рыжего, куда серьезней. И под курткой его, надетой явно не по погоде, вполне мог быть спрятан десантный "калаш" или "узи". Добро пожаловать на остров любви! Микроавтобус оказался богатый, с удобными креслами, подголовниками и подлокотниками. Но боковые стекла были не просто тонированными, а совершенно глухими, светонепроницаемыми. Это дало повод Артисту продолжать разыгрывать из себя мелочного жлоба, который желает иметь за свои кровные все удовольствия. -- Что это за труповозка? -- недовольно спросил он. -- Нормальной машины не нашлось? А может, я хочу полюбоваться окрестностями? Имею полное право! -- Сломалась другая машина, -- ответил рыжий, выруливая на шоссе. -- Что у вас тут творится? -- удивился Артист. -- Девушка заболела, машина сломалась. Сам пансионат-то цел, не взорвался?.. Эй, обалдел?! Ты же по встречной полосе прешь! -- На Кипре левостороннее движение, -- терпеливо объяснил рыжий. -- Потому как в прошлом это была английская колония. -- А почему руль слева? При левостороннем движении руль должен быть с правой стороны! -- Слушай, отстань! -- взмолился рыжий. -- Достал ты меня! Потому что машина европейской сборки. Потому что она из Германии пригнана. Поэтому и руль слева. Есть у тебя еще вопросы? Хотя Артист и продолжал брюзжать, вопросов у него больше не было. У меня тоже. И ни у кого из нас. Машина из Германии. Если я -- владелец пансионата "Три оливы" и постоянно живу на Кипре, зачем мне машина с левым рулем? А если я работаю в турагентстве, то никогда не скажу: "Этот, из "Эр-вояжа"". Скажу: хозяин. Или даже назову его по фамилии. Ясно, что рыжий и его напарник никакого отношения ни к "Эр-вояжу", ни к "Трем оливам" не имеют. А к кому имеют? Мне почему-то казалось, что мы узнаем об этом довольно скоро. Вопрос был в другом: хотим ли мы это узнать. Хотим, конечно. Ни к чему нам невыясненные вопросы. Поэтому мы не запротестовали, когда автобус вдруг крутанул с шоссе, юркнул за какой-то виноградник и погасил огни. Через пару минут по шоссе по направлению к Ларнаке просвистел тяжелый грузовик, а за ним -- низкий седан, что-то вроде "доджа". Стоп-сигналы седана вспыхнули на миг и тотчас погасли, словно бы водитель хотел притормозить, а потом раздумал. Еще через минуту в ту же сторону прошла какая-то красная легковушка. Других машин на шоссе не было. Рыжий развернулся и погнал микроавтобус по узкой асфальтированной дороге мимо шпалер виноградников и низкорослых рощиц деревьев с узкими листьями, серебристыми в свете фар. Наверное, это и были оливы. -- Эй, куда мы едем? -- всполошился Артист и вскочил с места. -- До Ларнаки еще двадцать шесть километров, только что щит проехали! Эй, я тебе говорю! Но вместо рыжего ответил его напарник: -- Куда надо, туда и едем. Кое-кто хочет с вами поговорить. Поэтому сядь и заткнись. Для убедительности он достал из-под куртки какой-то ствол и пристроил его на спинке кресла. -- Как это заткнись, как это заткнись?! -- очень натурально, даже с еврейским привизгиванием заверещал Артист, возмущенно размахивая руками и незаметно подбираясь поближе к стволу. -- Как вы разговариваете с клиентами? Имейте в виду, я буду жаловаться на вас! Я положил ему руку на плечо и заставил сесть. -- Так-то лучше, -- одобрил рыжий и поинтересовался: -- Кому ты будешь жаловаться? -- В Комитет по защите прав потребителей! -- гордо ответил Артист и оскорбленно умолк, давая понять, что последнее слово все равно будет за ним. Километров через пять дорога углубилась в лощину, по склонам которой поднимались виноградники, и вскоре уперлась в ворота какой-то усадьбы. Высокий забор и просторный двухэтажный дом в глубине двора, освещенного фонарями, были сложены из серого песчаника. Ворота были кованные, с завитушками, фонари тоже явно выполнены на заказ, а на втором этаже дома светилось просторное, без мелких переплетов окно. Скорее всего, когда-то здесь жили крестьяне, виноградари или скотоводы, потом усадьбу перестроили и превратили в загородную виллу. Рыжий помигал дальним светом, ворота раскрылись -- электроприводом, микроавтобус проехал по аллейке и снова притормозил возле подземного гаража. Стальной щит ушел вверх, машина въехала в темный гараж и остановилась. -- Вылезайте, -- скомандовал напарник рыжего и повел стволом в сторону двери. Мы выпрыгнули на бетонный пол. Рыжий дал задний ход и вывел машину во двор. Створка гаражных ворот опустилась, мы остались в кромешной темноте. И темнота эта была смертельно опасной. Без дураков. Такое и в Чечне не часто бывало. Ничего себе остров любви. Под низким потолком вспыхнули прожектора, и мы обнаружили, что стоим посреди огромного, метров в двести, бетонного зала в окружении четырех лбов с направленными на нас автоматами "узи". Пареньки были той же волчьей породы, что и напарник рыжего. Лет по двадцать пять -- двадцать семь. С одинаковой короткой стрижкой. С одинаковыми золотыми цепями на бычьих шеях. Стоило лететь на край Европы, чтобы оказаться в такой компании. Они стояли вокруг нас на равном расстоянии друг от друга, как бы по углам правильного квадрата, и это говорило о многом. Док взглянул на меня и с сомнением покачал головой. Я понимающе кивнул. Шушера. Дешевка. Так-то оно так, но они были в таком напряжении, что малейшее наше движение -- и они откроют огонь. Они были явно не из тех, для кого убийство привычное дело. Перемолоть ребра кулаками и ногами -- да, это им сподручней. А убить... Но сейчас они были настроены именно на убийство. Поэтому и вздрючены до предела. Нужно было как-то сбить этот их высокий душевный настрой, перевести действие из жанра греческой трагедии в обычный милицейский боевичок. -- Ребята, -- миролюбиво сказал я, обращаясь к одному из них, постарше, судя по всему -- главному в этой шакальей команде. -- Извините, что суюсь с советами, но если вы вздумаете палить, то перестреляете друг друга. Он довольно быстро оценил мой бесплатный совет, по его знаку все четверо сместились на одну сторону. После чего приказал: -- Руки за голову! К стенке! Лицом к стенке! Мы подчинились. Двое держали нас на мушке, а двое других закинули автоматы за спину и принялись обшаривать нас. Это был очень удобный момент, чтобы отобрать у них их игрушки. Я чувствовал, как ребята напряглись, ожидая моего сигнала. Но все-таки промолчал. Ситуация была, конечно, очень горячая, но я решил: если кто-то хочет с нами поговорить, пусть говорит с позиции силы. Это располагает к большей откровенности. А удобные моменты -- ну, будут еще. Эти лбы не смогут не сделать пары-тройки ошибок, не та школа. А нам столько и не надо, нам и одной хватит. Но в свое время. Пока они охлопывали наши бока и выворачивали из карманов документы и деньги, а потом вываливали на бетонный пол бельишко из наших сумок, я внимательно осмотрел зал. Выходов из него было только два. Один -- через гаражные ворота, черта их откроешь, если электропривод будет блокирован снаружи. Второй -- через дверь, ведущую в глубь дома. Тоже не слабенькая дверца -- из стального листа, обваренного уголками. Окон не было. Если не считать двух проемов в торцевой стене, напротив ворот. Проемы были шириной метра по полтора и высотой с полметра. Изнутри они были закрыты толстыми прутьями арматуры, а снаружи застеклены. Не окна, а вентиляционные отверстия под самым потолком. Что надо тюрьма. Если они вздумают нас здесь держать, выбраться будет непросто. Но вряд ли будут. Иначе не стали бы выгонять микроавтобус. А зачем выгнали -- ужу ясно: чтобы не повредить при стрельбе. Бережливый народ. Когда со шмоном было покончено, главный достал из кармана "уоки-токи", сказал в микрофон: -- Нормально все. Я ожидал, что на нас наденут наручники, но то ли их не припасли, то ли решили, что при такой огневой мощи они и без браслеток обойдутся. Ну, тем лучше. Такие маленькие оплошности противника всегда украшают жизнь. Минут через десять стальная дверь открылась, и в зале появились еще три действующих лица. Одного мы уже знали, это был напарник рыжего водилы. На плече у него висел "узи", а впереди себя он аккуратно спускал по пандусу инвалидную коляску, в которой сидел совершенно лысый мужик лет шестидесяти. Он был в цветастой рубашке с расстегнутым воротом и короткими рукавами, обнажавшими жилистые, в синих наколках руки. Наколки просвечивали и сквозь седые волосы на груди. Ноги были укрыты клетчатым пледом. С ним было все ясно: пахан. А вот третий, который вошел вслед за ними и прикрыл за собой дверь, был птицей совсем другого полета. Лет сорока, в аккуратном светло-коричневом костюме, с правильным невыразительным лицом и быстрым взглядом. В толпе на него и внимания не обратишь, но тут, среди этой уголовной братии, он выглядел белой вороной. "Контора". Это было на нем прямо написано. Майор или даже подполковник. Впрочем, вряд ли подполковник, слишком подобран, в форме, подполковники редко такими бывают. Его-то как сюда занесло? У все троих физиономии были такими, словно бы перед тем, как войти сюда, они крепко пересобачились. И как бы в продолжение этой ругани напарник рыжего показал на нас: -- Вот, только четверо! Лысый и Майор (так я про себя его окрестил) посмотрели на нас, как будто хотели в этом убедиться. И убедились: да, четверо. Майор извлек из кармана пиджака небольшой фотоаппарат "Никон" и раза три щелкнул нас, сверкнув вспышкой. -- Завтра снова, выходит, ехать? -- недовольно спросил лысый. -- Так не договаривались. Двойная работа. -- Уладим! -- раздраженно бросил ему Майор, сделал еще пару снимков и сунул аппарат в карман. Старшой автоматчиков подошел к коляске и протянул лысому наши документы и деньги. У каждого из нас было по пятьсот баксов мелкими купюрами на карманные расходы. Трубач прихватил из своего гонорара пачечку новеньких стольников -- он хотел купить хороший саксофон взамен старого. А еще двадцать штук -- на серьезные траты, которые по ходу дела могли понадобиться, -- были переведены на мое имя в ларнакский "Парадиз-банк", я мог их получить по предъявлении паспорта. Деньги лысый оставил у себя, а документы передал Майору. Тот внимательно просмотрел наши паспорта. Куда внимательней, чем кипрские пограничники. -- Иван Георгиевич Перегудов... Что ж, Иван Георгиевич, давайте поговорим, -- обратился он к Доку, предположив в нем старшего, из чего я с чувством глубокого удовлетворения заключил, что даже если он о нас что-то и знает, то знает далеко не все. -- Я -- врач команды, -- ответил Док. -- А капитан у нас -- он, Сергей Пастухов. -- Команды? -- переспросил Майор. -- Ах да, вы же спортсмены. Как вы, Сергей Пастухов, насчет того, чтобы откровенно поговорить? -- При них? -- кивнул я на лысого пахана и его шайку. -- Вы правы, пожалуй, -- согласился Майор и обернулся к лысому: -- Извините, пан. Эта информация вам ни к чему. Не возражаете, если я побеседую с нашими гостями тет-а-тет? Пан. В лысом не было ничего польского. Значит, кличка. -- Валяйте. Меньше знаешь -- лучше спишь. А если что? -- Вы же будете рядом. Пан нажал какую-то кнопку на ручке коляски и откатился в другой конец гаража. За ним последовали и его кадры. Четверо с "узи" слегка расслабились, но все еще были настороже и не спускали с нас глаз. -- Так лучше, да? -- спросил Майор. -- Итак, кто вы? Но прежде: где еще двое? -- В милиции, -- ответил я, а сам тем временем соображал. Знает, что спортсмены. Знает, что должно быть шестеро. Знает про "Эр-вояж" и "Три оливы". Знает, когда мы должны были прилететь. Что он еще знает? -- Что они делают в милиции? -- удивился Майор. -- Что делают в милиции люди? Или работают, или сидят. Наши сидят. -- Почему? -- За что, -- поправил я. -- Немного поддали, ввязались в драку с какими-то неграми. Их и забрали. Понятия не имею, откуда мне на язык вывернулись эти негры. Но вывернулись очень кстати, такие детали сообщают достоверность любой туфтяре. -- Не с неграми, -- вмешался в наш разговор Артист. -- С арабами. -- С какими арабами? -- подключился Муха. -- С татарами! -- Иди ты - с татарами! -- возразил Артист. -- Тренер сказал: с черными. Разве татары черные? -- А какие? Желтые? -- Белые. Даже рыжие бывают. -- Татары -- рыжие?! -- презрительно переспросил Муха. -- Где ты таких видел?! -- А что? И видел! -- стоял на своем Артист. -- Даже грузины и чечены бывают рыжие! -- Во дает! У него уже и чечены рыжие! -- Кончайте, -- прервал их перепалку Док, резонно опасаясь, что их ненароком занесет в воспоминания о чеченской войне. -- Неважно, с кем они подрались. Важно, что их забрали. -- Неплохо, -- оценил Майор. -- Синхронно работаете. И что же -- некому было выручить? -- Поздно узнали, -- объяснил я. -- Перед самым отлетом. Выручат, конечно. -- Кто? -- Ну, кто? Тренер. Или кто-нибудь из Национального фонда спорта. -- Мы договаривались быть откровенными, -- напомнил Майор. -- Разве? -- удивился я. -- Так, может, вы и начнете? -- Я знаю о вас все. -- Да ну? -- Или почти все. -- Есть разница. -- Цель вашего приезда на Кипр -- господин Назаров. Я знаю, что вы должны с ним сделать. Но я хотел бы, чтобы вы сами об этом сказали. "Резидент, -- понял я. -- Вот откуда он это знает. Ровно столько, сколько знает резидент. На хрена бы нам такое информационное обеспечение?!" -- Не слышу ответа, -- проговорил Майор. Я пожал плечами. -- Зачем вам мой ответ, если вы и так все знаете? Убить, конечно. -- Бросьте, Пастухов! Кто же посылает шесть человек, чтобы убить одного? Здесь одного и достаточно. Нет, у вас другое задание: выкрасть Назарова и доставить его в Россию. Он внимательно взглянул на меня, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова. -- Не слабо, майор, -- сказал я. -- Вы действительно много знаете. Чего же вы не знаете? -- На кого вы работаете? -- А вы? -- Почему вы назвали меня майором? -- спохватился он. Дошло. -- Потому что вы и есть майор. -- Я вспомнил слова полковника Голубкова: "Эмиссар КПРФ". И добавил: -- В отставке или в запасе. Вас из "конторы" вышибли или вы сами ушли? -- Так... Что еще вы знаете обо мне? -- Вчера вы встречались с другом и компаньоном Назарова Борисом Розовским. -- Вы в этом уверены? -- Более чем. Он не спросил, откуда я это знаю, но, судя по выражению лица, напряженно об этом думал. -- Не сушите мозги, майор, -- посоветовал я. -- Конечно же резидент. Он укоризненно покачал головой: -- Ай-ай-ай, какой нехороший человек! Просто сволочь. -- Ну почему же сразу сволочь? -- возразил я. -- Может, вы просто мало ему платите? И он вынужден подторговывать информацией на стороне? -- Зачем же, по-вашему, я встречался с Розовским? -- Чтобы договориться о встрече с самим Назаровым. -- А для чего мне встречаться с Назаровым? "Зачем эмиссару КПРФ встречаться с Назаровым?" -- спросил я себя. И ответил вслух: -- Вы хотите получить от него компромат на некоторых деятелей из президентского окружения. Но вы его не получите. Он вас пошлет. Очень далеко. -- Я будто пробирался по кочкам через болото -- приходилось тщательно обдумывать каждую фразу. -- Тогда вы дадите ему срок для размышления. И намекнете, что его ждет в случае отказа. -- Что? Я не люблю произносить это слово. Есть слова, которые притягивают опасности. Еще древние это знали. Поэтому у них было столько табу. Но в этой бетонной коробке каждый кубический сантиметр был пропитан опасностью. Хуже не бывает. Поэтому я сказал: -- Смерть. Майор промолчал. Я был уверен, что угадал. Теперь можно было и блефануть. -- Это вторая позиция в вашей оперативной разработке. Запасной вариант. В новом покушении на Назарова весь мир увидит руку Кремля. Что вполне устраивает ваших работодателей. Вы считали этот вариант маловероятным, -- продолжал я уже более уверенно. -- Не сомневались, что Назаров согласится отдать вам компромат на своих врагов. -- Я и сейчас в этом не сомневаюсь, -- сказал Майор. -- Вы ошибаетесь. На вас работают никчемные психологи. Они не смогли понять, что такой человек, как Назаров, никогда не даст ни одного козыря коммунистам. Поэтому вы и не запаслись профессиональным киллером. И теперь будете вынуждены обращаться к этой швали. -- Я обратился к ним только для того, чтобы перехватить вас. -- Зачем? -- Познакомиться с конкурентами. А вдруг выяснится, что мы не противники, а союзники? -- Ну, перехватили. Познакомились. Выяснили, что не союзники. А дальше что? Кому-то нужно будет завершить операцию. Значит, придется и за этим к ним обращаться. Гиблое дело, майор. Рано или поздно они завалятся и продадут вас со всеми потрохами. И этого вам ваши заказчики не простят. У вас нет ощущения, что вас подставляют? Если этого ощущения у него раньше и не было, то после моих слов появилось. Майор задумался. Наконец сказал: -- Вы правы. Поручать им это дело нельзя. Но я знаю, кто с ним справится. -- Кто? -- Вы. -- Это вы так шутите? -- А если я скажу, что за эту работу вы получите пятьдесят тысяч долларов? Я засмеялся. -- Знаете, почему коммунисты не смогли удержать власть? Они не любили платить. Все тащили к себе и жрали за заборами своих дач. -- Хотите сказать, что вам заплатили больше? -- И намного, -- подтвердил я. -- У вас нет выбора. Либо вы будете работать на меня, либо отсюда не выйдете. -- Выстрелы услышат в соседних домах. -- Ближайший дом -- в пяти километрах отсюда. -- Нас будут искать. -- Не здесь. Никто не узнает, куда вас увезли. -- А четыре трупа? И завтра еще два. Их вы куда денете? -- Не мои проблемы. Но я поинтересовался. Тут неподалеку есть бетонный завод. Делают блоки для фундамента. Продолжать? -- А если мы согласимся, а потом кинем вас? Майор усмехнулся. Похоже, он обрел под ногами твердую почву. -- Вы этого не сделаете. У вас есть родители, жены, дети. Вы подумаете о них. -- Неужели вы пойдете на это? -- спросил я, хотя был на все сто уверен, что он пойдет на все. Такая это порода. Они с генералом Жеребцовым в одной школе учились. А верней: одну бешеную суку сосали. -- С неохотой, -- ответил Майор. -- Но я должен подстраховаться. Для этого мне достаточно сделать всего один звонок в Москву. Я могу сделать его прямо из этого дома. Если хотите -- при вас. И я его сделаю. -- Если у вас будет эта возможность, -- вступил в наш разговор Док. Майор мгновенно осмотрелся. Четверо с автоматами по-прежнему стояли метрах в двенадцати от нас. Как я и предполагал, намеренно затягивая этот разговор, они еще больше расслабились, опустили стволы, двое курили. "Узи" пятого, напарника рыжего водителя, вообще висел на плече. Склонившись к Пану, он о чем-то негромко с ним разговаривал. Значит, этот вообще не в счет. Ему понадобится секунды три, а то и больше, чтобы начать стрелять. Целая вечность. Этим четверым -- меньше, конечно. Двоим, что курили, -- секунды две. А двоим другим -- полторы как минимум. Да плюс время, пока врубятся. А они не похожи были на профи, способных сделать это мгновенно. Так что шансы у нас были. И неплохие, в Чечне не раз бывало и хуже. Но Майор, судя по всему, не оценил ситуацию как угрожающую. На всякий случай он отодвинулся от нас, шага на два. И как раз по направлению к автоматчикам. Ну, подарок! Будь он в моей команде, за такое дело я отправил бы его на "губу". Суток на трое. Потому что он перекрыл автоматчикам директрису -- линию огня. Значит, в плюс нам -- еще секунда: пока они сообразят, как стрелять через Майора. Пора. Лучше момента не будет. Я уже готов был дать знак, но тут Док демонстративно-медлительно закурил и неожиданно протянул мне пачку "Мальборо": -- Сделай пару затяжек. Очень прочищает мозги. Он прекрасно знал, что я не курю. Но раз предлагает -- значит, знает зачем. Я прикурил от его зажигалки. Не затягиваясь, выпустил изо рта струйку дыма. Ничего не понял. Выпустил еще одну. И только тут дошло: дым не стелился в воздухе, как всегда в закрытых помещениях, а явственно вытягивался вверх. Это могло означать только одно -- вентиляционные люки-окна наверху открыты. И это в корне меняло ситуацию. -- Расслабьтесь, -- сказал я Майору. -- Мы не собираемся брать вас в заложники. -- Значит, вы принимаете мое предложение? -- Нет, не значит. У нас уже есть контракт. Выгодней вашего. -- Контракт -- с кем? -- спросил он. На этот вопрос можно было не отвечать. Но я решил, что стоит попытаться прояснить, кто наши работодатели. Он мог о них знать. Поэтому я ответил: -- С Управлением по планированию специальных мероприятий. Знаете такое? Реакция его была неожиданной и -- нужно отдать ему должное -- очень быстрой. -- Огонь! -- крикнул он, прыгнул в сторону и перекатился по полу к ногам автоматчиков, одновременно вырывая из подмышечной кобуры пистолет. Я предполагал, что от команды до начала пальбы пройдет секунды полторы-две, но ошибся сильно ошибся вдвое. Мы рассыпались по бетону, как брызги ртути. Муха успел перемахнуть пустое пространство, взвиться в сальто и взять в захват ногами шею напарника рыжего. Он уже лежал на полу, а эти четверо все бросали сигареты, поднимали, поднимали и поднимали свои стволы -- конца этому, казалось, не будет. А когда все же подняли, прозвучало два очень громких выстрела. Верней, четыре -- два по два, сообразил я, увидев, как все четверо повалились на пол, так и не успев нажать курков. Майор выхватил, наконец, свой ПМ и вскинул его, целя вверх, над нашими головами. Но еще два выстрела поставили точку в его карьере. Я решил, что все закончено, и хотел уже встать, но тут лысый Пан круто развернул свою коляску и по бетонной стене над нашими головами полоснули две автоматные очереди. Надо же, какой хитрожопый! В ручки коляски вмонтировал стволы. Прямо Кулибин. Но истратить весь боезапас ему не удалось, Муха уже завладел автоматом клиента и короткой очередью, почти в упор, снес Кулибину полчерепа. -- Все в порядке, Пастух? -- прозвучал сверху, как глас самого апостола Петра, бас Трубача. Его физиономия виднелась в вентиляционном люке между прутьями арматуры. А в соседнем люке -- физиономия Боцмана. И из обоих люков торчали автоматные стволы. -- В полном, -- ответил я. -- Спускайтесь! -- Сейчас будем!.. Мы связали клиенту Мухи руки и ноги, оттащили его к стене и обошли гараж, осматриваясь. Картина была та еще. Пять трупов, не считая Майора. А почему, собственно, не считая? Считая. Шесть трупов. Артист только головой покачал. -- Добро пожаловать на остров любви! -- проговорил он и после некоторого раздумья добавил: -- Если кто-нибудь при мне еще раз скажет эти слова, я ему всю морду разобью! -- Что будем делать, Сережа? -- спросил Док. -- Нужно подумать. И было над чем подумать. И прежде всего: почему этот Майор так реагировал на мое упоминание об Управлении? Что же это за зверь такой, ввергающий в панику тертых-перетертых кагэбэшников или фээсбэшников? А Майор явно был в панике, когда узнал, с кем имеет дело. Поэтому мгновенно забыл про все свои планы. У него в мозгах было лишь одно: уничтожить все следы его контакта с нами. Выжечь. Стереть. Смыть кровью. Думай, Пастух, думай, приказывал я себе. Но ничего путного в голову не приходило. Кроме одного: что с нашими работодателями нужно держать ухо востро. Очень востро. -- Обыщите их! -- кивнул я ребятам на трупы, а сам занялся Майором. Бывшим. Одна пуля вошла ему в лоб и на выходе разнесла весь затылок, другая попала в сердце и по пути прошила бумажник. Крови на костюме почти не было, а во внутренний карман пиджака, где лежал бумажник, немного натекло, так что дырка в углу паспорта была обведена красным. Если бы это был не обычный общегражданский паспорт еще с гербом СССР, а комсомольский или партийный билет, место ему было бы в музее на стенде "Они сражались за Родину". Только вот за какую, интересно, Родину этот Майор сражался? Вологдин Олег Максимович. Сорок лет. Так я и предполагал. Место рождения: город Москва. Отметки о браке нет. О детях -- тоже. Что ж, меньше горя будет в Москве. Выездной визы нет. Значит, прямиком прилетел на Кипр. Немного денег в бумажнике: доллары и кипрские фунты. Никаких писем, записок, фотографий, никакой телефонной книжки. Из наружного кармана пиджака я извлек фотоаппарат и взглянул на счетчик кадров. В окошечке стояла цифра "5". Значит, на пленке, кроме нас, ничего не было. Я засветил пленку, вернул "Никон" на место и на всякий случай ощупал труп с боков. Могло быть еще оружие. В районе пояса почувствовал какое-то утолщение. Расстегнул рубашку, задрал майку. На голом теле был укреплен широкий парусиновый пояс. Я вытащил его и расстегнул "молнию". В кармашках лежали доллары. Десять пачек по пять тысяч в каждой. Итого: пятьдесят. Я подозвал ребят и показал на пояс: -- Цена жизни Аркадия Назарова. Или правильней -- цена смерти? Они постояли, посмотрели, но ничего не сказали. Да что тут скажешь? Цена жизни или смерти -- одна цена. Документы, извлеченные из карманов остальных, не дали никакой интересной информации. У лысого был вид на жительство на Кипре. Фамилия его была Панков, отсюда и кличка -- Пан. У двоих были долгосрочные германские визы, у остальных -- обычные загранпаспорта с отметками о въезде на Кипр. Тем временем из-за стальной двери, ведущей в дом, появились Трубач и Боцман. И не одни. Боцман подталкивал перед собой давешнего рыжего водилу, а Трубач волочил за шиворот еще двух молодых мордоворотов. Руки у этой троицы были связаны, а рты забиты кляпами. Их "узи" висели у Боцмана и Трубача на плечах. -- Внешняя охрана, -- объяснил Трубач, сваливая своих пленников на пол. -- А этот рыжий возле микроавтобуса был. -- Дом осмотрели? -- спросил я. -- Больше никого нет. Вот их документы и "тэтэшник" рыжего. То же самое: германские визы и транзитные через всю Европу. Я вытащил у них кляпы и спросил: -- Вы что, из Германии ворованные машины гоняли? Рыжий с готовностью закивал: -- Ну! Мы больше не будем, не убивайте нас! Гаражный пейзаж произвел на него, судя по всему, очень сильное впечатление. -- Кому же нужны на Кипре машины с левым рулем? -- А наши брали, русские. Их здесь сейчас полно. Вы нас не убьете? Посмотрим на ваше поведение. Трубач отвел меня в сторону и негромко сказал: -- У нас цейтнот, Пастух. -- А что такое? -- Понимаешь, "додж"... -- Которым вы нам мигнули -- стоп-сигналами на шоссе? -- Ну да. Понимаешь, его бы надо поскорей вернуть. -- Кому? -- не понял я. -- На стоянку. Пока не хватились. Может, и не хватятся скоро, а вдруг? -- Так вы его угнали? -- А что было делать? Не на такси же за вами ехать! -- Черт! Кипрской полиции нам только и не хватает! Ладно, потороплюсь. Проще всего, конечно, было немедленно позвонить в полицию и объяснить все как есть: как нас захватили в аэропорту и привезли сюда под угрозой оружия, как наши товарищи проследили за похитителями, разоружили охрану и вынуждены были открыть огонь для защиты наших жизней. Убийство в пределах необходимой обороны. Такая статья была в российском Уголовном кодексе, наверняка была и в кипрском. Но у полиции возникла бы куча вопросов: почему захватили именно нас, чего от нас требовали, о чем мы говорили с Паном и его клиентом. И еще немало других. А на них ответить мы не могли. К тому же до выяснения всех обстоятельств дела нас сунули бы в кутузку, а во всех газетах наверняка появились бы наши снимки. В общем, в любом варианте на нашем задании мы могли ставить жирный крест. Не годилось. Нужно было придумывать другой план. И я его придумал. -- Развяжите их, -- кивнул я ребятам на пленников, а сам обшарил карманы Пана. И нашел то, что искал: связку ключей. Один из них был сложный, с множеством выступов и бородок -- явно от сейфа. -- Где сейф? -- спросил я у рыжего, понимая, что он сейчас самый разговорчивый. -- На кухне, за холодильником, -- поспешно ответил он. -- Как отодвигается холодильник? -- Просто руками -- сильно влево. Хотите, покажу? -- Обойдемся. -- Я бросил ключи Боцману: -- Открой. Сигнализацию не забудь отключить. Если есть деньги -- неси сюда. Бумаги вывали на пол. Сейф не закрывай, пусть так и стоит. Боцман вышел. Я достал из своей разворошенной сумки майку и тщательно вытер автоматы, из которых стреляли Трубач, Боцман и Муха, предварительно их разрядив. После этого, обмотав руку майкой, чтобы не оставить на металле своих пальцев, сунул автоматы охранникам и напарнику рыжего. Ничего не понимая, они взяли оружие в руки. -- А теперь положите стволы на пол и отойдите в сторону! Объясняю ситуацию, -- продолжал я, когда они выполнили приказ. -- Сейчас мы вызываем полицию и рассказываем: мы заблудились, подъехали к этому дому спросить дорогу и неожиданно услышали стрельбу. Поскольку мы опытные спортсмены, нам удалось проникнуть в дом и обезоружить вас. Картина для полиции будет совершенно ясной. Каким-то образом вы заманили или похитили российского бизнесмена. Его, -- показал я на труп Майора. -- При нем было пятьдесят тысяч долларов. Вы убили его, но при дележе добычи поссорились и перестреляли друг друга. Ваши пальцы на "узи" есть, баллистическая экспертиза покажет, из какого автомата в кого стреляли. Так что высшая мера вам обеспечена. -- На Кипре нет вышки, -- буркнул напарник рыжего. -- Для общеуголовных преступлений, -- согласился я. -- Но не для таких, где шесть трупов. -- Не докажешь, -- хмуро возразил напарник. -- Мы все на вас скажем. Как было. -- А что вы нас похитили под угрозой оружия -- тоже скажете? Вошел Боцман. В одной руке у него был средних размеров атташе-кейс с цифровыми замками, в другой -- пачка кипрских фунтов. Очень даже приличная пачка. -- Ключи оставил в сейфе, -- объяснил он, передавая мне деньги. -- Пальцы стер. Я бросил фунты на пол. -- Вот вам еще одно: вы не только застрелили хозяина, но и его тоже попытались ограбить... А что в кейсе? -- Не знаю, -- сказал Боцман. -- Сейчас посмотрим. Прикладом "узи" он сбил замки и открыл крышку. В кейсе были плотно уложенные небольшие полиэтиленовые пакеты с каким-то белым порошком. И хотя я видел кокаин и опиум только по телевизору, сразу догадался, что это. Наркота. Док вынул один из пакетов, повертел его в руках, пощупал, а потом разорвал плотный полиэтилен так, что часть порошка высыпалась на пол. -- Эй! Ты что?! -- предостерегающе потянулся к нему напарник рыжего. -- Это же!.. Док понюхал порошок, растер между пальцами, потом осторожно попробовал на язык. -- По-моему, героин, -- сказал он. -- Опыт у меня небольшой, но... Да, героин. -- Так-так, -- заметил я. -- Значит, вы не просто хотели ограбить хозяина, но и забрать у него партию наркотиков. Сколько здесь? -- Килограммов пять, не меньше, -- предположил Боцман. -- Пять килограммов героина и шесть трупов. Неужели и это не потянет на вышку? Как, по-твоему? -- обратился я к знатоку кипрского уголовного законодательства. Он промолчал. Я заключил: -- Вижу, вам не нравится этот вариант. Нам тоже. Не потому, что мы хотим сберечь ваши шкуры. Просто у нас еще слишком много дел и нет времени на объяснения с кипрской полицией. Предлагаю другое. Сейчас мы вас отпускаем. Вы садитесь в микроавтобус и с максимальной скоростью гоните в ближайший аэропорт. В Никосию... -- Ближе в Ларнаку, -- подсказал рыжий. -- Там тоже международный аэропорт. -- Тем лучше, в Ларнаку, -- согласился я. -- Там вы покупаете билеты и улетаете ближайшим рейсом в Европу. Через сутки вы должны быть в Варшаве. Там сядете на поезд до Белостока. А оттуда доберетесь до городка, который называется Нови Двор. Запомнили? Остановитесь в мотеле при въезде в Нови Двор со стороны Белостока. Документы не показывайте. За бабки поселят без них. Назовете любые чужие фамилии... -- Почему? -- перебил рыжий. -- Потому что настоящие ваши фамилии будут в Интерполе. А значит -- и на всех пограничных пунктах. Вас будут разыскивать за убийство русского предпринимателя и пятерых своих сообщников. -- Как Интерпол узнает наши фамилии? -- Очень просто. Анонимный звонок. В Нови Дворе вы будете очень тихо сидеть и ждать нас. Неделю или две. Мы поможем вам перейти границу. Через Белоруссию доберетесь до России и заляжете там на дно. Потому что вас будет искать не только милиция, но и кореша Пана. А они вас вычислят без всяких анонимных звонков. Есть вопросы? -- Зачем вам это нужно? -- спросил один из охранников. -- Во-первых, мы не хотим быть замешанными в это дело. Ни сном ни духом. А во-вторых, в Нови Дворе нам, возможно, понадобится ваша помощь. -- А вы нас не сдадите? -- спросил тот же охранник. -- Вам придется поверить мне на слово. А что, у вас есть другой выход? -- Есть, -- вмешался напарник рыжего. -- Мы скажем, что встречали вас в Никосии. Нас двое свидетелей. И кто-нибудь в аэропорту наверняка видел. Лучше сесть за похищение, чем за такую мокруху. И похищение еще доказать нужно. А наркота вообще не наша. Ничего не видели, ничего не знаем. Так что, фраера, не выйдет у вас ничего. И кореша Пана вас достанут, я им дам наколку. Артист поднял с пола ТТ рыжего и всадил пулю напарнику точно между глаз. -- Нет, -- сказал я ему. -- Никогда тебе Гамлета не сыграть. Артист даже обиделся: -- Это еще почему? -- Больно уж быстро ты решаешь вопрос "быть иль не быть". -- А чего тянуть? Злобная тварь. Ни к чему нам иметь такого у себя за спиной. Не так, что ли? -- Все правильно, -- сказал я. Артист стер с металла свои пальцы и сунул пистолет рыжему: -- Держи! Тот послушно взял ТТ в руки. -- А теперь положи на пол. Вот так. Это чтобы у тебя не возникло желания отмазаться от этого дела. Вот и нет у вас двоих свидетелей, -- констатировал Артист. Да, ничто в мире не возникает ниоткуда и не исчезает бесследно. Свидетелем меньше -- трупом больше. А что делать? Против законов физики не попрешь. -- Время, -- напомнил мне Трубач. Я спросил пленников: -- Вам все ясно? Они поспешно закивали: -- Все, все! -- Берите свои ксивы, эти фунты и валите. И помните: у вас всего сутки. Через пять минут взревел движок мерсовского микроавтобуса, и машина скрылась в ночной темноте. Еще через полчаса, тщательно уничтожив все следы нашего пребывания в доме, выключив везде свет и заперев все двери и ворота, отъехали от усадьбы и мы. За рулем "доджа" был Боцман. Он уже освоился с левосторонним движением и гнал по пустой дороге под сотню. Не доезжая с полкилометра до трассы Никосия -- Ларнака, я заметил бегущий вдоль дороги небольшой ручей и велел Боцману остановиться. Артист спустился к ручью, распатронил полиэтиленовые пакеты, высыпал содержимое в воду, а кейс, широко размахнувшись, закинул в кусты. И мы поехали дальше. При повороте на шоссе в свете фар мелькнула табличка-указатель -- белым по синему, на греческом и английском. -- "Прайвит" -- частные владения, -- перевел Док. -- Вилла "Креон". Стрелка указывала в ту сторону, откуда мы приехали. Вот, значит, где мы побывали -- на вилле "Креон". Первая экскурсия в программе нашего тура. Правда, незапланированная. Почти всю дорогу до Никосии мы молчали. Не слишком приятным оказалось начало нашего путешествия. Понятно, что мы не развлекаться сюда приехали, но семь трупов за первые два часа -- это был явный перебор. Даже в Чечне такое не часто случалось. А если так и дальше пойдет? Эдак остров любви быстро превратится в небольшое кладбище. Даже думать о таком не хотелось. Лишь одно утешало: как бы там ни было, но часть нашего задания мы уже выполнили. Предотвратили контакт этого майора с Назаровым. И ликвидировали угрозу его жизни. Если она была. А она была. Конечно, была. Но если так, откуда во мне это пакостное ощущение плохо исполненного дела -- какой-то неряшливости, небрежности, грязи? Почти прокола. Что мы сделали не так? Нет, не мы. Я. Ребята тут ни при чем, они нормально сработали. А вот я прокололся. В чем дело? А вот в чем: майор Вологдин. Я, конечно, большой умник. Очень тонкий психолог. Вскрыл его на раз. Как банку с сардинами. Но больно уж легко эта банка вскрылась. А может, не я его вскрыл, а он меня? И в банке были не сардины, а что-то совсем другое? Бесплатный сыр, например. Что я, если разобраться, узнал от него? Да ничего. Он только подтверждал то, что я ему о нем говорил. Или делал вид, что подтверждает. Зато от меня он узнал все, что ему было нужно. И главное: на кого мы работаем. Съел сардинку. Правда, и для него она оказалась тем же бесплатным сыром. Но он сам сдал карты в этой игре. И не успел выложить козырного туза. Трех секунд не хватило. Но такова спортивная жизнь. Черт! Много бы я дал, чтобы узнать, кто он такой и о чем он на самом деле говорил с другом и компаньоном Назарова Борисом Розовским! Когда впереди засветилось зарево огней над Никосией, Муха спросил: -- Мы в самом деле будем звонить в полицию? -- Нет, конечно, -- ответил я. -- Просто так сказал. Чтобы они не рыпались. -- А зачем они нам в Нови Дворе? -- Понятия не имею. Ни за чем. Но где-то же они должны сидеть? Вот пусть там и сидят. -- И мы будем переводить их через границу? -- не унимался Муха. -- Иди ты на хрен! -- разозлился я. -- Что ты ко мне привязался? Я знаю столько же, сколько и ты. Будем -- значит будем. Не будем -- значит не будем. До Нови Двора еще нужно дожить! -- Сережа! -- укоризненно проговорил Док. -- Извини, Олежка, -- сказал я Мухе. Он кивнул: -- Все в порядке, Пастух. Я понимаю. Трубач вспомнил: -- Кстати -- о сером, который нас пас... -- Я назвал его про себя -- Юрист. -- Похож, -- согласился Трубач. -- Так вот: загранпаспорт у него синий, служебный. И разных виз полно. -- Откуда ты знаешь? -- спросил я. -- Пристроился за ним на пограничном контроле, заглянул краем глаза. -- Фамилию не разглядел? -- Нет. А насчет виз грек восхищенно языком цокал: "Нью-Йорк, Женева, Париж!.." И еще, -- продолжал Трубач. -- В аэропорту его ждала машина с шофером. Красная "хонда". Она шла за нашим "доджем" от Никосии не меньше часа. Потом мы от нее отвязались. -- Как? -- Ну, как. Как и эти на мерсовском микроавтобусе. Только мы сначала пропустили "хонду" вперед, а потом уж съехали с дороги и выключили габариты. -- Понятно, -- сказал я. Хотя уместней было бы сказать: непонятно. Ясно было одно: мы всунулись в плотную паутину и на наше трепыхание в ней набегут не безобидные домовые мухоловы, а тарантулы и каракурты. Перед аэровокзалом Боцман высадил нас в тени какой-то аллейки, въехал на площадь и поставил "додж" на место. После чего одобрительно похлопал машину по крылу и неторопливо направился к вокзалу, на ходу обивая брюки, как обычно делают водители, просидевшие за рулем не один час. Аэровокзал был ярко освещен и почти безлюден. На стоянке не было ни одного такси. Вообще машин не было, лишь у выхода из зала прилета стоял длинный белый лимузин -- то ли "крайслер", то ли "кадиллак". Водитель спал, откинув спинку сиденья. Мы рассудили, что лучше всего будет вызвать такси по телефону, и вошли в зал. И тут в одном из кресел возле таксофонов обнаружили симпатичную блондинку в мини-юбке, сидевшую с понурым видом. Рядом с ней, на сосед