оней. Остаткам орды надо было уходить в степь, потому что появилась свежая трава и реки входили в берега, а без коней это стало бы невозможным делом. Для сохранения конницы Субудай мог пойти и на преднамеренное уменьшение числа людей, выставив только безлошадных воинов... - И это последнее сражение той давней страшной войны было очень значительным, если козельцы, согласно летописи, уничтожили четыре тысячи врагов. - Что не может быть правдой. Четыре тысячи убитых степняков - слишком много, потому что в таком случае и противников должно бы быть примерно столько же, а это маловероятно: в средневековом русском городе такого значения и площади все население едва достигало этой численности. Скорее всего, летописец допустил традиционное преувеличение ровно в десять раз, как это делал он и его коллеги во многих других случаях. - Но ведь эта цифра - четыре тысячи врагов, убитых в последнем сражении у Козельска, - во всей исторической литературе проходит как неоспоримая! - И тем не менее она ошибочна. Есть, между прочим, серьезное основание говорить об этом с большой долей уверенности. Когда в конце XIX века тянули через Козельск железную дорогу на Тулу, то при земляных работах посреди Батыева поля тронули груду человеческих черепов. Очевидно, задолго до Тамерлана, увенчивавшего свои победы пирамидами из голов побежденных, такая пирамида была сооружена близ стен Козельской крепости в мае 1238 года. Рабочие, десятники, инженеры тщательно собрали все трагические свидетельства события и в честью перезахоронили. Это были, несомненно, останки героической козельской дружины, потому что орда сжигала тела своих павших воинов в больших кострах. Так вот, черепов было по тщательному счету двести шестьдесят семь. Выходит, в последнем своем бою защитники Козельска, вышедшие из города на вылазку, могли убить около четырехсот врагов, но и сами сложили головы. "Батый же взя городъ", - сообщает летописец, но мы так ничего и не знаем о том, каким образом Козельск был все-таки взят. Любознательный Читатель. Однако автор упомянул о каком-то последнем, крайнем средстве Субудая. - Это-лишь мое предположение, которое нельзя исключать из той давней реальности. Если на вылазку, вслед за убегающими врагами, ринулось триста самых горячих и сильных воинов, скорее всего, это была княжеская дружина, то оставшиеся горожане, увидев их окруженными и гибнущими, могли сбросить перекидные бревна в ров, завалить пролом и продолжать борьбу. Они снова были в относительной безопасности, потому что единственная доступная стена крепости опять защищалась непреодолимым, почти тридцатиметровой глубины земным провалом. - И что же дальше? - У Субудая уже не было камней и камнеметательных машин, чтобы без потерь перекинуть бревна к стене. Пращи были изрублены мечами и топорами козельских, дружинников, а камни израсходованы. Козельцы втаскивали их на стены, сооружали надежные прикрытия от стрел, нагромождали в месте пролома, собирали в кучи, чтобы швырять в осаждавших; орудие нападения превратилось в орудие защиты... Возможно, что Кадан и Бури действительно подошли со своими отрядами уже после вылазки горожан и, не считаясь с потерями, погнали воинов на общий штурм стен с козельских круч. Не исключаю и последний, единственный способ штурма, который оставался в распоряжении Субудая, - он срочно восстановил несколько катапульт и зажег город, который стал ему не нужен, потому что пищевые и фуражные запасы в нем кончились, а уцелевшие кони орды уже паслись на молодой траве. - Зажечь? Каким образом? Чем? У него же не было чжурчжэньского огня. - Предупреждаю - это горючее и сырье, из коего оно изготовлялось, может вызвать у современного читателя шок. - Говорите, вытерплю... - Горожане со стен видели большие костры, на которых орда сжигала своих павших воинов. Потом на виду козельцев зажглись небольшие бездымные костры, к которым враги подтаскивали безголовые тела их отцов, братьев, мужей и женихов. Оцепенев от ужаса, смотрели, как пришельцы разрубают трупы на части и погружают в железные котлы, подвешенные над огнем. - Зачем?! - Я предупреждал... Желтый человеческий жир переливали в глиняные горшки, собранные со всей округи. Под прикрытием ночи и щитов орда подтащила к валу несколько срочно восстановленных баллист, и в стену, постройки детинца, в крыши ближайших изб воткнулись первые стрелы с зажженной ветошью, пропитанной жиром. Потом полетели через ров горячие горшки, разбрызгивающие при ударе легкую липкую жидкость, которая тут же вся вспыхивала жарким огнем. - Какая, однако, бесчеловечная фантазия! - Прошу за такую подробность прощения, но она - не фантазия. Итальянский путешественник, точнее, разведчик папы римского Плано Карпини, побывавший через восемь лет после падения Козельска в Монголии, рассказывая о способах осады ордой укреплений, писал: "...они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо"... "Батый же взя городъ, изби вси и не пощаде от отрочатъ до сосущихъ млеко. О князи Васильи неведомо есть, и инии глаголяхоу, яко в крови оутоноулъ есть, понеже оубо младъ бяше есть"... Автор одной из русских летописей, Новгородской 5-й, ставит в этом месте запятую и уточняет: "младъ бяше есть, 12 летъ". А вот поэтические строки о дальнейшей судьбе Козельска: Батый повелел, чтоб свой гнев показать И страх по Руси всем навеять, Разрушить Козельск и с землею сровнять, То место, где был он, сохой запахать И сорной травою засеять. Исполнили волю владыки рабы, С землей бедный город сровняли, И городом злым за упорство борьбы Козельск с той поры называли. Александр Навроцкий, автор множества исторических драм, повестей и стихотворений, от которых в народной памяти навечно остались лишь песня об утесе Стеньки Разина, поэтически домыслил, конечно, будто Батый приказал распахать козельский мыс и засеять сорной травой. Не до этого было хану. Но истинная правда, что победители назвали Козсльск "городом злым". Свидетельство тому есть и у Рашид-ад-Дина, и монгольское прозвание Козельска известно со времен средневековья - Могу-Болгусун, "Злой Город", но нашего особого внимания заслуживает сообщение об этом в Ипатьевской летописи, где имеется краткая мотивировка такого переименования: "воу Татарехъ не смеють его нарещи градъ Козелскъ, но градъ злыи, понеже бишася по семь недель, убиша бо от Татаръ сыны темничи три". Если сообщение о сыновьях погибших темников не легенда, то имеющиеся в исторической литературе условные подсчеты, основанные на предположении, будто каждый из девяти чингизидов командовал в этом набеге "тьмой", туменом, - ошибочны и несколько преуменьшают начальную численность войска Бату - Субудая. Никаких исторических подтверждений, что чингизиды были темниками и под Козельском трое из них потеряли сыновей, то есть самых младших чингизидов, не существует. Темниками служили в том набеге неизвестные нам лица, и сообщение летописи о трех их погибших сыновьях свидетельствует о тяжелых боях за Козельск и в какой-то мере, хотя и очень косвенно, подкрепляет аргументацию о подлинной численности степняков, от которых к концу набега на северовосточную Русь осталось примерно три тьмы, раздробившихся на мелкие банды и тающих как снег, Не берусь утверждать, что ясным майским днем 1238 года победители устроили пир именно вокруг пирамиды из голов побежденных, хотя это вполне бы соответствовало тем временам и нравам, - после победы на Калке Субудай устроил пир на телах двенадцати живых русских князей. Но именно на последнем пиру участников первого набега па Русь - скорее всего, под Козельском приключилось такое, что пересказывать не стоит, лучше процитировать надежный средневековый источник. "Бури сказал: Бату равен мне: зачем он пьет раньше меня? Он не больше, как баба с бородой, и я, пятой толкнув, свалю его и растопчу". Гуюк сказал: "Он баба со стрелами и луком, я велю бить поленом его по груди". Сын Элчжигитая Хархасунь сказал: "Вот я приделаю ему сзади деревянный хвост". Эги слова взяты не из позднейшей легенды, не из степного предания, а из "Юань-чао би-ши" - "Сокровенного сказания", или "Тайной истории монголов", замечательного памятника монгольской литературы, написанного по горячим следам событий и законченного "в год мыши, в седьмой луне", то есть летом 1240 года, "во время пребывания на реке Кэрулянь", в самом сердце империи... Неслыханные оскорбления! При всех чингизидах, военачальниках и женах! И от кого? От младшего сородича Гуюка, никудышного вояки! От щенка Бури, сына простолюдинки, которому не старый еще Бату в отцы годился! И этот сучий сын Бури мнил себя равным внуку Темучина сыну Джучи, покорившему непокорных урусов! И туда же Аргасун! Была, знать, в этих кратких характеристиках правда о воинской беспомощности Бату, называемого, однако, доныне в энциклопедиях "выдающимся полководцем", если его сообщники по разбойничьему набегу открыто и в один голос, будто сговорившись, посмели высказать такое. Подобные оскорбления и угрозы в адрес официального командующего походом возможны были только в том случае, если он действительно не обладал ни характером, ни реальной властью, чтобы тут же наказать противников. Он обязан был это сделать хотя бы ради укрепления дисциплины в распадающемся войске и соблюдения принципов ясы, требующей беспрекословного подчинения старшему по роду и чину... Однако Бату вынужден был все стерпеть! Во главе своего уже очень немногочисленного войска он "поиде в землю Пополовецькоую", где откололись отряды, верные Гуюку, Бури и Хархасуню (Аргасуну). Шел тихо, как тать, тайно пробираясь балками и лесами. На пути в степь стояли русские города-крепости Карачев, Кром, Спашь, Мценск, Домагощ, Девягорск, Дедославль, Курск. Почему Бату их не тронул? Сейчас-то мне все это стало ясно и понятно - не было ни отваги, ни времени, ни, главное, сил, а вспоминаю, как поразило когда-то одно средневековое сведение о численности войск, оставшихся верными Бату. Думаю, что и Г. Е. Грумм-Гржимайло, у которого я его впервые встретил, тоже немало удивился. Всего четыре тысячи воинов добрались с Бату до безопасного района Великой Степи. Впрочем, вполне возможно, что и эта цифра традиционно преувеличена средневековыми летописцами в десять раз... Бату не забыл, однако, о последнем победном пире. Он затаил злобу, отложив месть до удобного случая, а пока лишь пожаловался Угедею. Великий хан, очевидно, увидел в этом эпизоде зародыш будущих распрей между потомками Чингиза и, быть может, почуял первый тревожный признак неминуемого распадения необъятной империи. Он страшно разгневался и не пожелал видеть даже родного сына своего Гуюка, послав его "брать крепкие города и переносить тяжкие труды". Хархасуню же передали слова Угедея: "У кого Хархасунь научился поносить так нашего родственника? За такие преступления его надо бы казнить, но я пошлю его с Гуюком". Следовало бы привести слова Угедея, соизволившего, по совету нойонов, все-таки допустить сына к себе для отеческого внушения: "Когда ты отправился в поход, то по дороге перебил всех ратников и охладил их рвение. Не думаешь ли ты, что народ Орусы, устрашившись одного тебя, покорился, и потому ты осмелился оскорбить старшего твоего брата, как врага?.. Субеэтай, напереди, заслонял и защищал тебя, и ты, с большой ратью, взял эти несколько родов Орусы; сам же по себе ты не показал доблести ни на копытце козленка. Хорош молодец!" Так перевел это важное место "Юань-чао би-ши" П. И. Кафаров в середине прошлого века, несколько упрощая, адаптируя подлинник. А вот перевод С. А. Козина 1941 года, в котором назидание Угедея полнится любопытными деталями: "Говорят про тебя, что ты в походе не оставлял у людей и задней части, у кого только она была в целости, что ты драл у солдат кожу с лица. Уж не ты ли и Русских привел к покорности этой своею свирепостью? По всему видно, что ты возомнил себя единственным и непобедимым покорителем Русских, раз ты позволяешь себе восставать на старшего брата. Не сказано ли в поучениях нашего родителя, государя Чингиз-хана, что множество-страшно, а глубина-смертоносна? Тото вы всем своим множеством и ходили под крылышком Субеэтая с Бучжеком, представляя из себя единственных вершителей судеб. Что же ты чванишься и раньше всех дерешь глотку, как единый вершитель, который в первый раз из дому-то вышел, а при покорении Русских и Кипчаков не только не взял ни одного Русского или Кипчака, но даже и козлиного копытца не добыл. Благодари ближних друзей моих Мингая да Алчидай-Хонхотай-цзанчина с товарищами за то, что они уняли трепетавшее сердце, как дорогие друзья мои, и, словно большой ковш, поуспокоили бурливший котел. Довольно! Дело это, как полевое дело, я возлагаю на Батыя. Пусть Гуюка с Аргасупом судит Батый!" Бучжек - это сын Толуя, младший брат Монке, отличившийся, очевидно, при разгроме половецких становищ, Аргасун-Хархасунь, внучатый племянник Чингиза, а Субеэтай, естественно, главный полководец орды Субудай, "под крылышком" которого чингизиды "всем своим множеством" ходили в первый поход на Русь... И еще одна цитата из "Сокровенного сказания": "Потом (Угедей) приказал храброму Субеэтаю (курсив мой.- В. Ч.) идти войной на север... переплыть две реки Идиль и Чжаях (Итнль и Яик, то есть Волгу и Урал) и прямо идти на народ Кивамань (Киев)..." Как читатель знает со школьной скамьи, снова было собрано свежее степное войско. Но Субудай не пошел "прямо", решив, очевидно, прежде всего покончить с самой густонаселенной и богатой на Руси Чернигово-Северской землей. По летописным сведениям, уже ко времени похода князя Игоря на половцев в ней числилось более пятидесяти городов, и от большинства их остался, по словам средневекового русского историка, "только дым, и земля, и пепел". Погибла и великолепная столица княжества-Чернигов. "Пришедше же послании оступиша град Чернигов в силе тяжце. Слышав же Мстислав Глебович, внук Святослава Ольговича, нападение иноплеменных на град прииде на нь с вой своими. И лют бе бой у Чернигова, оже и тараны на нь ставиша и меташе на нь камением полтора перестрела, а камень яко можаху четыре мужа силнии подьяти его. Но побежден бысть Мстислав и множество от вой его. избиено бысть и град взяша и запалиша огнем". Следы нашествия, между прочим, видны и сегодня-на метровой глубине под полом Спасо-Преображенского собора раскопан толстый черный слой древнего пожарища, а в пещерах Болдинской горы рядами захоронены защитники города, погибшие в 1239 году... Строго говоря, мы не знаем, кто из полководцев орды осаждал Чернигов и разорял землю северян, но вполне возможно, что это нелегкое дело взял в свои руки наш старый знакомец Субудай, "немалую язву понесоша" и здесь, отступивший отсюда в степи для сбора новых орд, чтоб через год ринуться на древний Киев. Старший из чингизидов Орда считался, очевидно, совсем не годным к воинскому делу, и поэтому официальным главой нового похода стал Бату - следующий по старшинству племянник Угедея. Русский же летописец отлично знал, кто фактически руководил ордой, подступившей к Киеву в 1240 году: "не от роду же его, но бе воевода его перьвый Себедяй богатоуръ и Боуроунъдаии багатырь, иже взя Болгарьскоую землю и Соуждальскоую". Однако Батыю и тогда приписывались доблести тех, кто ему служил. Вспомним слова средневекового нашего историка, исполненные трагико-эпнческой простоты: "Приде Батый Кыевоу в силе тяжцс, многомъ множьствомъ силы своей и -окроужи градъ... И не бе слышати от гласа скрипения телегъ его, множество ревения вельблюдъ его, рьжания от гласа стадъ конь его". О штурме древней столицы Руси всего несколько слов: "пороком же, бесъпрестани бьющимъ день и нощь, выбиша стены". Есть и еще некоторые подробности, но настолько скупые, что мы, кажется, больше знаем об осаде Трои и Карфагена, чем о штурме Киева поздней осенью 1240 года... Любознательный Читатель. И все-таки нельзя ли хоть что-нибудь прояснить? Киев же! В одном месте орда била стены или во многих? Сколько дней и ночей? Кто руководил обороной? Что говорит археология? - Прежде всего хотя бы в общих чертах обрисовать, что собою представлял средневековый Киев. Его недаром сравнивали с Царьградом! Уже в начале XI века Титмар Мерзебургский писал, что в Киеве восемь рынков и более четырехсот церквей. - Но это же невероятно! - Почему? В Киеве было плотное и многочисленное население - посадские люди, бояре, дружинники, священники, княжеская челядь, ремесленники, купцы, иностранцы-гости и постоянно живущие в городе иноплеменники. Тот же путешественник отмечал, например, что в Киеве много "весьма быстрых датчан". Жили в нем греки, армяне, евреи, верхушка "черных клобуков"... Конечно, большинство церквей было деревянными и домовыми, боярскими; они сгорали в пожарах и снова строились. Современная наука считает, что в Киеве перед нашествием орды численность населения приближалась к 50 тысячам человек. Для сравнения: в Новгороде тех времен жило 30 тысяч человек, в Лондоне-несколько меньше, а позже в крупнейших ганзейских городах Гамбурге, Гданьске и других - приблизительно по 20 тысяч жителей. Средневековый Киев делился на несколько частей. Был "город Ярослава", "город Владимира", "Замковая гора", Посад... Площадь его наиболее плотно заселенной части определена в 360-380 гектаров. - С чем-нибудь бы сравнить... - Нагляднее всего с Московским Кремлем, площадь которого чуть более 28 гектаров. Протяженность только одного киевского "города Ярослава" г.о периметру была три с половиной километра-эта мера взята по стенам, которые стояли на вершинах валов. Толщина киевских валов в основании-до двадцати метров. Внешний их скат делался с уклоном примерно сорок пять градусов. Стены, стоящие на валах, былн дубовыми, с земляной засыпкой. Стояли в стенах мощные оборонительные каменные башни с воротными проемами, Киево-Печерский монастырь был защищен каменными стенами. Вдоль валов тянулись рвы, заполненные водой. Ширина их была до восемнадцати метров. - Как можно било легко и быстро взять такую крепость? - Вот видите - у вас каким-то образом сложилось мнение, что Киев был взят "легко и быстро!" Это очень ошибочное представление, и оно идет, наверное, от учебников, оставляющих в нашей памяги будто бы главное, но почему-то замалчивающих подробности героической Киевской обороны 1240 года. Да и специалисты по военной истории пишут о ней походя, вскользь, как о чем-то не стоящем внимания... О причинах такого положения вещей пусть любознательный читатель подумает на досуге сам, а сейчас мы с ним перейдем к наиболее достоверным подробностям падения столицы средневековой Руси... Огромная орда Бату-Субудая-Бурундая окружила город, стоявший на правом, крутом берегу Днепра, 5 сентября. Эта дата точно указана в Псковской Первой ц Супрасльской летописях, а также в летописи Авраамки"татаре пришед Киевоу 5 сентября". Приступ начался со штурма, как говорится в Ипатьевской летописи, "вратъ Лядских", то есть "Ляшских" ("Польских"), "расположенных с напольной, наиболее доступной стороны. Сколько дней и ночей метали камнебросы, сколько ночей и дней "бес престани" били пороки в главные ворота - иенз"естио, только первое и самое тяжкое сражение разыгралось именно здесь, на наружных валах, стенах и башнях Ярославова города, которые, как подтверждает советский исследователь М. К. Каргср, "по своей мощи не имели равных в истории древнерусской фортификации". Та же Ипатьевская летопись позволяет представить нам "ломъ копеины и щетъ скег.аиие, стрелы омрачиша сзотъ побеженымъ". Однако киевляне побеждены еще не были! - Минуточку. А кто руководил обороной? Какой князь? - Князя в городе не было. Незадолго до прихода орды Киев захватил Даниил Романович Галицкий, который ушел на запад готовиться к защите своих исконных земель, а оборону Киева поручил тысяцкому Дмитру. Сильной профессиональной дружиной Дмитр не располагал, город защищали ремесленники, торговцы, крестьяне пригородных селищ, поэтому Киевскую оборону, как и Козельскую, мы можем с полным правом считать народной. - Что произошло дальше? - Город брался по частям. Оборонялась каждая улица, храм, дом. Дмитр был ранен, но сумел организовать оборону следующего укрепления - "города Владимира". Никаких подробностей нет, но, очевидно, он тоже был взят беспрерывным штурмом и за его стенами разыгралась новая кровавая сеча. Раскопки 1946 года на Б. Житомирской улице обнаружили огромное количество беспорядочно лежащих человеческих костей. В хорошо сохранившейся печи найдены два маленьких скелетика - дети пытались спастись там... - Сколько же времени сопротивлялся Киев? - Сразу в трех летописях - Псковской Первой, Авраамки и Супрасльской сообщается, что враги взяли город 19 ноября 1240 года, в понедельник. Именно это уточнение - "понедельник" - позволило ученым убедиться в достоверности сообщений этих летописей; день 19 ноября 1240 года приходится, по точным календарным расчетам, как раз на этот день недели. - Значит, Киев оборонялся два с половиной месяца! - Да. Летописи уточняют "10 недель и 4 дня", а если считать день окружения и падения города, то выходит, что киевляне сражались семьдесят шесть дней. Добавлю, что в 4-й Новгородской, Воскресенской, Никоновской, Тверской, Софийской и Густынской летописях названа другая дата падения Киева - 6 декабря 1240 года. - Чему же верить? - Последней дате тоже надо верить. Киевская оборона 1240 года - Брест нашего средневековья! В Ипатьевской летописи называется самая последняя оборонительная цитадель после падения первых укрепленных "градов": "гражане же создаша пакы дроугии градъ около пресвятое Богородице", к которой приступили враги и где "бысть брань меж ими велика". Первая каменная киевская церковь - так называемая Десятинная - стала последним оплотом Дмитра и последних защитников города. Сражение за эту церковь было настолько упорным и длительным, что осажденные начали рыть из нее тайный подкоп - археологи нашли глубоко в земле вертикальный ствол, поржавевшие заступы и дужки от ведер, в которых поднимали землю... Но произошло непредвиденное и непоправимое, как бы символизирующее трагический конец блестящей средневековой русской цивилизации. - Что именно? - Видимо, немало последних киевлян "оузбегшимъ и на церковь и на комаръ церковный и с товары своими". Мы не знаем, какие были верха у Десятинной церкви - имелись, очевидно, и колокольня, и купола, и закомары, из-за которых можно было отстреливаться и бросать камни; "товарами" же, видно, летописец назвал драгоценности, а также, может быть, фамильные иконы и книги - не могли же в самом деле гибнущие люди тащить на церковь ткани или кожи... И вот своды храма, которому было уже примерно двести пятьдесят лет, не выдержали и рухнули, "от тягости провалишася". Случилось это, наверное, как раз 6 декабря 1240 года. Таким образом, Киев сражался около трех месяцев, а точнее, девяносто три дня. Это одно из самых примечательных в мировой истории оборонительных сражений пришлось как раз на календарную середину полуторатысячелетней жизни великого русского города... "Взяша Киев татары, и святую Софию разграбили, и монастыри все, и взяли иконы и кресты и узорочье церковное, а людей, от мала до велика, всех убили мечом". Вот уже около ста лет археологи находят при киевских раскопках ужасающие следы разгрома и массовых убийств. В братской могиле на Подоле было обнаружено около двух тысяч костяков, при земляных работах по Большой Владимирской улице вскрыт слой, в котором сплошным полуметровым пластом на протяжении четырнадцати метров лежали человеческие останки. Множество людей погибло в Десятинной церкви и в Зверинецких пещерах, выходы из которых орда завалила в декабре 1240 года... Шесть лет спустя Плано Карпини засвидетельствовал, что монголо-татары "произвели великое избиение в стране Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады взяли его и убили жителей города, отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавших на поле, ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный; а теперь он сведен почти ни на что, едва существует там 200 домов, а людей там держат они в самом тяжелом рабстве". Смерть и разрушение пришли в юго-западную Русь, охватив все ее города и веси. После уничтожения десятка муромо-рязанских городов, двух десятков владимиро-суздальских, новгородского Торжка, нескольких смоленских поселении, Вщижа, Обловя, Серенска, Козельска и еще примерно пятидесяти черниговских, погибло двадцать шесть киевских, четырнадцать переяславских, восемнадцать галицких, тридцать два волынских города. После этого большого похода, подробности которого - совсем другая тема, Бату, как известно, обосновался за Волгой и до самой смерти под всяческими предлогами уклонялся от поездок в столицу империи. Однажды его послам в метрополии даже остригли бороды, он и это снес, будучи человеком трусливым и осторожным. Будучи же мстительным, зорко следил издалека за теми, кто ему когда-то нанес тяжкие оскорбления. Гуюк, ставший в 1246 году великим ханом, недолго наслаждался верховной властью. Выйдя в военный поход против Бату, о чем тому донесли заранее, он дошел только до Самарканда, где, как пишет Рашид-ад-Днн, его "настиг предопределенный смертный час и не дал ему времени ступить шагу дальше того места, и он скончался". Есть предположения, что Гуюк был отравлен людьми, подосланными Бату. Описанию дальнейших кровавых событий Рашид-ад-Дин предпосылает средневековый персидский стих: На то место, где тебе надо что-либо выжечь, Бесполезно класть целебный пластырь. Настал черед Хархасуня. Согласно летописи Рашид-ад-Дина, сын Толуя Монке, взошедший на престол с согласия Бату, казнил вдову Гуюка и многих родственников, "вбиванием в рот камней" умертвил почти сотню военачальников, в том числе двух сыновей Илчжитая, включая, конечно, "старшего эмира" Хоркасуна (Хархасуня, Аргасуна). Отец казненных, племянник Чингиза Илжитай-нойон (Элчжигатай "Сокровенного сказания") сумел бежать на запад, но его поймали в горах на территории теперешнего Афганистана и "привели к Бату, где он соединился со своими сыновьями..." Змея заглатывала собственный хвост. Удовольствие расправиться с Бури, активным участником династического и военного заговора, Монке тоже предоставил Бату, который и "предал его смерти". Французский путешественник Гильом де Робрук пишет, что Бату будто бы приказал отрубить Бури голову за то, что тот, будучи во хмелю, говорил о владыке Итилии оскорбительные слова и вздумал пригнать в Золотую Орду свои стада на пастьбу. Только едва ли Бури был обезглавлен; монгольские ханы не проливали кровь родственников, а топили, травили ядами, душили, закатывали в ковры и забивали до смерти. В кровавом ристалище 1251 года уцелели только самые верные военные служаки. Среди событий того времени персидские летописи сообщают о посылке Бурундая-нойона во главе десяти туменов "из храбрых тюрков" к берегам Отрара для подавления какого-то большого восстания, вспыхнувшего вблизи метрополии. И Бурундаи, очевидно, стал воистину "великим воителем", если в 1258 году он был послан на дальний запад, чтоб привести в покорность Даниила Галицкого, - орда разрушила тогда последние крепости Руси, и у нашего народа остались нетронутыми только Смоленск, Новгород и Псков... В те же 60-е годы XIII века была начата Монке-ханом новая большая война в Китае. Захватническое войско возглавил сын Субудая Урянктай, командовавший тоже десятью туменами, только неизвестно, состояли ли они "из храбрых тюрков" или каких-либо других "татаро-монгол"... Что же касается знаменитого отца Урянктая, то Плано Карпини, прибывший летом 1246 года в ставку Гуюка, еще застал Субудая в живых, назвав его в своих записках "старцем" и "воином". Главный воитель XIII века, всю жизнь прослуживший Чингизу и его потомкам, проливший от Приморья до Венгрии реки человеческой крови, бесследно исчез в тумане истории - сведений о месте, времени и обстоятельствах его смерти нет. Рашид-ад-Дин только сообщает, что личную отцовскую тысячу принял его младший сын Кокэчу. А Бату, внук Темучина сын Джучи? Вспоминаю рисунок из школьного учебника сорокалетней давности. Китайский художник-миниатюрист изображает юного безбородого Батыя: свободная восточная одежда, мягкие чувяки с загнутыми носками, вальяжный шаг и красивое, изнеженное, капризное лицо, похожее на девичье. Он и в самом деле, очевидно, не был сильной и мужественной личностью, если в истории нет ни одного упоминания о его участии в боях, если в жестокой борьбе чингизидов за богатства и земли он получил наихудший удел на дальней бесплодной северо-западной окраине империи. Руками военнопленных и рабов построил свою столицу далеко в стороне от метрополии и важнейших торговых дорог, избегал бывать даже на курултаях, так и не решился вступить в борьбу за великоханский престол, который после смерти спившегося Угедея пустовал пять лет, потом был занят врагом Бату Гуюком, а через два года уступлен Монке. За последние пятнадцать лет жизни Бату ни разу ни с кем не воевал, жил безмятежно, наслаждаясь в роскошном дворце восточными сластями, разноплеменным гаремом, безграничной властью над покоренными народами, куражась над их послами с неуравновешенностью алкоголика и расправляясь с их князьями с жестокостью сатрапа, потягивая винцо не только на досуге, но и, кажется, перед официальными приемами далеких гостей. Гильом де Робрук, побывавший в Бату-Сарае в 1253 году, писал: "Лицо Батыя было тогда покрыто красными пятнами". Через три года Бату-хан бесславно окончил свою жизнь и, в отличие от других потомков Чингиза, похороненных на родине, был зарыт в прикаспийской степи вместе с многочисленными, как пишет Большая Советская Энциклопедия, "женами, слугами, конями и баранами". Любознательный Читатель. Вернемся, однако, к первому набегу орды... Вопрос о начальной численности степного войска остается спорным, не так ли? - Так. Точного числа воинов Бату-Субудая, появившихся на границах Рязанского княжества осенью 1237 года, никто не знает и, наверное, не узнает никогда - нет достаточно достоверных источников. Многие историки явно преувеличивали, когда писали о 300-500 тысячах всадников, которым нужно было прокормить в этом зимнем походе сквозь русские леса около миллиона лошадей, что абсолютно нереально! Надо учитывать, что размер фуража, заготовляемого на Руси в зиму, определялся собственными потребностями - излишки в те времена не производились за ненадобностью, сбыта не было. А русские сказители так описывают военное столкновение в верховьях реки Воронежа: "Батыева сила была велика, один рязанец бился с тысячью, а два с тьмою", то есть с десятью тысячами! Однако это всего лишь обычный фольклорный прием гиперболизации. Подсчет соотношения сил осложняет и то, что мы в точности не знаем, сколько на самом деле воинов выставило каждое отдельное княжество - Рязанское и Владимирское, сколько русских участвовало в сражениях на Воронеже, под Коломной, на Сити, сколько врагов погибло при взятии Рязани, Владимира и других городов, сколько осталось после двухнедельного штурма Торжка... Предположение о 150-тысячном начальном войске степняков наиболее приемлемо. - Доктор исторических наук В. В. Каргалов пишет: "По существу, это были объединенные силы Монгольской империи. Численность войск Батыя достигала 150 тысяч". - Силы Монгольской империи сражались тогда еще на четырех фронтах - китайском, половецком, персидском и корейском, часть воинов исполняла полицейские функции в покоренных странах. Но численность войск Бату-Субудая в 150 тысяч можно принять в качестве гипотезы, хотя не существует данных, чтобы говорить о ней с полнейшей уверенностью. Здравый смысл подсказывает, что в таком случае фуража крестьянской Руси хватило для зимнего прокорма своего скота и примерно 450 тысяч пришлых лошадей, хотя и постоянно уменьшавшихся в числе, что в открытых сражениях и при штурмах крепостей погибло значительно больше, чем сто тысяч степных воинов... В любом случае, при любом начальном числе степного ройска финал похода оказался плачевным - располагая поначалу подавляющим превосходством в численности, а позже достаточным временем до разлива рек и вскрытия озер, орда Бату-Субудая в марте 1238 года уже не имела сил, чтобы взять Новгород и Смоленск, а остаткам войска пришлось почти на два месяца задержаться у Козельска... Но моя цель состояла не в том, чтобы сделать какието научные открытия; мне хотелось навести читателя на раздумья, пробудить у него интерес к прошлому - о нем мы знаем совершенно недостаточно, и все наши надежды возлагаются сегодня на историческую науку. 35 Задача историка заключается в том, чтобы объективно раскрыть, что, как и почему все происходило в прошлом; литератор же обязан опереться на достижения исторической науки и, рассмотрев минувшее сквозь призму своего мировидения, по-своему проиллюстрировать давние годы и события, подсветить их личным фонарем и, быть может, внести в них сегодняшний смысл, непременно сообразующийся с главными векторами истории. Но что ему делать, .если тема, какую он избрал, в новейших трудах историка поворачивается нежданными сторонами, видится в парадоксальных отдельных ракурсах, постепенно и полностью подменяющих твои знания о той эпохе совершенно другими, противоположными? Следовать этой научной новизне, чтобы, как говорится, не отстать от века, или самому попытаться, опираясь на исторические источники и сопоставляя точки зрения специалистов, самостоятельно увидеть прошлое? XII-XIII века, нашествие кочевников... Арабский историк Ибн ал-Асир, современник событий: "Не было от сотворения мира катастрофы более ужасной для человечества и не будет ничего подобного до скончания веков и до страшного суда". Два главных фронта - восточный и западный - да два дополнительных - северный и южный; враги "со всех сторон русские полки обступили". Почему это произошло? Были ли какие-нибудь глубинные причины, вызвавшие, в частности, неслыханное нашествие степняков на Восточную Европу? "...Я как историк вижу свою задачу в том, чтобы внести необходимую ясность" (Гумилев Л. Н. С точки зрения Клио.-"Дружба народов", 1977, No 2). Нуждаясь в ясности, ищу в работах современного специалиста-историка конкретные и точные данные о предыстории нашествия XIII века. Первая и главная причина передвижений конных орд из азиатских степей в европейские, по мнению доктора исторических наук Л. Н. Гумилева,-изменения климата. "...Засуха Х века подорвала хозяйство кочевников в южных, более засушливых местах, кипчаки (половцы) оказались в более выгодном положении: окраины сибирской тайги и многоводные реки спасли их от засухи. Благодаря этим природным условиям кипчаки одержали в Х веке победу над канглами (печенегами) и гузами (узами, торками, туркменами) и, преследуя врага, вступили в причерноморские степи". Несколько ранее была высказана иная точка зрения, тоже принадлежащая специалисту-историку и этнологу. Только печенегов он называет кенгересами, канглами жесовсем другой степной народ и верно указывает, что печенеги были первыми кочевниками, появившимися в причерноморских степях еще в IX веке, и ни половцы, ни, естественно, засуха Х века были тут ни при чем, так как "во второй половине IX века хазары и гузы заключили союз и так стеснили печенегов, что часть их, обитавшая в Устьюрте, покорностью купила себе покой, а другая часть прорвалась в причерноморские степи и около 890 г. достигла нижнего Дуная..." (Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, с. 95). Итак, печенеги появились в Причерноморье из-за военно-политической ситуации IX века в центре Великой Степи, а половцы - все же по причине засухи Х века? Однако существует мнение, что в Х веке никакой засухи в Великой Степи не было и с IV века нашей эры она буйно и непрерывно цвела, хорошо увлажняясь атлантическими циклонами. "Так продолжалось до XIII в. с небольшим периодом усыхания в IX в.". Интересно, что и эта точка зрения высказана тем же автором и в той же упомянутой выше книге! И еще оттуда же опять совершенно противоположное: "...в Х веке Великая Степь превратилась в пустыню"! Книга эта вышла в издательстве "Наука" и рассчитана, как сказано в предисловии, "на широкий круг читателей", но в ней есть немало страниц, при чтении коих читатель только широко разведет руками... Любознательный Читатель. А чем все же объясняются в книге завоевательные походы степняков в XIII веке? - Монтолы - де пересидели засуху во влажном ононском бору, а "в XII веке происходило интенсивное увлажнение степной зоны Евразии и количество пастбищ увеличилось за счет изменения природных условий". Больше пастбищ - значит, больше скота и больше людей. Отсюда - внезапное усиление монгольских племен, экспансия орд Чингиза и его потомков. - Но почему не усилились в XII веке племена, пересидевшие засуху, если она была, на тех же окраинах сибирской тайги, в Бузулукском лесном острове, Кулундинских ленточных борах или в обширнейшем и влажном алтайско-саянском горно-лесном районе?.. - На это ответа нет. - Когда-то и что-то я слышал о детерминистах прошлого, вульгарно-материалистически объяснявших историю географией... - В частности, профессора Брюкнер и Туткозский задолго до Гумилева связывали нашествия кочевых народов с засухами в Великой Степи. Они считали, что не увлажнения степи, а периодические усыхания заставляли кочевников в поисках корма для скота и, значит, собственного благополучия устремляться из Центральной Азии в Европу. Сухие периоды, полагали они, приходились на III, VIII и XII века нашей эры. Л. Н. Гумилев не вспоминает об этом, зато ссылается на Г. Е. Грумм-Гржимайло, который "рассматривал двухтысячелетнюю историю Азии целиком, т. е. синтетически". - Грумм-Гржимайло был сторонником географического детерминизма? - Посмотрим. У него есть высказывание о тенденции к усыханию сравнительно небольшой Алашанской степи в новое время, но его действительно синтетический подход к двухтысячелетней истории Азии потребовал трезвой оценки взглядов Тутковского и Брюкнера, которые пытались, как он пишет, "установить связь между массовыми передвижениями среднеазиатских народов и сухими периодами в III, VIII и XII веках. И, якобы как следствие, в III веке-нашествие гуннов, в VIII-венгров, в XIIтатар". Следом Г. Е. Грумм-Гржимайло уточняет исторические факты: "I. Гунны появляются в России (теснят вестготов) во второй половине IV века, поход же Аттилы через Германию, закончившийся битвой народов в долине Труа (в 451 г.) был совершен в конце первой половины V века. 2. Мадьяры только в конце IX столетия прикочевывают на берега Дуная из южнорусских степей, куда проникают из-за Волги в начале этого века. 3. Нашествие Батыя на Россию произошло в 1236 году, очевидно, что и выводы, построенные на столь ошибочных данных, не могут быть верными". Будучи рыцарем точного, неподкупного знания, Грумм-Гржимайло отвергает умозрительные построения детерминистов не только из-за перечисленных выше несовпадении, но и ввиду полной их недоказуемости, из-за отсутствия основополагающих данных: "Как ни завлекательна эта гипотеза, как ни пытался профессор Тутковский обосновать