Лорд Дансени. Пьесы о богах и людях Lord Dunsany Plays of gods and men First published by Talbot Press, Dublin, 1917 © Александр Сорочан, перевод, 2004 Любое коммерческое использование данного перевода, воспроизведение текста или его частей без разрешения переводчика запрещено. Текст предназначен для ознакомительной публикации на сайте lib.ru. Содержание От переводчика Шатры Арабов Смех Богов Враги Королевы От переводчика Данный сборник классических пьес не нуждается в представлении. Неудивительно, что именно эта книга вызвала такой интерес Г.Ф. Лавкрафта - созданные Дансени сцены драматического ужаса и сейчас потрясают. Надеюсь, в переводе я хоть отчасти смог передать свое собственное восхищение удивительным первоисточником. При переводе имен и географических названий я старался воспроизводить на русском написания Дансени, которым нет аналогов в истории и мифологии, не мудрствуя и избегая отсебятины. Таким образом я поступал и в предшествующих переводах и буду поступать впредь... В оригинале в сборник входит еще одна пьеса, тоже упомянутая в эссе Лавкрафта "Сверхъестественный ужас в литературе". Перевод ее под названием "Ночь на постоялом дворе" вышел в книге: Антология фантастической литературы / Сост. Х.Л. Борхес, А. Бьой Касарес, С. Окампо. СПб., Амфора, 1999. Думаю, большинству эта антология известна; вот и еще один повод ее найти и прочитать. Ведь перевод В. Кулагиной-Ярцевой выполнен, как всегда, на высочайшем уровне. И мне тягаться с мастерами ни к чему... Впрочем, остается и собственная ниша - первые переводы. Сейчас идет работа над книгами Дансени "Рассказы о войне", "За пределами знакомого мира", "Почему молочник боится рассвета", "Время и боги". Будет и кое-что еще... Приятного чтения! Александр Сорочан (bvelvet@rambler.ru) Шатры Арабов Действующие лица Король. Бел-Нарб \ погонщики верблюдов. Ауб / Гофмейстер. Забра, придворный. Эзнарза, цыганка из пустыни. Сцена: - у ворот города Таланны. Время: - Неизвестно. -------- Акт 1 [У ворот города Таланны.] Бел-Нарб: К вечеру мы снова будем в пустыне. Ауб: Да. Бел-Нарб: И много недель не будет вокруг нас городов. Ауб: Ах! Бел-Нарб: Оборачиваясь с верблюжьей тропы, мы увидим, как гаснут огни; это будет последнее, что мы увидим. Ауб: Потом мы будем в пустыне. Бел-Нарб: Древняя жестокая пустыня. Ауб: Как ловко пустыня прячет свои колодцы. Можно сказать, что она враждует с человеком. Она не приветствует нас, как города. Бел-Нарб: Она таит ЗЛО. Я ненавижу пустыню. Ауб: Я думаю, нет в мире ничего прекраснее городов. Бел-Нарб: Города красивы. Ауб: Я думаю, что они прекраснее всего после рассвета, когда ночь оставляет здания. Они медленно отводят ее прочь и позволяют ей пасть подобно плащу и стоят нагими в своей красоте, будто в сиянии широкой реки; и свет нисходит и целует их в лоб. Я думаю, что тогда они прекраснее всего. Голоса мужчин и женщин начинают раздаваться на улицах, еле слышимые, один за другим, пока не зазвучит неспешный громкий ропот и все голоса не сольются в один. Я часто думаю, что тогда город говорит со мной, говорит своим голосом: "Ауб, Ауб, который на днях должен умереть, я не принадлежу Земле, я был всегда, я не умру". Бел-Нарб: Я не думаю, что города прекраснее всего на рассвете. Мы в любой день можем увидеть рассвет в пустыне. Я думаю, что они прекрасны только тогда, когда солнце уже встало и пыль стелется по узким улицам, это своего рода тайна - мы можем видеть скрытые фигуры и все же не совсем понимаем, кто перед нами. И только когда опускается тьма, и в пустыне не на что смотреть, разве что на черный горизонт и на черное небо над ним, именно тогда зажигаются подвесные фонари, и огни зажигаются в окнах один за другим и меняются все краски мира. Тогда, возможно, женщина выскользнет из маленькой дверцы и растворится на ночной улице, и мужчина будет красться с кинжалом в руке, чтобы уладить старую ссору, и люди будут сидеть на скамьях у дверей, играя в скабаш при ярком свете маленького зеленого фонаря, в то же время заправляя свои кальяны и куря наргруб. O, как чудесно наблюдать это! И пока я курю, мне нравится думать об этом и наблюдать, как где-то далеко-далеко над пустыней подобно крылу вздымается огромное красное облако; и тогда все Арабы узнают, что на следующий день промчится сирокко, проклятое дыхание Иблиса, отца Сатаны. Ауб: Да, приятно думать о Сирокко, когда ты в безопасности в городе, но я не люблю думать о нем в такое время, поскольку до исхода дня мы повезем паломников к Мекке, и кто может узнать или предсказать, что у пустыни на уме? Наш путь в пустыне подобен бросанию костей собаке: какие-то она поймает, а какие-то уронит. Она может поймать наши кости, но мы можем и достичь сверкающей Мекки. O, если бы я был торговцем в маленькой палатке на людной улице, если б я мог сидеть весь день и торговать... Бел-Нарб: Да, куда легче обмануть какого-нибудь лорда, покупающего шелк и украшения в городе, чем обмануть смерть в пустыне. О, пустыня, пустыня; как я люблю красивые города, и как я ненавижу пустыню. Ауб: [Указывая налево] Кто это? Бел-Нарб: Где? На краю пустыни, там, где верблюды? Ауб: Да, кто это? Бел-Нарб: Он смотрит на тропу, которой идут караваны. Говорят, что Король приходит на край пустыни и часто смотрит в ту сторону. Он подолгу стоит там вечерами, устремив взор к Мекке. Ауб: И с чего это Королю смотреть в сторону Мекки? Он же не может отправиться в Мекку. Он не может уйти в пустыню даже на день. Посыльные помчатся за ним, выкрикивая его имя, и вернут его в зал совета или в палату суда. Если они не сумеют найти его, их головы отрубят и вывесят на какой-нибудь высокой крыше; судьи укажут на них со словами: "Оттуда им лучше видно!" Бел-Нарб: Нет, Король не может уйти в пустыню. Если бы Бог сделал МЕНЯ Королем, я вышел бы однажды на границу пустыни и отряс бы песок с моего тюрбана и с моей бороды, а затем я никогда больше не взглянул бы на пустыню. Жадная, выжженная солнцем древняя мать тысячи дьяволов! Она могла бы засыпать колодцы песком, задувать своим сирокко год за годом и столетие за столетием и никогда не удостоиться ни единого моего проклятия - если бы Бог сделал МЕНЯ Королем. Ауб: Говорят, что ты похож на Короля. Бел-Нарб: Да, я похож на него. Ведь его отец назвался когда-то погонщиком верблюдов и прошел через наши деревни. Я часто говорю самому себе: "Все в руках Божьих. Если б я только мог сделаться Королем, а короля превратить в погонщика верблюдов, это было бы угодно Богу, ибо во всем воля его". Ауб: Если бы ты сделал это, Бог сказал бы: "Взгляните на Бел-Нарба, которого я сделал погонщиком верблюдов и который забыл об этом". И затем он покинул бы тебя, Бел-Нарб. Бел-Нарб: Кто знает, что сказал бы Бог? Ауб: Кто знает? Его пути неисповедимы. Бел-Нарб: Я не сделал бы этого, Ауб. Нет, не сделал бы. Я только говорю это самому себе, когда курю, или ночью в пустыне. Я говорю самому себе: "Бел-Нарб - Король в Таланне". И затем я говорю: "Гофмейстер, пришли сюда Скарми с бренди, с фонарями и с досками для игры в скабаш, и пусть весь город соберется перед дворцом, пусть все пьют, веселятся и восхваляют мое имя". Паломники: [Зовут] Бел-Нарб! Бел-Нарб! Собачий сын. Иди и отвяжи своих верблюдов. Давай, мы отправляемся в святую Мекку. Бел-Нарб: Проклятие пустыни. Ауб: Верблюды встают. Караван отправляется в Мекку. Прощай, прекрасный город. [Голоса Паломников снаружи: "Бел-Нарб! Бел-Нарб!"] Бел-Нарб: Я иду, порождения греха. [Бел-Нарб и Ауб уходят.] [Король входит через большую, увенчанную короной дверь. Он садится на ступень.] Король: Корону не нужно носить на голове. Скипетр не нужно носить в руках. Корону следует превратить в золотую цепь, а скипетр - вбить в землю так, чтобы Короля можно было приковать к нему за лодыжку. Тогда он ЗНАЛ БЫ, что он не сможет удалиться в прекрасную пустыню и никогда не сможет увидеть пальмы в оазисах. O Таланна, Таланна, как я ненавижу этот город с его узкими, узкими улочками, и этих пьяных вечер за вечером людей, играющих в скабаш в кошмарном игорном доме этого старого негодяя Скарми. O, если б я мог жениться на девушке из неблагородной семьи, поколения предков которой не знали этого города, и если б мы могли уехать отсюда по длинной тропе через пустыню, только мы вдвоем, пока мы не прибудем к шатрам Арабов. А корона - какой-нибудь глупый и жадный человек заберет ее себе на горе. И всего этого не может случиться, ибо Король - это все же Король. [В дверь входит гофмейстер.] Гофмейстер: Ваше Величество! Король: Ну что ж, мой лорд Гофмейстер, у Вас есть ЕЩЕ работа для меня? Гофмейстер: Да, нужно очень много сделать. Король: Я надеялся освободиться этим вечером, ибо верблюды поворачивают к Мекке, и я мог бы поглядеть, как караваны уходят в пустыню, куда я не могу отправиться сам. Гофмейстер: Вашему Величеству предстоят серьезные дела. Иктра восстала. Король: Где это - Иктра? Гофмейстер: Это маленькая страна, принадлежащая вашему Величеству, возле Зебдарлона, среди холмов. Король: Если б не это, я уже почти готов просить, чтобы Вы позволили мне уйти с погонщиками верблюдов в золотую Мекку. Я исполнял все, что требуется от Короля, в течение пяти лет и слушал моих советников, и все это время пустыня взывала ко мне; она говорила: "Ступай в палатки моих детей, в палатки моих детей!" И все это время я оставался среди этих стен. Гофмейстер: Если ваше величество оставите город теперь... Король: Я не оставлю, мы должны собрать армию, чтобы наказать людей Иктры. Гофмейстер: Ваше Величество назначит командующих. Племя воинов вашего Величества должно быть вызвано из Аграрвы и другое из Кулуно, города джунглей, а еще одно из Мирска. Это должно быть сделано указами, запечатанными вашей рукой. Советники Вашего Величества ждут Вас в зале совета. Король: Солнце уже очень низко. Почему караваны еще не отправились? Гофмейстер: Я не знаю. И затем, ваше Величество... Король: [Опускает свою руку на плечо Гофмейстера.] Взгляни, взгляни! Это - тени верблюдов, идущих к Мекке. Как тихо они скользят по земле, прекрасные тени. Скоро они растворятся в пустыне, укрытой золотым песком. И потом солнце сядет, и они останутся наедине с ночью. Гофмейстер: Если у вашего Величества есть время для подобных вещей, то вот и сами верблюды. Король: Нет, нет, я не желаю видеть верблюдов. Они никогда не смогут забрать меня в дивную пустыню, чтобы навеки освободить от городов. Я должен остаться здесь, чтобы исполнять работу Короля. Только мои мечты могут уйти, и тени верблюдов понесут их на поиски мира в шатры Арабов. Гофмейстер: Ваше Величество теперь отправится в зал совета? Король: Да, да, я уже иду. [Голоса издалека: "Хо-йо! Хо-йей!"] Вот и весь караван двинулся. Прислушайтесь к погонщикам верблюдов. Они будут бежать позади первые десять миль, а завтра они оседлают их. Они будут тогда далеко от Таланны, и пустыня будет лежать вокруг них, и солнечный свет подарит им свою золотую улыбку. И новое выражение обретут их лица. Я уверен, что пустыня шепчет им ночью: "Мир вам, дети мои, мир вам". [Тем временем Гофмейстер открыл дверь для Короля и ожидает там, склонив голову и решительно придерживая рукой дверь.] Гофмейстер: Ваше Величество идет в зал совета? Король: Да, я иду. Если бы не Иктра, я мог бы уйти и прожить в золотой пустыне год, и увидеть священную Мекку. Гофмейстер: Возможно, ваше Величество могли бы покинуть нас, если бы не Иктра. Король: Будь проклята Иктра! [Он проходит в дверь.] [Когда они стоят в дверном проеме, справа входит Забра] Забра: Ваше Величество. Король: Oх... Еще работа несчастному Королю. Забра: Иктра усмирена. Король: Усмирена? Забра: Это случалось внезапно. Люди Иктры встретились с несколькими воинами вашего Величества и лучники случайно уничтожили лидера восстания, и поэтому толпа рассеялась, хотя их было много, и они все кричали три часа: "Король велик!" Король: Я все-таки увижу Мекку и шатры арабов, о которых давно мечтал. Я уйду теперь в золотые пески, я... Гофмейстер: Ваше Величество... Король: Через несколько лет я вернусь к Вам. Гофмейстер: Ваше Величество, этого не может быть. Мы не сможем управлять людьми больше года. Они заговорят: "Король мертв, Король..." Король: Тогда я вернусь через год. Всего лишь через год. Гофмейстер: Это слишком долго, ваше Величество. Король: Я вернусь ровно через год, считая с сегодняшнего дня. Гофмейстер: Но, ваше Величество, уже послали за принцессой в Тарбу. Король: Я думал, что она прибыла из Каршиша. Гофмейстер: Было бы желательно, чтобы ваше Величество сочетались браком в Тарбе. Проходы в горах принадлежат Королю Тарбы, и у него прекрасное сообщение с Шараном и Островами. Король: Да будет так, как Вы желаете. Гофмейстер: Но, ваше Величество, послы выезжают на этой неделе; принцесса будет здесь через три месяца. Король: Пусть явится через год и один день. Гофмейстер: Ваше Величество! Король: Прощайте, я спешу. Я собираюсь в пустыню [выходит через дверь, все еще приотворенную], древнюю, золотую праматерь счастливых людей. Гофмейстер: [Забре.] Тот, кого Бог не вовсе лишил ума, не стал бы передавать это сообщение нашему безумному молодому Королю. Забра: Но это следовало сообщить. Многое могло бы случаться, если б это не стало известно сразу. Гофмейстер: Я уже знал об этом утром. А теперь он уедет в пустыню. Забра: Это действительно дурно; но мы можем вернуть его назад. Гофмейстер: Возможно, через несколько дней. Забра: Благоволение Короля подобно золоту. Гофмейстер: Оно подобно огромному сокровищу. Кто такие эти Арабы, чтобы покровительство Короля досталось им? Стены их домов - холсты. Обычная улитка, и у той в домике стены получше. Забра: O, это самое большое зло. Увы мне, что я принес ему весть. Мы теперь станем бедняками. Гофмейстер: Никто не даст нам золота в течение многих дней. Забра: Но Вы будете управлять Таланной, в то время как он будет далеко. Вы сможете увеличивать торговые налоги и дань с тех людей, что работают в полях. Гофмейстер: Они платят налоги и дань Королю, который раздает свои щедроты приближенным только тогда, когда он находится в Таланне. Но в то время как он будет далеко, все его богатства пойдут недостойным людям - людям, чьи бороды грязны и тем, кто не боится Бога. Забра: Мы в самом деле станем бедняками. Гофмейстер: Немного золота нам перепадет от нарушителей закона. Или немного денег, чтобы решить спор в пользу какого-нибудь богача; но больше ничего не будет, пока не вернется Король, которого хранит высшая сила. Забра: Бог да возвеличит его. И Вы все же попробуете его удержать? Гофмейстер: Нет. Когда он отправится в путь со свитой и эскортом, я буду идти возле его лошади и рассказывать ему, что блестящее шествие через пустыню произведет впечатление на Арабов и обратит к нему их сердца. И я побеседую с глазу на глаз с одним капитаном в задней части эскорта, а он впоследствии поговорит с главнокомандующим о том, что нужно сойти с верблюжьей тропы через несколько дней и поблуждать в пустыне с Королем и его последователями и как бы случайно возвратиться снова в Таланну. И все сложится для нас очень хорошо. Мы будем ждать здесь, пока они не пройдут мимо. Забра: Главнокомандующий, конечно, сделает это? Гофмейстер: Да, это будет один такбарец, бедный человек и разумный. Забра: Но если это будет не такбарец, а какой-нибудь корыстолюбивый человек, который потребует больше золота, чем такбарец? Гофмейстер: Ну, тогда мы дадим ему все, что он потребует, и Бог накажет его за жадность. Забра: Он должен пройти мимо нас. Гофмейстер: Да, он пройдет здесь. Он вызовет кавалерию из Салойа Саманг. Забра: Уже почти стемнеет, когда они двинутся в путь. Гофмейстер: Нет, он очень спешит. Он выступит перед закатом. Он заставит их отправиться тотчас же. Забра: [смотрит направо] я не вижу движения в Салойа. Гофмейстер: [Смотрит туда же.] Нет... Нет. Я не вижу. Он ДОЛЖЕН двинуться в путь. [Пока они смотрят, в дверной проем выходит человек, облаченный в грубый коричневый плащ, скрывающий его голову. Он украдкой уходит налево] Кто этот человек? Он пошел к верблюдам. Забра: Он дал деньги одному из погонщиков верблюдов. Гофмейстер: Смотри, он садится в седло. Забра: Может быть, это Король! [Голоса слева: "Хо-йо! Хой-йей!"] Гофмейстер: Это всего лишь погонщик, уходящий в пустыню. Как радостно звучит его голос! Забра: Сирокко поглотит его. Гофмейстер: Что - если это БЫЛ Король! Забра: Ну, если это был Король, нам придется подождать год. ЗАНАВЕС Акт II [Та же самая сцена.] [Прошел год.] [Король, завернувшийся в плащ погонщика, сидит с Эзнарзой, цыганкой из пустыни.] Король: Теперь я познал пустыню и жил в шатрах Арабов. Эзнарза: Нет земли подобной пустыне и людей, подобных Арабам. Король: Все это осталось позади; я возвращаюсь к стенам моих отцов. Эзнарза: Время не может уничтожить всего; я возвращаюсь в пустыню, которая взлелеяла меня. Король: Ты думала в те дни в песках, или по утрам среди палаток, что мой год когда-нибудь закончится, и я силой данного слова возвращусь в тюрьму своего дворца? Эзнарза: Я знала, что время сделает это, ибо моему народу ведомы его пути. Король: Выходит, это Время отмахнулось от наших бесполезных молитв? Выходит, оно больше, чем Бог, раз оно насмеялось над нашей просьбой? Эзнарза: Мы не можем сказать, что оно больше Бога. Ведь мы просили, чтобы наш собственный год никогда не кончился. Бог не мог помочь нам. Король: Да, да. Мы просили именно так. Все люди посмеялись бы над этим. Эзнарза: Молитва была не смешной. Только он - повелитель лет - закоснел. Если бы человек молил за свою жизнь разъяренного, беспощадного Султана, ответом ему был бы смех рабов Султана. И все-таки молить о собственной жизни - совсем не смешно. Король: Да, мы - рабы Времени. Завтра прибудет принцесса из Тарбы. Мы должны склонить перед ней головы. Эзнарза: Мои люди говорят, что время живет в пустыне. Оно возлегает там, в лучах солнца. Король: Нет, нет, не в пустыне. Там ничто не меняется. Эзнарза: Мой народ говорит, что пустыня - его страна. Оно не трогает свою собственную страну, как говорят люди моего племени. Но оно сокрушает все другие страны мира. Король: Да, пустыня - всегда остается такой же, даже мельчайшие ее камешки. Эзнарза: Говорят, что Время любит Сфинкс и не вредит ей. Говорят, что оно не смеет вредить Сфинкс. Она породила Времени немало богов, которым поклоняются неверные. Король: Их прародитель ужаснее, чем все ложные боги. Эзнарза: O, но он оставил в покое наш маленький год. Король: Он уничтожает все и вся. Эзнарза: Есть малое дитя человеческое, которое могущественнее Времени и которое спасет от него мир. Король: Кто этот маленький ребенок, более могущественный, чем Время? Не Любовь ли сильнее его? Эзнарза: Нет, не Любовь. Король: Если оно побеждает даже Любовь, тогда нет никого сильнее. Эзнарза: Оно отпугивает Любовь слабыми белыми волосами и морщинами. Бедная маленькая любовь, бедная Любовь, Время отпугивает ее. Король: Какое же дитя человеческое может победить Время и при этом окажется храбрее Любви? Эзнарза: Только Память. Король: Да. Я буду взывать к ней в те дни, когда ветер дует из пустыни, а саранча бьется о мои закоснелые стены. Я буду еще сильнее взывать к ней, когда не смогу больше созерцать пустыню и не смогу вслушиваться в пустынные ветра. Эзнарза: Она должна вернуть нам наш год, который время не сможет уничтожить. Время не сможет вырезать этот год, если Память скажет: нет. Он сохранится, хотя и останется под запретом. Мы будем часто видеть его хотя бы издали, и все его часы и дни будут возвращаться к нам, проходить один за другим и возвращаться и танцевать снова. Король: Что ж, это правда. Они должны возвратиться к нам. Я думал, что творцы всех чудес небесных и земных неспособны сделать одно. Я думал, что они не смогут вернуть те дни, которые пали в руки Времени. Эзнарза: Этот трюк может проделать Память. Она тихо подкрадывается в городе или пустыне, всюду, где собираются несколько человек, подобно странному темному факиру, укрощающему змей, и она проделывает с ними свой трюк, и повторяет его снова и снова. Король: Мы будем часто возвращать с его помощью старые дни, когда ты уйдешь к своему народу, а я обручусь с принцессой, прибывающей из Тарбы. Эзнарза: Они будут идти, ступая по пескам золотой прекрасной пустыни, они будут идти, озаренные светом давно ушедших закатов. Их губы будут смеяться древними вечерними голосами. Король: Уже почти полдень. Почти полдень. Почти полдень. Эзнарза: Ну, тогда мы расстаемся. Король: O, войди в город и стань там Королевой. Я верну принцессу назад в ее Тарбу. Ты должна стать Королевой в Таланне. Эзнарза: Я возвращаюсь теперь к своему народу. Ты пойдешь завтра под венец с принцессой из Тарбы. Ты сказал так. Я так сказала. Король: O, если б я не давал слова возвратиться. Эзнарза: Слово Короля подобно короне Короля и скипетру Короля и трону Короля. Это - такая же глупая вещь, как и город. Король: Я не могу нарушить свое слово. Но ты можешь стать королевой Таланны. Эзнарза: Таланна не сделает цыганку своей королевой. Король: Я ЗАСТАВЛЮ Таланну сделать ее королевой. Эзнарза: Ты не сможешь заставить цыганку год прожить в городе. Король: Я знал цыган, которые когда-то жили в городе. Эзнарза: Не такие цыганки, как я... возвращайся в шатры Арабов. Король: Я не могу. Я дал слово. Эзнарза: Короли много раз нарушали свои слова. Король: Но не такие Короли, как я. Эзнарза: У нас остается только маленькое дитя человеческое, имя ему - Память. Король: Иди. Память вернет нам, прежде, чем мы расстанемся, один из тех дней, которые уже прошли. Эзнарза: Пусть это будет первый день. День, когда мы встретились у колодца, когда верблюды прибыли в Эль-Лолит. Король: Нашему году недостает нескольких дней. Ведь мой год начался здесь. Верблюды провели эти несколько дней в пути. Эзнарза: Ты ехал чуть в отдалении от каравана, со стороны заката. Твой верблюд качался от легкого груза. А ты был утомлен. Король: Ты пришла к колодцу за водой. Сначала я увидел твои глаза, затем взошли звезды, стало темно, и я видел только твою фигуру и слабое сияние вокруг твоих волос: я не знал, был ли это свет звезд, я только знал, что сияние есть. Эзнарза: А затем ты заговорил со мной о верблюдах. Король: Тогда я услышал твой голос. Ты говорила совсем не то, что говоришь теперь. Эзнарза: Конечно, нет. Король: Ты даже говорила как-то иначе. Эзнарза: Как уходят часы, продолжая свой танец. Король: Нет, нет. Только их тени. Мы тогда отправились вместе в Святую Мекку. Мы жили одни в палатках в золотой пустыне. Мы слышали, как дикие свободные дни пели песни своей свободы, мы слушали звук дивного ночного ветра. Ничего не останется от нашего года, кроме пустынных теней. Память хлещет их, и они не танцуют. [Эзнарза не отвечает.] Мы простимся здесь, где была пустыня. Город не должен слышать наших прощаний. [Эзнарза закрывает свое лицо. Король медленно встает и идет по лестнице. Слева входят Гофмейстер и Забра, видящие только друг друга.] Гофмейстер: Он вернется. Он вернется. Забра: Но сейчас уже полдень. Наша тучность исчезла. Наши враги насмехаются над нами. Если он не вернется, бог забыл нас и да пожалеют нас наши друзья! Гофмейстер: Если он жив, он вернется. [Входят Бел-Нарб и Ауб.] Забра: Я боюсь, что полдень уже миновал. Гофмейстер: Тогда он мертв, или грабители подстерегли его. [Гофмейстер и Забра посыпают пылью головы.] Бел-Нарб: [Аобу.] Боже правый! [Гофмейстеру и Забре.] я - Король! [Рука Короля замирает на двери. Когда Бел-Нарб произносит это, король спускается вниз по ступеням и снова садится рядом с цыганкой. Она поднимает голову и наконец смотрит на него. Он частично прикрывает лицо, как все Арабы, и наблюдает за Бел-Нарбом, Гофмейстером и Заброй.] Гофмейстер: Вы в самом деле Король? Бел-Нарб: Я - Король. Гофмейстер: Ваше Величество сильно изменились за год. Бел-Нарб: Люди меняются в пустыне. И меняются сильно. Ауб: И впрямь, ваше Превосходительство, он - Король. Когда Король уходил в замаскированным, я кормил его верблюда. Да, он - Король. Забра: Он - Король. Я могу узнать Короля, если вижу его перед собой. Гофмейстер: Вы редко видели Короля. Забра: Я часто видел Короля. Бел-Нарб: Да, мы часто встречались, часто, очень часто. Гофмейстер: Если кто-то сможет узнать ваше Величество, кто-то помимо этого человека, пришедшего с Вами, то мы все убедимся в истине. Бел-Нарб: В этом нет нужды. Я - Король. [Король встает и протягивает руку ладонью вниз.] Король: В святой Мекке, в многовратной Мекке, под зелеными крышами, мы знали его как Короля. Бел-Нарб: Да, это правда. Я видел этого человека в Мекке. Гофмейстер: [Низко кланяется.] Простите, ваше Величество. Пустыня изменила Вас. Забра: Я узнал ваше Величество. Ауб: Так же, как и я. Бел-Нарб: [Указывая на Короля.] Пусть этот человек получит соответствующую награду. Дайте ему место во дворце. Гофмейстер: Да, ваше Величество. Король: Я - погонщик верблюдов, и мы возвращаемся к своим верблюдам. Гофмейстер: Как пожелаете. [Бел-Нарб, Ауб, Гофмейстер и Забра выходят через дверь.] Эзнарза: Ты поступил мудро, мудро, и награда за мудрость - счастье. Король: У них теперь есть король. А мы вернемся назад в шатры Арабов. Эзнарза: Они глупые люди. Король: Они нашли глупого короля. Эзнарза: Глуп тот человек, который захочет жить среди этих стен. Король: Некоторые рождены королями, но этот человек был избран. Эзнарза: Идем, оставим их. Король: Мы возвратимся. Эзнарза: Возвратимся в шатры моего народа. Король: Мы будем жить немного в стороне в нашей собственной роскошной коричневой палатке. Эзнарза: Мы будем снова слушать, как песок шепчется с предрассветным ветром. Король: Мы будем слушать, как кочевники поднимаются в своих лагерях, потому что настает рассвет. Эзнарза: Шакалы будут ползти мимо нас, уходя к холмам. Король: Когда вечером солнце будет садиться, мы не станем оплакивать ушедший день. Эзнарза: Я буду обращать ночью голову к небесам, и древние, древние, бесценные звезды будут мерцать у меня в волосах, и не будет в наших сердцах зависти к обладающим всеми сокровищами мира королевам и королям. ЗАНАВЕС Смех Богов Трагедия в трех действиях Действующие лица Король Карнос Голос-Богов, пророк Ихтарион Лудибрас Гарпагас Первый Страж Второй Страж Палач Королева Тармия, жена Ихтариона Аролинда, жена Лудибраса Кароликс, жена Гарпагаса Караульные Сцена: город джунглей Тек в царстве Короля Карноса. Время: Период упадка Вавилона. Акт 1 {Город джунглей Тек в царстве Короля Карноса.} Тармия: Вы знаете, что мое происхождение почти божественно. Аролинда: Меч моего отца был так ужасен, что он должен был скрывать клинок под плащом. Тармия: Он вероятно, так поступал, потому что на ножнах не было драгоценных камней. Аролинда: Там были изумруды, что цветом затмевали море. * * * Тармия: Теперь я должна оставить Вас и отправиться в лавки, поскольку не обновляла свои парики с тех пор, как мы прибыли в Тек. Ихтарион: Вы не привезли их из Барбул-эль-Шарнака? Тармия: В этом нет нужды. Король не взял бы свой двор в такое место, где нет самого необходимого. Аролинда: Я могу идти с вашей Искренностью? Тармия: Конечно, царственная Госпожа, я буду счастлива. Аролинда: {Лудибрасу} Я желаю видеть другие дворцы Тека. {к Тармии} Потом мы сможем выйти за стены и взглянуть, какие князья обитают в окрестностях. Тармия: Это будет восхитительно. {Тармия и Аролинда выходят} Ихтарион: Что ж, мы здесь, в Теке. Лудибрас: Как удачно для нас - Король прибыл в Тек. Я боялся, что он никогда не появится. Ихтарион: Это самый подходящий город. Лудибрас: Пока он оставался год за годом в чудовищном Барбул-эль-Шарнаке, я боялся, что не увижу никогда солнца, восходящего в великолепных ветреных краях. Я боялся, что мы будем вечно жить в Барбул-эль-Шарнаке и будем похоронены среди зданий. Ихтарион: Там слишком много домов; там нет никаких цветов. Интересно, как туда пробираются ветры. Лудибрас: Ах. Вы знаете, что привело его наконец в эти края? Я преподнес ему орхидеи из далекой страны. Наконец он заметил их. "Хорошие цветы", сказал он. "Они прибыли из Тека", ответил я. "Тек укрыт ими. Он кажется фиолетовым издалека странствующим среди песков погонщикам верблюдов". Тогда ... Ихтарион: Нет, не Ваше подношение привело его сюда. Однажды в Барбул-эль-Шарнаке он увидел бабочку. Там не видели бабочек в течение семи лет. Удача, что эта бабочка выжила; я видел их многие сотни, но они все умерли, кроме одной, как только прилетели в Барбул-эль-Шарнак. Эту единственную увидел Король. Лудибрас: Уже после того, как он заметил мои фиолетовые орхидеи. Ихтарион: Что-то изменилось в нем, когда он увидел бабочку. Он стал совсем другим. Он не заметил бы цветка, только это... Лудибрас: Он прибыл в Тек, чтобы увидеть орхидеи. Ихтарион: Ну, ну. Мы здесь. Все остальное не имеет значения. Лудибрас: Да, мы здесь. Как красивы орхидеи. Ихтарион: Как чудесен воздух этим утром. Я встаю очень рано и вдыхаю его из своего распахнутого окна; не потому, что хочу усладить свое тело, Вы понимаете, а потому что это - дикий, удивительный воздух Тека. Лудибрас: Да, это замечательно - вставать рано утром. Все кажется таким свежим. Ихтарион: Нам потребовалось два дня, чтобы выехать из Барбул-эль-Шарнака. Вы помните, как люди смотрели на наших верблюдов? Никто не уезжал из города много лет. Лудибрас: Я думаю, нелегко покидать большой город. Он, кажется, разрастается вокруг Вас, и Вы забываете о полях за его пределами. Ихтарион: {смотрит вдаль} Джунгли подобны морю, лежащему у наших ног. Орхидеи, которые сверкают на воде, подобны тирским судам, багряным от этих дивных рыб; из них делают даже краску для парусов. Лудибрас: Они не похожи на корабли, потому что не двигаются. Они похожи... Нет в целом мире ничего подобного им. Они похожи на дивные тихие песни невидимого певца; они похожи на искушения неких неведомых грехов. Они заставляют меня думать о тиграх, что скользят там, во мраке. {Входят Гарпагас и стражи с копьями} Ихтарион: Куда вы направляетесь? Гарпагас: Мы идем на охоту. Ихтарион: Охота! Как замечательно! Гарпагас: Маленькая улочка ведет прямо от дверей дворца; другим концом она упирается в джунгли. Лудибрас: O дивный город Тек! Ихтарион: Вы когда-либо раньше бывали на охоте? Гарпагас: Нет; но я мечтал об этом. В Барбул-эль-Шарнаке я почти позабыл свою мечту. Ихтарион: Человек не создан для городов. Я не знал этого до сих пор. Лудибрас: Я пойду с Вами. Ихтарион: Я тоже пойду с Вами. Мы спустимся по этой улочке и достигнем джунглей. Я захвачу копье по дороге. Лудибрас: На какую дичь мы будем охотиться в джунглях? Гарпагас: Говорят, что здесь водятся круты и аббаксы; и иногда слышен рев тигров. Мы можем никогда не вернуться в Барбул-эль-Шарнак. Ихтарион: Вы можете положиться на нас. Лудибрас: Мы сохраним Короля в Теке. {Уходят, оставляя двух стражей около трона} 1-ый Страж: Они все очень рады, что оказались в Теке. Я тоже рад. 2-ой Страж: Это очень маленький город. Две сотни таких городов не превзойдут Барбул-эль-Шарнака. 1-ый Страж: Нет. Но это прекрасное место, а Барбул-эль-Шарнак - центр мира; люди собираются там вместе. 2-ой Страж: Я не знал, что есть такие места вдали от Барбул-эль-Шарнака. 1-ый Страж: Тек был построен во времена Предтеч. В те времена еще строили такие дворцы. 2-ой Страж: Они должны уже оказаться в джунглях. Это ведь так близко. С каким удовольствием они туда отправились. 1-ый Страж: Да, они были счастливы. Люди не охотятся на тигров в Барбул-эль-Шарнаке. {Входят плачущие Аролинда и Тармия.} Тармия: O это ужасно. Аролинда: O! O! O! 1-ый Страж: {2-ому} Что-то случилось. {Входит Кароликс.} Кароликс: Что это, царственные леди? {Стражам} Идите. Уходите. {Стражи выходят.} Что случилось? Тармия: O! Мы спустились по маленькой улице. Кароликс: Да... Да... Аролинда: По главной улице города. {Обе тихо плачут.} Кароликс: Да. Да. Да. Тармия: Она упирается в джунгли. Кароликс: Вы вошли в джунгли! Там же могут водиться тигры. Тармия: Нет. Аролинда: Нет. Кароликс: Что Вы сделали? Тармия: Мы вернулись. Кароликс: {голосом, полным страдания} И что Вы увидели на улице? Тармия: Ничего. Аролинда: Ничего. Кароликс: Ничего? Тармия: Там нет никаких магазинов. Аролинда: Мы не можем купить себе новые волосы. Тармия: Мы не можем купить {всхлипывает} золотую пыль, чтобы осыпать свои волосы. Аролинда: Нет никаких {всхлипывает} принцев. {Кароликс разражается горькими рыданиями и продолжает плакать.} Тармия: Барбул-эль-Шарнак, Барбул-эль-Шарнак. O, почему Король уехал из Барбул-эль-Шарнака? Аролинда: Барбул-эль-Шарнак! Его улицы были из агатов. Тармия: И там были магазины, где можно купить прелестные волосы. Кароликс: Король должен тотчас же вернуться. Тармия: {Более спокойно.} Он вернется завтра. Мой муж поговорит с ним. Аролинда: Возможно, мой муж имеет большее влияние. Тармия и Аролинда: Мой муж привел его сюда. Тармия: Как! Аролинда: Ничего. Что Вы сказали? Тармия: Я ничего не говорила. Я думала, Вы что-то сказали. Кароликс: Лучше бы моему мужу убедить короля, поскольку он всегда был против его приезда в Тек. Тармия: {Аролинде} У него так мало влияния на Его Величество, с тех пор как Король прибыл в Тек. Аролинда: Нет. Лучше бы нашим мужьям устроить все это. Кароликс: Я сама постараюсь подействовать на Королеву. Тармия: Это бесполезно. Ее нервы - как натянутые струны. Она плачет, когда Вы с ней говорите. Если Вы с ней что-то обсуждаете, она громко кричит, и девы должны овевать ее опахалами и натирать ее руки ароматическими маслами. Аролинда: Она никогда не оставляет своих палат, и Король не послушает ее. Тармия: Слышите, они возвращаются. Они поют песню охоты... Похоже, они убили зверя. Все четверо несут добычу на двух жердях. Аролинда: {устало} Какое это животное? Тармия: Я не знаю. У него, кажется, острые рога. Кароликс: Мы должны пойти и встретить их. {Звучит громкая и радостная песня. Выходят тем же путем, что и стражи} {Входят стражи.} 1-ый Страж: Похоже, все снова кончилось, поскольку они улыбались. 2-ой Страж: Они боялись, что их мужья пропали, а теперь они возвращаются живые и здоровые. 1-ый Страже: Ты не знаешь - ты просто не понимаешь женщин. 2-ой Страж: Я понимаю их так же, как и ты. 1-ый Страж: Об этом я и говорю. Ты не понимаешь их. И я их не понимаю. 2-ой Страж: ...О. {Пауза.} 1-ый Страж: Теперь мы никогда не покинем Тек. 2-ой Страж: Почему мы никогда не покинем его? 1-ый Страж: Ты не слышал, как они были счастливы, когда пели охотничью песнь? Говорят, что дикая собака не сворачивает со следа, они теперь продолжат охотиться. 2-ой Страж: Но останется ли здесь Король? 1-ый Страж: Он делает только то, в чем его убеждают Ихтарион и Лудибрас. Он никогда не слушает Королеву. 2-ой Страж: Королева безумна. 1-ый Страж: Она не безумна, но у нее занятная болезнь: она всегда боится, хотя бояться и нечего. 2-ой Страж: Это была бы ужасная болезнь; можно бояться, что крыша упадет на тебя сверху или земля рассыплется на части снизу. Я предпочел бы быть безумным, чем так бояться. 1-ый Страж: {смотрит прямо перед собой} Тихо. {Входят король и свита. Король садится на трон.} {С другой стороны входят Ихтарион, Лудибрас и Гарпагас, все рука об руку со своими женами. Все пары склоняются перед Королем, еще держась за руки; потом они рассаживаются. Король милостиво кивает каждой паре.} Король: {Тармии} Что ж, ваша Искренность, я полагаю, Вы довольны, что оказались в Теке. Тармия: Очень довольна, ваше Величество. Король: {Аролинде} Здесь приятнее, чем в Барбул-эль-Шарнаке, не так ли? Аролинда: Гораздо приятнее, ваше Величество. Король: {Кароликс} А Вы, королевская леди Кароликс, находите в Теке все, в чем нуждаетесь? Кароликс: Более чем, ваше Величество. Король: {Гарпагасу} Так мы можем остаться здесь надолго, не правда ли? Гарпагас: Есть важные государственные причины, по которым это опасно. Король: Государственные причины? Почему мы не можем остаться здесь? Гарпагас: Ваше Величество, есть в мире легенда, что величайший человек в городе Барбул-эль-Шарнак является величайшим и в целом мире. Король: Я не слышал такой легенды. Гарпагас: Ваше Величество, многие легенды не достигают священных королевских ушей; однако распространяются среди подданных из поколения в поколение. Король: Я не вернусь в Барбул-эль-Шарнак из-за легенды. Гарпагас: Ваше Величество, это очень опасно... Король: {дамам} Мы обсудим Государственные вопросы, которые не слишком интересны вашим Искренностям. Тармия: {вставая) Ваше Величество, мы ничего в этом не понимаем. {Выходят.} Король: {Ихтариону и Лудибрасу} Мы отдохнем от государственных дел хоть когда-нибудь или нет? Мы будем счастливы,