агая, что в пути еще не раз придется искупаться в болоте. Через несколько минут, миновав перелесок, Покровский вновь вступил в очередное болото. Трудность передвижения на сей раз заключалась не столько в том, что приходилось прыгать с кочки на кочку, сколько в том, что при этом нужно было следовать определенным курсом, по возможности с него не сбиваясь. A путь, указанный полетом стрелы, как назло заводил в самые топкие и труднопроходимые места. Однако шест и некоторые навыки жизни на болоте делали свое дело -- и Иван добрался до середины болота, ни разу по-настоящему не провалившись. Идя по направлению стрелы, Покровский вдруг оказался на ровной и по-летнему зеленой лужайке, раскинувшейся посреди болота. Однако, сделав пару шагов, Иван явственно ощутил, что проваливается в какую-то страшную, обволакивающую бездну, куда более безысходную, чем незадолго при переходе через канавку. Болотопроходец мгновенно скинул с плеч рюкзак и отбросил его на край лужайки, но это почти совсем не помогло -- Иван уже погряз в трясине выше колен и продолжал стремительно тонуть. Любое движение, любое усилие только убыстряли погружение. Находясь уже по пояс в вязкой холодной трясине, Покровский увидел, как прямо по предательской зелени лужайки, поблескивая на солнце, огромными прыжками к нему приближается крупная зеленая лягушка. Когда она подскакала совсем близко, Иван понял, что блестит не сама лягушка, а золотая стрела, которую она держит во рту. "Неужто та самая?", промелькнуло в сознании Ивана. A лягушка, подпрыгнув совсем близко, выпустила стрелу, и та мгновенно ушла в трясину. Левая рука Покровского уже почти завязла в болоте, а правую он протянул лягушке. Та вспрыгнула на ладонь, Иван поднес ее к лицу и поцеловал. Раздался грохот, и рядом с Покровским возникла высокая стройная девушка в темном платье. Легко отпрыгнув к ближайшей кочке, она подняла болотопроходческий шест и быстро протянула его Ивану. Последним усилием выдернув левую руку из трясины, он ухватился за шест. Девушка изо всех сил тянула, Покровский, насколько позволяло положение, отчаянно двигался, и в конце концов их общие усилия увенчались успехом -- зеленая трясина была вынуждена отдать вожделенную добычу. x x x Когда Теофил ввел боярина Василия в трапезную залу, то тому показалось, что он попал в настоящий гадюшник -- четыре пары глаз глядели на него с откровенной ненавистью: всем им, и Каширскому, и Анне Сергеевне, и князю Длиннорукому, и Соловью-разбойнику он успел в разное время и в различных "действительностях" что называется наступить на хвост. Лишь Виктор с неподдельным радушием вскочил из-за стола и кинулся навстречу гостю: -- Дорогой боярин Василий, вы должны извинить нас за этот досадный случай нынче ночью! Поверьте, я совсем не хотел... -- Да ну что вы, Ваше Высочество, -- прервал августейшие излияния боярин Василий, -- я прекрасно понимаю, что лично вы тут не при чем. -- Гость бросил мимолетный взор на Длиннорукого и заметил, что тот как-то скукожился и даже позеленел от злости. Анна же Сергеевна полезла в декольте своего черного платья. -- И в знак того, что вы не сердитесь, -- продолжал Виктор, -- прошу вас принять участие в нашем скромном обеде. -- Благодарю Ваше Высочество, -- вежливо отказался боярин Василий, -- но я уже пообедал у господина Беовульфа. Возможно, у него подают не столь изысканные блюда, но зато там я могу быть уверен, что худо мне от них не будет. -- Украдкой глянув на Анну Сергеевну, Василий заметил, как та, злобно зашипев, вынула руку из декольте. Виктор же как ни в чем не бывало сказал: -- Ну, не буду настаивать. Я и сам не люблю переедать. Теофил укажет вам горницу, где вы сможете отдохнуть, а после обеда прошу пожаловать ко мне на небольшую беседу. -- С удовольствием побеседую с Вашим Высочеством, -- церемонно откланялся боярин Василий и в сопровождении старого слуги покинул трапезную. -- Теофил, вы не могли бы устроить мне встречу с Кузькой? -- негромко спросил Дубов, пока они шли по длинному коридору. -- Кузьма Иваныч ожидает в отведенных вам покоях, -- столь же тихо ответил Теофил. Кузька бросился в объятия своего задушевного друга боярина Василия, едва тот вошел в комнату: -- Василий Николаич! Какими судьбами?! -- Погоди, погоди, -- говорил Василий, отряхивая свой боярский кафтан, который уже оказался безнадежно запачканным -- Кузька был весь в саже и копоти. -- А ты, как я вижу, заделался заправским трубочистом. Ну как тебе новая власть, не обижает? -- Не, совсем наоборот, -- весело откликнулся Кузька. -- Виктор уважает тех, кто делом занят. Вот грозится дать мне сельских девушек для обучения домоводству... -- Спасибо, что выручил нас, -- прочувствованно сказал Василий. -- Да пустяки, -- махнул рукой Кузька. -- Слушай, Кузьма Иваныч, -- по-деловому заговорил Дубов, -- появилась реальная возможность прогнать упырей из Белой Пущи... -- Ты уж не впервой обещаешь, -- перебил домовой, -- и что? -- Уже сейчас преемники Григория, как я слышал, вынуждены поджать хвосты. Эти упыри поняли, что если даже князь Григорий не такой уж неуязвимый, как считалось два столетия, то сами они тем более. Теперь главное -- нанести по ним решающий удар. В прошлый раз твоя помощь, Кузьма Иваныч, была для нас неоценима... -- Ну-ну, не подмазывайся, -- засмеялся Кузька. -- Выкладывай, чего нужно. -- Тебе с первой же оказией предстоит отправиться в Белую Пущу, в княжеский замок... -- Ни-ни-ни! -- замахал ручками домовой. -- Ты чего, на верную погибель меня посылаешь?! -- И, помолчав, уже совсем по-деловому спросил: -- И что я там должон делать? -- То же, что и здесь, -- ответил Дубов. -- Нет-нет, я имею в виду не чистить дымоходы, а следить за тем, что там у них происходит. А еще... -- Василий нагнулся к уху Кузьки и что-то зашептал. Домовой понимающе закивал. Тут в дверь постучали, и на пороге появился Теофил: -- Боярин Василий, вас просит к себе Его Высочество. -- Иду-иду, -- поднялся с кресла Василий. -- Ты все понял, Кузьма Иваныч? -- Все, Василий Николаич! -- весело ответил домовой и юркнул прямо в камин. В коридоре на Дубова чуть не налетела Анна Сергеевна. -- Здравствуйте, Василий Николаич! -- скривив губки, деланно обрадовалась она. -- Добрый день, Анна Сергеевна, -- как ни в чем не бывало поздоровался детектив. Теофил деликатно прошел вперед и дожидался боярина Василия в конце коридора. -- Явились, чтобы вредить мне? -- сощурившись, продолжала Анна Сергеевна. Дубов вздохнул: -- Вы сами себе вредите и своими действиями, и всем образом жизни. А я сюда явился в поисках истины и справедливости! -- Слова, слова... -- покачала головой Глухарева. -- А я вам предлагаю действовать заодно -- у меня уже есть парочку заманчивых делишек на примете! -- Этого не будет никогда, Анна Сергеевна, -- тихо, но непреклонно ответил Дубов. A госпожа Глухарева уже решительно запускала руку за корсаж. -- Если вы отвергаете меня, -- с пафосом говорила она, откупоривая скляночку с прозрачной жидкостью, -- то и жизнь мне ни к чему! -- C этими словами Анна Сергеевна основательно приложилась к бутылочке и, крякнув, вытерла рукавом рот. -- Ах, я умираю! -- решительно заявила она. -- Ну и на здоровье, -- улыбнулся Дубов. Анна Сергеевна начала плавно оседать, томно закатывая глаза и издавая предсмертные стоны. Василий галантно подхватил даму одной рукой, другой же незаметно ущипнул ее. -- Ах вы противный! -- взвилась лже-покойница, и тут же, изогнувшись, как кошка, прошипела: -- Значит, война? -- Между нами другие отношения просто невозможны, -- усмехнулся Василий. -- Извините, Анна Сергеевна, если у вас ко мне все, то я должен спешить -- меня ждет Его Высочество. Анна Сергеевна посторонилась, и Дубов поспешил вслед за Теофилом. Но даже затылком он ощущал полный холодной ненависти взгляд госпожи Глухаревой. -- Вздорная женщина, -- заметил Теофил. -- Его Величество Александр такую и на порог не пустил бы. Виктор встретил боярина Василия в своем рабочем кабинете -- там, в отличие от покоев Александра, не было ничего лишнего, не говоря уж о всяком хламе, который у короля валялся даже на рабочем столе. Единственное, что привлекло внимание гостя, так это ржавая шпага, висевшая на стене. -- По преданию, эта штуковина принадлежала еще Георгу, -- пояснил хозяин, уловив интерес боярина Василия. -- Якобы она и послужила причиной его изгнания. Или, вернее сказать, последней каплей. -- Вот как?! -- искренне подивился Василий. -- Ну да. Будто бы он выхватил шпагу и с криком: "Крыса!" проткнул занавеску. А там стоял некий почтенный царедворец. -- Ну, так эта шпага историческая реликвия, -- заметил Дубов и подумал, что баронесса Хелен фон Ачкасофф дорого бы дала, чтобы заполучить такой экспонат к себе в коллекцию. -- Да пустяки, -- пренебрежительно махнул рукой Виктор, -- я ощущаю себя наследником не безумных выходок Георга на родине, а его полезных начинаний здесь. -- А начали с безумной авантюры, -- подхватил боярин Василий и, спохватившись, добавил: -- Надеюсь, Ваше Величество, я не позволил себе излишней?.. -- Я как раз хотел поговорить с вами откровенно, -- перебил Виктор, -- безо всех этих утонченных церемоний... Скажите, что мне оставалось делать? Они бы так и так своего добились, ведь у нас даже собственных войск нет, уж не говоря обо всем прочем. А вступив с ними в соглашение, я могу хоть как-то держать положение под своим надзором и что-то сделать если и не во благо, то хоть бы не во зло Ново-Ютландскому государству и народу. -- Извините, Ваше Высочество, но мне кажется, что вы просто пытаетесь успокоить свою совесть, -- отбросив "утонченные церемонии", откровенно высказался Василий. -- И потом, вы все время говорите "они". Кто -- они? -- Виктор подавленно молчал. -- Князь Длиннорукий, Соловей-разбойник да неизвестно чьи наемники. Если что, их хозяева в Белой Пуще тут же от них открестятся -- мол, знать не знаем, ведать не ведаем всю эту шушеру. -- Крыть нечем, -- через силу усмехнулся Виктор. -- А вы для них -- просто, извините, половая тряпка, которую они выжмут, вытрут ноги и выбросят, -- продолжал боярин Василий. -- Что же делать? -- с болью вырвалось у Виктора. -- Положение не столь уж безнадежное, -- понизил голос Дубов. -- Вы же сами видите, что упырям, которые в Белой Пуще, не до вас и не до князя Длиннорукого. Вам нужно повиниться перед вашим дядей и вместе с Беовульфом и прочими славными рыцарями изгнать отсюда всю эту нечисть. -- Легко сказать, -- горестно протянул Виктор. -- Беовульф готов созвать рыцарей, -- напористо продолжал Василий, -- а Его Величество уже почти согласен их возглавить если не как военачальник, то как символ законной власти. А вы должны, находясь здесь, всячески им способствовать, чтобы по возможности нейтрализовать князя Длиннорукого и его наемников. Вы согласны? Виктор молчал. Казалось, он готовится принять самое важное в своей жизни решение. Точно так же он молчал несколько недель назад, слушая разглагольствования и посулы князя Длиннорукого. И тут в тишине Василий явственно расслышал неясный шорох, доносившийся из-под небольшого диванчика в углу комнаты. -- Что это? -- вскрикнул Василий. -- Нас подслушивают?! -- Кому тут подслушивать! -- оторвался от раздумий Виктор. -- Мышка, должно быть. Или крыса. Дядюшкин кот куда-то пропал, вот они волю и почуяли... -- Вы позволите? -- Не дожидаясь позволения, боярин Василий сорвал со стены "историческую" шпагу, подбежал к дивану и, нагнувшись, несколько раз наугад несильно ткнул. Раздался дикий визг, и из-под дивана, как ошпаренный, выскочил Петрович. -- Что это значит?! -- тоном, ничего доброго не предвещающим, спросил Виктор. -- Крупная, однако же, крыса оказалась, -- хмыкнул Дубов. -- Снова этот кот проклятый, -- заныл бывший Грозный Атаман. -- Погнался за мной, я сюда шмыгнул, а тут вы вошли... -- Пятясь задом в сторону двери, Петрович споткнулся о край ковра и растянулся на полу. -- Вон! -- рявкнул Виктор, и Петрович на четвереньках очень быстро покинул кабинет, отворив двери лбом. -- Вот с кем приходится иметь дело, -- вздохнул Виктор, оставшись наедине с гостем. -- Вы сами выбрали этот путь, Ваше Высочество, -- возразил боярин Василий. -- Так что же я могу передать вашему дяде? -- Передайте мои сожаления, что так все вышло, -- помолчав ответил Виктор. -- А насчет ваших предложений я должен подумать. Если что, дам знать. -- А теперь, Ваше Высочество, позвольте мне откланяться, -- сказал гость. -- Темнеет рано. -- Ну что ж, не смею задерживать, -- кивнул Виктор. -- Счастливого пути. -- Извините, Ваше Высочество, у меня к вам одна не совсем обычная просьба, -- вспомнил Василий. -- Не могли бы вы лично проводить меня до кареты? -- С удовольствием, -- несколько удивленно ответил Виктор. -- Теофил, где вы? -- Я здесь, Ваше Высочество, -- тут же вошел в кабинет старый слуга. В руке он держал некое подобие швабры с тряпкой, от которой неприятно пахло. -- Тут наш уважаемый господин Петрович, выходя от Вашего Высочества, немного обмочился... То, что увидел Василий, когда вместе с Виктором и Теофилом вышел во двор, утвердило его в самых худших подозрениях: посреди двора, вдоль каменной дорожки от выхода из замка, до площадки, где ждала карета, стояли несколько человек в темных плащах с капюшонами -- по всей видимости, те самые наемники, что ночью схватили и сторожили Василия и Надежду. Увидев, что боярин Василий выходит из замка в сопровождении самого Виктора, наемники топтались в нерешительности, и детектив даже успел заметить, как один из них спрятал в широкий рукав какой-то блестящий металлический предмет -- им вполне мог бы оказаться и нож, и кастет. Сделав вид, что хочет поправить штанину, Дубов кинул мимолетный взгляд на замок -- и в нескольких окнах увидал Анну Сергеевну, Каширского, Длиннорукого и Петровича. Поравнявшись с одним из наемников, Дубов чуть пригнулся и заглянул ему под капюшон. От такой наглости тот чуть было не обнажил вновь свой не то нож, не то кастет, и только присутствие Виктора заставило его сдержаться. Василий же удовлетворительно хмыкнул и поспешил к карете. Все поняв, Виктор не отставал от него ни на шаг. У самой кареты Виктор и боярин Василий по царь-городскому обычаю три раза расцеловались, Теофил вскочил на кучерское место, и запряженный тройкой вороных коней экипаж быстро повез Дубова прочь из негостеприимного замка. Василий Николаевич прокручивал в голове послужной список наемника, чье лицо он только что как следует разглядел: Мстислав Мыльник, командир отряда особого назначения, Кавказ, Прибалтика, опять Кавказ; октябрь девяносто третьего -- Москва, штурм Останкино, оборона Белого дома, особая благодарность генерала Макашова. Погиб при артобстреле четвертого октября, затем был оживлен шарлатаном Каширским, который превратил его в зомби. И новые места службы: Кислоярск, Придурильская Республика, снова Кислоярск, затем переход в "параллельную реальность", наемничество у князя Григория, участие в провалившемся походе на Царь-Город и, наконец, Новая Ютландия... И всюду кровь, разрушения, насилие, смерть. x x x Иван Покровский и Марфа сушились возле небольшого костерка на опушке елового перелеска, отделявшего "грядки" от того болота, где произошло чудесное превращение. Они пили горячий чай из маленького ковшика, а из котелка побольше, висящего на перекладине прямо над костром, вкусно попахивало боровиками, собранными тут же под елками и сваренными в бульоне из кубиков, которыми Иван запасся в путешествие. -- Значит, ты не Иван-царевич? -- с некоторым удивлением произнесла Марфа. Голос ее звучал как-то неуверенно -- видимо, по причине двухсотлетнего перерыва, когда ей приходилось изъясняться только по-лягушечьи. -- Увы, -- вздохнул Покровский и помешал варево длинной деревянной ложкой. -- Но ты не беспокойся -- и я, и мои друзья, мы все поможем тебе вернуться на верный путь... -- Поняв по взгляду девушки, что сказал что-то не то, Иван замолк. -- Погоди, Ваня, -- удивленно заговорила Марфа, -- что значит на верный путь? Разве твои друзья не говорили тебе, кто я такая? -- Ну, вообще-то говорили, -- нехотя согласился Покровский, -- но зачем старое ворошить? Главное, что ты вернулась в человеческое обличье, а все остальное пустяки! -- A все-таки? -- допытывалась девушка. -- Ну, будто бы тебя заколдовали в наказание за... -- Иван пытался подобрать наиболее мягкие выражения того, за что наказали Марфу, но в голове, как назло, вертелись только неприличные слова. -- Ну, в общем, за нехорошее поведение... -- Чего? -- Марфа уставилась на Ивана, по-лягушечьи выкатив свои прекрасные серые глаза. -- A что, разве это не так? -- Я -- Марфа, из рода князей Шушков, превращенная в лягушку по указанию князя Григория, мужа и убийцы моей двоюродной сестры Ольги. -- Все это Марфа произнесла как-то устало и даже грустно. -- Ух ты! -- несколько невпопад изумился Иван. -- Как жаль... -- Тебе жаль, что ты освободил из многолетних пут не падшую девицу, а княжну? -- покачала головой Марфа. -- Может быть, если бы ты знал, кто я на самом деле, то не стал бы этого делать? -- Нет, ну почему же, -- совсем смутился Покровский, -- я очень рад, что помог Вашей Светлости вернуть прежний облик. Только видишь ли, Марфа, выходит, что меня просто использовали... Но я не в обиде! -- Как это, использовали? -- Марфа с удовольствием отпила глоток чая. И хоть заварен он был на болотной водице, но в сочетании с черносмородинной заваркой из пакетиков вкус получился неожиданно приятным. -- Когда мне предложили отправиться на твои поиски, то нажимали в основном на чувство сострадания -- нужно, мол, освободить бедняжку из лягушачьей шкуры, -- объяснил Иван. -- A про то, что ты княжна, ни слова. Но я на своих друзей без претензий -- они люди порядочные и дурного дела не стали бы предлагать в любом случае. -- A что это за друзья такие? -- пристально глянула Марфа на Ивана. -- Можешь не называть их имен, скажи только, откуда они -- из Белой Пущи, из Царь-Города, из Новой Ютландии? Или еще откуда? -- Из Кислоярска, -- простодушно ответил Покровский. Княжна промолчала, но ясно было, что это название мало о чем ей говорит. Ну разве что о Кислоярском царстве. -- A их имена никакой тайны не представляют -- это частный детектив Василий Дубов и журналистка Надежда Чаликова. Марфа кивнула, хотя ни имена, ни род занятий тоже ничего ей не говорили. Возможно даже, что названия профессий она приняла за какие-то неведомые ей заморские почетные титулы. Тем временем Иван снял с костра котелок и поставил его прямо на кочку перед Марфой: -- Прошу к столу! Княжна зачерпнула немного варева в ложку и, подув, осторожно проглотила. -- Ну как? -- чуть заметно улыбнулся Покровский. -- Бесподобно! -- совершенно искренне ответила Марфа. И ничего удивительного -- даже столь незатейливая стряпня могла показаться изысканным блюдом после двух сотен лет питания мошками, комарами, бузиной, осотом и прочими дарами болота. -- Как же я не сообразил сразу, -- заговорил Покровский, -- что здесь что-то не так. Например, что я должен проводить тебя не куда-нибудь, а прямо в королевский замок. -- Вот оно что! -- протянула Марфа. -- A ведь именно туда, к королю Иову, я и бежала от злодея Григория. Он ведь сгубил всю мою семью -- и отца с матерью, и дядю, и сестру Ольгу... -- Не очень красивое, но чем-то необычайно привлекательное лицо княжны на миг омрачилось. -- Да, я должна идти в замок. Немного огляжусь, а потом решу, что делать дальше, если, конечно, твои друзья уже этого не решили за меня... O, уже вот-вот начнет темнеть. Так что скоро пойдем. -- Марфа зачерпнула еще ложку похлебки с кусками грибов и с удовольствием проглотила. -- A я, по правде говоря, не очень-то в тебя верил, -- признался Покровский. -- Думал, что все это просто красивая легенда. -- Но ведь сюда пошел? -- проницательно глянула на него княжна. -- A отчего ж не пойти! Если честно то, мне здесь нравится, -- ответил Иван, -- тишина, покой... Вот как вернусь домой, непременно напишу поэму о том, какие чудеса на свете творятся. -- Ты еще не знаешь всех здешних чудес, -- вздохнула Марфа. -- Вот, помню... когда ж это было? И счет годам потеряла. Давно, хоть к тому времени я уж долго в лягушках прожила. Как-то вижу -- едет прямо по болоту золотая телега, запряженная четверкой черных коней. A на телеге -- хрустальный гроб. Подскакала я поближе и увидала, что куда кони идут, там болота расступаются. A лошадьми правит тот самый колдун, что надо мною надругался. Тут я недолго думая вскочила сзади на телегу и спряталась в уголке. A колдун правит прямо к Черной трясине, это самое топкое место на наших болотах. A как раз посреди трясины стоит такой как бы островок с невысоким пригорком -- туда-то он гроб и завез. Я спрыгнула с повозки и в траве затаилась -- жду, что дальше будет. A колдун стащил гроб с повозки и поставил его прямо на землю. Открыл крышку, а там женщина лежит. Этот колдун что-то над ней проговорил, должно быть, какое заклинание. A когда крышку закрывал, то пробормотал так злорадно: "Ну все, Наталья Кирилловна, лежи здесь до скончания веков, пока за тобой твой внучек не явится!". И захохотал так, что вся трава полегла. A потом сел на повозку и обратно поехал. A за ним дорога опять в болото превраща... Ваня, что с тобой? -- перебила сама себя Марфа, увидев, как побледнел ее слушатель. -- Наталья Кирилловна, -- прошептал Покровский. -- Значит, это она... -- Кто -- она? -- Баронесса Наталья Кирилловна Покровская, бесследно исчезнувшая более полутора века назад. Моя прабабушка. -- Да что ты говоришь! -- изумилась Марфа. -- Все сходится, -- радостно подхватил Иван. -- В бумагах моего предка барона Саввы Лукича, супруга Натальи Кирилловны, сохранились сведения о его знакомстве с неким Херклаффом. И похоже, что это тот самый колдун, что заколдовал и тебя, и мою прабабушку. -- Ну, меня-то понятно почему, -- вздохнула Марфа, -- чтобы убрать еще одну помеху князя Григория на пути к власти. A Наталью-то Кирилловну зачем? -- A вот это мы от нее самой и узнаем, -- заявил Иван. -- Хотя выяснилось, что я к тем баронам Покровским прямого отношения не имею, но попытаться можно. -- И не думай! -- замахала руками княжна, едва не опрокинув котелок. -- Там ведь топи непролазные. A этот колдун, как из трясины выбрался, наложил на нее страшное заклятие, и теперь там не только человек не пройдет -- даже лягушка не проскочит. -- A я все-таки пойду, -- упрямо повторил Покровский. -- Вот провожу тебя в королевский замок, и... Постой, но ведь в замке теперь нет короля. Будто бы какие-то лиходеи свергли Александра с престола, а на его место посадили кого-то другого. Так что не знаю, стоит ли тебе туда идти? -- Пойду в замок, -- решительно заявила Марфа. -- Не съедят же меня там, в самом деле! -- Не съедят, пожалуй, -- вынужден был согласиться Иван, еще не знавший о недавних нашумевших событиях в королевском замке. -- Я тоже так думаю, -- улыбнулась княжна. -- Но тебе со мною лучше туда не идти. -- Ну, как знаешь, -- пожал плечами Иван. -- Да, уж вечереет. Пора. Кажется, и одежка совсем высохла. -- Покровский встал и принялся укладывать вещи в рюкзак. Марфа, как зачарованная, глядела на угольки догоравшего костра. -- A ты куда? -- спросила княжна, легко вскочив. Иван привычно накинул рюкзак на плечи: -- В корчму. A завтра попрошу водяного, чтобы провел меня к этой, как ты сказала, Черной трясине. -- И, заметив протестующий жест княжны, добавил: -- Но я буду осторожным, ты не беспокойся. За разговорами они довольно быстро прошли по сквозной "грядке", менее заросшей кустарником, чем та, ставшая роковою для Марфы, миновали опавший клен, а когда тропинка вывела их на дорогу, уже почти стемнело. -- Ну, теперь тебе туда, а мне сюда, -- сказала Марфа. -- Спасибо за все, Иван-царевич. -- Тебе спасибо, -- ответил Покровский. -- Только какой уж я Иван-царевич. Скорее, Иванушка-дурачок. Княжна рассмеялась и крепко расцеловала своего избавителя -- видимо, чтобы надежнее закрепить чудесное превращение. x x x Совещание в зале Беовульфова замка напомнило Дубову знаменитую картину "Совет в Филях", о чем детектив не преминул тихонько сообщить Надежде Чаликовой. -- A Беовульф -- прямо вылитый Кутузов, -- смешливо шепнула Надя в ответ. Сам же "Кутузов" тем временем брал осадой короля Александра. Впрочем, "крепость" не была столь уж неприступной, и Беовульф, чуя это, усиливал натиск: -- Поверьте, Ваше Величество, все наши славные рыцари только и ждут, когда будет кинут боевой клич. Но мы слишком разобщены, да еще всякий со своим гонором. -- В том-то и наша беда, -- вздохнул король. Он сидел в глубоком кресле у тлеющего камина и довольно рассеянно слушал речи Беовульфа. -- Увы, это так, -- подлил себе немного вина славный рыцарь. -- Вот скажи мне кто угодно, дескать, нужна твоя помощь в благородном деле, но придется встать под начало какого-нибудь, ну, скажем, Дионисия. Нет, ну я, конечно же, глубоко уважаю Дионисия и всегда готов признать его лучшие качества, но чтобы сражаться под его началом -- ни в жизнь! И сам Дионисий то же самое, и все остальные! A вот ежели поход возглавите Ваше Величество, так это уже совсем другое дело -- всяк рад служить своему Королю и Повелителю! -- Но я же мало смыслю в военных походах, -- тихо промолвил Александр. -- Да и вообще, ничего у нас не получится... -- Конечно, не получится, если ничего не делать! -- громогласно заявил Беовульф. -- И вообще, нам надобно поспешить, чтобы взять их тепленькими. Пока эти упыри не прислали подкрепления. -- Ну хорошо, допустим, мы войдем в замок и восстановим законную власть, -- с сомнением проговорил король. -- A что дальше? Сможем ли мы оказать достойное сопротивление, если Белая Пуща все-таки пришлет свои отборные дружины? -- Александр вздохнул. -- Поймите, господин Беовульф, если бы это касалось только меня или только вас, то я не раздумывая сказал бы "да". Но приходится думать еще и о том, как любое событие обернется для моих подданных. -- И, погрустнев, добавил: -- Бывших подданных. Тут уж не выдержала Надя: -- Стыдитесь, Ваше Величество!.. Вася, не удерживайте меня, я знаю, что это вмешательство, но молчать не могу. Главное же не военная сила, а воля к свободе! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! -- Замечательно! -- во всю глотку загромыхал хозяин. -- Вот под этим вот боевым кличем мы и отправимся в поход за правое дело! -- Ну ладно, я согласен, -- обреченно развел руками король. -- Что вы собираетесь делать? -- Перво-наперво пошлю гонцов к своим соседям, благородным рыцарям, -- деловито заговорил Беовульф. -- Думаю, к завтрему все соберутся. И под вашим мудрым руководством, -- церемонно поклонился хозяин в сторону Его Величества, -- будем думать, с какой стороны нам лучше наступать на королевский замок... И тут Дубов со всех сил хлопнул себя по лбу: -- Замок! Боже мой, какой же я дурак!.. -- Не вы один, -- утешил его Беовульф. -- A в чем, собственно, дело? -- За всеми сегодняшними хлопотами я совсем забыл о Покровском. Ну, об Иване-царевиче. Ему же было дано указание в случае удачи проводить расколдованную княжну в королевский замок. -- Василий даже поежился, вспомнив о недавней поездке к Виктору. -- Да уж, туда им идти никак нельзя, -- озабоченно покачала головой Надя. -- Вряд ли Иван так быстро расколдовал Марфу, -- несколько успокоившись, заговорил Дубов. -- Но предупредить его непременно нужно. Попросим Гренделя, он же обещал повести нас к тому месту, где заколдовали Марфу. -- Точно! -- радостно подхватил Беовульф. И уже тише продолжал: -- Жаль, что сам я лично не смогу туда пойти -- нужно готовиться к приезду доблестных рыцарей. Но вы с Гренделем запросто можете туда прогуляться... Эй, Грендель! -- гаркнул хозяин, так что у гостей аж уши заложило. Грендель же в это время рассеянно прохаживался в дальнем конце залы с отрешенно-задумчивым выражением на лице. -- A? Что? -- обернулся он. -- A я тут стихи сочиняю... -- И поэт нараспев прочитал: -- Уж нет ни боли, ни тревоги В душе, исполненной тоски. Мы разошлись, как две дороги, Не слившись, будто две реки... -- Это он все о той змеюке, о госпоже Глухаревой, -- вполголоса пояснил Беовульф, украдкой смахнув сентиментальную рыцарскую слезу. -- Все никак не забудет ее, бедняга. -- Господин Грендель, мне вновь нужна ваша помощь, -- заговорил Василий, когда поэт дочитал свой новый шедевр. -- Да-да, я все слышал, -- откликнулся Грендель. -- Ну что же, сходим. Прямо с утра и отправимся. A Беовульф тем временем развертывал перед Александром грандиозную картину: -- Представляете, Ваше Величество, собираются здесь, в этой самой зале, все наши благородные рыцари -- ну, как всегда, свары, старые дрязги, никто друг друга слушать, конечно, не хочет. И тут распахиваются вон те двери, и въезжаете вы на белом коне и говорите: "Друзья мои, доблестные рыцари, отложите в сторону свои разномыслия, и вперед за свободу!". И все как один преклоняют колена и, целуя свои булатные мечи, отвечают: "Веди нас, наш славный и законный король, на грозную битву за справедливое дело!" -- Ну, насчет белого коня это уж как-то немного слишком, -- с сомнением покачал головой Александр. -- Я ж не Калигула все-таки. -- Ну ладно, можно и без белого коня, -- нехотя согласился Беовульф. -- Тогда так: открывается дверь, и на пороге вы -- весь в белом... -- Беовульф аж сладко зажмурился, представляя себе в подробностях сию восхитительную мизансцену. x x x Уже начало смеркаться, когда черная карета, запряженная рысаками, прогрохотала по каменному мосту и, миновав мощные ворота Белопущенского кремля, остановилась перед входом в Военный приказ. Подскочившие стрельцы с низкими поклонами отворили дверцу, и из кареты вышла высокая светловолосая дама в темном платье. A уже на крыльце ее лично приветствовал воевода Селифан: -- O, Анна Сергеевна, вы приехали! -- Воевода церемонно поклонился и в порыве чувств даже поцеловал даме ручку. -- A мы вас так ждали... Барон Альберт готов побеседовать с вами хоть сей миг. -- Ну что ж, побеседуем, -- процедила Анна Сергеевна, и Селифан повел гостью в сторону мрачного серого здания, где на втором этаже располагался кабинет князя Григория, ныне занимаемый бароном Альбертом. Кучер щелкнул кнутом, и лошадки зацокали в сторону каретного амбара. И никто даже не заметил, как из кареты выскочило какое-то маленькое существо. -- Эх-ма, совсем растрясло в дороге, -- бормотал необычный пассажир, быстро семеня по каменной площадке перед Приказом, -- то ли дело у бабки на печке... -- И с этими словами он юркнул под крыльцо. В это время Анна Сергеевна и Селифан неспеша шли по территории кремля. -- A я ведь, как вы понимаете, не просто так сюда приехала, -- говорила госпожа Глухарева, -- а со вполне определенными целями. -- Догадываюсь, -- вздохнул воевода. -- Поверьте, Анна Сергеевна, я целиком на вашей стороне, но от меня мало что зависит. -- Так делайте же что-нибудь! -- повысила голос Глухарева. -- A то заварили всю эту кашу, и в сторону, а Виктора оставили на произвол судьбы. Или, вернее, на произвол этих мерзавцев Беовульфа и боярина Василия. Тогда уж не стоило и начинать! -- Да я уж говорил барону, -- безнадежно пожал плечами Селифан, -- а он словно и не слышит. -- Не слышит, говорите? -- прошипела Анна Сергеевна. -- Ну так я сама с ним поговорю. Уж меня-то он услышит! -- Ну, только вы не очень-то усердствуйте, -- охладил Селифан пыл дорогой гостьи. И, остановившись под облетевшей осиной, надолго задумался. Глухарева ждала, брезгливо поглядывая на охранников, которые торчали чуть не на каждом шагу. -- Кажется, я догадался, как можно воздействовать на Альберта, -- наконец заговорил воевода. -- Только вы, Анна Сергеевна, ни во что не вмешивайтесь. -- Попытаюсь, -- выдавила из себя Анна Сергеевна. И так резво двинулась вперед, что воевода едва за нею поспевал. -- Погодите, -- бормотал он, -- я уж не мальчик. Пятьсот годков без малого, как-никак... Барон Альберт при виде входящей в кабинет Анны Сергеевны был сама любезность: -- Ах, дорогая моя, как я рад вас видеть! Хорошо ли доехали? -- Премерзко, -- бросила Анна Сергеевна. -- И я вообще предпочла бы сюда не ездить! -- Ну что вы, Анна Сергеевна, -- расплылся в радостной улыбочке Альберт, -- ведь вы же знаете, как мы вам завсегда рады! Вы для всех наших начинаний -- как соль, необходимая в любом кушанье. Благосклонно выслушав сей сомнительный комплимент, Глухарева хотела уже приступить к делу, но ее опередил Селифан: -- Видишь ли, Альберт, положение в Мухоморье тревожит не только Анну Сергеевну, но и лично меня. Я уверен, что и ты всполошился бы, если бы узнал истинное положение вещей! -- Я прекрасно знаю истинное положение вещей, -- холодно ответил барон. -- Мой тайный приказ работает без сбоев. И поверь мне, Селифан, когда возникнет надобность, я приму все надлежащие меры. Анна Сергеевна уже раскрыла было свой симпатичный ротик, чтобы высказать все, что она думает о надлежащих мерах, но Селифан поспешно заговорил сам: -- Насчет тайного приказа, ты извини, конечно, барон, но и он порою дает сбои. Это ведь именно он допустил гибель, -- Селифан непритворно вздохнул, -- нашего дорогого князя Григория. A ведомо ли твоему тайному приказу, о чем мне намедни рассказывал купец Авелат? -- Неведомо, -- буркнул Альберт. -- Авелат как раз прибыл из Новой Ютландии, где проездом гостил у нашего злейшего врага Беовульфа. И передал мне дословно то, что говорил ему за чаркой вина этот изверг. -- Ну и что же? -- без особого интереса спросил барон. -- Впрочем, догадываюсь... -- Он говорил, что после гибели князя Григория все эти вурдалаки, Альберт и его семиупырщина, дрожат, как осиновый лист, и с содроганием своих мелких душонок ждут, когда доблестный рыцарь Беовульф со своими друзьями нагрянет в Белую Пущу и собственноручно изрубит их в капусту. Все это было истинная правда, и Альберт мог бы при случае удостовериться у самого Авелата, что такой разговор действительно имел место. A Селифан передавал его барону в подробностях по той причине, что зная Альберта многие годы, ведал и некоторые струнки его души, на которых при случае можно было бы сыграть. -- Ну, Беовульф -- известный суеслов, -- пробормотал Альберт. Он был изрядно уязвлен, однако виду старался не подавать. A Селифан ковал железо, пока горячо: -- Беовульф-то суеслов, а мы сами что? Меня тут все спрашивают -- когда, мол, вы свершите отмщение за нашего князя Григория? Ну ладно, Чумичка далеко, боярин Василий находится под покровительством царя Дормидонта, но Беовульф-то и Грендель -- кто нам мешает схватить их и предать грозному, но справедливому суду? Альберт молчал -- возразить было нечего. Анна Сергеевна с нескрываемым любопытством наблюдала за "наездами" воеводы. -- Всему свое время, -- выдавил наконец из себя барон. -- A еще говорят, -- понизив голос, продолжал Cелифан, -- что ты нарочно впустил князеубийц в кремль, дабы самому сесть на место Григория... -- Кто говорит? -- как ошпаренный, вскочил из-за стола Альберт. -- A на что твой хваленый тайный приказ? -- насмешливо переспросил воевода. -- Все кому не лень говорят, а ты последний узнаешь. Так что единственный способ унять все эти кривотолки -- послать в Мухоморье отборную дружину, дабы укрепить власть нашего поставленника Виктора, а злодея Беовульфа вкупе с Гренделем, заковав в железо, доставить сюда на справедливый народный суд! -- Я должен подумать, -- ответил Альберт. -- Такие дела с наскока не решить. Анна Сергеевна вновь открыла рот, чтобы вмешаться, и вновь ее остановил воевода. -- A еще, -- заговорил он, понизив голос до интимного полушепота, -- нынче ночью я вновь видел князя Григория... -- Это означало, что Селифан решил затронуть другую, не менее трепетную струнку бароновой сущности. -- И он сказал мне: "Что ж вы не выполняете усех моих заветов? Даже мой замысел у Мухоморье до конца довести не можете!" Это заявление Альберту проверить было бы сложнее, но он и сам видел по ночам подобные сны, хотя являвшийся ему князь Григорий пока что ценных указаний по части руководства государством не давал. -- Ну ладно, вижу, все-таки придется послать в Новую Ютландию нашу дружину, -- вздохнул барон, -- хотя я предпочел бы обойтись наемниками. -- Ну так завтра же с утра и выступим, -- обрадовался воевода. -- Если ты не против, то я сам поведу войска в наступление! Не удержавшись, Анна Сергеевна громко фыркнула. Селифан поглядел на нее с укоризной. -- Не будем спешить, -- охладил воеводин пыл барон Альберт. -- Завтра с утречка заходите ко мне, обговорим подробности. Ну и для вас, уважаемая Анна Сергеевна, дельце найдется. Когда обнадеженные воевода и госпожа Глухарева покинули кабинет, барон взял со стола кружку и на всякий случай выплеснул содержимое на двор. Хотя во время аудиенции он ни разу не отворачивался от стола, но после Анны Сергеевны любая предосторожность не была бы излишней. x x x После ужина, прошедшего в самой что ни на есть унылой обстановке, Виктора в коридоре задержал Теофил: -- Ваше Высочество, извините, что беспокою, но вас желает видеть одна особа. -- Что за особа? -- безо всякого интереса спросил Виктор. -- Молодая девушка. Говорит, что пришла с болот... Виктор невесело усмехнулся: -- Неужели вы полагаете, Теофил, что мне теперь до девушек? Тому уж радуюсь, что нынче я лишен счастья лицезреть за ужином почтеннейшую госпожу Глухареву. -- Нет-нет, это что-то совсем другое, -- доверительно понизил голос старый слуга. -- Она и одета как-то совсем не по-осеннему, да и на обычную селянку совсем не похожа. -- Ну хорошо, накормите ее, оставьте переночевать, не знаю, дайте что-нибудь из одежды, -- слегка рассердился Виктор. -- Мне ли вас учить? -- Мне кажется, Ваше Высочество, что вам следовало бы с ней поговорить, -- совсем тихо сказал Теофил, заметив Петровича, который затаился в конце полутемного коридора и явно пытался подслушивать. -- Поверьте моему жизненному опыту -- она тут неспроста. -- Ну ладно, -- сдался Виктор, -- проводите эту таинственную незнакомку в мою рабочую горницу. C этими словами Виктор вместо опочивальни отправился к себе в кабинет, и вскоре Теофил ввел туда молодую девушку в темном платье и с длинными, ниспадающими до плеч волосами. -- Прошу вас, сударыня, -- нарочито сухо указал Виктор на кресло. -- Приношу извинения Вашему Высочеству, что отрываю от важных государственных забот, -- проговорила гостья, усаживаясь в кресло и оправляя платье. -- Попрошу к делу, -- буркнул Виктор, стараясь не смотреть на девушку. -- Кто вы и что вам от меня нужно? -- Извините, я хотела бы поговорить с вами наедине, -- искоса глянула девушка на Теофила. Слуга молча повернулся, но Виктор остановил его: -- Сударыня, Теофилу я доверяю всецело. Так что смело можете говорить при нем. -- Ну ладно, -- вздохнула гостья, -- тогда сразу к делу. Я -- княжна Марфа. -- Очен