в укрыты снегом. "Все кончено! - решил он. - Пойду хоть первым сообщу эту новость его высочеству". Но принц Пломбир уже знал, что выпал снег. - Вижу, вижу, - сказал он. - У нас своя система наблюдения сквозь двери холодильников. Мы уже собрали снег на балконе, звездолеты готовы к старту. - Итак, прощайте! - невольно вздохнул синьор Мольтени. А про себя добавил: "Прощай и мой холодильник!" - Да нет, - улыбнулся принц Пломбир, словно прочитав его мысли. - Не надо с ним прощаться. Взгляните-ка на это! "Это" был листок, на котором принц Пломбир собственноручно написал огромными буквами - можете себе представить, как это было трудно ему, такому крохотному, - следующее заявление: "Я считаю, мне очень повезло, что мне было оказано гостеприимство в одном из холодильников марки "Двойной полюс". И я со всей ответственностью заявляю, что это лучший холодильник во всей Солнечной системе. Принц Пломбир". - Вот увидите, - продолжал его высочество, - получив такую рекламу, фирма "Двойной полюс" не только не вспомнит о неуплаченных взносах, но и не потребует от вас новых. Можете считать, что холодильник ваш и вам не придется больше платить ни чентезимо! Так и было. Вот почему синьор Мольтени, когда кто-нибудь из его друзей оказывается в затруднительном положении с деньгами, обычно утешает его так: - Не унывай! Марсиане помогут! УЙДУ К КОШКАМ У синьора Антонио, пенсионера, в прошлом начальника железнодорожной станции, была большая семья - сын, невестка, внук Антонио, которого звали просто Нино, и внучка Даниела. Но у него не было никого, кто бы уделял ему хотя бы немножечко внимания. - Помню, - начинал он вспоминать, - когда я был заместителем начальника станции в Поджибонси... - Папа, - перебивал его сын, - дай мне спокойно почитать газету. Меня очень интересует правительственный кризис в Венесуэле. Синьор Антонио обращался к невестке и начинал все сначала: - Помню, когда я был помощником начальника станции в Галларате... - Папа, - прерывала его синьора невестка, - почему бы вам не прогуляться немного? Вы же видите, что я натираю пол "голубым воском, который дает больше блеска". Не больше успеха имел он и у внука Нино. Тому надо было прочитать захватывающий рассказ в картинках "Сатана против дьявола", запрещенный детям до восемнадцати лет (а ему было шестнадцать). Синьор Антонио очень надеялся на внучку, которой позволял иногда надевать свою фуражку начальника станции, чтобы поиграть в железнодорожную катастрофу, в результате которой сорок семь человек погибало и сто двадцать бывало ранено. Но Даниела тоже была занята. - Дедушка, - говорила она ему, - не мешай мне смотреть детскую передачу, она очень познавательна. Даниеле было семь лет, но она очень любила учиться. Синьор Антонио вздохнул. - Да, видно, в этом доме нечего делать пенсионерам, бывшим служащим государственной железной дороги! Вот я обижусь когда-нибудь и уйду. Даю слово. Уйду к кошкам. И действительно однажды утром он вышел из дома, сказав, что идет играть в лото, а сам направился на площадь Арджентина, где среди руин античного Рима нашли себе прибежище тысячи кошек. Он спустился по лестнице, перешагнул через железную перекладину, которая отделяет царство кошек от царства автомобилей, и превратился в кота. И сразу же стал облизывать свои лапы, чтобы не занести в эту новую жизнь пыль с человеческой обуви. Тут подошла какая-то довольно облезлая кошка и принялась внимательно разглядывать его. Разглядывала, разглядывала и наконец сказала: - Извини, но ты не был прежде синьором Антонио? - Не хочу даже вспоминать о нем! Он подал в отставку. - Значит, мне показалось. Знаешь, а я была той учительницей-пенсионеркой, которая жила в доме напротив. Ты, конечно, видел меня. Или, быть может, мою сестру. - Да, я видел вас. Вы всегда ссорились из-за канареек. - Верно! Но мне так надоело ссориться, что я решила уйти к кошкам. Синьор Антонио очень удивился. Он думал, что только ему одному пришла в голову такая хорошая мысль. И вдруг оказалось, что среди всех этих кошек, живущих на площади Арджентина, только половина - настоящие кошки, то есть такие, чьи родители были настоящими котами и кошками. А остальные - это все люди, которые расхотели быть людьми и превратились в котов и кошек. Был тут мусорщик, сбежавший из приюта для престарелых, были одинокие синьоры, которые не ужились со своими служанками, был тут даже судья - еще довольно молодой человек, женатый, имеющий детей, машину, четырехкомнатную квартиру с двумя ванными, и никто не понимал, почему он пришел к кошкам. Однако он не важничал, и когда "кошкины мамы" приносили кульки с рыбьими головами, колбасной кожурой, сырными корочками, макаронами, косточками и куриными потрохами, он брал свою долю и удалялся на самую высокую ступеньку какого-нибудь античного храма. Кошки-кошки не ревновали к кошкам-людям. Они держались с ними совершенно на равных, без всякого высокомерия. Друг другу, однако, они нередко говорили: - А вот нам бы и в голову не пришло стать людьми - при теперешних-то ценах на ветчину! - У нас тут очень славная компания, - сказала синьору Антонио кошка-учительница. - А сегодня вечером у нас лекция по астрономии. Придешь? - Конечно. Ведь астрономия - моя страсть. Помню, когда я был начальником станции в Кастильон дель Лаго, то установил на балконе телескоп с двухсоткратным увеличением и по ночам рассматривал кольца Сатурна, спутники Юпитера, которые выстроились в ряд, словно косточки на счетах, и туманность Андромеды, похожую на запятую. Послушать его рассказ собралось много кошек. В их компании еще никогда не было бывшего начальника станции. А они так много хотели разузнать о железной дороге. Спрашивали, например, почему в туалетах вагонов второго класса никогда нет мыла и так далее. Когда же стемнело и на небе стали хорошо видны звезды, кошка-учительница начала свою лекцию. - Вот, - оказала она, - посмотрите сюда. Это созвездие называется Большая Медведица. А это - Малая Медведица. Повернитесь, как я, и посмотрите направо от башни Арджентина. Это Змееносец. - Ну прямо зоопарк, - заметил кот-мусорщик. - Кроме того, тут есть Козерог, Овен и Баран, а также Скорпион. - Даже? - изумился кто-то. - А вон там созвездие Пса. - Черт возьми! - заволновались кошки-кошки. Больше всех возмущался Рыжий Разбойник, которого так прозвали потому, что он, хоть и был совершенно белый, отличался очень воинственным нравом. Это он-то и спросил вдруг: - А созвездие Кота есть? - Нет, - ответила учительница. - И звезды нет, хотя бы самой маленькой, которая называлась бы Кошка? - Нет. - Выходит, - возмутился Рыжий Разбойник, - дают звезды собакам и свиньям, а нам нет? Хорошенькая история! Раздалось возмущенное мяуканье. Кошка-учительница повысила голос, чтобы оправдать астрономов: они знают, что делают, у каждого своя профессия, и если они решили, что не надо называть Котом даже астероид, значит, у них есть на то свои основания. - Основания, которые не стоят и мышиного хвоста! - отрезал Рыжий Разбойник. - Послушаем, что скажет об этом судья. Кот-судья объяснил, что ушел в отставку как раз для того, чтобы больше никого и ни о чем не судить. Но в данном случае он сделает исключение: - Мое мнение таково: астрономы - негодяи! Раздались оглушительные аплодисменты. Кошка-учительница выразила сожаление, что защищала их, и пообещала пересмотреть свои взгляды на жизнь. Собрание решило организовать демонстрацию протеста. Специальные послания были немедленно отправлены с курьером всему кошачьему населению Рима - и в форумы, и в мясные лавки, и в больницу Сан-Камилло, где под каждым окном сидит по коту в ожидании, не выбросят ли им больные свой ужин, если он окажется невкусным. Послания полетели также котам в Трастевере, бродячим кошкам римских пригородов, а также котам среднего сословия, на случай если они пожелают присоединиться, забыв на время свое изысканное меню, пуховую подушечку и бантик на шее. Встречу назначили в полночь в Колизее. - Великолепно! - оказал кот-синьор Антонио. - Я был в Колизее туристом и просто посетителем, но котом еще никогда не был. Это будет для меня новый волнующий опыт. На следующее утро посмотреть Колизей явились американцы - пешком и в машинах, немцы - в автобусах и старинных фаэтонах, шведы - с кожаными мешками через плечо, жители Абруцци - с тещами, миланцы - с японской кинокамерой. Но никто ничего не смог увидеть, потому что Колизей был оккупирован котами. Заняты все входы и выходы, арена, лестницы, колоннады и арки. Почти не видно было древних камней - повсюду только кошки и кошки, тысячи кошек. По сигналу Рыжего Разбойника появился транспарант (работы учительницы и синьора Антонио), на котором было написано: "Колизей захвачен! Хотим звезду Кот!" Туристы, путешественники и прохожие, которые, остановившись, забыли, что им надо следовать дальше, с восторгом зааплодировали. Поэт Альфонсо Кот произнес речь. Не все поняли, что он хотел сказать, но один только вид его убедил всех, что если поэт может быть Котом, то уж звезда и подавно. Начался большой праздник. Из Колизея отправились коты-посланцы в Париж, Лондон, Нью-Йорк, Пекин, Монтепорцио Катоне. Агитацию решено было проводить в международном масштабе. Предусмотрено было захватить Эйфелеву башню, Биг-Бен, Эмпайр Стейт Билдинг, площадь Небесного Согласия, табачную лавку "Латини" - словом, все самые известные места. Коты и кошки всей планеты обратятся к астрономам со своим призывом на всех языках. И в один прекрасный день, вернее, ночь, созвездие Кот засияет собственным светом. В ожидании новостей римские коты и кошки разошлись по своим "домам". Синьор Антонио и кошка-учительница тоже поспешили на площадь Арджентина, строя по пути новые планы захвата. - Как было бы хорошо, - мечтал он, - если бы вокруг купола святого Петра стояли кошки с поднятыми вверх хвостами! - А что бы ты сказал, - спросила учительница, - если б я предложила занять Олимпийский стадион в тот день, когда там будут играть футбольные команды Рима и Лацио? Синьор Антонио хотел было сказать: "Потрясающе!" - с восклицательным знаком, но не успел произнести и полслова, потому что услышал вдруг, как его зовут. - Дедушка! Дедушка! Кто это? Даниела! Она вышла из школы и узнала дедушку. Синьор Антонио уже приобрел некоторый кошачий опыт и притворился, будто не слышит. Но Даниела настаивала: - Ну что же ты, дедушка! Зачем ты ушел к кошкам? Я уже столько дней ищу тебя повсюду - на суше и на море. Сейчас же возвращайся домой! - Какая славная девочка! - заметила кошка-учительница. - В каком она классе? Наверное, у нее прекрасный почерк? И она хорошо моет руки? И, уж конечно, она не из тех детей, которые пишут на дверях туалета: "Долой учительницу!"? - Нет, она большая умница, - сказал синьор Антонио, немного разволновавшись. - Пойду провожу ее. Посмотрю, чтобы не переходила улицу на красный свет. - Все понятно! - вздохнула кошка-учительница. - Ну что ж, а я пойду посмотрю, как поживает моя сестра. Может быть, у нее начался деформирующий артрит, и она не может сама надеть туфли. - Ну, дедуля, пошли! - приказала Даниела. Люди, слышавшие это, не удивились. Они подумали, что так зовут кота. Что ж тут особенного, ведь есть же коты, которых зовут Бартоломео и Джерундио, что означает деепричастие. Придя домой, кот-синьор Антонио сразу же забрался в любимое кресло и пошевелил ухом в знак приветствия. - Видели? - спросила Даниела, очень довольная. - Это же сам дедушка! - Верно! - подтвердил Ниво. - Дедушка тоже умел двигать ушами. - Ладно, ладно, - сказали несколько смущенные родители. - Ну а теперь за стол! Но лучшие, самые вкусные куски передавали коту-дедушке. Его угощали мясом, сгущенным молоком, печеньем. Его ласкали и целовали. Слушали, как он мурлычет. Просили дать лапку. Чесали за ушком. Сажали на вышитую подушку. Устроили для него туалет с опилками. После обеда дедушка вышел на балкон. В доме напротив он увидел кошку-учительницу, которая поглядывала на канареек. - Ну как? - спросил он ее. - Великолепно! - ответила она. - Сестра обращается со мной лучше, чем с папой римским. - А ты призналась, кто ты? - Ну что я - дурочка! Узнает, так еще упрячет в сумасшедший дом. Она дала мне одеяло нашей бедной мамы, на которое прежде даже смотреть не позволяла. - А я и не знаю, как быть, - признался кот-синьор Антонио. - Даниела хотела бы, чтобы я снова стал дедушкой. Все они очень любят меня. - Ну и глупец! Открыл Америку и бросаешь ее. Смотри, пожалеешь! - Прямо не знаю, - повторил он, - как быть. Готов сдаться. Так хочется закурить... - Однако как же ты думаешь снова превратиться из кота в дедушку? - О, это проще простого! - сказал синьор Антонио. И действительно, он пошел на площадь Арджентина, переступил железную перекладину в обратном направлении, и на месте кота тут же появился пожилой синьор, закуривающий сигарету. Он вернулся домой в некотором волнении. Даниела, увидев его, запрыгала от радости. На балконе дома напротив кошка-учительница приоткрыла один глаз в знак доброго пожелания, но про себя проворчала: "Ну и глупец!" Рядом с ней на балконе стояла ее сестра. Она с нежностью смотрела на кошку и думала: "Не надо слишком привязываться к ней, ведь если она умрет, я буду очень страдать, и у меня начнется аритмия". А потом настал час, когда кошки, живущие на форумах, проснулись и пошли ловить мышей, а кошки с площади Арджентина собрались в ожидании тех добрых женщин, которые приносят им кулечки с лакомством. Коты и кошки, живущие в больнице Сан-Камилло, расположились на клумбах и аллеях, надеясь, что ужин будет невкусным и больные тайком выбросят его за окно. И все эти бродячие коты, которые прежде были людьми, вспоминали, как они когда-то водили автопоезда, работали за токарным станком, печатали на пишущей машинке, были молодыми и влюблялись в красивых девушек. ВСЕ НАЧАЛОСЬ С КРОКОДИЛА Вчера, 23 марта, в 10 часов утра - я был дома один - у входа зазвонил колокольчик. Я открыл дверь и увидел перед собой крокодила. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что поверх обычной пластинчатой кольчуги на пресмыкающемся надет коричневый костюм. Его дополняли белая рубашка в узкую голубую полосочку, черные ботинки, зеленый галстук, темная, недурного фасона шляпа и большие очки в роговой оправе. Других подробностей так, с ходу мне разглядеть не удалось. Не столько потому, что я был ослеплен этим невероятным галстуком, сколько потому, что мои руки сами собой тут же захлопнули дверь и накинули цепочку. Как журналист я привык встречаться с самыми разными людьми, но впервые ко мне явился, и к тому же без всякого предупреждения, крокодил. "Куда только смотрит привратница! - рассердился я. - Мало того, что она позволяет разносчику из булочной пользоваться лифтом, хотя это строжайше и категорически запрещено всеми жильцами, мало того, что целые дни только и делает, что считает, кто сколько раз из соседей чихнул, теперь она еще пропускает в дом животных из зоопарка!" - Синьор! - раздался между тем из-за двери вполне человеческий голос. - Синьор, выслушайте меня! Отбросьте предрассудки и не судите по одежде. - Я принимаю только тех, с кем заранее уславливаюсь о встрече, - твердо заявил я. - Конечно, конечно. Но вы так нужны мне! - Могу себе представить. И все же я бы посоветовал вам выбрать на завтрак какого-нибудь другого жильца. Я слишком тощ, вешу всего пятьдесят семь килограммов, в одежде. А кроме того, имейте в виду, что моя жена очень дорожит нашим персидским ковром. Если вы съедите меня, а затем начнете проливать, как обычно, свои крокодиловы слезы и намочите ковер, вы думаете, моя жена простит вам это? - Синьор! Впустите меня! Я все объясню! За мною гонятся! - Еще бы! Уверен, что служители зоопарка сейчас схватят вас и посадят в бассейн. - Уверяю вас, я не имею никакого отношения к зоопарку! Впрочем, вы и сами должны были бы понять это. Разве вы видели когда-нибудь говорящего крокодила? - Гм... Нет, - вынужден был согласиться я. - То-то! - продолжал крокодил. - Так что успокоились? - При закрытой двери и с заряженным револьвером я всегда чувствую себя совершенно спокойно. Револьвер, по правде говоря, лежал в ящике письменного стола, но мой визитер ведь не мог узнать, что я обманываю его. - Прошу вас, откройте! Мне грозит смертельная опасность! В его голосе прозвучала такая мольба, что я заколебался. - Подождите минуту, - сказали. - О, ради бога, скорее! Я бросился к столу, схватил револьвер, убедился, что он заряжен, и вернулся к двери. - Откройте, а то будет поздно! - А по мне так наоборот - никогда не будет рано, - сердито возразил я, снимая цепочку. Крокодил влетел в квартиру и остановился, тяжело переводя дыхание. Я заметил, что у него была с собой большая кожаная сумка, а когда я увидел, что из кармана пиджака выглядывает фиолетовый платок, то чуть сознания не лишился от такой безвкусицы. - Спасибо, - поблагодарил крокодил, падая на диван и вытирая пот своим ужасным платком. - Клянусь, вы не пожалеете, что помогли мне. Наша компания очень сильна и никогда не забывает оказанные ей услуги. - Так вы не один? - невольно содрогнулся я. - Уж не хотите ли вы сказать, что все нильские крокодилы явились в Италию с моим адресом в кармане? - Я не с Нила, уважаемый синьор. Я прибыл с планеты Дзерба. - Понимаю, понимаю. Вы, значит, своего рода космический крокодил. - Конечно, вам это кажется очень странным. Ведь у вас тут крокодилы влачат жалкое, бессмысленное существование в реках или сидят всю жизнь в зоопарках, ни о чем не беспокоясь. На планете Дзерба, напротив, мы, крокодилы, за многие тысячелетия создали высочайшую цивилизацию. - А люди? - Подобных четвероногих у нас там нет. Планету населяем только мы. - Рад за вас, - сухо произнес я. - Вижу, у вас там выпускают превосходные зеленые галстуки... - Мы выпускаем их всех цветов, - заявил дзербианский крокодил. - Однако я, например, ношу только зеленые. Это цвет моей фирмы. - А, так вы, значит, занимаетесь коммерцией? - Я работаю в фирме "Дзиру", которая выпускает знаменитый стиральный порошок для домашних стиральных машин. Наш девиз: "Где только "Дзиру" применяют, там о грязи забывают!" И на Землю я прилетел в специальную командировку, чтобы изучить возможности сбыта здесь нашей продукции. Командировка - разведка, понимаете? Нужно изучить местные товары, продукцию конкурирующих фирм, цены и так далее. - Теперь я действительно начинаю кое-что понимать, - перебил я. - Очевидно, за вами охотятся представители наших земных фирм, выпускающих стиральные порошки. Наверное, хотят воспользоваться вашим, извините, видом и посадить вас в зоопарк. Да, трудные настали времена, дорогой синьор, трудные! Тяжелая конкурентная борьба идет не на жизнь, а на смерть! - Нет, нет, вы ошибаетесь. Подобной опасности, во всяком случае сейчас, еще нет. Я материализовался, прибыв с планеты Дзерба, всего каких-нибудь полчаса назад, на крыше этого дома. И вы первый землянин, с которым я вступил в контакт. По чистой случайности, должен признаться, не только по крайней необходимости. Опасность исходит для меня совсем с другой стороны - с планеты Морва, что значит мор. Я вскочил с кресла так, словно сел на кнопку. - Неужели еще одна планета, населенная крокодилами? - К сожалению, нет, синьор. Морва населена чудовищными существами. Но самое ужасное, что морвиане тоже выпускают стиральный порошок. Причем он не идет ни в какое сравнение с нашим. Уж мне-то вы можете поверить - я ведь занимаюсь этим делом уже четверть века. И вся беда в том, что морвиане тоже, как говорится, положили глаз на вашу Землю. - Должно быть, мы прославились во Вселенной как страшные грязнули и неряхи, - заметил я. Дзербианец не поддержал мою шутку. Он пояснил, что несколько минут назад едва не попался в лапы двум морвианам. - Если они схватят меня, я исчезну, и Земля, можно сказать, пропадет. - Для вашей фирмы, вы хотите сказать? - Пропадет, пропадет, синьор. Вы, земляне, еще не знаете морвиан! По-плохому или по-хорошему они заставят вас покупать огромное количество их стирального порошка. Ваша экономика придет в упадок. Начнутся голод, нищета, войны и революции. - Забавный вы, однако, тип! - прервал я его. - У нас отличные земные стиральные порошки, их вполне достаточно, и нам вовсе ни к чему, чтобы являлись сюда всякие дзербианские крокодилы или морвианские... Кстати, а какие животные живут на Морве? - Там живут... Требовательный звон колокольчика украл у меня его ответ. - Это они, - прошептал крокодил и в волнении вскочил с дивана. - Ради бога, спрячьте меня! - Но это может быть почтальон или сантехник... - Это они! Я узнаю их по запаху. Ради всего святого, спрячьте меня в какой-нибудь шкаф! - У меня есть предложение получше. Раздевайтесь поскорее, и я посажу вас в ванну. Она как раз наполнена теплой водой, потому что я собирался принять ванну, как делаю это каждое утро. И я скажу, что вы мой личный крокодил. Сейчас многие держат дома крокодилов. Никакие законы не запрещают этого. Ну, давайте живее! Все равно другого выхода нет! Крокодил покраснел. - Мне неудобно... Раздеваться перед незнакомым человеком... - О господи, нашли время думать о таких пустяках! Колокольчик между тем продолжал упорно звенеть. Я затолкнул дзербианца в ванную и постарался притвориться заспанным. Затем открыл дверь и широко зевнул, будто только что проснулся: - Что вам угодно? На лестничной площадке стояли два индюка. Я сразу понял, что это именно индюки, несмотря на красные фраки, в которые они были одеты, и желтые цилиндры, которые они приподняли, приветствуя меня. - Вы, судя по всему, привыкли встречаться с индюками? - не без лукавства спросил один из них. - Я встречаюсь с ними обычно за праздничным столом в новогодний вечер, - ответил я, - при этом они всегда хорошо зажарены, окружены гарниром из картофеля, а в качестве приправы я предпочитаю кремонскую горчицу. - Остроумно, - заметил морвианин, - но неправдоподобно! Впрочем, тот факт, что вы нисколько не удивлены нашим появлением, все сразу упрощает. Совершенно ясно, что вы ждали нас и, значит, все знаете. Ясно также, что коммерческий разведчик фирмы "Дзиру" находится в вашем доме. Выдайте нам его. И без всяких фокусов. Имейте в виду - попытаетесь помешать нам, будете иметь неприятности. - Какие еще неприятности? - спросил я, притворяясь, будто подавляю зевоту. Морвианин номер два, не отвечая на мой вопрос, прошел в прихожую и принялся осматривать квартиру. - Эй, послушайте! - возмутился я. - Кто дал вам право вторгаться в чужой дом? У вас есть ордер на обыск? Морвианин номер один тоже вошел в квартиру, потянул два-три раза носом и решительно направился к ванной. - Кто там? - спросил он, пытаясь открыть дверь, которую осторожный дзербианец закрыл изнутри. - Там купается мой крокодил. К вам это не имеет никакого отношения. - Ваш крокодил, не так ли? Прекрасно. А с каких это пор крокодилы, купаясь, запираются в ванной? - Он всегда так делает. Он не любит, чтобы его беспокоили, когда моется. Это очень скромное, застенчивое существо. Морвианин бросил на меня уничтожающий взгляд своим левым глазом. Затем ткнул клювом в дверь, и та рассыпалась в прах. Если уж быть точным до конца, от нее осталось не больше чайной ложечки дымящегося пепла. - Час от часу не легче! - вскричал я. - Врываются в мой дом, сжигают двери... Да за такие дела полагается каторга! Я бы, наверное, высказал еще множество других соображений, но тут меня сразило совершенно необыкновенное зрелище - удобно устроившись в моей ванне, спокойно тер себе спину розовый слоненок, причем делал это щеткой с длинной ручкой, которую обычно употребляю для этой операции я. Слоненок радостно затрубил в знак приветствия, а затем окатил морвиан из хобота парой ведер мыльной воды. - И это, по-вашему, крокодил? - спросил морвианин номер один, вытирая глаза цилиндром. - Это слон, - пробормотал я, - но зовут его Крокодил. Его могли бы также звать Джумбо, Дум-Дум или Верчинджеторидже... А вам разве не все равно? - Все равно заберем его, - сказал морвианин номер два. - Уж очень это все подозрительно! - Не стоит, - сказал первый. - Нам некогда возиться тут со всякими слонами. Этот проклятый дзербианец все-таки провел нас, но он не мог уйти далеко! - А моя дверь? - возмутился я, следуя за ними к выходу. - Кто мне заплатит за дверь? - Отправьте счет фирме "Дзиру", - ответил морвианин номер один. За подобное внеземное остроумие я готов был задушить его. Расставшись с индюками, я бросился в ванную. Зеркало отразило мое лицо - с открытым от удивления ртом оно выглядело на редкость идиотским. А розовый слоненок исчез. Я вздрогнул, потому что снова зазвонил колокольчик. - Что еще стряслось? - заорал я в совершеннейшем бешенстве. - Меня нет дома ни для крокодилов, ни для индюков, ни для слонов, ни для носорогов! И все же я пошел и открыл дверь. В квартиру влетел дзербианский крокодил. - Извините, - воскликнул он, - я забыл у вас свою сумку! - Постойте! - сказал я, придержав его за рукав. - Вы же должны были сидеть в ванне? - Только этого еще не хватало! - ответил он, передернувшись. - Они поймали бы меня! Я вылез в окно и забрался на крышу. - А розовый слоненок? - Какой еще слоненок? - Ну тот, что сидел в ванне вместо вас и что без разрешения воспользовался моей щеткой! Крокодил упал на пол и забился в рыданиях. - Это конец! - застонал он. - Я не посмею теперь вернуться домой! - Простите, но в чем дело? Объясните наконец. Имею же я право знать, что происходит в моей ванне! - Этот слон - агент с планеты Цокка, он работает на фирму "Песс". Если б вы только знали, какие это негодяи! Они выжидают, пока мы сделаем всю черновую работу, пока отыщем рынки сбыта, подготовим почву, а затем заявляются и продают свой стиральный порошок за полцены, подрывая все наши планы. Крокодил безутешно рыдал. И вдруг я в ужасе заметил, что он льет свои слезы на персидский ковер, которым так дорожит моя жена. - Несчастный! Посмотрите, что вы наделали! Уходите, и чтоб чешуи вашей тут не было больше! Он ушел, утирая слезы своим ужасным фиолетовым платком. Когда он уже спускался по лестнице, я нагнал его и спросил, почему же морвианские индюки не узнали цоккианского слона. - Да потому что он переоделся, разве не понимаете? - Нет, совершенно ничего не понимаю! - Цоккианцы - не слоны. Это леопарды! И только мне одному известны все их трюки. Да что толку! Прощайте, синьор, прощайте. Вот так-то. Потом было опубликовано много разных сообщений по этому поводу, но никто лучше меня не знает истинную причину наших несчастий. Все началось у меня дома, именно так, как я рассказал. Остальное, к сожалению, уже всем известно. Морвиане, дзербианцы и цоккианцы сговорились и поделили между собой нашу планету, так что теперь нашу старушку Землю и не узнать! Дзербианцы получили право на монопольную торговлю в Европе и Африке. Видите, во что они превратили Альпы? И следа не осталось от гор Монблан и Червино. Исчезла и Мармелада. И вместо горного хребта, высоких, укрытых ледниками вершин, вместо прекрасных долин на многие километры растянулась высеченная на остатках альпийского хребта гигантская надпись: "Где только "Дзиру" применяют, там о грязи забывают!" Ночью, подсвеченная гигантскими прожекторами, она хорошо видна с Луны. Ничего не поделаешь - межпланетная реклама! Новинка для нашей Галактики. Морвиане и дзербианцы то же самое сделали с континентами и океанами, которые достались их фирмам. Так что Земля вертится теперь в космическом пространстве простым рекламным шариком. А звезды на небосводе располагаются ночью так, что образуют рекламу крупной фирмы "Дзер-Мо-Цок", которая была создана недавно предпринимателями трех прежде соперничавших планет. Сейчас эта фирма "выбросила" на Землю новую мастику для паркета. Навсегда изуродован прекрасный рисунок Большой Медведицы, расколоты и другие созвездия, разбит на куски Млечный Путь. И всего лишь маленькой деталькой в буквах "и" светятся звезды Арктур, Антарес и Сириус. По всему небосводу без конца повторяется теперь по вечерам все одна и та же назойливая реклама: "Мастика "Билибонц" блестит, как сотня солнц!" МОТТИ И ПАКЕТИК Портрет синьора Корнелиуса Мотти был умным вором. Инспектор Джеронимо всегда говорил это своему помощнику Де Доминичису: - Де Доминичис, знаете, что я вам скажу? - Да, да, слушаю, инспектор. - Этот Мотти не похож на других воров. У него есть воображение, вот что его отличает. Он изобрел больше трюков, чем Гульельмо Маркони [знаменитый итальянский ученый и изобретатель]. Вот я и хотел бы знать, что он теперь задумал. Ведь уже больше года, как он не дает о себе знать - ни разу не попадался. А о Пакетике что-нибудь слышно? - Нет, инспектор. - Вот-вот. А ведь он всегда работает с Мотти. Это его тень. - Интересно, почему Мотти, такой умный, связывается с этим Пакетиком, таким глупым? - Чтобы голова отдыхала. Гению всегда нужен более или менее глупый помощник, чтобы он мог передохнуть, пока тот говорит или слушает. Ведь невозможно все время думать только о чересчур умных вещах. В это время на другом конце города Мотти показывал Пакетику свое новое изобретение. Разница в характерах и способностях отражалась в их именах. Мотти - это настоящее имя, а Пакетик - всего лишь прозвище. Воришка получил его однажды, когда, ограбив ювелирный магазин, вместо того чтобы сунуть добычу в карман и поскорее смыться, принялся упаковывать часы, кольца и драгоценные камни в пакетик и перевязывать его шелковой ленточкой. Так что полиция смогла сразу же без труда задержать его. - Не пройдет и двух месяцев, как благодаря этой штуке мы станем богачами, - сказал Мотти, показывая какой-то аппарат. - Но это, конечно, не фотоаппарат? - спросил Пакетик. - А что же, по-твоему? - Очень похоже, но я бы все-таки не стал утверждать, чтобы не ошибиться. - Можешь утверждать, Пакетик, без всякого опасения. Это действительно фотоаппарат. И сейчас ты увидишь, как он работает. Встань вон там и подумай о чем-нибудь. Пакетик послушно встал в позу и постарался подумать о чем-нибудь умном. К сожалению, на ум ему пришла только колбаса, которую он видел однажды в одном колбасном магазине и которая поразила его своей длиной. Мотти щелкнул затвором, удалился ненадолго в темную комнату, вернулся со снимком и принялся изучать его с помощью лупы. - Наверное, я плохо вышел, - сказал Пакетик. - Интересно, почему у меня на снимках всегда такой глупый вид? - Колбаса зато вышла очень хорошо, - сказал Мотти. - Что? Мотти, не уверяй меня, что с помощью этой машины ты можешь фотографировать мысли! - И все же дело обстоит именно так. Посмотри сам. Пакетик взял лупу, присмотрелся и увидел колбасу. В его голове она тоже была такой длинной, что занимала весь мозг от уха до уха. - Ты просто молодец, Мотти! Тебе хорошо заплатят, если ты запатентуешь эту штуку. - Очнись, Пакетик! Есть другой способ заработать деньги, и побыстрее. Система Мотти оказалась исключительно простой и продуктивной, как, впрочем, и все другие его изобретения. Дня через два в городе начались прямо-таки фантастические кражи. Один богатый человек, который никогда никому не доверял секрет своего сейфа, обнаружил, что тот пуст. И инспектор Джеронимо не нашел ни малейших следов взлома. А по ночам банки, казалось, сами открывались, чтобы пропустить воров. Один старый скупец, который прятал свои деньги на балконе в горшке с геранью и никогда ни одной душе не говорил об этом, чуть не сошел с ума от огорчения, когда горшок исчез. - Это работа Мотти, - сказал инспектор Джеронимо, когда зафиксировали уже двадцатую кражу. - Пойдем-ка навестим его. Пошли он и Де Доминичис. И обнаружили, что Мотти и Пакетик занялись честнейшим делом. Они стали фотографами. Пакетик снимал клиентов в ателье. Мотти ходил по городу и снимал на улицах. - Новый год - новая жизнь! - улыбнулся Пакетик, с поклоном встречая гостей. - Новый год? Но ведь у нас сейчас август! - Никогда не поздно начать честную жизнь, - возразил Мотти, появляясь из темной комнаты с пленкой в руках. Когда полицейские ушли, Мотти подмигнул Пакетику и показал ему свою новую жертву. Он незаметно снял синьора Корнелиуса, самого богатого человека в городе, и в его мыслях можно было легко, как в книге, прочитать, что тот собирается на следующий день уехать в Париж и взять с собой в черной кожаной сумке сто миллионов. Когда он уезжал, Мотти и Пакетик тоже были на вокзале, и сумка исчезла. Сто миллионов это не сто орешков. Мотти и Пакетик разделили их по-братски, закрыли фотоателье и удалились от дел. - Эти двое обвели меня, - проворчал инспектор Джеронимо, узнав об этом. - Нужны, однако, доказательства. Мотти так хитер, что, если мы арестуем его без улик, он может высмеять нас на суде. Давай сначала заглянем к Пакетику. Пошли он и Де Доминичис. Пакетик жил в скромном домике на окраине города. Он принял их в огороде, в домашней одежде, потому что окучивал клубнику. - Мое почтение, инспектор, - радостно улыбнулся он, - приветствую вас, бригадир Де Доминичис. Не хотите ли пройти в дом? А там инспектор Джеронимо увидел над комодом фотографию, вставленную в красивую серебряную рамку. - Это мой дядя Густав, - объяснил Пакетик. - Очень хороший человек! Оставил мне небольшое наследство, поэтому я и бросил дело. - Твой дядя Густав почему-то как две капли воды похож на синьора Корнелиуса, - заметил инспектор. - Ну что вы! Они даже незнакомы. Корнелиус... Надо же! Ах, будь у меня его миллионы... - Кто знает, - заметил инспектор Джеронимо. - Может статься, они именно у тебя. Он снял портрет со стены и просто так, по привычке, словно его интересуют отпечатки пальцев, принялся рассматривать его с помощью лупы, с которой никогда не расставался. Ну и, разумеется, поскольку зрение у него было хорошее, он увидел то, что нужно было. Он увидел в голове синьора Корнелиуса мысль о черной сумке со ста миллионами и даже время отхода поезда. - Вот, значит, что изобрел Мотти! - воскликнул он не без восхищения. Пакетик побледнел и проклял про себя тот день, когда решил выразить признательность синьору Корнелиусу, повесив на стене его портрет - тот самый фотопортрет, который Мотти так советовал сжечь. Мотти и Пакетик оказались в одной камере, что, впрочем, вполне справедливо. Пакетик поначалу со страхом ожидал упреков от своего руководителя. Но Мотти был истинным джентльменом - он никогда не опускался до грубых слов. - Идея Мотти была гениальна, - комментировал позднее инспектор. - Ведь в самом деле большинство людей только и думает, что о своих деньгах, хотя можно думать о стольких других прекрасных вещах, Не так ли, Де Доминичис? - Совершенно с вами согласен, инспектор. Заколдованная пластинка Пакетик был большим любителем современной эстрадной музыки. Он целые дни проводил в магазинах грампластинок и с увлечением слушал там разные песенки. Вечером он возвращался с горящими глазами, возбужденный, и ноги его танцевали сами собой даже в кровати. - Сегодня слушал такую пластинку!.. Чуть с ума не сошел! - рассказывал он Мотти. - Вижу, - отвечал Мотти, отрываясь от рассказа в картинках, который он рассматривал, чтобы пополнить свое образование. - Каким образом, Мотти, дорогой мой? - Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь в людях. - И что же ты еще увидел, Мотти, в своем драгоценном Пакетике? - Я заметил, что с некоторых пор ты очень часто употребляешь выражение "сойти с ума". - Это опасно? Может быть, мне следует показаться какому-нибудь врачу или специалисту по грамматике? - Думаю, что выражение "сходить с ума" принесет нам именно то, что нужно. - Нужно, Мотти? Но ведь нам ничего не нужно. У тебя еще гора рассказов в картинках, а у меня - еще двести магазинов грампластинок, в которых надо побывать. - Нужно что-то отложить и на старость, Пакетик. И нам придется самим позаботиться об этом, потому что правительство, к сожалению, пока еще не установило пенсию для воров. - Я не умею думать, Мотти, ты ведь прекрасно знаешь это. Последний раз после того, как я думал, у меня две недели болела голова. Мотти подумал, подумал, а потом недели две что-то делал. Ходил в какие-то лаборатории... Принес домой множество странных приборов... Он забросил рассказы в картинках и читал труды по электронике, от страха перед которыми у Пакетика мурашки пробегали по коже. - Оставь ты все это, Мотти, - советовал он. - У меня голова кружится от одного вида этих книг. Однажды вечером Мотти вернулся домой с квадратным конвертом. - Постой, Мотти, - сказал Пакетик, - на этот раз я точно знаю, что ты купил. Пластинку! - Я не покупал ее. - Но это же пластинка. Как это мило с твоей стороны! Ты знаешь, что я обожаю музыку... - Успокойся, Пакетик. Сядь и послушай. - Хорошо, Мотти, сажусь и слушаю. Он действительно приготовился слушать - сидел весь внимание. А через секунду он уже сходил с ума в диком, безудержном танце - вскакивал на стол, прыгал по стульям, размахивал как безумный руками, тряс головой и издавал такие вопли, что стекла дрожали. - Что такое, Мотти? Что случилось? - удивился он, отирая пот со лба, когда музыка умолкла. - Почему не ставишь пластинку? - Я поставил ее. - Так что же, она беззвучная, что ли? Или это какая-нибудь шутка? - Это заколдованная пластинка, Пакетик. Пластинка, которая сводит с ума. Ты танцевал все время, пока она звучала, но даже не помнишь этого. - А ты? Ты тоже танцевал? Я не видел. Ты все время сидел за столом, Мотти. Мотти вынул из ушей два больших ватных тампона. - У меня было вот это, - объяснил он. - Ради бога, Мотти, объясни мне, что происходит? Что ты изобрел на этот раз? - Пластинку, которая сводит с ума. В буквальном смысле, а не в переносном. Слишком долго было бы объяснять, как я это сделал, какие использовал акустические законы и так далее. Достаточно сказать, что эта пластинка действует на нервную систему. Тот, кто слушает ее, не может не танцевать. И пока танцует, так захвачен танцем, что ничего не замечает. А когда музыка умолкает, тут же обо всем забывает. Пакетик подумал немного, рискуя вызвать головную боль. - Не понимаю, - сказал он затем, - если я ничего не замечаю - какое же это развлечение? Мотти объяснил ему, терпеливо и старательно подбирая самые простые и ясные слова, чтобы Пакетик не очень пострадал от них, в чем состоит развлечение. К концу объяснения Пакетик так широко открыл глаза, что даже не смог закрыть их, и в ту ночь ему пришлось спать и видеть сны с открытыми глазами. Утром Мотти и Пакетик вместе вышли из дома. Выбрали магазин грампластинок, где было особенно много народу. Прежде чем войти, хорошенько заткнули себе уши ватой. - Смотри, Пакетик, горе тебе, если вздумаешь вынуть вату. Забудь свою любовь к музыке. На повестке дня стоят более важные вопросы. - Я скорее отрежу себе уши, чем выну вату, Мотти. На этот раз Пакетик сдержал слово. Он устоял перед всеми соблазнами, не вынул вату и вел себя как настоящий, вполне сложившийся вор, каким он, в сущности, и был. Все прошло великолепно. Мотти попросил у продавца какую-то пластинку, прошел в кабину для прослушивания, поставил на проигрыватель заколдованную пластинку, которую принес с собой, и, не сомневаясь в успехе, распахнул дверь кабины... Стоило музыке зазвучать на весь магазин, как начался конец света. Затанцевали даже продавцы и продавщицы - они пры