ах и вершине, споро пробивая кумулятивными зарядами окопы и стрелковые ячейки. Полимерный камуфляж работал безупречно, выделение тепла было минимальным, но Кассад видел их совершенно отчетливо. При желании можно было рассмотреть даже лица. В его ушах шелестел шепот оперативно-командных каналов и узконаправленных передач, звенели горячие перепалки и отборная брань - традиционный аккомпанемент всех битв на свете. Тысячи солдат рассеялись по местности и теперь окапывались, занимая круговую оборону в двадцати километрах от города, а спицами в этом исполинском колесе были тщательно размеченные сектора обстрела и векторы тотального уничтожения. "Они ожидают вторжения", - произнес Кассад с некоторым усилием, в который раз удивившись этому полутелепатическому, полуакустическому контакту. Монета в ответ подняла ртутную руку, указывая на затянутое облаками небо. Внезапно из облаков вынырнул сначала один тупоносый корабль, за ним еще десяток, а спустя считанные секунды вниз уже неслись сотни стальных болидов. Почти вей они были покрыты полимерным камуфляжем и окружены защитными мимикрополями. Но Кассад снова без труда разглядел их. Под силовыми коконами прятались темно-серые корпуса с еле заметными надписями каллиграфической вязью - письменами Бродяг. Те, что покрупнее, были, очевидно, десантными катерами - их выдавали голубые плазменные выхлопы. Остальные опускались гораздо медленнее, буравя облака своими тормозными полями. Кассад догадался, что это просто грузовые контейнеры. Судя по их форме, в некоторых несомненно должны были находиться легкие орудия с боекомплектом, другие же представляли собой просто ложные мишени. Мгновением позже облачный потолок вновь продырявили несколько тысяч точек. Пехотинцы Бродяг, выжидавшие до последней секунды с включением тормозных полей и раскрытием парапланов, быстро обогнали контейнеры и катера и градом посыпались на оборонявшихся. Но нервы у командующего войсками ВКС были железные, как и дисциплина у его подчиненных. Наземные батареи и тысячи морских пехотинцев, окруживших город со всех сторон, пропускали катера и контейнеры, выжидая, пока Бродяги не раскроют свои парапланы (иные делали это над самыми деревьями). Воздух тут же прочертили тысячи огненных трасс - в дело вступили лазеры и зенитки. На первый взгляд потери Бродяг были колоссальны. Казалось, их первая атака захлебнулась, но мгновенное сканирование показало, что по меньшей мере сорок процентов Бродяг - вполне достаточно для первой волны планетарного десанта - достигли поверхности. Пятерых парашютистов понесло в сторону горы, на вершине которой стояли Кассад и Монета. Откуда-то снизу ударил лазер, и двое из них вспыхнули на лету. Третий, уходя от обстрела, вошел в штопор и разбился, а двое оставшихся попали в воздушный поток с востока, который отнес их в сторону леса. Восприятие Кассада обострилось необычайно: он различал запахи озона, кордита и выхлопных газов; от дыма и едкой вони плазменных разрывов у него слезились глаза; слух улавливал завывания сирен где-то в городе, треск ружейных залпов и гул лесного пожара, вплетавшиеся в галдеж переговоров по радио- и мультиканалам. Пламя заливало долину багровым светом, лазерные клинки кроили и полосовали облака. Внизу, на опушке леса у подножия горы, группки морских пехотинцев Гегемонии дрались врукопашную с десантниками Бродяг. Слышались крики. Федман Кассад наблюдал за происходящим в каком-то оцепенении - такое уже случалось с ним во время модельной атаки французской кавалерии при Азенкуре. "Это имитация?" "Нет", - ответила Монета. "Это все происходит "сейчас"?" Его призрачная спутница в недоумении склонила голову. "Сейчас" - это когда?" "Сразу после нашей... встречи... в долине Гробниц". "Нет". "Значит, в будущем?" "Да". "Но в ближайшем будущем?" "Да. Через пять дней, после того как ты и твои друзья спустились в долину". Кассад покачал головой. Если верить Монете, он совершил путешествие во времени. Она обернулась к нему, и в ее зеркальном лице отразились разноцветные вспышки взрывов и пламя пожаров. "Ты хочешь участвовать в сражении?" "С Бродягами?" Скрестив руки, Кассад посмотрел вниз. Боевые качества этого странного скафандра были ему известны. Вполне вероятно, что в нем он без особого труда сумеет изменить ход сражения и, вне всякого сомнения, уничтожит несколько тысяч солдат уже высадившихся Бродяг. "Нет, не сейчас". "Повелитель Боли считает тебя воином". Кассад обернулся, чтобы снова взглянуть на Монету. Его так и подмывало спросить, почему она величает Шрайка столь пышным титулом. "Повелитель Боли может идти к такой-то матери, - спокойно ответил он. - Если только у него нет желания сразиться со _м_н_о_й_". Монета замерла на бесконечно долгую минуту - ртутная скульптура на продуваемой ветром вершине. "Ты действительно хочешь сразиться с ним?" - спросила она наконец. "Я прибыл на Гиперион, чтобы убить его. И тебя. Я готов сражаться, как только вы - или любой из вас - согласитесь". "Ты все еще считаешь меня врагом?" Кассад вспоминает их схватку в долине Гробниц. Нет, это было не изнасилование. Она просто удовлетворила его невысказанную просьбу, его собственное жгучее желание еще раз оказаться в ее объятиях. "Я так и не знаю, кто ты..." "Сначала я была жертвой, одной из многих, - ответила женщина, вновь отвернувшись. - Затем, в нашем далеком будущем, я поняла, для чего был создан Повелитель Боли... почему понадобилось его создать. И тогда я стала его спутницей и хранительницей". "Хранительницей?" "Я управляла приливами времени, ремонтировала машины и следила за тем, чтобы Повелитель Боли не пробудился раньше времени". "Значит, ты имеешь над ним власть?" - При этой мысли сердце Кассада начало бешено биться. "Нет". "Тогда кто или что может управлять им?" "Только тот - или та, - кто победит его в схватке один на один". "Кому-нибудь это удавалось?" "Никому. Ни в твоем будущем, ни в твоем прошлом". "А многие ли пытались?" "Миллионы". "И все погибли?" "Хуже". Кассад перевел дыхание. "Ты можешь сказать, дадут ли мне возможность сразиться с ним?" "Дадут". Кассад замер. Никто еще не побеждал Шрайка. Его будущее было ее прошлым... И она жила там... Она тоже видела это ужасное терновое дерево - и знакомые лица. Ведь он сам увидел Мартина Силена, барахтающегося на колючках, за много лет до того как познакомился с ним. Кассад отвернулся от долины, где шла битва. "Мы можем отправиться к нему прямо сейчас? Я вызываю его на поединок". С минуту Монета молча смотрела ему в лицо. Кассад увидел в ее зеркальном лице свое отражение. Их черты наложились друг на друга, слились. Так и не ответив, она отвернулась и погладила рукой воздух. Перед ними возник портал. Кассад без промедления шагнул в него. 24 Гладстон нуль-транспортировалась прямо в Дом Правительства и вихрем ворвалась в оперативно-командный центр. За ней вбежали Ли Хент и еще шесть-семь, ее сотрудников. Зал был полон: военных представляли Морпурго, Сингх, Ван Зейдт и еще десяток генералов, хотя юный капитан Ли отсутствовал; налицо были почти все министры: Аллан Имото - министерство обороны, Гэрион Персов - дипломатическое ведомство, Барбара Дэн-Гиддис - министерство экономики. Один за другим подходили запыхавшиеся сенаторы. Многих из них новость, похоже, подняла с постели. "Силовую дугу" овального стола заседаний образовали сенаторы: Колчев - с Лузуса, Ришо с Возрождения-Вектор, Ронквист - с Нордхольма, Какинума - с Фудзи, Сейбенсторафен с Седьмой Дракона и Питерс с Денеба-3. Временный президент Денцель-Хайят-Амин, сверкавший в полумраке голым черепом, сидел с отрешенным видом, тогда как его молодой коллега, спикер Альтинга Гиббонс, ерзал на краешке своего сиденья, сцепив руки на коленях, прямо-таки распираемый энергией. Проекция советника Альбедо устроилась напротив пустого кресла секретаря Сената. Все разом встали, приветствуя Гладстон, но она, мелькнув в проходе, уже заняла свое место и жестом пригласила присутствующих сделать то же самое. - Я слушаю, - объявила она. Генерал Морпурго встал, кивнул адъютанту, и лампы погасли. В воздухе замерцали зыбкие голограммы. - Без иллюстраций! - Гладстон повысила голос. - Своими словами, пожалуйста. Голограммы испарились, и лампы засияли вновь. Морпурго растерянно покосился на свою световую указку, нахмурился и сунул ее в карман. - Госпожа секретарь, господа сенаторы, министры, президент и спикер, достопочтенные... - генерал откашлялся. - Бродягам удалось осуществить внезапное широкомасштабное наступление. Их боевые Рои приближаются сразу к нескольким мирам Сети. Его голос потонул в море испуганных восклицаний. - К мирам Сети! - вскричали все в один голос. - Тихо! - прикрикнула Гладстон, и в мгновение ока наступила тишина. - Генерал, вы нас уверяли, что вражеские силы находятся как минимум на расстоянии пяти лет полета от Сети. Когда и почему все изменилось? Генерал вскинул голову и ответил, глядя Гладстон в лицо: - Госпожа секретарь, насколько нам удалось выяснить, все возмущения поля Хоукинга оказались ложными. Еще несколько десятилетий назад Рои отключили спин-генераторы и двинулись к своим целям с субсветовой скоростью... И вновь зал ахнул. - Продолжайте, генерал, - резко бросила Гладстон, и все послушно примолкли. - На субсветовых скоростях Роям потребовалось не менее пятидесяти стандартолет... У нас не было никакой возможности их обнаружить. В этом нет ничьей вины... - Какие миры в опасности, генерал? - прервала его Гладстон очень Тихим и ясным голосом. Морпурго покосился на пустоту у себя за плечом, словно ища глазами карту, и вновь повернулся к столу. Его руки сжались в кулаки. - В данный момент все атакующие Рои перешли с термоядерной тяги в спин-режим. Включение двигателей Хоукинга и было запеленговано. Наша разведка предполагает, что первая волна достигнет Небесных Врат, Рощи Богов, Безбрежного Моря, Асквита, Иксиона, Циндао-Сычуаньской Панны, Актеона, Мира Барнарда и Темпа в течение ближайших пятнадцати - семидесяти двух часов. На этот раз добиться тишины не удалось. Гладстон дала присутствующим выкричаться и через несколько минут, подняв руку, вновь призвала всех к порядку. Вскочил сенатор Колчев. - Что же, черт возьми, произошло, генерал? После всех ваших заверений! Морпурго стоял как скала. Он ответил сенатору спокойно, не заразившись его гневом: - Мои заверения, сенатор, основывались на ложной информации. Мы ошиблись. Наши предположения оказались ошибочными. Госпожа Гладстон получит мое прошение об отставке в течение ближайшего часа... Полагаю, остальные командующие последуют моему примеру. - Да подотритесь вы вашей отставкой! - вне себя закричал Колчев. - Может, "в течение ближайшего часа" нас всех перевешают на стойках порталов! Вопрос в другом: что вы ПРЕДПРИНИМАЕТЕ в связи с нашествием?! - Габриэль, - сказала Гладстон негромко, - сядьте, пожалуйста. Я как раз собиралась задать этот вопрос. Генерал? Адмирал? Вероятно, вы уже распорядились об обороне названных миров? Адмирал Сингх поднялся со своего места и встал рядом с Морпурго: - Госпожа секретарь, мы сделали все, что могли. К сожалению, из всех миров, которым угрожает первая волна Бродяг, только у Асквита есть гарнизон. К остальным можно направить подразделения флота - все они располагают мобильными порталами, - но, увы, флот не резиновый, и на все миры его просто не хватит. И, к сожалению... - Сингх на миг умолк, а затем повысил голос, чтобы перекричать усиливающийся гул: - К сожалению, передислокация стратегического резерва на Гиперион уже началась. Примерно шестьдесят процентов от двухсот кораблей, которые мы выделили для усиления эскадры, либо уже перешли в систему Гипериона, либо переведены в районы накопления, удаленные от их обычных позиций на периферии Сети. Мейна Гладстон потерла щеки. Она только сейчас поняла, что по-прежнему в накидке, хотя капюшон был откинут. Расстегнув накидку, Гладстон швырнула ее на спинку кресла. - Из ваших слов, адмирал, следует, что все эти миры остались без защиты и нет никакой возможности развернуть наши корабли, чтобы они успели туда. Верно я вас поняла? Сингх вытянулся по стойке "смирно", окаменев, как человек, ожидающий расстрела. - Верно, госпожа секретарь. - Что же можно предпринять? - спросила она, заглушая новую бурю восклицаний. Морпурго выступил вперед. - Мы постараемся перевести на эти миры максимально возможный контингент пехоты и морской пехоты через гражданскую нуль-сеть. Разумеется, с легкой артиллерией и средствами противовоздушной и космической обороны. - Но без поддержки флота - это капля в море, - заметил министр обороны Имото. Гладстон вопросительно взглянула на Морпурго. - Это так, - признал генерал. - В лучшем случае наши войска завяжут арьергардные бои, а тем временем будет предпринята попытка эвакуации... Сенатор Ришо вскочила с места. - Попытка эвакуации! Генерал, только вчера вы сказали нам, что эвакуация двух-трех миллионов гражданских лиц с Гипериона нецелесообразна. А теперь утверждаете, что нам удастся эвакуировать из-под носа Бродяг... - она на секунду умолкла, чтобы проконсультироваться со своим имплант-комлогом, - семь миллиардов человек? - Нет, - ответил Морпурго. - Даже если мы пожертвуем войсками, спасти удастся лишь некоторых представителей администрации, членов Первых Семей, политических лидеров и руководителей промышленности - тех, кто необходим для продолжения войны. - Вчера, - прервала его Гладстон, - вчера наш Совет санкционировал немедленную отправку войск для усиления флота в системе Гипериона. Затрудняется ли в связи с этим нынешняя передислокация? Поднялся командующий морской пехотой генерал Ван Зейдт. - Да, госпожа секретарь. Через час после принятия решения переброска войск к ожидающим их транспортам была завершена. - Он взглянул на свой старинный хронометр. - К 05:30 по стандартному времени, то есть примерно двадцать минут назад, почти две трети этого стотысячного контингента были переброшены в систему Гипериона. Потребуется по меньшей мере от восьми до пятнадцати часов, чтобы возвратить эти транспорты в накопители в системе Гипериона, а оттуда в Сеть. - А какими резервами располагает сейчас Сеть? - Гладстон провела мизинцем по нижней губе. Морпурго набрал в грудь воздуха. - Около тридцати тысяч солдат, госпожа секретарь. Сенатор Колчев грохнул кулаком по столу. - Получается, мы лишили Сеть не только флота, но и войск? Ободрали, как липку? Морпурго промолчал. Стремительно поднялась сенатор Фельдстайн с Мира Барнарда. - Госпожа секретарь, мой мир... все упомянутые миры... должны быть предупреждены! Если вы не готовы немедленно обнародовать сообщение, я возьму это на себя. Гладстон кивнула. - Я выступлю с сообщением о вторжении сразу после нашего совещания, Дороти. Мы поможем вам связаться с избирателями через все доступные нам средства массовой информации. - К черту средства информации! - вскричала Фельдстайн, невысокая брюнетка. - Я лично отправляюсь домой, как только мы закончим разговоры. Что бы ни случилось с Миром Барнарда, я буду с моей планетой. А если эти новости правдивы, нас всех давно пора перевешать на стойках порталов. - Фельдстайн села, не обращая внимания на шум. Спикер Гиббонс встал, выждал, пока наступит тишина, и звенящим голосом спросил: - Генерал, вы говорили о первой волне... Это просто оборот речи, предусмотрительная осторожность военного - или разведка считает, что будут и другие волны? Если так, какие еще миры Сети и Протектората находятся под угрозой? Кулаки Морпурго то сжимались, то разжимались. Он снова уставился в пустоту за своим плечом, потом обернулся к Гладстон. - Госпожа секретарь, могу я воспользоваться одной схемой? Гладстон кивнула. Голограмма была той же самой, какую военные использовали на брифинге в Олимпийской школе: золотая Гегемония, зеленые звезды Протектората, векторы Роев - красные линии с голубыми пунктирными хвостами и корабли Гегемонии - оранжевые точки. Было видно, как далеко ушли красные векторы от первоначального курса, вонзившись в пространство Гегемонии, подобно копьям с окровавленными наконечниками. Скопления оранжевых искр виднелись только в системе Гипериона, другие, как редкие бусинки на нитке, слабо блестели вдоль маршрутов переноса. У сенаторов с военным опытом увиденное вызвало шок. - Представляется, что дюжина известных нам Роев, - Морпурго по-прежнему не повышал голоса, - участвует во вторжении в Сеть. Некоторые из них разделились на несколько атакующих групп. Мы полагаем, что вторая волна должна появиться через сто - двести пятьдесят часов после первой. Ее движение представлено вот этими векторами. Наступила мертвая тишина. Гладстон показалось, что все как один перестали дышать. - В число целей второй атакующей волны входят: Хеврон, сто часов от настоящего момента; Возрождение-Вектор, сто десять часов; Малое Возрождение, сто двенадцать часов; Нордхольм, сто двадцать семь часов; Мауи-Обетованная, сто тридцать часов; Талия, сто сорок три часа; Денеб-3 и Денеб-4, сто пятьдесят часов; Седьмая Дракона, сто шестьдесят девять часов; Фрихольм, сто семьдесят часов; Новая Земля, сто семьдесят три часа; Фудзи, двести четыре часа; Новая Мекка, двести пять часов; Пасем, Армагаст и Свобода, двести двадцать один час; Лузус, двести тридцать часов и Центр Тау Кита, двести пятьдесят часов. Голографическая схема исчезла. Молчание становилось невыносимым. Наконец Морпурго закончил: - Мы предполагаем, что после поражения начальных целей Рои первой волны направятся к другим целям, но использование двигателей Хоукинга повлечет за собой обычное для перемещений внутри Сети запаздывание - от девяти недель до Трех лет. - Он отступил шаг назад и замер. - Боже милостивый, - ахнул кто-то неподалеку от Гладстон. Секретарь Сената снова потеребила нижнюю губу. Ради спасения человечества от удела, который казался ей вечным рабством или, хуже того, медленной смертью; она была готова распахнуть ворота перед волками, надежно укрыв домочадцев на верхнем этаже, за крепко запертыми дверьми. И вот этот день настал, а волки лезут и в двери, и в окна. Она чуть не рассмеялась - сколько иронии в этом справедливом возмездии! Верхом глупости было надеяться, что спущенный с цепи хаос покорится тем, кто его вызвал. - Во-первых, - ровным голосом начала Гладстон, - никаких отставок без моей санкции, никакого самобичевания. Вполне возможно, что правительство падет... и членов кабинета, включая меня первую, действительно перевешают на стойках. Но пока до этого не дошло, мы являемся правительством Гегемонии и должны выполнять свои обязанности. Во-вторых, через час я соберу вас и представителей других комитетов Сената, чтобы обсудить речь, с которой я намерена обратиться к Сети в 08:00 по стандартному времени. Буду рада выслушать все ваши предложения. В-третьих, настоящим я обязываю и уполномочиваю представителей командования ВКС - тех, кто присутствует здесь, и всех остальных в пределах Гегемонии, предпринимать все, что в их власти, для спасения и защиты граждан и собственности Сети и Протектората, используя любые меры и средства, какие они сочтут необходимыми, вплоть до чрезвычайных. Генерал, адмирал, я требую, чтобы в течение десяти часов на миры, которым угрожает вторжение, были переброшены войска. Каким образом - это уже ваша забота. В-четвертых, после моего выступления я созову всеобщее заседание Сената и Альтинга. Я собираюсь заявить, что Гегемония Человека и государство Бродяг находятся в состоянии войны. Габриэль, Дороти, Том, Эйко! Нас ждут несколько очень напряженных часов. Потрудитесь над обращениями к своим мирам, обеспечьте мне их голоса. Кроме того, я нуждаюсь в единодушной поддержке Сената. Спикер Гиббонс, вас я могу только просить о помощи в проведении дебатов в Альтинге. Важно, чтобы голосование в Альтинге завершилось сегодня к 12:00. Неожиданностей быть не должно. В-пятых, вы эвакуируем граждан миров, которым угрожает первая волна вторжения. - Гладстон подняла руку, призывая к молчанию тех, кто попытался возразить. - Мы эвакуируем всех, кого сможем, кого успеем... Персов, Имото, Дэн-Гиддис и Крунненс из Министерства транспорта создадут и возглавят Совет по координации эвакуации и сегодня к 13:00 представят подробный отчет о своих действиях лично мне. ВКС и Бюро безопасности Сети обеспечат контроль за движением людей и защиту доступа к порталам. И последнее: через три минуты я жду советника Альбедо, сенатора Колчева и спикера Гиббонса в моем кабинете. Вопросы? Все растерянно молчали. Гладстон встала. - Удачи вам. Действуйте быстро. Остерегайтесь необоснованной паники. И, Боже, спаси Гегемонию. - Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Гладстон сидела за своим столом, Колчев, Гиббонс и Альбедо - напротив. Разлитое в воздухе напряжение, нагнетаемое суетой в коридоре, усугублялось молчанием Гладстон, не сводившей глаз с советника Альбедо. - Вы, - произнесло она наконец, - нас предали. Губы проекции, сложенные в учтивой усмешке, даже не дрогнули. - Ни в коси мере, госпожа секретарь. - Тогда у вас одна минута, чтобы объяснить, почему Техно-Центр, и в частности Консультативный Совет ИскИнов не предупредили нас о вторжении. - Для этого достаточно одного слова, - сказал Альбедо. - Гиперион, госпожа секретарь. - К черту Гиперион! - Гладстон в ярости хлопнула ладонью по древнему столу: редкостный для нее жест. - Альбедо, мне осточертело слушать о нефакторизуемых переменных и о том, что Гиперион - потенциальная черная дыра. Либо Техно-Центр способен помочь нам оценить наши шансы, либо он лгал нам все пять веков. Что верно - первое или последнее? - Госпожа секретарь, Совет предсказал вам войну, - объявила седовласая проекция. - В наших секретных рекомендациях вам лично и вашим доверенным людям указывалось, что вмешательство в дела Гипериона чревато непредсказуемыми последствиями. - Чушь, - отрезал Колчев. - Считается, что ваши предсказания в общих чертах правдивы. А это нашествие наверняка готовилось десятилетиями. Или даже столетиями. Альбедо пожал плечами. - Может быть. Но вполне возможно, сенатор, что именно решимость теперешней вашей администрации начать войну за Гиперион заставила Бродяг приступить к осуществлению их планов. Мы же рекомендовали воздерживаться от любых действий, затрагивающих эту планету. Спикер Гиббонс подался вперед. - Но ведь вы назвали нам имена людей, которые должны были отправиться в так называемое паломничество к Шрайку. На этот раз Альбедо не пожал плечами, а лишь непринужденно махнул рукой: - Что из того? Вы попросили нас назвать граждан Сети, чье паломничество к Шрайку способно повлиять на исход предсказанной нами войны, и мы их назвали. Гладстон потерла подбородок. - И что, вы уже вычислили, каким образом просьбы паломников могут повлиять на исход войны... _э_т_о_й_ войны? - Нет, - ответил Альбедо. - Советник, - сказала Мейна Гладстон, - пожалуйста, примите к сведению, что в зависимости от исхода событий ближайших дней правительство Гегемонии Человека намерено рассмотреть вопрос об объявлении войны - между нами и структурой, именуемой Техно-Центр. Вам как фактическому послу структуры надлежит распространить эту информацию. Альбедо улыбнулся. Затем развел руками. - Госпожа секретарь, я понимаю: потрясение, вызванное столь ужасной новостью, должно быть, толкнуло вас на весьма неудачную шутку. Объявить войну Техно-Центру? Но это же все равно, как если бы рыба объявила войну воде или водитель, расстроенный известием о чужой аварии, напал на свой ТМП. Гладстон не улыбнулась. - Мой дедушка на Патофе, - произнесла она с расстановкой, - как-то всадил шесть пуль из импульсной винтовки в семейный электромобиль, когда тот однажды не завелся. Вы свободны, советник. Альбедо, моргнув, исчез. Такой внезапный уход был либо намеренным нарушением этикета - обычно проекция покидала комнату через дверь или улетучивалась после ухода других, - либо признаком того, что правящий разум Техно-Центра огорошен сообщением Гладстон. Она кивнула Колчеву и Гиббонсу. - Я не задерживаю вас больше. Но не забывайте: через пять часов, когда война будет объявлена, я ожидаю единодушной поддержки. - Вы получите ее, - сказал Гиббонс. Когда спикер и сенатор ушли, через двери и потайные ходы в кабинет ринулись помощники, засыпая Гладстон вопросами и запрашивая на ходу комлоги. Но секретарь Сената движением руки заставила их замолчать. - Где Северн? - спросила она. Заметив на лицах окружающих недоумение, она пояснила: - Поэт... то есть, художник. Тот, кто пишет мой портрет. Помощники переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, здорова ли их начальница. - Он спит, - сказал наконец Ли Хент. - Принял какое-то снотворное. Никому и в голову не пришло разбудить его. - Пусть явится ко мне не позднее чем через двадцать минут, - приказала Гладстон. - Введите его в курс дела. Где капитан 3-го ранга Ли? Ответила Ники Кардон, молодая женщина, ведающая связью с военными: - Вчера вечером по приказу Морпурго и командующего морским сектором ВКС Ли перевели в погранвойска. Ему придется скакать с одного океанского мира на другой в течение двадцати лет. Как раз сейчас он... да, находится в ставке ВМС на Брешии, ожидая транспортный звездолет. - Немедленно верните его, - отчеканила Гладстон. - Пусть его произведут в контр-адмиралы или какое там звание нужно для штабной работы, а затем назначат сюда, лично ко мне, а не в Дом Правительства или управление делами. Если понадобится, сделайте его офицером по особым поручениям. Несколько минут Гладстон созерцала голую стену. Она думала о мирах, по которым прогуливалась ночью: Мир Барнарда - свет фонарей сквозь листья, древние здания колледжа; Роща Богов с ее воздушными шарами на привязи и живущими на воле монгольфьерами, приветствующими рассвет; Променад на Небесных Вратах... Все это были цели первой волны. Она встряхнула головой. - Ли, я хочу, чтобы вы, Тарра и Бринденат не позднее, чем через сорок пять минут, подготовили мне черновики обеих речей - общее обращение и объявление войны. Кратко, без двусмысленностей. Загляните в досье Черчилля и Струдинского. Реалистично, но с энтузиазмом, оптимистично, но с оттенком суровой решимости. Ники, я хочу, чтобы меня информировали о каждом шаге военного командования. Кроме того, мне нужна личная оперативная карта - через имплант. Гриф "Только для секретаря Сената". Барбара, ты будешь моим дипломатом с недипломатическими методами работы в Сенате. Иди туда, играй на всех струнах, дергай за все нитки: шантажируй, льсти и вообще заставь их осознать, что отправиться воевать с Бродягами для них безопаснее, чем пытаться противоречить при трех-четырех голосованиях. Вопросы? - Подождав три секунды, Гладстон хлопнула в ладоши. - Ну что ж, тогда приступим, друзья! Ожидая следующую волну сенаторов, министров и помощников, Гладстон повернулась лицом к голой стене и погрозила пальцем потолку. Затем она быстро обернулась назад - как раз в тот момент, когда в дверях появилась очередная депутация. 25 Когда послышались выстрелы, Сол, Консул, отец Дюре и лежавший без чувств Хет Мастин находились в первой Пещерной Гробнице. Консул осторожно выглянул наружу, ожидая яростного удара темпоральных волн. Час назад разыгрался настоящий шторм, заставивший их отступить вглубь долины. - Все в порядке! - крикнул он оставшимся внутри. В тусклом круге света от фонаря Сола виднелись стены пещеры, три бледных лица и обмякшее тело тамплиера. - Прилив, кажется, слабеет. Сол встал. Чуть ниже его подбородка белел крохотный овал - личико Рахили. - Вы уверены, что стреляли из пистолета Ламии? Консул указал на темный проем входа. - Пулевое оружие есть только у нее. Пойду-ка взгляну, что там. - Подождите, - сказал Сол. - Я с вами. Отец Дюре остался стоять на коленях рядом с Хетом Мастином. - Идите. Я побуду около него. - Кто-нибудь из нас вернется минут через десять, - пообещал ему Консул. Бледное сияние Гробниц Времени освещало долину. Дул сильный южный ветер, но воздушные потоки к ночи поднимались выше и проходили над скальными стенами долины, не тревожа дюн. Сол осторожно спустился вслед за Консулом по неровной тропе на дно долины и повернул к ее воротам. О жуткой темпоральной свистопляске, безумствовавшей здесь лишь час назад, напоминали лишь слабые наплывы непонятных видений, но то были последние отголоски странной бури. На дне долины тропа стала шире. Сол и Консул миновали пепелище вокруг Хрустального Монолита. Его высокие стены струили молочное сияние, отражавшееся в бесчисленных осколках на тропе и в русле пересохшего ручья. Затем паломники преодолели небольшой подъем, оставив в стороне Нефритовую Гробницу с ее бледно-зеленой иллюминацией, еще раз повернули и двинулись на еле слышные сигналы комлога - к Сфинксу. - Боже мой, - вдруг пробормотал Сол и ринулся вперед, придерживая люльку, чтобы не растрясти ребенка. Взбежав по ступеням, он опустился на колени рядом с темной фигурой, распростертой на плитах. - Ламия? - спросил Консул, остановившийся в двух шагах от Вайнтрауба. Он никак не мог отдышаться после быстрого подъема. - Да, - ответил Сол и приподнял ее голову, но тут же отдернул руку, коснувшись чего-то скользкого и холодного. - Мертва? Сол, прижимая дочку к груди, нащупал пульс на горле женщины. - Нет, - он шумно перевел дух. - Жива... но без сознания. Дайте мне фонарь. Он провел лучом по серебристому шнуру (точнее "щупальцу", ибо штуковина была какой-то мясистой, что наталкивало на мысль о ее органическом происхождении), который выходил из гнезда нейрошунта за ухом Ламии, тянулся через широкое крыльцо Сфинкса и нырял внутрь, в открытый проем. Сам Сфинкс светился ярче остальных Гробниц, но за его порогом стояла кромешная тьма. Консул подошел ближе. - Что это? - Он протянул было руку: потрогать серебристый кабель, но тут же, как Сол, отдернул ее. - Господи, теплый! - Как будто он живой, - растерянно согласился Сол и принялся растирать Ламии руки, потом легонько похлопал по щекам, пытаясь привести ее в чувство. Женщина не шевелилась. Тогда ученый провел лучом фонаря вдоль кабеля - до места, где он исчезал, из вида во внутренних помещениях гробницы. - Не похоже, что Ламия сама воткнула себе в голову эту штуку! - Шрайк, - пробормотал Консул. Он наклонился ближе, чтобы взглянуть на биомонитор наручного комлога Ламии. - Все в норме, кроме биотоков мозга. - А что с ними? - Смерть мозга. Высшая нервная деятельность на нуле. Сол, вздохнув, присел на корточки. - Надо узнать, куда ведет кабель. - А если просто выдернуть его из гнезда? - Как? - Осветив затылок Ламии, Сол раздвинул слипшиеся пряди волос. Нейрошунт, обычный диск из пластиплоти нескольких миллиметров в диаметре, с десятимикронным гнездом, казалось, расплавился. На коже бугрился красный волдырь, в котором тонул миниатюрный штепсель на конце кабеля. - Без хирурга не обойдешься, - прошептал Консул. Он дотронулся до воспаленного волдыря: Ламия не шевельнулась. Тогда Консул взял фонарь и поднялся. - Вы останетесь с ней. Я пойду вдоль этого... - Пользуйтесь радиосвязью, - напомнил Сол, отлично зная, как мало от нее толку во время темпоральных приливов и отливов. Консул кивнул и поспешил ко входу в Сфинкс, словно убегая от страха, который мог ему помешать. Блестящий кабель извивался вдоль главного коридора, шел мимо помещения, где они ночевали накануне, и скрывался за углом. Консул на ходу заглянул в знакомую комнату: луч фонаря скользнул по разбросанным второпях одеялам и ранцам. Кабель сворачивал за угол коридора, и Консул прошел вслед за ним в центральные ворота, где коридор разделялся на три прохода поуже; вверх по пандусу, опять направо по узкому проходу, который они окрестили "Тутанхамоновым шоссе", затем вниз по пандусу. По низкому туннелю пришлось ползти на четвереньках, осторожно переставляя руки, чтобы, не дай Бог, не коснуться теплого, как человеческое тело, металлического щупальца. Снова вверх по наклонной плоскости - такой крутой, что Консул был вынужден карабкаться по ней, как трубочист по трубе; и опять вниз по более широкому коридору, которого он что-то не припоминал. Наклонные стены к потолку сужались, сверху капала вода. И вновь - крутой скат. Консулу удалось затормозить, лишь ободрав в кровь ладони и колени. И опять ползком по длинному коридору, длиннее самого Сфинкса, - или это только казалось? Консул окончательно заблудился. Теперь оставалось надеяться лишь на кабель. - Сол, - позвал он тихонько, не веря, что комлог донесет его голос до Вайнтрауба сквозь камень и темпоральную зыбь. - Я здесь, - раздался в наушниках шепот ученого. - Я забрался черт знает куда, - прошептал Консул в комлог. - По коридору, которого мы раньше вроде не видели. Похоже, здесь глубоко. - Вы нашли, где кончается кабель? - Да, - ответил Консул, прислонившись к стене, чтобы вытереть пот со лба. - Разъем? - спросил Сол, имея в виду один из бесчисленных терминалов, через которые граждане Сети подключались к инфосфере. - Нет. Похоже, эта штука врастает прямо в пол. В камень. И коридор здесь кончается. Я подергал за кабель, но здесь такая же картина, как и на голове Ламии. То есть эта дрянь составляет одно целое с камнем. - Выходите, - донесся сквозь треск помех чуть слышный голос Сола. - Попробуем отрезать. И тут, в сырой тьме туннеля. Консула настиг первый в его жизни приступ клаустрофобии. Сначала стало трудно дышать, потом ему показалось, что за спиной находится нечто, мешающее доступу воздуха, отрезавшее путь назад. Стук его сердца, тяжелый, неровный, казалось, отдавался эхом в стенах каменного мешка. Консул несколько раз медленно вздохнул, снова отер пот и усилием воли остановил лавину паники. - Это... может... ее убить, - произнес он вслух между двумя медленными вздохами. Ответа не последовало. Консул позвал Сола, но тонюсенькая паутинка радиосвязи, по-видимому, порвалась. - Я выхожу, - сказал он в немой прибор и развернулся, водя фонариком по стенам и потолку туннеля. Кабель-щупальце дернулся... или то был обман зрения? И Консул пополз назад - той же дорогой, какой добирался сюда. Хета Мастина они нашли на заходе солнца, за несколько минут до начала темпорального прилива. Когда Консул, Сол и Дюре заметили тамплиера, тот шел пошатываясь, потом упал. Оказалось, что он потерял сознание. - Отнесем его к Сфинксу, - рассудил Сол. Тут солнце скрылось за горизонтом, и, словно по мановению невидимого дирижера на паломников внезапно обрушились волны темпорального прилива, захлестнув их тошнотворным ощущением. Все трое упали на колени. Разбуженная Рахиль зашлась в крике, на который способны только новорожденные. - Скорее к воротам! - задыхаясь, пробормотал Консул и взвалил Хета Мастина на спину. - Мы должны... выбраться из долины. Они двинулись мимо Сфинкса к выходу из долины, а вокруг творилось невообразимое. Волны времени бесновались, вызывая сумасшедшее головокружение. Еще тридцать метров, и у паломников подкосились ноги. Тело Мастина покатилось по тропе. Рахиль удивленно притихла в своей люльке. - Назад! - пробормотал, хватая ртом воздух, Поль Дюре. - Назад в долину! Внизу... было... легче. И они вернулись, выписывая ногами кренделя, как троица пьяных, но никто не упал, потому что у каждого была своя драгоценная ноша. Зайдя за Сфинкс, паломники с минутку передохнули, привалившись к валуну. Сама ткань пространства и времени, казалось, вздувалась и рвалась в клочья. Мир вдруг превратился в поверхность исполинского знамени, которое одним рывком развернула неведомая рука. Гробницы, пески и небо то распухали, то опадали, складываясь в гармошку или нависая над паломниками подобно девятому валу. Консул кое-как уложил тамплиера у камня и упал, скребя пальцами песок в поисках опоры. - Куб Мебиуса, - проговорил вдруг Мастин, не открывая глаз. - Нам обязательно нужен куб Мебиуса... - Черт, - пробормотал Консул, резко встряхивая Мастина. - Зачем он нам? Мастин, зачем он нужен? Голова тамплиера безвольно моталась из стороны в сторону: он опять потерял сознание. - Я схожу за ним, - прошептал Дюре побелевшими губами. Священник выглядел совсем старым и больным, в лице не было ни кровинки. Консул кивнул в знак согласия, кое-как вскинул Мастина на спину и неверным шагом направился в глубь долины, чувствуя, как по мере удаления от Сфинкса слабеет натиск антиэнтропийных полей. А отец Дюре, шатаясь, добрел до Сфинкса, поднялся по длинной лестнице, останавливаясь на каждой ступени, и подошел ко входу, держась за грубо обтесанные каменные стены, как моряк в бурном море - за брошенную ему веревку. Дюре чудилось, что Сфинкс раскачивается над ним - то на тридцать градусов в одну сторону, то на пятьдесят в другую. Он сознавал, что это лишь насмешка темпоральных волн над его органами чувств, и все же, не сумев совладать с собой, опустился на колени: его вырвало. Волны на миг утихомирились - так стихает вдруг бешенство прибоя, чтобы через минуту с новой силой обрушиться на берег. Дюре поднялся на ноги, вытер ладонью рот и, спотыкаясь, вошел во тьму Гробницы. Фонаря он не захватил и, пробираясь на ощупь по коридору, мучился двойным неотступным предчувствием: либо дотронется сейчас до чего-нибудь скользкого и холодного, таящегося в темноте, либо, забредя в камеру, где восстал из мертвых, найдет там собственный труп, изъеденный могильными червями. Дюре закричал, вне себя от ужаса, но голос потерялся в ураганном перестуке его собственного сердца - темпоральные волны снова сбили его с ног. Импровизированная спальня была погружена во тьму - ту ужасную тьму, которая означает полное отсутствие света, но глаза Дюре довольно быстро приспособились к ней, и священник догадался, что светится сам куб Мебиуса, подмигивающий глазками датчиков. То и дело спотыкаясь, он пробрался через комнату и кряхтя поднял тяжеленный куб. Об этой диковине - таинственном багаже Хета Мастина - Дюре знал лишь из записей Консула. Паломники почему-то решили, что в кубе заключен эрг - живой генератор силовых полей. Такие эрги снабжают энергией тамплиерские корабли-деревья. Зачем им сейчас это инопланетное существо, священнику было невдомек, но, прижав ящик к груди, он побрел по коридору к выходу, а затем начал спускаться по ступеням в долину. - Сюда! - позвал его Консул от ближайшей из Пещерных Гробниц. - Здесь полегче. Дюре чуть не уронил куб - от усталости у него закружилась голова. Консул помог ему преодолеть последние тридцать шагов. Внутри пещеры священнику действительно стало легче. У порога всплески темпоральных волн еще ощущались, но в глубине, где холодные огоньки люм-шаров выхватывали из мрака причудливые скульптуры, было вполне сносно. Священник опустился на пол рядом с Солом, поставив куб Мебиуса прямо перед Хетом Мастином - безмолвным, но внимательным зрителем. - Как раз пришел в себя, когда вы появились, - прошептал Сол. Широко распахнутые гл