дакий. Ходить надо не к царю, а к писарю. Понял? Звонкий женский голос библиотекаря прервал их беседу. - Здравствуйте, Володя. Где это вы так долго пропадали. Мы уже тут соскучились по вас. Небось, по заграницам шастали. - Представьте, Светочка, дорогая, совсем наоборот. Вернулся из настоящего рая, небольшой милой деревушки, что на притоке Волги и вот, хотел бы, еще раз полистать книгу Фельдбаума. - Я сейчас занята, но в виде исключения разрешаю вам пройти в книгохранилище. Стеллаж 9Е, на самом верху. Володя завернул в узкое пространство между высокими до самого потолка стеллажами. Там при тусклом освещении стояла полная тишина. Оказавшись один в кладезе человеческой мудрости, им овладело чувство, будто он внезапно сменил суматошный, кричащий на все лады мир на тихое мирное пристанище. Здесь можно расслабиться, и дать возможность порабощенной ежечасной текучкой душе стряхнуть с себя ненавистные оковы, и спокойно, не торопясь, познавать все, что ей заблагорассудится. Его внимание привлек ряд солидно переплетенных, объемистых красных томов с настораживающим названием "Лекарственные болезни". Совсем недавно, при очередном обследовании, рентгеновский снимок легких показал наличие у него небольшого инфильтрата. И хотя Володя объяснил, что это у него с военных времен и нисколько его не беспокоит, врач выписал огромное количество лекарств и настойчиво велел их принимать. Перелистывая страницы одного из томов, где приводился длинный список побочных эффектов некоторых лекарств, он невольно вспомнил, как это звучит в устах простого человека: одно лечим, а другое калечим. Светочка появилась совершенно неожиданно. Тонкий, обвораживающий запах дорогих французских духов пронесся вслед за ней, усиливая привлекательность молодой женщины. - Володя, вы случайно здесь не уснули? Здесь тихо и клонит ко сну, в особенности, когда работаешь за столом. Ба, вы, кажется, интересуетесь тем, что не предназначено для широкой публики. Если бы все знали, к чему ведут некоторые лекарства!? Потерпите чуть, и я вам достану нужную вам книгу. Светочка вмиг притащила алюминиевую лестницу. Володя не успел опередить ее и сделать это самому, но во - время оказался рядом. Светочка в спешке стала взбираться наверх, пошатнулась и вскрикнула. В следующее мгновение она оказалась в крепких мужских руках. А дальше произошло то, что и в мыслях у него не могло быть. Он держал ее вместе с книгой в тесных объятиях, целовал и приговаривал: - Это, Светочка, за героический ваш поступок. Совершенно неожиданно возник шанс получить отзыв на диссертацию от довольно солидного учреждения, знаменитого Бауманского института. Володя позвонил руководителю кафедры, которому он послал свою работу месяца три тому назад и напомнил о себе. В ответ ему было предложено приехать. И это было сказано тоном, который ничего хорошего не предвещал. Володя переступил порог кабинета с глубоко скрытым волнением. Принял предложение сесть в кресло. Пришлось некоторое время ждать, пока хозяин кабинета беседовал по телефону. Наконец, был открыт ящик стола и оттуда извлечена диссертация. Глава кафедры с тяжелым вздохом взял ее в руки, раскрыл, провел большим пальцем по торцу страниц. Замелькали текст, рисунки, схемы, таблицы. - Ну что вам сказать, молодой человек, чтобы вы нас поняли. Глянешь, - в общем и целом, чувствуется, проделана солидная работа, богатый материал подобран, живой результат в виде опытного образца аппарата, хорошие отзывы врачебных учреждений... Наступила напряженная длинная пауза. За спиной у Володи щелкнула и отворилась входная дверь, и внимание руководителя кафедры переключилось на нового посетителя. Последние обнадеживающие слова повисли в воздухе. Напрашивался вполне определенный вывод и Володя с опаской, чтобы не сглазить, не очень, но, уже было, настроился на победный лад. - Что у тебя Денис? - Хотел согласовать план проведения научной конференции. - Сядь и подожди минуту. Так вот, - заведующий обратился к Володе, - я не стану говорить о высоком уровне наших специалистов и их возможностях. Это известно всем. И, конечно, они вполне могут разобраться в медико - технических вопросах, хотя это не является их профилем. Но для этого потребуется много времени, значительно больше обычного. Поэтому, мы решили, товарищ Левин, посоветовать вам обратиться в другое учреждение, имеющее опыт инженерной работы в медицине. Сожалею, и извините нас, ради бога. Волна слабой надежды отхлынула и оставила за собой досадную душевную пустоту. Володя молча взял со стола свою работу. Медленно заталкивая ее в портфель, вдруг почувствовал чей то взгляд на себе. Не успел он в этом разобраться, как посетитель по имени Денис с шумом отодвинул свой стул и ринулся на Володю с распростертыми руками и круглыми, полными радостного удивления, глазами. - Володя!? Володька Левин! Друг! Какая встреча!? Ты где теперь? Я часто вспоминал тебя. Мне сказали, тебя на периферию упекли. В конце победного сорок пятого года Володя вернулся с войны, поступил в Механический институт и попал в группу, в которой учились двадцать шесть девчонок и один единственный нарасхват юноша, бывший солдат Войска Польского Минкевич Денис. Он по-прежнему продолжал носить военную форму польской армии с потрясающей многоугольной конфедераткой на голове, которая не могла не будоражить девичье сердце необычностью и таинственностью ее хозяина. Стройный блондин, с ярко выраженным мужественным лицом, вечно улыбающийся, со снисходительной улыбкой относящийся ко всем, кто с ним беседует, и ко всему, что происходит. Война ушла в прошлое, какие могут быть еще серьезные проблемы? Впереди - заманчивые возможности, юность продолжается, и он весь в лучах двадцати шести пар зазывающих девичьих глаз. Друзья жили в студенческом общежитии вместе в одной и той же комнате. Учились, развлекались и даже питались вместе. А сейчас перед Володей стоял другой Денис. По углам глаз и на лбу - раскинуты морщины, несколько сутуловат, манера разговаривать, и жесты не совсем уверенны. Потом они сидели на скамейке в институтском скверике и обменивались рассказами о своей жизни после окончания учебы в институте. Денис был распределен на работу в научное учреждение Новосибирска. За короткое время защитил диссертацию и получил звание доцента. -Там же в Сибири женился, - продолжал он свой рассказ, - жена родила двух сыновей. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но совершенно нетерпима была ко мне, когда я затевал на стороне дружескую попойку. Даже, самую невинную. Ты, ведь, мой характер знаешь. Без друзей не могу. А как с ними встречаться, не пропустив по рюмочке. Ну вот, чем больше она скандалила, тем больше я отдавался зеленому змию. Оставил их там, в Сибири, и живу теперь в Москве один. Жаль, конечно, сыночки то классные... Кончим об этом. Давай о деле. Ты оставляешь мне работу, и я ознакомлюсь с ее содержанием. Через пару недель звони. Найду возможным, напишу и согласую с начальством. Только учти, дружба дружбой, а... Взволнованный этим неожиданным предложением, Володя тут же его прервал: - Денис, я тебе друг и ставить тебя в затруднительное положение не собираюсь. Если найдешь, что по чистой совести можешь написать положительный отзыв, буду благодарен. Поцелуя первого сладость То, что произошло на танцевальной площадке в деревне, можно было считать незначительным эпизодом, нестоящим того, чтобы о нем даже вспоминать. Так, собственно, считал и Володя. Логика подтверждала. Подумаешь, жена пожелала танцевать с приглянувшимся ей молодым человеком. С кем такого не бывает? Тем более, - а это Володе известно было давно, - Аня никогда не упускала случая подчеркнуть женское равноправие, где только можно. Она никогда не была ханжой и относилась к возможным слабостям человека с пониманием. Кому не свойственны минутные увлечения? Можно ли считать жизнь человека нормальной, если она фанатично целиком и полностью, во всех своих проявлениях отдана только одному единственному кумиру? Не является ли это добровольным рабством, отрешением от богатейшего разнообразия красоты, мирских радостей и страстей в нашей жизни? Все это так, думал Володя, но где предел искушению и существует ли он вообще? По каким таким показаниям он оценивается? Что, где, когда может во - время и к месту подать тревожный сигнал: стой, дальше нельзя! В силах ли расчетливый разум в единоборстве с вечно ищущим невообразимых приключений сердцем предотвратить нарушение роковой границы? Он ли несет на своих плечах основную часть нестерпимого груза противоречий и неопределенностей в порывах чувств? Ведомо ли в полной мере сознанию человека, насколько кровоточит каждая нервная клетка в сомнениях и догадках? Может, лучше довериться зову сердца и предоставить душе нашей большую свободу действий? А дальше - опыт, мудрейший наш учитель, скажет свое. Конечно, хорошо, если - тонкий, неназойливый, убедительный, а главное, - ко времени. И не дай бог, - роковой, фатальный, запоздалый!? Стоп. Собственно, кому и зачем нужны эти приключения вообще? К чему эти рвения, риск, авантюра за пределами собственного дома? Разве недостаточно того, что однажды обрел и посчитал неотделимой частью своей жизни? Однако, опять таки, как можно отгородится от прекрасной гармонии остального, окружающего тебя, мира? Возможно ли ходить по земле с закрытыми глазами? Не обедняют ли эти шоры и твою единственную, счастливую любовь? Ведь, без наружного воздуха, в пору, задохнуться в собственном жилище. Но, как же тогда быть с древней народной мудростью, которая настораживающе гласит: "Далеко от очей, далеко от сердца". Что это означает? Не говорит ли это о том, что в каждом человеке заложена мина случайного действия, и она, нет - нет, да и может сработать где нибудь "далеко от очей"? Мысли одна за другой травили душу, лишали покоя. Возникало ощущение, что его занесло слишком далеко за пределы разумного, откуда невозможно уже выбраться. Тогда он делал над собой отчаянное усилие, и на время ему удавалось успокоиться. Неоднократно он себя уговаривал: " Слушай, парень, если ты еще при уме, то ответь, что, собственно, произошло. Какого черта дурью маешься. Не будь смешон. Возьми себя в руки?" Однако спустя некоторое время все начиналось снова. Поздно вечером после работы, позвонила Полина Давыдовна и напомнила ему, что осталось три дня до приезда Ани с детьми, а она собирается завтра утром приехать, чтобы заблаговременно пополнить семейное меню. Дала инструкцию, что надо купить и, добавила полу язвительным, но веселым тоном: - Немного попользовался свободой и хватит. Напоминаю, что у тебя семья и, естественно, обязанности. " Свобода, говорит, - угрюмо повторил про себя Володя, положив на рычаг трубку. Затем изобразил язвительную кривую улыбку на лице и подумал: "А что, не преминул ведь воспользоваться случаем и сорвать довольно таки сладенький поцелуй в полу темном книгохранилище?!" Не стал Володя дальше вспоминать о том, как он на следующий день в мрачную дождливую погоду не захотел после работы рано возвращаться в пустой дом и они со Светочкой побывали в консерватории на концерте классической музыки. Вместо этого, в памяти всплывали события из прошлого. История, которой он в свое время не придавал особого значения, а сейчас вдруг повернулась совершенно с другой стороной. Два года тому назад, в связи с неотложными делами на работе, Ане пришлось отложить отпуск. Володя отправился один в круиз по побережью Черного моря из Одессы до Батуми. Кают кампания большого парохода, стены входного коридора и большого круглого зала отделаны красным деревом и увешаны картинами Айвазовского. Сотканные грузинским орнаментом ковры, удобные кресла, обтянутые декоративной шелковой тканью. В углу уютный кафетерий с выставленными лучшими кавказскими винами. Играет небольшой джаз банд, слабое освещение создает интимную обстановку для танцующих пар. Володя выглядел в этой толчее довольно эффектно в своей полотняной светло - серой украинской косоворотке. По краю стоячего воротника и ворота, а также снизу она окаймлена была желто-голубым орнаментом. Рубаха одета на выпуск, и обтянута крупно сплетенным, шелковым, черным шнурком со свисающими на правом боку распушенными двумя бомбошками. Эти, давно вышедшие из моды, атрибуты хранились много лет не востребованными и только сейчас по прихоти своего хозяина нашли успешное применение. Его партнерша, Люда, - миловидная, немного полная блондинка в строгом голубом платье с неглубоким декольте, переходящее в спускающейся к низу до самого конца прямой оборкой. С заметным напряжением она пытается попасть своими стройными ногами в такт, но ей это не всегда удается и на ее напряженном лице возникает виноватая улыбка. Накануне ночью разыгрался сильный шторм, и даже те пассажиры, которые не были подвержены морской болезни, не спали. Играли в карты, запивали вином страх перед стихией или просто пьянствовали по случайно подвернувшемуся еще одному предлогу. Володя в это время сидел на нарах и пытался читать газету. Остальные четверо обитателей хором храпели на все лады после очередного ухарского выпивона. В каюту после тревожного стука ворвалась женщина и попросила помощи. Володя быстро оделся, последовал за ней. Надо было помочь снять с верхних нар женщину, которой стало плохо от сильной морской качки. Это была Люда. Вот так они познакомились и с тех пор часто проводили время вместе. Люда из тех женщин, которые обычно привлекали внимание Володи. Задумчивые, печальные глаза, во взгляде - содержательность, разум и через эту завесу с трудом и не так часто вырывается наружу свободная улыбка. Отпускное, беззаботное настроения, море, воздух, солнце, делали свое дело. Он стремился быть остроумным, разыгрывать влюбленность, (то, без чего невозможна даже простая дружба с женщиной), не задавая себе вопроса "Зачем?". Но каждый раз ни то ни другое сполна не удавалось. Не было того таинственного источника, и с теми минеральными составляющими, которые могли бы зародить в нем огонь и так, чтобы самому себе удивляться неожиданному своему остроумию, галантности, изобретательности, и думать о себе с крайним удивлением: он ли это? Но Люда была довольно привлекательна, красива, женственна. Шумными, веселыми и общительными были три ее сожительницы по каюте. Во всяком случае, в такой компании приятно было посетить местный музей, которые были почти в каждом из приморских городов, позагорать на пляже, вечерами потанцевать. Вернувшись после Черноморского круиза домой, Володя был полон впечатлений и несколько вечеров подряд за ужином рассказывал о проведенных в круизе днях. Показывал фотографии, свои и присланные одной из подружек Люды. Об обмене ими договорились еще в день отъезда. На многих из них были Володя с Людой. Ему доставляло удовольствие рассказывать Ане о своих мужских похождениях. Володя стал перебирать одну фотографию за другой. С заметным донжуанским честолюбием рассказывал о веселой женской компании, к которой он случайно примкнул по воле божьей, пославшей на землю морской шторм. - Вот здесь я стою в толпе отдыхающих на палубе, - говорит он, вытаскивая из конверта очередную фотографию, передавая ее в руки Ане, - и смотрю, как пароход входит в порт Сочи под приветственный марш духового оркестра моряков. Любуюсь стройностью оркестрантов, облаченных в ладную морскую форму. Рядом девчонки бурно обсуждают предстоящие экскурсии в городе, но сентиментально патриотический "Славянский марш" покоряет меня настолько, что я не слышу, о чем они говорят. Ко мне подходит Люда и сообщает, что завтра в местном храме состоится крестный ход. Одиноких женщин туда пускать не будут. Я с радостью согласился. Интересно ведь. Вот на этой фотографии видно, как мы проходим пост дружинников у ограды храма. Люда очень волновалась и сказала, что если их разоблачат и не пустят, то для нее это будет большая травма. Смотри, как мы здорово сыграли свои роли. Скажи? Она, словно невеста, судорожно держится за меня и прижимается к моему плечу. А каков я? С гордой осанкой, твердой поступью, эдакий дамский сердцеед. А? - Поздравляю, дорогой, - Аня выразительно развела руки, склонилась к мужу, и театрально, мимолетно чмокнула его в щеку, - Успех, что называется, по-тря-са-ющий и безусловный! Потом на стол легли и другие фотографии. Володя и Люда на Ялтинском пляже после купания. Дрожа, греются у каменной стены, согретой скупым апрельским солнцем. Они же на танцах. Оба возбужденные, радостные - джаз исполняет зажигательного " Черного кота". Прощальный снимок в чисто женской компании на палубе парохода на фоне бортового бассейна и далекой Одесской перспективы. Володя рядом с Людой. - А она у тебя - вроде ничего, - Аня встала и хлопнула мужа по плечу. И это было все, что она сказала. По существу, почти полное безразличие. Но он в то время на это не обратил никакого внимания. А сейчас, вспомнил, и сердце вздрогнуло, сжалось. Если возникшие подозрения реальны, то все, конечно, становится на свои места. Тут же, незамедлительно присоединились и другие подтверждения. Через некоторое время после возвращения Володи с Юга, он получил письмо от Люды из подмосковного города Можайска, где она жила. Она напоминала Володе, что он обещал подобрать подходящий ресторан для встречи всей компанией, как договорились перед отъездом. После письма Володя звонил из дома и заказывал места. Потом состоялась встреча. И опять таки, - никаких обид, претензий и, вообще, разговоров на эту тему. Может быть, вольности, допускаемые Володей, ей на руку, и открывают, как бы, свободу для нее самой. Свободу? Какую свободу? Измена? Абсолютнейшая чепуха! Поверить совершенно невозможно! " Если допускаешь сердцем своим неверность жены, значить ты ее совсем не любишь", - так расценил для себя Володя. Они поженились, когда им было уже за тридцать. Его юность прошла на войне. Ее - в тяжелой, полуголодной эвакуации. Потом трудные, крайне неустроенные послевоенные годы и отчаянные усилия получить образование в условиях недостатка во всем, - в более или менее нормальном жилище, самой необходимой одежде и питании, при жестком дефиците взаимного понимания и уважении между людьми в быту и на работе. Особенно остро эти сложности отражались на положении молодых женщин, возраст которых грозил перевалить уже за тридцать. Война оставила на поле боя миллионы молодых парней, их сверстников. Слишком долго не складывалась личная жизнь и у Ани. Но вот, наконец, семья, два сына, признание успехов на работе. Спустя некоторое время после драматического для нее завершения работы по активному вентилированию зерна ей было, наконец, предложено в кратчайший срок оформить материалы своей научной работы и защитить диссертацию. Один из влиятельных в институте докторов наук стремился занять должность профессора, но для этого ему не доставало необходимого количество учеников. Вот тут то и возникла необходимость в справедливой оценке Аниных трудов. Аня успешно защищает диссертацию, и вскоре после этого возглавила в институте отдел стандартизации. На этой должности она вхожа во многие республиканские и союзные учреждения. Круг общения и интересов значительно расширяется. По работе и просто по дружбе. По мере того, как ее положение в обществе растет, успехи приумножаются, центр тяжести неизбежно смещается в сторону внешней жизни, за пределы семьи. Вместе с этим меняется и Аня, как человек, как женщина. Ее все больше уважают, ценят, замечают. В каждом ее поступке появляется больше уверенности, свободы. Она все чаще бывает на людях. Володя и не заметил, как все это произошло. Для него это оказалось полной неожиданностью. Смирится с тем, что какая то часть обретенного им простого, но бесценного, счастья видеть, слышать, разговаривать с ней становится, так или иначе, достоянием ее друзей, знакомых, сослуживцев... Это тяжело и довольно мучительно! Вероятно, она сама чувствует, что происходящие изменения в ее жизни и перемены с ней могут отразиться на семейном благополучии, на ее взаимоотношении с мужем. Не это ли является причиной безразличного ее отношения к вольностям Володи вне семьи?! Нет ли здесь неосознанного стремления иметь, в случае чего, козырь для оправдания?! Володино сердце, затуманенное мелкими обидами, подавленное острой неразумной болью, оказалось не в состоянии взвесить все за и против, добиться спокойствия и уравновешенности. После тещиного звонка он попытался еще почитать Хемингуэя. Незаметно наступила полночь, и очень хотелось спать после дневной усталости, а перед глазами, словно карты при раскладе пасьянса, одно за другим ложатся события, возбуждающие нелепые подозрения... На фотографии, в альбоме, во время командировки на Дальний Восток, - счастливо улыбающаяся Анна на лавочке рядом с молодым человеком, сотрудником института, который обнимает ее за плечи, а она с сияющей улыбкой склоняет кокетливо свою голову ему на плечо.... Павел катается с ней на лодке вдоль извилистой реки с густо заросшими берегами и Анна звонко заливается в счастливом смехе... А история с влюбленной парой: он - из Риги, она - из Ленинграда. Оба женаты. Приехали на совещание в Москву. Аня знает их по совместной работе. Они ей симпатичны. Она понимает их с полу слова. И, чтобы избавить от гостиничных проблем, приглашает их жить к себе на время, когда она со своим семейством будет отдыхать в деревне... " Нет, не могу иначе! - Володя вскочил с постели и стал нервно прохаживаться по комнате туда- обратно, - я должен ей все высказать. Именно сейчас. Иначе не могу. Три дня до приезда. Письмо... Удобней всего в письме. Дойдет, думаю за два дня". Сел за стол, написал первую строку и тут же почувствовал, как к сердцу подбирается червь сомнения. "Что ты делаешь? Остановись! Ты можешь все погубить. Ты потеряешь в ее глазах и на всю жизнь..." Опять погасил свет и лег, а сна ни в одном глазу. " Все- таки, нужно себя уважать. И если не воспользоваться удобным случаем, и молчать.... Мучиться будешь с этим камнем на шее всю жизнь. Ты не сможешь с глазу на глаз... Не хватит мужества смотреть ей прямо в глаза" Так этой глубокой беспокойной ночью родилось письмо, написанное в спешке одним духом, в страхе, что перед ним вдруг, каким то образом может появиться Аня и с выражением глубокого недоумения, словно лазерным лучом, поразить его огненным взглядом своих прекрасных глаз. Шустрик, привет! Я сошел с ума. Без удержу, денно и нощно думаю, пытаюсь тебя понять и не иначе, как насквозь! Зачем, спрашивается? Сам не знаю и не ведаю. Известно ведь: всю тайну узнать - любви не бывать. Не иначе, как мною овладела нечистая сила. Ничего с собой сделать не могу. Я обречен, видимо, навечно любить и мучиться в разгадке твоей магии. Так вот, не раскрывай ее, ни в коем случае не разглашай. Храни ее за семью печатями. Иначе наш светлый дом рухнет. А я готов прожить всю свою жизнь у твоих ног в нестерпимых, но прекрасных муках неведения и считать себя безмерно счастливым. Собственно говоря, зачем пишу и обнажаю свою слабость? Бога молю, чтобы это письмо пропало по дороге или опоздало. Но, нет же! Мне нужно именно сейчас и немедленно ощутить прочность нити между нами. Иначе, умереть можно. Так что пишу и надеюсь. Целую Вас В. После трудного дня с серьезными неурядицами, возникшими при стыковке электрокардиографа с блоком синхронизации, не хотелось сразу идти домой. Володя из естественного желания немного передохнуть остался сидеть за своим письменным столом, чтобы почитать свежий номер "Правды". Крупный заголовок на первой странице газеты возвещал о том, что распоясавшиеся израильские агрессоры, нагло вторгшиеся на территорию Египта, встретят заслуженный отпор миролюбивых народов. Было ясно, что столь смелые шаги маленького еврейского государства будут строго осуждены на официальном уровне. Создалась тревожная и накаленная до предела атмосфера. Даже в кругу семьи порою возникали споры на эту тему. - Приветствую и поздравляю с хорошей погодой. Как жена, детишки, теща? - прогремел на ходу голос Левчука, энергично ворвавшийся в помещение с толстой книжкой подмышкой. - Привет, Петр, присаживайся. Пока Володя отвечал на приветствие, тот заглянул в газету и прочитал заголовок. - И ты, конечно же, принимаешь всю эту чушь за чистую монету? Володя, сидя в кресле, выпрямился. - Ну, как тебе сказать, дали им территорию, разрешили строить государство, а они... - Что "они"? "Они", "Им". Ты то кто? А твоя жена, дети, теща. Да я бы на твоем месте ходил после этого с гордо поднятой головой и лихо закрученным к верху хвостом. Кто теперь будет говорить, что евреи, если стреляют, то только из кривого ружья из-за угла, а победу добывали в Ташкенте? Я, человек без единой капли иудейской крови в жилах, но не могу скрыть восторга. Такой рывок. Всего за шесть дней разметать кучу арабский стран и захватить Синайский полуостров, восточный Иерусалим. Это же настоящий подвиг и высочайшее военное искусство! И это притом, что государству еще и двадцати лет не исполнилось!? - Тихо, тихо! Разошелся тут. - Так вот, я, пожалуй, посижу. Решил пожертвовать своим временем ради благородного дела. Просветить тебя хочу. Я ведь слушаю западное радио на английском. Ты же ничего не знаешь, кроме одной единственной, так сказать, правды, услышанной от своих идейных лидеров. И не только ты, а все твои соплеменники, живущие в Союзе. Ну, хорошо, образованный ты человек вроде. А вот, что ты знаешь об этом государстве, традициях еврейских, их прошлом? Их история - это ведь история всего человечества! Ты это понимаешь или нет? И именно поэтому я, человек, не имеющей никакого отношения к иудаизму, и народу, проповедующему его, еще студентом ИНЯЗ стал проявлять интерес к Ближнему Востоку. - Откуда ты взял, что я не знаю истории своего народа и не интересуюсь его судьбой? Его судьба, в какой то степени, может быть, и моя судьба, - покривил душой Володя, чего не мог не заметить его друг, - И потом я всегда вправе не соглашаться или соглашаться с тем, что делают правители Израиля. Об этом, пожалуй, хватит. Пораскинул я мозгами и решил, как ты посоветовал, обратится в Институт проблем управления. - Слава богу, появились у тебя некоторые признаки просветления. Кстати, только что был у Мейера. Закончил очень не простой перевод для него. Ну и матерьщинщик же наш Ученый секретарь. И страшный любитель всякой парнухи. С войны, говорит, такой. Потерял обе ноги, и, валяясь в госпиталях, от обиды на свою судьбу, стал ругаться по черному и, чтобы совсем не свихнуться, старался запоминать и записывать остроумные солдатские анекдоты. Настойчиво, с научным подходом собирал, сортировал по темам на разные случаи жизни и рассказывал их, отвлекаясь от фатальных мыслей. Хочешь, для разрядки один из них, который он мне сейчас рассказал. - Давай, так и быть. - Матрос ранен в бою. Осколок снаряда повредил мужское достоинство. Хирургу ничего не остается, как ампутировать часть его. Просыпается матрос после операции, посмотрел на то, что осталось и горько заплакал: " Что же вы, злодеи, меня не спросили. Там же татуировка была ... Такой во всем мире не сыщете". Сестра ему в ответ: " Осталась твоя татуировка. Успокойся и выздоравливай!" А матрос продолжает убиваться: " Горе то мое, горе! Что там осталось!?" Отвечает сестра: " Ну как же, красуется там " Поля" твоя. Смотри!". Матрос с горя печально завыл: " Дуреха ты медицинская! Какая тебе еще "Поля". Там было " Привет из Севастополя". - Здорово! Весьма сальный анекдот и без единого слова нецензурного. - От души смеялся Володя. - Я пошел, - Петр поднялся со стула и будучи уже в дверях сказал: - Чуть было не забыл. Звонил тебе доктор Семенов из 50-й больницы. Он тебя не застал и просил меня передать, чтобы ты обязательно ему позвонил в понедельник. Он бежал по перрону рядом с прибывающим поездом, а сердце в предчувствии желанной встречи готово было выпорхнуть на волю и опередить своего хозяина. Вагоны обгоняли его один за другим. Казалось, этому конца, и края не будет. Предстоящая счастливая минута долго играла с ним, желая как можно дольше оставаться таковой. Бесконечная вереница окон с мелькающими в них лицами представлялась ему совершенно пустой, лишенной смысла и содержания. Нетерпение с каждой минутой напрягалось и переходило в тревогу с нелепыми предположениями, - вдруг не достали билетов или опоздали на поезд... Пассажиры путались под ногами и выражали недоумение при виде проносящегося мимо них человека с взъерошенной головой и жадно ищущими, округленными глазами. Проводники, словно истуканы, стояли у открытых дверей тамбура и, как бы нарочно, закрывали своими широким фигурами весь проем, дабы не видно было, кто за ними стоит. Тормоза поезда уже начали визжать, и душа замирала в страхе потерять надежду. Накануне, весь вечер, он не находил в себе силы заняться чем то определенным. Сначала напросился к теще на кухню чистить картошку, шинковать капусту. Освободившись, пытался навести порядок на письменном столе. Рано лег спать. Но не спалось. Мысли несли на себе главное беспокойство. Оно не оставляло его до утра. Неоднократно прерывало сон. Письмо Ане... Почему он не может твердо решить для себя, что поступил правильно и больше не возвращаться к этому? Тем более, что дело уже сделано и ничего изменить уже нельзя. И, вообще, почему он придает столь большое значение нескольким наполовину завуалированным строкам в адрес своей собственной жены? Да и в целом, не раздувает ли он из мухи слона. Аня как была, так и осталась любящей и преданной ему женой. Полезно было бы ему подумать, не изменилось ли что - либо в нем самом? И то, что раньше казалось обычным, малозаметным, теперь лишает его покоя. Он пытался представить себе, как Аня отреагирует на сам факт появления письма. Пришел деревенский почтальон и вручает ей запечатанный конверт. Она смотрит обратный адрес... Крайнее удивление, сменяющееся беспокойством, испуг... Вскрывает конверт, извлекает листок, читает... Володя перевел дыхание и оглянулся. Сзади - еще с полдесятка вагонов. Громче завизжали тормоза, загромыхали сцепки. Нахлынувший на окружающее пространство привокзальный грохот и шум, оказался не в силах перекрыть два желанных, родимых, звонких детских голоса: - Папа, Па-поч-ка! Мы здесь!!! В проеме вагонного окна две продолговато круглые светлые головки - арбузики. Мальчишки приветливо машут руками. Мама между ними. В улыбке верно преданная радость встречи, зазывающая к себе, под сень фантастически очаровательных глаз. В следующую минуту он уже вихрем продирался по проходу в вагоне навстречу проводнику, пассажирам, чемоданам, не обращая никакого внимания на возмущенные взгляды и крепкие словечки. Первое купе, второе..., четвертое, пятое. Вот, наконец. Сходу обнимает всех сразу. Писк, хохот, шум невообразимый. Целует по несколько раз каждого в отдельности. Ребята что - то пытаются ему сказать, спросить, объяснить. Аня: Как ты? За неделю, без меня и уже похудел. Как мама, Ева? Что у тебя на работе? Мне не звонили? А письма? На секунду ему удалось совладать собой. Кинул испытующий взгляд на жену. Кроме лучезарного счастья, что все они вместе и им хорошо и весело, - ничего, вроде. Ни тени, ни намека на недовольство, насмешку или раздражение. Видно, не получила письмо. Не дошло. Не успело дойти. Ну, и, ладно. " Оно, конечно, до поры до времени, - съязвил про себя Володя, - Вернется назад и может попасть ей в руки". А может, получила и отнеслась к этому с совершенным безразличием. Эта мысль его больно уколола. "Что - то Анька еще спрашивает", - мелькнуло в его возбужденной голове. - А из поликлиники, с моей работы? Результаты обследования. Мне скоро оформлять поездку во Францию. Не было ничего? Слава богу. Значит, все в порядке. Действительно, ничего не поступало. Ни письма, ни звонка. А дальше всю дорогу в метро, автобусе все говорили одновременно, перекрикивали и перебивали друг друга, с восторгом обсуждали перипетии пребывания в деревне. Впечатлений было столько, что рассказы и споры продолжались и дома. Этому способствовали бесконечные бабушкины вопросы. - А ягоды в лесу собирали? - спросила Алешку бабушка Поля. - Что ты, бабуленька, тоже мне скажешь! Еще как! Дядя Павло повел нас на солнечную поляну в лес, а там вся земля усеяна земляникой и черникой. Мы там ели, ели прямо от пуза и чуть животы не разболелись. И сюда привезли. Пошли, бабушка, на кухню и мы тебе покажем. Целая корзина - Давай лучше расскажем бабушке про озеро, - Заорал Стасик, нетерпеливо дергая брата за рукав. - Сам и расскажи, - рассердился Алеша и тут же сам поменял разговор, - Бабуля, в лесу там темно, страшно. И озеро за кустами в глубокой яме. А над ним - туман. И сидит там под водой страшный дракон. Его все рыбки боятся. Один только змей его может сначала, ужалить, а потом победить... - А на речке было соревнование, - перебил разговор Стасик. - Какое соревнование? - спросил отец. - Кто больше рыбок поймает. - И что же? - Больше всех поймали мы с дядей Павло. - С одной удочкой? - Я все время шепотом кричал ему, что клюет. Он дергал и вытаскивал. - А мама тоже рыбку ловила? - Мамка все время издевалась над нами, - заявил Алешка с серьезным видом. - А вот и нет. Совсем не издевалась, - заступился за маму Стасик. - Нам внизу у воды было прохладно, а мамка лежала на травке наверху над обрывом, грелась на солнце и книжку читала, - объяснил Алеша. - Не издевалась мамка совсем! - Крикнул Стасик. - Она просто кричала нам, чтобы подняться к ней и погреться. - Погреться!? - Алеша с опаской поглядывал на мать, и не желал сдаваться, - Мамка сверху кричала нам, чтобы бросили ловить никому не нужную несчастную мелюзгу, которую никто кушать то не будет. - Это просто ужасно! - Володя вопросительно посмотрел на стоящую рядом с ним улыбающуюся жену и обнял ее за плечи. Алешка решил дело довести до конца, и доказать свою правоту: - А когда дядя Павел стал жарить рыбку, мамка сказала, что очень вкусно пахнет, и стала есть вместе с нами. - Это уже есть сущее безобразие и за это мы сейчас накажем маму, - Володя принял нарочито серьезный вид и не на шутку напугал Стасика. - Не надо наказывать мамку! Стасик бросился к папе, но опоздал. Володя одним махом подхватил жену и посадил ее наверх на не очень высокий, недавно купленный рижский шкаф. Аня только успела взвизгнуть. А Стасик подошел к шкафу, поднял голову к верху, увидел улыбающуюся маму и задал ее вопрос: - Мама, мамочка, тебе там хорошо или плохо? Аня обвела всех присутствующих коварным, торжествующим взглядом. Она явно что - то замышляла. - Сейчас, - заговорила она на распев и в растяжку, - мы попросим папу, чтобы он меня снял. - И не подумаю! - Володю настолько увлекла эта игра, что он не в состоянии был чего - либо заподозрить. - И не подумаешь!? - Прищуренные глаза и хитрая улыбка обещали неожиданный ход. Правой рукой Аня изобразила круговой жест фокусника. Потом, затягивая явно время, запустила руку в кармашек своего неснятого еще с приездом платья. Еще раз, и не торопясь, она обозрела всех присутствующих. Подождала немного и пронизывающим взглядом остановилась прямо на Владимире. - Итак, раз уж решили оставить меня здесь, приступаем к делу. И, медленно вытаскивая что - то из кармашка, громко произнесла: - Всем, всем, всем, кто тут присутствует, заявляю, что один из вас хотел бы, чтобы я была создана из... Чего вы думаете? Из стекляшки, стеклышка. Насквозь прозрачного. Да, да, и совсем чтобы видно было, что творится у меня внутри. А там ведь - душа. Заглянул в душонку, дернул за ниточку и... Володя слегка побледнел. Он не отрывал своего взгляда от Аниной руки, запущенной в кармашек. - Стой! Сдаюсь! - произнес он громко и направился к ней. Потом они стояли вплотную лицом к лицу. Он нежно гладил пышные ее волосы и заглядывал в глаза с чувством человека сраженного, но счастливого. Эта минута повторила сладость того самого незабываемого первого поцелуя, соединившего их тогда, много лет тому назад, навсегда и с первого взгляда. И была она звездной минутой. Она сфокусировала в себе все то, чем наделил их бог и то, что они сумели постичь сами. В непрерывном, неустанном стремлении к познанию, душевному обогащению, созиданию они день за днем оттачивали свое уменье радоваться земной красоте и щедрости, отдавать дань выдающимся человеческим творениям, восхищаться чудом становления детей, с наслаждением отдаваться труду и бережно любить друг друга. В коловороте повседневной жизни им некогда было призадуматься над бренностью всего сущего на Земле, и это прекрасное их восхождение казалось им естественным и вечным. Засыпая поздним вечером, Володя неоднократно пытался вспомнить, что - то важное, связанное с предстоящей Аниной командировкой. Но ему это не удавалось. Оно, это "что - то" оставалось в тени. Где - то там, в глубине и полумраке сцены. Ждало своего выхода. Беспокоило, тревожило и не давало себя раскрыть. И только на следующий день, по дороге на работу, вспомнил, - не забыть позвонить доктору Семенову. Временами Володя обращался к нему за консультацией по медицинским вопросам. Но сейчас инициатива шла с его стороны. Это давало повод для беспокойства. Конец первой части. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ...дабы в пепел превратить ...зачем творец вселенной Так нераздельно слил, отняв у нас покой, Природы вечный гимн и вопль души людской. Виктор Гюго Первый звонок На столе лежал отчет о разработке нового вида крупы, обогащенной витаминными добавками, и диссертация о термодинамических процессах при варке и жарке капусты. Нужно успеть ознакомится с ними к ближайшему ученому совету. А в записной книжке на наклонной деревянной подставке много свежих пометок: " Отослано ли письмо по ТЗ на пшеницу?"; "Получен ли перевод немецкого стандарта на муку?"; "Предложения по уточнению базисных кондиций зерновых культур"... В начале года Аня возглавила вновь организованный отдел стандартизации, однако, отдельные работы крупяной лаборатории, которую возглавляла раньше, были оставлены за ней. Поэтому дел накопилось больше обычного. И так каждый раз после отпуска или длительной командировки, несмотря на то, что достаточно было опытных и знающих работников, которые самостоятельно справлялись с порученным им делом. Следуя один за другим, телефонные звонки не давали сосредоточиться, и как следует обдумать назревающие за день вопросы. Посетители с радостью приветствовали Аню в связи с возвращением из отпуска. Кто чисто по дружески, из уважения или потому, что вернулся человек, который может помочь в работе. Приходилось много раз отвечать на один и тот же вопрос, где и как были проведены свободные дни. И, конечно, не обошлось без сюрпризов. В самом начале рабочего дня, когда Аня не успела еще заметить отсутствие своего заместителя, раздался телефонный звонок. - Анна Соломоновна, извините меня, пожалуйста, но так получилось... И, хотя голос молодой женщины звучал бойко, даже весело, Аня поторопилась прервать ее. - Что получилось? Почему Вы не на работе, Тамара Алексеевна? Что ни - будь, случилось с вами? - Нет, ничего особенного. Понимаете, просто я в пятницу ночью оказалась в Сочи... - Как это "оказала