тут называются. -- Эх, жаль, не прихватил я из амбара парочку шапок-невидимок, -- посетовал Чумичка. -- Ну да ладно, чего-нибудь придумаем. Дождь немного приумолк, и путники, волоча так и не пришедшего в сознание Каширского по земле, двинулись прямо через лес в ту сторону, откуда все явственнее доносились звуки рожков. Дубов и Чумичка тащили скатанный в рулон ковер-самолет и прочий волшебный скарб. Очень скоро за деревьями показалась поляна, посреди которой стоял шатер с крышей, но без стен, а внутри него на походных стульях восседал собственной персоной царь Дормидонт вместе со своими приближенными. Похоже, заняты они были не столько охотой, сколько бражкой и пенными медами. -- Александр Иваныч, дайте бинокль, -- попросила Надя. -- О, какая милая картина! -- Что вы там увидели, Наденька? -- нетерпеливо спросил Дубов. -- Я хотела узнать, кто бражничает, то есть охотится вместе с царем, -- объяснила Чаликова. -- Ни Рыжего, ни Борьки я не заметила. Да и вообще знакомых лиц что-то не видно... -- Надя еще раз глянула в бинокль. -- А, ну вот и знакомое лицо -- градоначальник князь Длиннорукий. -- По-моему, нам повезло, -- радостно потер руки Василий. -- Ведь князь -- ярый враг Рыжего. -- Да, но при всем при том он весьма лояльно относится к князю Григорию, -- возразила баронесса. -- Ничего, -- вступил в беседу майор, -- в данный момент наша стратегическая задача -- нейтрализовать Рыжего. А пока князь Григорий будет залечивать раны, успеем отступить на исходную позицию. -- Чего-чего? -- не поняла Надя. -- Ну, починим "Джип" и вернемся домой, -- объяснил Селезень. Чумичка тем временем что-то бормотал -- вспоминал некие подзабытые заклинания. И, кажется, кое-что вспомнил: -- Иваныч, мы с тобой побудем медведями, пока Василий с Надеждой и госпожой баронессой пройдут к царю, -- сказал он и, не дожидаясь согласия майора, сделал энергичный жест и что-то прошептал. Результатом этих манипуляций стали два медведя -- один покрупнее, а другой помельче. Раздвигая ветки, оба проследовали к краю поляны. Два царских охотника, оказавшихся там в этот момент, взяли на изготовность рогатины, но неожиданно тот медведь, что покрупнее, бросился прямо на них, выхватил лапищами обе рогатины и огрел ими же охотников по головам, а затем проревел медвежьим голосом, но человеческими словесами: -- А животных убивать нехорошо. -- После чего, немного подумав, добавил еще несколько слов неподцензурного звучания, услышав которые, оба охотника чуть не замертво свалились прямо на траву. Второй медведь убежал обратно в чащобу и вскоре вернулся оттуда вместе с Дубовым, баронессой и Чаликовой. Когда они оказались на поляне, меньший медведь сотворил лапами некое знамение и вернулся в облик Чумички, а его невоздержанный на язык сотоварищ вновь стал майором Селезнем. Теперь путь оказался свободен, и все пятеро направились к царскому шатру. Вернее, шестеро -- если считать еще и чародея Каширского, которого они тащили прямо по траве. -- Кто такие? -- не очень-то ласково встретил их личный охранник Дормидонта, вскинув пику. Он сидел перед шатром на мокрой траве. Майор уже собрался было и его послать туда же, куда и царских охотников, но вмешался Василий: -- Мы к Государю. По важному делу. Тут уж и сам Дормидонт Петрович оторвался от застолья и, грузно поднявшись из-за стола, ласково глянул на нежданных гостей: -- Ну, с чем пожаловали, понимаете ли? Э, да вы совсем продрогли с дорожки-то! Данилыч, налей им зелена вина. -- Нет-нет, нам теперь не до зелена вина, -- торопливо заговорил Дубов. -- Великий Государь, мы -- члены той самой группы, что сопровождала лже-царевну до князя Григория. А вот, -- Василий указал на Чаликову, -- она сама. Услышав такое, Дормидонт Петрович плюхнулся обратно в кресло. Остальные, кто был за столом, принялись мелко креститься, приговаривая: "Свят-свят-свят!". Первым опомнился Дормидонт: -- Постойте, так ведь вы же покойники! Почувствовав, что майор уже собирается, невзирая на лица, ответить, какие они покойники, Чаликова поспешно заговорила: -- Нет-нет, мы живы, хоть и были на волосок от смерти. -- Странно, а мне говорили, что вы погибли, защищая честь Государя и царевны. Я уж велел по вам панихидку во всех церквах отслужить, понимаешь... -- Кто вам это сказал? -- вырвалось у баронессы. -- Как кто? Рыжий, конечно! -- Прохвост он, ваш Рыжий, -- не удержался майор Селезень. -- Я всегда это говорил! -- радостно встрял градоначальник князь Длиннорукий, -- а ты мне, великий Государь, не верил! -- Погоди, Михалыч, не суетись, -- осадил князя Дормидонт. -- Давайте разберемся. Объясните мне, почему это Рыжий -- прохвост? -- Потому что похоронил нас прежде времени, -- заявил майор. -- Дормидонт Петрович, а Рыжий сообщил вам, откуда он узнал о нашей гибели? -- вежливо спросила Чаликова. Царь на минутку призадумался. -- Ну, он же ведь, знаете ли, все знает. А уж откуда... -- А дело было так, -- сказал Дубов. -- Рыжий отправил нас к князю Григорию и дал в сопровождающие своего колдуна, -- Василий указал на Чумичку. -- А после выполнения задания Чумичка, по плану Рыжего, должен был нас ликвидировать, и таким образом все лавры достались бы самому Рыжему. Но Чумичка оказался порядочнее, чем думал Рыжий, и не стал нас губить. -- Это правда? -- строго спросил царь у Чумички. -- Истинно так, Государь, -- кратко ответил колдун. -- Но задание мы все-таки выполнили, хотя бы частично, -- заметил Василий и указал на Каширского. Незадачливый маг только теперь немного оклемался -- он лежал, по-прежнему закутанный в простыню, и бессмысленно хлопал глазами. -- Кто таков? -- поморщившись, спросил Дормидонт Петрович. -- Каширский, -- не без гордости сообщил детектив. -- Тот самый злодей-чародей, что посоветовал князю Григорию жениться на Танюшке... то есть на Татьяне Дормидонтовне. -- Так вы, сударыня, и есть моя Танюшка? -- вдруг оборотился царь к Чаликовой. Та с легким реверансом кивнула, впрочем, не уточняя, что царевной была лишь до определенного момента, а затем уступила это почетное звание колдуну Чумичке. -- Погоди, великий Государь, -- вдруг вмешался в беседу князь Длиннорукий, -- а где ж тогда настоящая царевна? -- Рыжий сказывал -- в надежном месте, -- припомнил Дормидонт. -- А кстати, где? -- Сейчас узнаем, -- пробурчал Чумичка. -- Дайте-ка сюда тарелочку... Баронесса фон Ачкасофф, покопавшись в багаже, достала блюдечко с золотым яблоком. Чумичка разложил все это на столе прямо перед царем и велел: -- Яблочко золотое, покажи нам, где царевна! Яблочко покатилось по тарелочке, и вскоре показало Танюшку, лежащую в полуобнаженном виде на широкой кровати. Но она была не одна -- рядом с ней, жарко лаская царевнины груди, находился почти полностью обнаженный Рыжий. Интерьер комнаты, где происходила сия эротическая сцена, не оставлял сомнения, что греховные деяния имели место быть в тереме Рыжего. -- Ну, блин, прямо как у нас на ночном канале! -- вполголоса пробормотал майор. Приближенные царя, незнакомые с достижениями современной цивилизации в лице ночного вещания, столпившись возле блюдечка, скабрезно хихикали, тщетно пытаясь придать своим лицам вид возмущенный и оскорбленный. Дормидонт Петрович резко встал из-за стола, и смешки стихли. -- Поехали! -- решительно заявил царь. -- Ну ужо я ему задам! -- Задай-задай, -- подпустил градоначальник, -- пусть знает, невежа безродный, как с царской дочкою греховодить! Царь гневно взглянул на Длиннорукого, отчего тот стал как будто ниже ростом. А слуги тем временем уже запрягали коней в царскую карету -- такую же, на которой лже-царевна со свитой ездила к князю Григорию, но только не золотую, а серебряную. -- Господа, -- немного успокоившись, обратился Дормидонт Петрович к сотрапезникам, -- продолжайте охотиться, а я вас ненадолго оставлю. Вот подвезу наших друзей до городу, с Рыжим разберусь -- и назад. -- Государь, можно мне с тобой? -- вызвался князь Длиннорукий. -- Нет! -- отрезал царь. И, смягчившись, добавил: -- Тут, Михалыч, дело семейное, сами разберемся. -- И с этими словами он размашистым шагом направился к карете. Путешественники, волоча за собой Каширского, поспешили следом. x x x Пока лихая тройка мчала царскую карету в Царь-Город, Дормидонт Петрович вел со своими попутчиками душевную беседу. -- Вот этот вот, значит, и есть тот самый Каширский? -- переспросил царь, указывая на плененного чародея. -- Хорош, нечего сказать! Так это ты, злыдень, уговорил князя Григория домогаться моей Танюшки? Тут Каширский не то в полусознании, не то в полубреду, забормотал: -- Даю вам установку... -- А пошел ты какать со своими установками, -- проворчал Чумичка. Он сидел на боковой лавочке и не спускал глаз с Каширского, по-прежнему лежавшего завернутым в простыню прямо на полу кареты. -- Дормидонт Петрович, что вы намерены теперь предпринять? -- осторожно спросил Дубов. -- А чего думать? -- тут же откликнулся царь. -- Танюшку -- в Симеонов монастырь, а Рыжего -- в темницу. Нет, ну потом я их конечно, прощу, может быть даже выдам Танюшку за Рыжего, от греха, понимаешь, подальше, но теперь -- задам им по первое число! С кем, это самое, шутки шутить задумали!.. -- С этими словами Дормидонт достал из-под царского кафтана фляжку и слегка отхлебнул. -- Совсем как наш Серапионыч, -- шепнула Чаликова баронессе. Похоже, что приложение к фляжке подействовало на монарха несколько умиротворяюще, и он, оборотившись к попутчикам, сказал: -- Хорошо, что вы все-таки, понимаешь, захватили этого шелапута Каширского. Так что просите, чего хотите. Майор Селезень открыл рот, но Чаликова, сообразив, что он хочет замолвить словечко за свой любимый "Джип", поспешно заговорила сама: -- Государь, нам от вас ничего не нужно. Наоборот, я хотела бы попросить вас за Татьяну Дормидонтовну -- не отправляйте ее в монастырь! А другая просьба -- если посадите Рыжего в темницу, то не выпускайте его раньше чем через месяц. -- Почему именно через месяц? -- вполголоса удивленно спросил майор у баронессы. -- Вы разве забыли -- только через месяц, в следующее полнолуние, мы сможем отсюда выбраться, -- так же тихо ответила госпожа Хелена. Царь с любопытством глянул на Чаликову: -- Впервые вижу таких бескорыстных просителей. Ну что же, насчет Танюшки не обещаю, а насчет Рыжего -- с удовольствием. Обычно когда я его наказываю, то прощаю через неделю, но уж на этот раз, понимаешь... -- И еще, -- добавил Дубов, -- распорядитесь, чтобы Каширского охраняли со всей строгостью и бдительностью -- это очень хитрый и изворотливый тип. -- Я поставлю этот вопрос под свой личный надзор, -- заверил Государь и даже топнул ногой, угодивши Каширскому царственным каблуком по срамному месту, отчего тот снова впал в забытье. x x x Конечно же, Каширский не всегда был темным магом и чародеем, способным влиять на судьбы государств и народов. Все началось много лет назад с невинного, казалось бы, увлечения гипнозом, телепатией и прочими таинственными явлениями, которые советская наука считала необъяснимыми и, следовательно, антинаучными. В то время скромный участковый врач в областном центре средней величины, Каширский одним прекрасным днем отправился по вызову к некоей пациентке, при ближайшем рассмотрении оказавшейся весьма симпатичной и почти молодой женщиной. Дама разделась, доктор ее внимательно выслушал и нашел практически здоровой, после чего радушная хозяйка, забыв одеться, принялась потчевать гостя чаем, а тот ее -- научно-популярными рассказами о гипнозе, экстрасенсах и чудесах биоэнергетики. -- И вообще, сударыня, у меня создалось впечатление, что наши с вами ауры совпадают, -- заметил Каширский после второй чашки. -- Так давайте проверим! -- радостно подхватила хозяйка и стала расстегивать на биоэнергетике-любителе верхнюю одежду... Едва доктор и его пациентка с удовлетворением констатировали, что их ауры вполне совместимы, а биоритмы даже почти полностью идентичны, как во входных дверях противно заскрежетал ключ. -- Это муж! -- вскричала хозяйка. -- Боже мой, что сейчас будет... Поняв, что отступать некуда, Каширский сконцентрировал всю биоэнергию, оставшуюся у него после совмещения аур, и, вытянув руки в сторону входящего в комнату супруга, заговорил придушенным голосом: -- Даю вам установку, что в комнате никого нет! -- Куда это она ушла? -- удивился муж, глядя сквозь мелко дрожащую на кровати супругу. -- Говорила, что вся такая больная... -- Да здесь я, дорогой мой, -- проговорила хозяйка, поплотнее укрывшись одеялом. -- Кроме вашей супруги, -- поспешно поправился Каширский. -- Странно, душенька, а мне показалось, что тебя нет, -- удивленно вскинул брови супруг. Каширский же, накинув на себя что попало, незаметно выскочил из квартиры, пока не закончилось действие его "установки". На следующий день к нему на прием пришел человек, в котором он узнал вчерашнего супруга. -- Ну все, мне крышка! -- побледнел доктор, однако пригласил гостя присесть. -- На что жалуетесь, пациент? Пациент запустил руку в карман, а Каширский на всякий случай прикрылся стетоскопом. Однако супруг вытащил не пистолет, а цветастые трусы, в которых доктор узнал свои. -- Понимаете, доктор, мне кажется, что моя жена мне изменяет, -- заговорил супруг. -- И я даже вчера как будто видел ее любовника, но в то же время как бы и не видел. Я не знаю, как это объяснить, но вы, доктор, меня понимаете... -- Да-да, конечно же, -- сочувственно закивал Каширский. -- Это весьма распространенное явление. Так сказать, галлюцинации на почве беспричинной ревности. -- Но эти трусы... -- А это материализовавшаяся психологическая энергия ваших отрицательных эмоций, принявшая ту форму, которую ей придала ваша нездоровая фантазия, -- логично объяснил Каширский. -- Старайтесь доверять своей супруге, побольше дышите свежим воздухом, введите в свой рацион свежие овощи и фрукты -- и все пройдет, уверяю вас! Обнадеженный супруг покинул кабинет участкового, а Каширский подумал: "Черт побери, значит, и я на что-то способен!". И вот с этого-то, казалось бы, почти что анекдотического случая, и начался тот извилистый путь, который в конце концов привел Каширского ко двору князя Григория. x x x Царская карета въехала в город и, процокав по мостовым, остановилась возле терема Рыжего. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Дормидонт и сопровождающие его лица поднялись на второй этаж, где располагалась спальня хозяина. Царь решительно распахнул дверь, а остальные тактично остались в коридорчике. Впрочем, через полупритворенную дверь им все было хорошо слышно, а кое-что и видно. -- Что это вы, понимаешь, удумали?! -- гремел из спальни царственный голос Дормидонта Петровича. -- Я тебе доверил дочерь мою, а ты... -- Государь, я люблю Татьяну Дормидонтовну и прошу вас ее руки, -- донесся из спальни невозмутимый голос Рыжего. -- Батюшка, благослови нас! -- заголосила Танюшка, после чего из спальни раздался невнятный стук. -- Это они на колени встали, -- пояснил Дубов. Баронесса изловчилась заглянуть в спальню и убедилась в правоте Василия -- Рыжий и Танюшка действительно стояли на коленях перед Дормидонтом Петровичем, но одеты (или, вернее, раздеты) были почти так же, как во время последнего яблочно-блюдечного телесеанса. Однако, судя по всему, царь отнюдь не спешил благословить молодых на счастливый брак. -- Жаль, не прихватил я своего посоха, -- зарычал Государь, -- а то благословил бы вас так, что потом бы, понимаешь, бока год ныли! А тебя, дочка моя разлюбезная, выдам замуж за князя Длиннорукого... -- Только не это! -- с ужасом завопила Танюшка. -- Ведь он же старый и лысый!.. -- Зато положительный человек, -- уже несколько успокаиваясь, ответил царь. -- И вообще, нечего рассуждать, когда царь велит. А ты, зятек соломенный, собирайся -- засажу тебя на месяц в темницу. -- Как прикажешь, Государь, -- совершенно спокойно и даже почти весело ответил Рыжий. Казалось, он был рад, что так легко отделался. -- Позвольте только сдать текущие дела. -- Это верно, -- согласился Дормидонт Петрович, -- дела сдать нужно. Ну ничего, в темнице и сдашь. -- Мне хотелось бы, чтобы их принял Борька, -- попросил Рыжий, надевая кафтан прямо поверх исподнего. -- Ну, Борька так Борька, -- не стал спорить царь. -- А кстати, знаешь ли ты, поганец, отчего я тебя так мягко наказал? -- На все ваша воля, царь-батюшка, -- с низким поклоном молвил Рыжий. -- А вот и не моя. Госпожу Чаликову благодари, это она, чистая душа, за тебя попросила! -- Что?! -- вскочил Рыжий. -- Она жива? -- Жива, разумеется. И не токмо она. -- Государь распахнул двери спальни. На пороге стояли Дубов, Чаликова, майор Селезень, баронесса Хелен фон Ачкасофф и Чумичка. При их виде Рыжий беззвучно раскрыл рот и стал медленно оседать на постель. x x x Вскоре Дормидонт Петрович покинул терем, прихватив с собой Рыжего, Каширского и Танюшку -- первых двоих для доставки в темницу, а третью -- не то в монастырь, не то под домашний арест. Удалился и Чумичка, и гости остались одни (если не считать немногочисленной прислуги) в доме Рыжего, где им предстояло провести почти месяц -- до следующего полнолуния. -- По правде говоря, у меня сейчас одно-единственное желание -- от всей души выспаться, -- призналась Надя. -- Аналогично, -- коротко добавил Селезень. Госпожа Хелена и Василий Дубов тоже откровенно позевывали -- действительно, за последние несколько ночей нашим путникам поспать почти не довелось. Все четверо разбрелись по своим горницам, но вволю отоспаться им не удалось и на сей раз -- причиной преждевременного пробуждения стали крики и вопли, доносившиеся с улицы. -- Все ясно -- народ выражает радость по поводу очередной опалы Рыжего, -- спросонья пробормотал Василий, с трудом подымаясь с постели. Но в данном случае проницательный сыщик несколько промахнулся -- ликование было вызвано не политическими, а скорее техническими причинами. По улице несколько человек богатырской внешности толкали майорский "Джип", а сзади валила городская толпа. В кабине важно восседал уже знакомый путникам Борька -- тот самый, которому Рыжий, отправляясь в темницу, собирался сдать дела. "Дорвался до руля", неприязненно подумал Василий. "Джип" завели во двор, и толпа разочарованно разбрелась. А уже через несколько минут Дубов, Чаликова, майор и баронесса принимали в гостиной комнате Борьку и одного из "богатырей", которого преемник Рыжего представил как кузнеца и народного умельца Прова Викулыча. -- Вот, Александр Иваныч, тот человек, что починил вашу самоходную телегу, -- сообщил Борька. -- Да там всегой-то одна какая-то хреновина полетела, на которой искорка проскакивает, дак я ее маненько подковал и взад присобачил, -- почесывая огромную черную бороду, неожиданно высоким голоском промолвил Пров Викулыч. -- Должна работать. -- И, немного подумав, добавил: -- Овродя бы. -- Ну так пойдем, Викулыч, посмотрим, в чем там дело, -- обрадовано вскочил Селезень. -- Погодите малость, -- удержал его Борька. -- У меня к вам предложение от нашего Государя -- стать одним из Царь-Городских воевод. -- Передайте Государю мою признательность, -- прогудел майор уже из дверей, -- но я предпочел бы остаться простым консультантом. -- Кем-кем? -- не разобрал Борька. -- Ну, советником. -- Дверь за Селезнем и Викулычем закрылась. Борька непринужденно уселся за стол: -- Государь просил передать, что вы можете жить здесь, сколько вам будет угодно. -- Мы не хотели бы злоупотреблять гостеприимством Государя, -- дипломатично ответил Дубов, -- и, скорее всего, через месяц покинем Царь-Город. -- Но, может быть, у вас имеются какие-то пожелания? -- продолжал допытываться Борька. -- Единственное -- неусыпно следите за Каширским. Не давайте ему ни малейшего шанса сбежать! -- Учтем, -- тряхнул кудрями Борька. -- Ну что ж, мне пора. Если что, обращайтесь прямо ко мне. -- И преемник Рыжего резво покинул гостиную, едва не столкнувшись в дверях с майором Селезнем. -- Ну, Викулыч -- молодец, -- радостно загромыхал майор, -- Починил машинку так, что любо-дорого! Можем ехать хоть сейчас. -- А бензина до городища хватит? -- с сомнением спросила баронесса. -- Должно хватить, -- уверенно ответил Александр Иваныч. -- В крайнем случае горилкой заправим. Доберемся! x x x За ужином Василий сообщил: -- Я тут побывал в рабочем кабинете нашего радушного хозяина и, уж извините, это чисто профессиональное, немного покопался в его бумагах. -- Ну и как? -- живо заинтересовалась баронесса. -- Там я нашел тетрадку с его личными записками -- нечто вроде дневника. Но большая часть записей сделана на иностранных языках -- кажется, на немецком и французском. Сам я ими, увы, не владею... -- Разберемся, -- уверенно пробасил майор Селезень. -- Хотя мне как офицеру претит рыться в чужих бумагах. -- Ничего, Александр Иваныч, это пятно на вашей офицерской чести мы возьмем на себя, -- успокоила его Чаликова. -- Лично я как историк просто обязана копаться в чужих бумагах, -- заметила баронесса. -- Это мой профессиональный долг! После ужина все прошли в кабинет Рыжего, и Василий продемонстрировал ученическую тетрадку, почти до половины исписанную мелким почерком -- судя по всему, и тетрадь, и шариковую ручку, коей были сделаны записи, Рыжий приобрел во время одного из нелегальных визитов в тот мир, из которого прибыли Дубов и его спутники. -- Между прочим, это лучший способ шифровки, -- заметила баронесса. -- Насколько я понимаю, здесь иностранными языками никто не владеет. -- Только Рыжий, -- задумчиво добавила Чаликова. -- Странно... -- Тут записи последних нескольких дней, -- пояснил Дубов. -- Более ранние дневники он, должно быть, хранит в другом месте. Вот здесь, на первых страницах, текст, как я понял, по-французски. Может быть, кто-то из вас владеет этим языком? -- Я владею, -- к общему изумлению заявил майор Селезень. И пояснил: -- Когда-то я состоял при советском военном атташе в солнечном Кот д'Ивуаре, вот маленько и научился. Взяв тетрадку, майор начал, то и дело останавливаясь и подбирая слова, переводить текст "с листа": -- "Часто я задаю себе вопрос -- а правильно ли я поступаю, проводя в Кислоярском царстве реформы, имеющие целью вывести его из векового застоя и поднять на уровень современной европейской цивилизации? Оправдан ли такой эксперимент? Этот мир как бы застыл на уровне тринадцатого века и за несколько столетий не создал ничего нового ни в науке, ни в технике ни в искусстве, ни в общественном развитии -- ни в чем. Нет, я, конечно, понимаю, что произвести за два десятка лет скачок через несколько веков -- дело нереальное, но хоть что-то могу я сделать? Помню, какое сопротивление вызвала в обществе постройка городской канализации -- а ведь люди довольны, что живут не в такой грязи, как раньше. То, что бояре ропщут -- так я же прекрасно понимаю, что им не дает покоя моя личность и мое влияние на царя, какое им и не снилось, но канализацией-то господа бояре вовсю пользуются. Я пытаюсь на личном примере внести в мрачную архитектуру и неудобную планировку Царь-Городских изб и теремов нечто новое -- изолированные комнаты, широкие окна, открытые веранды -- и вижу, что людям это нравится и что если бы не проклятая вековая косность, то многие давно уже перестроили бы свои дома на новый лад. В какой-то момент я начинал думать, что это перст судьбы -- то, что при царе Дормидонте появился такой человек, как я, способный привнести в здешнее общество прогрессивные плоды цивилизации и в то же время оградить его от побочных отрицательных явлений. Но вот я узнал, что между мирами путешествует и некто мосье Каширский. Поначалу я принимал его за обычного авантюриста, мага-недоучку, но когда боярин Андрей продемонстрировал подаренный Каширским пластмассовый крест от Кислоярских кооператоров, то стало ясно -- государство в опасности. И тем более, что Каширский имеет какие-то дела с князем Григорием. А когда мне стало известно, что Каширский наследил и в том мире, я разработал план..." На этом французская запись обрывается, -- сообщил Селезень, возвращая тетрадку Дубову, -- а дальше по-русски. -- Ну, что за план придумал Рыжий, нам теперь ясно, -- заметил Василий. -- Я уже заметил, что в тетрадке есть записи и на русском языке, но особо в них вдаваться не стал. -- Ну так зачитайте, -- предложила Надя. Дубов перевернул страницу и прочел: -- "Надо бы наконец-то определиться в моих отношениях с Т. -- люблю ли я ее по-настоящему?.." Однако в этот момент чтение было прервано самым неожиданным образом -- из роскошного камина, главного украшения гостиной, раздался невообразимый грохот, и оттуда прямо на пол со страшным шумом вывалилась ступа с перепачканной в саже и копоти Бабой Ягой. -- Ба, кто к нам пожаловал! -- обрадовался майор, которому уже порядком наскучило изучение дневников Рыжего. -- Что, не ждали? -- радостно зашипела гостья и, выставив метлу вперед, двинулась на застывших в замешательстве обидчиков. Поняв, что промедление смерти подобно, майор схватил со стола подсвечник и запустил им в Бабу Ягу, но та с гнусным хохотом ловко увернулась. Одним прыжком она оказалась перед Александром Иванычем, резко взметнулось помело, и могучее тело майора беспомощно плюхнулось на пол, по дороге разнеся в щепки добротную дубовую табуретку. Первый успех только раззадорил ведьму, и она прицелилась к следующей жертве -- баронессе. Однако та, не дожидаясь нападения, схватила глиняный горшок -- тот самый уникальный горшок, лично подаренный Рыжим -- и осторожно, стараясь не разбить, напялила его на голову разбушевавшейся хулиганке. Из-под горшка доносились невнятные, но грозные вопли. Баба Яга сделала несколько неверных шагов и, зацепившись ногой за обломки табуретки, упала рядом с Селезнем. Исторический горшок, к ужасу баронессы, разбился на мелкие кусочки, и непрошеная гостья продолжила свои бесчинства. Поняв, что так просто ее не угомонить, Дубов с Чаликовой стали швырять в Бабу Ягу все, что попадалось под руку, но та ловко отбивала помелом летящие в нее предметы. Когда снаряды закончились, Василий затеял фехтовальный турнир на кочерге против метлы. Ловким приемом выбив у противницы ее деревянную шпагу, Дубов начал теснить ее обратно к камину, великодушно оставляя путь к отступлению восвояси. Но тут за спиной из руин поднялся майор Селезень и схватил Бабу Ягу за шею, да так, что позвонки затрещали. И в этот момент дверь отворилась, и на пороге возник уже знакомый нам глава сыскного приказа Пал Палыч. Оглядев разгром, царящий в гостиной, он деликатно кашлянул: -- Я тут шел мимо, услышал шум -- дай, думаю, зайду... -- Да нет, мы уже сами разобрались, -- устало, но довольно пробасил майор. -- Угомоните их! -- неожиданно заскулила ведьма. -- Они меня изнасильничать хотели! -- Что? -- возмутилась баронесса, а Селезень ухмыльнулся: -- Размечталась! Пускай твой Горыныч тебя приголубливает. -- В три головы, -- хихикнула баронесса. -- Новый вид любви! -- Ба, старая знакомая! -- обрадовался Пал Палыч, как будто только теперь разглядев налетчицу. -- Давно ли тебя, сударыня Ягорова, выслали за двенадцатую версту, а ты опять к нам в город пожаловала! -- Какая ж она сударыня? -- удивилась Надя. -- Это ведь форменная Баба Яга! -- Ну, не знаю, -- ответил глава приказа, -- может быть, теперь ее кличка Баба Яга, а по нашему ведомству она числится как вдова боярина Ягорова. Они с подругами бесчинства учиняли, подбивали народ на бунт против царя-батюшки... В тот раз она избежала острога благодаря высокому заступничеству, но уж теперь -- шалишь! -- Повернувшись к дверям, он крикнул: -- Эй, молодцы! В гостиную вошли двое стрельцов, один из которых предусмотрительно держал в руках кандалы. Несмотря на отчаянное сопротивление ведьмы Ягоровой, она была благополучно закована в железо и уведена. -- Погодите, чего-то я хотел сказать, да из-за этой проклятой бабы все из головы вылетело, -- поскреб в затылке Пал Палыч. -- Ну ладно, потом вспомню. Счастливо оставаться. -- И с этими словами он покинул гостиную, оставив гостей в порванных одеждах посреди дикого разгрома. -- Эх, хорошо поразмялись, -- расправил плечи майор, -- а теперь можно и продолжить наши, хм, интеллектуальные занятия. -- С этими словами он пощупал здоровенную шишку, вскочившую у него в самой середине лба, и приложил к ней медный подсвечник. -- Ну ладно, продолжим. -- Василий поправил расхристанный кафтан, извлек из-под стола тетрадку, изрядно помятую в ходе схватки, и возобновил чтение: -- "Надо бы наконец-то определиться в моих отношениях с Т. -- люблю ли я ее по-настоящему? Точно знаю одно -- когда я начал за нею ухаживать, моей целью было получить доступ к ее высокопоставленному родителю. Конечно, не для личной выгоды, как про меня судачат недоброжелатели, а чтобы иметь возможность делать то, что я делаю. Но она-то полюбила меня по-настоящему! За что? Не знаю. Но с удивлением понимаю, что мое чувство к ней с каждым днем становится все глубже и сильнее. И это уже вне зависимости от того, кто ее батюшка и каковы мои с ним отношения. Может быть, я ее и полюбил за ту искренность и безоглядность, с которой она полюбила меня?". -- Дубов отложил тетрадку. -- А дальше идет запись по-немецки. -- Разрешите мне. -- Надя взяла тетрадку и стала переводить: -- "Сегодня хоронят князя Владимира. Это был мой самый верный друг и сторонник преобразований, а ему приходилось изображать моего злейшего врага и таким образом служить нашему делу". -- Значит, все-таки Васятка был прав, -- заметил Дубов. -- Ах, извините, Наденька. Продолжайте, пожалуйста. -- "Бояре кричат, что это я заманил князя Владимира к себе под крыльцо и там убил. Знали бы они, что я лишился самого близкого друга и соратника! Он столько сделал для нашего общего дела, а я даже не могу отдать ему последний долг -- из соображений конспирации. Если бы герр Дубов успел до отъезда найти истинных убийц Владимира! А с отъездом откладывать нельзя, иначе будет поздно. Конечно, я понимаю, что поступаю со своими гостями, мягко говоря, нечестно, но что мне остается делать? Если бы Дубов прибыл сюда один, то я мог бы с ним как-то столковаться. Но вместе с ним еще три человека, в том числе фройляйн Чаликова, профессиональная журналистка, и если я их выпущу, то раньше или позже тайна станет всем известна, и через Горохово городище начнут ходить все, кому не лень. И сюда мощным потоком хлынет современная цивилизация. Казалось бы, я должен этому радоваться, но опасность очень уж велика, даже более того -- под угрозой окажется само существование этого параллельного мира. У меня есть все основания считать, что здесь куда скорее примут отнюдь не "Мадонну" Рафаэля, не музыку Моцарта и не учение Льва Толстого, а алкоголь, наркотики и новейшие достижения военной индустрии. Чингисхан, вооруженный копьями и стрелами -- тоже ничего хорошего, но Чингисхан с "Катюшами", истребителями и ядерной бомбой -- это уже угроза всему человечеству. К тому же аппетиты князя Григория могут и не ограничиться Кислоярским царством..." Ну вот, на этом рукопись обрывается, -- закрыла тетрадку Надя. -- Ну, что скажете, господа? -- Василий обвел взглядом всех присутствующих. -- По-моему, его заметки не лишены здравого смысла, -- задумчиво промолвила баронесса. -- А я все равно считаю, что это низость, -- заявил майор. -- Какими бы высокими идеями он не руководствовался. -- Темный колдун Чумичка оказался куда порядочнее и гуманнее этого "благодетеля и просветителя", -- заметила Чаликова. -- И потом, насколько господин Рыжий честен даже перед самим собой? -- задалась вопросом госпожа Хелена. -- Мне кажется, его дневник не лишен некоторого фразерства... -- Прохиндей -- он и есть прохиндей! -- рубанул Селезень. -- Будь он хоть самый распросвещенный. -- Постойте! -- вдруг вскрикнула Надя. -- Это писал... это писал человек из нашего времени! -- Ну разумеется, -- чуть заметно улыбнулся Василий. -- Я об этом догадывался уже давно, а дневник лишь рассеял последние сомнения. -- Может быть, дорогой Василий Николаич, вы еще и назовете его подлинное имя? -- не без некоторой доли ехидства спросила баронесса. -- Охотно назову, -- совершенно серьезно ответил Дубов. -- Но будет лучше, дорогая баронесса, если его имя произнесете вы сами. -- Каким это образом? -- изумилась баронесса. -- Хотя в следственной практике такие методы и не поощряются, но я вам задам парочку наводящих вопросов, -- усмехнулся Василий. -- Помните, баронесса, вы как-то говорили, что как будто где-то видели лицо Рыжего, но не можете вспомнить, где. -- Да, действительно, -- подтвердила Хелен фон Ачкасофф. Дубов радостно потер руки: -- Так вот, вы могли его видеть не живьем, а на фотографии двадцати или более летней давности. В то время цветное фото еще не было распространено, а на черно-белом цвет волос не всегда соответствует действительности... -- Толя! -- вскричала баронесса. -- Толя Веревкин! -- Какой еще Толя Веревкин? -- удивился майор. -- Тот самый студент из группы профессора Кунгурцева, который исчез на несколько дней на Гороховом городище, потом нашелся, а через некоторое время утонул в Финском заливе, -- спокойно объяснил Дубов. -- Я ничего не напутал? -- Да, так оно и было, -- подтвердила госпожа Хелена. -- Но теперь ясно, что он лишь инсценировал свою смерть, а сам перебрался сюда, в Царь-Город. -- И тут баронесса переменилась в лице и со всей силы хлопнула себя кулачком по лбу. После чего вскочила и бросилась отплясывать нечто среднее между гопаком и канканом, отчего из нее посыпались рукописи и свитки. -- Крыша поехала! -- радостно констатировал майор. -- Нет, это мы поехали! -- завопила баронесса. -- Мы можем хоть сейчас возвращаться домой! -- Не понял? -- переспросил майор. -- А полнолуние как же? -- удивилась Чаликова. -- Так ведь Толя Веревкин ходил туда-сюда, не дожидаясь никаких полнолуний, -- радостно голосила баронесса, продолжая приплясывать. -- Нам он сказал, что "окно" действует три дня в течение полнолуния, а сам пропадал неделю. -- Ну да, -- отозвался Дубов, -- а нам, выходит, просто голову заморочил, чтобы задержать в Царь-Городе. -- Ну так по коням! -- взревел Селезень. x x x Майорский "Джип" несся по проселочной дороге на такой скорости, что случись тут инспектор ГАИ -- и майор надолго лишился бы прав. Но гаишники здесь не случались. Встречные же селяне лишь истово крестились, а то и грозили кулаками вослед "чертовой телеге". Из-под мишленовских покрышек разбегались в разные стороны гуси и свиньи. Встречная телега с сеном, запряженная снулой лошадкой, при приближении "Джипа" лихо рванула с дороги. И лошадка внезапно выказала такую прыть, что сено полетело через придорожную канаву вместе с возницей. Дубов, стянув с себя красный кафтан с оторванным в последней потасовке рукавом, размахнулся и швырнул им в здоровенного борова, с недовольным хрюканьем покинувшего придорожную лужу. Баронесса, словно Свобода на баррикадах, размахивала какой-то здоровенной грамотой -- видимо, ценным историческим документом. Но когда сей документ вырвался из ее ручек, она даже и не посмотрела ему вослед. А документ, порхая на облаке пыли, плавно крутясь, опустился к ногам некоего старичка, и тот живо подобрал его -- видать, на самокрутки. Чаликова радостно обнимала Дубова и в порыве чувств хотела помочь ему вслед за кафтаном снять и остальные одежды. Глядя на них, и майор рванул на груди рубаху. -- Эх, прокачу! -- радостно пробасил Селезень, и машина с развеселой компанией, подымая клубы пыли, влетела в сумеречный лес. Солнце опускалось за горизонт. До городища было рукой подать. Елизавета Абаринова-Кожухова. Два демона Холм Демонов ЧАСТЬ ВТОРАЯ andris_purvs@hotmail.com ГЛАВА ПЕРВАЯ. СРАВНИТЕЛЬНАЯ ДЕМОНОЛОГИЯ Частный детектив Василий Дубов обедал в небольшом уютном ресторане "Три яйца всмятку" вместе со своими старинными знакомыми -- доктором Владленом Серапионычем и владельцем крупнейшего Кислоярского турагентства "Сателлит" Георгием Ерофеевым. Поскольку доктор для повышения жизненного тонуса прописал Дубову и Ерофееву дельный рецепт -- не говорить за столом о делах -- то беседа крутилась вокруг разных загадочных явлений в природе и обществе, как-то: существуют ли летающие тарелки, куда исчезла Янтарная комната, кто такая Несси и, наконец, каким образом жители Кислоярской республики, несмотря на полный развал промышленности, сводят концы с концами, а некоторые даже и процветают. Василия, буквально несколько дней назад столкнувшегося с более чем загадочным явлением -- параллельной действительностью, так и подмывало поделиться с сотрапезниками, но он понимал, что этого делать никак нельзя, и больше молчал, слушая ученые речи доктора и бизнесмена. -- А что, приходится вертеться, -- злостно нарушая рекомендации Серапионыча, говорил Ерофеев. -- Когда я понял, что туры в Грецию не многим здесь по карману, то стал организовывать экскурсии в более близкие места -- Белоярск, Прилаптийск, Старгород... Правда, экскурсии они только по названию, в основном ездят челночники-купипродайцы, но зато и мой "Сателлит" пошел в гору! Дубов с душевным содроганием подумал о челночных турах в Царь-Город и еще крепче сомкнул уста. -- А вы организовали бы турпоездки на наше Кислоярское водохранилище, -- посоветовал Ерофееву Серапионыч. -- Там, говорят, поселилось какое-то жуткое чудище навроде Лох-Несского... -- Доктор вздохнул и подлил себе в компот некоей жидкости из скляночки, каковая постоянно находилась у него во внутреннем кармане сюртука. -- О, к нам идет главный специалист по всяким тайнам и загадкам, -- заметил Дубов. Эти слова, конечно же, относились к неприметной с виду даме -- бакалавру исторических наук баронессе Хелен фон Ачкасофф, которая продвигалась в направлении их столика, каким-то чудом удерживая и поднос со скромным обедом, и видавший виды объемистый кожаный портфель. Ни слова не говоря, баронесса приземлилась за столик между доктором и турбизнесменом. -- Ну, чем порадуете, дорогая баронесса? -- обратился к историку господин Ерофеев. -- А чему радоваться! -- безнадежно махнула рукой баронесса, едва не стряхнув комплексный обед Ерофеева ему же на брюки. -- И на конгресс ехать надо, и дело тут интересное подвернулось -- не могу же я надвое разорваться... И вообще, дернул же меня черт расследовать всякие дурацкие тайны! -- Ах, баронесса, как я вас понимаю! -- успокаивающе улыбнулся Василий. -- Но как детектив я убежден в одном: нет такой тайны, которую нельзя было бы распутать. Даже если она скрыта в веках. -- Признавайтесь, баронесса, что за тайна вас гложет на этот раз, -- захихикал Серапионыч. -- Загадка смерти Александра Первого, библиотека Иоанна Грозного, завещание Юлия Цезаря? Баронесса Хелен фон Ачкасофф совершенно серьезно оглядела соседей по столу: -- Нет-нет, господа, эта тайна из гораздо более близкой истории. -- И, немного поколебавшись, добавила: -- Не вижу смысла скрыв