нии, в темной комнате с разрисованным цветами потолком. В итоге весь ритуал свелся к минуте молчания. Хент замер, склонив голову и закрыв глаза (но пару раз все же покосился на Шрайка). Затем засыпал могилу, на что ушло больше времени, чем он предполагал. Когда он напоследок хорошенько утрамбовал землю, поверхность могилы оказалась слегка вогнутой, словно хрупкое тело усопшего не смогло образовать надлежащего бугорка. Овцы терлись у ног Хента, пощипывая траву, крокусы и фиалки, которые в изобилии цвели вокруг. У Хента сроду не было памяти на стихи, но эпитафию, которую Китс просил сделать на своем надгробии, он запомнил. Когда он впервые услышал ее, защемило сердце: в задыхающемся, истаявшем голосе поэта была столько горечи, столько одиночества. Но Хент не считал себя вправе спорить с мертвым. Его дело - сделать надпись и поскорее убраться отсюда. Лазерное перо, включенное на пробу, выжгло в траве трехметровой ширины просеку, и Хенту пришлось ее затаптывать. Зато гранит оно резало, как масло. Хент порядком измучился, прежде чем определил на обратной стороне камня нужную глубину строки. И все равно надпись - плод двадцатиминутных стараний - вышла какая-то корявая, кустарная. Сначала Хент нанес на камень рисунок, заказанный Китсом вместе с эпитафией, - поэт показывал ему альбомный лист с неумелыми набросками: греческая лира, четыре из восьми струн порваны. Художник из Хента получился неважный, еще хуже, чем знаток поэзии. Одна надежда - те, кто знает, с чем едят эту чертову греческую лиру, опознают ее. Ниже расположилась эпитафия - слово в слово то, что продиктовал Китс: ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ НЕКТО, ЧЬЕ ИМЯ НАПИСАНО НА ВОДЕ И ничего больше - ни даты рождения и смерти, ни даже имени. Хент отошел, окинул критическим взглядом результаты своих трудов и, зажав в руке перо, побрел назад, в город, обойдя стороной кипарисовую рощу и чудовище. У арки в стене Аврелиана он помедлил и оглянулся. Лошадь, таща за собой повозку, спускалась по пологому склону - видимо, ее привлекла сладкая трава у ручейка. Овцы бродили меж надгробий, пощипывая цветы, клеймя своими копытцами сырую землю над свежей могилой. Шрайк стоял на прежнем месте, едва заметный в тени кипарисов. Но Хент мог бы поклясться, что чудовище не отводило глаз от могилы. День близился к концу, когда Хент отыскал портал. Тускло-синий прямоугольник висел прямо в центре Колизея, издавая негромкое жужжание. Ни пульта, ни дискоключа. Непрозрачная, парящая над землей дверь. Она не была заперта, но Хента не впускала. Хент сделал не меньше пятидесяти попыток, но энергозавеса оставалась неподатливой и твердой, как камень. Он осторожно касался ее кончиками пальцев, уверенно делал шаг - однако тут же его отбрасывало обратно. Наваливался грудью на синий прямоугольник, швырял в него камни - они тоже отскакивали. Пробовал подступиться к порталу с обеих сторон, потом сбоку. И всякий раз подлая дверь отбрасывала его, пока плечи и руки Хента не превратились в сплошной синяк. Это был портал. Самый настоящий. Но Хента он не пропускал. Хент обшарил весь Колизей, даже подземные коридоры, точнее, подземные клоаки с жидким пометом летучих мышей, но ничего не нашел. Обошел окрестные улицы и заглянул в каждое здание. Все напрасно. Он осматривал теперь все подряд - базилики и соборы, дворцы и хижины, высокие многоквартирные дома и узкие проулки. Вернувшись на Площадь Испании, Хент наскоро перекусил, сунул в карман блокнот и еще кое-какие мелочи и покинул последнее пристанище Джона Китса, чтобы возобновить поиски. Увы - портал в Колизее был единственным. К закату Хент принялся исступленно царапать его, пока не обломал ногти. Портал всем походил на своих собратьев - видом, жужжанием, запахом, - но Хента не пропускал ни в какую. Взошла луна - не луна Старой Земли, ибо по ее диску катились тучи и пыльные вихри. Сейчас она висела над черной дугой стены Колизея. Хент сидел посреди заваленной обломками арены, уставившись на синий светящийся прямоугольник. Откуда-то сзади донеслось хлопанье крыльев, покатились мелкие камни. С трудом поднявшись, Хент вытащил из кармана лазерное перо и застыл, расставив ноги, напряженно вглядываясь в сумрак бесчисленных расселин и арок Колизея: Никого. Шум за спиной заставил его вздрогнуть - Хент резко обернулся и чуть не резанул лазерным лучом по порталу. Оттуда появилась рука. Затем нога. Кто-то вышел из портала. За ним - еще кто-то. Вопль Ли Хента эхом прокатился по Колизею. Мейна Гладстон понимала, что сейчас не время для отдыха, но еще в детстве она научила себя засыпать минут на десять-пятнадцать, чтобы стряхнуть напряжение и изгнать из мозга токсины усталости. Она едва держалась на ногах; голова гудела. Свистопляска последних сорока восьми часов, кажется, доконала ее. Гладстон прилегла на диван в кабинете и принялась наводить порядок в мыслях: вытряхивать сор эмоций и всяких привходящих обстоятельств. Дремота пришла незаметно, как всегда. А вместе с дремотой - сны. Не открывая глаз, Мейна Гладстон села, смахнув на пол вязаную шаль, и нажала на кнопку комлога. - Седептра! Пусть генерал Морпурго и адмирал Сингх зайдут ко мне минуты через три. Войдя в прилегающую к кабинету ванную, она приняла водный и ультразвуковой душ, достала чистую одежду - парадный костюм из мягкого черного вельвета и сверкающий шитьем красный сенатский шарф, прикалываемый золотой булавкой в виде геодезической линии - символа Гегемонии. Туалет дополняли древние серьги со Старой Земли и топазовый браслет с комлогом, подаренный ей сенатором Байроном Броном еще до его женитьбы... Поправляя серьги, Гладстон вернулась в кабинет, и в ту же самую минуту туда вошли оба командующих ВКС. - Должен заметить вам, госпожа секретарь, что ваш вызов не очень-то кстати, - резко заявил Сингх. - Идет анализ последних данных с Безбрежного Моря. Кроме того, мы обсуждаем необходимые перегруппировки флота для обороны Асквита. Гладстон молча включила личный портал и жестом пригласила обоих следовать за нею. Ступив в золотую траву под тревожным бронзовым небом, Сингх завертел головой. - А-а, Кастроп-Роксель, - догадался он наконец. - Ходили слухи, что по приказу предыдущей администрации сюда провели, секретный нуль-канал. - Именно. А секретарь Сената Евшиньский распорядился включить планету в состав Сети, - пояснила Гладстон. Она взмахнула рукой, и портал исчез. - Он считал, что секретарю Сената совершенно необходимо оставаться порой в одиночестве, не опасаясь подслушивающих устройств Техно-Центра. Морпурго с беспокойством покосился на облака, стеной нависшие над горизонтом, где вспыхивали шаровые молнии. - На свете нет такого места, куда бы не пролез Техно-Центр, - заметил он. - Мейна, я поделился с адмиралом Сингхом нашими подозрениями. - Это не подозрения, - спокойно возразила Гладстон. - Это факты. Более того: мне известно, где находится Техно-Центр. Оба командующих ВКС остолбенели, словно пораженные шаровой молнией. - Где? Гладстон принялась расхаживать взад-вперед. Ее короткие серебристые пряди светились в заряженном электричеством грозовом воздухе. - Техно-Центр прячется в нуль-сети, - деловито сказала она. - Между порталами. ИскИны живут в сингулярном псевдомире как пауки в паутине. А мы ткем ее для них. Первым обрел дар речи Морпурго. - Дьявольщина, - почти простонал он, - что же делать? Через неполные три часа факельщик с нейродеструктором на борту будет переброшен в систему Гипериона. Гладстон лаконично изложила им план действий. - Невозможно, - пробормотал Сингх, теребя короткую бородку. - Абсолютно невозможно. - Не уверен, - возразил ему Морпурго. - Должно получиться. Времени достаточно. А корабли последние двое суток маневрировали так бестолково, что... Адмирал упрямо покачал головой. - С технической точки зрения ваш план вполне осуществим. В рациональном и этическом аспектах - порочен. Об этом не может быть и речи. Мейна Гладстон подошла к нему совсем близко. - Кушуонт, - обратилась она к адмиралу по имени - впервые с тех пор, когда была молодым сенатором, а он еще более молодым капитаном ВКС 3-го ранга, - вы разве забыли, как сенатор Брон свел нас с Ортодоксами? С ИскИном по имени Уммон? Вспомните его предсказание о двух вариантах будущего - хаосе или неизбежном истреблении человечества. Сингх отвел глаза. - Я служу ВКС и Гегемонии. - Мы оба служим роду человеческому, - отрезала Гладстон. Руки Сингха, сжатые в кулаки, взлетели вверх, словно он готовился схватиться с невидимым противником. - Ведь это только предположения! Откуда у вас эта информация? - От Северна, - бесстрастно ответила Гладстон. - Кибрида. - Кибрида? - фыркнул генерал. - Ах да, господин Северн. Художник. Припоминаю. - Кибрид, - повторила Гладстон и рассказала все. - Северн - воскрешенная личность? - В голосе Морпурго сквозило недоверие. - Вы, что, разыскали его? Каким образом? - Он меня разыскал. Во сне. Одному Богу известно, как ему удалось связаться со мной. Это была его миссия, поймите, Артур, и вы, Кушуонт. Вот почему Уммон послал его в Сеть. - Сон, - адмирал Сингх не мог скрыть саркастическую улыбку. - Значит, этот... кибрид... рассказал вам, что Центр прячется в нуль-сети. И все во сне. - Да, - подтвердила Гладстон. - У нас с вами очень мало времени. - Но, - вмешался Морпурго, - если сделать то, что вы предлагаете... - Миллионы будут обречены, - жестко закончил Сингх. - Возможно, даже миллиарды. Экономика рухнет. Такие миры, как ТКЦ, Возрождение-Вектор, Новая Земля, оба Денеба, Новая Мекка и, кстати, твой Лузус, Артур, всецело зависят от поставок продуктов питания. Планеты-города не выживут поодиночке. - В виде планет-городов - нет, - согласилась Гладстон. - Но они могут обзавестись фермами, а потом возродится и межзвездная торговля. - Ерунда! - отрезал Сингх. - О какой жизни может идти речь после чумы, после безвластия и смуты! Как жить без инфосферной поддержки, без техники и лекарств? - Я все обдумала. - Морпурго ни разу не слышал в голосе Гладстон такой решимости. - Это будет величайшая катастрофа в истории человечества - еще масштабнее, чем все деяния Гитлера, Цзы Ху или Горация Гленнон-Хайта вместе взятые. Единственное, что может быть хуже - оставить все как есть. Тогда я и вы, господа, окажемся самыми гнусными предателями человечества. - Мы же ничего не знаем наверняка, - пробормотал Кушуонт Сингх. - Знаем. - Гладстон не отрывала глаз от лица адмирала. - Техно-Центру больше не нужна Сеть. Ренегаты и Богостроители оставят в живых несколько миллионов рабов, загонят под землю на девяти лабиринтных мирах и будут использовать их нейроны для своих потребностей. - Нелепость, - возразил Сингх. - Эти люди рано или поздно умрут. Мейна Гладстон вздохнула и покачала головой. - Техно-Центр создал органического паразита, так называемый крестоформ. Он... воскрешает мертвых. Спустя несколько воскрешений люди станут безучастными ко всему идиотами, но их мозги не перестанут работать на Техно-Центр. Сингх отвернулся от собеседников. На фоне стены бронзовых облаков, среди которых вспыхивали молнии, его невысокая фигура казалась изваянной из черного камня. Приближалась буря. - Вы узнали это из сна, Мейна? - Да. - И что еще вам поведали сны? - Что Сеть больше не нужна Техно-Центру, - устало повторила Гладстон. - Во всяком случае, наша Сеть. ИскИны останутся в ней, как крысы в стенах дома, а прежние хозяева больше не нужны. Основные расчетные функции возьмет на себя их Высший Разум. Сингх быстро повернулся к ней: - Вы помешались, Мейна. Окончательно обезумели! Гладстон схватила адмирала за руку прежде, чем он успел включить портал. - Кушуонт, пожалуйста, послушайте... Сингх выхватил из-за пазухи пистолет и приставил к груди женщины. - Простите, госпожа секретарь, но я служу Гегемонии и... Гладстон попятилась, прижав руку ко рту, а адмирал Кушуонт Сингх, умолкнув на полуслове, рухнул в траву. Пистолет отлетел в сторону. Морпурго поднял пистолет и заткнул за пояс свой "жезл смерти". - Вы убили его, - беззвучно проговорила Гладстон. - Зачем, Артур? Откажись он наотрез сотрудничать с нами, я бы оставила его здесь. Одного. - Мы не можем рисковать. - Генерал оттащил тело подальше от портала. - В ближайшие несколько часов все решится. Гладстон смотрела на старого друга. - Вы согласны на это пойти? - Не все ли равно? У нас попросту нет выбора. - Морпурго был странно спокоен. - Это наш последний шанс избавиться от рабского ярма. Я немедленно отдам приказ о развертывании флота и лично передам всем командирам запечатанные приказы. Придется задействовать большую часть кораблей... - Боже мой, - прошептала Мейна Гладстон, глядя вниз на безжизненное тело Сингха. - Я затеяла все это, основываясь на снах... - Иногда, - генерал Морпурго взял старую женщину в красно-золотом шарфе под руку, - сны - единственное, что отличает нас от машин. 44 Как выяснилось, смерть - приключение не из приятных. Представьте, что вы сидите вечером в своем теплом уютном доме, и вдруг пожар или наводнение выбрасывают вас наружу. Так вышвырнули меня из привычной квартиры на Площади Испании, из моего быстро остывающего тела. Мучительное ощущение стремительного и внезапного перехода в иной мир. В метасферу. От своей нежданной, конфузящей наготы я испытываю чувство стыда, знакомое каждому по дурным снам - когда являешься в присутствие или в гости и вдруг обнаруживаешь, что стоишь перед всеми в чем мать родила. "Нагота" самое подходящее слово для моего теперешнего состояния, и я пытаюсь придать хоть какую-то форму своей изодранной аналоговой личности. Собрав всю волю, мне удается сгустить это электронное облако случайных воспоминаний и ассоциаций в некоторое подобие того, кем я был, или, по крайней мере, того, чьи воспоминания принадлежат и мне. В мистера Джона Китса, пяти футов роста. В метасфере все так же жутко. Пожалуй, еще хуже, ибо теперь мне некуда, не во что отступать - мое плотское убежище лежит в могиле. За темными горизонтами мелькают исполинские тени, каждый звук отзывается эхом в Связующей Пропасти, словно шаги в коридорах заброшенного замка. И надо всем и позади всего - постоянное, режущее слух громыхание - точно телега катит по вымощенной шифером дороге. Бедняга Хент. Мне хочется вернуться к нему и, ошеломив своим появлением, уверить, что я чувствую себя лучше, чем кажется, по соваться на Старую Землю опасно: знак присутствия Шрайка пылает в киберпространстве метасферы, как факел на фоне черного бархата. Техно-Центр вызывает меня все настойчивее, но там еще опаснее. Я помню, как Уммон уничтожил другого Китса прямо на глазах Ламии Брон: всосал аналоговую личность в себя, и базисные файлы человека растворились, как сахар в кипятке. Нет уж, увольте. Я предпочел смерть статусу божества, но прежде чем уснуть, должен кое-что сделать. Метасфера - жуткое место. Техно-Центр - еще хуже. Стоит вспомнить темные туннели сингулярностей, и мое аналоговое сердце уходит в пятки. Но тут уж ничего не поделаешь. Я прыгаю в первый черный конус, кружусь, подобно метафорическому листу в чрезмерно реальном вихре, и выныриваю в нужном киберпространстве, но такой обессиленный, что приходится сидеть на виду у всех ИскИнов, пользующихся сейчас этим узлом долговременной памяти, и фагов, обитающих в фиолетовых расщелинах горных инфохребтов. Однако меня выручает царящий в Техно-Центре хаос: исполинские личности Центра слишком заняты своими троянскими войнами, чтобы следить за черным ходом. Я нахожу необходимые коды доступа к инфосфере и нужные мне пуповины синапсов, остальное - дело микросекунд. По проторенной дорожке - к Центру Тау Кита, Дому Правительства, тамошнему лазарету и - в усыпленное снотворным сознание Поля Дюре. Единственное, к чему у моей личности исключительный талант, - это сны и сновидения. Совершенно случайно я обнаруживаю, что из моих воспоминаний о шотландском путешествии получится приятный фон для сцены внушения священнику мысли о бегстве. Будучи англичанином и вольнодумцем, я когда-то на дух не переносил всего связанного с папизмом, но у иезуитов есть одно бесспорное достоинство - для них повиновение превыше здравого смысла, и сейчас это послужило на пользу человечеству: когда я приказываю ему идти, Дюре не вопрошает "почему"... Как послушный мальчик, он встает, заворачивается в одеяло и вдет. Мейна Гладстон воспринимает меня в своем кратком сне-забытьи как Джозефа Северна, но выслушивает так, словно я ниспослан самим Господом Богом. Мне хочется открыть ей, что я - не Он, а только предтеча, несообщение важнее: я выпаливаю его одним духом и удаляюсь. Следуя через Техно-Центр по дороге в метасферу Гипериона, я улавливаю запах горящего металла - отвратительную вонь гражданской войны - и краем глаза вижу ослепительную вспышку, которая вполне может оказаться Уммоном в процессе казни. Старый Учитель, если это действительно он, уже не цитирует коаны, но кричит - столь же пронзительно, как кричало бы любое другое разумное существо, которое отправляют в печь. Но я спешу. Нуль-канал на Гиперион превратился в тоненькую нить: под натиском кораблей Бродяг израненные факельщики Гегемонии сбились в кучу возле военного портала и подбитого корабля-"прыгуна". Сфера сингулярности не продержится и нескольких минут. Факельщик с нейродеструктором на борту готовится перейти в систему, а я тем временем выбираю себе наблюдательный пункт в местной инфосфере. Посмотрю, что будет дальше. - Боже! - воскликнул Мелио Арундес. - Экстренное заявление Мейны Гладстон. Тео Лейн бросился в проекционную нишу, где уже сгущался туман. Из своей спальни выглянул Консул и, разобравшись, в чем дело, начал спускаться по винтовой лестнице. - Еще одна мультиграмма с ТКЦ? - спросил он. - Не только нам, - ответил Тео, считывая бегущую строку красных цифр. - Срочное обращение по мультилинии. Всем, всем, всем. - Видно, что-то чрезвычайное. Секретарь Сената когда-нибудь выступала с передачей на всех частотах? - спросил Арундес, устраиваясь поудобнее на подушках. - Ни разу, - ответил Тео Лейн. - Слишком много энергии уходит на поддержание мультилинии. Разве что в импульсном режиме... Консул подошел ближе и указал на тающие цифры: - Какие там импульсы! Смотрите, это передача в реальном времени. Тео замотал головой. - Для такой передачи требуется несколько сот миллионов гигаэлектронвольт. Арундес присвистнул. - Даже если в десять раз меньше, это все равно что-то из ряда вон выходящее. - Общая капитуляция, - выдохнул потрясенный Тео - Это единственное, для чего требуется передача в реальном времени на всех частотах. Гладстон хочет обратиться к Бродягам, мирам Окраины и независимым планетам, а также ко всем мирам Сети. Должно быть, задействованы все комм-каналы, головидение и даже частоты инфосферы. Наверняка капитуляция. - Извольте заткнуться, - прервал его Консул. Он начал пить сразу после того, как вернулся с заседания Трибунала. Арундес и Тео бросились тогда его обнимать, но мрачное расположение духа Консула ничуть не изменилось. Не улучшили его ни взлет и выход из Роя, ни виски. - Мейна Гладстон не капитулирует, - заплетающимся языком пробормотал он, помахивая бутылкой. - Выдумали тоже - капитуляция. На факельщике ВКС Гегемонии "Стивен Хоукинг", двадцать третьем корабле Гегемонии, носившем имя высокочтимого ученого, генерал Артур Морпурго поднял глаза от пульта и приказал двум дежурным на мостике соблюдать абсолютную тишину. Теперь, когда в бомбовый отсек погрузили "жезл смерти" Техно-Центра, в команде остались он сам и четверо добровольцев. Экраны и негромкий шепоток компьютеров подтверждали, что "Стивен Хоукинг" на полной скорости несется к военному порталу, размещенному в точке Лагранжа между планетой Мадхья и ее непропорционально крупной луной. Портал Мадхья выходил прямо в пространство Гипериона, где кипел бой. - Одна минута восемнадцать секунд до точки перехода, - доложил с мостика штурман Соломон Морпурго. Старший сын генерала. Морпурго кивнул и настроился на местный широкополосный передатчик. Проекторы мостика транслировали стратегическую информацию, поэтому генерал включил только аудиоканал. Он невольно улыбнулся. Что сказала бы Мейна, узнав, что он сам стоит у пульта "Стивена Хоукинга"? Пусть лучше не знает. По-другому он поступить не мог. Он не хотел видеть последствия своих приказов. Морпурго взглянул на сына и ощутил прилив гордости, смешанной с болью. За считанные часы трудно подобрать надежных офицеров, способных управлять факельщиком. Его сын вызвался первым. Возможно, энтузиазм семейства Морпурго хоть немного развеял подозрения Техно-Центра. - Друзья мои, сограждане, - раздался голос Гладстон, - в последний раз обращаюсь я к вам в качестве секретаря Сената. Ужасная война, которая опустошила уже три из наших миров и вот-вот обрушится на четвертый, считалась вторжением Бродяг, но это не так. Это ложь. Частоты комм-связи отключились, захлебнувшись в помехах. - Переходите на мультилинию, - распорядился генерал Морпурго. - Одна минута три секунды до точки перехода, - доложил его сын. Голос Гладстон возвратился отфильтрованный, чуть стершийся от кодирования и раскодирования. - ...осознать, что наши предки... и мы сами... заключили фаустову сделку с силой, которой нет дела до судеб человечества. За этим вторжением стоит Техно-Центр. На Техно-Центре лежит вина за долгую эпоху комфортабельной духовной тьмы, за попытку истребить человечество, стереть нас с лица вселенной и заменить богом-машиной, которого они создали. Штурман Соломон Морпурго ни на мгновение не отрывал глаз от приборов. - Тридцать восемь секунд до точки перехода. Морпурго кивнул. Лица двух других офицеров блестели от пота. Генерал и сам чувствовал, что лоб его покрылся испариной. - ...доказали, что Техно-Центр находится... и всегда находился... в темных промежутках между порталами нуль-Т. Они считают нас своими рабами, и так будет всегда, пока существует Сеть, пока наша Гегемония соединена порталами. Морпурго бросил взгляд на хронометр. Двадцать восемь секунд. Переход в систему Гипериона для человеческих органов чувств будет мгновенным. Морпурго не сомневался, что "жезл смерти" каким-то образом настроен на детонацию в самый миг их входа в пространство Гипериона. Летальная ударная волна достигнет планеты меньше, чем за две секунды, а еще через десять минут захлестнет Рой Бродяг до самого его арьергарда. - Поэтому, - голос Мейны Гладстон дрогнул от волнения, - я как секретарь Сената Гегемонии Человека дала "добро" подразделениям ВКС на уничтожение всех сфер сингулярности и порталов нуль-Т, о существовании которых нам известно. - Эта ликвидация... своего рода прижигание... начнется через десять секунд. - Боже, спаси Гегемонию. - Да смилуется над нами Бог. Штурман Соломон Морпурго хладнокровно доложил: - Пять секунд до перехода, отец. Морпурго встретился взглядом с сыном. На экране за спиной юноши маячил портал. Он все рос, рос, расширялся. Вот он уже закрыл полнеба. - Мальчик мой, - произнес генерал. Двести шестьдесят три сферы сингулярности, соединявшие семьдесят два миллиона с лишним порталов нуль-Т, были уничтожены в течение двух и шести десятых секунды. Подчиняясь приказам в конвертах, которые надлежало вскрыть за три минуты до исполнения, подразделения ВКС, развернутые генералом Морпурго по распоряжению секретаря Сената, действовали быстро и профессионально. Хрупкие додекаэдры крушили снарядами, лазерами, плазменными бомбами. Не успели разлететься обломки, как сотни звездолетов ВКС оказались отрезанными друг от друга и от какой-либо планетной системы неделями и даже месяцами полета в спин-режиме - и годами объективного времени. Тысячи людей, которые в этот момент пользовались порталами, попали в капкан. Одни погибли мгновенно, расчлененные или разорванные пополам, другие лишились конечностей - порталы охлопывались перед ними или позади них. Третьи бесследно исчезли. Так исчез и корабль Гегемонии "Стивен Хоукинг" - точно в соответствии с планом, - когда умелая рука уничтожила порталы входа и выхода в наносекунду перехода корабля. В реальном пространстве не осталось даже малейшего следа факельщика. Позднейшие эксперименты показали, что так называемый "жезл смерти" был детонирован во внутреннем пространстве-времени Техно-Центра, в странной вселенной между порталами. Последствия для Техно-Центра остались неизвестны. Зато Сеть и ее граждане столкнулись с последствиями мгновенно. После семи веков существования инфосферы (по меньшей мере четыре из которых без нее уже не мыслили жизни) она исчезла, растаяла в воздухе вместе с Альтингом, всеми инфоканалами, подключениями и связями. В этот миг сотни тысяч граждан лишились разума или впали в кататонический шок - исчезло нечто заменявшее им зрение и слух. Еще сотни тысяч киберпространственных операторов, включая так называемых хакеров и системных ковбоев, впали в идиотизм: их аналоговые личности утащила за собой инфосфера. У иных выгорел мозг из-за перегрузки нейрошунтов и эффекта, позднее получившего название "нуль-нуль" обратной связи. Миллионы погибли в своих жилищах, в которые можно было попасть только через порталы и которые превратились в западню. Епископ Церкви Последнего Искупления - глава культа Шрайка - хотел пересидеть Последние Дни с комфортом. На севере Невермора, глубоко под хребтом Ворона, в толще горы была выдолблена пещера, куда свезли тонны припасов и всего необходимого столь важной персоне. Единственным входом и выходом, естественно, являлись порталы. Епископ погиб вместе с несколькими тысячами дьяконов, экзорцистов, причетников и служек, которые царапали камень, пытаясь попасть во Внутреннее Святилище и заставить своего Святого Отца поделиться с ними воздухом. Миллионерша, динозавр издательского дела Тирена Вингрен-Фейф, дама девяностосемилетнего возраста, растянувшая свое пребывание на сцене на триста лет благодаря чудесам поульсенизации и криогенному сну, имела неосторожность явиться в свой офис на четыреста тридцать пятом этаже Транслайн-Билдинга на ТКЦ, куда можно было попасть только через портал. Пятнадцать часов Тирена не могла поверить, что нуль-Т приказала долго жить, потом, поддавшись телефонным уговорам сотрудников, отключила силовые стены, чтобы ее смогли забрать с ТМП. Но Тирена невнимательно выслушала указания снизу. Взрывная декомпрессия выбросила ее с четыреста тридцать пятого этажа, как пробку из бутылки с хорошим шампанским. Бригада спасателей в магнитоплане клялась, что все четыре минуты падения старая дама ругалась последними словами. Большинство миров узнало новые, неизведанные доселе виды хаоса. Основная часть экономики Сети развалилась вместе с местными инфосферами и мегасферой. Триллионы марок - и заработанных тяжелым трудом, и неправедных, - просто перестали существовать. Отмерли универсальные карточки. Бытовые приборы и машины захлебывались, хрипели и останавливались. Оказалось невозможным расплатиться за хлеб, купить билет в общественном транспорте, уладить простейшие дела или получить какие-нибудь услуги без монет или банкнот черного рынка. Но тотальный экономический кризис, свирепый, словно цунами, проявил себя не сразу, его еще предстояло осмыслить. Для большинства семей катастрофа дала знать о себе сразу и куда более ощутимо. Отец или мать семейства, которые утром, как обычно, отправились, скажем, с Денеба-4 на Возрождение-Вектор, могли вернуться домой лишь через одиннадцать лет - и то при условии, что им удалось бы сразу же пробиться на один из спин-звездолетов, все еще курсировавших между мирами. Члены зажиточных семейств, слушая речь Гладстон в своих фешенебельных мультимировых апартаментах, переглядывались... и оказывались на расстоянии многих световых лет друг от друга, а двери их комнат открывались в пустоту... Детям, выбежавшим из дома на несколько минут, суждено было стать взрослыми прежде, чем они смогут снова обнять мать и отца. Гранд-Конкурс, и без того пострадавший от ветров войны, разорвало в клочья; бесконечный пояс его умопомрачительных магазинов и престижных ресторанов распался на звенья, которым не суждено было соединиться. Реки Тетис больше не существовало - гигантские порталы стали непрозрачными и исчезли. Вода залила берега, высохла, и под светом двух сотен солнц на месте былых стремнин и заводей виднелись теперь груды гниющей рыбы. Начались беспорядки. Лузус разорвал себя на части подобно волку, пожирающему собственные внутренности. Новая Мекка истаяла в конвульсиях массового мученичества. Циндао-Сычуаньская Панна отпраздновала избавление от орд Бродяг, повесив на деревьях и фонарях несколько тысяч бывших чиновников Гегемонии. На Мауи-Обетованной тоже возникли беспорядки, но другого рода. Сотни тысяч потомков Первых Семей овладели плавучими островами, чтобы изгнать чужестранцем, захвативших большую часть планеты. Позже миллионы растерянных, в одночасье обнищавших курортников были брошены на работы по демонтажу тысяч буровых вышек и туристских центров, усеявших Экваториальный Архипелаг, подобно оспе. Возрождение-Вектор отделалось краткой вспышкой насилия, за которой последовали эффективные реформы. Жители всерьез взялись за решение проблемы - как прокормить планету-город без ферм. Города Нордхольма опустели, люди вернулись на побережье, к холодному морю и рыбацким шхунам своих предков. На Парвати вспыхнула гражданская война. На Седьмой Дракона царило ликование, отдававшее безумием. Грянула революция, за которой последовала эпидемия ретровирусной чумы. Фудзи погрузилась в философическое смирение Здесь сразу же начали строить орбитальные верфи для создания флота спин-звездолетов. На Асквите смута принесла победу Социалистической лейбористской партии в мировом парламенте. На Пасеме молились. Новый папа, его святейшество Тейяр I, созвал Вселенский (XXXIX Ватиканский) собор и объявил о начале новой эры в жизни Церкви. Он уполномочил собор заняться подготовкой миссионеров, которым предстояло отправиться в долгие путешествия, - сотен и тысяч миссионеров. Папа Тейяр объявил, что они никого не будут обращать в свою веру, но займутся изысканиями и научными исследованиями. Церковь, подобно многим существам, привыкшим жить на грани вымирания, приспосабливалась и пребывала. На Темпе - смута, бойня, в силу вошли демагоги. На Марсе генштаб какое-то время поддерживал мультисвязь со своими разбросанными по Вселенной силами. Имен но он подтвердил, что "волны вторжения Бродяг" повсюду, за исключением системы Гипериона, немедленно улеглись. Перехваченные корабли Техно-Центра оказались пустыми, а память их компьютеров стертой. Вторжение прекратилось, будто его и не было. На Метаксе начались беспорядки и репрессии. На Кум-Рияде самозваный шиитский аятолла, выехав на белом осле, собрал сто тысяч приверженцев и за несколько часов сверг правительство суннитов. Революционное правительство восстановило власть мулл и перевело стрелки часов на две тысячи лет назад. Народ торжествовал. На Армагасте, пограничном мире, дела шли, в общем, как обычно, только вот не хватало туристов, археологов и других привозных предметов роскоши. Армагаст был лабиринтным миром. Его лабиринт остался пуст. В Новом Иерусалиме, орбитальной столице Хеврона, возникла паника, но старейшины быстро восстановили порядок в городе и на планете. Была составлена программа выживания. Те немногие предметы первой необходимости, которые раньше поступали с других миров, распределялись по карточкам. Люди принялись осваивать пустыню, расширять фермы, сажать деревья. Они жаловались друг другу на свои невзгоды, благодарили Бога за избавление, роптали на того же Бога за неудобства, которые это избавление принесло, - в общем, жили привычной жизнью. На Роще Богов по-прежнему пылали целые континенты, заволакивая небеса дымом. Не успел остыть след последнего из "Роев", как за облака взмыли десятки кораблей-деревьев, защищенных силовыми полями, которые создавали эрги. Термоядерные двигатели вывели их на орбиту, и они, перейдя в спин-режим, разлетелись по всей Галактике. К далеким, напряженно ожидающим вести Роям полетели тамплиерские мультиграммы. Началось возрождение жизни. На Центре Тау-Кита, средоточии власти, богатства, предпринимательства и бюрократии, ошалелые голодные жители покидали опасные экобашни, бездействующие города и орбитальные поселения и отправлялись искать виновного. Иными словами - козла отпущения. Далеко ходить не пришлось. Когда порталы были разрушены, генерал Ван Зейдт находился в Доме Правительства. Теперь он стоял во главе гарнизона из двух сотен морских пехотинцев и шестидесяти восьми охранников. Бывшего секретаря Сената Мейну Гладстон сопровождали шесть преторианцев - их прикрепил к ней Колчев, отбывший вместе с видными сенаторами на первом и последнем прорвавшемся челноке ВКС. Разъяренная толпа разжилась где-то ракетами класса "земля-космос" и боевыми лазерами. Ни один из трех тысяч служащих и беженцев не мог покинуть комплекс Дома Правительства. Им оставалось уповать лишь на силовые заграждения. Гладстон стояла на передовом наблюдательном пункте и следила за давкой в Оленьем парке. Зрелище было кровавое. По меньшей мере трехмиллионная толпа уже успела разгромить английский сад и большую часть парка и теперь напирала на заграждения. А народ все прибывал и прибывал. - Можно ли отодвинуть поля метров на пятьдесят и тут же восстановить, прежде чем толпа проникнет на территорию? - спросила Гладстон Ван Зейдта. С запада тянулся дымный шлейф от горящих городов. Нижние два метра людского месива походили на прослойку из клубничного джема: уже тысячи были раздавлены, прижатые к силовому щиту напиравшей сзади обезумевшей толпой. Но десятки тысяч других, несмотря на мучительную боль в нервах и костях, вызываемую заградительным полем, карабкались на трупы и как бешеные бросались на невидимую преграду. - Да, конечно, госпожа секретарь, - ответил Ван Зейдт. - Но зачем? - Я выйду поговорить с ними. - Голос Гладстон дрожал от усталости. Генерал уставился на нее, уверенный, что это просто неудачная шутка. - Госпожа секретарь, возможно, они будут готовы выслушать вас через месяц... по радио или головидению. Через год, а то и два, они простят вас, если, конечно, воцарится порядок, а пайки окажутся достаточно щедрыми. Но только спустя века до них наконец дойдет, что именно вы их спасли. Спасли всех нас! - Я хочу говорить с ними, - настойчиво повторила Мейна Гладстон. - У меня есть что им сказать. Ван Зейдт покачал головой и взглянул на офицеров ВКС, которые наблюдали за толпой через смотровые щели бункера. Их лица выражали ужас и недоумение. - Нужна санкция секретаря Колчева, - сказал Ван Зейдт. - Нет, - устало возразила Мейна Гладстон. - Он правит империей, которой уже нет. А я - миром, который сама погубила. - Она кивнула преторианцам, и те извлекли из-под своих оранжевых в черную полоску накидок "жезлы смерти". Ни один из офицеров ВКС не шевельнулся. Тогда Ван Зейдт умоляюще воскликнул: - Мейна, следующий эвакуационный корабль пробьется! Гладстон кивнула, но как-то рассеянно. - Думаю, внутренний сад подойдет. На несколько минут толпа угомонится: отступление защитных полей собьет ее с толку. - Она огляделась вокруг, словно проверяя, все ли сделала, затем протянула руку Ван Зейдту: - Прощайте, Марк. Спасибо вам. Позаботьтесь о моих людях. Ван Зейдт пожал ее руку, Гладстон поправила шарф, легко - словно на счастье - коснулась браслета своего комлога и вышла из бункера, сопровождаемая четырьмя преторианцами. Маленький отряд пересек вытоптанные сады и медленно двинулся к силовым стенам. Напиравшая с дикими воплями на фиолетовое заградительное поле толпа напоминала взбесившееся тысячеголовое животное. Гладстон повернулась, подняла руку, словно для салюта, и приказала преторианцам отойти. Те поспешили отступить по развороченным клумбам. - Давайте же! - сказал командир оставшихся в бункере преторианцев, указав на пульт дистанционного управления силовым полем. - Пошли вы к черту! - четко произнес Ван Зейдт. Пока он жив, никто не коснется пульта. Но Ван Зейдт забыл, что Гладстон все еще имела доступ ко всем тактическим цепям. Он успел заметить, как она подняла свой комлог... На пульте замигали красные и зеленые огоньки, внешние поля растаяли и тут же вновь возникли на пятьдесят метров ближе к зданию. Мейна Гладстон осталась наедине с миллионами осаждающих, отделенная от них только узкой полоской лужайки и завалами из бесчисленных трупов, с глухим шумом рухнувших на землю после передвижения защитных стен. Гладстон раскинула руки, словно обнимая толпу. На три бесконечные секунды все замерли. Затем толпа взревела и ринулась вперед, потрясая палками, ножами, разбитыми бутылками. На какой-то миг Ван Зейдту показалось, что Гладстон застыла несокрушимой скалой на пути океанского прибоя черни. Он видел ало-золотое пятно ее шарфа на черном костюме, видел, как она стоит, прямая, раскинув руки, но тут подоспели новые тысячи бесноватых, и кольцо сомкнулось. Преторианцы опустили жезлы и были немедленно арестованы морскими пехотинцами. - Затемните силовые поля, - приказал Ван Зейдт. - Передайте, пусть челноки садятся во внутреннем саду с пятиминутными интервалами. Торопитесь! - И генерал отвернулся. - Боже милостивый! - Тео Лейн комментировал обрывочные сообщения, поступающие по мультилинии. Миллисекундные импульсы шли один за другим, так что компьютер не мог расчленить их. Информация слилась в бесформенное месиво. - Прокрути еще раз ликвидацию сферы сингулярности, - попросил Консул. - Слушаюсь, сэр. - Корабль прервал трансляцию, чтобы снова показать белую вспышку, распускающееся облако и внезапный коллапс: сингулярность поглотила самое себя и все находящееся в радиусе шести тысяч километров. Приборы на мгновение обезумели - но на таком расстоянии гравитационный прилив не представлял опасности, а вот кораблям, сражавшимся над Гиперионом, явно не поздоровилось. - Достаточно, - сказал Консул. - Вы думаете, все кончено? - спросил Арундес. - Вне всякого сомнения, - ответил Консул. - Гиперион снова стал Окраиной. Но чего?.. Ведь Сети больше не существует. - В голове не укладывается, - пробормотал Тео Лейн, сжимая в руке стакан; Консул впервые видел своего помощника пьяным. Тео подлил себе еще виски. - Сеть... испарилась. Пятьсот лет прогресса... просто взяли и вычеркнули. - Отчего же? - возразил Консул и отставил свой недопитый стакан. - Миры же остались. И будут развиваться дальше, правда, по отдельности. И у нас есть спин-звездолеты. Наше собственное изобретение, а не полученное в дар от Техно-Центра. Мелио Арундес уронил голову на руки. - Неужели Техно-Центр и в самом деле исчез? Уничтожен? Консул помолчал с минуту, прислушиваясь к воплям, жалобам, командам и крикам о помощи с аудиоканала мультилинии. - Трудно сказать. Может, не уничтожен, а просто отрезан, заперт, - предположил он. Тео, допив свое виски, осторожно поставил стакан на стол. В зеленых г