а
понадобились годы, прежде чем далекое воспоминание, опять пропущенное  через
собственную душу, осмысленное  зрелым  человеком,  приобретшим  писательский
опыт,  вылилось  в  драматически  напряженную  и  вместе  с  тем   по-своему
трогательную повесть о детдомовце Ваське и солдате Андрее. Может быть, более
оптимистическую, чем следовало ожидать.
     Это был отнюдь не искусственный, не  наигранный  оптимизм.  Скорее,  не
лишенное наивности представление писателя о логике художественной правды,  о
неизменности  победы  добра.  Он  это  невольно  признал,  вспомнив,  что  в
действительности не Колька Сыч потерпел  крушение,  а  он  сам,  послуживший
прообразом Васьки.  Подлинный  эпизод  завершился  менее  благополучно,  чем
история, переданная в повести.
     А. Приставкин, как завороженный, возвращался  к  своему  детскому  дому
(рассказами о нем он и начинал в литературе),  всякий  раз  испытывал  боль,
горечь, тоску. Неизменно углублялось его представление о минувших днях, о их
месте в собственной судьбе, в собственном  творчестве.  Повестью  "Солдат  и
мальчик" он ушел от ранних  рассказов.  И  приблизился  к  "Тучке  золотой".
Подобное движение характерно для художников, завоевавших  общее  внимание  в
наши дни, когда литература открыла для себя и для читателей новые горизонты,
новое  постижение  прошлого  и  нынешнего.  Анатолий   Приставкин   занимает
достойное  место  в  ряду  именно  этих  писателей.  Их  книги  востребованы
наступившим временем.

     В. Кардин