ни подвели его к увитому лианами лифту, который понесся ввысь, мимо верхних уровней и террас, где посчастливилось побывать лишь избраннейшим из мирян. Покинув лифт, они двинулись по винтовой лестнице с перилами из отборного мюира, поднимающейся, к небу вокруг ствола Древа. У подножия он был необъятно широк, достигая двухсот метров в диаметре, а на самом верху сужался до восьмиметрового "пятачка". Площадка из плотинника, на которую ступил Дюре, была украшена затейливой резьбой: на перилах переплетались виноградные лозы, со столбиков и балюстрад таращились гномы, эльфы лесные и полевые духи, русалки и дриады. Столы и стулья составляли одно целое с деревом, из которого была вытесана круглая площадка. Отца Дюре ожидали двое. Первый - тот, кого и рассчитывал увидеть Дюре, - Истинный Глас Мирового Древа, Первосвященник Мюира, Глашатай Братства Тамплиеров Сек Хардин. Присутствие второго явилось для Дюре сюрпризом. Он увидел сутану цвета артериальной крови, отороченную черным горностаем, под которой бугрилось массивное тело лузуссца. Лицо, состоящее из желваков и жира, надвое разделял крючковатый нос, маленькие глазки терялись где-то над щеками-пузырями, пухлые руки властно сцеплены, на каждом пальце - по перстню с черным или красным камнем. Дюре удостоился лицезреть самого епископа Церкви Последнего Искупления - первосвященника культа Шрайка. Тамплиер выпрямился во весь свой двухметровый рост и протянул Дюре руку. - Отец Дюре, это большая честь - видеть вас у себя. Дюре обменялся с ним рукопожатием, мимоходом отметив удивительное сходство руки тамплиера с древесным корнем. От длинных, сужающихся к кончикам, желтовато-коричневых пальцев исходили и тепло, и прохлада, как от древесной коры. Истинный Глас Мирового Древа был облачен в сутану с капюшоном, подобную одеянию Хета Мастина. Буро-зеленая, ничем не примечательная мешковина резко контрастировала с великолепным нарядом епископа. - Благодарю, что согласились принять меня, господин Хардин, - учтиво склонил голову Дюре. Истинный Глас - духовный наставник миллионов последователей Мюира, но Дюре известно, что тамплиеры не терпят титулов и подобострастия. Затем он обернулся к епископу: - Ваше превосходительство, я и мечтать не смел о чести встретиться с вами. Епископ культа Шрайка еле заметно кивнул: - Я здесь с визитом. Господин Хардин полагает, что мое присутствие на вашей с ним встрече может быть в некотором роде полезно. Рад с вами познакомиться, отец Дюре. Мы много слышали о вас за последние несколько лет. Тамплиер жестом указал Дюре на место напротив себя и епископа. Дюре сел и положил на полированную столешницу руки, делая вид, что не в силах оторваться от восхитительного узора древесины. Половина спецслужб Гегемонии сбилась с ног в поисках епископа культа Шрайка, и его присутствие здесь грозило непредвиденными осложнениями. - Не правда ли, знаменательно, - начал епископ, - что в этот день здесь сошлись представители трех глубочайших верований человечества? - Да, - без промедления отозвался отец Дюре. - Глубочайших, но вряд ли правомочных представлять большинство людей. Из почти ста пятидесяти миллиардов душ Католическая Церковь может претендовать на неполный миллион. Паства Шр... э-э Церкви Последнего Искупления насчитывает от пяти до десяти миллионов. А сколько сейчас тамплиеров, господин Хардин? - Двадцать три миллиона, - тихо ответил тот. - Многие миряне поддерживают наши экологические начинания и рады вступить в наши ряды, но братство не допускает в свое лоно посторонних. Епископ потер один из своих подбородков. Кожа у него была очень бледная, и он постоянно щурился, словно с непривычки к дневному свету. - Дзен-гностики заявляют, что у них сорок миллиардов приверженцев, - внезапно громыхнул он. - Но что это за религия такая? Без храмов. Без священников. Без святых книг. Без всякого понятия о грехе. Дюре улыбнулся: - По-видимому, именно это верование наиболее созвучно современности. И не только современности. Ему уже много веков. - Тьфу! - Епископ хлопнул ладонью по столу, и Дюре поморщился, услышав стук металлических перстней по мюиру. - Откуда вы меня знаете? - спросил он. Тамплиер вместо ответа приподнял голову, и Дюре увидел мельтешение солнечных бликов на его носу, щеках и длинном подбородке, исчезающем в тени капюшона. - Мы вас выбирали, - буркнул епископ. - И вас, и других паломников. - Вы, то есть Церковь Шрайка? - спросил Дюре. Епископ нахмурился и молча кивнул. - Зачем вам мятежи? - продолжал Дюре. - Зачем проливать кровь, когда Гегемонии угрожает опасность? Епископ вновь потер свой многоярусный подбородок. В лучах заката сверкнули красные и черные камни на перстнях. За его спиной шуршал миллионами листьев вечерний бриз, пахнущий дождем и цветами. - Затем, что наступили последние дни. Сбывается то, что Аватара предрек нам много столетий назад. То, что вы именуете мятежами, есть начало предсмертных судорог цивилизации, заслужившей свою гибель. Дни Искупления наступили, и Повелитель Боли скоро появится среди, нас. - Повелитель Боли? - повторил Дюре. - То есть Шрайк? Как бы желая смягчить резкость епископа, тамплиер умоляюще взмахнул рукой и заговорил: - Отец Дюре, мы ведаем о вашем чудесном возрождении. - Это не чудо, - возразил Дюре. - А всего-навсего каприз паразита, прозванного крестоформом. Длинные желтовато-коричневые пальцы снова описали дугу в воздухе. - Как бы вы ни относились к этому факту, святой отец, Братство радуется, что вы опять с нами. Пожалуйста, задайте нам вопросы, о которых вы упомянули ранее. Дюре погладил ладонями деревянный стул и покосился на сидящую напротив красно-черную глыбу - епископа. - Ваши организации некоторое время работали совместно, не так ли? - сказал Дюре. - Братство Тамплиеров и Церковь Шрайка. - Церковь Последнего Искупления! - низким басом рявкнул епископ. Дюре кивнул. - Пусть так. Но почему? Что вас объединяет? Истинный Глас Мирового Древа наклонился вперед, и лицо его снова нырнуло в тьму капюшона. - Поймите, святой отец, в пророчествах Церкви Последнего Искупления много общего с миссией, порученной нам Мюиром. Только в них содержится правда о каре, ниспосланной человечеству за уничтожение его собственного мира. - Старую Землю сгубило вовсе не человечество, - возразил Дюре. - Всему виной - и это общеизвестный и бесспорный факт - ошибка компьютера при работе Киевской Группы с миниатюрной черной дырой. Тамплиер покачал головой. - Всему виной людская самонадеянность, - сказал он негромко. - Самонадеянность, заставившая истребить все виды, у которых со временем мог развиться разум. Алуиты Сенешаи, цеппелины Вихря, болотные, кентавры Сада и крупные приматы Старой Земли... - Да, - согласился Дюре. - Все так. Но разве этого достаточно для вынесения всему роду человеческому смертного приговора? - Приговор был вынесен силой куда более великой, чем мы с вами, - громоподобно возгласил епископ. - Пророчества ясны и исчерпывающи. Близится День Последнего Искупления. Все, кто унаследовал грехи Адама и Киева, ответят за уничтожение и Своего мира, и многих других. Повелитель Боли освобожден от уз времени, дабы привести в исполнение последний из приговоров. Нет спасения от гнева его. Никому не избежать Искупления. Так решила Сила, намного превосходящая нас. - Это правда, - твердо произнес Сек Хардин. - Мы получали пророчества. Каждый следующий Глас Истинный - из поколения в поколение - слышал их. Человечество обречено, но его гибель от рук провидения обернется новым Золотым веком для девственной природы во всех уголках теперешней Гегемонии. Закаленный логикой иезуитов, преданнейший из сторонников Тейяра де Шардена, отец Поль Дюре испытал, как ни странно, острое искушение прокомментировать реплику Хардина: "Но, черт возьми, для чего этот Золотой век, если некому будет любоваться им и вдыхать аромат девственных трав?" Но вместо этого спокойно заметил: - А вам не кажется, что все эти пророчества вовсе не божественное откровение, а козни неких мирских сил? Тамплиер дернулся, как от пощечины, епископ же, сжав свои лузусские кулаки-гири, способные одним ударом раздробить череп Дюре, подался вперед и прорычал: - Ересь! Смерть всякому, кто усомнится в истинности откровений! - Разве есть сила, способная на такое? - с трудом выдавил из себя Истинный Глас Мирового Древа. - Кто, помимо Абсолюта Мюира, может входить в наши умы и души? Дюре указал на небо. - Господин Хардин, уже много веков все миры Сети соединены между собой через инфосферу Техно-Центра, и у большинства людей есть комлоги и импланты для облегчения доступа к ней... Разве у вас их нет? Тамплиер промолчал, но Дюре отметил легкое подергивание желтоватых пальцев, словно Хардин намеревался ощупать грудь и плечо - давнее обиталище микроимплантов. - Техно-Центр создал сверхъестественный... Разум, - продолжил Дюре. - Он поглощает невероятное количество энергии, способен перемещаться во времени и в своих поступках руководствуется отнюдь не интересами людей. Более того, значительная группа элементов Центра добивается истребления человечества... По-видимому, и Большую Ошибку подстроили участвовавшие в эксперименте ИскИны, а то, что представляется вам пророчеством, - не более чем голос этого пресловутого бога из машины, нашептывающего нужные ему идеи через инфосферу. И Шрайк не поведет человечество на суд, а просто перебьет всех мужчин, женщин и детей для реализации каких-то замыслов этой машины. Пухлое лицо епископа побагровело. Грохнув кулаками по столу, он с усилием поднялся. Но тамплиер, накрыв его руку своей, удержал его, и каким-то образом заставил снова сесть. - Кто навел вас на эту мысль? - тихо спросил Сек Хардин. - Паломники, имеющие доступ к Техно-Центру. И... другие лица. Епископ погрозил Дюре кулаком. - Но Аватара самолично прикасался к вам - и не единожды, а дважды! Он даровал вам гарантию бессмертия, и вам как никому дано постичь, что представляет собой его награда для Избранных - тех, кто готовит Искупление еще до наступления последних дней! - Шрайк даровал мне боль, - просто ответил Дюре. - Боль и страдание, превосходящее всякое воображение. Я дважды встречался с этим существом и готов поклясться, что это не божество и не демон, а просто органическая машина из кошмарного будущего. - Тьфу! - Епископ сделал презрительный жест и, сложив руки на груди, уставился в пространство. Огорченный тамплиер немного помолчал, затем, подняв голову, негромко спросил: - Вы хотели что-то узнать у меня? Дюре перевел дух: - Да. Хотел задать вам несколько вопросов и, увы, известить о печальном событии: Истинный Глас Древа Хет Мастин умер. - Нам это известно, - ответил тамплиер. Дюре замолк. Каким образом эта информация попала на Рощу Богов? Впрочем, это не имело теперь никакого значения. - Я хотел узнать у вас, почему он отправился в паломничество. Что это была за миссия, до завершения которой ему не суждено было дожить? Мы все рассказали наши... наши истории. Все, кроме Хета Мастина. И теперь меня гложет мысль, что именно в его судьбе ключ ко многим тайнам. Епископ мельком посмотрел на Дюре и едко усмехнулся: - Мы не обязаны извещать тебя ни о чем, священник мертвой религии. Сек Хардин долго молчал, словно собираясь с силами, и наконец заговорил: - Хет Мастин добровольно вызвался донести Слово Мюира до Гипериона. Пророчество, которое веками таилось в корнях нашего верования, гласит, что с наступлением тревожных времен один из нас будет призван, чтобы отправиться на корабле-дереве на Святой Мир, сподобится лицезреть там гибель своего корабля, а затем возродит его в качестве вестника Искупления и дела Мюира. - Следовательно, Хет Мастин знал, что "Иггдрасиль" будет уничтожен на орбите? - Да. Это было предсказано. - И он с помощью корабельного эрга должен был вывести в космос новый корабль-дерево? - Да, - ответил тамплиер еле слышно. - Древо Искупления, которое должен был передать ему Аватара. Дюре откинулся на спинку стула. - Понимаю. Древо Искупления... Терновое дерево... Хет Мастин испытал настоящий шок во время гибели "Иггдрасиля". Затем он был перенесена Долину Гробниц Времени и предстал перед терновым деревом Шрайка, но так и не сумел или не смог исполнить свою миссию. Терновое дерево - чудовищный сгусток смерти, страдания, боли... Хет Мастин не представлял, что его ожидает. Или же это оказалось выше его сил. Во всяком случае, он бежал. И умер. Собственно говоря, я так и предполагал, только не мог понять, какую во всем этом роль отвел ему Шрайк. - Да что вы там мелете? - взорвался епископ. - Древо искупления описано в пророчествах! Оно будет сопутствовать Аватаре в час последней жатвы. Вашему Мастину следовало почитать за великую честь, что именно ему выпало счастье вести древо сквозь пространство и время. Дюре лишь покачал головой. - Мы ответили на ваш вопрос? - спросил Сек Хардин. - Да. - В таком случае потрудитесь ответить на наш, - властно заявил епископ. - Что случилось с Матерью? - Какой матерью? - С Матерью Нашего Спасения. Невестой Искупления. С той, которую вы зовете Ламией Брон. Дюре вернулся в прошлое, пытаясь вспомнить записанные Консулом на пленку исповеди паломников. Итак, Ламия ждала ребенка от первого кибрида Китса, и лузусские шрайкисты спасли ее от толпы и включили в состав паломничества. Кажется, она упомянула, что священники Культа Шрайка обращались с ней весьма почтительно. И... что же из этого следует? Путаница какая-то... Да, похоже, он уже не тот, прежний Дюре, сообразительный и проницательный. - Ламия лежала без сознания, - ответил он. - По-видимому, Шрайк забрал ее и подсоединил к какой-то штуке, вроде кабеля. Мозг не функционировал, но плод уцелел. - А личность, которую она несла? - взволнованно перебил его епископ. Дюре вспомнил рассказ Северна о смерти этой личности в мегасфере. Но его собеседники и не подозревали о существовании второй личности Китса - Северне, который в этот момент, скорее всего, старается открыть Гладстон глаза на ужасное предложение Техно-Центра. Дюре покачал головой. Все это слишком сложно. - Я ничего не знаю о личности, которую госпожа Брон несла в петле Шрюна, - медленно произнес он. - Кабель, то есть штука, которую подсоединил к ней Шрайк, похоже, включен в разъем наподобие кортикального шунта. Епископ кивнул, удовлетворенный ответом. - Пророчества сбываются одно за другим. Вы выполнили свою миссию посыльного, Дюре. А сейчас мне пора. - Лузусец встал, кивнул на прощание Истинному Гласу Мирового Древа и, быстрым шагом пройдя по площадке, сбежал по лестнице к лифту. Несколько минут Дюре и тамплиер сидели в полном молчании, убаюкиваемые шорохом листьев и тихим колыханием площадки. Небо над ними окрасилось в шафрановый цвет - Рощу Богов окутали сумерки. - Ваше утверждение о "боге из машины", который много веков дурачил нас ложными пророчествами, - страшная ересь, - произнес наконец тамплиер. - Вероятно. Но в долгой истории моей церкви было немало случаев, когда страшные ереси оказывались суровыми истинами. Сек Хардин. - Будь вы тамплиером, мне пришлось бы казнить вас, - донеслось из-под капюшона. Дюре лишь вздохнул. Возраст и усталость выветрили из его души саму способность бояться чего бы то ни было, включая смерть. Он встал и вежливо наклонил голову: - Сек Хардин, мне пора. Простите, если невольно обидел вас. Мы переживаем безумные времена, а безумие, как вы знаете, заразительно. "Лучшие из людей обходятся без убеждений, - вспомнил он чьи-то строки, - ну а худшие просто разрываются от страстной горячности". Отвернувшись от Хардина, Дюре двинулся к краю платформы. И застыл на месте. Лестница исчезла. Тридцать метров по вертикали и пятнадцать по горизонтали отделяли его от ближайшей площадки, где ждал лифт. Мировое Древо уходило на километр или еще глубже в океан листвы. Другого выхода отсюда не было. Опершись о перила, Дюре подставил разом покрывшееся потом лицо вечернему ветру и только сейчас заметил, что на аквамариновом небе проступили первые звезды. - Что это значит? Фигура в сутане почти слилась с темнотой. - Через восемнадцать стандартоминут Небесные Врата будут захвачены Бродягами. Наши пророчества гласят, что этот мир подлежит уничтожению. Несомненно, вместе с ним погибнут его порталы и мультипередатчики, то есть планета фактически прекратит свое существование. Ровно через стандарточас после этого небеса Рощи Богов озарят шлейфы военных кораблей Бродяг. Наши пророчества гласят, что члены Братства, которые останутся, и все остальные - хотя случайно оказавшиеся здесь граждане Гегемонии давно эвакуированы, - все они погибнут. Дюре медленно вернулся к столу. - Я должен попасть на Центр Тау Кита, - с расстановкой произнес он. - Северн... один человек ожидает встречи со мной. И еще мне необходимо переговорить с госпожой Гладстон. - Это невозможно, - ответил Истинный Глас Мирового Древа Сек Хардин. - Мы будем ждать. Мы должны удостовериться, что пророчества верны. Иезуит в бессильном гневе сжал, кулаки, борясь с желанием наброситься на тамплиера, потом закрыл глаза и дважды повторил молитву Пресвятой Деве. Но это не помогло. - Пожалуйста, - выдохнул он. - Пророчества будут, подтверждены или опровергнуты независимо от того, здесь я или нет. А когда это случится, будет слишком поздно. Факельщики ВКС взорвут сферу сингулярности, и нуль-канал исчезнет. Мы окажемся отрезанными от Сети на много лет. Поймите, мое возвращение на Центр Тау Кита может спасти миллиарды жизней! Тамплиер сложил руки на груди, спрятав свои длинные пальцы в складках сутаны. - Мы будем ждать, - негромко сказал он. - Все, что предсказано, должно произойти. Через несколько минут Повелитель Боли обрушится на обитателей Сети. Я не разделяю веры епископа в то, что взыскующие Искупления будут помилованы. Отец Дюре, нам лучше остаться здесь, где конец будет скорым и безболезненным. Дюре принялся лихорадочно рыться в усталом мозгу в поисках какой-нибудь отповеди, отговорки, чего угодно. Тщетно. Он сел за стол и уставился на своего безмолвного, обезличенного капюшоном собеседника. Зажглись звезды - мириады холодных огней. Мир-лес в последний раз прошумел листвой на ветру и затих - словно Роща Богов затаила дыхание в предчувствии неотвратимого. Поль Дюре закрыл глаза и начал молиться. 37 Мы, я и Хент, идем весь день, а вечером останавливаемся в маленькой гостинице, где нас ждет ужин: курица, рисовый пудинг, цветная капуста, макароны... Вокруг пусто, нет ни малейшего признака, что кто-то побывал здесь до нас, но огонь в очаге горит ярко, словно его только что разожгли, а ужин на плите еще горячий. Хента все это сводит с ума, к тому же он никакие может прийти в себя из-за потери контакта с инфосферой. Я понимаю его. Для человека, родившегося и выросшего в мире, где информация всегда под рукой, а связь с кем и чем угодно - нечто само собой разумеющееся, где все расстояния сводятся к шагу через портал, вернуться вдруг к жизни предков - все равно, что проснувшись утром, неожиданно обнаружить, что ты ослеп и оглох. Обессиленный приступами ярости Хент к вечеру погрузился в мрачное молчание. "Я нужен секретарю Сената!" - то и дело выкрикивал он днем. "Моя информация нужна ей не меньше, - вежливо возражал я, - но тут уж ничего не поделаешь". - Где мы? - в десятый раз спросил Хент. Я уже рассказывал ему о копии Старой Земли, но, на этот раз, как мне показалось, он имел в виду нечто иное. - Наверное, в карантине, - сказал я наконец. - Вот как? Но кто нас запрятал сюда? Техно-Центр? - Могу только гадать. - Как нам вернуться обратно? - Не знаю. Как только они сочтут, что нас можно выпустить, появится портал. Хент негромко выругался: - Меня-то зачем в карантин? Я пожал плечами. Может быть, из-за того, что он услышал часть моего рассказа на Пасеме, но я не был в этом уверен. Я вообще ни в чем не был уверен. Дорога змейкой бежала между невысокими холмами, через луга и виноградники, и долины, за которыми синело море. - Куда мы идем? - в который раз спросил Хент (незадолго до того, как мы увидели гостиницу). - Все дороги ведут в Рим. - Я не шучу, Северн. - Я тоже, господин Хент. Хент вдруг схватил камень с дороги и швырнул в кусты. Оттуда раздался крик дрозда. - Вы бывали здесь раньше? - помолчав, спросил он прокурорским тоном, словно это я заманил его сюда. Хотя, скорее всего, он был прав. - Нет, - ответил я. И чуть не добавил: "Зато бывал Китс". Мои трансплантированные воспоминания разрывают мне сердце его тоской и его предчувствием смерти. Так далеко от друзей, от Фанни, единственной и вечной возлюбленной. - Вы уверены, что не можете подключиться к инфосфере? - снова спросил Хент. - Абсолютно. - Ему и в голову не пришло спросить о мегасфере, и я промолчал. Не приведи, Господи, вновь попасть в мегасферу и потеряться в ней. Перед заходом солнца мы увидели гостиницу, приютившуюся в небольшой долине. Из каменной трубы поднимался дымок. За ужином, когда тьма подступила к окнам и только пламя очага да пара свечей на каминной доске освещали комнату, Хент сказал: - Еще немного, и поверишь в привидения. - Я верю в привидения, - ответил я. Ночь. Я просыпаюсь от собственного кашля и чувствую холод - что-то течет по груди. Слышно, как Хент нащупывает и зажигает в темноте свечу. Скосив глаза, вижу, как кровь капает с груди на простыни. - Боже мой, - выдыхает насмерть перепуганный Хент. - Что это? Кто это вас? - Кровотечение, - шепчу я после того, как жесточайший приступ кашля в очередной раз сокращает мне жизнь и добавляет новые пятна крови. Пробую подняться, но бессильно роняю голову на подушку и жестом указываю на ночной столик, где уже приготовлены тазик с водой и полотенце. - Ужас. Какой ужас! - бормочет Хент, разыскивая мой комлог, чтобы сделать анализы. Прибора нет. Днем, по дороге сюда, я выкинул егоза ненадобностью. Хент неловко надевает мне на запястье свой собственный. Датчики свидетельствуют, что положение критическое и необходимо срочное вмешательство медиков. Как и большинство людей его поколения, Хент никогда не сталкивался с болезнью или смертью - это дело профессионалов, отнюдь не предназначенное для чужих глаз. - Не беспокойтесь, - шепчу я. Натиск кашля ослаб, но бессилие навалилось на меня каменным одеялом. Я снова тычу в полотенце, и Хент, намочив его в тазике, смывает кровь с моей груди и рук, а затем, усадив меня в единственное кресло, меняет окровавленные простыни. - Вы что-нибудь понимаете? - спрашивает он с неподдельной тревогой. - Да. - Я пытаюсь улыбнуться. - Принцип соответствия. Правдоподобие. Онтогенез повторяет филогенез. - Что вы там лепечете! - в сердцах обрывает меня Хент, помогая улечься. - Чем вызвано кровотечение? Что я могу сделать для вас? - Пожалуйста, дайте мне воды. - Я пью воду маленькими глотками, чувствуя, как в груди и горле все хрипит и клокочет, но ухитряюсь избежать очередного приступа кашля. - Что все-таки происходит? - осторожно настаивает Хент. Я говорю медленно, потихоньку нанизывая слова, будто пробираюсь по минному полю. Кашель не возвращается. - Это так называемая чахотка. Или туберкулез. Судя по кровотечению, последняя стадия. Лицо Хента становится белым, как снег. - Боже милостивый, Северн. Я никогда не слыхал о туберкулезе. - Он подносит к глазам руку, надеясь на память комлога, но его запястье пусто. Я возвращаю ему прибор. - Туберкулез - это забытая, старая болезнь. Его не было уже несколько веков. Но Джон Китс им болел. И умер от него. А тело этого кибрида принадлежит Китсу. Хент вскакивает, порываясь бежать за помощью. - Но теперь-то Техно-Центр позволит нам вернуться! Они не могут держать вас в этой дыре, без врачей и лекарств! Я роняю голову на мягкие подушки, ощущая щекой перья под наволочкой. - Может быть, именно поэтому меня здесь и держат. Выясним завтра, когда доберемся до Рима. - Но вы не можете передвигаться! - Посмотрим, - говорю я и закрываю глаза. - Посмотрим. Утром возле гостиницы нас ожидает небольшая коляска - веттура. Лошадь, крупная серая кобыла, косится на нас и всхрапывает. Пар валит из ее ноздрей и облачком поднимается в прохладном утреннем воздухе. - Что это еще за штука? - спрашивает Хент. - Лошадь. Хент с опаской протягивает руку к животному, словно от прикосновения оно лопнет, как мыльный пузырь. Кобыла преспокойно машет хвостом. Хент отдергивает руку. - Лошади бог весть когда вымерли, - бормочет он. - Их потом ни разу не воссоздавали. - Эта выглядит довольно реальной, - говорю я, с трудом усаживаясь на узкое сиденье. Хент, озираясь по сторонам, устраивается рядом. Его длинные пальцы подрагивают от волнения. - А кто ею управляет? - спрашивает он. - И как? Вожжей нет, кучера тоже. - Посмотрим, может, она сама знает дорогу, - говорю я, и коляска тут же трогается с места. Она без рессор, и каждый камень или ухаб сопровождаются жуткой встряской. - Что все это значит? Может быть, кто-то подшутил над нами? - вполголоса спрашивает Хент, обозревая безоблачное небо и далекие мирные поля. Как можно тише и быстрее я кашляю в платок, который изготовил из полотенца, позаимствованного в гостинице. - Возможно. Но разве жизнь наша - не шутка? Хент пропускает мою софистику мимо ушей. Мы громыхаем дальше, вприпрыжку и враскачку двигаясь каждый к своему месту назначения и к своей судьбе. - Где Хент и Северн? Седептра Акази, молодая негритянка, вторая помощница Гладстон, наклонилась к самому ее уху, чтобы не мешать ходу военного совета: - Пока никаких известий, госпожа секретарь. - Невероятно. У Северна был маяк, а Ли отправился на Пасем почти час назад. Где их черти носят? Акази бросила быстрый взгляд на факс-блокнот, который положила на стол. - Служба безопасности не может их обнаружить. Транспортная полиция - тоже. Регистратор нуль-канала зафиксировал, что они набрали код ТКЦ и вошли в портал. Но сюда не прибыли. - Что? - Таковы факты, госпожа секретарь. - Я хочу переговорить с Альбедо или с кем-нибудь из Советников сразу после совещания. - Будет исполнено. Обе женщины вновь сосредоточились на происходящем. Оперативно-командный центр Дома Правительства был соединен прозрачными пятнадцатиметровыми порталами с Военным Кабинетом Олимпийской Школы и с самым большим залом для проведения сенатских брифингов. За счет этого три помещения слились в одну асимметричную конференц-пещеру, дальний конец которой благодаря голопроекторам Военного Кабинета казался уходящим в бесконечность. По стенам, куда ни глянь, скользили инфоколонки срочных сводок. - Четыре минуты до пересечения лунной орбиты, - произнес адмирал Сингх. - Они давно уже могли обработать Небесные Врата из своих дальнобойных энергопушек, - заметил генерал Морпурго. - Похоже, проявляют сдержанность. - Не очень-то они сдерживались при встрече с нашими факельщиками, - возразил Гарион Персов, глава дипломатического ведомства. Военный совет был созван час назад, после того как импровизированная эскадра из дюжины факельщиков, вышедшая навстречу Рою, была полностью уничтожена. По мультилинии долетело лишь несколько кадров, изображавших скопление похожих на кометы искр с хвостами термоядерных выхлопов. Искр было великое множество. - Это были военные корабли, - возразил Морпурго. - Мы уже несколько часов твердим на всех частотах, что отныне Небесные Врата - открытый мир. Можно надеяться на их сдержанность. Вокруг повисли голографические виды Небесных Врат: притихшие улицы Центрального Отстойника, побережье (съемки с воздуха), серо-коричневый шар планеты, вечно укутанный облаками (съемки с орбиты), вычурный додекаэдр сферы сингулярности, связывающей воедино все порталы системы, а также изображения приближающегося Роя, полученные при помощи космических ультрафиолетовых, рентгеновских и обычных оптических телескопов. Но это уже не точки и не искры - до них меньше астроединицы. Запрокинув голову, Гладстон принялась разглядывать шлейфы, тянущиеся за военными кораблями Бродяг, их неуклюжие фермы в мерцающей кожуре силовых полей, их поселения-пузыри и замысловатые безгравитационные города - какие-то нечеловеческие, жуткие, а в голове билась одна-единственная мысль: "Что, если я ошибаюсь?" Мало чем подкрепленное убеждение, что Бродяги пощадят открытые миры Гегемонии, дорого обойдется человечеству. - Две минуты до вторжения, - сообщил Сингх бесстрастным голосом военного. - Адмирал, - обратилась к нему Гладстон, - обязательно ли уничтожать сферу сингулярности, как только Бродяги пересекут границу нашего "санитарного кордона"? Нельзя ли подождать еще несколько минут, чтобы выяснить их намерения? - Это невозможно, госпожа секретарь, - твердо ответил адмирал. - Решетка нуль-канала должна быть уничтожена, как только они окажутся на дистанции удара. - Но, помимо ваших факельщиков, можно воспользоваться внутрисистемной связью, ретрансляторами мультилинии и обычными минами замедленного действия. Верно? - Да, это так, но до того, как Бродяги захватят систему, все порталы должны быть уничтожены. Запас прочности у нашей обороны невелик, и какие-либо отклонения от графика недопустимы. Гладстон кивнула. Все правильно. Будь у них чуть побольше времени... - Пятнадцать секунд до вторжения и ликвидации сферы, - объявил Сингх. - Десять... семь... Внезапно изображения факельщиков и спутников-ретрансляторов ярко вспыхнули. Из фиолетового свечение стало красным, затем раскалилось до белого. Гладстон вздрогнула: - Взрыв сферы сингулярности? Военные, посовещавшись, запросили дополнительную информацию, и на экранах появилось изображение. - Нет, госпожа секретарь, - ответил Морпурго, всматриваясь в новую картинку. - Враг атакует факельщики. То, что вы видите, - побочный эффект перегрузки их защитных полей. Они... а-ах!.. вот. На центральном дисплее (трансляция, видимо, идет с низкоорбитального спутника) появилось увеличенное изображение додекаэдра, окружающего сферу сингулярности. Все тридцать тысяч квадратных метров его поверхности пока невредимы и лишь поблескивают в неласковых лучах солнца Небесных Врат. Внезапно блеск превращается в пламя, и ближайшая к камере грань сооружения, раскалившись добела, проваливается внутрь. Еще три секунды - и от додекаэдра не осталось и следа. Запертая в нем сингулярность, вырвавшись на свободу, немедленно поглотила самое себя и все остальное в радиусе шестисот километров. В тот же миг исчезло большинство изображений и пропали почти все инфоколонки. - Все нуль-каналы на Врата уничтожены, - сообщил Сингх. - Информация из системы транслируется только мультипередатчиками. Военные облегченно вздохнули. Из уст многочисленных сенаторов и политических советников вырвалось что-то вроде стона: Небесные Врата только что вырезаны из тела Сети... Первая потеря таких масштабов за четыре с лишним века истории Гегемонии. Гладстон повернулась к Седептре Акази. - Сколько времени займет теперь дорога из Сети до Небесных Врат? - Для спин-звездолетов - семь месяцев бортового времени, - отчеканила негритянка, не запрашивая комлог. - Запаздывание составит девять с небольшим лет. Гладстон кивнула. Что ж, отныне Небесные Врата находятся в девяти годах полета от ближайшего мира Сети. - А вот и наши факельщики, - произнес Сингх. Изображение, пришедшее с одного из орбитальных сторожевиков, - компьютерная развертка высокоскоростной мультиграммы, раскрашенная в условные цвета, - то и дело подергивалось. Мозаичная картинка почему-то напомнила Гладстон немые фильмы древности. Но на экране не комедия с Чарли Чаплином. Два, пять, восемь ярких огней вспыхнули в звездном небе над диском планеты. - Передачи с КГ "Ники Веймарт", КГ "Террапин", КГ "Корнет" и КГ "Эндрю Пол" прекращены, - сообщил Сингх. Барбара Дэн-Гиддис подняла руку: - А что другие четыре корабля, адмирал? - Только названные мною были оснащены мультипередатчиками. Сторожевики подтверждают, что радио-, мазерная и широкополосная связь с остальными четырьмя факельщиками потеряна. Визуальные данные... - Сингх умолк и указал на изображение, транслируемое со сторожевика-автомата: восемь кругов света ярко вспыхнули, увеличились почти вдвое и тут же на глазах поблекли; а среди звезд кишмя кишели огненные змеи-шлейфы. Внезапно исчезла, словно ее выключили, и эта картинка. - Теперь все орбитальные зонды и ретрансляторы мультилинии прекратили существование, - резюмировал Морпурго. Он взмахнул рукой, и черная пустота сменилась изображением улиц Небесных Врат, над которыми нависала неизменная облачная пелена. Самолеты, летевшие над облаками, показывали небо, исчерканное следами выхлопов и трассами выстрелов. - Сообщения со спутников подтверждают, что сфера сингулярности уничтожена, - сказал Сингх. - Передовые единицы Роя выходят на высокую орбиту вокруг Небесных Врат. - Сколько человек там осталось? - спросила Гладстон, подавшись вперед и сцепив пальцы. - Восемьдесят шесть тысяч семьсот восемьдесят девять, - ответил министр обороны Имото. - Не считая двенадцати тысяч морских пехотинцев, переброшенных туда за последние два часа, - вполголоса добавил генерал Ван Зейдт. Имото кивком подтвердил слова генерала. Гладстон поблагодарила их и снова переключила внимание на голограммы. Плавающие над головой инфоколонки и их резюме на факс-блокнотах, комлогах и настольных панелях содержали массу информации - количество единиц Роя, вошедших в систему на данный момент, число и типы кораблей на орбите, ожидаемые траектории торможения и временные графики, энергетические спектры и перехваты вражеских передач - но Гладстон интересовало другое: она была поглощена скучноватой трансляцией по мультилинии с самолетов и поверхности планеты: звезды, облака, улицы, вид с высоты Аэростанции на столичный Променад. Всего двенадцать часов назад она стояла на его плитах. На Небесных Вратах тогда была ночь. Гигантские конские папоротники беззвучно шевелились под легким бризом с залива. - Мне кажется, они вступят в переговоры, - заговорила сенатор Ришо. - Сначала поставят нас перед свершившимся фактом - захватом девяти миров, а затем начнут переговоры с учетом нового соотношения сил. Таким образом, если даже обе волны вторжения добьются успеха, мы потеряем всего двадцать пять миров из почти двухсот миров Сети и Протектората. - Вы правы, - отозвался глава дипведомства Персов, - но не следует забывать, сенатор, что в число этих двадцати пяти входят миры первостепенной важности. Например, вот этот. По графику Бродяг, какие-то двести тридцать пять часов отделяют ТКЦ от Небесных Врат. Сенатор Ришо в упор посмотрела на Персова. - Разумеется, - холодно ответила она. - Я имела в виду только то, что Бродяги вряд ли стремятся завоевать всю Сеть целиком. Не так они глупы. Кроме того, ВКС не допустят глубокого проникновения второй волны. Поэтому так называемое нашествие - прелюдия к переговорам. - Возможно, - вмешался Ронквист, сенатор от Нордхольма, - но предмет переговоров, полагаю, будет зависеть от... - Подождите, - перебила его Гладстон. Инфоколонки свидетельствовали, что уже более ста военных кораблей Бродяг вышли на орбиту вокруг Небесных Врат. Войска на планете получили указание не открывать огня первыми. На тридцати с лишним картинках, поступающих по мультилинии в Военный Кабинет, - никаких признаков активных действий. Внезапно облачная пелена над Центральным Отстойником загорелась, будто подсвеченная гигантским прожектором. В следующую секунду десять широких лучей когерентного света принялись хлестать по заливу и городу, отчего сходство с иллюминацией стало еще более полным. Гладстон показалось, что поверхность планеты и облачный потолок соединили мгновенно выросшие исполинские белые колонны. Но иллюзия исчезла так же внезапно, как и возникла: основание каждой из световых колонн взорвалось огненно-алым фонтаном пламени и обломков. Вода в заливе закипела, и огромные гейзеры ослепили объективы ближайших камер. С аэростанции было видно, как один за другим загораются старинные особняки, словно сквозь них несется огненный смерч. Знаменитые на всю Сеть сады и лужайки Променада обратились в море пламени. В воздух взметнулись тучи грунта и щепок, будто землю вспорол исполинский плуг. Двухсотлетние конские папоротники ломались под напором урагана, как соломинки, и буквально испарялись, пожранные огнем. - Лазерные орудия факельщика класса "Джокер", - медленно произнес адмирал Сингх. - Или его Бродяжьего эквивалента. Город горел, взрывался, дробился в щебень под смертоносной тяжестью световых колонн. Трансляция не сопровождалась звуком, но Гладстон казалось, что она слышит крики. Одна за другой выходили из строя камеры на поверхности планеты. Вид с Аэростанции исчез, отсалютовав белой вспышкой. Самолетные камеры давно прекратили существование. Два десятка других экранов, еще получавших изображения, начали мигать и слепнуть. Один из них залило ослепительное рубиновое зарево, после чего все присутствующие принялись тереть глаза. - Плазменный взрыв, - тихо сказал генерал Ван Зейдт. - Мегатонного эквивалента. Там, на северном берегу Внутреннего Канала, располагался оборонительный комплекс морских пехотинцев ВКС. Последние изображения исчезли все разом. Связь с планетой оборвалась. Светильники в зале загорелись ярче, чтобы разогнать тьму, сгустившуюся столь внезапно, что перехватило дух. - Основной мультипередатчик вышел из строя, - бесстрастно резюмировал генерал Морпурго. - Он находился на главной базе ВКС вблизи Высоких Врат. Под самым надежным силовым полем, скалой пятидесятиметровой толщины и десятиметровым щитом из армированного сталлоя. - Кумулятивные ядерные заряды? - спросила Барбара Дэн-Гиддис. - Как минимум, - ответил Морпурго. Поднялся сенатор Колчев, громоздкий и сильный, словно медведь: - Хватит! Это вам не спектакль. Бродяги только что обратили в груду пепла один из миров Сети. Идет война на уничтожение. Тотальная война. На карту поставлено само существование нашей цивилизации. Что будем делать? Все взоры обратились к Мейне Гладстон. Вытащив оглушенного Тео Лейна из разбитого скиммера, Консул взвалил его на плени и побрел к деревьям на набережной. С трудом преодолев пятьдесят метров, он как подкошенный рухнул на траву. Скиммер не загорелся, но, судя по его покореженному фюзеляжу, летать ему больше не суждено. Металлические обломки и куски пластмассы усеяли набережную и пустынный проспект. Город был охвачен огнем. Дым мешал выяснить, что творится за рекой, но при взгляде на эту часть Джектауна казалось, будто пылают сразу несколько чудовищных погребальных костров. Толстые столбы черного дыма поднимались к низким облакам. Боевые лазеры и ракеты неумолимо резали и кроили туман, порой ставя точку взрывом - когда им попадался штурмовик, парапланили пузырь тормозного поля. Но все новые и новые единицы десанта вылетали из облаков и кружили над городом, как солома над свежеубранным полем.