спуганно посмотрела на меня. Комната задрожала, по всему зданию пронесся гул. - Землетрясение? - предположил я. - Нет никакого землетрясения, - ответила молодая Лесли. - Я ничего не чувствую. А вы, Ричард? Он покачал головой. - Ничего. Но мы чувствовали, что комната заходила ходуном, и гул с каждой секундой усиливался. Моя жена неожиданно вскочила. Ее испуг легко понять - она уже пережила два сильных землетрясения, и ей не очень-то хотелось испытать все это в Третий раз. Я взял ее за руку. - Смертные в этой комнате землетрясения не чувствуют, Буки, а нам, привидениям, падающая штукатурка не страшна... Тут комнату затрясло, как на вибростенде, стены стали таять на глазах, а гул перешел в рев. Наши юные двойники уставились на нас, сбитые с толку тем, что с нами происходит. В этом бушующем океане реальной оставалась только моя жена, взывающая к тем двоим: Оставайтесь, - крикнула она, - вместе!! В ту же секунду комнату заполнил рев двигателя, и она исчезла в брызгах воды. Из опущенного стекла хлестал ветер - мы снова очутились в кабине нашего гидросамолета, который уже приподнялся над водой и готов был вот-вот взлететь. Лесли вскрикнула от радости и ласково погладила панель приборов. - Ворчун! Как я рада тебя видеть! Я потянул на себя штурвал, и через несколько секунд .наш маленький кораблик оторвался от воды, оставив позади мелководье, исчерченное замысловатым узором. Какое облегчение снова оказаться в воздухе! - Так это взлетел Ворчун! - догадался я. - Это он вытащил нас из Кармела. Но, слушай, как он мог сам завестись? Почему он пошел на взлет? Не успела Лесли и рта раскрыть, как с заднего сиденья послышался ответ. - Это сделала я. - Онемев от изумления, мы обернулись. Нежданно-негаданно, в трех сотнях футов над океаном, в мире, которого мы не знали, у нас на борту объявился пассажир. Четыре Я инстинктивно толкнул штурвал от себя, чтобы бросить самолет в пике и прижать незванного гостя к потолку кабины. - Не пугайтесь! - сказала она. - Я ваш друг! - Она рассмеялась. - Уж кого-кого, а меня как раз и не стоит бояться! Я немного расслабился. - Кто,...? - начала Лесли, в упор глядя на незнакомку. Наша пассажирка была одета в джинсы и клетчатую куртку, смуглая, черные волосы рассыпаны по плечам, глаза - Меня зовут Пай, - сказала она, - по отношению к вам я - то же, что вы - по отношению к тем ребятам из Кармела. - Она пожала плечами и поправилась. - В несколько тысяч раз. Я сбросил газ, и в кабине стало потише. - Как вы...?- начал я. - Что вы здесь делаете? - Мне показалось, что у вас могут быть проблемы, - сказала она. - Я пришла помочь. - Что значит в несколько тысяч раз?- спросила Лесли. - Вы из будущего? Пай кивнула и придвинулась к нам, чтобы было лучше слышно. - Я - это вы оба. Я не из будущего, а из... - Она пропела какую-то удивительную двойную ноту. -... Из альтернативного настоящего. Мне хотелось выяснить, как она могла быть сразу нами обоими, что такое альтернативное настоящее, но больше всего мне хотелось знать, что же происходит? - Где мы ? - спросил я. - Ты знаешь, отчего мы погибли? Она улыбнулась и покачала головой. - Погибли? А с чего вы это взяли? - Не знаю, - сказал я. - Мы уже было зашли на посадку в Лос-Анжелесе, но тут что-то бабахнуло, и город исчез. Цивилизация в долю секунды испарилась, мы летаем над океаном, не существующим на Земле, а когда приземляемся, привидениями бродим в нашем прошлом, там нас, кроме нас самих, никто не видит, по нам ездят тележки, а мы проходим сквозь стены... - Я пожал плечами. - Если этого не считать, то и вправду непонятно, с чего я взял, что мы умерли. Она рассмеялась. -Успокойтесь, вы живы. Мы с Лесли переглянулись и на самом деле почувствовали сильное облегчение. - Тогда где мы? - спросила Лесли. - Что с нами произошло? - Это нельзя назвать местом, скорее - это точка бесконечной перспективы, - сказала Пай. - А произошло это, скорее всего, по вине электроники. Она осмотрела панель приборов. Золотая вспышка была? Интересно. Чтобы оказаться здесь, у вас был всего один шанс на триллион. Она очаровывала нас, мы чувствовали себя с ней как дома. - То есть у нас всего один шанс на триллион вернуться? - спросил я. - У нас завтра встреча в Лос-Анжелесе. Мы успеем вернуться вовремя? - Вовремя? - она повернулась к Лесли. - Ты голодна? - Нет. Затем ко мне. - Хочется пить? - Нет. - Как вы думаете, почему нет? - Волнение, -предположил я. - Стресс. - Страх! - сказала Лесли. - Вы напуганы?- спросила Пай. Лесли чуть-чуть подумала и ответила с улыбкой: - Уже нет. Я бы сказала иначе. Не очень-то я люблю внезапные перемены. Она повернулась ко мне. - И много топлива израсходовали? Стрелка стояла не шелохнувшись. - Ни капли! - воскликнул я, внезапно догадавшись. - Ворчун не расходует топлива, а нам не хочется ни есть, ни пить потому, что голод и жажда появляются со временем, а здесь времени нет. Пай кивнула. - Скорость тоже зависит от времени, - сказала Лесли. - Но мы движемся. - Вы уверены? - Пай, вопросительно изогнув свои черные брови, повернулась ко мне. - Не смотри так на меня, - сказал я. - Мы движемся только в нашем воображении? Только в... Пай ободряюще улыбнулась, как бы говоря, "теплее, теплее", словно мы играли в угадайку. - ...в осознании мира? Она радостно улыбнулась. - Верно! Временем вы называете ваше движение к осознанию мира. Любое событие, которое может произойти в пространстве-времени, происходит сейчас, сразу, - все одновременно. Нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее, хотя, чтобы общаться, мы говорим на пространственно-временном языке. Это как... - она умолкла, подыскивая сравнение, - ...как в арифметике. Как только ее поймешь, становится ясно, что все задачки уже решены. Кубический корень из 6 известен, но нам потребуется то, что мы называем временем, несколько секунд, чтобы узнать, каким он всегда был и остается. Кубический корень 8 равен 2, - подумал я, - а 1 равен 1. Кубический корень 6? Где-то 1.8? - И, конечно же, пока я прикидывал в уме, я понял, что ответ ждал меня задолго до того, как я задался этим вопросом. - Любое событие? - переспросила Лесли. - Все, что только возможно, уже случилось? Так будущего нет? - Ни прошлого, - ответила Пай. - Ни времени. Моя практичная Лесли вышла из себя. - Так зачем же мы вообще живем, перенося все испытания в этом... в этом выдуманном времени, если все уже свершилось? Тогда зачем о чем-то беспокоиться? - Дело не в том, что все уже произошло, а в том, что у нас неограниченный выбор, - сказала Пай. -Сделанный нами выбор приводит нас к новым испытаниям, а преодоление их помогает нам осознать, что мы вовсе не те беспомощные жалкие существа, которыми сами себе иногда кажемся. Мы - безграничные выражения жизни, зеркала, отражающие дух. - А где все это происходит? - спросил я. - Может, на небе есть огромный склад, где на полках хранятся приключения и испытания на любой вкус? - Склада нет. И места такого нет, хотя вы можете представить себе это в виде пространства. Как вы думаете, где это может быть? Не зная ответа, я лишь покачал головой и повернулся к Лесли. Она тоже покачала головой. Пай переспросила театральным голосом: "Так где? " Глядя нам в глаза, она показала рукой вниз. Там внизу, под водой, на дне океана пересекались бесчисленные дороги. - Эти узоры? - воскликнула Лесли. - Под водой? А-а! Это наш неограниченный выбор. Эти узоры показывают направления, которые мы можем выбрать! И те повороты, которые мы могли бы " своей жизни сделать, и уже сделали в... - ...параллельных жизнях? - закончил я за нее, догадавшись, какой рисунок складывается из всей этой мозаики. - Альтернативные судьбы! Мы изумленно уставились на бескрайние узоры, раскинувшиеся под нами. - Набирая высоту, - продолжил я в приливе проницательности, - мы видим перспективу! Мы видим все возможные варианты выбора и его последствия. Но чем ниже мы летим, тем больше мы теряем понимание этой перспективы. А когда мы приземляемся, то теряем из виду все остальные возможности выбора. Мы фокусируемся на деталях этого дня, часа или минуты и забываем обо всех других возможных судьбах. - Какую дивную метафору вы придумали, чтобы понять, кто же вы такие на самом деле, - сказала Пай, - узоры на бескрайнем дне океана. Вам приходится летать на своем гидросамолете и садиться то там, то здесь, чтобы повидаться с самим собой из альтернативной жизни. Это лишь один из возможных творческих подходов, и он работает. - Значит это море под нами - вовсе не море? - спросил я. И этих узоров там на самом деле нет? - В пространстве-времени на самом деле ничего нет, - сказала она. - Эти узоры - всего лишь придуманное вами наглядное пособие. Так вам легче понять одновременность жизней. Сравнение с полетом, потому что ты любишь летать. Когда вы приземляетесь, ваш гидросамолет плывет над какой-то частью картины, вы становитесь наблюдателями, призраками входите в ваши альтернативные миры. Вы можете научиться чему-нибудь у живущих там других аспектов нашего Я, даже не считая реальностью их жизненное окружение. А когда вы узнаете то, чему вам надо было научиться, вы вспомните свой гидросамолет, прибавите обороты двигателя, подниметесь в воздух и снова приобретете перспективу. - Мы сами создали эту... картину? - спросила Лесли. - В пространстве-времени столько же метафор, представляющих жизнь, сколько интересующих вас занятий, - ответила Пай. - Если вы бы увлекались фотографией, возможно, вы бы представили себе огромный фотообъектив. Мы видим четко только то, что находится в фокусе, остальное размыто. Мы фокусируемся на одной жизни и думаем, что кроме нее ничего больше нет. И все остальные стороны нас самих, наши размытые тени, мы считаем снами, желаниями, чем-бы-я-мог-с1пать, но они точно так же реальны, как и мы. Мы сами наводим фокус. - Может быть, поэтому нас так зачаровывает физика? - спросил я. - Квантовая механика с ее безвременьем? Ничто не возможно, но все реально? Нет ни прошлых, ни будущих жизней, выдели одну точку, поверь в то, что она движется - и вот мы выдумали время? Чувствуя себя участником события, начинаешь думать, что это единственная жизнь? Это так, Пай? - Очень похоже, - сказала она. - Тогда мы можем полететь вперед, - предложила Лесли, - над той дорогой, где мы покинули Ричарда и Лесли, приземлиться чуть дальше и посмотреть, остались ли они вместе, спасли ли годы, потерянные нами! - А вы уже знаете, - сказала наша гостья из другого мира. - Мы не знаем! - воскликнул я. - Нас утащили оттуда... Пай улыбнулась. - У них тоже есть выбор. Одна часть их существа напугана и пытается убежать от будущего, связанного с взаимными привязанностями. Другая часть желает стать просто друзьями, еще одна - любовниками, чуждыми друг другу духовно, еще одна - жениться и развестись, и последняя - слиться духовно, пожениться и вечно любить друг друга. - Значит, мы здесь вроде туристов! - сделал вывод я. - Не мы создали этот пейзаж, но мы выбираем ту часть картины, которую хотим разглядеть поближе. - Неплохо, - согласилась Пай. - О'кей, - сказал я. - Ну а если, предположим, мы прилетим в ту часть картины судеб, где моя мать должна встретить моего отца. Но мы им помешаем, они не встретятся. Как же тогда я мог родиться на свет? - Нет, Рнчн, это не помешает тебе родиться. Ты родился в той части картины, где они смогли встретиться, и ничто этого изменить не может. -Так нет ничего предопределенного? - спросил я. - Разве каждому из нас не назначена своя судьба? - Судьба, конечно, есть, - сказала Пай, - но она вовсе не тащит тебя силком туда, куда ты не хочешь идти. Вы сами делаете выбор. Судьба зависит только от вас. - Пай, а если мы захотим домой, - начал я, - как нам вернуться? Она улыбнулась. - Вернуться домой очень просто. Вы создали эту картину мира силой своего воображения, но путь домой - это путь духа. Любовь укажет вам дорогу... - Она внезапно замолчала. - Простите меня, я что-то увлеклась поучениями. Вы хотите вернуться прямо сейчас? - Да, пожалуйста. - Нет! - воскликнула Лесли. Она говорила с Пай, но при этом взяла меня за руку, словно просила выслушать ее до конца. - Если я правильно поняла, те двое, какими мы были на пути в Лос-Анжелес, остановились во времени, и мы можем вернуться к ним, как только захотим. - Конечно, можем, - сказал я. - Но тут опять бабахнет, и мы снова угодим сюда. - Нет, - сказала Пай. - Если вы вернетесь, некоторые незначительные обстоятельства изменятся, и назад вам уже не попасть. Так вы хотите домой? - Нет, - повторила Лесли. - Мне хотелось бы многое узнать здесь, Ричард. Я хочу понять! У нас был лишь один шанс на триллион, и он нам выпал, мы должны остаться! - Пай, - сказал я, - а если мы останемся, можем ли мы погибнуть, даже если здесь мы - привидения? - Если таков будет ваш выбор, - ответила она. - Наш выбор? - Эти слова мне показались зловещими. - Я люблю безопасные приключения. Полет в полную неизвестность - вовсе не забавное приключение, это просто безумие. А вдруг мы станем пленниками этой воображаемой картины судеб и потеряем наш собственный мир? Вдруг нас что-нибудь разлучит, и мы с Лесли никогда здесь друг друга не найдем? Воображение может заманить нас в··, ловушку. Мне это не нравилось, и я повернулся к своей жене. - Я думаю, нам лучше вернуться, дорогая. - Ну, Ричи, неужели ты действительно хочешь упустить такой случай? Разве не об этом ты всегда мечтал - параллельные миры, альтернативное будущее! Только подумай, сколько нового мы можем здесь узнать! Давай немножко рискнем. Я вздохнул. На пути к истине моя Лесли в прошлом не раз смотрела в лицо опасности. Конечно, она хочет остаться. Теперь она позвала в дорогу скитальца, живущего в глубине моей души. - Ну ладно, малыш, - сказал я в конце концов. В воздухе сильно запахло опасностью. Я почувствовал себя пилотом-новичком, осваивающим воздушную акробатику без ремня безопасности. - Пай, кстати, а сколько здесь живет разных аспектов нашей души ? - спросил я. Она рассмеялась и посмотрела вниз на бесконечный узор. -А сколько ты можешь себе представить? Им нет числа. - Так вся эта картина - о нас? - с изумлением спросила Лесли. - Куда бы мы ни посмотрели, куда бы ни полетели - эти узоры показывают наш выбор? Пай кивнула. Мы еще не начали путешествия, - подумал я, - а уже столкнулись с чем-то невероятным. - А как же другие, Пай? Сколько же жизней может быть в одной Вселенной? Она озадаченно посмотрела на меня, словно не поняла моего вопроса. - Сколько жизней во Вселенной, Ричард? - переспросила она. - Одна-единственная. Пять - Ты уверена, что нет никакой карты? Пай улыбнулась: - Никакой. Я подумал о том, что просчитанный до тонкостей курс так много значит для любого полета. Обычно все выглядит так. На листе бумаги ставится точка - здесь находимся мы. И еще одна точка - сюда мы собираемся лететь. Все пространство между этими точками заполняется числовыми значениями различных углов, расстояний, направлений и времени. Здесь, в безграничной стране, которую мы никогда в глаза не видели, отказывался работать компас и хоть какой-нибудь карты тоже не было. - Вас будет вести интуиция, - сообщила Пай. - На одном из уровней вашего Я вам уже все известно. Нащупайте его, попросите указать дорогу и убедитесь, что он поведет вас туда, куда вы больше всего стремитесь. Попробуйте. Лесли сразу закрыла глаза, изо всех сил стараясь следовать сказанному Пай. Из окна отчетливо обозревалась панорама великолепного узора, наша необыкновенная гостья сидела молча, да и моя Лесли так долго не издавала ни звука, что можно было подумать, будто она уснула. - Поверни вправо, - наконец заговорила она мягко, не уточнив, как именно свернуть - резко вправо или чуть правее, словом, угол поворота остался неизвестен. Я решил взять чуть вправо и амфибия, изящно наклонившись, изменила курс. Мгновение спустя я опять услышал голос Лесли: - Этого достаточно... И вот крылья нашего гидроплана снова в горизонтальном положении. спросил я. - Летим на высоте около пятисот футов. Я плавно прибавил скорость, и мы понеслись над морем, которое было теперь совсем рядом. Ничего странного, - подумал я. - Сенситивы, умеющие вспоминать свои прошлые жизни, следуют, повинуясь некому внутреннему ощущению, через неприступные стены и запертые двери, пока не почувствуют, что прибыли. А что если попытаться обнаружить в себе такую же силу, чтобы верно направлять полет Ворчуна? Почему бы нам не найти альтернативных себя, если этого будет страстно желать наш внутренний гид? И что мы потеряем в случае, если ничего не выйдет? - Опять направо, - указала дорогу Лесли и затем почти сразу добавила: - Прямо. И опустись на пятьсот футов. - Но тогда мы будем прямо над водой, - сообщил я после несложных вычислений. Она кивнула, все еще не раскрывая глаз: - Приготовься к посадке. На полотне с изображением бесконечного лабиринта, расстилавшегося внизу, не произошло никаких изменений: оно по-прежнему было необозримо сложным и запутанным. Завитки, разветвления и параллели всех цветов радуги уступали путь поворотам, изгибам и веерообразным потокам, в которых пастельные тона перерастали в серебристые. Поверх этого загадочного мира хрустальным куполом искрилось прозрачное море. Я повернулся к Пай, но вместо ответа прочел в ее взгляде безмолвное подожди-и-увидишь. - Поверни направо, - продолжала вести нас Лесли. - Мы уже почти там. Чуть левее... Теперь выключай мотор, садись! Я сбросил газ, и в тот же миг поплавки гидроплана коснулись волн. Услышав плеск воды, Лесли открыла глаза и принялась наблюдать за происходящим, ожидая так же нетерпеливо, как и я, пока мир растворится в обильных морских брызгах. Ворчуна не было, и вместе с ним исчезла и Пай. Мы с Лесли стремительно пронеслись сквозь золотые сумерки над рекой, мимо деревьев, росших на берегу, оказавшись вблизи старого каменного дома. Мы очутились в гостиной, серой и потускневшей, с низкими потолками, с заколоченным досками камином в углу, с ужасно покореженными деревянными полами, с ящиком из-под апельсинов вместо стола, с видавшим виды стареньким пианино у одной из стен. В этой комнате даже свет отдавал серостью. За пианино, на обветшалом стуле, в бедном поношенном платье сидела худощавая девушка с длинными светлыми волосами. Книжная полка перед ней была битком забита томами внушительных размеров с сочинениями Брамса, Баха, Шуберта. Она играла по памяти сонату Бетховена, и ей удавалось извлекать из этого полуразвалившегося инструмента удивительные звуки. Лесли оторопела. - Это же мой дом, - прошептала она в замешательстве, - дом в Аппер Блэк Эдди! Ричи, это я! Я присмотрелся повнимательнее. Моя жена и прежде рассказывала, что в детстве ей не часто удавалось наедаться досыта, но эта девушка, - она была на грани голодного истощения. Неудивительно, что Лесли редко оглядывалась назад. Будь мое прошлое таким же унылым, я бы тоже не получал особого удовольствия от воспоминаний. Девушка не заметила нас и играла так вдохновенно, словно была очарована блаженством Небес. На пороге кухни бесшумно появилась женщина со вскрытым конвертом в руках и остановилась, прислушиваясь к музыке. Небольшого роста и приятной внешности, она казалась такой же худой и изможденной, как и девушка. - Мама!.. - заплакала Лесли, ее голос дрожал. Женщина не увидела нас и ничего не ответила. Она терпеливо ждала, когда оборвется соната. - Радость моя, все это превосходно, - грустно качая головой, обратилась она к девушке, хотя та сидела в ней спиной. - На самом деле. И я горжусь тобой. Но у этого нет будущего! - Мама, я прошу тебя... - Будь реалисткой, - продолжала женщина. - Пианистов ни в грош не ставят. Помнишь, что говорил святой отец? Его сестре игра на фортепиано не принесла никаких средств к существованию. И это после стольких лет учебы! - Ну мама! - воскликнула девушка, раздраженно вскинув руки. - Оставь в покое сестру святого отца! Почему бы тебе не сказать, что она попросту никудышная пианистка? Она не может обеспечить себя, потому что она бездарна! Казалось, мать девушки не расслышала этой тирады. - Знаешь ли ты, как долго тебе предстоит учиться и жолько денег для этого понадобится? Плотно сжав губы, девушка взглянула на полку с нотами, висевшую прямо перед ней и кивнула, уверенно и гневно. - Мне известна точная сумма. И сейчас у меня в трех местах есть работа. Мама, я добуду деньги. Женщина вздохнула. - Не злись на меня, доченька. Я всего лишь пытаюсь помочь. Мне так не хочется, чтобы ты отказалась от одного великолепного шанса, как я сделала в свое время, и потом всю жизнь раскаивалась. Я отправила в Нью-Йорк твою фотографию, потому что мне казалось, что так ты сможешь пробиться. И представь себе, ты победила? Они заметили тебя! Она положила конверт на подставку для нот. - Хотя бы взгляни на него. У тебя есть шанс стать моделью в одном из крупнейших агентств Пью-Йорка и больше не изнурять себя бесконечным... прислуживанием в ресторанах, и уборкой в чужих домах, и вкалыванием до смерти. - Но я не вкалываю до смерти! - Посмотри на себя! Ты худа, как жердь. Ты думаешь, что выдержишь, вот так, дважды в неделю наскоками посещая колледж, мотаясь до Филадельфии и обратно, поскольку не можешь остаться там больше чем на одну ночь? Ты не выдержишь. Тебе всего семнадцать, а ты так истощена! Почему бы не быть благоразумной? Девушка сидела неподвижно и молчала. Женщина, наблюдая за дочерью, в недоумении качала головой. - Каждая девушка была бы рада стать моделью, а ты собираешься отказаться! Солнышко, выслушай меня. Поезжай и позанимайся этим год и постарайся экономить, насколько получится, а затем, если все еще будет желание, вернешься к своей музыке. Девушка взяла конверт и, даже не взглянув на него, через плечо передала назад. - Мне не хочется ехать в Нью-Йорк, - сказала она, стараясь сдержать гнев. - Меня не волнует то, что я победила. Я не собираюсь быть моделью. И не остановлюсь перед истощением, если именно оно позволит мне заниматься любимым делом. Женщина выхватила письмо из рук дочери, ее материнскому терпению пришел конец. - Пианино - это единственное, о чем ты мечтаешь? -Да! Руки девушки коснулись клавиш, и звуки из раскрытых перед нею страниц наполнили комнату. Дальнейшее продолжение разговора утонуло в этих звуках. Ее пальцы то порхали бабочками, то неподвижно замирали. Откуда в таких тоненьких руках, - подумал я, - столько силы? Некоторое время женщина наблюдала за дочерью, затем вынула из конверта письмо, развернула его, положила на ящик из-под апельсинов и вышла через заднюю дверь. Девушка продолжала играть. Я знал из рассказов Лесли, что на следующий день после этих событий должен был состояться ее концерт. Назавтра ей предстояло встать в четыре утра, чтобы за шесть часов ходьбы и езды на автобусе и троллейбусе проделать путь длиной в шестьдесят пять миль. Она собиралась посвятить весь этот день занятиям, а поздним-вечером играть на концерте, затем спать на автобусной остановке, чтобы утром опять пойти на занятия, сэкономив деньги за ночлег на покупку нот. Лесли отошла от меня и стала рядом с девушкой. Та не заметила ее. Я зачарованно посмотрел на ноты и подумал: - Вот странно! Они выглядят совсем новыми! Это были те самые сборники, которые, несмотря на свои пожелтевшие от времени страницы, и теперь украшают полку над нашим фортепиано. " Наконец девушка повернулась к Лесли. Бледное красивое лицо, напоминавшее своими чертами лицо матери, голубые глаза, сверкающие негодованием. - Если вы из агентства, которому нужны фотомодели, - сказала она, едва сдерживая раздражение, - то мой ответ - нет. Благодарю вас, но - нет. Лесли отрицательно покачала головой. - Я не от Конавера, - успокоила она ее. Девушка долго смотрела на мою жену, потом вскочила, рот ее был раскрыт от изумления. - Ты... ты похожа на меня! - прошептала она. - Ты и есть я, так ведь? Лесли кивнула. Взгляд девушки был полон удивления. - Но ты гораздо взрослее! Она стояла наедине со своей нищетой, окруженная мечтами, молча смотрела на мою жену, пытаясь разглядеть свое будущее. В конце концов стена ее упорства рухнула. Обессилев, она опустилась на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась. - Помоги мне, - попросила она, - помоги мне, пожалуйста! Шесть Моя жена опустилась на колени возле ребенка, которым она была много лет назад. - Все хорошо, - стала утешать она ее, глядя снизу вверх. - Все будет хорошо. Ты такая счастливая девочка! В самом деле, счастливая! Девушка подняла голову и недоверчиво на нее посмотрела, вытирая слезы руками. - Счастливая? По-твоему, это - счастье? - она почти рассмеялась, сквозь слезы робко проступил луч затеплившейся надежды. - Счастье, дар, привилегия. Ты ведь нашла то, что ты любишь! В твоем возрасте так мало людей это находят. Некоторые вообще не находят никогда. А ты уже это знаешь. -Музыка. Моя жена кивнула, поднялась с колен. - У тебя столько всего есть: есть способности, есть талант, ты любишь свою музыку и упорства тебе не занимать. Ничто не сможет тебе помешать! - Почему я вынуждена жить в такой нищете? Если бы только... это фортепиано... вот, послушай! Она четырежды ударила по клавишам, извлекла четыре пары звуков через октаву. Даже я мог бы сказать, что внутри есть порванные струны. - "Соль-диез" и "ре" вообще не звучат, и совершенно невозможно настроить... - Она в отчаянии стукнула кулачком по пожелтевшим клавишам. - Почему? - Но ты сможешь доказать, что упорство, любовь и трудолюбие помогут тебе подняться над нищетой и безысходностью. И, может быть, в один прекрасный день встретишь такую же бедную девушку. И когда она скажет: "Конечно, тебе просто - ты известная пианистка, ты богата, а мне даже на еду не хватает и заниматься приходится на вот этой рухляди..." - ты сможешь поделиться с ней своим опытом, помочь ей обрести уверенность. Девушка задумалась. - Я ною, - сказала она, - а почему - не знаю. Я ненавижу ныть! - Точно как я, - сказала Лесли. - А я обрету уверенность? Достигну успеха? - спросила девушка. - Выбор за тобой, причем в большей степени, чем ты думаешь. - Лесли бросила на меня взгляд. - Если ты всегда будешь придерживаться того, что для тебя важно, если это будет для тебя настолько важно, что ты готова будешь отдать все свои силы, я обещаю, у тебя будет очень удачная жизнь. Трудная, поскольку мастерства достичь нелегко, но интересная. - А легкая неинтересная жизнь у меня может быть? - Это тоже один из вариантов. В ее глазах промелькнули озорные искорки. - А как насчет легкой счастливой жизни? Они вместе расхохотались. - Это возможно, - сказала Лесли. - Но ты ведь не станешь выбирать легкую жизнь, правда? Девушка посмотрела на нее, кивнула. - Я хочу поступать точно так же, как поступала ты! - Нет, - сказала Лесли с грустной улыбкой. - Тебе придется идти своей собственной дорогой, искать свой путь самой. - Ты счастлива? -Да. - Тогда я хочу поступать так же, как поступала ты. Она внимательно посмотрела на девушку и решилась высказать худшее. - Я не уверена, что ты станешь поступать по-моему. Бывали периоды, когда все было так ужасно, что мне вообще не хотелось жить. Много раз. Не раз я пыталась со всем этим покончить... У девушки перехватило дыхание. - Я тоже! - Я знаю, - продолжила Лесли. - Я знаю как тяжело тебе будет жить дальше. - Но ведь ты это смогла. Как? Лесли отвернулась, ей стыдно было признаться. - Я согласилась работать у Коноверса. Я оставила фортепиано. Девушка вскочила, онемев от изумления, - как ты могла? А как же... любовь и устремленность? Лесли повернулась обратно. - Я знаю, как тебе приходится перебиваться в Филадельфии - спать на автобусной остановке, голодать, чтобы на сэкономленные деньги покупать ноты. Если бы мама узнала, она бы упала в обморок. Ты все время живешь на грани обморока. Девушка кивнула. - Я была такой же, - сказала Лесли. - Затем я потеряла одну из своих работ и денег мне уже совсем перестало хватать, даже если бы я вообще ничего не ела. Я впала в отчаяние, в бешенство, но в конце концов мне пришлось взглянуть фактам в лицо. Мама была права. Я пообещала себе, что поеду в Нью-Йорк только на один год, буду работать день и ночь, экономить каждый цент и заработаю достаточно, чтобы учиться и получить степень магистра... - она оборвала предложение, углубившись в воспоминания. - Но ты вообще ничего не заработала? - Нет... заработала я много. Поначалу волна успеха накрыла меня с головой: работа в качестве модели, затем съемки на телевидении. Через год я уже была в Голливуде, снималась в фильмах по контракту с Twentieth Century-Fox. Но преуспела я не в любимом деле. Я никогда не чувствовала себя вполне удовлетворенной, никогда не принадлежала этому делу полностью. Теперь я могла помогать своей семье, поэтому было непросто все это бросить и вернуться к музыке. Но и остаться в мире кино - это был не мой выбор. Я просто осталась - выбор свершился сам собой. Она на секунду замолчала, припоминая, как все это было. - Ну и поскольку, как ты видишь, мое сердце полностью не принадлежало этому делу, я могла позволить себе лишь некоторый ограниченный успех. Каждый раз, когда он грозил превзойти эту границу, я отказывалась от выгодных ролей, убегала или заболевала - словом, делала что-нибудь, чтобы погубить его. Никогда у меня не было ясной решимости действительно преуспеть. На мгновение стало тихо, обе они задумались над сказанным. - Как я могла быть недовольной, когда со мной происходило столько всего замечательного? Я ни с кем не могла поделиться своим чувством. Я чувствовала себя одинокой и несчастной многие годы. - Лесли вздохнула. - Так что, когда я оставила музыку, я получила столько успеха, сколько смогла его принять. Я получила приключения, испытания, восхищение, возможность многому научиться... - Все это звучит не так уж плохо... - промолвила девушка. Моя жена кивнула. - Я знаю. Именно поэтому так трудно было в этом разобраться, так трудно было все это бросить. Лишь спустя годы я поняла, что когда оставила музыку, то лишила себя возможности жить мирной, радостной жизнью, занимаясь любимым делом. По крайней мере, на долгое время. Я слушал и удивлялся. Только теперь я увидел, как все могло повернуться, чем пожертвовала моя жена, когда оставила музыку и окунулась в ледяную голливудскую карьеру. Девушка совсем смутилась. - Ну хорошо, все это произошло с тобой, но произойдет ли так со мной? Что мне делать? - Только ты одна в целом мире можешь ответить на этот вопрос. Определи, чего ты на самом деле хочешь и поступай в соответствии с этим. Не трать двадцать лет на то, чтобы жить, уклоняясь от выбора своего пути, когда ты можешь прямо сейчас решить и отправиться навстречу тому, что ты любишь. Чего ты на самом деле желаешь? Ответ у нее был готов. - Я хочу учиться. Я хочу достичь совершенства в том, что я делаю, - сказала она. Я хочу подарить миру нечто особенное! - Так и будет. Что еще? - Я хочу быть счастливой. Я не хочу жить в нищете. - Да. Еще? Ей понравилась эта игра. - Мне бы хотелось верить, что у жизни есть какой-то смысл, есть какой-то принцип, который давал бы мне силы как в трудные, так и в радостные минуты. Это не религия, я уже с ней знакома. Нет, правда, - ты задаешь вопрос, и вместо ответа получаешь: "Веруй, дитя мое". Лесли нахмурилась, припоминая. Девушка продолжила, внезапно смутившись. - Мне бы хотелось верить, что в мире есть некто, такой же одинокий, как и я. Мне бы хотелось верить, что мы найдем друг друга и... и полюбим, и никогда больше не будем одиноки! - Послушай, - сказала моя жена. - Все, о чем ты говоришь, все, чему хочешь верить, это все уже так, и есть. Тебе, возможно, понадобится некоторое время, чтобы достичь того или иного, на что-то может уйти немало времени, но от этого все, о чем ты говорила, не перестает быть истинным прямо сейчас! - Даже тот, кого я полюблю? Есть кто-то, кто словно специально для меня создан? Это тоже правда? - Его зовут Ричард. Хочешь с ним познакомиться? - Познакомиться сейчас? - спросила она, в ее глазах вспыхнули огоньки любопытства. Моя жена поманила меня рукой. Я вышел из-за спины девушки, радуясь тому, что этот аспект моей милой Лесли пожелал узнать, кто я такой. Она глядела на меня снизу вверх, не в силах что-нибудь вымолвить. - Привет, - сказал я, сам слегка смущенный. Как странно смотреть в это лицо, так отличающееся от лица женщины, которую я люблю, и в то же время такое же. - Вы такой... настолько... взрослее меня. - Она наконец нашла тактичный способ сказать старый, - К тому времени, когда мы встретимся, ты уже будешь любить гораздо более старых мужчин, - сказал я. - Я не люблю более старых мужчин, - возразила моя жена, обнимая меня за талию. - Я люблю этого мужчину... Девушка смотрела на нас. - Можно мне спросить... вы и в самом деле счастливы вместе? - Она произнесла это так, словно никак не могла в это поверить. - Ты даже не представляешь, как! - сказал я. - А когда я вас встречу? И где? В консерватории? Стоило ли говорить ей правду? О том, что пройдет еще двадцать пять лет? Что она неудачно выйдет замуж и разведется, что в ее жизни будут другие мужчины? Что пройдет еще целых полторы теперешних ее жизни до того момента, когда мы встретимся? Я вопросительно посмотрел на мою жену. - Прежде пройдет еще какое-то время, - сказала она мягко. - О, - вздохнула девушка. Это "пройдет еще какое-то время" сделало ее более одинокой, чем когда бы то ни было. Она повернулась ко мне. - А кем вы стали в своей жизни? - спросила она. - Вы тоже пианист? - Нет, - ответил я. - Я летчик... Она разочарованно посмотрела на Лесли. -... но я учусь играть на флейте. Начинающие флейтисты ее, похоже, не впечатляли. Но она не поддалась разочарованию, и, упорно стараясь увидеть во мне лучшие стороны, живо поинтересовалась: - Чему вы можете научить меня? Что вы знаете? - Я знаю, что мы все - в школе. И у всех нас есть обязательные предметы: Выживание, Питание, Крыша над головой, - сказал я с явным намеком. Она виновато улыбнулась, догадавшись, что я слышал, каким способом она тайно экономит деньги. - Хочешь знать, что я еще знаю? - Что? - Никакие аргументы, ни факты, ни споры не смогут изменить твое мнение. Для нас твои проблемы просты, - любая проблема кажется простой, когда ты уже знаешь, как ее разрешить. Но даже твое собственное будущее "я", материализовавшееся прямо перед тобой из воздуха и рассказывающее тебе слово в слово, что тебя ждет в течение следующих тридцати пяти лет, не сможет изменить твое мнение. Единственное, что сможет его изменить - это твое собственное индивидуальное прозрение! - Этому вы хотите меня научить? - она рассмеялась. - Вся моя семья считает, что я странная и упрямая. Они бы разозлились, узнав, что вы меня поддерживаете. - Как ты думаешь, почему мы пришли к тебе? - спросила Лесли. - Потому что боялись, что я покончу с собой? - спросила девушка. - Потому что, когда ты была в моем возрасте, тебе хотелось, чтобы тебя посетило твое будущее "я" и успокоило тебя, сказало, что все будет в порядке. Так, да? Лесли кивнула. - Я обещаю перенести все трудности, - сказала девушка. - Даже более того, я обещаю, что вы сможете за меня порадоваться, будете мной гордиться! - Я уже горжусь тобой! - сказала Лесли. - Мы оба тобой гордимся. Моя жизнь была в твоих руках, и ты не позволила мне умереть, не бросила все, когда вокруг тебя была сплошная безысходность. Может быть, мы вернулись не затем, чтобы тебя спасти, а затем, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты проложила дорогу, сделала возможной нашу с Ричардом встречу и наше совместное счастье. Возможно, мы пришли, чтобы сказать, что мы любим тебя. Мир вокруг нас содрогнулся, серая комната начала терять свои очертания, - нас возвращали обратно. Девушка поняла, что мы ее покидаем, из ее глаз брызнули слезы. - Я вас увижу еще? - Мы надеемся, что да... - проговорила Лесли. На ее глаза тоже навернулись слезы. - Спасибо за то, что вы пришли! - крикнула она нам вдогонку. - Спасибо! Мы, по-видимому, для нее исчезли, поскольку сквозь постепенно проявляющуюся голубизну неба мы видели, как она опустила голову на фортепиано, но уже через мгновение распрямилась, уселась поудобнее на старом стуле и ее пальцы забегали по клавишам. Семь Серая комната исчезла в фейерверке брызг и реве мотора, когда самолет устремился вверх. Пай убрала руку с рычага газа, устроилась на заднем сидении и наблюдала за нами, выражая всем своим видом теплую симпатию. - У нее была такая трудная жизнь! - сказала Лесли, вытирая слезы. - Она была так одинока! Разве не справедливо, что она должна получить воздаяние за свою смелость и за свой тяжелый труд? - Помни, что она избрала ту жизнь, - сказала Пай. - Она же избрала и вознаграждение за нее. - И вознаграждение? - спросила Лесли. - Разве она не составляет часть тебя прямо сейчас? Конечно, - думал я. - Ее восторг от музыки, ее целеустремленный упрямый характер и даже ее тело, ставшее красивым и завершенным после многих лет настойчивого труда, - разве она не сидит сейчас здесь с нами, когда мы летим? - Думаю, что это так, - ответила Лесли. - Вот интересно было бы узнать, что произошло с ней... - С ней произошло все, - сказала Пай. - Она продолжила занятия музыкой и забросила их, она поехала в Нью-Йорк и не сделала этого, она стала известной пианисткой, она совершила самоубийство, она стала преподавателем математики, кинозвездой, политическим деятелем, послом Соединенных Штатов в Аргентине. На каждом повороте нашей жизни, каждый раз, когда мы принимаем решение, мы становимся родителями всех наших последующих воплощений в будущем. Ты - лишь одна из ее дочерей. Я выровнял полет гидроплана на высоте нескольких сотен футов над водой и отвел рычаг газа в обычное для маршевого полета положение. Не нужно набирать высоту, если можно совершить посадку где угодно в мире. Под нами проносились всевозможные рисунки, напоминающие бесконечные переплетающиеся дорожки под водой. - Запутано, не правда ли? - спросил я. - Это подобно гобелену, - сказал Пай. - Ниточка за ниточкой: вначале все просто. Но сотки длиной в один метр, - и все становится довольно сложным. - Ты скучаешь по своим предыдущим воплощениям? - спросил я у нашего гида. - Ты скучаешь по нас? Она улыбнулась. - Как я могу скучать по вас, если мы никогда не разлучаемся.