ищут Фарамира? -- Да. Им вполне можно доверять -- наши с ними интересы, по крайней мере сейчас, полностью совпадают. -- Ну-ну... Дипломатическая миссия? -- Вроде того. Прости, но я связан словом... Командир итилиенцев некоторое время что-то прикидывал в уме, а потом проворчал: -- Ладно, разбирайся с ними сам -- мне и своей головной боли хватает. Запихну их пока что на самую дальнюю базу, на Выдряном ручье -- чтоб под ногами не путались, -- а там видно будет. -- Кстати, а почему ты изо всех твоих баз засветил именно Дроздиные выселки? -- Потому что сюда нельзя подобраться незаметно -- мы в любом случае всегда успеем ускользнуть. Да и народу здесь всего ничего -- скорее наблюдательный пункт, чем база. -- А сколько всего наших? -- Ты -- пятьдесят второй. -- А их?.. -- Сорок. -- Да, нашими силами форт не поштурмуешь... -- Про штурм и думать забудь, -- отмахнулся Грагер. -- Уж чего-чего, а прикончить принца они успеют при любом раскладе. Тем более -- Фарамир категорически требует, чтобы его освобождение было абсолютно бескровным, дабы никто не посмел его обвинить в нарушении вассальной присяги... Нет, у нас другой план -- мы готовим побег из Эмин-Арнена: а вот когда князь Итилиенский окажется под нашей охраной, мы сможем разговаривать с Белыми уже другим тоном -- "А не пойти ли вам, ребята, отсюда на?..". -- И как -- есть уже конкретный план? -- Обижаешь -- все уже почти что сделано! Видишь ли, главная проблема была в Йовин: их выпускают за ворота Эмин-Арнена только порознь, а в одиночку принц, разумеется, никуда не уйдет. Так вот, нам пришлось решать головоломку: чтобы князь с княгиней оказались, во-первых -- вместе, во-вторых -- без прямого надзора, и в-третьих -- вне здания форта. -- Гм... Сразу приходит на ум их опочивальня: правда, там не выполняется третье условие... -- Ты почти угадал. Баня. -- Ну вы даете! -- расхохотался Тангорн. -- Подкоп?.. -- Разумеется. Баня стоит внутри частокола, но поодаль от основного здания. А копаем мы от соседней мельницы -- почти двести ярдов по прямой, не ближний свет. Сам знаешь, с подкопами всегда главная проблема -- куда девать свежевырытую землю: с мельницы-то ее можно вывозить в мешках, запачканных мукой, -- все выглядит вполне натурально. Самый уязвимый момент -- если дозорные из форта примутся, просто от скуки, считать мешки и сообразят, что муки увозят куда больше, чем привозят зерна... Так что рыть приходилось не во всю силу -- тише едешь, дальше будешь, -- но на этой неделе, похоже, все-таки управимся. -- А Белый отряд так ни о чем и не подозревает? -- Берегонд клянется, что нет. Правда, его они, конечно, ни о чем таком не информируют, но какие-то признаки тревоги он бы все же заметил. -- У них есть своя агентурная сеть в Поселке и на хуторах? -- В Поселке, разумеется есть, а вот на хуторах -- не похоже. Понимаешь, у них крупные проблемы по части связи со своими людьми вне форта. Местные общаться с Белым отрядом избегают (про этих ребят тут болтают невесть чего -- чуть ли не ожившие покойники), а нам это сильно на руку: любой контакт поселянина с Белыми сразу бросается в глаза. Сейчас-то они, конечно, поумнели и перешли на безличную связь -- через тайники, но поначалу светили свою агентуру только так. -- Хозяин поселкового кабака работает на них? -- Похоже, что да. Это сильно осложняет нам жизнь. -- Торговцы, которые мотаются в Гондор за товаром? -- Один торговец. Другой -- мой человек; я все ждал, что они попытаются и его завербовать, тогда мы получили бы доступ к их каналу связи, но тут покамест не клюнуло. -- Ты пока просто держишь их всех "под колпаком"? -- Не только. Поскольку счет пошел на дни, я решил оставить их без связи с Минас-Тдритом -- пускай посуетятся. Это малость отвлечет их и от мельника, и от наших хуторов. -- Кстати, о связи. Не держит ли кто из поселковых голубей? -- Держал, -- ухмыльнулся Грагер. -- Только вот голубятня -- фьюить, и сгорела. Такие дела... -- А ты не зарываешься? Они ведь небось на рога встали... -- Еще бы не встали! Но я ведь говорю -- счет на дни, тут уж кто вперед. Опять-таки, расследованием поджога голубятни занимались целых два сержанта -- представляешь? Так что теперь мы точно знаем, кто у них в Белом отряде ведает контрразведкой... Видишь ли, -- задумчиво произнес бывший резидент, не отрывая чуть сощуренных глаз от светильника, -- меня по-настоящему пугает легкость, с которой я угадываю их ходы: достаточно просто поставить себя на их место -- а как бы я строил свою сеть в таком же вот поселке? Но ведь это просто означает, что и они, едва узнав о нашем существовании -- а они узнают непременно, это вопрос ближайшего времени, -- будут вычислять мои ходы с той же самой легкостью. Так что нам остается одно -- играть на опережение... О-о! -- Его вскинутый палец замер подле виска. -- Похоже, гости! Никак ребята из форта рискнули-таки связаться с Минас-Тиритом напрямую -- я жду этого уже третий день. ...Повозка катилась по тракту в быстро сгущающихся сумерках, и ночной озноб уже вовсю норовил заползти за воротник и в рукава правящему на передке владельцу поселковой бакалейной лавки. Совиная падь -- самое глухое и мрачное место на всем пути от Поселка до Осгилиата -- была уже почти позади, когда из непроглядно-темных кустов орешника по сторонам дороги бесшумно возникли четыре тени. Торговец хорошо знал правила игры, а потому безропотно отдал разбойникам кошель с дюжиной серебряных монет, на которые собирался закупить в Гондоре мыла и специй для своей лавки. Те, однако, к деньгам особого интереса не проявили и приказали пленнику раздеться: это было уже не по правилам, однако упершееся в его подбородок лезвие не располагало к дискуссии. Но по-настоящему -- до струек холодного пота -- бакалейщик испугался только тогда, когда главарь, поковыряв кинжалом подошвы его сапог, неторопливо ощупал камзол и, удовлетворенно хмыкнув, распорол один из швов: запустив пальцы в прореху, он ловко, как фокусник, извлек наружу квадратный лоскут тончайшего шелка, исписанный едва различимыми во мраке значками. Торговец и вправду не был профессионалом и, когда разбойники деловито перебросили веревку через ближайший сук, сделал несусветную глупость: заявил, что он -- человек короля. Чего он собирался этим добиться? Ночные убийцы лишь недоуменно переглянулись: их опыт подсказывал, что люди короля столь же смертны (если их повесить), как и любые другие. А тот, который сочинял тем временем из свободного конца веревки затяжную петлю, сухо заметил, что шпионаж -- не вечерняя партия в дартс в "Красном олене", когда проигрыш составляет пару пива. Собственно говоря, продолжал он, тщательно вывязывая "пиратский" узел (так, чтобы жертва могла хорошенько разглядеть все эти зловещие приготовления), -- собственно говоря, парню еще крупно повезло: нечасто засыпавшемуся шпиону удается умереть столь быстро и относительно безболезненно; его счастье, что он лишь связник и все равно ничего не знает об остальной организации... Тут организм несчастного лавочника разом исторг из себя все жидкие и твердые продукты метаболизма, и связной принялся взахлеб выкладывать все, что ему известно, а знал он (как и предполагали люди Грагера) не так уж и мало. "Разбойники" удовлетворенно переглянулись -- они свои роли сыграли безупречно. Старший вывел из-за кустов коня и, отдав пару кратких распоряжений, исчез: захваченную шифровку давно ждали в Дроздиных выселках. Один из оставшихся окинул трясущегося пленника взглядом, весьма далеким от восхищения, и носком сапога подвинул к нему брошенную на траву одежду: -- Вон там, за деревьями, ручеек. Поди приведи себя в порядок и оденься -- поедешь с нами. Сам понимаешь, что с тобой будет, если попадешься своим дружкам из Белого отряда. ...Буквенный шифр, которым была написана шелковка, оказался на удивление простым. Обнаружив в не слишком длинном сообщении семь "редких" букв "Ґ". Тангорн с Грагером тут же сообразили, что имеют дело с так называемой прямой подстановкой ("простая тарабарщина"), когда одна буква стандартно заменяется другой на протяжении всего текста. Обычно для этого порядковые номера 58 букв, составляющих Кертар Даэрон, смещают на условленное число; например, при смещении на 10 вместо "X" (номер 1) употребляют "Y" (11), а вместо "q" (номер 55) -- "А" (7). Совершеннейший примитив: на Юге такие, с позволения сказать, "шифросистемы" используют разве что для тайных любовных посланий... Угадав со второго раза число смещения -- 14 (дата составления шифровки), Грагер витиевато выругался: похоже, им пытаются всучить дезинформацию. Дезинформацией, однако, сообщение не было. Отнюдь... В нем некто по кличке Гепард, капитан тайной стражи Его Королевского Величества, сообщал "коллеге Грагеру", что в их игре, похоже, возникла патовая позиция. Грагер, конечно, может нейтрализовать Гепардову сеть за стенами форта и сильно затруднить им связь с Минас-Тиритом, но к решению основной его задачи все это не приблизит лейтенанта ни на шаг. Не следует ли им двоим встретиться для переговоров -- хоть в Эмин-Арнене (под гарантии безопасности), хоть на одном из хуторов по выбору барона?.. ГЛАВА 26 Итилиен, Эмин-Арнен. Ночь с 14 на 15 мая 3019 года -- Послушай, вот ты говоришь -- принцессы Элендейл на самом деле не было на свете, ее просто выдумал этот Альруфин... Йовин сидела в кресле, забравшись в него с ногами, сплетя на колене свои тонкие пальцы и смешно нахмурившись. Принц улыбнулся и, присев на подлокотник, попытался разгладить эту милую морщинку прикосновением губ, но у него ничего не вышло. -- Нет, Фар, подожди -- я серьезно. Ведь она живая, понимаешь, -- по-настоящему живая! А когда она погибает, чтобы спасти своего любимого, мне хочется плакать, будто я и вправду потеряла друга... Вот саги про древних героев -- это, конечно, тоже здорово, но как-то не так, совсем не так. Все эти Гил-Гэлады и Исилдуры -- они какие-то... ну, вроде как каменные статуи, понимаешь? Перед ними преклоняешься -- и только, а вот принцесса -- слабая и теплая, ее можно любить... Я непонятно говорю? -- Ты говоришь очень здорово, зеленоглазая. Мне сдается, Альруфин был бы рад услыхать твои речи. -- Элендейл должна была жить в начале Третьей Эпохи. Никто, кроме нескольких летописцев, не помнит даже имен тех конунгов, что правили тогда на роханских равнинах; так кто же более настоящий -- они или эта девушка? Значит, Альруфин -- страшно вымолвить! -- превзошел в могуществе самих Валаров? -- В некотором смысле -- да. -- Знаешь, мне вдруг пришло в голову... Представь себе, что кто-нибудь, такой же могущественный, как Альруфин, напишет книгу о нас с тобой -- ведь может быть такое, правда? Тогда какая из двух Йовин будет настоящей -- я или та? -- Ты, помнится, -- улыбнулся Фарамир, -- давеча просила объяснить -- "на доступном для глупой бабы уровне", -- что такое философия. Так вот, эти твои рассуждения как раз и есть философия -- правда, довольно наивная. Понимаешь, над этими вещами задолго до тебя размышляло множество людей, и далеко не все из найденных ими ответов -- не стоящая внимания глупость. Ну вот, например... Да-да, войдите! -- откликнулся он, услыхав стук дверь и озадаченно покосился на Йовин: ночь на дворе, кого это там принесла нелегкая? Вошедший был одет в черную парадную униформу сержанта гондорских Стражей Цитадели (принца всегда интриговало это обстоятельство: отряд Белый, а форма -- черная), и при виде его у Фарамира отчего-то сразу засосало под ложечкой -- похоже, они где-то крупно прокололись... Он велел было Йовин удалиться в соседнюю комнату, однако гость мягко попросил ее остаться -- то, что они будут сейчас обсуждать, имеет прямое отношение и к Ее Высочеству. -- Прежде всего позвольте представиться, князь, -- пусть и с некоторым опозданием. Имени у меня нет, но вы можете называть меня Гепардом. Я на самом деле не сержант, а капитан тайной стражи (вот мой жетон) и руковожу здешней контрразведкой. Несколько минут назад я арестовал коменданта Эмин-Арнена по обвинению в заговоре и государственной измене. Однако не исключено, что Берегонд лишь выполнял ваши приказания, не особо вникая в их смысл, и тогда его вина не столь велика. Собственно, именно в этом я и хотел бы сейчас разобраться. -- Не могли бы вы выражаться яснее, капитан? В лице Фарамира не дрогнул ни один мускул, и он сумел бестрепетно встретить взгляд Гепарда -- пустой и страшный, как и у всех офицеров Белого отряда; если же не брать в расчет глаза, то лицо капитана было вполне располагающим -- мужественное и при этом немного печальное. -- Как мне сдается, князь, вы совершенно превратно понимаете суть моих обязанностей. Я должен любой ценой -- повторяю: любой -- оберегать вашу жизнь. Не потому, что вы мне симпатичны, а потому что таков приказ моего короля: любое несчастье, случившееся с вами, молва однозначно припишет Его Величеству, а с какой стати ему платить по чьим-то счетам? Это с одной стороны. А с другой -- я обязан предотвратить возможные попытки склонить вас к нарушению вассальной присяги. Представьте себе, что какие-нибудь недоумки нападают на форт и "освобождают" вас, дабы превратить в знамя Реставрации. Если при этом погибнет хоть кто-нибудь из людей короля -- а они погибнут наверняка, -- Его Величество при всем желании не сможет закрыть глаза на такую историю. Королевская армия вступит в Итилиен, а это скорее всего прямиком приведет Воссоединенное Королевство к кровопролитной гражданской войне. Так что считайте -- я здесь для того, чтобы оберегать вас от возможных глупостей. Странно, но в речи Гепарда (в интонациях? нет, скорее в построении фраз...) было нечто такое, отчего у Фарамира возникло отчетливое ощущение, будто он вновь разговаривает с Арагорном. -- Я весьма ценю вашу заботу, капитан, однако не понимаю, какое отношение все это имеет к аресту Берегонда. -- Видите ли, некоторое время назад он встретился в "Красном олене" с высоким худощавым человеком, у которого вдоль левого виска идет длинный шрам, а одно плечо заметно выше другого. Вы, часом, не знаете, о ком речь? Внешность запоминающаяся... -- Признаться, не припоминаю, -- улыбнулся принц, стараясь, чтобы улыбка не вышла кривоватой -- было отчего... -- Наверное, проще спросить об этом у самого Берегонда. -- О, Берегонду предстоит ответить на целую кучу вопросов. А вот ваша забывчивость, князь, весьма удивительна. Я понимаю -- капитан Итилиенского полка Фарамир может и не помнить в лицо всех своих солдат, но уж офицеров и сержантов-то, по идее, обязан... Внешность, повторяю, приметная... -- При чем тут Итилиенский полк? -- Ну как же -- при чем? Видите ли, многие из воевавших в составе сего замечательного подразделения не вернулись по окончании войны домой, в Гондор. Особенно примечательно полное отсутствие вернувшихся офицеров и сержантов -- общим числом до полусотни. Ну, часть наверняка погибла -- время военное, -- но ведь не все же!.. Как вы полагаете, князь, куда б они все могли подеваться -- уж не к нам ли в Итилиен? -- Возможно, -- равнодушно пожал плечами принц. -- Только я об этом не имею ни малейшего представления. -- Вот именно, князь, вот именно: не имеете представления! Заметьте, остаться в Итилиене, с которым была связана их служба и где княжит любимый ими капитан (а вас в полку действительно любили -- это ни для кого не секрет), вроде бы совершенно нормально и естественно. Только отчего-то ни один из них не приехал в Эмин-Арнен официально представиться и попроситься к вам на службу... Согласитесь, это не то что неестественно, это -- весьма и весьма подозрительно! Логично предположить, что полк сохранился как единая дисциплинированная организация, только перешедшая на нелегальное положение, и теперь эти люди вынашивают планы вашего "освобождения". К чему это приведет -- мы, кажется, уже обсудили. -- Ваши домыслы, капитан, весьма любопытны и по-своему логичны, однако если это все "доказательства" измены Берегонда, коими вы располагаете... -- Оставьте, князь, -- досадливо поморщился Гепард, -- мы ведь с вами не в суде присяжных! В настоящий момент меня волнуют не юридические закорючки, а истинная степень вины этого заговорщика-дилетанта. И тут сразу возникает вопрос: каким образом комендант, служивший в Минас-Тирите, в отряде Стражей Цитадели, мог выйти на контакт с сержантом Ранкорном, вольным стрелком, который всю войну безвылазно просидел в Итилиенских лесах? Значит, кто-то их познакомил (пусть даже заочно), и первый претендент здесь -- вы, князь... Ну так все-таки: Берегонд действовал по своему почину или -- что больше похоже на правду -- выполнял ваше поручение? "Вот и все, -- понял Фарамир, -- зачем же они послали тогда на связь именно Ранкорна -- его ведь и в самом деле так легко опознать по словесному портрету... Словесные портреты сержантов -- ох, и глубоко же они копают... И "Красный олень", видать, перекрыт куда плотнее, чем я думал... Мы проиграли вчистую, только платить нам придется разную цену: меня ждет продолжение почетного пленения, а капитана -- мучительная смерть. Самое ужасное -- я ничего не могу для него сделать: придется предоставить Берегонда его судьбе и жить дальше с несмываемым ощущением собственной подлости... Глупейшая иллюзия, будто с победившим врагом возможны какие-то соглашения. На таких "переговорах" в принципе невозможно что-либо выторговать -- ни для себя, ни доя других; все идет по единой схеме: "Что мое -- то мое, а что твое -- тоже мое". Вот потому-то и существует железный закон тайной войны: при любых обстоятельствах молчать либо отрицать все -- вплоть до факта собственного существования. Признав свою роль в контактах с итилиенцами, я не спасу Берегонда и лишь ускорю гибель Грагера и его людей..." Все это вихрем пронеслось в голове принца, прежде чем он поднял взгляд на Гепарда и твердо произнес: -- Я не имею ни малейшего представления о контактах коменданта с людьми из Итилиенского полка -- если таковые и вправду имели место. Вам прекрасно известно, что мы с ним за все это время не обменялись и десятком фраз -- этот человек как-никак убил моего отца. -- То есть, -- сухо резюмировал контрразведчик, -- вы не хотите избавить вашего человека... ну, если не от смерти, так хотя бы от пыток? "Он знал, на что идет", -- подумал Фарамир, а вслух ответил: -- Если тут и вправду имела место измена (в чем вы меня пока не убедили), капитан Берегонд должен понести суровую кару. -- И затем, тщательно подбирая формулировки, закончил: -- Я же готов поклясться тронами Валаров, что никогда не собирался -- и не собираюсь -- нарушить свое слово: обязательства перед сюзереном нерушимы. -- Поня-атно, -- задумчиво протянул Гепард. -- А вы что скажете, Йовин? Вы тоже готовы для пользы дела совершить предательство и отдать на съедение волкам своего человека? Впрочем, -- усмехнулся он, -- о чем я говорю... Ведь на дыбу попадет всего лишь какой-то офицер из простолюдинов; экая важность для особы королевской крови -- ей-то самой в любом случае ничто не грозит!.. Среди многочисленных достоинств Йовин умение владеть лицом не значилось -- она побледнела и беспомощно оглянулась на Фарамира. Гепард безошибочно нашел уязвимое место в их обороне: девушка была органически неспособна оставаться безучастной, когда рядом гибнет товарищ. "Молчи!" -- взглядом приказал ей Фарамир, но было поздно. -- А теперь послушайте меня вы, оба! Меня совершенно не интересуют чьи-то признания -- я не судья, а контрразведчик; мне нужны лишь сведения о дислокации бойцов из Итилиенского полка. Я не собираюсь убивать этих людей: моя цель -- именно предотвратить кровопролитие... Уж тут вам придется поверить мне на слово -- вы проиграли, и ничего иного вам не остается. Сведения эти я получу от вас, чего бы это ни стоило. Никто, разумеется, не вправе подвергнуть допросу третьей степени сестру короля Рохана -- но уж зато присутствовать при пытках сданного вами Берегонда я ее заставлю от начала и до конца, клянусь молчанием Мандоса! Принц между тем рассеянно играл пером, лежащим поверх неоконченной рукописи, не замечая того, что левый локоть его ненароком сдвинул на самый краешек стола недопитый бокал. Еще чуть-чуть, и бокал упадет на пол, Гепард непроизвольно повернет голову на звук -- и тогда он перемахнет через стол, чтобы добраться до горла шефа контрразведки, а уж там -- что черт пошлет... Но тут дверь распахнулась без стука, и в комнату стремительными шагами вошел лейтенант Белого отряда: двое рядовых застыли в полумраке коридора прямо за порогом. "И тут опоздал", -- обреченно понял Фарамир, однако лейтенант, не удостоив его вниманием, беззвучно зашептал на ухо Гепарду нечто весьма того удивившее. "Мы продолжим нашу беседу минут через десять, князь", -- бросил капитан уже через плечо, направляясь к двери. Лязгнул замок, прогрохотали, стремительно удаляясь, сапоги, и настала тишина -- смутная и какая-то растерянная, будто бы сама осознающая свою предгрозовую мимолетность. -- Что ты там ищешь? -- Она была на удивление спокойна, если не сказать -- безмятежна. -- Что-нибудь вроде оружия. -- Да, это правильно... Надеюсь, и на мою долю тоже? -- Видишь, малыш, я втянул тебя во все это и не сумел уберечь... -- Глупости. Ты все делал верно. Фар, просто удача в этот раз была на их стороне. -- Давай прощаться?.. -- Давай. Что бы ни случилось, у нас все же был этот месяц... Знаешь, это, наверное, зависть Валаров: мы с тобой получили слишком много счастья... -- Ты готова, зеленоглазая? -- Теперь, по прошествии этих мгновений, он обратился в совершенно иного человека. -- Да. Что мне надо делать? -- Смотри внимательно. Дверь открывается на нас, и косяки тоже вдвинуты внутрь... ГЛАВА 27 А Гепард тем временем, опершись на зубцы надвратного укрепления, не сводил глаз с жесткого ястребиного лица Грагера, знакомого ему ранее лишь по словесному портрету. Пятачок перед воротами форта был выхвачен из мрака десятком факелов -- их держали составляющие свиту барона всадники в маскировочных плащах Итилиенского полка. Переговоры шли трудно, что называется -- колючками вперед: "высокие договаривающиеся стороны" были согласны в том, что следует избежать кровопролития -- и только. Друг другу они -- вполне обоснованно -- не верили ни на ломаный грош ("А что, если я сейчас попросту захвачу вас, барон, и разом решу все мои проблемы?" "Для этого вам придется открыть ворота, капитан. Откройте -- и поглядим, чьи лучники круче..."); оба ни на шаг не отступали от предварительных условий. Грагер требовал, чтобы итилиенцев допустили в форт -- нести охрану покоев Фарамира. Гепард желал узнать расположение их лесных баз ("Вы, никак, держите меня за идиота, капитан?" "Ну, ведь предлагаете же вы мне добровольно впустить вооруженного противника внутрь крепости..."). Попрепиравшись таким манером минут пятнадцать, они сошлись на том, что Белый отряд запросит инструкций из Минас-Тирита, а итилиенцы завтра беспрепятственно пропустят гонца; на том и расстались. Кого как, а Гепарда этот балаган не ввел в заблуждение ни на миг. Едва поднявшись на стену и оценив ситуацию, он обернулся к сопровождавшему его лейтенанту и негромко скомандовал: "Объявить тревогу, только без шума. Всех, кого можно, -- во двор. Замрите и ждите лазутчика: сейчас, под прикрытием этой говорильни, кто-то из Итилиенского полка полезет через стену -- надо полагать, через заднюю. Брать только живым: за жмурика -- на части разомкну". Он был совершенно прав и ошибся лишь в паре деталей. Лазутчик выбрал не заднюю стену, а переднюю. Он бесшумно закинул на гребень халтурного эмин-арненского частокола крохотную кошку на невесомой эльфийской веревке (буквально в десятке ярдов от стоявшей у ворот форта кавалькады, там, где ночной мрак, оттесненный в стороны факелами итилиенцев, казался -- по контрасту -- гуще всего), паучком по паутинке взмыл наверх, а затем дуновением ночного ветерка скользнул во двор едва ли не из-под самых сапог топтавшихся на стене дозорных: те, никак не ожидая подобной наглости, не сводили глаз -- и луков -- с ярко подсвеченных людей Грагера. И еще одна неугаданная Гепардом мелочь: человек, пытающийся сейчас вызволить принца (экспромт, рожденный меньше часа назад безнадежностью и отчаянием), был не из Итилиенского полка, а из другого. Из Кирит-Унгольского. ...Надобно заметить, что полковая принадлежность сержанта Цэрлэга послужила в Дроздиных выселках предметом для весьма бурной дискуссии -- как по сути, так и по форме. "У вас совсем крыша уехала, друг мой? -- такова (или почти такова) была первая реакция Грагера, когда Тангорн вдруг предложил использовать для проникновения в Эмин-Арнен не одного из итилиенских рейнджеров, как они решили поначалу, а "заезжего профессионала" из Мордора. -- Орк есть орк, и вверять ему жизнь принца!.. Конечно, соблазнительно, что он ориентируется во внутренних помещениях форта -- это еще с той поры, как они тут квартировали, да? -- и к тому же умеет работать с замками... Но все же, черт побери, барон, -- своими руками вводить в покои принца вооруженного мордорца..." "Я ручаюсь за этих ребят головой, -- терпеливо объяснял Тангорн. -- Хоть я и не вправе рассказать тебе об их миссии, но поверь: случилось так, что все мы -- по крайней мере сейчас -- сражаемся в одной команде против общего врага, и они не меньше нашего заинтересованы вырвать Фарамира из лап Белого отряда". Впрочем, работа в разведке давно уже приучила Грагера к тому, что временное совпадение интересов рождает порою совершенно фантастические альянсы, а на вчерашнего врага сплошь и рядом можно полагаться крепче, чем на иного друга-приятеля. Кончилось тем, что он взял всю ответственность на себя и формально зачислил Цэрлэга -- "на время проведения рейда в форт Эмин-Арнен" -- в состав Итилиенского полка и вручил орокуэну соответствующую бумажку -- на случай, если тот попадется в плен к Белым. Сержант в ответ только фыркнул -- с захваченным орком церемониться не станут в любом случае, пускай уж лучше его повесят как мордорского диверсанта, а не как гондорского заговорщика, -- однако Халаддин велел ему не умничать. -- ...И помните, сержант: при снятии часовых и всем таком прочем -- никакого кровопролития! Считайте, что вы на учениях. -- Очень мило. А они понимают, что это -- учения? -- Надеюсь, что да. -- Ясно. Значит, в случае чего меня вздернут на учебной веревке... Говорят, будто в дальневосходных странах существует зловещая секта оборотней-ниньокве -- супершпионов и суперубийц, способных внутренне перевоплощаться в животных, сохраняя при этом людское обличье. Воплотившись в геккона, ниньокве может вопреки всем законам физики лазить по гладкой вертикальной стене, став змеей -- проскальзывает в любую щель, а будучи все же застигнут стражей -- обращается в летучую мышь и улетает по воздуху. Цэрлэг искусством ниньокве отродясь не владел (что, кажется, втайне подозревал за ним Тангорн), однако командир разведвзвода кирит-унгольских егерей и безо всяких магических штучек умел многое. Во всяком случае, к тому времени, когда поднятые по тревоге бойцы Белого отряда заняли свои позиции во дворе форта, он уже успел взобраться на одну из внешних галерей и теперь, сменив кошку на слесарный инструмент, занимался ведущей внутрь дверью. Навыками настоящего взломщика сержант не обладал, однако в работе по металлу кое-что смыслил, а любой эмин-арненский запор (сколько он помнил по прошлому году) запросто открывался при помощи складного ножа и пары кусков проволоки. Несколькими минутами спустя он уже бесшумно скользил по полутемным и совершенно пустым (все Белые наружи -- весьма кстати!) коридорам форта; орокуэн никогда не жаловался на зрительную память и пространственную ориентацию, но чувствовал -- отыскать "княжеские покои" в этом трехмерном лабиринте будет ох как непросто. ...Цэрлэг миновал почти треть пути -- то неподвижно застывая перед углами, то молниеносно прошмыгивая через открытые пространства, то бочком семеня по ступенькам (так, чтобы не наступить на их могущую скрипнуть середку), -- когда потаенный внутренний сторож, благодаря которому он только и сумел выжить в эти годы, опять -- как и всегда -- провел ему вдоль хребта своей ледяною ладошкой: "Берегись!!!" Он вжался спиною в стену и бочком, медленно и плавно, двинулся к маячившему в десятке ярдов впереди завороту коридора. Сзади никого не было видно, но чувство опасности оставалось близким и совершенно отчетливым; когда сержант ускользнул за спасительный поворот, он был насквозь мокрым от пота. Присев на корточки, он осторожно, почти на уровне пола, выставил за угол карманное зеркальце -- коридор был по-прежнему пуст. Он подождал так несколько минут -- ничего, а затем вдруг явственно почувствовал: опасность отдалилась, он больше не ощущает ее. Это, однако, ничуть его не успокоило, и он вновь двинулся вперед еще более настороженным и готовым к самому худшему. ...Когда Гепард засек краешком глаза мелькнувшую в глубине коридора тень, он точно так же влип в стену и мысленно выругался последними словами -- все-таки прошляпили, дармоеды! Положение у капитана было, скажем прямо, не ахти: на все огромное здание -- лишь трое часовых; один сторожил комнаты Фарамира с Йовин, другой -- Берегонда, третий -- вход в подвалы форта. Бежать за подмогою наружу? Тот может за это время выпустить принца, и они тут на пару наворочают таких дел, что потом век не расхлебаешь. Орать во всю мочь: "Тревога!" -- еще того краше: наверняка канет в этот чертов лабиринт и изготовится там к бою, так что взять его можно будет, лишь основательно издырявив -- что крайне нежелательно. Да, похоже, ничего не остается, кроме как двинуться за гостем самому и свинтить его теплым в рукопашной схватке один на один -- благо по этой части Гепард мог бы дать фору кому угодно... А приняв это решение, он внезапно ощутил забытое им чувство радостного возбуждения -- ибо есть ли на свете более изысканная забава, чем охота на вооруженного человека?.. И тут же замер, изумленно прислушиваясь к себе: да, теперь сомнений не осталось -- он вновь обретал эмоции! Значит, для всего этого есть строгая очередность... Сперва к нему вернулась память (правда, что с ним было до того, как он оказался во втором ряду серой фаланги, идущей по Пеленнорским полям, он не помнил по-прежнему), потом -- способность к самостоятельным логическим решениям, затем он стал -- как встарь -- ощущать боль и усталость, а теперь вот появились и эмоции. Интересно, а не вернулась ли среди прочего способность ощущать страх?.. "Эдак я, пожалуй, и вправду стану человеком, -- мысленно усмехнулся он. -- Ну ладно, пора за работу". Соваться прямо в тот коридор, по которому двигался лазутчик, он, разумеется, не стал: не исключено, что тот тоже его приметил и теперь поджидает за ближайшим углом. Лучше воспользоваться тем, что в этом форте хозяин все-таки он, так что можно передвигаться существенно быстрее противника: нет нужды замирать, прислушиваясь, перед каждым углом. Значит, можно идти кружным путем и все равно добраться до места первым... А до какого места?.. Если гость движется к комнате Фарамира (куда ж еще?), то надо встречать его на Площадке двух лестниц -- тот ее никак не минует, и у него. Гепарда, будет не меньше трех минут, чтобы подготовиться к встрече. Шеф контрразведки, как и предполагал, появился на площадке раньше чужака и теперь, сбросив плащ, дабы тот не стеснял движений, тщательнейшим образом выбирал место для засады. "Мне нужно перевоплотиться в собственную дичь... Так... Если тот не левша, то двигаться должен вдоль левой стены... А заглянул бы я за внезапно открывшуюся справа винтовую лестницу? Непременно... Так!.. Значит, я окажусь при этом спиной к этой нише? -- точно... А ниша-то -- прелесть, даже с пары ярдов не скажешь, что в ней может уместиться что-нибудь толще метлы... А вот мы еще этот светильничек погасим, она у нас в тенек уйдет... Да, вот теперь полный порядок, здесь я и встану. Итак, я здесь, а он, значит, в двух ярдах спиною ко мне. Ну что, рукоятью меча по затылку?.. Ч-черт, не хочется... Не могу понять отчего, но внутренний голос отчетливо протестует, а его в таких делах надо слушаться. Значит, руками... удушающий захват? Правой рукой -- за волосы на затылке, рывок вниз, заламывая голову назад, одновременно пяткой сзади-сверху под опорное колено и внутренней костяшкой левого предплечья по оттянутому горлу. Да... надежно, но таким манером можно и пришибить насмерть -- а покойники, как известно, народ неразговорчивый. Тогда -- хадакодзиме, но тут хорошо бы, чтоб он сам открыл горло -- например, пусть поглядит наверх... А как бы нам его заставить глядеть наверх? Думай, Гепардушка, думай..." ...Когда Цэрлэг достиг полутемного, странной конфигурации расширения коридора, в конце которого угадывались уходящие налево ступени, предощущение опасности вновь накатило на него, да так, что его буквально повело от озноба -- неизвестный враг был где-то совсем рядом. С минуту он всматривался и вслушивался -- ничего, затем двинулся вперед -- шажок за шажком, абсолютно бесшумно ("Черт, может, все же плюнуть на ихние запреты и вытащить ятаган?") -- и вдруг замер как вкопанный: справа открылся широкий "отнорок", через который проходила еще одна лестница -- винтовая, -- и за этой лестницей явно что-то скрывалось. Он скользнул вперед вдоль левой стены, не сводя глаз с отнорка -- ну, кто там еще? -- и остановился, едва не расхохотавшись в голос. Ф-ф-фу!.. Да это же просто меч, прислоненный здесь, за лестницей, кем-то из Белых. Странное, однако, место для хранения личного оружия... Может, он и не прислонен вовсе -- судя по положению, мог ненароком соскользнуть по лестнице сверху. А что это, кстати, там еще лежит, на верхней ступеньке?.. Внутренний сторож Цэрлэга успел заорать "Сзади!!!" лишь за неуловимую долю секунды до того, как руки врага бесшумно сомкнулись вокруг его шеи. Сержант успел только напрячь шейные мышцы -- и это все. Гепард четко, как на тренировке, захватил его горло согнутой в локте правой рукой, затем правая кисть контрразведчика намертво легла на левый бицепс, а левая рычагом уперлась в затылок Цэрлэга, плюща хрящи гортани и пережимая сонные артерии. Хадакодзиме -- неразрываемый удушающий захват. Привет. ГЛАВА 28 Звучит банально, но все на свете имеет свою цену. Цена воина -- это сколько времени и денег (что суть одно и то же) требуется на то, чтобы обучить, вооружить и экипировать нового -- ему на замену. При этом для каждой эпохи существует своя пороговая величина, сверх которой увеличивать цену подготовки бойца бессмысленно: уровень некоего мастерства уже достигнут, а полной неуязвимости все равно не добьешься. И что толку тратить силы на превращение среднестатистического солдата в фехтовальщика экстра-класса, если это все равно не убережет его ни от арбалетной стрелы, ни от (что еще более обидно) кровавого поноса? Взять хотя бы рукопашный бой. Штука куда как полезная, но для достижения совершенства здесь требуются годы непрерывных тренировок, а у солдата, мягко говоря, есть и иные обязанности. Выходов здесь может быть несколько; в мордорской армии, например, сочли, что человека следует обучить не более чем дюжине приемов -- но зато уж эти комбинации движений должны быть вбиты ему в подкорку буквально до уровня коленного рефлекса. Конечно, всех на свете ситуаций не предусмотришь, но уж освобождение-то от заднего удушающего захвата в означенную дюжину входит однозначно. Делай раз! -- стремительный чечеточный притоп чуть назад: каблуком -- по своду стопы противника, кроша ее по-птичьи хрупкие косточки, оплетенные нежнейшими нервными окончаниями. Делай два! -- складываясь в коленях и чуть проворачиваясь в бедрах, заскользить из ослабшего от страшной боли захвата вниз и чуть вправо -- до тех пор, пока нельзя будет резкой отмашкой назад всадить левый локоть ему в пах. Дальше уже -- после того как руки его упадут к отбитым гениталиям -- возможны варианты: Цэрлэга, к примеру, на "делай три!" учили наносить сдвоенный удар открытыми ладонями по ушам: конец барабанной перепонке, отключка гарантирована. Это вам не изысканный балет дальневосходных боевых искусств, где иероглифы поз -- лишь нотная грамота для записи Музыки Сфер; это -- мордорский рукопашный бой, тут все делают просто и всерьез. Он первым делом опустился на колено и задрал веко шустрого сержанта Белого отряда (порядок, инструкция Грагера соблюдена -- зрачок реагирует) -- и лишь после этого позволил себе обессиленно привалиться к стене. Зажмурившись, заставил себя преодолеть боль и сглотнуть: хвала Единому -- гортань цела. А если б у того оказалась при себе веревочная удавка? Тогда -- точный шандец... "Как же это я так лопухнулся, а? Но главное -- как он-то сумел меня вычислить?.. Постой, но тогда ведь и у дверей Фарамира меня уже должны поджидать с нетерпением..." ...Часовой-дунадан в коридоре, ведущем к "княжеским покоям" услыхал на лестнице тяжелые шаркающие шаги... Шорох, сдавленный стон, тишина... Потом снова неверные шаги... Он быстро попятился в глубь коридора, обнажил меч и ждал, ежесекундно готовый поднять тревогу. Солдат был готов ко всему, но, когда в проеме коридора возник Гепард -- согбенный в три погибели и опирающийся левой рукой о стену, -- у него все же отвисла челюсть. Выставив перед собою клинок, часовой выдвинулся вперед и окинул стремительным взглядом лестницу, по которой тот только что поднялся, -- ничего; Манве Великий, кто ж это его так? Или, может, отравился?.. Капитана между тем силы оставили совершенно -- он медленно сполз по стене и замер, уронив голову и по-прежнему держась за живот; чувствовалось, что последний участок пути он преодолел уже в полузабытьи, "на автопилоте". Дунадан разглядывал Гепарда со смешанным чувством изумления, страха и -- что греха таить -- некоторого злорадства. Тайная стража, мать их!.. Ниньоквы недоделанные... Еще раз оглядел лестницу, откуда приковылял капитан, и присел на корточки осмотреть раненого. Странно, но факт: когда капюшон, скрывавший до поры лицо Гепарда. скользнул назад, солдат в первую секунду решил было, будто загадочный и всемогущий шеф контрразведки из каких-то своих соображений решил временно обратиться орком. Эта абсурдная мысль пришла ему в голову первой, а на другие времени уже не осталось: удар "тигриная лапа", который избрал для этого случая Цэрлэг, очень эффективен, и наносить его лучше всего именно в направлении снизу вверх; ничего другого уже не потребовалось. Штука жестокая, что и говорить, но уговор, помнится, был только насчет смертоубийства, а про членовредительство речь не шла: пускай мы на учениях -- но ведь не на пикнике же, черт побери! Для порядка обшарив часового (ключей от "княжеских покоев" не было -- да он на это и не рассчитывал), сержант достал оставленную под лестницей поклажу и, слазив в мешок со своими "полезняшками", взялся за замок. "Надо же, -- думал он, поддергивая длинноватые для него рукава Гепардова камзола, -- всю войну обходились без этого, а тут пришлось потерять невинность. "Законы и обычаи войны", пункт об использовании чужой военной формы и медицинской символики: за это вешают на ближайшем суку -- и, между прочим, правильно делают... Впрочем, сейчас это б