куда-то в другой город, не знаю куда. На машине. - Ну, пошли посмотрим, - сказал Нестеров, - ух ты, апартаменты какие! А вот и тайник. Вся восточная стена дома, одновременно являвшаяся стеной сауны, начиная от душевой - была двойная. Тайник открывался просто: одна из досок перегородки, отделяющей душевую от сауны, самая крайняя доска, легко поворачивалась на петельках, как дверца. В тайнике было пусто. Нестерову посветили фонариком. Зоркий Алтухов неожиданно полез куда-то под потолок и поцарапал ногтем небольшой глазок в доске. - Кино любил дяденька, - сказал он слезая. Нестеров поежился от неприятного ощущения, что и теперь кто-то за ним подсматривает через эту маленькую, с петербургского таракана, видеокамеру. Больше ничего интересного в подполе не было. Зато в каминной комнате внимание Нестерова привлек кулон на цепочке, лежащий на мраморной поверхности камина, и оригинальная пробирка с толстенькими зубочистками. Зубочистки оказались своеобразными футлярами, в каждом из которых хранилось по иголочке. Нестеров показал кулон Ирине Игоревне, но ничего не сказал. Зубочистки и кулон изъял. Алтухов позвал его из кухни. Там он стоял возле стирального автомата и вынимал на пол какие-то дамские вещи. Позвали Ирину Игоревну: - Вы тут свои вещи в стирку не складывали? - Подожди, Коля, - остановил Алтухов шутника. - Тут тебе подарок. Он нащупал и вытащил на свет Божий небольшую дамскую сумочку из змеиной кожи, взяв ее аккуратно двумя пальцами, приоткрыл. Это действительно был подарок судьбы. Или Тупокин забыл впопыхах о своей "заначке" или ему уже было все равно: в сумочке лежал паспорт на имя Самохваловой Наталии Борисовны, с третьей страницы которого на Нестерова смотрело юное лицо убитой и подброшенной Мамонтову женщины. - Этого не может быть, - заявил Алтухов, - эта женщина - умерла в июле и давно похоронена или паспорт поддельный. Нестеров не стал вдаваться в подробности, а лишь сказал, что тоже устал и с кем не бывает... Уже светало, когда они вышли из Тупокинского дома. Кости Нестерова ломило, глаза его горели от бессонной ночи. Чумазые, перепачканные сажей, они пришли к Мамонтовым, уговорив Ирину Игоревну не валять дурака и идти с ними. Когда Лаврентий Михайлович проснулся - увидел - Нестеров спал на соседней кушетке, сняв с нее все белье и одеяла, обсыпанные осколками оконного стекла. Мамонтов не сразу вспомнил события прошедшей ночи, начиная с появления Нестерова в его доме, да и вспомнив, он еще надеялся, что все это ему приснилось. В комнате было светло, серое утро вползло в окна. Откуда-то тянуло гарью. Мамонтов шел в уборную, заметив по пути в гостиной на диване спящих рядышком Алтухова и собственную супругу. Это неприятно укололо Лаврентия Михайловича, но он мужественно зашагал к своей цели. Ксения Петровна отпаивала народ крепким кофе с корицей. Нестеров корил себя за размолвку с женой, представляя, как она волнуется, плачет втихую, представляет себе ужасные сцены мафиозных разборок и издевательств над захваченным в плен Нестеровым. У Алтухова разболелась голова, совершено внезапно, когда он вспомнил, что в Переделкино он шел с кейсом, которого давно нигде в доме не видел. Кейс Ксения Петровна ему тут же принесла, но голова у Алтухова сразу не прошла. Ирина Игоревна молча грызла какой-то сухарик, силясь представить себе свою дальнейшую судьбу. Пашка стучал ложкой по тарелке, с аппетитом поедая манную кашу, которую не пробовал уже года два. Решено было ехать в Москву, садиться за телефоны в кабинете Нестерова и ждать сообщений от оперативников насчет результатов ночных проверок на дорогах и в аэропортах. Быстренько собрались, Ксения Петровна согласилась ехать с ребенком и собакой на такси или электричке: что первое поймает. Выспавшийся Мамонтов вызывал зависть окружающих. Нестеров завел машину. Проезжая мимо дотлевающей дачи Яблоньки, он спросил зазевавшегося Мамонтова, не припомнит ли тот, не бросал ли он окурок, проходя ночью мимо Яблонькиной дачи. Мамонтов обернулся и коротко ойкнул, а потом перекрестился. Наблюдавшие за ним с заднего сиденья Алтухов и Ирина Игоревна не выдержали и расхохотались. Мамонтов непонимающе озирался, щипал себя, оборачивался на пепелище, но на месте бывшей бандитской малины действительно чернел обугленный огромный котел: лишь по краям участка торчали в небо высокие обгоревшие пики сосновых стволов. 6. Н естеров отвез сначала Алтухова на улицу Льва Толстого, потом Мамонтовых на Потаповский. Алтухов издалека увидел в окне кухни своей квартиры Женечку и решил прогуляться к метро "Парк культуры". Прохожие внимательно рассматривали его превратившиеся в лохмотья, плешивый импортный костюм и сочувственно провожали его взглядом. Перед дверями своей квартиры он появился уже с огромной охапкой цветов. Дверь открылась, и на пороге он увидел прелестную крошечную девочку лет четырех. Растерявшись немного, он протянул ей букет и спросил: - Ты кто? - Ксюша Железнова, - последовал ответ. Из-за угла коридора выглянула Женечка. Окинув взглядом Алтуховское одеяние, она охнула, всплеснула руками и кинулась на шею Алтухова, осыпая его поцелуями, словно солдата, вернувшегося с войны. Совершенно опрокинутый таким приемом Алтухов, не знал, что делать, стоял в прихожей, как вкопанный, слегка приобнимая одной рукой Женечку, а другую положив на голову ребенка, прижавшегося к его ноге. Потом Женечка, вся в слезах, потянула его на кухню, усадила за стол и налила огромную тарелку борща со сметаной и стопку водки. Алтухов почувствовал звериный голод и выхлебал борщ в два счета. Умиленная Женечка, подперев щеку кулачком, наблюдала за ним. Ее дочь сидела с другого края стола, точно так же подложив под щечку кулачок. Алтухов почувствовал себя счастливым. Когда Нестеров, в своей черной от сажи рубашке и не менее закопченном пиджаке вошел в квартиру, обнаружилось, что все еще спокойно спят в своих комнатах. Один пес, радостно поскуливая и прижимая ухо к полу, завилял хвостом, приветствуя хозяина в прихожей. Нестеров проверил наличие домашних и обнаружил, что в комнате дочери, рядом с ее кроватью, в раскладном кресле спит долговязый субъект, очевидно, будущий зять Нестерова. Анна Михайловна, разбуженная стуком вешалок в шкафу, приоткрыла один глаз и увидела, что муж, успевший к этому времени раздеться, тщательно стараясь не шуметь, вынимает из шкафа недавно купленный костюм, а какой-то жутко пахнущий паленым комок старой одежды всовывает в нижний ящик. Она снисходительно вздохнула. Нестеров обернулся и, как застигнутый на месте преступления мелкий воришка, улыбнулся: - А я с работы. - Угу, - угукнула Анна Михайловна, - ты что, совместитель? - Не понял, Анечка, - тоном человека, готового объяснить даже тайну Бермудского треугольника, сказал Нестеров. - Ты теперь по ночам пожары тушишь, что за запах? - От тебя ничего не скроешь, - ласково подлизался Николай Константинович. - Понимаешь, детский дом загорелся, пришлось срочно эвакуировать сирот. Анна Михайловна кивнула и спросила: - И много в Переделкино сирот? - Тьма! - с готовностью воскликнул Нестеров. Ирина Игоревна и Мамонтов должны были прибыть к одиннадцати на Лубянку, чтобы их показания о происшествиях последней ночи Нестеров мог запротоколировать и подшить в дело. Первое время по возвращении их в московскую квартиру они молчали, плавая по разным орбитам: кто в ванную - кто в спальню, кто на кухню - кто в детскую и наоборот. Приведя себя в порядок, они вышли в залу и, наконец, намертво сцепились взглядами. Первым зарыдал Мамонтов. 7. Отмытые и нарядные, они собрались в кабинете Нестерова ровно к одиннадцати часам. Женечку, забравшую дочь на выходные из детского сада и не знавшую, куда теперь ее пристроить, выручила Ксения Петровна. Алтухов, позвонивший Мамонтовым узнать, не пора ли подъезжать за ними, чтобы ехать к Нестерову, и услышавший, что Ксения Петровна уже добралась с внуком домой, попросил разрешения забросить к ним девочку Ксюшу на пару часиков, пока ее мама решает взрослые проблемы. Кабинет Нестерова был светел и вместим. Алтухов сидел на телефонах, справляясь у дежурной части об оперативной сводке: машина Тупокина, как в воду канула. Не пытался беглец и вылететь за пределы города. В воскресный день вряд ли Тупокин мог перевести деньги на счет, тем более такой объем. Даже свои люди в банковских структурах не смогли бы оформить все за несколько часов в выходной день. Куда же он мог податься? Сменил машину? Женечка вызвонила водителя рефрижератора и попросила его прибыть в морг, куда был послан Полторецкий провести опознание трупа водителя БМВ, вытащенного Алтуховым из огня. Наконец, очередь дошла до документов Самохваловой, найденных при обыске дачи Тупокина. Нестеров протянул паспорт с фотографией любопытному Мамонтову. Тот не поверил своим глазам. Он снова почувствовал сосущую боль в сердце: на фото была сбитая им по дороге из Венеции в Геную девушка. - Послушайте, вы что-то путаете, Лаврентий Михайлович. Это же убитая гражданка, обнаруженная в коробке. - Да нет же, уверяю вас, вы оба ошибаетесь, - заметил Алтухов, все еще разговаривающий с оперативниками по телефону. Нестеров достал из дела фото московской убитой и положил рядом с паспортом Самохваловой. Сомнений не было. На обоих фотографиях была изображена одна и та же дама. Алтухов бросил сразу три трубки на рычаги и запротестовал. - Нет, так вы далеко не продвинетесь. Нужно вам поведать о моих злоключениях, тем более, что судьба гражданки Самохваловой зафиксирована в протоколе итальянской портовой жандармерии и копия этого протокола у меня вот здесь. Он с грохотом положил перед собой драгоценный бронированный кейс с кодовыми замками и сигнализацией, скрытой под ручкой кейса. Все, естественно, уставились на него. - Я прилетел в Венецию рано утром седьмого сентября. Устроился в гостинице и вызвонил Галку Михееву. - Из шифровального, - обрадовался знакомой фамилии Мамонтов. Ирина Игоревна бросила на него ревнивый взгляд. - Да, майора ФСБ, Галину Владимировну Михееву, - продолжал Алтухов. - Позже мы встретились в кафе рядом с консульством. Там, как всегда, дежурили эти субчики из итальянской разведки. Мы с Галкой договорились побеседовать на открытом воздухе. Не в кафе же обсуждать подобные вещи. Там, наверное, каждая солонка - целая радиостанция. По пути зашел в салон белья, позору натерпелся. Белье, конечно, красивое. Женечка, это тебе. Он вынул из кейса маленький сверточек с бумажным бантиком. - Девицы опознали Тупокина. Я был всего лишь вторым русским мужиком, сподобившимся отовариться в дамском салоне белья за всю историю Италии. Шучу. Попросил найти мне такой же комплект, какой покупал Тупокин. Можете проверить, гарнитурчик как две капли похож на тот, что лежит у вас в вещдоках. Мне стало ясно, кто наш таинственный доставщик трупов. Тупокин заранее планировал убийство, а также смещение Мамонтова с поста консула. Но позже Галка немного запутала мои выводы. Я улетал из Москвы, когда Бикчентаев уже сидел в Лефортово на госхарчах, не соглашаясь рассказать, что провез под видом дипломатического груза. Мне уже тогда показалось, что Бикчентаев и наша убитая с разных полей ягодки. Тут выясняется, что Бикчентаев спер из секретного архива консульства папки с материалами по банковским операциям российских чинуш в Италии, списки их счетов с указанием банков, а также, заметьте, разработки итальянских коллег по махинациям с валютными кредитами итальянских господ в российских банках. Эти подробности я уже потом узнал, когда меня выпустили из тюрьмы. - Из какой тюрьмы? - одновременно спросили Нестеров и Женечка. - Прихожу я вечером в свой номер, а там все знакомые лица: коллеги из итальянской наружки. Я уж их, как родных кузенов знаю до последней бородавки. Ну, об этом потом. Вот эту вот убитую из коробки, покажите хоть фото при жизни, в консульстве никто не опознал. Галочка, конечно, не настаивала, не приставала ни к кому с ножом к горлу, подсовывая фото следствия, но, кажется, ее и не мог никто знать из консульских служб, так как в Венецию на берег она не выходила? Если только та Самохвалова, что утонула - потом воскресла и была убита Тупокиным. - Да о чем ты? Она что, была в Венеции? - Была, Николай Константинович, в том-то и дело. Стремилась всеми силами. На кораблике вместе с Тупокиным. Не удивлюсь, если они в одной каюте туда приплыли. - Он мне ничего про этот случай не рассказывал, - вырвалось у Ирины Игоревны. - Как же она могла приплыть, если я ее задавил? - настойчиво спросил Мамонтов, но ему также настойчиво никто не ответил. У Нестерова никак не выстраивался в голове ход событий. - В порту я, естественно, теплохода не застал. Нужно будет вылавливать его в рейсе или здесь в Москве. Но в документах портовой жандармерии потом, после тюрьмы, я покопался. - Да, какой тюрьмы? - Откуда взялась тюрьма? - О, Женечка, в Венеции их даже несколько... Словом, отдых Тупокина, приплывшего в июле на круизном теплоходе "Раиса Горбачева", как и остальных туристов, был неприятно омрачен следующим происшествием. По прибытии в порт Венецию, перед самым всходом на трап пограничных и таможенных служб Италии, мичман Славянецкий обнаружил в затянутом сеткой бассейне (при входе в порт бассейны всегда закрывают сеткой) одиноко покачивающуюся на воде утопленницу Самохвалову Наталию Борисовну, личность которой опознали общавшиеся с ней в плавании туристы, в том числе и Тупокин Леонид Александрович, о чем свидетельствует его подпись в протоколе допроса. На место несчастного случая прибыл помощник консула Бикчентаев. Дело быстренько прекратили, а тело утонувшей отправили самолетом в Петербург, по адресу регистрации. Товарищи, я видел копию загранпаспорта в деле - на фотографии ваша гражданка Самохвалова. Нужно срочно устанавливать личность и связи. Чесать в Петербург и на Речной вокзал, узнавать где сейчас "Раиса Горбачева". А для особо придирчивых - проверять загранпаспорт и этот, общегражданский. Долго я провозился с этой утопленницей и, заметьте, лишь потому, что она очень похожа на ту, что была в коробке. - И на мою задавленную, - вставил Мамонтов. Ирина Игоревна дернула его за рукав. - Для кого же тогда Тупокин покупал белье, если Самохвалова или какая бы то ни было друга его спутница уже была мертва? - спросила Женечка. - В том-то и дело, для той, на которой это белье нашли. Очень старался, поганец, сделать из нашей Самохваловой итальянку, специально для вас, Лаврентий Михайлович, старался, - пояснил Нестеров. - А как тщательно устанавливался факт несчастного случая? - вновь спросила Женечка. - Как положено в таких случаях - три дня на все про все. Круизный рейс не мог задерживаться в Венеции больше, чем ему положено. Нестеров что-то быстро записывал за Алтуховым своим мелким, как черная икра, подчерком. Это он разносил по графам дальнейшие действия своих штатных и нештатных помощников. - Так за что тебя в тюрьму-то забирали? Пошутил? - спросил Лаврентий Михайлович. - Я тебя знаю. - Меня теперь, дорогой мамонтенок, все средиземноморское побережье Италии знает, что с того. - Не хочешь говорить, не надо, - обиделся Мамонтов. - Как это не надо, - возмутился Нестеров, - а может, он заодно там банк ограбил? Пусть рассказывает. Алтухов сел поудобнее и начал новую историю. - На следующий день в моих планах стояла поездка в пригород Бринцио, где супруги Кальдерони, очевидно, каждое утро молящиеся Святой Мадонне за многоуважаемого Лаврентия Михайловича, купили себе небольшую квартирку со всеми удобствами. Однако, войдя после встречи с Галиной вечером в свой номер с посланием архивариуса консульства о похищенных Бикчентаевым папках, я обнаруживаю, что двое чернявеньких ребятишек смотрят по моему "Шарпу" платный канал - какую-то невинную порнуху. Пока до них доходило, что я застукал их на месте прелюбодеяния, я, конечно, письмецо сожрал. Шучу, сунул за зеркало в прихожей. Но это неважно. Они встают. Я-то знаю, что мне стесняться нечего, спокойно их спрашиваю на чистом венецианском диалекте, какого черта им понадобилось в моем номере. А они меня скрутили, одели наручники, и сами стали задавать вопросы. Я обиделся, честное слово. - А что они хотели? - Они? Они вежливо стукнули меня поддых и осведомились, не соизволю ли я проехать с ними на экскурсию в одиночку. Ну, я, конечно, заинтересовался предложением. Экскурсия, между прочим, длилась неделю. Мне предъявили даже обвинение: дружище, Мамонт, отгадай какое? Наезд на человека на трассе Венеция - Генуя в июне этого года. Якобы добропорядочные граждане Кальдерони заявили еще тогда, что какой-то русский на машине с консульскими номерами в июне наехал на дамочку, привез ее к ним и бросил, а сам сбежал. Как только он, то есть я, скрылся за виноградником, дамочка вскочила и, очевидно, все еще пребывая в шоке, выбралась через окно в ванной и исчезла. Об этом странном событии супруги поведали полиции. Самое смешное, что сами Кальдерони появились только через семь дней после моего ареста. И, как им и полагалось по сценарию, заверили власти, что это был не я, то есть, что тот водитель - это не я, то есть... Думаю, что мой звонок в их квартиру две недели назад слушали спецслужбы Италии. Дело, конечно, абсолютно не в Кальдерони, я потом с ними встретился... Каждый день ко мне приходил следователь из контрразведки. Тут начинается самое интересное. Напрягитесь. Их интересуют документы, вывезенные Бикчентаевым. Очень интересуют. Такое впечатление, что банковские махинации в российских банках или с участием российских граждан в итальянских банках, касаются больше итальянской полиции, чем нас с вами. Спрашивали, предполагается ли возвращение Мамонтова и Бикчентаева, но это уже из разряда программных вопросов. Следователь опытный, смурной. Высокий и неинтересный, как положено. Лет пятьдесят на вид. Все время ходил по комнате, заложив руки за спину. Предлагал сотрудничать. В это понятие входил розыск и передача итальянскому посольству в Москве всех документов Бикчентаева, вывезенных из Венеции. Думается, ниточки из этих папочек могут опутать копыта многих итальянских богачей, может быть, и политиков. Я этому следователю Данте цитировал на его родном языке. Алтухов заключил рассказ как бы невзначай брошенной фразой: - Кстати, Лаврик, старики Кальдерони опознали твою курочку: это и есть Самохвалова, та, что на загранпаспорте и на фото товарища следователя. Передают тебе привет. Спрашивают, не надо ли еще чем помочь? - Тупокин уже тогда начал мою подставу, - проскрежетал сквозь зубы Мамонтов. 8. Сводки дежурной части МВД и доклады оперативников следственного управления ФСБ, а также бдительные посты пограничников на международных рейсах никаких сведений о Тупокине не давали. К трем часам по московскому времени в кабинет Нестерова вошел запыхавшийся Полторецкий, со старым портфелем подмышкой. Водитель рефрижератора, здоровенный, почти круглых очертаний субъект, с добродушной картофелиной на конце перебитого носа, безоговорочно признал на фотографии водителя БМВ, из которого выбросили на шоссе раненного Бикчентаева. Руслан Ильич пришел в сознание. Женечка стремглав понеслась в кремлевку, прихватив готовые уже фотографии того же мертвого водителя БМВ. Нестеров и Алтухов все еще сидели в кабинете, ждали очередного посетителя. За ним поехал спецнаряд оперативников. За последние три часа события начали сдвигаться с мертвой точки. Мамонтовых отправили домой. Перед уходом Ирина Игоревна виновато посмотрела на Нестерова и напомнила ему, что парень перед смертью произнес загадочные слова: "Толстого - Желтый". Теперь Нестеров и Алтухов отрешенно гадали, что бы это могло значить. - Может, быть он говорил про напарника какого-нибудь. Ведь в БМВ тогда сидели двое. - А "Желтый"? - спросил Алтухов. - Наверняка, кличка. Стало быть: Толстого замочил Желтый или Толстого убил Желтый. - А ты проверил его по картотеке? Наверняка, в МВД есть на него информация. - Когда? - возмутился Нестеров. - Мы с этим погорельцем в одно время из Переделкино приехали. Сейчас Полторецкий им занимается. Но я и без него знаю, что это потомок Яблоньки. - Как это " потомок "? - Какая-нибудь бывшая шестерка. Алтухова неожиданно осенило: - А что если "Толстого" это - фамилия? - Не хочешь ли ты сказать, - осведомился Нестеров, которому в принципе мысль понравилась, - что этот стриженный перед смертью любимого писателя вспоминал? Может, он просто неправильно ударение поставил? Что-то мне имя это знакомо. Не он про черепаху Тартиллу писал. Вдруг Нестерова, после произнесенной остроты осенило. Он напомнил Алтухову, что живет именно на улице Толстого. Алтухов подпрыгнул, перелез через стол и вырвал из-под локтя Нестерова паспорт Самохваловой. - Ну, прямо "Ирония с легким паром..." - крикнул он, судорожно листая документ, - Детей нет, разведена, кровь первой группы резус положительный, вот, нашел: регистрация - город Санкт-Петербург, улица Алексея Толстого, дом 3, квартира 543. - Ну, ты даешь, старик! А еще хотят регистрацию вообще отменить! А "желтый"? - спросил Нестеров. - Желтый дом. В смысле желтого цвета. Нестеров нетерпеливо набирал номер дежурной бригады оперативников: - Коля, ты? Привет, тезка. Миленький срочно связывайся с Медведевым, с кем хочешь из следственного отдела ФСБ в Ленинграде, пусть срочно направляет на Алексея Толстого, 3, квартира 543 свою бригаду. Мы тут опознали мою... Из пакета, да. Ее адрес. Пусть срочно мне звонят. Нестеров повесил трубку и лишь силой воли заставил себя не сорваться с места и не побежать на Ленинградский вокзал. - Выходит, Николай Константинович, банкирша Самохвалова известна голицинским ребяткам. Если дом - желтый, стало быть пацан хотел нам наводку на этот дом дать. Может, Тупокин туда рванул? - Я срочно выезжаю в Петербург, Костя. - Подожди, не торопись. Я тебя сейчас с Атташевым знакомить буду. А потом рви когти в свой Петербург. В этот момент в кабинет снова вошел старик Полторецкий. Согнув ревматическую шею, доложил: - Умерший от удушья горячим дымом сегодня ночью в поселке Переделкино - Зайцев Александр Федорович, шестьдесят восьмого года рождения, житель города Голицино, дважды судимый: за грабеж и вымогательство, год назад привлекался по делу Яблоньки, пока тот скрывался за границей, даже помог следствию в уточнении его местонахождения. В доме обнаружен и второй труп, пока неопознанный. Но, скорее всего, из той же шайки-лейки: на оставшейся не обгорелой руке погибшего - татуировка: "Поцелуй меня в зад". Извините за цитату. - Все? - спросил Нестеров. - Пули, извлеченные из тела Бикчентаева и из трупа Леснина-Каревского - выпущены из одного и того же револьвера калибра .... - Значит, не сам Тупокин в Леснина-Каревского стрелял. Тоже заказная работа. - Револьвер найден во взорвавшемся БМВ, - досказал Полторецкий и удалился. - Видно, хреновое настроение у старикана, - показал на дверь Алтухов. - Коля, а дело не передадут в МВД, уж больно все примитивно: рекетня, заказные убийства. - Это пусть, - ответил Нестеров, - К нам уже плывет наша золотая рыбка, гарантирую. 9. Перед Нестеровым лежал лист, собственноручно им исписанный под диктовку Алтухова. Атташев Леонид Аркадьевич, председатель правления Межлегионбанка с тысяча девятьсот девяносто пятого года. До этого, заместитель начальника управления капитального строительства Совета министров Российской Федерации, до этого заместитель Председателя Госснаба СССР. Шестьдесят два года, женат, имеет двоих дочерей. Межлегионбанк - коммерческий московский банк второй категории надежности, входил во вторую десятку российских банков: место в рейтинге весьма почетное. Банк учрежден крупнейшими строительными корпорациями, еще недавно государственными, а ныне приватизированными и акционировавшимися, несколькими частными компаниями, в основном, детищами правительственных отпрысков; изрядно финансировался Госбанком, получал государственные займы и участвовал в финансировании государственных программ, в частности "Жилье-2000", обслуживал Министерство строительства России, Министерство энергетики, физических лиц. Резервный Фонд составлял 500 миллиардов рублей, из которых, увы и ах, к моменту банкротства не осталось и одной сотой части. Как это допустил Госбанк? Неизвестно. Зато известно, что некоторые банки в Восточной Европе и в России были основаны на займах, в которых использовались под видом заемных средств "грязные" облигации. "Грязные" облигации трудно опознать, если не связываться с эмитентом, то есть с учреждением, выпустившим эту облигацию, гарантирующим ее реальную стоимость, а также со специальными центрами, вроде швейцарской информационной системой "Телекурс" или "Евроклитор" в Брюсселе, куда стекается информация по всем выпущенным на рынок ценных бумаг облигациям. Ведь внешне погашенный сертификат может не обладать никакими признаками того, что по нему уже однажды выплачены деньги, а сама облигация имеет нулевую стоимость. Нестеров знал об облигациях только то, что они когда-то хранились у его матери в серванте в потрепанном тканевом мешочке, и дождались-таки своего часа, когда в восьмидесятые годы людям стали возвращать деньги, которые государство заняло у них в трудный послевоенный период. Теперь операции с ценными бумагами стали столь сложны и многообразны, что Нестеров с трудом вникал в суть Алтуховской лекции. Одни из банкиров и понятия не имеют, что в уставные капиталы банков внесены фальшивые западные облигации, другие - чистые мошенники - знают, но их спасает то, что срок погашения таких облигаций в выдавших их банках Европы и Америки наступает еще нескоро. В любом случае до этого времени мошенники не доживут. А пока все эти ценные бумаги изображают из себя платежные средства и финансовый капитал. Но в любом случае, это как приманка для привлечения других средств - настоящих. Привет Яблоньке. Немудрено посреднику в привлечении даровых государственных средств затесаться в высший эшелон власти: кто получает реальные денежки, тот и управляет ими. Вот откуда столь непонятное выдвижение хлопчика... Его долю так тогда и не нашли. Его опекуна в правительственных структурах тоже: успел перескочить несколько раз с одной должности на другую и везде погрел руки. Следственное управление ФСБ по экономическим преступлениям до сих пор ведет расследование махинаций некоторых финансовых структур, в том числе и Межлегионбанка. Выясняется, что те средства, которые крутились на счетах самого Межлегионбанка и его филиалов и были привлечены от той части клиентов, которая без задней мысли доверила Атташеву свои денежки, исчезли первыми. Кредиты из этих реальных фондов выданы другой части клиентов, по липовым договорам, заведомо ничтожным. То есть подарены от имени народа и особенно правительства - липовым фирмам, а также детям и внукам членов этого правительства. Товарищ Атташев находится под следствием, но тысячам обанкротившихся клиентов, в том числе и пенсионеров, в основном, пенсионеров, уже помочь нечем. Процесс банкротства длится уже пятый месяц. Конкурсная комиссия быстренько переехала из помещения Межлегионбанка, что напротив Храма Христа Спасителя на улицу Казакова. Но и там отбоя от граждан нет. Атташев сидит на даче с подпиской о невыезде в зубах. Изредка выезжает в сопровождении двух бронированных "Мерседесов" в свой опустевший офис. Сейчас Леонид Аркадьевич Атташев - желанный гость генерала Нестерова. - Как правильно фамилия произноситься? - Спросил Нестеров Алтухова, - Атташев или Атташев. - Точно не знаю, но все говорят Атташев, от "атташе". - С милым рай и в шалаше, если милый атташе? - Во-во, из этой оперы, но я бы предпочел, - Бомарше, слыхали7 - Очень к месту. То консулы, то атташе, может еще: "ля фарм шерше?". В приемной зашевелилось нечто большое, словно динозавр-сороконожка. В открывшуюся дверь кабинета Нестеров увидел троих шкафоподобных ребят, стоявших сцепив руки в замок под животами, как футболисты, защищающие ворота и себя от штрафного. В кабинет вошел грузный пожилой человек, чем-то напоминавший своих телохранителей. Лицо его было изъедено оспинами, даже крылья носа и подбородок. Первое впечатление неприятное. Нестеров пригласил Атташева сесть по правую руку. Поздоровались, обменялись рукопожатиями. С Алтуховым тоже. Атташев выглядел побитым, костюм на нем был хоть и стильный, синий с золотыми пуговицами, но давно нечищеный и неглаженый. Нестерову показалось, что внутри Атташев, как консервная банка, наполнен чувством собственной безмерной вины. Он не казался наглым и уверенным в себе и своей силе. И не потому, что его влиятельные друзья отвернулись от него, а потому, что Атташев с самого начала знал, что ему уготована роль агнца. Нестеров уж чуть было не посочувствовал несчастному банкиру, но взглянув на его трехэтажное брюшко и такой же подбородок, улыбнулся: здорово же откормили этого агнца перед закланием. Узнав о том, что он вызван не по делу о банкротстве Межлегионбанка, а по делу заведующей Петербургским филиалом Межлегионбанка под названием "Фора", Атташев расслабился. Ведь в этом деле он - всего лишь свидетель, и далеко не основной. Нестерову ничего не стоило получить данные о Самохваловой, имея на руках паспорт. Петербургские контрразведчики выдали информацию через десять минут после поступившего запроса. И их информация совпала с Алтуховской: женщина утонула в туристическом круизе во время остановки в Венеции, привезена в Петербург и похоронена на Волковом кладбище. Личность, между прочим, весьма известная, даже удивительно, что за две недели фото, разосланное Нестеровым, не опознали оперативники в Петербурге. Очевидно, из-за того, что в оперативных данных она проходила почему-то, как убитая в августе этого года введением в пах средства, вызывающего мгновенную остановку сердца. А вообще-то, гражданка Самохвалова Наталия Борисовна руководитель филиала Межлегионбанка, внезапно закрывшегося в июне этого же года и объявившего о своей несостоятельности, особого сочувствия своих разъяренных клиентов даже в цинковом гробу не вызвала. - Да, моя дама. Ужас. Поехать в круиз и утонуть. Ладно бы в море, а то в бассейне, - затряс Атташев широким тяжелым вторым подбородком, глянув на фото убитой и в паспорт. - Хоронить сам не ездил, тамошний филиал раньше центрального отделения закрылся, еще в июне, да нет - в мае. Но отчиму выделил небольшую сумму из личных средств. Мои ребята отвозили. Все там помогли устроить. - Утонула? - невзначай уточнил Нестеров, - вы не ошиблись? Атташев пожал плечами. - Да. Ко мне ведь уже приходили тогда по этому делу. Несчастный случай. В июле это, кажется, произошло. - Что можете сказать о работе филиала, проверки там были перед ликвидацией? - спросил со своего фланга Алтухов. - Аудит был, - вздохнул Атташев и насупился. - Почему же филиал закрылся раньше центрального отделения, обычно бывает наоборот. - Я мало уделял внимания "Форе". Если честно, мне вообще не давали его контролировать. У Самохваловой были все полномочия. Нестерова подмывало спросить о Тупокине. Не давали покоя вывезенные им в неизвестном направлении деньги. Но Алтухов задал свой вопрос первым. - Кто же дал ей такие полномочия? Атташев явно не желал отвечать на этот вопрос. Алтухов нажал: - Да ладно вам, Леонид Аркадьевич. Самохваловой так или иначе нет на этом свете. Тот, кто ее ликвидировал, понимает, что вы слишком много знаете... Нестеров бросил короткий взгляд на Алтухова. Атташев перехватил его и насторожился. - Что значит "так или иначе", кто ее ликвидировал? Разве это не несчастный случай? - Мы еще не разобрались, Леонид Аркадьевич, - уклончиво ответил Нестеров. - Вот когда разберетесь, тогда и мне ясно будет, сколько мне жить осталось. Могу сказать только одно: Самохвалова имела одну, но очень мохнатую лапу в госструктуре. Может быть, это вам поможет. Мне достаточно того, что на меня и ее долги повесили. Аудит еще в мае показал, что кредиты розданные Самохваловой, возвращать некому. Не удивлюсь, если окажется, что она выдала их сама себе. - Последний вопрос, Леонид Аркадьевич, - сказал Алтухов, - вы не знаете, не уезжала ли Самохвалова заграницу в июне? Она как-то с вами свои командировки согласовывала? - Она уезжала заграницу по первому своему капризу. Уточните ее биографию, - посоветовал Атташев. Нестеров передал Алтухову записочку. В ней было написано: "О поездке Самохваловой в июне в Венецию и устроенной на дороге провокации, вы, сыщик, должны были узнать из загранпаспорта утопленницы". Алтухов шепнул Нестерову ответ: - Он же, наверное, поддельный, Коль. Атташев заметно устал и начал тяжело дышать, как астматик. - Уточним, Леонид Аркадьевич. А вы сами не знакомы с Леонидом Александровичем Тупокиным? - под завязку спросил Нестеров. - Отчего же. Он был клиентом нашего банка. Может, один из немногих, кому не за что на нас обижаться. Наталья Борисовна меня с ним и познакомила. На приеме в каком-то посольстве. Здесь в Москве. Алтухов и Нестеров переглянулись. Атташев был временно отпущен под неусыпный надзор собственных телохранителей. Нестеров позвонил в кассы Ленинградского вокзала и попросил оформить из брони ФСБ один билет на вечерний рейс в Петербург. Было уже пять часов вечера. Нестерову нужно было ехать домой собираться. Впрочем, Анна Михайловна была докой в вопросе сборов мужа в срочные командировки, Николай Константинович, набрав домашний номер, сверхъестественно ласковым тоном попросил жену собрать сумку и ждать дальнейших указаний, не отходя от телефона ни на минуту. Позвонил Медведев из Петербургского управления, укорил Нестерова за длительные разговоры по телефону с женой. То-то Николай Константинович слышал щелкание в трубке во время звонка домой. Медведев сообщил, что только что на квартире Самохваловой Натальи Борисовны его бригада нарвалась на засаду. Одного бандита уложили на месте, один выпрыгнул в окно, третий сидит в следственной части и дожидается Нестерова. Парень из Москвы. Пока молчит, как рыба. - А по рыбе ты у нас специалист, - подтрунил Медведев. - Встречай. Буду завтра: поезд четырнадцатый, девятый вагон, приходит в пять с чем-то утра, - сказал Нестеров. - Что там в квартире? Ты сам был? Медведев отрапортовал, что на квартиру он не ездил. Капитан Букин, производивший задержание, сейчас на допросе. В квартире был старик, совсем немощный. Отчим Самохваловой. Его привязали к стулу и кого-то дожидались. Отчим очень плох, как бы не помер. В квартире оставлены оперативники и медсестра. Обещал встретить. Женечка сидела у постели перебинтованного Бикчентаева. За дверью находились его жена и мать. Бикчентаев был неимоверно слаб, вокруг его рта образовалась какая-то соляная белая полоса, небритый, он был похож на БОМЖа. Еле двигая языком он выкладывал Женечке все, что мог сообщить по факту покушения. Причем сам, она вопросов не задавала. - Это хорошо, что тебя прислали. Ты запоминаешь, что я говорю? Ты лучше запиши, запротоколируй. А потом я тебе диктофончик подарю. Нужно переходить на современные методы ведения следствия. Ты давно у Нестерова, что-то я тебя не видел? Женечка снисходительно улыбалась. Палата была опрятна и обставлена не по-больничному. Окно освещало громоздкую передвижную кровать, а у противоположной стены, в темноватой нише стояли два мягких кресла и столик. Холодильник и вход в ванную комнату находились в предбаннике. Бикчентаев лежал в полосатой пижаме из тонкого хлопка, наполовину прикрытый одеялом. Он то и дело пытался дотронуться до руки Женечки и повторял через каждые пять минут, что ему не хватает женского внимания. Видел бы он себя при этом в зеркало! Запекшиеся раны, от которых расходились желтые синяки, чернели на выбритом черепе в трех местах. На скуле - ссадина, а кожа на щеках покрыта белой коркой, как будто ее чем-то пересушили. - Они взяли меня очень легко, возле ресторана. Мы как-нибудь с тобой сходим туда, это райская кухня. Я, знаешь, не дурак поесть. И против дула лезть на рожон тоже не дурак. Говорят, садитесь в машину, я и сел. БМВ, черного цвета, номер... Естественно профессиональный разведчик запомнил номер. Но читателю-то он зачем? Два бритых под баклажан паренька. Крепкие, накачанные. Это читателю ближе. - Узнаете? - Женечка показала фотографию уже опознанного водителем рефрижератора парня. - Собаке собачья смерть. А второй? -Очевидно, сгорел в доме. Так вас вечером, накануне похитили? - Конечно, вечером. Всю ночь держали в номере пансионата какого-то, недалеко от Мамонтовской дачи. Я эти места плохо знаю, но помню, что от Переделкино минут тридцать ехали по трассе, думаю перпендикулярно Минке, потом свернули. Они не могли меня убить, им не мой труп нужен был. - Папки? - Догадливая ты у меня. Папки были спрятаны дома: начальство еще не затребовало. Эти сказали, что если я им папки не сдам, то они сами пойдут искать и адрес мой назвали. А у нас теперь новая метода: жизнями людей ради бумажек не рисковать. Да и потом там мать, дети. Пришлось утром ехать с бандюками к дому. Подъехали. Что делать, спрашиваю. Они дают мне телефон и говорят: звони дочери, пусть спускается. Я вызвал Милюшу, младшую. Больше никого дома не было, только младшая дочь и мать. У меня дети красивые, можешь посмотреть, вот тут альбом. Хочешь, и у тебя такие будут. - Спасибо, у меня уже есть, - улыбнулась Женечка. Бикчентаев вздохнул и с большим трудом снова разомкнул слипающиеся губы. - Сразу по телефону попросил дочь захватить и принести из спальни мой дипломат. Она сама меньше этого дипломата. У меня там все основные документы, которые они просили, были подобраны. - А что они просили? - поинтересовалась Женечка. - Документы на члена коллегии МИДа Василия Ксенофонтовича Трещетко. Будь уверена, что в этот кейс вместилась малая толика его итальянского досье - только сведения о его зарубежных счетах и поступлениях, плюс контакты, копии писем и расписок. - Странно. А документов на Тупокина там не было? - Так это же одно и тоже, - сказал Бикчентаев и внезапно уснул. Женечка испугалась и позвала дежурную сестру. Бикчентаеву вкололи лекарство и быстренько поменяли капельницу. Врач в бирюзовой хирургической униформе укоризненно покачала головой и выпровадила Женечку восвояси, передав из рук в руки дежурившему в конце коридора охраннику. Она побежала забирать дочь от Мамонтовых. 10. Нестеров поехал на вокзал своим ходом. Площадь трех вокзалов производила впечатление ухоженностью и относительным порядком. Возле каждого выхода из подземного перехода и еще кое-где стояли старенькие автобусы, куда милиция сносила перебравших бомжей и зарвавшихся проституток. Проститутки и бомжующие приезжали к вокзалам на такси, словно участники дорогого кинофестиваля. Правда, вонь от некоторых била в нос проходящего Нестерова посильней, чем запах "Маджи нуар" от некоторых известных особ. На остановке автобуса стояли пожилые люди с сумками и тележками, опасливо озираясь на неформальную тусовку. В сторо