в вечера. Весь день было облачно и душно; в час отъезда шел сильный дождь. В домах парижских пригородов кое-где горели огни, и в пролетавших освещенных окнах скрывались столы, люстры, широкие кровати и головы людей, которых нельзя было успеть рассмотреть. Володя стоял у открытого окна и думал сразу о многих вещах; и так же, как нельзя было рассмотреть человеческие лица в квартирах, так нельзя было остановиться на какой-нибудь одной мысли - они сливались н исчезали вместе с шумом поезда. Но вот уже эхо, отражавшееся как бегущий свет на стенах зданий, заборах, ангарах и пакгаузах, стало стихать, покатились темные пространства полей; и вместе с уменьшением этого шума, все мешавшего Володе сосредоточиться, все стало тише и медленнее. Четверть часа тому назад Париж так же ушел от него, как перед этим уходили Вена, Прага, Константинополь. Было нечто похожее на провал в самую далекую глубину памяти в этом быстром и безмолвном поглощении тьмой громадных городов, тонущих в уходящей ночи. Казалось невероятным, что в эту минуту, когда он находится здесь, на кушетке вагона, идущего со скоростью семидесяти километров в час, - там, в Париже, неподвижно стоят деревья, бульвары, улицы, дома; и все повторялось привычное видение того, как однажды, в смертельном и чудовищном сне, вдруг сдвинется и поплывет с последним грохотом вся громадная каменная масса, увлекая за собой миллионы человеческих существований. Еще с того вечера, когда автомобиль Николая чуть не наехал на него, Володя знал, что еще немного, может быть, несколько дней и опять будет поезд или паровоз, вокзалы, пристани, особенно и непохоже ни на что звучащие голоса на ночных остановках и все та же, поездная, проезжая, жизнь, где нет ни привязанности, ни любви, ни потерь, ни обязательств - только воспоминания и поезда. Не все ли равно, куда ехать? На этот раз он должен был остановиться в Александрии, Каире и Багдаде, где находились отделения автомобильного агентства Николая. Поездка должна была занять несколько месяцев; что произойдет потом, Володя не знал. Его провожали на вокзал Вирджиния, Николай, Артур и Виктория, Володя махал платком, все было, как полагается при всех отъездах. Одного только Александра Александровича Володе не пришлось повидать; когда после пикника он пришел к нему на квартиру, ему сказали, что Александр Александрович уехал на юг. По-видимому, решение это было принято внезапно и Володю даже не успели предупредить. Последний день он провел в хлопотах о визе, в поездках по консульствам, в покупках и вернулся домой только к обеду. Николай передал ему три письма. Володя сунул их в карман не читая. Теперь он вспомнил о них, распечатал первое, почти не глядя на конверт, прочел несколько строк - и вдруг непоправимая смертельная тоска остановила его. "Мой дорогой друг, - писала Андрэ, - Александра больше нет. Он умер вчера от кровоизлияния в легких, и я не могу вам сказать, какая это безмерная потеря..." Александр Александрович! Володя повторял эти слова, не будучи в состоянии что-либо другое сказать или подумать, - потому что не оставалось ничего, ни мыслей, ни воспоминаний, только слезы и задыхающееся сожаление об этом последнем путешествии, сквозь которое сейчас проходил поезд, гремя и исчезая навсегда в стремительно несущейся тьме. ПРИМЕЧАНИЯ  Впервые - Современные записки, 1934. Э 56. 1935. Э 58-? отдельное издание - Париж, издательство "Дом книги", 1938. Печатается по отдельному изданию 1938 года. В журнальной публикации отсутствуют некоторые главы и абзацы. Первый фрагмент романа появился под заглавием "Начало" без указания на характер и жанр произведения. Владислав Ходасевич писал в этой связи: "Полагаю... что это именно лишь "начало" более обширной вещи, начало, очень хорошо написанное, с большим чувством стиля, но - неизвестно куда ведущее" (Возрождение. 1934. 8 ноября). Продолжение романа уже под его окончательным названием появилось в журнале лишь спустя полгода. Оценивая уже отдельное издание романа, Г. Адамович писал: "Если бы раскрыть "Историю одного путешествия" наудачу, на первой попавшейся странице, и, не касаясь того, что за ней и что после нее, не вдумываясь в целое, оценить лишь блеск и, в особенности, живость письма, надо было бы признать, что Газданов - даровитейший из писателей, появившихся в эмиграции. В том, что он один из самых даровитых - сомнений вообще нет. Но когда прочитан весь роман, когда обнаружились его расплывчатые и зыбкие очертания, когда ясен разлад повествовательного таланта с творческой волей, - впечатление от писаний Газданова все же тускнеет". Попытки дать определения таланту писателя и найти уязвимые места в его произведениях оказывались, как правило, несостоятельными. Загадку Газданова никак не мог разгадать и такой незаурядный критик, как Адамович. "Читаешь - и почти непрерывно думаешь, - продолжал Адамович в своей рецензии, - как хорошо, как умно без умничанья, что за верность тона и рисунка! Книга закрыта, и хочется спросить себя, автора, героев рассказанной истории: что это? зачем мне все это надо было знать? что мне роман дал, кроме какой-то легкой, летучей грусти, беспричинной и безотчетной?" (Последние новости. 1939. 26 января). Непонимание особенностей творческой манеры Газданова приводило и к непониманию замысла, сущности его произведений. Адамович хотел получить какой-то рациональный результат после прочтения книги, полной поэзии, музыки, проникнутой трепетом живой человеческой души. Из бесконечности жизни критик хотел извлечь конечный результат и в своей неудаче обвинял автора романа, а не свою неспособность понимания самоценности жизни как таковой. Другой рецензент, С. Савельев, видит коренной порок творчества Газанова в отсутствии "стержня" в его романах и отсюда как бы "безрезультатность". И при всем том Савельев признает; "Словесная ткань книги - превосходна. Все сквозисто, живо, остроумно, и прежде всего талантливо. Нет и следа искусственного надрыва, придуманного ужаса, кокетства, словесной акробатики, достаточно приевшихся в эмигрантской литературе" (Современные записки. 1939. Э 68. С. 473). Владимир Вейдле, хотя и в несколько других выражениях, тоже объясняет ущербность газдановской прозы тем, что частности у автора превалируют над содержанием книги в целом, а это, в свою очередь, он выводит из общего образа мыслей писателя, из его мировоззрения. И здесь он прав. И в то же время не прав, поскольку выдвигает какие-то абстрактные нормативные требования, которым должно удовлетворять творчество Газданова. "Стилистическое дарование его (Газданова. - Ст. Н.) так велико, - пишет Вейдле, - что уже и в первой его книге ("Вечер у Клэр". - Ст. Н.) оно заставляло забыть языковые погрешности (которых с тех пор стало гораздо меньше) и даже некоторый общий не-идеоматизм его речи, "История одного путешествия" написана прекрасно. Ее автор обладает совершенно исключительным чувством прозаического ритма, а также не столько выразительности отдельного слова, сколько его веса и вкуса по сравнению со всеми другими словами той же фразой и того же абзаца. Когда его читаешь, становится очевидным, что девяносто девять сотых советских прозаиков и девять десятых эмигрантских о словесном искусстве вообще понятия не имеют, что слова у них не услышаны, не произнесены, а просыпаны кое-как, точно шрифт из газетного набора. Но столь же очевидным становится и другое: что рассказанное этими словами не стоит самих слов, что образы, непосредственно возникающие из них, лучше тех других образов, более сложных и обширных, которые рождаются книгой в целом или ее отдельными частями и главами. Повествование никуда не ведет; у действующих лиц нет никакой судьбы; их жизни могут быть продолжены в любом направлении - и на любой срок; у книги нет другого единства, кроме тона, вкуса, стиля ее автора". "В жизни, - продолжает Вейдле, - он ощущает с большою силой ее чувственную радость и чувственную грусть; острота этого ощущения как раз и пронизывает его речь, дает ей похожий на кровообращение или дыхание ритм, определяет собой ее чувственную прелесть. Однако этим дело и кончается: ничего другого ему прощупать в жизни не дано" (Русские записки. 1939. Февраль. Э XIV. С. 200-201). С подобными оценками мы встречаемся и при рассмотрении критиками рассказов Газданова. Неудовлетворенное ожидание какого-то резюме в его произведениях заводило их в тупик, они терялись и делали вывод, что имеют дело не с недостатками собственного восприятия и понимания, а с дефектами авторского мировоззрения, позиции. ...въезжаем в Версаль... с карпами времен Людовика четырнадцатого. - Версаль - город во Франции, пригород Парижа, в 1682 - 1789 годах резиденция французских королей. В период правления Людовика XIV (1638-1715, король с 1643) здесь построен крупнейший дворцово-парковый ансамбль с дворцами Большой и Малый Трианон, с бассейнами, фонтанами, скульптурами. Боборыкин Петр Дмитриевич (1836-1921) - русский писатель; автор многочисленных романов и повестей. Здесь Николай намекает на многописание и трудолюбие этого писателя. Coupole - большой ресторан на бульваре Монпарнас, популярный среди художественной интеллигенции. Сезанн Поль (1839-1906) - французский художник, представитель постимпрессионизма; в натюрмортах, пейзажах, портретах с помощью градаций чистоты цвета, используя устойчивую композицию, стремился выразить богатство и величие предметного мира, органическое единство форм природы. Пикассо Пабло (1881-1973) - французский художник, основоположник кубизма; в ряде работ близок к сюрреализму. Бодлер Шарль (1821-1867) - французский поэт, критик, эссеист; предшественник французского символизма; анархическое бунтарство против буржуазного мира сочетается в его творчестве с эстетизацией пороков большого города. Рэмбо (Рембо) Артюр (1854-1891) - французский поэт; реалистические и символистские тенденции сочетаются в его стихах, часто намеренно алогичных. Rotonde - одно из самых известных кафе в Париже, находится на Монпарнасе, напротив ресторана Coupole. Излюбленное место литературно-художественной богемы. Описание "Ротонды" мы находим во многих произведениях Э. Хемингуэя. ...художник рисует картины еврейского быта... - Вероятно, имеется в виду Марк Шагал (1887-1987), французский живописец и график, выходец из России. Ронсар Пьер де (1524-1585) - французский поэт; в его произведениях выражены гуманистические идеалы Возрождения. Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) - русский философ-идеалист, поэт, публицист, критик. Центральной в учении Соловьева является идея "всеединого сущего". "Всеединство" понималось им как совершенный синтез истины, добра и красоты. Философ выступал за объединение "Востока" и "Запада" через воссоединение церквей, боролся за свободу совести, против национально-расовой дискриминации. Оказал большое влияние на русский идеализм и символизм. Бергсон Анри (1859-1941) - французский философ-идеалист, представитель интуитивизма. Согласно Бергсону жизнь - это творческий порыв, могучий поток формирования; путь жизненного порыва проходит через человека, однако способность к творчеству, связанная с иррациональной интуицией, как божественный дар дается лишь избранным. Гуссерль Эдмунд (1899-1938) - немецкий философ-идеалист, основатель феноменологии. Оказал влияние на экзистенциализм. "...положи меня, как печать, на сердце твоем..." - Не совсем точная цитата из библейской Книги Песни Песней Соломона (гл. 8, ст. 6); в источнике - "на сердце твое". "...я, Екклезиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме..." - цитата из библейской Книги Екклезиаста или Проповедника (гл. 1 ст. 12). ...речь Цицерона против Катилины. - Цицерон, Марк Туллии (106-43 до н. э.) - знаменитый римский политический деятель, оратор и писатель; будучи консулом, в 63 году разоблачил и подавил заговор Катилины. Катилина (ок. 108-62 до н. э.) - римский политический деятель, претор в 68 году, вождь заговоров против сената в 66 и 63 годах до н. э. Гракхи, Тиберий Семпроний (народный трибун в 133 г. до н. э.) и Гай Семпроний (народный трибун в 123-122 гг. до н. э.) - вожди народного движения в Риме, основатели "партии" популяров. "Что день грядущий мне готовит?" - строка из "Евгения Онегина" (глава шестая, стр. XXI). Петрарка Франческо (1304-1374) - знаменитый итальянский лирик и гуманист. Все его многочисленные мадригалы, канцоны, баллады, сонеты - излияния любви к одной женщине - Лауре. Армия Спасения - международная религиозно-филантропическая организация, созданная в 1865 году и реорганизованная в 1878 году по военному образцу английским методистским проповедником У. Бутсом. Существует по сей день во многих странах. Кодекс Наполеона - свод законов, составленный в 1804-1810 годах по повелению Наполеона I и при его участии; оказал влияние на законодательство всех европейских государств. Кальдерон де ла Барка, Педро (1600-1681) - крупнейший испанский драматург. Его пьесы "С любовью не шутят" (1627), "Дама-невидимка" (1629) пользуются популярностью и сегодня. ...книги, которые его всегда интересовали... - "Граф Монте-Кристо" и "Анж Питу", "Вечный жид", "Молодость Генриха Четвертого", "Атлантида" Пьера Бенуа и "Король Брильянтов" Брешко-Брешковского"... - "Граф Монте-Кристо" (1845 - 1846) и "Анж Питу" - романы А. Дюма-отца (1803-1870); "Вечный жид" (1844-1845) - роман французского писателя Эжена Сю (1804-1857) о парижском "дне", "Атлантида" (1919) - приключенческий роман французского писателя Пьера Бенуа (1886-1962), члена Французской академии (с 1931), автора многочисленных романов, построенных на экзотическом материале. "Молодость Генриха Четвертого" - существовало несколько романов с таким названием, принадлежащих разным авторам; "Король Брильянтов" - авантюрный роман русского писателя Николая Николаевича Брешко-Брешковского (1874-1943) Консоммация (фр.) - потребление.