енной на столе коллекции. -- Проходите, Граф. Садитесь, -- предложил я. -- Любите оружие? Я тоже. Вот этот экземпляр в вашей коллекции мне особенно нравится. -- Я повертел в руках "глок". -- Специальная разработка для австрийских оперативников. Всем хорош. И легкий, и мощный. Не уступите? Я бы дал за него настоящую цену. Он молчал, пытаясь сообразить, как вести себя в этой неожиданной ситуации. -- Я говорю вполне серьезно, -- заверил я и для убедительности вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку новеньких баксов в банковской бандероли. -- Сколько? -- Странное предложение, -- заговорил, наконец, он. -- Вы его и так забрали. -- Исключительно из предосторожности. Чтобы избежать случайных эксцессов, -- объяснил я. -- Неужели я похож на человека, способного отнять у другого орудие производства? Это все равно что у столяра отобрать долото. Я верну вам ваш арсенал. После того как закончим разговор. Может, все-таки продадите? -- Я не торгую своим оружием. -- Понимаю вас. Я бы тоже не продал. -- Я спрятал баксы и кивнул Трубачу: -- Взгляни на кухне, нет ли там какого-нибудь пакета? Трубач принес полиэтиленовую сумку, я ссыпал туда оружие и поставил сумку на пол. Объяснил: -- Не люблю вести переговоры с оружием. Невольно отвлекает от дела. -- Особенно когда оно в чужих руках, так? -- спросил Граф. Начал осваиваться. И был явно доволен своим вопросом. Я решил, что стоит его поощрить. -- Остроумно, Граф. Нечасто приходится иметь дело с таким смелым и находчивым человеком. Ничего, что я называю вас по кличке? Просто я не знаю вашего имени. -- Ничего, -- кивнул он. -- Это не совсем кличка. С ним, пожалуй, было все ясно. Не совсем кличка. Да кто ж тебе, ублюдку, поверит, что в тебе есть хоть капля дворянской крови! Разве что молодой барин когда-то завалил твою крепостную прабабку на сеновале. Да и то не барин, а барский кучер. Проблемы российской и нероссийской геральдики меня никогда в жизни не интересовали, начисто лишен я был и снобизма, заставляющего нынешних новых русских выискивать в своих родословных благородные крови и даже объединяться в дворянские клубы. Все мои предки, насколько я знаю, были крестьянами, я не видел в этом никакого повода ни для гордости, ни для стыда. И намек на графство, прозвучавший в словах этого злобного недомерка, привлек мое внимание лишь потому, что мне нужно было понять, с кем я имею дело. Ради успеха самого дела. Лагерный опыт у него, конечно, был. Но, пожалуй, мотал он срок не за бандитизм. И не за торговлю. Торгаши так и остаются торгашами. Скорее всего -- из цеховиков. Эти гораздо чаще становятся главарями банд. Воля, ум, опыт, жестокость, алчность. "Вор в законе" -- это понятно было из его разговора с Владасом, записанного с "жучка". Но уже новой формации. Старым "правильным ворам" их закон запрещал даже жениться и иметь детей. И предписывал жить в скромности. Да за один этот халат и "альфа-ромео" ему дали бы "по ушам" -- лишили бы звания вора. А в Афинах наверняка и вилла не из последних. И дети учатся где-нибудь в Кембридже. В лексиконе нет фени. Тоже показатель. В отношениях с партнерами по бандитским делам он, конечно же, козыряет воровским чином, но в обычной жизни отмежевывается от него. Косит под интеллигента. Странные все-таки дела. Уж на что наша российская интеллигенция бедная, убогая, замордованная -- если верить тому, что она сама о себе говорит и пишет. А есть все-таки какая-то в ней привлекательность. Недаром вся разжиревшая шваль любит тусоваться с артистами и писателями. Сам Сталин не лишен был этой слабости. И даже Берия. Так что же такое мой контрагент? Умен. Свиреп. Жаден. Самовлюблен. И вот что еще -- агрессивен. Не помочь же он взялся Владасу, а захватить оставшийся без хозяина бизнес. Отсюда, пожалуй, нужно и танцевать. -- Извините, Граф, -- сказал я. -- Невольно задумался. О странностях жизни, которая сводит таких разных людей, как мы с вами. Одинаковых лишь в одном. -- В чем? -- В стремлении достичь своей цели. -- Вы не представились, -- напомнил он. Интеллигент! А подумал небось: "Да кто же ты, сука, такой?" -- Сергей, -- назвался я. -- Для друзей -- Серж. Или Сережа. -- А для врагов? -- У меня нет врагов. -- Ну, ладно! Так не бывает. -- Бывает. Я расскажу вам о своем методе. Чуть позже. Прежде чем перейти к делу -- у вас, вижу, есть вопросы ко мне? -- Как вы на меня вышли? -- Владас. -- Как вы вышли на него? -- Он сам вышел на нас. "Ситроен". -- Проклятый кретин! -- Не нужно, Граф. Ибо сказано: о мертвых или хорошее, или ничего. -- А он?.. Я пожал плечами. -- Увы. Ему отвернули голову. -- То есть как? -- Никогда не видели, как отворачивают головы? -- Кто отвернул? Вы? -- Ну почему обязательно я? -- А кто? -- Наш разговор напомнил мне американский детский анекдот. Учитель спрашивает: "Джон, почему ты вчера не был в школе?" -- "Водил корову к быку". -- "А отец не мог этого сделать?" -- "Он бы мог, но бык лучше..." Правда, смешно?.. Нет, это сделал мой помощник Коля. Рекомендую, -- показал я на Трубача, который полулежал в кресле и ловил кайф от нашего разговора. -- Он очень не любит, когда его друзьям тыкают в грудь горящую сигарету. Он от этого становится очень нервным. Так что Владас, можно сказать, сам виноват... Колюня, покажи Графу, что там лежит в кузове "фиата". А то у нас слишком много времени уйдет на предварительные вопросы. -- Пойдемте, -- охотно предложил Трубач. В это время Ленчик зашевелился и сделал попытку встать. Трубач еще раз "сыграл в ладушки" и гостеприимным жестом раскрыл перед Графом дверь. Не было их минут шесть-семь. Когда Граф вернулся и опустился в свое кресло, он уже был не похож на маленького Наполеона. Ну, разве что на Наполеона после битвы при Ватерлоо. И вопрос у него остался только один: -- Кто вы такие? Ну, прямо проклятый вопрос. Из разряда вечных: "Кто виноват?" и "Что делать?" Я даже и попытки не сделал ответить на него. -- Давайте, Граф, перейдем к делу. Вы знаете, что произошло на вилле "Креон"? Ваше знание состоит из того, что рассказали вам трое "шестерок" Пана, и ваших догадок. Я расскажу вам то, что было на самом деле. Для определенных целей нам понадобилась небольшая партия товара и через надежных людей мы вышли на Пана... -- Для каких целей? -- перебил Граф. -- Как говорил один мой знакомый: "Меньше знаешь -- лучше спишь". -- Значит, вы были знакомы с Паном? -- Не слишком долго, -- объяснил я, и это была чистая правда. -- Так вот. Мы отнеслись к Пану со всем уважением и приняли все его условия. Мы проплатили миллион долларов, а потом еще шестьсот тысяч. Пан заверил нас, что у него есть надежный канал доставки товара в Москву. Мы условились, что окончательный расчет произведем при получении товара. Нормальная схема, не так ли? Граф молча кивнул. -- Но Пан повел себя некорректно, -- продолжал я. -- Он трижды срывал сроки, а потом сообщил, что его канал связи сгорел и он передаст нам товар на своей вилле. Нам это показалось подозрительным, и мы послали к нему нашего человека для проверки. В задачу мою и моих людей входило страховать этого человека. Эта предосторожность оказалась нелишней. Пан застрелил нашего связника и попытался застрелить нас. Это ему, к счастью, не удалось. -- После чего вы забрали товар, а трех "шестерок" отправили в Варшаву, чтобы сбить всех со следа, -- закончил Граф. -- Это было остроумное решение. -- Не слишком, раз вы о нем догадались, -- возразил я. -- Хорошо хоть не догадалась полиция. -- Вы же не приравниваете, надеюсь, меня к полиции? -- На его лице вновь появилась самодовольная усмешка. -- Так в чем же ваша проблема? -- В том, что в это дело оказались втянуты вы. Ваши люди сработали, конечно, грубовато, когда попытались перехватить нас в Болгарии... -- Это были люди Хруста. Мои так не работают. -- И в этом тоже часть проблемы. -- Я понял, что пора дать ему в руки козырь, чтобы он чувствовал себя поуверенней. -- Сейчас у нас только один способ решить проблему. Убрать всех ваших людей... вместе с вами, Граф, извините за откровенность. И уйти с товаром. "Окно" на границе готово, и мы им воспользуемся сегодня ночью. Судя по выражению его лица, этот способ ему не очень понравился. -- Но этот вариант нас не устраивает, -- продолжал я. -- По двум причинам. Владас любезно рассказал нам, что вы вызвали из Афин десять своих боевиков и они появятся здесь в ближайшее время. -- Что он еще рассказал? -- Все. -- Ему нужно было язык выдрать, а не голову откручивать! -- заявил Граф, довольно правдоподобно изобразив гнев. -- Не горячитесь, -- посоветовал я. -- Возможно, это и к лучшему. Нам не очень улыбается перспектива начинать здесь войну с вашими людьми. Хотя сомнений в исходе ее у меня нет. -- Вы плохо знаете моих людей. -- Зато я хорошо знаю своих. Но дело даже не в этом. Нам нужен регулярный и надежный канал получения товара. Эта партия -- первая, пробная. Нам понадобится по десять килограммов примерно раз в полтора-два месяца. Хруст и Пан выбыли из этого бизнеса. Почему бы вам не заняться этим? -- Почем? -- С вашей доставкой в Москву -- по пятьсот баксов. За грамм, само собой. С нашей -- по четыреста шестьдесят. Это те же условия, которые предложил нам Пан. А он не любил оставаться внакладе. Мы навели о вас справки в Москве и получили хорошие отзывы. Правда, и о Пане отзывы тоже были неплохие. Но я уверен, что вы человек другого калибра, чем этот, как говорят на зоне, гнилой бажбан. -- Вы не топтали зону, -- заметил Граф. -- Нет. И не собираюсь. -- Кто в Москве может мне вас порекомендовать? -- Надеюсь, что никто. -- Так не бывает. Мир тесен. Вам же кто-то рекомендовал Пана и меня. -- Когда это нужно, мы сами находим таких людей. -- Я должен знать, с кем имею дело. -- Партнера узнают не по рекомендациям. Лучшая гарантия в бизнесе -- предоплата. Мы на нее согласны. Таким образом, ситуацией будете владеть вы. А мы будем ее всего лишь контролировать. Не напоминаю, чем может быть чревато нарушение обязательств. -- Но все-таки напомнили. -- Чтобы между нами не осталось недоговоренностей. -- Вы не похожи на людей, которые занимаются наркотой. -- Мы ею и не занимаемся. У нас совсем другой бизнес. -- Зачем же вам товар? -- Это последний вопрос, на который я отвечу. Есть регионы, где наркота котируется выше доллара. -- Чечня, -- предположил он. -- Логично, -- согласился я. -- Если бы нам понадобилось похищать людей или время от времени взрывать нефтепровод. Но это нас не интересует. Он прищелкнул пальцами. -- Я понял! Колыма -- золото. И Мирный с Якутией -- алмазы. Я прав? -- Все, Граф. Я больше не отвечу ни на один ваш вопрос. Ни на прямой, ни на косвенный. Вы слишком опасный собеседник. Похоже, я слишком молод для переговоров с вами. Он прямо-таки расплылся от моих слов. -- Я обдумаю ваше предложение, -- пообещал он. -- Как я сообщу вам о своем решении? -- Сколько времени вам нужно на обдумывание? -- Недели две-три. -- Ровно через три недели наши люди позвонят вам на виллу в Афины. Тут он слегка побледнел. -- Вы знаете, где моя вилла? -- И где ваш офис -- тоже знаем. -- Откуда? Этого вам не мог сказать Владас! -- Граф, я вас предупредил: больше ни одного вопроса. Похоже, мой блеф проскочил. -- А как быть с этой партией товара? -- задал он, наконец, вопрос, которого я больше всего ждал. Я пожал плечами: -- Никак. Проехали. -- Серж! Я понял вашу игру! Вы вешаете мне лапшу на уши только с одной целью: чтобы я не помешал вам сегодня ночью уйти с товаром! Вы не дурак, но со мной вам тягаться рано! Все, что вы мне в уши надули, -- блеф! Пора было его слегка остудить. -- А четверо теплых в "фиате" и один холодный -- тоже блеф? -- Я поднял сумку и встряхнул звякнувшими пушками. -- И это блеф? Может, и мой друг Коля блеф? Очень жаль, Граф, что мы не достигли с вами взаимопонимания. Я обещал вам рассказать, как мне удается не иметь врагов. Вот как: я превращаю врагов в друзей. Или уничтожаю. Нам с вами до дружбы далеко, но я надеялся сделать из вас партнера. А хороший партнер -- это почти друг. Не вышло. -- Я кивнул Трубачу. -- Приступай. Ни к чему нам ждать, когда появятся его афиняне. Граф даже втянул голову в плечи. Тут, к собственному его несчастью, снова ожил и приподнялся с дивана Ленчик. Трубач мимоходом грохнул его своим кулачищем по темечку. Это уже не "ладушки". Это -- пара недель в больнице. После чего Трубач взялся сзади за подбородок Графа и повернул его голову примерно на девяносто градусов по часовой стрелке. Следующие градусов десять переправляли бы этого несостоявшегося наполеончика прямиком на его остров Святой Елены. Он захрипел: -- Нет! И посмотрел на меня, как курица: сбоку и круглым глазом. Я кивнул Трубачу: -- Секунду! Голова Графа встала на место. -- Вы хотите сказать последнее слово? -- спросил я. Он откашлялся, помассировал шею и ответил: -- Серж! Так не делаются дела! -- Именно так они и делаются, -- возразил я. -- Я согласен на ваши условия. Я верю, что вы не блефовали. Поверьте, я полностью вам доверяю. -- Доверие предполагает откровенность. Полную. Докажите ее. Это ваш последний шанс. -- Как? -- Ваши проблемы. У вас всего три попытки, Граф. От напряженного раздумывания он даже вспотел. Наконец, сказал: -- Это я сдал Хруста. Я с самого начала хотел забрать его бизнес. -- Это я и сам знал, -- ответил я, и наполовину это было правдой. -- Я... -- Только не признавайтесь, что предпочитаете мальчиков, -- предупредил я. -- Ваша сексуальная ориентация меня не волнует. -- Я и не собирался этого говорить. Тем более что это не так. -- Тогда скажите то, что собирались. -- Я... В общем, это я приказал убрать ваших двух -- тех, что сидели на "губе". -- Это я тоже знал. Последняя попытка. Возможно, я даже пожалел бы его, если бы не знал, сколько крови на этих холеных, с маникюром, руках. -- Я не вызывал людей из Афин! -- наконец выпалил он. -- Все, больше нечего мне сказать. Это соврал Влад... Ну? Доказал? -- Теперь -- да. Только это соврал не Влад, а я. -- Зачем?! -- Как раз для этого. Чтобы проверить, могу ли я вам доверять. Расслабьтесь, Граф. Вы выдержали испытание. Может, хотите выпить? Он закивал: -- Да, очень хочу. Трубач подошел к бару, поразглядывал бутылки и налил в высокий стакан сразу из нескольких. -- Коктейль "Авто-Хилтон", -- сообщил он, передавая стакан Графу. -- Я его только что изобрел. Граф сделал глоток и отставил стакан в сторону. -- Неужели не понравилось? -- огорчился Трубач. -- Откручивать головы у вас получается лучше. Я засмеялся. -- Прекрасно, Граф. Я уже говорил, что вы остроумный и находчивый человек. И смелый. Теперь я понимаю, как вам удалось создать свой бизнес и встать во главе. -- А я начинаю понимать, почему при вашей молодости главный в вашем бизнесе вы. У вас все задатки большого босса. -- Я? Что вы! По сравнению с моим боссом я просто щенок. Поверьте, я говорю искренне. -- Да? Хотел бы я знать, кто он. -- А вы его знаете. Его все знают. Только очень мало кто знает, что он -- это он. Оставим эту тему. Вы вправе спросить меня, зачем я разыгрывал всю эту комедию. -- Зачем? -- Именно затем, что нам нужен надежный партнер для того самого дела, о котором мы говорили. Очень надежный. По-моему, вы подходите на эту роль. Я докажу вам серьезность своих намерений. Разумеется, эту партию товара мы могли бы вывезти без всяких проблем и без вашего участия. Два "но". Мы не хотим, чтобы поползли слухи о якобы нашем беспределе по отношению к Пану... -- Вы же сказали, что вас никто не знает. -- Правильно. Но у слухов есть пакостная особенность проникать во все щели, как керосин. А мы дорожим своей репутацией. Второе "но": нам все равно пришлось бы искать партнера. Это -- время. И никаких гарантий, что снова не нарвешься на такого же Пана. Поэтому мы готовы видеть вас в роли правопреемника Хруста и Пана и готовы выполнить все наши обязательства. -- То есть заплатить за товар? -- Вам это кажется странным? -- Немного. -- Это говорит лишь о том, как мы еще далеки от цивилизованного бизнеса. Вспомните, Граф: русские купцы заключали миллионные сделки под простое слово. Даже без всяких расписок. "Честность -- лучшая политика". "Слово дороже золота"... -- Я взглянул на часы. -- Черт! Время звонить!.. В мотеле должен быть международный автомат. Он в офисе, наверное? -- Куда вам нужно звонить? -- спросил Граф. -- В Москву. -- Можете воспользоваться моим сотовым телефоном. Он подал мне трубку. Я заметил, что рычажок поставлен на громкую связь, но переключать не стал. Прикрыв пульт от Графа, я набрал номер Москвы. -- Диспетчер, -- прозвучало достаточно громко. -- Говорит Серж. Посылка готова. Сегодня от часу до двух ночи. -- Вас понял. Пароль "Москва", отзыв "Киев". Удачи!.. Я набрал еще один номер -- тот, что дал мне для связи Губерман. Он ответил после первого же гудка: -- Слушаю. -- Ефим, это Серж. Нужен самолет в Гродно. Небольшой. Вылет из Гродно в три или четыре утра. С посадкой в Жуковском или Чкаловском без таможни. Подробности при встрече. -- Сделаем. Назовешь ночному диспетчеру свою фамилию. Встречу сам. -- До встречи, -- сказал я, стер из памяти номера и вернул Графу трубку. -- Спасибо, теперь все в порядке. На чем мы остановились? Да, деньги. За товар мы проплатили "лимон" шестьсот. Осталось семьсот тысяч. -- Девятьсот, -- поправил Граф. -- С какой стати? -- удивился я. -- Девятьсот -- это если по пятьсот баксов за грамм. А мы берем по четыреста шестьдесят. Доставка-то наша. -- Хорошо, семьсот. Я позволил себе усмехнуться. -- Еще бы не хорошо. Не вложили ни цента, а получаете семьсот штук. -- Я вложил сто в джип и оружие, -- напомнил Граф. -- Бросьте! Ваш "паджеро" со всеми стволами тянет от силы на полтинник. И потом, Граф, вы что, хотите слупить с нас бабки за стволы, которыми нас же хотели прикончить? -- Мне придется разбираться с корешами Хруста. -- Ваши трудности. Еще вопрос: как передать вам эти бабки? Банковский трансферт исключен. -- Почему? -- Нам не нужны следы. Да и вам тоже. У вас есть человек, которому вы полностью доверяете? -- Ну, Ленчик, -- не очень уверенно проговорил Граф. -- Ленчик отпадает, -- вмешался Боцман. -- Примерно на месяц. Сотрясение мозга средней паршивости. -- А ваш телохранитель Гриша? -- спросил я. -- Вы его отпустите? -- Ясно, отпустим. Сейчас же. На черта он нам нужен? -- Он парень туповатый, но вполне надежный. -- Значит, так и решим, -- заключил я. -- Он идет с нами через границу, на той стороне получает бабки и возвращается. "Окно" будет открыто не меньше двух часов. -- А разве бабки не с вами? -- насторожился Граф. -- Да что же мы, спятили? Мы ехали контролировать ситуацию, а не брать товар. Бабки подвезут те, кто нас встретит. Граф надолго задумался, а потом покачал головой: -- Нет, Гриша не подходит. -- Значит, свою жизнь вы ему доверяете, а семьсот штук зеленых -- нет? -- Вот именно нет, -- подтвердил Граф. -- Тогда я вижу только один выход. Колюня, сколько у нас бабок осталось? Штук пятьдесят? -- Около того, -- отозвался Трубач. -- Ну, и за "ситроен" чирик-полтора можно взять. -- С "ситроеном" нам уже возиться некогда. Значит, полтинник. Сейчас, Граф, мы отдаем вам пятьдесят тысяч баксов, а остальные -- когда привезем предоплату за следующую партию товара... Опять несогласны? Тогда я не знаю. Предлагайте сами. В конце концов, это вам нужно, а не мне, -- добавил я, а сам подумал: "Черт! Неужели не клюнул?" Граф немного помолчал и спросил: -- Когда я могу получить эти пятьдесят штук? -- Как только приедем в Нови Двор. -- Я смогу увидеть товар? -- Не доверяете? -- Вы осторожный человек, Серж. Я тоже. -- Сможете, -- сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к наживке проявил. Теперь главное -- не спугнуть. -- Могу я еще раз воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код? -- Четыреста восемьдесят пять, -- ответил Граф, передавая мне трубку. Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док. -- Это Серж, -- сказал я. -- Звоню от Графа. Товар подготовлен? -- Да. -- Возьми с собой Митю и через час будьте в "ситроене". С товаром. Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и ждите меня. Остальные пусть страхуют со стороны. И если что -- никаких нежностей. Все ясно? -- Все, Серж, -- ответил Док и положил трубку. -- Почему в "ситроене", а не в вашем отеле? -- спросил Граф. -- Вас интересует, где мы живем? -- Не очень. -- Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть не забыл! -- Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность журнального столика. -- Забирайте ваш арсенал. -- Успели разрядить, -- предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками. Я взял "глок", направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с оплавленным по краям ворсом. Я положил пистолет на стол. -- Убедились? Хотите сами попробовать? Граф взял "глок" и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось возможности продемонстрировать свою рысью хватку. -- Вы сказали, что вам нравится эта машинка, -- проговорил Граф. -- Да, очень, -- вполне искренне признался я. Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол. -- Дарю! -- Вы шутите, Граф? -- Дарю! -- повторил он с таким самодовольством на физиономии, что прямо хоть руками разводи. Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое поразительное -- и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И дураком же выглядит в глазах окружающих. А уж когда человек самовлюблен... Я принял "глок". Не потому, что он мне действительно нравился. А потому, что понял: я должен его принять. Но "спасибо" не сказал -- это слово в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не сказал я и "благодарю". А сказал то, что он и хотел услышать: -- Графский подарок! И он сразу стал Наполеоном после Аустерлица. Небрежно-благосклонным к свидетелям своего триумфа. И мысли не допускающим, что кто-то может не восхищаться им и его не любить. Доверчивым дураком. Что для меня в этой ситуации было самым главным. Я попросил Трубача: -- Пойди развяжи этих. Гришу сюда приведи, а остальные пусть сидят в "фиате". -- Гриша -- это который с перебитым носом? -- уточнил Трубач. -- Или который без зубов? -- Который самый целый из них, -- подсказал Граф и удалился в гардеробную, даже и не подумав убрать пистолеты с журнального столика. Тут я их слегка и перезарядил. Патронами от "макарова" заклинил магазины "байарда" и браунинга, а "маслятами" калибра 6,35 от этих дамских игрушек зарядил ПМ. Так что из браунинга и "байарда" теперь не смог бы выстрелить даже КИО, а стрелять из "макарова" патронами калибра 6,35 вместо штатного 7,62 я не пожелал бы и моему первому взводному, который считал строевую подготовку важнейшей дисциплиной для будущих офицеров-десантников. Эту нехитрую работу я закончил как раз к тому моменту, когда из гардеробной появился Граф в белых брюках и синем блейзере с золотыми пуговицами, а Трубач с улицы ввел его телохранителя Гришу -- крепенького мужичка, который выглядел так, словно побывал в руках у людей, не подписывавших Женевскую конвенцию о гуманном отношении к военнопленным. А если подписывавших, то не читавших. А если и читавших, то не очень внимательно. С виду-то он был вполне в норме, но двигался как робот с несмазанными шарнирами. Он тупо посмотрел на полусвалившегося с дивана Ленчика, потом на стволы передо мной, потом на меня, а уж только потом -- со слабо обозначенным во взгляде вопросом -- на Графа. -- Все в порядке, -- сказал Граф, -- сейчас поедем в Нови Двор. Он взял со стола ПМ и сунул в подмышечную кобуру телохранителя, а браунинг и "байард" убрал в ящик письменного стола. -- Он не сможет сейчас вести машину, -- заметил я. -- Ему нужно хоть пару часиков отдохнуть. -- На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, -- ответил Граф. -- Могу я, -- предложил Трубач. -- Никогда не ездил на "альфа-ромео". А в "фиате" я все равно не поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, но мне кажется, что воняет. А это одно и то же. Пусть сами едут. И с трупом пусть сами разбираются. Скажите им, Граф. -- Прикажу. -- Он обернулся ко мне: -- Вы вернете моим людям оружие? -- Не раньше, чем мы исчезнем. -- Вы мне не доверяете? -- Вам -- да. Им -- нет. Он даже оскорбился, но я не дал ему и рта раскрыть -- пора было переместить этого Наполеона с Аустерлица в более подходящее для него место. Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы. -- Не забывайтесь, Граф. Сейчас приказываю я. И смените свой блейзер. Мы едем на барахолку, а не в гей-клуб. Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину, чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и прошел с Графом к "ситроену". На лобовом стекле висел листок с крупным словом "Продано", а в кабине нас ждали Боцман и Док. У Дока в руках был его "Экономист", а на коленях Боцмана лежал светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда, он был чуть великоват для пяти килограммов "дури", но выбора, видно, не было. Мы с Графом влезли в кабину и заперли дверцы. Док молча передал мне полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов. -- Только тридцать пять штук, -- объяснил Док. -- У меня еще десять. Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал пакет Графу. -- Все, что есть. Можете взять в уплату "ситроен", но я не советовал бы. Он может быть засвечен в болгарской полиции и объявлен в международный розыск. Граф кивнул: -- Хороший совет. Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться, что это не "кукла", а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел -- как это сделал в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело был лучше наметан. -- Значит, с вас -- шестьсот пятьдесят пять, -- заключил он и кивнул на кейс. -- Товар? Боцман набрал шифр на замках и приоткрыл кейс. В нем лежали плотные полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю, как ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а потом запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось найти в местных лавках. Граф протянул руку к кейсу, чтобы пощупать пакеты. Это был нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась. Я понял почему: поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер. -- Хотите попробовать? -- спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса и закрыл замки. -- Не хрен пакеты рвать, -- буркнул он. -- Мы проверяли товар. -- И как? -- спросил Граф. -- Обыкновенное турецкое говно, -- тем же тоном ответил Боцман. -- Говорил же -- надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский. -- Ладно, сойдет, -- оборвал я его. -- Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы ваших кадров будут на "губе". Ключи -- под камнем у порога. Скажите Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню. Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал: -- Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны полно. И, уже не оглядываясь, залез в кабину. -- Идет к выходу, -- сообщил Боцман, наблюдая за Графом через дырку в заднем тенте. -- Вышел... Он вернулся в кабину и спросил: -- Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки? -- Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка. -- Наживка? -- переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем не быстро. Но соображал. -- Ты хочешь подставить их вместо нас? -- Ты имеешь что-нибудь против? -- Ничего не выйдет, -- подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о переговорах в мотеле "Авто-Хилтон". -- Зачем ему рисковать? Он получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки. Я спросил: -- Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов? -- Ну, почему? -- Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему -- нет. Боцман подумал и упрямо повторил: -- Не выйдет. -- Посмотрим. Ждать нам пришлось совсем недолго. Минут через пять в дверцу кабины коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он вернулся, даже не дойдя до своей "альфа-ромео". Я спрыгнул на землю. -- В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось? -- Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить. Я взглянул на часы и изобразил нетерпение. -- Только недолго. Мы отошли в глухой угол двора. -- Во сколько вы переходите границу? -- спросил Граф. -- Вы же слышали: с часу до двух. -- Я пойду с вами. -- Вы? Сами? Бросьте, Граф. Не царское это дело. Самое большое через месяц-полтора вы и так получите эти бабки. -- Полтора месяца -- срок. За это время я закуплю на них новую партию товара для вас. Сами знаете: время -- деньги. -- Плохая идея, Граф. Очень плохая. Есть смелость, а есть глупость. Один, ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат? -- Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках? -- Сейчас это одно и то же. -- Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И мы будем с пушками. -- Цена вашему Грише! И вашим пушкам! Сколько лет вашему сыну? Лет двадцать пять? -- Восемнадцать. Младшему шестнадцать. Я поздно женился. А дочери двенадцать лет. -- Так вот и подумайте о своих детях! -- Я о них и думаю. -- Вы меня не поняли. Подумайте о том, что с ними случится, если вас ограбят и убьют или вы инсценируете собственное ограбление, или по любым иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств. А вы их уже взяли. И получили аванс. Счетчик включен. Не перебивайте! Сначала дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса. И вы их сами прекрасно знаете. Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение. Он ответил, почти не задумываясь: -- Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду. Часть наживки он уже заглотил. Теперь нужно было, чтобы он заглотил весь крючок. -- Ладно. Решили так решили. В двадцать три двадцать пять будьте на своей машине... Нет, -- сказал я. -- Все-таки нет. За накладки с вас спросится. Но и с меня тоже. Мне эта головная боль ни к чему. Я вижу только один выход. Эти четверо -- надежные люди? -- Да. -- Я согласен, если они вас будут сопровождать. Два "узи". Четыре "макарова". Хоть что-то. А не ваш "байард". Граф ненадолго задумался и кивнул: -- Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек. Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный. -- Вот ключи от "губы", держите. Стволы уже там. На "альфа-ромео" и "фиате" будьте в двадцать три двадцать пять возле почтамта. Подойдет мой человек. Скажет: от Сержа. Объяснит, куда ехать и что делать. Предупредите всех своих: его слово -- приказ. Для вас, Граф, тоже. При малейшем возражении он будет стрелять. Повторяю, Граф: при малейшем. Вы сильно осложнили нам переход, поэтому нужна предельная четкость. Двадцать три двадцать пять, почтамт. Запомнили? До встречи!.. На этот раз я не стал пожимать ему руку. Просто повернулся и пошел к "ситроену". -- Секунду! -- остановил меня Граф. -- На той стороне у вас будет машина? -- Разумеется. Джип "патрол". А что? -- Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто... Вернувшись в кабину "ситроена", я вытащил из кармана диктофон и перемотал пленку на начало разговора. Когда к нам присоединился Трубач, прокрутил ребятам всю беседу. -- Клюнул! -- поразился Боцман. -- Ну, хорек! -- На семьсот тысяч баксов не только хорьки клюют, -- ответил я и тут же поймал себя на самодовольстве. Заразительная, оказывается, хреновина! -- Он не на семьсот тысяч клюнул, -- заметил Док. -- Он спросил, сколько человек нас будут ждать на той стороне. И ты, Сережа, ему ответил. -- Что я ему ответил? -- Джип "патрол". Нас -- он считает -- шестеро. В джипе семь мест. Ну, восемь. Значит, встречать нас будут двое. Он клюнул не на семьсот тысяч. А на семьсот тысяч и на два с половиной "лимона". Он хочет взять и деньги, и товар. -- Как это он рассчитывает сделать? -- недоверчиво спросил я. -- Может, и узнаем, -- предположил Трубач. -- Часа через полтора. Когда вернется дядя Костя. Он с Артистом за ними поехал. Я в обшивку "альфа-ромео" сунул "жука". Которого с Влада снял. Он-то сейчас, сами понимаете, не больно разговорчивый... Мы сняли с "ситроена" номера, кинули их вместе с документами в дымящийся мусорный бак, ключи зажигания оставили в замке, а одну из дверей приоткрыли. Если даже после этого "ситроен" не угонят, то я просто ничего не понимаю в людях. Потом вернулись в отель и стали ждать. Полковник Голубков и Артист приехали гораздо раньше, чем предположил Трубач. Не говоря ни слова, Артист включил "голосовик". В жизни я не делал более удачных покупок. Оправдал он свою цену и на этот раз. Не просто оправдал. Перекрыл в неизвестное число раз. Потому неизвестное, что цена жизни не поддается измерению в баксах. Особенно когда жизнь эта -- твоя собственная. "... -- Ну, оклемался? -- Давно уже. Просто придуривался. -- Садись за руль, поехали... Проверь свой ПМ. -- А что может быть? -- Делай, что говорят! -- Твою мать!.. Точно! Патроны от "байарда"! Как они в нем оказались? -- Серж подменил. -- А как вы узнали? -- Я имею привычку головой думать, а не жопой. Значит, теми стволами, что на "губе", тоже пользоваться нельзя. Или испортили, или бойки спилили..." -- Вот блин! -- возмутился Муха. -- А я все пальцы себе напильником ободрал!.. -- Тихо! -- приказал я. " -- Значит, так, Гриша. Слушай внимательно. Сегодня ночью мы идем с ними через границу. Там у них джип, будут ждать человека два-три. Их шестеро и трое -- девять человек. Нас шестеро: ты, я и ребята Влада. Мочим всех тех, забираем товар и бабки... -- Как, Граф? Сами сказали -- их девять! -- У нас будет шесть "калашей" или "узи". Плюс внезапность. -- Где мы возьмем "узи"? -- Заткнись и слушай. Как только с теми кончим, тут же шьем наших. Всех. Понял зачем? Команда Хруста, много знают. -- Братва поднимет хипеж. Стремно, Граф. -- А кто узнает, что это мы? На тех и повесят, что Пана замочили. И сразу уходим в Варшаву, сдаем товар и домой. -- Успеем, Граф? Погранцы поднимут тревогу. -- Нарядов не будет. Для них сделали "окно". А от заставы пока доберутся... Успеем, если будем шевелиться. -- А Ленчик? -- А что Ленчик? Пусть лечится, в Польше медицина бесплатная. В другой раз хавальник не будет раззевать, козел вольтанутый! Тепленьким меня сдал, сучара!.. Да обгоняй ты его!.. Живей, Гриша, живей! Сейчас -- в Белосток. Там есть человек, даст наводку. Возьмем стволы и сразу назад. Время еще есть, успеем!.. Да жми, тебе говорят!.." Голубков выключил магнитофон. -- Ушли от нас. Да я и не стал гнать. И так все ясно... Ну что, господа спортсмены. В дерьмо мы плотно влезли. Давайте прикинем, как из него выбираться. У этих, значит, три "Зауэра", и еще у майора Васильева пушчонка, у Графа шесть "калашей" или "узи". А у нас? Кольт и "глок". Негусто. -- Не прибедняйтесь, Константин Дмитриевич, -- возразил Док. -- У нас есть кое-что посерьезней всех их стволов. Знание. -- Точно, -- сказал Муха. -- Даже журналы такие были. "Знание -- молодежи" и "Техника -- сила". То есть наоборот: "Техника -- молодежи", а "Знание -- сила"... В двадцать три тридцать мы все, кроме Мухи, уже были на своих местах. На трех самых опасных точках -- позади лежбищ, которые, как мы выяснили вчера ночью, облюбовали для себя снайперы -- распределились Боцман, Трубач и я. Полковник Голубков со стереотрубой укрылся метрах в сорока от того места, куда подъезжал "патрол". Док с такой же трубой и с такой же насадкой для ночного видения -- сбоку от "тропы", чтобы контролировать общую обстановку. Самая трудная задача выпала Мухе -- вывести графскую челядь на "тропу" и самому не подставиться под пулю снайпера. Я сначала хотел взять это на себя, но после спора все же остановились на Мухе. Он был самым маленьким и самым быстрым. А это здесь главное. Ему отдали "глок" с глушителем, Голубкову -- трубачевский кольт с приказом не стрелять ни при каких обстоятельствах, потому что этот громобой поднял бы по тревоге весь погранокруг, а я на всякий случай сунул в карман один из "макаровых" с "губы" с так некстати сточенным Мухой бойком. Но кто знал! Артиста поставили у начала "тропы". Он должен был втемную прикрывать Муху и вмешаться только в том случае, если у Мухи в самом начале дела возникнут проблемы. Рации у всех были отрегулированы на минимальный звук и включены на прием, лишь передатчик в кармане Мухи был поставлен в режим связи и должен был работать как микрофон. Договорились, что он переключит его на прием, как только начнется движение по "тропе". Муха мог бы среагировать на "пароль -- отзыв", но очень мы сомневались, что снайперы майора Васильева исполнят этот традиционный ритуал. Скорее всего, они наметили рубеж -- появление на нем первой цели и будет общим сигналом. По нашим вчерашним прикидкам этот рубеж был как раз посередине контрольно-следовой полосы. На него Мухе и следовало ориентироваться. Была еще небольшая надежда, что Док в свою трубу уловит движение снайпера, припадающего к прицелу непосредственно перед тем, как нажать курок. Но надежда эта была слишком ничтожной. Надежда была только на самого Муху. В двадцать три сорок пять я услышал слабый шум моторов. Они чуть порыкали и заглохли -- "альфа-ромео" и "фиат" загнали в кущи за приграничной дорогой. Через некоторое время в рации послышался голос Мухи: -- Все сюда. Говорю только я, все слушают. -- А где остальные? -- перебил его Граф. И тотчас раздался хлопок выстрела из "глока" с глушителем. И снова голос Мухи: -- Это было единственное предупреждение, Граф. В следующий раз я буду стрелять не в землю. Объясняю обстановку. Все на местах, страхуют нас. На "тропе" должно быть семь человек. Только семь: мы шестеро и наш связник. Иначе встречи не будет. У переднего в руках должен быть светлый кейс с товаром. Первым пойдет Корень, за ним ты, ты и ты. Потом Гриша и Граф. Я замыкаю. Дистанция три метра. На вопрос "Кто идет?" ответ "Москва". Отзыв: "Киев". Если что-то не так, тут же возвращаем