атель с красным крестом, - другие шли дальше, грязные,
оборванные, с волочащимися по земле винтовками.
К вечеру медсанбат стал сворачиваться. Сняли палатки и сложили их на
опушке. Откуда-то приехали большие, крытые брезентом машины.
Сенька взял свою скатку, котелок и, стоя у дороги, смотрел, как
укладывают ящики в машину. Артиллеристы одну за другой вытягивали свои
пушки на дорогу.
Кто-то с большой сумкой на боку - кажется, фельдшер из третьей палатки
- пробежал мимо Сеньки.
- А ты чего, красавец, стоишь? Давай к большому дубу.
- А там что?
Фельдшер крикнул что-то непонятное и побежал дальше.
Сенька пошел к большому дубу. Там стояла шеренга человек в двадцать
красноармейцев, и низенький майор в выцветшей солдатской пилотке, и с
большой рыжей, набитой бумагами полевой сумкой на боку говорил им что-то.
- На левый фланг... На левый фланг, - замахал он рукой Сеньке,
направившемуся было к нему.
Сенька стал на левый фланг, рядом с долговязым, длинноусым бойцом.
Голова у бойца была перевязана. Все стоявшие в шеренге были легко
раненные: у кого рука, у кого голова, шея.
Майор прошел вдоль строя и записал в маленькую книжечку фамилию и имя
каждого и из какой кто части. Последним он записал Сеньку и сунул книжечку
в карман.
- Зачем это он записывает? - спросил Сенька длинноусого.
Тот осмотрел его с ног до головы.
- Первый день, что ли, в армии? Не знаешь, зачем записывают?
"Неужели кончать уже будут? - подумал Сенька, и что-то тоскливое
подступило к сердцу. Большая, забрызганная грязью машина, фыркая, выползла
из кустов и остановилась под дубом. Все начали залезать в нее. Сенька тоже
влез.
Майор выглянул из кабины и спросил:
- Все?
- Все... - ответило сразу несколько голосов из кузова.
- Поехали... - Майор хлопнул дверцей.
Машина тронулась.
- Куда это нас везут? - спросил Сенька кого-то, сидящего рядом на
борту, - стало совсем уже темно, и лица превратились в белые расплывчатые
пятна.
- На передовую, куда ж... - коротко ответил совсем молодой голос.
- На передовую? - Сенька почувствовал, как все в нем замерло.
- Не слыхал, что ль, что майор говорил? В полк там какой-то.
Пополнение. Всех ходячих...
Сенька схватил соседа за руку. У того даже хрустнуло что-то.
- Врешь...
Сосед выругался и попытался отодвинуться.
- Пьяный, что ли? На людей бросаешься...
Сенька ничего не ответил. Он увидел вдруг над собой небо, страшно
большое и высокое, увидел звезды, много-много звезд, совсем таких же, как
дома, на Енисее, и ему вдруг страшно захотелось рассказать кому-нибудь,
как хорошо у них там, на Енисее, гораздо лучше, чем здесь, как проснешься
иногда утром и двери наружу не откроешь - все снегом замело...
Он ткнул соседа в бок.
- Ты откуда сам?
- Чего? - не расслышал сосед.
- Сам откуда - спрашиваю.
- Воронежский. А что?
- Да ничего. Просто так... А я вот из Сибири, с Енисея... - он сделал
паузу, ожидая, что сосед что-нибудь скажет, но тот молчал, держась обеими
руками за борт. - Река такая есть - Енисей. Не слыхал? Весной разольется -
другого берега не видно, совсем море. А когда лед трогается, вот
красота... Тут небось и реки не замерзают вовсе...
Боец ничего не ответил. Машина круто повернула, и все навалились на
правый бок. Сенька плотнее надвинул пилотку, чтоб не снесло, расстегнул
гимнастерку и вдохнул полной грудью свежий, напоенный запахом меда ночной
воздух.
- Холодок, хорошо...
- Через час согреешься, - мрачно буркнул сосед и отвернулся.
Машина прибавила скорость.
Они ехали среди высоких нескошенных хлебов, сворачивая то вправо, то
влево, через разрушенные села, через рощи и лесочки, наклоняя головы, чтоб
ветки не били по лицу. Ветер свистел в ушах, и где-то впереди, точно
зарницы, вспыхивали красные зарева и медленно всплывали вверх, и затем
падали ослепительно яркие ракеты.
Потом они долго сидели у стенки какого-то полуразрушенного сарая, и
где-то совсем рядом строчил пулемет и рвались мины, и курить им
строго-настрого запретили, а немного погодя пришли какие-то двое и раздали
им винтовки и гранаты.
Сенька винтовки не взял, только гранаты - шесть "лимонок" и две "РГД".
Растыкал по карманам и повесил на пояс.
Потом повели куда-то через огороды к речке. Посадили в траншеи. В
траншее было пусто. Это были старые траншеи, они успели уже обвалиться и
заросли травой.
"На той стороне, верно, немцы", - подумал Сенька и спросил у сержанта,
который их вел, немцы ли на той стороне.
- Немцы, немцы, а то кто ж. Вчера мы там были, а сегодня немцы. Вот
сидите и не пускайте их сюда. Понятно?
И Сенька сидел и смотрел на тот берег и щупал гранаты в кармане, а
потом вынул и разложил их все перед собой.
В груди его что-то дрожало, он думал о Николае, и ему хотелось обнять
его изо всех сил и сказать, что сегодня что-то произойдет. Что именно, он
и сам еще не знал, но что-то очень, очень важное...
8
Под утро на той стороне реки что-то заурчало, будто тракторы ехали. Но
было темно, и ничего нельзя было разобрать. Потом перестало. Заквакали
лягушки. Выползла луна. Где-то сзади, в траншее, послышался разговор. Двое
командиров подошли к Сеньке. Один хромал и опирался на палочку.
- Какой роты, боец?
- А мы не с рот... Мы с медсанбата, - ответил Сенька и вытянул руки по
швам.
- А-а-а... - неопределенно протянул хромой и, помолчав, спросил. -
Танки где гудели?
"Значит, танки, а вовсе не тракторы". Сенька указал рукой в сторону,
откуда доносился звук.
- К мосту прут, сволочи, - сказал хромой.
Другой командир выругался. У него был хриплый, простуженный голос.
- А куда ж? Конечно, к мосту.
За рекой опять заурчало. Сначала тихо, потом громче и громче. Хромой
облокотился о бруствер и приложил руку к уху.
- Штук десять, никак не меньше.
- Часа через три рассветет.
- Часа через три, а то и раньше.
- Ч-черт...
- Синявский что - убит?
- Убит.
- А Крутиков?
- И Крутиков... Эх, был бы Крутиков... К самому танку бы подполз и на
мосту бы подорвал.
- И бутылки ни одной со смесью?
- Будто не знаешь...
Они помолчали.
- Пройдем во вторую... к Рагозину.
Они ушли.
Сенька проводил их глазами - некоторое время еще было видно, как
мелькали их головы над траншеей, - и облокотился о бруствер. Луна взошла
уже высоко, и на той стороне был виден каждый домик. Они смешно лепились
по самому откосу - берег был крутой. Чуть левее виднелась церковь. Из
густой зелени выглядывала только маковка с крестом. Правее, вверх по
течению, через реку тянулось что-то черное и плоское - должно быть, мост.
Из-за домиков то тут, то там, осыпаясь золотым дождем, взвивались вверх
ракеты и, осветив, как днем, белые домики и купы деревьев над рекой, шипя,
гасли в камышах. Лениво строчили пулеметы. Красные и зеленые точки,
догоняя и перегоняя друг друга, терялись где-то на этой стороне. Иногда
около церкви начинал щелкать миномет, а потом откуда-то сзади доносились
разрывы мин. С нашей стороны никто не отвечал.
Один раз, когда взлетела ракета, Сенька увидел трех человек, бегущих к
реке, и понял, что это и есть немцы. Он чуть-чуть не бросил в них гранату,
но вовремя спохватился - речка была широкая, метров восемьдесят, никак не
меньше.
Опять послышались чьи-то шаги по траншее. Сенька обернулся. Те же двое,
что проходили недавно.
- Ну как? - спросил один из них, останавливаясь около Сеньки.
- Да ничего. Стреляют помаленьку, товарищ... - Сенька запнулся, не
зная, как обратиться.
- Лейтенант, - докончил за него командир и спросил, нет ли у него
спичек.
- "Катюша" только, - ответил Сенька.
- Давай "Катюшу".
Сенька порылся в кармане, вытащил длинный, с пол-метра, фитиль,
кремень, металлическую пластинку для высекания огня - все аккуратно
завернутое в тряпочку - и протянул лейтенанту.
- Мы здесь рядом будем, - сказал лейтенант и прошел немного дальше по
траншее.
Сенька опять облокотился о бруствер и стал смотреть на противоположный
берег. Слышно было, как командиры долго высекали огонь - очевидно, не
зажигался фитиль, - потом один из них спросил, который час.
- Тридцать пять второго.
Помолчали.
- Надо решение принимать, Ленька... Через час будет поздно...
- Надо...
- Кого ж послать? У меня три человека всего. Два из них раненые, а
Степанов... да что о нем говорить...
- А гранат сколько?
- Гранат хватит. С гаком хватит. Ящиков пять. Да бросать их надо
умеючи... Нету Крутикова. А Степанов только полные штаны наделает.
- А медсанбатовские?
- Что медсанбатовские... Одни калеки. С них спросить-то не спросишь.
Подведут только.
Они долго молчали. Было видно только, как вспыхивают папиросы. Потом
тот, которого звали Ленька, сказал:
- Значит... кому-то из нас. Или мне, или тебе.
- Куда тебе. С ногой-то...
- Не ногами же кидать. Руки здоровые. А ты левой и на десять метров не
кинешь.
- Кину или не кину - другой вопрос, через час танки уже здесь будут.
И в подтверждение его слов за рекой опять заурчало.
Сенька пристально посмотрел в ту сторону, где урчало, ничего не увидел,
собрал с бруствера гранаты, подтянул потуже ремень, расправил складки
спереди, надел скатку через плечо и, засовывая гранаты в карман, подошел к
командирам.
Где-то вдалеке пропел петух.
9
Первый танк неуверенно как-то вылез из-за полуобвалившейся хаты и,
точно поколебавшись, идти дальше или не идти, медленно, переваливаясь с
боку на бок, пополз к мосту. По нему никто не стрелял. Пушек в полку уже
не было.
Танк медленно подполз к мосту. Остановился. Сделал три выстрела, -
снаряды разорвались где-то совсем недалеко, за спиной у Сеньки, - и пошел
по настилу. Из-за хаты появился другой танк.
Сенька взял связку гранат и взвел центральную. Три другие связки лежали
рядом на траве.
Танк медленно полз, громыхая гусеницами. Он был серый, и на боку у него
был черный крест, обведенный белой краской. Рядом с крестом ярко-красным
пятном выделялся какой-то нарисованный зверь с задранными лапами.
"Совсем как на картинке, - вспомнил Сенька изображение танка, которое
ему показывали в землянке. - Вот там баки с горючим, там мотор... Первую,
значит, под гусеницы, вторую в баки, а дальше..."
Сенька стал на одно колено. Другой ногой уперся в какой-то корень.
Мешали ветки кустарника. Сенька осторожно обломал их, потом взял связку
гранат и проверил взвод.
Танк полз по мосту. Мост изгибался под ним, и, если б не грохот
гусениц, вероятно, было бы слышно, как он скрипит.
Танк проехал три пролета. Осталось еще два. Сзади на мост въезжал уже
другой. Третий полз по берегу.
Сенька посмотрел на небо - оно было чистое-чистое, без единого облачка,
- на берег, на кусты, на ослепительно желтый песок у воды, стиснул зубы,
размахнулся как можно сильнее и бросил связку прямо под гусеницы. Потом
вторую. Потом встал во весь рост и бросил третью.
Гигантский клубок пламени взметнулся к небу.
С того берега застрочил пулемет.
Сенька припал к земле, нащупал рукой четвертую связку, взвел ее и тоже
бросил. Она не долетела до моста, попала в воду. Громадный фонтан воды
взвился к небу, и под Сенькой задрожала земля.
Танк горел, пуская клубы густого, черного как сажа дыма. Какие-то люди
бежали по мосту в обратную сторону. Второй танк пятился назад.
Сенька надвинул на брови пилотку и, согнувшись, побежал к видневшемуся
сквозь сосенки белому домику.
Когда он подбегал уже к самому домику, сзади что-то оглушительно
грохнуло. Сенька на бегу обернулся. Два пролета моста охвачены были огнем.
Танка больше не было видно.
Клубящийся черный столб дыма медленно расползался по ослепительно
голубому небу.
1950