ещал нас коммерческий советник-профессор-доктор. - Не официанты, а шефы. Не служащие, а канцелярские советники. И каждый добавляет к своему титулу еще доктора или профессора. - А где получают эти титулы? - Есть разные источники. С самого начала профессорский титул был арендован президентом страны по рекомендации не то государственной коллегии, не то одной из двух коалиционных партий. Позднее докторат был взят бургомистрами крупных городов на основании собственных решений. А сейчас на --> Каринтийской улице есть книжный магазин, где без особого труда можно приобрести титул приват-консульта по литературе. - Но этот титул не имеет никакого смысла, даже если кто-то его и носит! Разве вам это непонятно, сударь? - В этом вы не совсем уж и не правы. Тем не менее, я прошу вас величать меня профессорским титулом. Располагаясь в отеле, я заполнил карточку гостя. Исполняющий обязанности управляющего советника по вопросам отеля, называемый в некоторых отсталых странах "портье", взял мой формуляр в руки, скользнул по мне укоризненным взглядом и дописал перед моим именем "Профессор". После этого он столь же заботливо, сколь и галантно поцеловал протянутую руку моей супруги и указал нам на лифт. - Пардон, ваше превосходительство - на какой этаж изволите? - спросил лифтер. - На третий, профессор. Мы уже считали, что все в ажуре, но чуть позже я допустил крупную ошибку. Когда мы снова появились в холле, нам попался навстречу еще один из членов комитета по встрече: - Позвольте мне, профессор, познакомить вас с председателем моего личного секретариата, - сказал я, указывая на свою супругу. К моему удивлению, упомянутый господин ограничился одним лишь беглым целованием руки, после чего отвернулся, заметно разгневанный. Приемный советник Штайн, видевший эту сценку, поспешил к нам: - Уж не обратились ли вы к этому господину с титулом профессор? - Да. - Б-же мой! Вы же его смертельно оскорбили. - Но чем? - Поскольку он и в самом деле профессор... Очевидно, мы слишком быстро решили, что освоились с австрийскими порядками и даже не подумали о том, что тут где-то еще могли быть люди, которые преподавали в университете и действительно являлись профессорами. - Но как же я должен был его величать? - робко поинтересовался я. - По меньшей мере, надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктордоктор. Это абсолютный минимум. Я немедленно поспешил к столь тяжело раненому мною с поклоном: - Высокочтимый господин надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктордоктор - как ваши дела? - В порядке, - кивнул упомянутый, и его голос заметно потеплел. - Спасибо, профессор. Вы, очевидно, только недавно сюда прибыли, а? - Вы совершенно правы, господин надворный советник, профессор университета, приват-доцент доктордоктор... Наконец-то я избрал правильный тон. Это было несколько утомительно, однако, не без пользы, и я начал понимать, почему сейчас так много австрийцев чувствуют себя счастливее, чем перед войной. Через два дня я поймал себя на чувстве неприязни к людям, пропускавшим мои титулы доктора или профессора. Каждому свое, если позволите. Моя супруга, самая лучшая из всех жен, также ввела себе в привычку, всякий раз, когда речь шла обо мне, вплетать ненавязчиво "мой муж, старший литературный советник". Я же за это называл ее " --> доктор музыкологии" (играет же она немного на фортепьяно). В титулах есть еще нечто такое, что невозможно отрицать. Сидишь, например, в холле отеля, видишь некоего юного профессора в униформе мальчика-лифтера с визиткой в петлице и слышишь, как он зовет: "Профессора доктора Кишона к телефону, пожалуйста!". Против такого и возразить нечего. Можно позволить ему многократно пробежать по всему отелю и порадоваться этим выкрикам. А если есть настроение, можно и самому себя позвать подобными выкриками. Ничего удивительного, что у нас буквально разрывалось сердце, когда настал час нашего расставания со столицей Республики Австрия. - Профессор, - обратилась ко мне жена, когда мы садились в самолет авиакомпании Эль-Аль, - как здесь было чудесно. - Просто здорово, госпожа доктор, - сказал я, целуя ее руку. - Целую ручку. Над Средиземным морем впал я в глубокий левантийский сон. Мне снилась сиятельная фигура кайзера Франца-Иосиф Первого в сверкающей, увешанной орденами униформе. - Ваше величество, - трепеща, промямлил я. - Имперско-королевско-апостолическое величество... Всемилостивейший господин... - Оставь эту белиберду, - прервал меня помазанник. - Зови меня просто Франци. Пальтовые ведьмы Весьма неблагоразумно посещать венские заведения общественного питания в холодное время года. И даже в прохладное время года. Совершенно точно говорю: в это время требуется пальто. И того, кто пренебрежет этим советом, подстерегает опасность, не говоря уже о многодневном приеме успокоительных таблеток. Едва ты заходишь в кофейню, ресторан или какое-нибудь кафе, и входная дверь еще не захлопнулась, перед тобой, словно вырастая из пола, возникает фигура австрийской женщины и говорит: - Гардероб. Это не то заклинание, не то проклятие. Оно парализует тебя мгновенно. Если таковое у тебя есть, сдирает с тебя старая ведьма пальто и тащит его в темный угол, где ты его снова получишь, только уходя из заведения, и только уплатив выкуп. Насколько велик выкуп, тебе никто не сообщит, однако выдача пальто сопровождается таким диалогом: - Большое спасибо. - Сколько с меня? - Как обычно. - Ну, и сколько это будет? - Сколько вам будет угодно. Большое спасибо. Хотел бы я видеть того, кто после этого осрамит себя разоблачением, что ему угоднее всего вообще ничего не дать! Ведьмы знают, что делают. Они принадлежат к тем неистребимым представителям венского уюта, равным которым нет на свете. Их острый взгляд вошел в поговорку, их бдительность находится в полярной противоположности дряхлости их членов. Никто не ускользнет от них. Ни одна муха не сможет пролететь внутрь заведения без того, чтобы прежде сдать пальто. Я вспоминаю, как однажды во всемирно известном кафе Захера мы решили перекинуться парой слов с одним закадычным другом. Ведьма из персонала заслонила мне дорогу: - Гардероб. - Одно мгновение, - пропыхтел я, пробегая дальше (и надеясь убедить ее спешностью обстоятельств). - Мне только на секунду. Я тут должен только одну новость передать. Ведьма меня даже не слушала. С удивительным проворством она снова встала у меня на пути и блокировала мою попытку обхода маневром, который в хоккее известен под названием " --> body check ". Когда я вырвался, она перешла к американскому футболу, прыгнула на меня сзади и обхватила крутым --> таклингом мои колени. Невозможно было поверить, что такая мускульная сила скрывается в столь тощих руках. После короткой рукопашной она уже держала мое пальто в одной руке, другой мгновенно выхватила одежную щетку из своей накидки и смахнула с меня следы борьбы, причем можно было снова услышать ее "спасибо". Затем она вручила мне номерок с выбитым на нем многозначным числом и исчезла. Я сунул номерок в карман, вошел в кофейню, крикнул своему сидящему неподалеку приятелю: "Оставайся тут до половины восьмого!", - повернулся и несколькими мгновениями спустя стоял у чулана, в котором скрылась ведьма. Она как раз искала там крючок для моего пальто. - Позвольте, - сказал я. - И позвольте в последний раз. Засим я вручил ей --> десять шиллингов , будучи уверенным, что она после столь высокого по всем международным стандартам гонорара успокоится надолго. Она безмолвно взяла серебряную монету. Моя щедрость не произвела на нее никакого впечатления. Потому что деньги вообще не радуют венских пальтовых ведьм. Их радует пальто. Оно радует их потому, что дают возможность нападать на его носителя, портить ему настроение и подчинять своей воле. В этом смысл их существования. И за это они упрямо держатся. Если их лишить пальто, они мгновенно разрушаются. Они одержимы пальто, как иные гашишем. Какие-то разгневанные граждане однажды предприниняли организованное сопротивление, сформировали ударную группу, штурмовали ресторан и там разбежались по разным направлениям. Это было жуткое зрелище, когда внезапно не одна, а целых три пальтовых ведьмы просвистели через зал и с пронзительными криками "Гардероб!" рвали у сидящих пальто с плеч. Думаю, так же сталкивались бы скалы в Вальпургиеву ночь, произойди она зимой. Один видный австрийский писатель, с которым я дружил долгие годы и чьими переводами чрезвычайно восхищался, даже разработал настоящий гардеробный комплекс. Он прокрался через непросматриваемый черный ход в кофейню, сел за столик и с подергивающимся глазом ожидал, как персонаж из гоголевской "Шинели", появления ведьмы. Когда она подлетела к его столу, - а это было неизбежно, - его охватил озноб, он стал кутаться в теплую одежду, обхватил грудь одной рукой, а вторую вытянул вперед, обороняясь. - Я не отдам вам пальто, - выдавил он. - Я замерз. У меня температура. Доктор запретил мне. Я не хочу! В ответ - и я не раз видел такое собственными глазами - ведьма неподвижно стояла перед ним и долго, безмолвно рассматривала его всепроницающим оком, пока он не отвернулся. В это мгновение она обрушилась на него и искусным захватом содрала пальто, каковое триумфально и уволокла. - Как же так? - спросил я директора. - Где это записано, что нельзя входить в ресторан, не сняв пальто? С собакой - понятно. Но пальто? - Это запрещено, - ответил директор. - Стулья предназначены для посетителей, а не для пальто. - Даже если ресторан наполовину пуст, да? - Даже тогда. Кроме того, пальто не должно мяться. - Но то же самое с ним будет и в гардеробе. - Возможно. К сожалению, этого мы предотвратить не можем. Но мы можем не допустить этого здесь, в ресторане. Уговоры не помогали. Не помогали и в других местах. Однажды я сидел себе смирно в кино, как вдруг кто-то затормошил мое пальто. Какая-то старая ведьма подползла ко мне и проскрипела снизу: - Гардероб. Рассказывают, что один южноамериканский плантатор, которого венские пальтовые обычаи вывели из состояния душевного равновесия, как-то появился в кофейне в одной шубе и после обычной обработки гардеробной ведьмой предстал совершенно голым. Ведьма молча вручила ему номерок и ничем, кроме как пожатием плечами, не ответила на его криком задаваемый вопрос, куда он должен этот номерок засунуть. В конце концов этого бесноватого увезла скорая помощь. Только лишь раз повезло мне пробраться через холл отеля в обход тамошней ведьмы и достичь лифта прежде, чем она мной завладела. Но когда я поднялся на 16-й этаж, она уже стояла перед дверьми лифта, сказала "Гардероб" и исчезла с моим пальто в его глубине. В ночь перед моим отъездом я услышал в темной комнате странный шорох, идущий из платяного шкафа. Я щелкнул выключателем, поднялся и открыл дверь шкафа. Внутри стояла пальтовая ведьма и занималась тем, что прикрепляла номерок к моему пальто. - Сколько с меня? - спросил я. - Сколько вам будет угодно. И тогда я ей дал, наконец, пинок под зад. Это было, как я сказал, ночью. И конечно же, это был сон. В жизни я этого никогда не делал. Для этого я слишком хорошо вопитан. Но во сне об этом иногда забываешь. Ваш номер, сэр Прошлым летом я решил предоставить себе полноценный, масштабный отпуск в Зальцбурге. Мой выбор пал на супер-делюкс-отель с собственным полем для гольфа, собственным оборудованием для игры в крикет и, как можно было видеть из проспекта, еще много с чем собственным. Дверку такси мне открыл паж в угнетающе изысканной ливрее, подхватил мой чемодан и спросил: - Какой у вас номер, господин? - Я этого не знаю, - ответил я. - Я еще только приехал. Паж махнул мне рукой в сторону полностью отделанной мрамором регистратуры, где агент тайной службы ознакомил меня с номером моей комнаты: 157. Этот номер паж немедленно внес в свою записную книжку. Тайный агент выдал мне ключ от номера, выполненный из 24-каратного золота и украшенный бриллиантом. Я вступил в комнату, носящую номер 157, и начал раскладывать вещи. Но когда я решил вымыть руки, оказалось, что в номере нет мыла. Я крикнул рабыню. Она принесла мне упакованное в целлофан, импортированное из Голливуда мыло и спросила: - Какой у вас номер, простите? - 157, - ответил я. Рабыня вытащила записную книжку и аккуратно написала на новой страничке: "157". Теперь уже с вымытыми руками я проследовал в обеденный зал отеля, где - не обременяя надоедливыми вопросами - передо мной поставили чашку чая и два тоста. Поскольку тосты мне очень нравятся, я попросил еще один. - Номер? - спросил официант с чопорностью дипломата предпенсионного возраста. "157" было надлежащим образом зафиксировано в записной книжке. Возвращаясь к себе, я решил справиться у бригадного генерала, служащего в качестве портье, о точном времени. - Мой номер 157, - сказал я. - Который час? - 5.32, - ответил бригадир и внес номер 157 в толстую книгу. Я переоделся к ужину, попросил одежную щетку (157), а позже - и газету (157). Поскольку постоянный бухгалтерский учет номера постепенно начал меня нервировать, я направился к будуару директора отеля и был удостоен аудиенции. - Зачем, скажите на милость, я должен по любому поводу сообщать свой номер? - спросил я. Его превосходительство смерил меня неодобрительным взглядом и ответил носовым его императорского и королевского величеств австрийским: - Все работы, которые не включены в стоимость проживания, вставляются в отдельный счет, милостивый государь. Потому члены нашего штаба должны быть проинформированы о номере проживающего, милостивый государь. Какой у вас номер, милостивый государь? - 157. - Благодарю, милостивый государь, - сказал его превосходительство и пометил: - Инф. для No 157. 157 стал лейтмотивом всех моих дней. Я не осмеливался обратиться к кому бы то ни было без того, чтобы немедленно не назвать номер комнаты. Когда однажды я заказал грейпфрутовый сок и не получил его, я попросил официанта подумать, не следует ли ему внести в свою записную книжку "Нет грпфр. для 157". Также и в церемонию представления закрались весьма странные манеры. Она напоминала собой тюремный двор. Встречаясь с кем-либо, я называл не свое имя, а говорил: "157. Очень приятно". - Взаимно, - отвечал принц Вайнгартнер, он же секретарь отеля, и немедля писал в записной книжке: "Представлен No157". Но однажды ситуация переменилась. Я как раз сидел на аметистовой террасе отеля и втягивал полными легкими озонированный вечерний воздух, когда ко мне подошел надзиратель, держащий в руке записную книжку. - 157, - сказал я учтиво. - Свежий воздух. - 57, - записал надзиратель. - Спасибо, милостивый государь. Я собрался было сообщить ему об ошибке, но какая-то сила удержала меня. Странные мысли вертелись в моей голове и концентрировались на совершенно новых возможностях... Вечером в ресторане я заказал очень большую и очень прожаренную порцию телячьей печенки. - Ваш номер? - поинтересовался официант, бывший полковник королевской лейбгвардии. - 75, - ответил я. - 75, - уточнил полковник. - Спасибо, милостивый государь. Так и пошло, и я мог в течение последующих дней удовлетворять такие желания, о которых ранее мог мечтать только курильщик опиума. Дважды выезжал я на лично для меня одного заказанном лимузине (75), трижды заказывал я исполнение местным дуэтом танца живота (75) и один раз - труппу лилипутов (75). Все самое лучшее было для меня теперь доступно. Отпуск бывает только раз, так чего мелочиться. Хочешь быть мелочным - сиди лучше дома или купи себе апельсиновую плантацию. После двух чудесных недель я покидал отель. Принц Вайнгартнер вручил мне от его высокопревосходительства директора скрепленный его высочайшей подписью счет. Он составлял 12000 шиллингов. В эту сумму были включены заказы, не входившие в стоимость проживания, такие, как мыло (50 шил.), информация (431 шил.), поглощение вечернего воздуха (449 шил.) и пара других мелочей. Мужественными рукопожатиями я попрощался с персоналом. Бригадиру я дал 100 шиллингов, его адъютанту 50 шиллингов. Когда я уже садился в такси, у регистратуры разыгралась безобразная сцена. Толстый, гладкоголовый господин бился там в приступе бешенства, рвал все бланки счетов в мелкие клочки, изрыгая при этом бессвязные проклятия - поскольку и не думал платить 26000 шиллингов за 29 порций жареной телячьей печенки, которые он не только не заказывал, но и не жрал, не говоря уже о прочих непонятных штуках. Это было действительно стыдно. Ну, разве нельзя такие пустяки, да еще в столь цивилизованной стране, как Австрия, урегулировать иначе, чем таким несдержанным ревом? Америка Мне нужен агент Во время полета в Голливуд моим соседом оказался хорошо сохранившийся, весьма упитанный пятидесятилетний мужчина, который проводил время в довольно шумной дремоте. Где-то над Чикаго я решил, что с меня достаточно, и потряс его за плечо: - Извините, вы не знаете, когда мы прилетаем в Голливуд? - Понятия не имею. - Разве вы не живете в Голливуде? - Нет. - А чего же вы туда летите? - Откуда я знаю? Спросите моего агента. В нескольких последующих предложениях м-р Максвелл - так его звали - внес полную ясность в то, что я - бестолковый иностранец, новичок, поросль зеленая без малейшего понятия об американских обычаях. Когда же я ему на вопрос, кто мой агент, абсолютно чистосердечно вынужден был признаться, что у меня его вообще нет, он чуть не упал с кресла: "Силы небесные, как же вы можете жить без агентов? Кто хлопочет о вашем хозяйстве? Кто заботится о вас?". - Вероятно, Господь, - робко пробормотал я. Максвелл недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал, поскольку ему в этот момент - мы как раз миновали Техас - передали телеграмму, которую он дал и мне мельком пробежать взглядом: "Погода в Голливуде неустойчивая рекомендую серый пуловер 20.45 обед с президентом Парамаунт привет - Мо". - Вот видите, - кивнул Максвелл. - Все, что вам нужно - это хороший агент. И он принялся разъяснять мне, что агенты - это важнейший национальный институт Америки. Само собой разумеется, так сказал он мне, задачи агентов не ограничиваются выбором цвета пуловера; в большей мере они относятся к области паблисити, общественной значимости, профессионального роста. Хороший агент имеет своей целью не что иное, как найти единственную и неповторимую возможность прославить своего клиента, возвеличивать его и восхвалять, громко и непрерывно, на земле, в небесах и на воде, до последнего дыхания, до последнего чека, во веки веков, аминь. Возвышенные слова Максвелла глубоко впечатлили меня. Поскольку он не делал ни малейшего перерыва в своем повествовании, я поинтересовался, кто он по профессии. - Я агент, - ответил он. - А что? - Да, но... Если вы сами агент, зачем же вам тогда нужен еще один агент? Максвелл снисходительно усмехнулся. - Я отношусь к высшему рангу. Самого лучшего качества. Но могу ли я сам себя представлять как самого лучшего в мире агента? Так не годится. Это должен за меня сделать кто-то другой. Для этого мне и нужен свой агент. Мое полное зависти восхищение Максвеллом продолжало расти и после приземления. Уже когда мы покидали самолет, из всех динамиков раздалось многократно повторенное объявление: - М-ра Максвелла просят пройти в голубой "Кадиллак" у зала прибытия... повторяем... голубой "Кадиллак"... М-р Максвелл... голубой "Кадиллак"... В зале прибытия его встречал сияющий от счастья тип управленческого вида с большим букетом цветов. Никакого сомнения: это был тот самый верный Мо, телеграфировавший ему в самолет о сером пуловере. Я же, наоборот, остался один, брошенный со своими чемоданами, бедным сироткой без адреса, без надежды, без дороги в большой мир, без агента. Побродив, я обратился к принцессе за информационной стойкой: - Простите, вы не могли бы снять для меня хороший отель? Принцесса взмахнула своими необычайно длинными ресницами: - Вам что, ваш агент не забронировал номер? Я не решился сказать ей правду и лишь молчаливо понурился. Поскольку она не могла снять для меня отель, а лишь дала адреса двух приличных агентов, я попытался сам дозвониться в отель Беверли Хиллз. - Сожалею, мистер Китчен, у нас все занято, - сказал дежурный. Вот и весь разговор. Я поволок свое усталое тело и три своих свинцово тяжелых чемодана на стоянку такси и попросил отвезти меня в отель. - В какой отель, мистер? - Хоть в какой. Водитель повернулся и посмотрел на меня. - Нет, - сказал я. - У меня нет агента. Но все же поедем отсюда. Когда мы прибыли в Беверли Хиллз, я сразу заметил голубой "Кадиллак", стоящий перед входом, и Мо, стоящего перед "Кадиллаком". Это был знак свыше. Я приказал остановиться и подбежал к Мо: - Мо, - пролепетал я, задыхаясь. - Возьмите меня, Мо! Мо испытующе оглядел меня сверху донизу. После того, как я в течение минуты стойко выдержал его взгляд, он вытащил из кармана маленькую записную книжку и выдернул ручку с золотым пером: - Завтра в половине десятого у вас телевизионное интервью с Си-Би-Эс, студия Ф. В четверть первого встреча с Эдди Хоппером. Без четверти два ланч с продюсером Парамаунт. В три придут фотографы. Не забудьте свою гитару. - Но я не эстрадный певец, Мо, я... - Если у вас есть кто получше меня - я уступаю, - рявкнул Мо. - А сейчас идите-ка в отель. Номер 2003. Завтрак в восемь. Два яйца всмятку. Это полезно для вашего голоса. Подпишитесь вот здесь. Он протянул мне отпечатанный формуляр, из которого я при ближайшем рассмотрении понял, что я от всех своих последующих доходов - на территории Соединенных Штатов, Британской империи в границах 1939 года, и прочая, и прочая - должен буду отчислять своему агенту 20%, вне зависмости от того, получены ли вышеозначенные доходы от работы, в порядке наследования или в виде карточных выигрышей. - Это пожизненный договор, Мо? - поинтересовался я по какому-то внутреннему наитию. - Само собой, - ответил Мо. - Тогда я не подпишу, - заупрямился я, застегнул свой чемодан и направился через холл к регистратуре. Мо крикнул мне вслед, что не стоит беспокиться, свободных номеров нет. И что мне не стоит делать опрометчивых шагов. Но я уже знал, что делать. И, представ перед портье, я заявил: - Меня зовут Гиман Шварц. Я агент м-ра Китчена, литературного советника Пентагона и автора книги Толстого "Война и мир". Мне нужен номер с ванной, причем немедленно. Из своего номера я набрал номер Эдди Хоппера: - Эдди, дорогуша, - пропел я, - знаешь ли ты, на кого я сейчас работаю? Не поверишь - на Китчена. Да, точно. Это фантастический парень, правда? И ты умрешь от любопытства, как это произошло... В среду я известил о своем визите президента Парамаунта и обещал ему обеспечить все права на новый, сенсационный сценарий Китчена. Уже через несколько дней я установил с этим бездарным тупицей самые лучшие отношения, и его карьера с тех пор была обеспечена на годы. Со мной же вести переговоры никто из партнеров не хотел. Все они предпочитали иметь дело непосредственно с моим агентом. Я стал лишним. И действительно, кому нужен писатель? Все, что мне требуется - это хороший агент. Застрахованный После перелета, состоявшего исключительно из провалов в воздушные ямы и вживую напомнившего нам переправу через --> Ла-Манш , мы приземлились в Нью-Йорке. Дядя Гарри и тетя Труда уже ждали нас в аэропорту и трогательно упали нам на шеи. - Как прошел полет? - спросила тетя Труда. - И не спрашивайте, - ответила моя жена. - Над океаном мы попали в страшную бурю. Мы уже думали, что не выживем. - Позвольте, - сказал дядя Гарри. - А разве у вас нет страхового полиса? - Есть. - Ну, так о чем волноваться? Следует знать, что дядя Гарри, с тех пор, как получил американское гражданство, стал образцовым американцем и страхует все, что только можно застраховать. В этом и заключается причина его нынешних манер, его внутренней энергии, его жизненной силы. Ему уже 59 лет, дяде Гарри, - но когда видишь его в хорошо подогнанной спортивной куртке, ярком галстуке и с ослепительной улыбкой, - ему не дашь больше 65. - Чего мне еще бояться? - спрашивает дядя Гарри. - Я застраховал жизнь на 200000 долларов, что включает в себя: естественную смерть, насильственную смерть, смерть от самоубийства, смерть в результате несчастного случая, помешательства, похищения, нахождения в тюрьме. Ну, и что вам еще? Гордо провел он нас по своему домику в сером пригороде Нью-Йорка. Центральное отопление стоило ему 15000 доларов, гараж с поднимающейся дверью, открывающейся и закрывающейся автоматически, 5000 долларов. На сколько он оценил мебель, я так и не выяснил. На стенах висела пара голландских гравюр по дереву, весьма приличные вещицы 2000-долларовой школы; они были застрахованы на 12000 долларов от возвожного обнаружения подделки. Библиотека порадовала дорогостоящей страховкой от пожара, пожелтения, заплесневения и прочтения страниц. Страховка захватывающего вида из окна включала землетрясение, торнадо и пробегание стада быков. А в саду радостно щебетали птицы, поскольку знали, что застрахованы от разорения гнезд, болезни попугаев и соколиной охоты. - Жену я застраховал на 100000 долларов, - прошептал дядя Гарри мне на ухо. - Иначе это будет нерентабельно. Я же должен возместить 30000 долларов страховки за ее развод с первым мужем... Нью-Йорк - это не Америка Если где-то в нашем маленьком мире и существует государство в государстве внутри государства, так это город Нью-Йорк в штате Нью-Йорк в Соединенных Штатах --> Америки . Нью-Йорк имеет больше жителей, больше дорожных происшествий, больше выставок, больше новостроек и больше порока, чем в любом другом городе мира. Кроме того, там находятся Организация Объединенных Наций, Барабара Стрейзанд и король Саудовской Аравии. Нью-Йорк также богат облаками и открыт 24 часа в сутки. На свете он только один такой. И слава Б-гу. Американцы очень гордятся Нью-Йорком. Когда приходится знакомиться с остальным континентом, каждый встречный немедленно спрашивает: - Как вам понравилась Америка? И что вы скажете о Нью-Йорке? - Америка - просто прелесть, - отвечаю я в таких случаях, - а Нью-Йорк - милый, приветливый город. На этом тема была бы исчерпана, и моя американская карьера потерпела крах, если бы в Вашингтоне, округ Колумбия, ей не придали новый аспект. Один гостеприимный гражданин этого относительно небольшого и относительно красивого города пригласил меня в ресторан с кондиционером и, естественно, задал там непременный вопрос о моем мнении по поводу Америки и Нью-Йорка. - Нью-Йорк - милый город, - затянул я свою обычную песню, - но на мой вкус, немного шумный. - Секундочку, - остановил меня мой хозяин. - Я это должен рассказать своей жене. Он достал телефон и после пары вводных фраз заговорил обо мне: - Очень славный, - услышал я его слова. - Но терпеть не может Нью-Йорк. Тамошний шум просто сводит его с ума. Затем он, выжидательно держа трубку в руке, обратился ко мне: - Жанетта хотела бы знать, не обратили ли вы также внимания на обилие мусора в Нью-Йорке? - Еще бы! Это просто мерзость какая-то! - А сирены и стрельбу по ночам? - Лучше не напоминайте! - Моя супруга хотела бы пригласить вас на ужин, - известил он меня через несколько секунд. Это было мгновение истины. Это тем же вечером в доме моего новоприобретенного друга Гарри подтвердили многие изысканные гости, которых он пригласил в честь меня и которые обступили меня плотным кольцом, с коктейлем в руке и жаждой мести в глазах. "Расскажите нам что-нибудь ужасное про Нью-Йорк", - умоляли меня их взгляды. - Вы как иностранец должны быть беспристрастны. Ругайте же его!". Ну, это я - пожалуйста. - Нью-Йорк страшно действует на нервы, - мимоходом заметил я. - Я не смог бы прожить там и двух лет. - Еще! - простонали с закрытыми глазами столпившиеся вокруг дамы. - Дальше, дальше! - Нью-йоркские мужчины неэлегантны, небриты и скупы. Нью-Йорк - это не Америка. - Гениально, - простонал какой-то молодой газетчик. - Это же заголовок моей завтрашней статьи! - И он исчез. На следующий день во всех ведущих газетах города рядом с моей фотографией красовался огромный аншлаг: "Израильский ученый ненавидит нью-йоркскую истерию", - и как подзаголовок: "и любуется великолепными красотами Вашингтона". Известие, подобно степному пожару, распространилось от побережья к побережью. Когда я в Хьюстоне, штат Техас, выходил из самолета, меня уже поджидала толпа ковбоев, разъедаемых комплексом --> неполноценности . Руководитель делегации, ростом под два метра, обратился ко мне: - Эй! Не вы ли тот малый, что везде ругает Нью-Йорк? - Все завист от того, - ответил я, - что вы здесь мне предложите. Был предложен номер в "Хилтоне", лимузин с персональным шофером и безграничное количество виски со льдом. На торжественный обед, данный в мою честь мэром города, съехались нефтяные магнаты со всей округи. Они молча занялись своими стейками. Они безмолвно и неподвижно вперили в меня свои взгляды, полные ожидания. Я дал напряжению немного окрепнуть, прежде, чем начать представление: - Господа, - сказал я, - я предлагаю тост за ваше здоровье. Вот только в Нью-Йорке это у вас не получится. Это вообще не город, а какой-то огромный, злобный притон наркоманов. Его было бы неплохо окружить полицейским кордоном. Громоподобные аплодисменты, разразившиеся вслед за моими словами, заставили содрогнуться все окрестные стада быков. А после моего телевизионного интервью ("Средний нью-йоркский великан на 3 дюйма ниже среднего техасского гнома") мне вообще пришлось отбиваться от многочисленных приглашений, посыпавшихся со всех сторон изо всех штатов. Человека, взявшего затем дело в свои руки, звали Чарли. Представился он мне так: - Вы - экстра-класс. Выше Гималаев. Ваш трюк с Нью-Йорком проходит на "ура". Вам нужен только агент. Меня зовут Чарли. И мы заключили с ним контракт на год. Чарли напечатал проспект с прайс-листом, который в наглядной форме давал обо мне необходимую информацию и стоимость мероприятий: "Общие заметки о перенаселенном Нью-Йорке: приглашение к обеду (шесть блюд). Детальное описание морального разложения: проживание и обслуживание на два дня в первоклассном отеле. Пикантные детали ночного разбоя (с яркими примерами): шесть дней в отеле класса люкс. Скидки для обществ. Каждую среду - также и по утрам. Заказывайте уже сейчас!". Городской стадион в Лос-Анджелесе, где Билли Грехем проводил свои проповеди, едва вместил всех желающих. Чтобы не испытывать понапрасну терпение людей, губернатор Калифорнии ограничился только кратким приветствием в двух предложениях: - Наш всемирно известный, везде побывавший друг только несколько дней назад вырвался из нью-йоркского ада. Послушем, что он расскажет. Я взял микрофон: - Дорогие друзья, достойные зависти жители Западного побережья! Не раз несравненная красота вашего города терзала мою душу, когда я пытался забыть о ней, терпя страдания в Нью-Йорке. Но сейчас, когда я опять с вами, я уже не испытываю никакой ненависти к этому современному Содому, а одну только жалость. Что такое в действительности Нью-Йорк? Каменные трущобы небоскребов, асфальтовые джунгли, вонючее болото, в котором набитые деньгами крокодилы бессовестно набрасываются на неопытного прохожего и пожирают его, если он раньше еще не пал жертвой расцветших махровым цветом коррупции и жестокости... Я становился настоящим поэтом. И поскольку я еще периодически вставлял легко воспринимающиеся строфы о нью-йоркских гнездах порока и извращений, элита Лос-Анджелеса окончательно приняла меня в свое сердце. Аристократический круг замкнулся вокруг меня и готов был слушать меня столь долго, пока не заучивали мои тексты наизусть и не летали в Нью-Йорк, чтобы там пару ночей хорошо поразвлечься. Однако я не собирался их инструктировать. Мои посещения были расписаны на месяц вперед. Одна звукозаписывающая фирма в Сан-Франциско предложила мне выпустить альбом с самыми примечательными пассажами из моих выступлений под заголовком: "Я хочу Нью-Йорк похоронить, а не хвалить". Чарли был против. Наше турне по долгоиграющему проклятию Нью-Йорка, считал он, получило бы от этого серьезный урон, поскольку каждый американец всего за $2,99 смог бы получить оргазм на дому. - Пусть лучше они нам за это заплатят, - сказал он. Я обогатил свои выступления цитатами из "Ада" Данте в сопровождении органа и пены изо рта (фирма "Техниколор"). В Чикаго мне посоветовали выйти из себя от своего апокалиптического видения. - Адом эту банду гангстеров не удивить, - пожаловались организаторы выступления. Фанатичная религиозная секта, называемая "Йоркцы", просила меня стать их президентом. Проявил интерес к циклу моих выступлений и "Объединенный Еврейский Вопрос". При все при этом я не могу скрыть правду в темном чулане. На самом деле я считаю Нью-Йорк прелестным и интересным городом. Действительной столицей мира. Веселым и радующимся жизни. Не таким, как эти провинциальные захолустья, где день кончается с заходом солнца. Как вы сказали? В Нью-Йорке есть гангстеры и убийцы? А где их нет, позвольте спросить? Нельзя требовать, чтобы в городе с 12-миллионным населением жили одни святые и монашенки. Конечно, там живет несколько асоциальных элементов, адвокатов и шлюх. Ничего страшного. Они также принадлежат к жизненной атмосфере этого неповторимого города. Закругляясь, скажу: я люблю Нью-Йорк. - Нью-Йорк - центр мира! - кричу я громко навстречу солнцу. - Нью-Йорк великолепен! Нью-Йорк - это не Америка! - Секундочку, - говорит дружелюбный господин, сидящий рядом со мной на скамье в Централ Парке. - Я должен это рассказать своей жене. - А мюзикл на Бродвее, - продолжаю я (и грандиозный поток транспорта огромного города, текущий позади нас по великолепной Пятой авеню, повторяет мои слова), - стоит больше, чем все стада быков Техаса и Аризоны вместе взятые! - Наши женщины, - подхватывает нью-йоркец, - хотели бы пригласить вас на ужин... Все права защищены. Искусство продажи По пути в Нью-Хэйвен, когда мы заправляли машину, один из служителей спросил нас: - Вам муравьи нужны? Это был, надо заметить, весьма сложный вопрос. Взаправду ли мы уважаем этих трудолюбивых насекомых, если не даем им проходу на своих кухнях? Нет, никаких отношений с ними так не установишь. Но должны ли мы были начинать это прямо сейчас и здесь, на автостраде, в 64 милях севернее Нью-Йорка? Потому я повернулся к безмолвно ожидающему работнику бензиновых дел и сказал: - Простите - не понял вас. - У меня еще осталась пара коробочек, - уточнил он и в знак доброй воли протер наше лобовое стекло. - Это сейчас модно. Каждый стремится завести свою собственную муравьиную ферму. Дорожное развлечение для всей семьи. Особенно сходят с ума дети. Они часами могут смотреть сквозь стеклянную крышечку, как муравьи строят свои дороги. Или мосты. Или метро. За все вместе два доллара. Муравьи бесплатно. В городе вам придется заплатить по меньшей мере три. - Спасибо, - ответил я, все еще несколько смущенно. - В данный момент муравьи мне не нужны. Я ведь не местный, знаете ли. Я иностранец. Просто путешествую. - Иностранец? Минутку! - он щелкнул пальцами, нырнул в магазин при заправке и вернулся с дюжиной огромных сложенных гармошками карт, которые развернул перед нами на капоте. - Машина нуждается в уходе, - заметил он при этом и начал очищать сиденья нейлоновой щеткой. - Мы получили партию прекраснейших нейлоновых щеток. Всех цветов. - Большое спасибо. Мой дядя как раз работает в щеточной промышленности. - У нас есть дядя в Америке? Тогда нам следует его удивить маленьким подарком! Цветочная ваза? Абажур? Губная гармошка? Мыло для бритья? Попугай? - Столь многого мой дядя не стоит. Да и не люблю я его. - Совершенно правильно! - И, чтобы подчеркнуть свое согласие, он начал водить по моему костюму миниатюрным пылесосом. - Никогда нельзя зависеть от своих родственников. Вообще говоря, вам не следует у него жить. Мое бюро по найму жилья... - Но я-то как раз все время в пути. - А какие газеты вы хотите выписывать? - Никаких. - А не записаться ли вам в школу танцев? - Я вообще не танцую. - Акции нефтяных компаний? - Я в этом ничего не понимаю. - Ну, хорошо. Доллар пятьдесят. - Что? - Муравьиная ферма. - Я же уже вам сказал, что в данный момент потребности в муравьях не имею. - Да - но тогда что же вы хотите купить? - Он вздохнул и искусно причесал меня. Я, наконец, осознал, что приехал сюда, только чтобы заправиться, и что мне следует, наконец, отделаться от этого неотразимого гения продаж. - Собственно, - сказал я нерешительно, - меня одолела мысль приобрести концертный рояль. Озарение промелькнуло на лице служителя бензоколонки. Он исчез и через секунду уже был на месте с пачкой проспектов: - За 1200 долларов я вам раздобуду первоклассный рояль. Немецкий продукт. Я доставлю его вам прямо в дом. - А что, если вы его уроните на лестнице? - Этого не может быть. Со мной уж точно. Но чтобы вас успокоить: за небольшую доплату в двенадцать долларов вы получите от меня еще и полис полного имущественного страхования. Я самый надежный страховой агент в округе. Вы сами играете на рояле? Или супруга? - Ни я, ни она. Мы его только для того хотим поставить, чтобы наш сын... - Прекрасно! Я вам раздобуду учителя игре на рояле с государственной лицензией! Восемь часов в месяц всего за 18,50! - Кто его знает - а вдруг наш малыш вообще не захочет учиться? - 75 долларов за три взноса - и у вас будет самый лучший в Америке детский психолог. Уж этот-то с вашим шалуном справится! - М-м-м. Остается последняя заковыка: мы бездетны. - Выше головы! Одна специальная, гарантированно успешная консультация с признанным специалистом, которая будет стоить не больше, чем... - Стойте! - Вмешался я, поскольку ко мне внезапно пришла спасительная мысль. - А вы не занимаетесь написанием книг для путешественников? - Само собой разумеется. 1500 долларов за 220 машинописных страниц, с двух сторон, по 65 букв в строчке. - Но это же смешная сумма! - Нет проблем! Сделаем 15 долларов доплаты за каждый печатный лист... Вот так и случилось, что эта книга - насчет которой уважаемый читатель уже давно имеет подозрение - и была написана одним служителем бензозаправки в штате Нью-Хэйвен. Радость ООН Дорогая Дваша! Это письмо я пишу тебе, моя дорогая жена, из Нью-Йорка, из Америки. Я здесь всего лишь неделю, но могу тебе сказать: только ради одного этого стоит быть членом парламента. Какая организация! Невозможно поверить, как здесь все организованно. Уже в аэропорту нас встретили огромные плакаты с надписями: "Приветствуем советников израильской делегации в ООН". А снаружи уже стояло шесть автобусов, чтобы отвезти нас в отель. В отеле нас ждало представитель посольства с известием, что нам каждую пятницу будут вручать к