И поскольку ты ей до сих пор ничего серьезного не предложил, предлагаю развести стороны документарно, -- подвел он итог. -- Чтобы потом не было вопросов. Результатом разговора стал передаточный акт в виде объективки: имя -- Дебора, возраст -- 21, рост -- 173, вес 63, основные типоразмеры 90-60-90, обувь -- 36, волосы -- каштановые, цвет глаз -- зеленый, кожи -- телесный, вредная привычка -- совесть. Особые приметы -- жатая юбка и красный батник. Через плечо -- дамская сумка для товаров двойного назначения. И внизу подписи: сдал -- принял. Варшавский -- Артамонов. -- Нас забрасывают в информационное пространство, Артур, -- сказал Орехов, складывая бумагу вчетверо. -- Это все равно, что посылают на три веселых. Мы с Артамоновым, насколько ты помнишь, этот предмет особенно не учили. Лично я без подсказки не то что газету, листовку выпустить не смогу. А у Деборы -- набор конспектов. Поэтому мы забираем ее в помощь. Это вынужденная мера. -- А Улька? -- уколол Орехова Варшавский. -- Звать не буду, но если приедет, назад не погоню. -- Тогда я тоже в Калинин! Там хоть перспектива просматривается. А то в Якутске такая скука! -- Никто не против энтузиазма, -- предупредил его Артамонов, -- но, ты понимаешь, с чем это будет сопряжено? -- Понимаю. Ни с чем. Вы когда выезжаете на место? -- Завтра. -- Тогда я смотаюсь домой, быстренько разведусь с Каталиной, заберу Галку и -- к вам! Уходя от жены, я решил, что налево будет удобнее. -- Ты считаешь, что изобрел новое средство по уходу... -- Но вы же знаете Каталину! С ней невозможно! -- По поводу своих судеб ты можешь не отчитываться, -- сказал Орехов. -- Но кого-то я должен взять с собой или нет? Жилья вам, случаем, не обещали? Молодым специалистам полагается... -- Какие мы к черту специалисты! Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов -- с таким набором средств Орехов и Артамонов вступали в Калинин. Жизнь вынуждала взять регион с минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был не случаен. Каждая единица имела свое значение, назначение и предназначение. Шахматы держали в тонусе мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности природы света, бьющего в камеру через маленькое окошечко, а словарь был необходим для толкования неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными. Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках и занимались каждый своим делом. Орехов дочитывал кодекс, все более укореняясь в мысли, что прямо сейчас его можно привлечь по любой статье. Хобби Артамонова было толще -- "Советский энциклопедический словарь" под редакцией академика Прохорова. В качестве закладки Орехов использовал строкомер, а у Артамонова роль ляссе играл двусмысленный галстук в виде килы, которая время от времени пружинисто вскидывала голову и угрожающе шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух: -- Калинин, до тридцать первого года -- пристань на Волге, железнодорожная станция, население -- четыреста одна тысяча жителей по переписи семьдесят седьмого года. Машиностроение -- вагоны, экскаваторы. Текстильная, полиграфическая промышленность. Четыре вуза, в том числе -- университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом веке нашей эры, хотя ни одного живого свидетеля, который бы мог это достоверно подтвердить, до сих пор не найдено. С тысяча двести сорок шестого года -- центр Тверского княжества. Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал в Индию Афанасий Никитин, эсквайр. -- Давай без отсебятины и помедленнее. -- Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, -- зачитал Артамонов по слогам, -- город был присоединен к Московскому княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени... -- За что? -- За то, что отсоединился до сих пор! -- Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом его диссертации. Как раз в тему. Макарон сверстал диссертацию задолго до поступления в аспирантуру. Единственным больным местом в научном труде была тема -- Макарон никак не мог с ней определиться. Конечно, доведись ему поприсутствовать на защите, он бы придумал. Но время шло, материалы и библиографические изыскания пухли и получались настолько обширными, что придать им какой-то единый вектор становилось все невозможнее. В муках Макарон съедал батон за батоном. Выручил случай. Макарон пошел сдавать древнерусскую литературу, и попалось ему "Хождение за три моря" Афанасия Никитина. Накануне Макарон вызубрил древние записки на старославянском, и, когда на экзамене стал выдавать текст наизусть, как тарабарское заклинание, преподаватель с поплывшими по лбу глазами предложил ему для простоты понимания как-нибудь осовременить текст, приблизить его к новейшей истории, рассмотреть в контексте развития словесности. -- На чем же Афанасий вернулся из-за трех морей? -- cпросил преподаватель Макарона. -- На подводной лодке! -- осовременил текст аксакал. -- На тростниковой! Взял там, в Индии, напрокат! -- приблизил он историю вплотную к нашим дням. У преподавателя отпала челюсть, и поставить ее на место смогли только в ветеринарной клинике. Электричка равномерно постукивала. За окном плескалось Московское море. Местные жители пытались продать каждому пассажиру по вяленой вобле и всовывали рыбу в окна на полном ходу. Забирать товар было удобно, а расплачиваться -- не очень. Да и что тут говорить, отдавание денег всегда связано с определенным риском. Началась проверка билетов. Молодая билетерша, явно выходя за рамки обязанностей, спросила: -- Что это вы тут делаете, пьете, что ли? -- Ну вот, пошла ревизионная корректура, -- недовольно вздохнул Артамонов и отвернулся к окну. -- Поддерживаем отечественных производителей, -- объяснил Орехов, пытаясь наладить контакт. -- Слыхали, Указ вышел. О поддержке. И мы, как законопослушные граждане... сидим, поддерживаем... -- Не дурите мне голову! Быстро все убирайте! -- засомневалась кондукторша. -- Мы не дурим. Просто играем в поддавки, пьем русского рецепта питье "Вереск" и захрустываем огурцом от старушки -- все отечественное. -- Пить здесь запрещено! Разложились тут, видите ли! Сейчас милицию вызову! -- подняла тревогу служащая. -- Вызывайте! -- не выдержал Орехов. -- Не кипятись, пятачок, милиция здесь ни при чем. Просто девушка не видит в тебе никакой племенной ценности! Отсюда все проблемы, -- допустил Артамонов и включил спецэффект своего галстука. -- Не умничайте! -- шарахнулась в сторону проверяющая. -- А вы хоть представляете, кто мы такие и куда едем? -- теперь уже невзыскательно спросил Орехов. -- Если б знали, вы бы наверняка не гоношились. -- Знаю я, куда вы едете, -- в Редкино! -- выпалила ревизорша. -- Туда ездит всякий сброд! -- А вот и не угадали, -- смилостивился Артамонов, оторвавшись от окна. -- Мы едем в Калинин выполнять триединую задачу. Знаете, что такое триединая задача? Это когда трое не могут сделать то, с чем запросто справляется один. Так в словаре написано. -- Вас высадить надо! -- сверкнула проверяющая строгими глазами. -- А вы сами, девушка, из Калинина? -- Какая разница?! -- Разницы никакой, просто смазываете первое впечатление о городе. А нам там жить, -- вздохнул Артамонов. -- Если сейчас же не уберете, я иду за нарядом! -- все больше воодушевлялась кондукторша. -- Вы бы лучше присели к нам да поговорили за жизнь, чем вот так принародно шуметь, -- пригласил Орехов к столу казенную даму. -- Вы же видите, что это не карты, а шахматы. -- А вот это -- тоже шахматы?! -- ткнула она в бутылку. -- Если вы сейчас же не прекратите, я доложу о вас начальнику поезда! -- И этим окажете ему большую честь! -- сказал Артамонов, поправив нагрудные ромбы на лацкане, и вернулся к брошенному разговору с Ореховым. -- И, что самое интересное, Михаил Иванович лично подписал Указ о присвоении Твери своего имени. -- Давай сыграем нормальную партию, -- предложил Орехов и начал заново расставлять шахматы. -- А то, видишь, население не врубается в поддавки. -- А кто против? -- не стал перечить Артамонов. -- Только ты успокойся. Ну, не получилось снять девушку прямо на марше, что поделаешь. -- Действительно, -- безропотно принял удар судьбы Орехов. -- Я никак не пойму, зачем переименовывать? -- параллельно возмущался Артамонов. -- Это мошенничество. Сделай что-нибудь свое и называй. -- Все правильно. Каганович так и сделал. Он не поленился и, как только начали строить московский метрополитен, тут же присвоил ему свое имя. На всякий пожарный. Представляешь, был бы сейчас -- Московский ордена Ленина ордена Трудового Красного Знамени и ордена Великой Октябрьской Социалистической Революции метрополитен имени Кагановича... -- Неплохо звучит. Шах! -- объявил Артамонов. -- Ослеп, что ли? Открываешь короля! Настолько мы развлекли кондукторшу, что она про билеты забыла. -- Калининская область, -- продолжал Артамонов чтение словаря, -- население -- полтора миллиона человек. Из них треть -- пенсионеры. Область находится на водоразделе Москвы и Ленинграда, испокон веков она поставляла туда молодежь, а в обмен получала из обеих столиц отправляемых в ссылку за 101-й километр персональных пенсионеров. Один процент от общего числа жителей области -- интеллигенция. Негусто, прямо скажем. И ревизорша нам это только что продемонстрировала. Работать придется без поддержки интеллекта, без всякого расчета на понимание. Причем в крайне стесненных условиях -- площадь области всего 85 тысяч квадратных километров. В последний раз высшее лицо государства посещало область в 1963 году. Забытый Богом край. Депрессивный регион, одна из самых отсталых областей России. Но для Водолеев -- чем хуже, тем лучше. Двадцать две тюрьмы, восемь СИЗО, семь детских приемников, пять приютов, три публичных дома. Поверхность, в основном, равнинная, на западе -- Валдайская возвышенность. Одна одинешенька. Средняя температура января -- минус одиннадцать, июля -- плюс семнадцать, доминирующая культура -- лен. Осадки -- семьсот пятьдесят миллиметров в год. -- Не маловато ли будет? -- Чего? Осадков? -- Нет, публичных домов. -- Сколько есть. -- Сто сорок два памятника Ленину в полный рост, сто сидячих, восемьдесят бюстов, шесть лепнин Крупской, сто сорок семь постаментов Калинину, шестьдесят три Марксу, десять памятников Пушкину, пять -- Салтыкову-Щедрину, Крылова и девушки с веслом -- по одному экземпляру, скульптур северного оленя -- сто тридцать две. Объявили конечную остановку. Пассажиры бросились стягивать узлы и сумки с багажных полок. Возникла опасность получить по голове мешком. Когда народ сидел, казалось, что в вагоне свободно, но, как только все бросились в тамбур, желая выйти первыми, стало ясно, что в вагоне ехало больше номинала. -- Граждане пассажиры, при выходе из вагона требуйте полной остановки подвижного состава! -- посоветовал Орехов, прикрывая шахматную доску от погрома. -- Кажется, приехали. Пакуемся? -- Куда спешить? Давай доиграем, тебе через ход -- мат! -- Не скажи. Полчаса еще продержусь. Что-то я в последнее время проигрывать стал. -- Надо менять дебют -- мне больше тебе нечего посоветовать. -- Ни за что! Я доведу его до ума. -- Странно, что оркестра нет, -- удивился Орехов, оглядывая перрон. -- И виватного канта никто в нашу честь не выводит, -- согласился Артамонов. -- Я считаю, область не готова к нашему приезду. Поток пассажиров затащил назначенцев в подземный переход. С потолка и стен текла вода, под ногами хлюпало. Швеллеры для подъема детских колясок были смонтированы так круто, что молодые мамы по три раза скатывались назад вместе с колясками и поклажей. Орехов залюбовался жанровыми сценами альпинизма. -- Да, есть еще ягоды в ягодицах, -- заключил он свое первое серьезное исследование подведомственной территории. Тут же строился новый железнодорожный вокзал в виде перевернутой с ног на голову буквы "Н". Часы на башне показывали попеременно то 12 градусов мороза, то полночь, как в Петропавловске-Камчатском. В целях визуальной рекогносцировки агенты ползучей информатизации двигались к гостинице пешком. Город был вскрыт. Теплотрассы, как внутренности, лежали выдранными из земли. Похоже, с зимы. В отверстые траншеи медленно сползали малые архитектурные формы. Груды мусора, подготовленные к вывозу, вновь растаскивались. -- Именно поэтому слово "загородная" у нас лексически лучше сочетается со словом "свалка", чем со словом "вилла", -- сообщил Орехов. -- Надо не забыть продать идею Макарону. Для диссертации. -- Паршивый городишко. Грязный. Придется лотерею проводить, -- подытожил Артамонов. -- Какую лотерею? -- Экологическую. -- Правильно! И всю прибыль пустить на очистку города! На этом можно сделать приличное реноме! -- Во-первых, при социализме не бывает ни реноме, ни прибыли. Прибавочную стоимость вводят в расчеты только капиталисты. Во-вторых, ни копейки прибыли нельзя направлять на уборку города. Пусть канализацию чистит тот, кто ее забил, -- продолжил перебитую мысль Артамонов. -- Просто соберем деньги для первоначального рывка. -- Тогда нужно сделать лотерею беспроигрышной, чтобы привлечь побольше участников! -- как мог, помогал вариантами Орехов. -- У тебя не мозги, а трехпроцентный раствор! -- начал распаляться Артамонов. -- Лотерея, наоборот, должна быть безвыигрышной! -- По сложившейся традиции все свои замыслы, не созревшие для воплощения, он пробовал на Орехове. -- Теперь, когда ты получил два взаимоисключающих образования, я вконец перестал тебя понимать, -- сдался Орехов. -- А что тут понимать? Комбинаторика и геометрическая прогрессия -- страшные вещи! Помнишь, в сказке шах погорел, когда ему предложили рассчитаться за услугу зерном. На каждую последующую клетку шахматной доски нужно было положить в два раза больше зерен, чем на предыдущую. Всего в два раза. Но на шестьдесят четвертой клетке должны были стоять уже эшелоны зерна. Невообразимо. В голове у рядового слесаря большие цифры не помещаются. Так и с лотереей. Если в систему ввести два дополнительных параметра, которые завязаны на трех предыдущих, то вероятность угадать или выиграть становится равной единице в минус сотой степени. Другими словами, чтобы угадать задуманное при условии, что в лотерею будет играть все население Земли, необходимо, чтобы оно, это население, равнялось ста миллиардам. -- Ужасный ты человек. Но здесь, когда должны быть задействованы миллиарды человек, с наскоку нельзя. Это дело надо как следует обсудить, устаканить. -- Неплохо сказано, сынок! Поселились в гостинице "Верхняя Волга". -- Хорошо, хоть не Вольта, -- утешился Артамонов. Ландыши-светильники у входа в гостиницу создавали иллюзию уюта. Прилавок администратора был сдан в аренду коммерческому магазину. "Recepcion" было написано на каморке под лестницей, поэтому оформить поселение дежурная предложила прямо в вестибюле. Номер, предложенный назначенцам, выходил окнами на Советскую улицу. "Старый чикен" в подвальчике на противоположной стороне бойко торговал цыплятами-гриль. Правее постукивала шарами бильярдная. А прижавшись вплотную к оконному стеклу и до упора закосив глаза влево, можно было видеть, как на одноименной площади Ленин ловил тачку. Туда же, влево, тянулись и цветочные ряды, которые начинались влажными цинниями и заканчивались у самого цоколя памятника пластмассовыми букетами для покойников. Бросались в уши и въедались в желчный пузырь трамваи. Они заглушали музыку в ресторане на первом этаже. Стоял такой грохот, будто рельсы пролегали по гостиничному коридору, голова безудержно тряслась от их соседства. -- Трамваи придется убрать из города, -- заявил Артамонов, -- я долго не выдержу. -- Станешь депутатом и уберешь, -- спокойно сказал Орехов. В водопроводных кранах присутствовали обе воды. Был исправен телевизор, и даже работал телефон. Календарь на стене имелся. Правда, прошлогодний, но это не меняло дела. Какое тысячелетие на дворе -- не имело существенного значения. Полистав телефонный справочник, Орехов привел оперативные данные по объекту: -- Пять газет и три банка. -- Да, нестыковка вышла. Может не хватить денег, -- призадумался Артамонов. -- В смысле? -- Чтобы разорить пять газет, трех банков может не хватить. -- Придется поработать головой. -- Завтра осмотримся, познакомимся с городом. Потом зарегистрируем фирму и приступим к проведению лотереи. А сегодня давай совершим акт вандализма над советской действительностью! Пойдем в сауну, вылежимся между пивом и воблой, -- сказал Артамонов и постучал по столу рыбьим сухостоем, -- потом красиво и беззаботно поменяемся пиджаками и пойдем в ресторан, учиним ужин с отрывом от производства, дадим на чай вышибале, красиво выпьем "Хванчкары", бесперспективно поболтаем с первыми попавшимися девушками, дадим на чай официантке, потом на такси вернемся домой, заплатив сполна водителю, ляжем вот в эти стоячие простыни и выспимся. А наутро разведем тут полнейший бардак и никогда больше не будем пытаться его устранить. -- Я -- за! -- Значит, кворум. Пока глумились над действительностью, в городе вершилось событие, о котором предупреждал куратор: в типографии за углом готовились к печати пять газет с одинаковым сообщением на первой полосе. Оно гласило, что в связи с многочисленными обращениями граждан Калинин переименовывается в Тверь. Акт вандализма был совершен полномасштабно. На следующий день Орехов с Артамоновым встали к двенадцати. -- Процесс вживания в чужеродную среду достаточно непрост, -- произнес неоперабельный Орехов, пытаясь выправить голову рублеными мыслями. -- И тем не менее он пошел. -- Да уж. -- Напитки, как и лыжную мазь, надо уметь правильно подобрать, -- заметил Артамонов, удачно отказавшийся вчера от подмосковного "Наполеона" на посошок. Обменявшись любезностями, друзья принялись за составление Устава фирмы. Понятно, каким он должен был получиться, если пива смогли раздобыть только к вечеру. -- Ах, так, -- угрожающе кусал авторучку Артамонов, -- если здесь за флаконом пива надо ехать к старухам на вокзал, тогда и мы введем в Устав использование пустырей для организации спортивных площадок! -- Орехов знал сто способов взять любое количество спиртного без очередей, которые своим вето развел действующий Президент. Перед Ореховым всегда немедленно расступалась толпа, и очередной способ находился сам собой, как только подходили к винному отделу -- то трояк терялся под ногами у самого прилавка и его нужно было срочно найти, то надо было проверить санитарную книжку продавщицы. А порой и перегибали -- САМ, говорили, послал. А когда хотелось пива не бутылочного, а от источника, от соска, брали выварку и, не разрывая толпы, передавали емкость над головами. Если посуда пролезала в окно павильона, день считался прожитым не зря. -- Спортивные площадки для отвода глаз, что ли? -- не понял Орехов. -- Для отвода земли, пятачок. Итак, пишем: скупка земли фиакрами. -- Может быть, акрами, а не фиакрами? -- Акрами у нас землю пока не продают. Земля все еще принадлежит государству. А вот фиакрами -- сколько угодно. Таким образом государство как бы выказывает нам свое фи по поводу частной собственности на землю. -- Что верно, то верно. Тогда давай введем в Устав один пунктик и для меня, -- попросил Орехов. -- Я намерен стать публичным политиком. -- Давай. Какой? -- Платное произнесение речей в местах общественного пользования и массового скопления людей. -- Как скажешь, записываем... массового оскопления людей... -- Скопления, а не оскопления. -- Извини, не подумал. Действительно, что это я? Идет массовое оскопление, а тут -- ты со своей платной речью в публичном месте. У комиссии при регистрации могут возникнуть вопросы... -- Вопросы возникнут и сникнут, а Устав останется. Мы его пишем не под дядю. Нам по нему работать, мы должны чувствовать себя в нем как рыбы в воде. Не мне тебе объяснять. Надо предусмотреть все. -- Логично, пятачок. Идем дальше, следующий раздел -- культмассовое пространство. Чего бы такого туда забить? -- Можно ввести выставочную деятельность -- продажу с молотка работ местных художников. -- Почему с молотка? -- Современных авторов начнут покупать, когда они помрут. Был у меня случай. Приходит к нам в редакцию поэт и спрашивает, не напечатаем ли мы его. "Отчего не напечатать? -- говорим мы. -- Если стихи хорошие -- напечатаем". -- "Видите ли, -- говорит он, -- тут есть одна тонкость". -- "Какая?" -- спрашиваем. "Дело в том, что я еще не умер". -- Ну и что, напечатали? -- Конечно, нет. -- Почему? -- Сам посуди. Стихотворение называлось "И был даден нам месяц январь". Хотя внешность у поэта была совершенно непреднамеренной. Мы выдали ему рецензию с колес. "Вы думаете, -- сказали мы поэту, -- что с помощью таких загогулин вы поднимаетесь до уровня поэтической метафоры?! Ни хера!" -- А кто это -- вы? Кто вместе с тобой корчил из себя рецензента? -- Начальник ПТО. -- Ясно, -- сказал Артамонов. -- В суете мы забыли вставить основное -- проведение экологической лотереи. -- Экология -- отличная вывеска. -- И еще -- взятие кредита, -- напомнил Артамонов. -- Этот пункт необходимо ввести в основные виды деятельности. -- Взятие кредита -- это право любого юридического лица, а не уставная прерогатива, -- внес правку Орехов. -- Ничего ты не понял, пятачок. Взятие кредита -- не как реализация права любого субъекта хозяйственной деятельности, а как аспект деятельности. Кто-то выращивает молоко, шьет сапоги, а кто-то берет кредит. Работа такая -- брать кредит, понимаешь? Тот, кто сидит на паперти, не рассчитывает посидеть годик, напросить на жизнь -- и бросить дело. Он сидит постоянно, и никому в голову не приходит, что это неправильно. Ему дают деньги потому, что его идея -- сидеть и брать -- общепризнанна. Поэтому взятие нами этого кредита надо сделать общепризнанным. -- Хорошо бы не забыть основополагающий пункт -- издание газеты. -- Это само собой. Ну вот, теперь, кажется, все. Разве что садово-огороднической деятельности добавить на сладкое. -- А почему не добавить? Пока все еще в наших руках. Плодово-ягодной, говоришь? Записываем. Устав сочиняли неделю. Дошли до раздела "Ликвидация предприятия". В разгар прений по животрепещущему приехал Артур с якутской девушкой Галиной. -- О! Какие люди! И без охраны! -- поприветствовали гостей первопроходимцы. -- Привет, подельники! -- был взаимно вежлив Варшавский. -- Нам достался угловой номер на третьем этаже, -- сообщил он. -- Пойдем совершим купчую, пока воду не отключили. -- Гал, тебе Артур, никак, золотые горы наобещал? -- поинтересовался Орехов. -- А? Признавайся! -- А что? -- не сдавалась якутянка. -- Его фильтровать надо. Кинуть Азов и примчаться сюда быстрее Деборы и Ульки -- для этого надо было иметь серьезный стимул. Не так ли, Артур? -- А что, разве здесь нет перспектив? -- выкрутился Варшавский. -- По крайней мере, "комок" при входе я видел. Не знаю, как по вашей, а по моей линии перспективы здесь точно налицо. -- Честно говоря, мы ничего подобного не обнаружили, -- по поводу то ли перспектив, то ли "комка" высказался Артамонов. -- Лично мне город нравится, -- продолжил Варшавский. Он всегда говорил с такой интонацией, будто выпутывался из положения. -- А мне пока не очень, -- не стала врать Галка. Галка сопровождала Варшавского со школьной скамьи. Артур женился, разводился, а она за счет малых народов Севера осваивала Европу -- сопровождала экскурсии по линии "Спутника". Она профессионально вязала чулки, играла на хамузе, вырезала фигурки из моржового клыка и выжигала по оленьим шкурам. Национального шарма в ней было с избытком -- черные с блеском волосы, восточный разрез глаз, высокий голос и тяжелая, как у божка, фигура. Крупные звонкие зубы были настолько выразительны, что казалось, будто контуры своих нецке она выводит зубами, а не резцом. Однажды она вырезала человечка -- руки по швам, без лица и без головы -- и послала на выставку под чужим именем. Фигурка заняла первое место, но приз Галка не получила -- не смогла доказать, что изделие сотворила она. Одевалась якутянка дорого, с наворотами -- под синюю юбку надевала синие туфли, а клетку на одной половине костюма дополняла полоской на другой, в узоре ткани предпочитала поперечную исчерченность, чтобы у любопытного рябило в глазах и не возникало желания отыскивать недостатки внешности. А случись выпить, накатывала она тоже по национальному признаку. Во время одной из вылазок на природу, гуляя по мелководью, Галка неуловимым движением схватила костлявого ротана, запрокинула голову, молниеносно отправила рыбку с потрохами в свой зев и вмиг зажевала. Европа осталась с носом. -- Ну, ладно, мы примем ванночку с дороги и сразу к вам, -- сказал Артур. -- Может, сначала добьем Устав? -- предложил Орехов. -- А уж потом льготы. Мы тут работаем в попе лица, а он, понимаешь ли, -- теплым душем! И на этом вы хотите построить партнерство во имя мира?! Моему возмущению нет предела! -- А что его сочинять, этот ваш Устав?! Запишите для меня простенько, но каллиграфическим почерком: съемка фильмов, подготовка телепередач, создание студии. -- Не много ли будет? -- повел игру на понижение Артамонов. -- В самый раз. Мы договорились с Галкой, она поможет. -- Знаем мы эти твои масонские штучки -- вбросишь для потехи пару уток, а мы -- занимайся. -- При составлении Устава главное -- не ожесточаться, -- проявил предельную полезность Орехов. -- Хорошо, -- согласился Артур, -- я выберу, где ужаться. Я снимаю свои требования к почерку. А остальное -- будьте добры... -- Как скажешь... -- Сейчас ехали в электричке и подслушивали разговоры, -- признался Артур. -- Люди везут в Москву парнуху -- свежее парное мясо, а на вырученные деньги затариваются ливерной колбасой. Парадокс. Я так и не уловил смысла обмена. -- А вот когда начнешь на принтере визитки печатать -- уловишь, -- спрогнозировал Артамонов. -- Всюду по дороге предлагают колбаски из вареной картошки, а я бы съел сейчас клубень из хорошего мяса или курочку хлеба, -- не циклясь на подколе, допел о своем внутреннем Варшавский. -- Хочу пищевых добавок! -- Здесь тебе не группа продленного дня, -- объяснил Орехов. -- Хотя, впрочем, я и сам не прочь поцедить какого-нибудь планктону, а то нам вчера под видом деликатеса сбыли замшелые ноздри лося и вынудили залить все это клубничным ликером. Прикинь, после водки -- клубничный ликер! -- А не завалялось ли у вас чего-нибудь попить для дамы? -- спросил Варшавский. -- С утра оставался баллон джин-тоника, но Орехов не выдержал и всосал его с молоком матери! -- сдал друга Артамонов. -- Тогда мы пошли, -- засобирались якуты. -- Погодите, нам осталось немного -- дать название фирме, -- тормознул гостей Орехов. -- Мое мнение вы знаете, -- сообщил Артур, -- лишь бы не "Пейс оф бэйс" и не "Первый часовой завод". -- Правильно, здесь нужно без закидонов, чтобы название отображало идею, -- придал нужное направление дебатам Артамонов. -- Как, например, "Serla" -- финская фирма по производству туалетной бумаги, -- первое, что пришло в голову Орехову. -- Где-то так, -- подтвердил Артамонов. -- Имя -- это очень серьезная штука. Попробуйте зарегистрировать фирму без названия -- у вас ничего не получится. По Конституции, право на название является неотъемлемым правом субъекта. Название -- это средство индивидуализации структуры в общественной жизни и гражданском обороте, -- читал Артамонов по словарю. -- Вот как? -- притих Варшавский. -- Я вижу, вы тут без дела не сидите. -- Со мной казус приключился, когда я сдавал английский, -- продолжил мысль Артамонов. -- Я не смог перевести старошотландскую идиому "rent all". Как выяснилось, это очень красивое выражение. Оно обозначает отдушину, просвет в облаках. Причем необратимый просвет, просвет навечно -- так что небо уже больше никогда не заволочет тучами. -- Или не заволокет? -- спросил Орехов. -- А как правильно? -- Не помню. А буквальный перевод идиомы звучит еще прекраснее: "все схвачено". -- Так прямо по-английски и назовем? -- уточнил Варшавский. -- Можно и по-русски -- Ренталл. С двумя "л" на конце. И пусть мучаются. Название прошло. Оно несло в себе тайный смысл. -- Решение принимается методом аккламации, -- объявил Орехов, -- без голосования и подсчета голосов, на основании аплодисментов. Бурные, продолжительные, несмолкаемые, переходят в овацию. Все встают. -- Теперь и я желаю получить ударный паек нитрофоски! -- потянулся Артамонов. -- Ну что, улусные люди, -- обратился он взбодренно к Галке с Артуром, -- хватит устраивать тундровые советы! Топайте купаться и -- резко ужинать! Из "Старого чикена", куда отправилась перекусить бригада рабочей гарантии, потягивало холдингом на паях. В подземном кафе, под которое было переоборудовано пыточное в прошлом место, витали запахи всех кухонь. Кафе располагало несколькими залами. Все они были оборудованы одинаковыми металлическими столами, похожими на разделочные. Основным считался гриль-бар с невообразимой толчеей. В левом крыле подземелья имелись залы моченостей и копченостей, отдел "соки-воды" и несколько стоек с шаурмой, лавашами и другими колониальными товарами. Спиртопитейное помещение в холдинге отсутствовало, потому что президент наложил полные штаны вето на излишнее производство алкоголя. В Крыму вырубили виноградник с лозой "Черный доктор". Хранитель виноградника -- потомок бывшего владельца -- повесился. На восстановление винограда с прежними винными качествами требуется триста лет. Поэтому все триста лет вино с этим именем обязательно будет поддельным, объяснил друзьям Орехов и, как фокусник, достал откуда-то бутылку с соответствующей этикеткой. Официальное отсутствие в кафе алкогольных напитков было не единственным минусом -- за прослушивание музыки на входе взималось 10 рублей. -- У нас двое глухих, -- показал Орехов на Варшавского с Галкой. -- За них платить? -- Спрошу у администратора, -- буркнул бармен и нырнул в подсобку. Вскоре Артур с Галкой накачались персональной клюквенной из-за пазухи и подозвали бармена. -- А сколько стоит вырубить всех этих ваших Маликовых-Шариковых?! -- полез в карман за мелочью Артур. -- Спрошу у... -- вновь изготовился бармен и тут же осекся. -- Вы же глухие! -- От вашей музыки и прозреть можно! -- Было бы так, -- размечтался Орехов, -- пусть бы после плохой песни у певца выпадала грыжа. Поешь и боишься -- выпадет или не выпадет. Небось, из кожи бы лезли вон, старались, и пошел бы потихоньку на сцену профессионализм, пополз бы... -- Неплохая рацуха, -- сказал Артамонов и подозвал бармена. Обнажив из-под кепки бритую голову, он объяснил ему прописные истины: -- Дело в том, что мы поселились неподалеку и станем постоянными клиентами. Пока мы не заводим разговоров о скидках или абонентском обслуживании, к этому вернемся позже. Мы пришли сюда перебазарить о судьбах страны, а решать ее участь под такие вопли... так и накликать можно... -- Сейчас все устроим, -- залебезил бармен. -- Так бы сразу и сказали. Порционные блюда, которыми потчевали в подвале, давали о себе знать настолько долго, что кооперативные туалеты в округе подняли входную плату. Наутро по хорошей погоде зарегистрировали "Ренталл". Комиссия задала несколько вопросов по Уставу. -- Вы что, действительно собираетесь использовать пустыри? -- спросил председатель. -- Действительно, -- ответил Артамонов, -- и не только пустыри. -- И не только использовать, -- добавил Орехов. -- И не только действительно, -- оставалось вставить Артуру. -- И вот тут у вас ошибка! Написано: "проведение лотереи". Нужно штришок над буковкой "и" поставить, чтобы "й" получилось -- "лотерей". -- Не нужно. Здесь все правильно. Мы проведем лотерею только один раз, -- пояснил Артамонов. -- Как это так? -- Туалетная бумага "Serla" разовой бывает? -- Бывает, -- ответил кто-то из комиссии. -- Почему же в таком случае не может быть разовой лотерея? Комиссия не нашлась, что ответить. Неясности иссякли. Регистрация малого коммерческого предприятия "Ренталл" прошла на редкость буднично, хотя новость тянула на то, чтобы быть переданной информационными агентствами. А когда покинули администрацию, Артамонов подвел итог: -- Ну вот, метрики выправили. Свидетельство о регистрации номер 29. А Устав мы будем исполнять настолько примерно, что всем станет дурно! Глава 4. СТЕРХИ КАК СИМВОЛ ЛОТЕРЕИ Приступать к информационной диверсии, не имея начального капитала, было так же нелепо -- как выходить на минное поле без сменной обуви. Издание газеты, не говоря о телеканале, требовало несусветных денег. -- Надо позвонить вашему куратору, -- сказал Артур. -- Вы говорили, он оставил телефон -- и сообщить: так, мол, и так, монеты под ваши перспективные задумки требуются уже на данном этапе! -- предложил он грамотный с его точки зрения ход. -- Не части, -- осадил его Артамонов. -- Нам же четко объяснили: обращаться в крайних случаях, -- напомнил он о служебном положении. -- А еще лучше -- вообще не обращаться. -- Если не могут безвозмездно, пусть дадут в долг. Мы провернем крупную торговую сделку и рассчитаемся из прибыли, -- не унимался сам-Артур. -- Какая, к черту, сделка?! Применительно к нашим масштабам твой фарцовый опыт слишком мелок! -- опустил Варшавского Орехов. -- Мне больше нравится идея учинить лотерею. -- Насколько я знаю, лотереи запрещены, -- усомнился Варшавский. -- На них, как и на водку -- монополия государства. Они приравниваются к азартным играм. Разрешения никто не даст, -- безапелляционно заявил он в довершение. -- Законодательство не дает точного определения азартным играм, -- акупунктурно заметил Артамонов. -- А значит, имеется лазейка. Здесь можно поискать варианты. -- Как это -- поискать варианты? -- не понял Варшавский. -- Самим сунуть голову под усечение?! -- Лотерею не обязательно называть прямо в лоб -- лотереей. Пусть это будет негарантированная поставка дефицитных товаров. Люди выдадут нам задатки в виде оплаты за билет, а мы попытаемся поставить им товар. Счастливчики получат его, а проигравшие откажутся от задатка, и он останется у нас. Масса вариантов. -- Какие, к черту, варианты?! Страна зажата до писка! С лотереей в такую задницу влезть можно! Вы что! Масса вариантов!.. -- иронично произнес Варшавский. -- Попробуй, найди. -- Ты же находишь. Занимаешься перепродажами, в то время как спекуляция все еще не приветствуется государством, -- саданул ему по больному Артамонов. -- Я занимаюсь камерно, а вы хотите площадно. Это разные вещи. Я не понимаю, какие ходы можно найти в таком случае? -- Очень просто: берешь Сборник кодексов, -- протянул Орехов свою настольную книгу, -- и вперед! -- Нас передавят, как мух! -- заволновался Варшавский, будто увидел себя на паперти, и отвел в сторону протянутую Ореховым книгу. -- Ты излишне переживаешь, Артур, -- успокоил его Артамонов. -- У нас в Уставе записано проведение лотереи? Записано. Устав утвержден властями? Утвержден. Что еще надо? Главное -- ввязаться, а когда поступь истории будет не остановить, испросим санкцию у колбасу предержащих. -- Нас пересажают в клетки, как шиншилл! -- завопил Варшавский, апеллируя к Артамонову как к директору "Ренталла". -- Вы спорите, не зная сути, -- разнял возбужденных друзей Орехов. -- Надо нанять юристов, и пусть они разберутся -- есть для лотереи лазейка в Кодексе или нет. -- Им же платить надо, -- не переставал саднить Артур. -- Кому? Шиншиллам? -- Юристам. А денег у вас не очень. -- Зачем платить? -- сказал Орехов. -- Надо увлечь идеей, чтобы людям работалось из интереса. А за деньги и дурак выложится! -- Наперсточники работают без юристов. Делятся с ментами, которые пасут окрестную территорию, и работают. -- Может, и нам с кем-нибудь поделиться? -- похрустел суставами пальцев Орехов. -- Только вот с кем? -- С теми, кто пасет экологию, -- подсказал Артамонов. -- Опасно это. На вашем месте я бы даванул на куратора и вышиб помощь. Не воспользоваться моментом -- верх бестолковости! -- продолжал мучить мирное население сам-Артур. -- Вот сядет тебе на шею гриф секретности, долбанет пару раз по балде, будешь знать, как пользоваться моментом! -- привычно закинув руку за голову, похлопал себя по бритому затылку Артамонов. -- Наша ситуевина на сегодняшний день далеко не крайняя. -- А что, крайней она станет, когда за лотерею нас упекать примутся? -- Может быть. -- Ну и рамочки вам поставили! -- ершился Артур. -- Никто нам ничего не ставил, -- выправил текст Орехов. -- Совхоз -- дело добровольное. -- Без троянского коня операцию не провести, -- подвел итог келейным раздумьям Артамонов. -- Для поддержки диверсии в гущу экологической жизни необходимо внедрить человека, -- заговорил он штабным языком. -- Лазутчик войдет в доверие к руководству, проникнется духом ведомства и грамотно подтянет его на спонсорство. Нужно готовить коня. -- Ты предлагаешь втолкнуть скотину на полную ставку? -- заволновался Артур. -- Достаточно двумя-тремя копытами. -- Кто пойдет? -- живо поинтересовался Варшавский. -- Надо подумать, -- огляделся вокруг Артамонов: -- Больше других на лошака похож Орехов, прямо -- вылитый. И умеет прядать ушами. Предложение забросить в тыл Орехова мгновенно воодушевило Варшавского, он до ужаса любил находиться в большинстве. Здесь ему не было равных. Артур поставил Орехова перед собой и стал рассматривать его на свет. -- Похож -- не похож, судить не берусь, но как ржет с бодуна, словно меринос, слышал не раз, -- выявил он сущностное в Орехове до конца. -- А меня вы спросили?! -- втащил очки на лоб Орехов. -- Твое мнение -- Капри в море, -- сообщил Артамонов. -- Два голоса против одного, -- свел мнения воедино Варшавский. -- Тройки хороши тем, что решение неминуемо. Лотерейного коня, в отличие от эпического, втащили в комитет средь бела дня. Председатель Фоминат обрадовался новому эксперту несказанно. Орехов подрядился консультантом по катадромной миграции рыб и болезням слоевища у мхов. В ведомство он вжился быстро. Фоминат предпочитал преферанс. Колоды карт доставлялись ему по специальному каналу -- порнография еще не вышла из подполья. До Орехова, за неимением третьего партнера, Фоминат с "болваном" играл против завхоза, в техническом сговоре с которым сконструировал дверь в свой кабинет таким образом, что она открывалась лишь изнутри. Пули расписывались на рабочем месте. Орехов, повествуя о жизни мхов, легко оттеснил завхоза, вистовавшего стоя. О том, что ви