ивести это массивное мрачное сооружение в лучший вид. Кругом часовни вольготно раскинулись многочисленные могилы -- и более-менее ухоженные, и совсем заброшенные -- но теперь Василий знал, что прямо под ними находились многоэтажные лабиринты древних захоронений. -- "Родовая усыпальница князей Лихославских", -- с трудом разобрал Антип полустершуюся надпись над входом. -- Тихославских, -- поправил Мисаил. -- А черт их знает, -- не стал спорить Антип, -- может, и Тихославских. Тут не поймешь. -- Довольно странно. -- Василий присел на покосившуюся скамеечку возле одной безымянной могилки. -- Князья Лихославские-Тихославские, как можно понять из многочисленных захоронений, весьма обширный род -- и куда же, в какую бездонную пропасть он провалился, если уже сто лет, если не больше, тут не только не хоронят, но даже некому привести часовню в приличный вид? Дубов обвел взором смиренное кладбище -- и был вынужден прикрыть глаза, так как его малость ослепило солнце, отразившееся в позолоченном куполе некоего сооружения шагах в тридцати от княжеской усыпальницы. -- Вот достойный пример, как надо держать в порядке место последнего упокоя, -- с некоторой завистью заметил Мисаил. -- А вот ежели я, к примеру, помру, так ведь зароют где-нибудь при дороге и даже отходной не споют... -- Скоморох тяжко вздохнул. -- А, ну ясно -- это не просто гробница, а храм-усыпальница, -- отметил Антип, внимательно оглядев белокаменное здание с золотым куполом. -- Это наподобие семейного храма -- наверху что-то вроде церкви, а внизу покойнички. -- "Гробница Загрязевых", -- прищурившись, прочел Мисаил надпись над узорной дверью. Сделать это оказалось тоже нелегко, но по иным причинам, чем в случае с Лихославскими -- буквы, как и купол, были покрыты золотом, отсвечивающим на солнце. -- Должно быть, богатые люди эти Загрязевы, -- уважительно заметил Антип, -- раз такую храмину отгрохали. А видите там изваяние перед входом? Это ведь, как я понимаю, дело рук самого маэстро Черрителли, а он задешево работать не станет. -- Не уверен я, что это работа маэстро Черрителли, -- возразил Мисаил. -- А кого же еще? -- удивился Антип. -- Я его творения завсегда узнаю. Мисаил подошел к изваянию и, осмотрев постамент, был вынужден согласиться: -- Да, твоя правда. Там так и написано: "Дорогому и любимому Мелхиседеку Иоанновичу Загрязеву -- от вдовы, сына и дочери. Ваятель Джузеппе Черрителли". -- Ну ладно, -- Василий поднялся с лавочки, -- оставим пока Загрязевых вместе с Черрителли в покое. Я отправлюсь по делам в город, а вы побудете тут и постараетесь что-нибудь узнать о гробнице князей Тихославских. Средств не жалейте -- я вам оставлю десять золотых на сбор информа... то есть ценных сведений. В общем, если заметите что-то подозрительное -- запоминайте. -- Не беспокойся, Савватей Пахомыч, все выполним, -- заверили детектива скоморохи, и Василий покинул погост -- ему нужно было торопиться на рандеву к своей новой возлюбленной. x x x После обеда майор Селезень взобрался на свой наблюдательный пункт. То бишь на крышу баньки. И стоило ему прильнуть к окулярам бинокля, как в поле видимости оказался новый интересный объект. Объект представлял собой роскошную карету, которая быстро катила по дороге в сторону села. И, естественно, на окраине она была остановлена блок-постом. -- Кому-то, похоже, не повезло, -- пробормотал Селезень. И действительно, события развивались не лучшим образом для путешествующих. Двое солдат держали лошадей, а их командир, распахнув дверцу, с гнусной ухмылкой предлагал пассажирам покинуть экипаж. -- Да уж, это вам не Соловей с друганами-душегубами, -- покачал головой майор. И тут из кареты появилась дама, одетая во все черное. И ситуация резко изменилась. Дама жестикулировала, топала ногами и, похоже, подкрепляла свои действия соответствующими выражениями. Командир, вначале даже опешивший от такого напора, пришел в себя и попытался схватить даму за руку. Да не тут-то было. Дама извернулась и, подхватив юбки, со всей силы врезала своей изящной ножкой обидчику по единственному доказательству его мужского достоинства. -- Ай-яй-яй, -- поморщился майор, -- ну это уж совсем круто. А командир тем временем постепенно скукоживался, сгибался пополам, пока не плюхнулся перекошенным лицом в придорожную пыль. Солдаты, вместо того чтобы придти ему на помощь, осклабились в гнусных улыбочках. -- Сброд, -- констатировал майор. И тем не менее было ясно, что скоро их командир очухается, и уж тогда этой дамочке не поздоровится. И тут в поле зрения майора оказалась новая фигура. Это был маленький толстенький человечек на кривых ногах, но зато его кафтан был расшит золотыми галунами, а на правом боку висела здоровенная сабля. При его появлении солдаты перестали скалиться. -- Ага! -- довольно пробормотал майор. -- Высший командный состав. А "генерал" тем временем о чем-то поговорил с дамой в черном, после чего тоже пнул уже пытавшегося подняться командира. От чего бедолага снова пропахал физиономией дорогу. -- А! -- удивился майор. -- Значит, баба из кареты своя! И действительно -- генерал поцеловал даме ручку, и та, погрузившись в экипаж, преспокойно поехала дальше. Селезень же раздосадовано стукнул кулаком по трубе. Ему так и не удалось разглядеть лица дамы, поскольку оно было скрыто вуалью. Да и лицо генерала из-за огромных темных очков рассмотреть не вышло. x x x Дубов неспеша брел по Мангазейским улицам и предавался размышлениям. Однако на сей раз они носили не дедуктивный, а скорее морально-этический оттенок: хорошо ли Василий делает, вступая в интимный контакт с Миликтрисой Никодимовной? И вообще -- допустимо ли использовать Миликтрису, какова бы она ни была, в целях сбора информации? Ведь она, кажется, влюбилась по-настоящему. Или все это тоже игра? Детектив остановился возле витрины стекольной лавки, имевшей вид приличного фирменного магазина, и оглядел себя в роскошном зеркале с узорчатой серебряной рамкой. Как обычно в последние дни, Василию стало немного не по себе от вида собственного лица. Впрочем, он уже начал понемногу привыкать с своему новому облику. Физиономия, которую сыщик обрел благодаря Чумичкиной мази, ему даже нравилась: немного заостренные черты, высокий лоб мыслителя, глаза с проницательным прищуром, небольшие залысины... Порой Дубову казалось, что в его внешности появилось что-то от артиста Василия Ливанова из телесериала о Шерлоке Холмсе, а иногда -- нечто от Вячеслава Тихонова из "Семнадцати мгновений весны". И то и другое Дубову, несомненно, даже слегка льстило. -- Ну ладно, будем считать, что Наде изменяю не я, а ты, -- сказал детектив своему отражению. Конечно, в глубине души Василий сомневался в уважительности такого оправдания, но другого у него на данный момент не было. А не идти к Миликтрисе Никодимовне Дубов никак не мог -- ведь она после трагической гибели Данилы Ильича оставалась единственной ниточкой, которая могла вывести на ново-мангазейских заговорщиков. "Кладбищенский след" Василий, конечно же, со счетов не скидывал, однако его разработкой пока что занимались Антип с Мисаилом. За раздумьями Василий и сам не заметил, как ноги довели его до "собственного дома" Миликтрисы Никодимовны в Садовом переулке. Входные двери оказались лишь прикрыты, и Василий без звонка вошел в дом. Однако в полутемных сенях он остановился: из гостиной явственно доносились два приглушенных голоса, один из которых принадлежал хозяйке, а другой -- незнакомому человеку. -- Парень он пустой и бесшабашный, -- говорила Миликтриса Никодимовна, -- ни на какое сурьезное дело не годный. "Кого это она так?" -- подумал Василий. А хозяйка продолжала: -- Корчит из себя виршеплета и скомороха, а деньгами сорит, как не знаю кто. Наверняка ведь кого-то пограбил на большой дороге, а то и еще чего похуже, своими бы так не базарил. "Так это ж она про меня! -- смекнул Дубов. -- О женщины, женщины!.." -- Ну что ж, Миликтриса Никодимовна, я думаю, что он мне вполне подойдет, -- ответил неизвестный собеседник. Его голос был очень мягкий и приятный, хотя чуть не половину звуков гость Миликтрисы Никодимовны или вовсе не выговаривал, или вместо одних произносил другие. Так что первая услышанная Дубовым фраза незнакомца звучала примерно так: -- Ну ушто же, Мывиктьиса Никадимауна, я думаю, што он мне уповне подойдет. -- И что от меня требуется? -- деловито спросила Миликтриса. -- Пьигвасите ево на заутва, ну, так ускажем, на заутвак, но не слишком рано, и скажите, что с ним хочет поговоить один чевовек, который может пьедвожить хоуошую работу и пвиличный заваботок. -- Договорились, Димитрий Мелхиседекович, так и скажу -- хорошую работу и приличный заработок. "Как-как, Мелхи-чего? -- подивился Дубов. -- Ну и имечко, без ста грамм не выговоришь". -- Ну што жа, Мивиктриса Никодимауна, мне пора, -- стал собираться гость с труднопроизносимым отчеством. -- Дева, знаете, дева... -- А, ну дела -- это, конечно, вещь нужная, -- весело откликнулась хозяйка. -- Погодите, я вас провожу... Василий начал лихорадочно соображать, как ему быть -- ретироваться, пока не поздно, или сделать вид, что только что вошел, но тут голоса стали как бы удаляться -- очевидно, хозяйка выпустила гостя через другой выход, детективу не известный. Выждав несколько минут, Дубов неслышно выскользнул из сеней на двор и принялся во всю мочь названивать в дверной колокольчик. Вскоре вышла Миликтриса Никодимовна. -- О, это ты, Савватей Пахомыч! Ты и не представляешь, как я тебе рада, -- защебетала радушная хозяйка. При этом она сладко зевнула, будто только что встала с постели. -- Знаете, Миликтриса Никодимовна, а ведь у меня вышли все деньги, -- печально сообщил Василий, проходя следом за хозяйкой в гостиную. -- Боюсь, теперь вы не захотите любить меня. -- Ну как ты можешь такое говорить! -- возмутилась Миликтриса, и Василий поймал себя на мысли, что почти ей верит. -- Ведь я ж полюбила тебя вовсе не за деньги!.. -- Спасибо, дорогая, -- признательно прижал руку к груди Василий. -- А деньги -- это пустяки, -- продолжала Миликтриса Никодимовна. -- Нынче они есть, завтра нет, а потом, глядишь, снова появятся... Но о делах потом, а сейчас -- прошу! -- И с этими словами она гостеприимно распахнула дверь в "будуар". x x x Рыжий настойчиво расспрашивал уже почти оправившегося после нападения боярина Андрея: -- Неужели князь Длиннорукий так и сказал -- всех соберу и подожгу? -- Именно так и сказал, -- отвечал боярин Андрей. Он уже отчасти поправился и даже мог передвигаться, только голос еще полностью не восстановился. -- Поначалу я подумал, что он шуткует, но потом понял -- какие тут шутки! Тогда я потихоньку вышел из его терема и побежал сюда, но они, видать, оказались хитрее -- послали вдогонку своего убивца. -- Кстати, ты запомнил хоть какие-то его приметы? -- спросил Рыжий. -- Да где уж, -- вздохнул боярин Андрей, -- едва успел по башке огреть, и все -- больше ничего не помню. Все-таки этот крест и вправду чудотворный -- если бы не он, то мне гроб! -- Между прочим, господа, -- вклинился Серапионыч, сидевший чуть поодаль и внимательно прислушивавшийся к беседе, -- я провел, как бы это понятнее объяснить, в общем, исследование остатков крови на кресте. -- И что же? -- заинтересовался Рыжий. -- Что показал анализ? -- Результаты таковы -- кровь с подобным составом ни физически, ни биологически, ни как хотите, не может принадлежать человеку или какому-либо живому существу. -- А кому же? -- вскочил с кресла боярин Андрей. -- Не знаю, -- совершенно искренне пожал плечами доктор. -- Ну ладно, это вопрос скорее научного порядка, -- заметил Рыжий. -- Однако сейчас перед нами стоит более важная и неотложная задача -- обезвредить князя Длиннорукого. -- Надо открыть глаза царю! -- воскликнул боярин Андрей и глухо закашлялся. -- Моей первой мыслью как раз и было бежать к Государю и все ему сообщить, -- ответил Рыжий, -- но доказательств-то у нас нет. Государь прекрасно знает о моих отношениях с Длинноруким и подумает, что я просто пытаюсь его оболгать. -- Признаться, я бы тоже не поверил, -- заметил Серапионыч. -- То, что он собирается сделать -- это просто за всеми пределами. -- Я сам пойду к царю и все скажу, как было! -- заявил боярин Андрей. -- Тем более не поверит, -- совсем погрустнел Рыжий. -- Да и вообще, боярин Андрей, тебе появляться на людях опасно. Уж не знаю, в кого метили прошлой ночью -- подозреваю, что тебя из-за лисьей шапки в потемках приняли за меня, но теперь, если Длиннорукий и его шайка пронюхали, где ты находишься... А, знаю -- царский загородный терем сейчас пустует, мы тебя туда и переправим! -- Но что делать с Длинноруким? -- напомнил боярин Андрей. -- Может, расправиться с ним его же оружием -- подослать кого-нибудь с ножиком... -- Это не эстетично, -- поморщился Серапионыч. -- Ядиком его, что ли, угостить? У меня в аптечке найдутся все нужные компоненты... -- Что вы такое говорите!.. -- завозмущался хозяин. -- А что? Это очень гуманный метод -- все произойдет быстро и безболезненно, -- возразил доктор. -- Только без уголовщины! -- решительно воспротивился Рыжий. -- Вы представляете, что начнется, если мы с вами засыпемся... Тут в комнату вошел старый слуга и молча передал хозяину какой-то запечатанный свиток. Рыжий сломал печать и пробежал послание, отчего лицо его совсем омрачилось: -- Произошло худшее. Войска князя Григория перешли границу и расположились в селе Каменка. Дальше пока не идут, но имеются подозрения, что у Григория есть какое-то секретное оружие. Зная подлый нрав князя Григория, я могу догадываться о его планах -- он специально не пойдет дальше, а подождет, пока его сторонники подготовят почву в Царь-Городе. Таким образом, Длиннорукий может осуществить свой злодейский замысел в любой момент. И, кстати, не обязательно таким огненным способом. -- Что же делать? -- растерянно пробормотал боярин Андрей. Рыжий развел руками: -- Это первый раз, когда я действительно не знаю, что делать. Но скажу одно -- промедление смерти подобно. -- Ничего, что-нибудь придумаем, -- оптимистично заявил Серапионыч. x x x Вырваться из цепких объятий Миликтрисы Никодимовны детективу Дубову удалось не так скоро -- только часа в три пополудни. На сей раз он и не пытался что-то выведать у своей новой возлюбленной -- становилось ясно, что она всего лишь посредница, поставляющая то ли клиентов, то ли исполнителей своим высокопоставленным хозяевам. С одним из таких Василию предстояло встретиться завтра утром, а нынешним вечером детектив надеялся устроить себе нечто вроде тайм-аута. Правда, до вечера нужно было сделать еще одно дело -- пополнить "золотой запас", почти исчерпанный за два с половиной дня пребывания в Новой Мангазее. Так как "лягушачья" лавочка Данилы Ильича на базаре сгорела вместе с хозяином, то Василию пришлось идти в центр города, на Кузнецкий ряд, где в одном из торговых домов имелся отдел, торгующий лягушками и прочей живностью. Торговый дом представлял собою роскошное здание, с фасада чем-то напоминавшее Зимний дворец в несколько уменьшенном виде. Внутри же оно скорее было похоже на Пассаж -- такая же толчея среди мелких лавочек и магазинчиков, в живописном беспорядке расположенных вдоль многочисленных проходов. Узнав от разбитного приказчика, где находится отдел живности, Дубов неспеша стал туда пробираться. Проходя мимо одной из лавок, где, в отличие от прочих, почти не было покупателей, Василий увидел, что там торгуют довольно своеобразным товаром -- песочными часами различных форм и размеров. Так как у детектива в кармане бренчали несколько остатних монет, то он решил заглянуть в лавочку. -- Куплю какую-нибудь безделушку, будет сувенир для Наденьки, -- сказал он сам себе. Встав возле прилавка и разглядывая товар на полках, Василий почти машинально прислушался к разговору продавца и двух покупателей -- похоже, все трое были давними знакомыми. -- Да, время идет, -- говорил, задумчиво глядя на медленно сыпящийся песок, один из посетителей, пожилой человек в скромном синем кафтане, -- и ничего не меняется. -- Как это ничего не меняется, Илья Матвеич? -- возразила другая покупательница, цветущего вида дама в ярком платье. -- Каждый день что-то меняется. Вот позавчера еще молочная лавка Сидора Поликарпыча процветала, вчера он разорился, а сегодня там уже ведрами и корытами торгуют, будто и не было никаких сыров да простокваш. Продавец, еще довольно молодой парень в красной косоворотке, заискивающе-доверительно заметил: -- Между прочим, я имею верные известия, что дружина князя Григория перешла границу и вторглась в Кислоярское царство. -- Во как! -- радостно откликнулась дама, а Илья Матвеич скорбно покачал головой: -- Ай-яй-яй, это добром не кончится... И что, они уже дошли до Царь-Города? -- Да нет, -- чуть понизил голос продавец, -- они встали в приграничной деревне и ждут, пока положение в столице созреет настолько, чтобы брать ее голыми руками. А начали с того, что в церкви конюшню устроили. "Бедный отец Нифонт, -- подумал Василий, -- хорошо, что он этого не видел..." -- Глядишь, скоро и до нас доберется! -- еще больше обрадовалась дама. -- Да что вы такое говорите, Дарья Алексевна! -- возмутился Илья Матвеич. -- А что? -- пожала полными плечами Дарья Алексевна. -- Он же, князь Григорий то есть, пишет в своих воззваниях, что главная его забота -- вернуть Мангазее положение вольного города. -- Да здравствует свободная Мангазея-с, -- подобострастно вклинился в беседу продавец. -- Я не против независимости Мангазеи, но мне доподлинно известно, что из себя представляет князь Григорий, -- грустно покачал головой Илья Матвеич. -- И скажу вам одно: лучше уж зависимость от Царь-Города, чем такая, с позволения сказать, воля. -- Вы всегда так -- ни во что честное и благородное не верите, -- фыркнула Дарья Алексевна. -- Но я просто убеждена, что князь Григорий наведет у нас порядок. А то на улицу после заката выйти невозможно... Василий уже хотел было вмешаться в спор и высказать все, что он думает по поводу князя Григория, а также его честности и благородства, но удержался и, так и не сделав покупки, выскользнул из песочно-часовой лавки. x x x Со стороны Царь-Города по столбовой дороге шел мужичок с котомкой за плечами. Он что-то бормотал себе под нос -- то ли напевал, то ли просто сам с собой разговаривал. И, видимо, так сильно был занят собственными мыслями, что даже не заметил, как оказался лицом к лицу с Петровичем и его душегубами. -- Ага! -- радостно взвизгнул Соловей. -- Попался! -- Кто? -- удивленно спросил мужичок. -- Ты! -- уже с легкой досадой отвечал Соловей. -- Я? -- переспросил путник. -- А то кто же! -- осклабился атаман. -- Что-то я не уверен, -- с сомнением покачал головой мужичок. -- Зато я уверен! -- топнул ножкой Соловей. -- Я всегда и во всем уверен. -- Ну-ну, -- снова покачал головой мужичок. -- Да, я такой! -- гордо заявил атаман и даже привстал на цыпочки. -- Потомственный лиходей и душегуб Соловей Петрович. Можете звать меня просто Петрович. -- Рад познакомиться, -- спокойно отвечал мужичок. -- Моя фамилия Каширский. Только мне, извините, Петрович, торопиться надо. Как-нибудь еще встретимся. -- И мужичок, поправив котомку, пошел дальше по дороге. -- Эй! -- взвизгнул Грозный Атаман. -- Мужик, ты куда? Стой! -- Ну что еще такое? -- спокойно обернулся путник. -- Куда ты потопал? -- обиженно сказал Соловей, -- Мы же тебя сейчас будем грабить и убивать. -- И, обернувшись к долговязому, уже открывшему было рот, поспешно добавил: -- Но насиловать не будем. -- А почему насиловать не будешь? -- удивился путник. -- Да знаешь, -- смутился Петрович, -- чевой-то не хочется. -- А, ну понятно, -- кивнул мужичок. -- А какать ты не хочешь? -- Да нет вроде, -- еще более смутился Соловей. -- А ты потужься, -- предложил мужичок, -- я тебе помогу. -- Да спасибо, не надо, -- окончательно сконфузился Соловей. -- Ничего, ничего, -- обаятельно улыбнулся мужичок, -- сейчас помогу. -- И он вытянул руки в сторону Петровича. -- Даю установку... -- Ой, маманя! -- сдавленно вскрикнул Соловей. А мужичок, поправив лямки, деловито потопал дальше по дороге. -- Петрович, что с тобой? -- озабоченно спросил долговязый. Но грозный атаман не отвечал ему. Он стоял, широко расставив ноги, и жалобно подвывал: -- Всех зарежу!.. Всем кровь пущу!.. А по его давно не мытым щекам катились скупые разбойничьи слезы. x x x Вернувшись с полным жбаном лягушек на постоялый двор и переодевшись по-домашнему, Василий взялся было за восстановленный Мисаилом список с "могильного" свитка, но тут в комнату ввалились скоморохи. Были они в легком подпитии, однако детектив, не терпевший пьянства при выполнении рабочего задания, отложил антиалкогольную лекцию на потом, так как почувствовал, что Антип с Мисаилом переполнены не только вином, но и ценной информацией, каковую просто не в состоянии держать под спудом. Василий сел верхом на стул и приготовился слушать. -- Для начала мы выбрали могилку позаброшеннее неподалеку от нашей усыпальницы и стали ее приводить в порядок, -- степенно сообщил Антип, -- выпололи сорняки, поправили крест... -- Но вскоре к нам подошел кладбищенский смотритель и предложил грабельки и лопатку, -- нетерпеливо подхватил Мисаил. -- Ну, мы его тут же спросили о гробнице князей Тихославских. Смотритель что-то нехотя пробурчал, но тут я сказал, что куплю и грабельки, и лопатку, и показал ему золотой... -- Тут он стал сама любезность, -- добавил Антип, -- и сходу выложил все, что знал. И даже то, о чем мы вовсе не спрашивали. Он порывался провести нас по кладбищу и рассказать обо всех захоронениях, так что мы едва от него отвязались... -- Ну хорошо, а что он сказал о гробнице князей Лихославских? -- с нетерпением перебил Василий. -- А ничего, -- развел руками Мисаил. -- Оказалось, что он уже тридцать лет и три года состоит при кладбище, но не помнит, чтобы хоть кто-нибудь к усыпальнице приходил, не говоря уже, чтобы хоронить. -- Ну, это мы и без того знаем, -- с некоторым разочарованием заметил Дубов. -- Зато смотритель зело хвалил господ Загрязевых, -- сообщил Антип. -- Ну, тех, что в часовне с золотым куполом и изваянием синьора Черрителли. Он сказал, что туда чуть ли не каждый день приходит один человек, очень набожный, и подолгу молится в семейной часовне. -- Как раз при нас он туда входил, -- добавил Мисаил. -- Сразу видно -- изрядный господин. Должно быть, из богатого купечества -- в дорогом кафтане и при бороде. -- И долго он там пробыл? -- без особого интереса спросил детектив. -- А мы не видели, когда он вышел, -- махнул рукой Антип. -- Как только поняли, что ничего нового об усыпальнице Лихославских не узнаем, так сразу отправились в прикладбищенский кабачок "Веселый покойник". -- И вот уж там-то как раз кое-чего и разузнали! -- радостно выкрикнул Мисаил. -- Насчет Лихославских, -- уточнил Антип. -- Не успели мы налить по первой чарке, как к нам за стол подсела некая дама... -- Ну какая она дама, -- пренебрежительно перебил Мисаил, -- настоящая Кьяпсна. -- Кто-кто? -- переспросил Дубов. -- Это что, имя такое, или фамилия? -- Да прозвище, -- хмыкнул Антип. -- Так здесь зовут тех, кто слишком злоупотребляет кьяпсом. В общем, горьких пьяниц. Ну вот, мы ей налили чарочку, она ее лихо выпила и начала нести какую-то чушь о том, что вот уже без малого полвека побирается на кладбище и что здесь ее всякий покойник знает. -- Тогда мы спросили ее о князьях Лихославских, -- нетерпеливо подхватил Мисаил, -- и знаешь, что она сказала? Оказывается, один из них был городским старейшиной, когда Новую Мангазею завоевал царь Степан. За строптивое поведение царь повелел высечь князя на конюшне, и тот, не стерпев позора, закололся кинжалом. После чего всех его ближних и дальних сородичей Степан выслал из Мангазеи -- кого посадил в темницу, а кого отправил в разные отдаленные монастыри. -- Так что, выходит, Джон Уильям Свамп вовсе не врал в своем "Завоевании Мангазеи", -- с некоторым ехидством отметил Антип. -- Ну что же, теперь нам хотя бы ясно, почему усыпальница князей Лихославских пришла в такое запустение, -- подытожил Василий. -- Остается только выяснить, каким образом ее используют под... Но договорить сыщик не успел, так как из коридора донесся неясный шум вперемежку с причитаниями. Антип выглянул в коридор: -- Там, похоже, с нашим соседом священником что-то стряслось. И Василий Николаевич понял, что никакого тайм-аута нынче вечером у него не будет. x x x Клонящееся к западу солнце припекало и размаривало, но майор Селезень терпеливо лежал на крыше баньки и, героически борясь с дремой, оглядывал в бинокль окрестности. На въезде в село со стороны моста солдаты валялись в тени большого амбара, курили и болтали. У моста плескалась в реке ребятня. А совсем недалеко от баньки неспеша проползало деревенское стадо под неусыпным руководством Васятки. Майор направил бинокль в ту сторону -- что-то там было не так. И действительно, за стадом плелась худосочная фигура в форменном кафтане. -- Ба, кого я вижу! -- ухмыльнулся майор, -- Мстислав. Твоя любовь к животным тебя погубит. -- И Александр Иваныч бесшумно, но быстро спустился на землю. Коровы и овцы, мирно пощипывая травку, продвигались в сторону баньки. Справа от них степенно вышагивал аист, время от времени наклоняясь за лягушками в высокую траву. Слева от стада неспеша шел Васятка с большим кнутом на плече и зорко поглядывал на своих подопечных, а иногда украдкой и на странного гостя. Мстислав же шел позади, насвистывая себе что-то под нос и помахивая веточкой от назойливых деревенских мух. Его глаза сладострастно взирали на мерно покачивающиеся коровьи крупы и полные молока вымени. Похоже, ничто на свете не могло вывести его из этого благостного состояния. Но, как нередко это бывает в лучшие минуты нашей жизни, идиллия была разрушена появлением непрошеного гостя. Это майор личной персоной внезапно возник перед Мстиславом из высокой травы. -- Селезень! -- побледнев, пробормотал Мстислав. -- Кря! -- ехидно ухмыльнулся майор, и его грозный кулак врезался в челюсть наемника. Свет померк в глазах любителя зверушек и международных конфликтов. И вот же ирония судьбы -- ни одна буренка даже не обратила внимания на исчезновение ухажера. Только Васятка да аист посмотрели в ту сторону, но кроме колышущегося разнотравья ничего не узрели. "Померещилось", решил Васятка. x x x Александр Иваныч Селезень был человеком, который умело скрывал под маской грубоватого солдафона свою скромную и даже застенчивую сущность. Например, он так смущался в присутствии дам, что порой начинал с перепугу вести себя просто развязно. О чем, правда, впоследствии сожалел, но ничего с собой поделать не мог. Армия с ее жестким порядком была для него единственным прибежищем. Там все было просто и понятно. Не то что хотя бы с той же религией. Ну не мог майор поверить в эдакого доброго дедулю, сидящего на облаке и раздающего пряники своим внучкам. Господь представлялся майору старым седым командующим, постоянно корпящим в своем штабе над стратегическими планами вечной войны со злом. А себя он видел его солдатом. Не хуже и не лучше других. И весь смысл своей Веры он видел в исполнении поставленной перед ним небесным командующим боевой задачи. И сделать надо все, а если потребуется, и жизнь отдать за то, чтобы на твоем рубеже зло не прошло... А потом командующий призовет тебя в свою заоблачную ставку и спросит: -- Что же это ты, братец, -- хитро прищурив добрые глаза, -- в тылу, значится, отсиживался? Сладко ел, да мягко спал. А мои приказы и в голову не брал. -- Никак нет, товарищ командир, -- немного смущаясь, отвечал бы ему майор, -- Боевую задачу выполнял в силу своего разумения, а уж справился ли, не мне судить. -- Знаю, знаю, майор, -- усмехался в седые усы командующий. -- Все знаю -- должность у меня такая. Да ты присаживайся, не стесняйся. Папироску хочешь? Сейчас дневального архангела кликну -- чайку нам сварганит. И поговорим мы с тобой, Александр Иваныч, о том, как нам дальше с мировым злом воевать. Как-никак, ты прямо с передовой прибыл. Небось жарко там было? Но ты-то молодцом держался. -- Служу... -- вскочил майор и запнулся. Краска смущения залила его лицо. -- Да не красней ты, майор, как девица, -- засмеялся седой командир, -- не в названиях суть, лишь бы сам ты в душе своей за правое дело был. За доброту, за правду, за любовь. И не стесняйся, майор, служить советскому союзу, коли под этим у тебя честь и совесть подразумевается. А подхалимы с их сладкими "аллилуями" отправятся потом на вечную гауптвахту. Вот так вот. А теперь давай чай пить будем. Да о делах толковать. Зло-то все наглее и изворотливее становится, что-то предпринимать надо, Александр Иваныч... x x x Баба Яга сидела пригорюнившись на пороге собственной избушки, когда над самой крышей пронеслось что-то черное и огромное. Это что-то сделало боевой разворот над лесом, снося верхушки елок, и резко пошло на посадку, явно целясь в саму Бабу Ягу. Та с перепугу рванула в избу с истошным криком: -- Спасайся, кто может! Кот, читавший в это время на сундуке какую-то потрепанную книжку, удивленно посмотрел на Бабу Ягу и только успел открыть рот, видимо, для того, чтобы спросить, в чем дело, как раздался оглушительный грохот, и изба зашаталась. Но устояла. Кот неспеша слез с сундука, осторожно приоткрыл дверь, усмехнулся и, распахнув ее уже настежь, вышел на порог. -- Ну ты даешь! -- весело промурлыкал он. -- Не рассчитали маненько, -- раздался утробный голос в ответ. Баба Яга, видимо, уже пришедшая в себя после первого испуга, выглянула из избы вслед за котом. А перед избой сидело здоровенное чудище, весьма похожее на динозавра, но только с тремя головами и перепончатыми крыльями. Чудище попыталось изобразить улыбку всеми тремя крокодильими мордами: -- С добрым вечерочком, Ягоровна. - Ах ты гад летучий, -- взвилась в ответ Яга, -- залил все свои шесть бельм и летает тут, понимаешь. Чуть избу не снес! А опосля этого -- с добрым вечерочком, Ягоровна! -- Ну чего ты раскричалась? -- нахмурились все три рожи. -- Я что, нарочно? -- При этом нежданный гость развел маленькими передними лапками. -- А вообще-то могу ведь и дыхнуть! Так что ты меня не зли. Того-этого... -- Это ты меня не зли! -- смело отвечала Ягоровна. -- А во ща как дыхну... -- пробасила правая голова. Но Яга упредила ее и, сложив пальцы в жменю, щелкнула. И из руки вылетела небольшая шаровая молния. Правая голова мотнулась в сторону на длинной шее и, слава богу, увернулась. -- Ну ты чего, Ягоровна, -- примирительно пробасила голова, -- я ж так, шуткую. -- Да не бери ты его в голову, -- протянула лирическим баритоном левая, -- он сегодня не в духе. -- Я уже две сотни лет как не в духе, -- буркнула правая. -- А до того был в духе? -- рассмеялась Яга. -- А то как же, -- грустно протянула правая голова, -- я ж тогда воеводой был. -- Что-то ты мне раньше этого не рассказывал, -- удивилась Яга. -- Да рассказывал, -- махнуло лапкой чудище, -- рассказывал, да ты, Ягоровна, видать, просто запамятовала. -- Может, и запамятовала, -- пожала плечами Яга, -- а ты еще раз расскажи. -- А самогону нальешь? -- спросила правая голова. Баба Яга вопросительно глянула на своего помощника. -- Сейчас принесу, -- деловито отвечал кот и скрылся в избе. x x x Отец Нифонт лежал в своей комнате на кровати, прикрытый простыней. Сыскной пристав сидел за столом и деловито составлял опись немудреного имущества, два его помощника у двери переминались с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет унести тело, а Ефросиния Гавриловна, почтенная хозяйка постоялого двора, ходила из угла в угол и при этом горестно причитала: -- Ох, господин пристав, да как же это!.. Никогда у меня ничего такого не бывало... -- При этом хозяйка размахивала руками и театрально хваталась за голову. -- Говорили же вам, Ефросиния Гавриловна, -- пристав оторвался от писанины и строго оглядел хозяйку, -- чтобы вы привели в порядок эту доску. Я сам, идя по ней, едва не оступился! Мостик бы какой построили, что ли. -- Построю, обязательно построю, все приведу в порядок! -- с трагическими придыханиями отвечала Ефросиния. -- Завтра же плотников позову... -- Я сам прослежу, чтобы это безобразие прекратилось, -- сказал пристав. -- А то знаем мы вас: пока гром не грянет... В двери постучали. -- Да-да, входите! -- крикнул пристав. В горницу вошел скромно, но опрятно одетый человек: -- Извините, что отвлекаю. Меня зовут Савватей Пахомыч, я сосед отца Нифонта. -- Пристав Силин, -- не отрываясь от бумаг, буркнуло должностное лицо. -- Вы что, имеете нечто сообщить по поводу несчастного случая? -- А разве это был несчастный случай? -- несколько удивился Савватей Пахомыч. -- А что же еще? -- Силин оторвался от бумажной рутины и с интересом посмотрел на вошедшего. -- Если человек шел по плохо закрепленной доске, -- тут он выразительно глянул на Ефросинию, -- и свалился вниз, то в этом ничего счастливого я не нахожу. -- Да-да, конечно, царствие ему небесное, -- благочестиво перекрестился Савватей Пахомыч. -- Скажите, господин пристав, что будет с его останками? Покойник ведь человек приезжий, в Мангазее никого из близких у него нет. -- Что будет? -- вздохнул пристав. -- Подержим несколько дней в покойницкой, а если никто не явится, схороним на казенный счет в общей могиле для бедняков. -- А нельзя ли как-нибудь иначе? У него осталась сестра в Каменке, если ей сообщить, то, может быть... Пристав на минутку задумался: -- Можно похоронить во временной гробнице, но это будет стоить немного дороже. -- Одну минуточку! -- Савватей Пахомыч поспешно вышел из комнаты и тут же вернулся с несколькими золотыми монетами. -- Я был должен отцу Нифонту некоторую сумму. Не могли бы вы, господин Силин, распорядиться, чтобы тело похоронили хотя бы в этой, как вы сказали... -- Во временной гробнице? Да-да, разумеется, Савватей Пахомыч, -- почти радостно отвечал пристав, отправляя золотые в широкий карман служивого кафтана. -- Не извольте беспокоиться, все будет сделано в наилучшем виде. -- И, обратившись к своим помощникам, Силин велел: -- Выносите! -- Благодарю вас, не буду мешать. -- Сопровождаемый тоскливым взором Ефросинии Гавриловны, Савватей Пахомыч бочком выскользнул в коридор. x x x Глава Царь-Городского сыскного приказа за долгие годы службы привык добросовестно и основательно исполнять свои обязанности. Вот и сейчас, стараясь не думать об угрозе, нависшей над Кислоярским царством, Пал Палыч внимательно читал сводку за минувший день. Особое его внимание привлекло следующее сообщение: "Было проведено разыскание среди торговцев мылом, и некий городской коробейник, именем Петрушка, показал, что около трех недель назад продал одному прихрамывающему человеку вельми мрачного вида три куска мыла, одинакового с тем, которое было использовано при нападениях на князя Владимира и боярина Андрея. Сказал оный Петрушка также, что после того несколько раз видел вышеозначенного человека и готов его распознать". -- Хорошо бы, -- вздохнул Пал Палыч. -- Чую, что это как-то связано и с осквернением могилы князя Владимира. Пал Палыч продолжил чтение: "Вблизи пятнадцатой версты Белопущенского тракта замечен летающий предмет -- ступа, управляемая женщиной с помощью метлы". -- Что за чепуха! -- изумился Пал Палыч. -- Ягорова же сидит в темнице и до сих пор не бежала, -- тут он печально вздохнул, -- в отличие от Каширского. Или верно говорят, будто нечисто место пустым не бывает. -- И глава приказа стал читать свои любимые сообщения из Боярской Думы: "Едва началось очередное заседание, боярин Илюхин вскочил с места и потребовал дать объяснения по поводу того, куда Рыжий девал тела убиенных близ его терема князя Владимира и боярина Андрея. Не дождавшись вразумительного ответа вследствие отсутствия в Думе господина Рыжего, боярин Илюхин обвинил в убийствах лично царя Дормидонта и призвал бояр и воевод поднимать стрельцов и народ, дабы идти к царскому терему и вздернуть Государя, Рыжего и Борьку на копья и секиры. Когда председатель повелел в очередной раз вывести боярина Илюхина из Думы за непотребное поведение, то охранники отказались это делать и высказали союзность с Илюхиным и его единоумышленниками". -- Все, это конец, -- обреченно прошептал Пал Палыч. x x x Лишь поздно вечером Дубов смог наконец-то приняться за список со свитка, найденного в гробнице. И, глянув на последнюю строчку, где значилось "Анисиму и Вячеславу за попа -- семь золотых задатка", горестно взвыл. -- Что с тобой, Савватей Пахомыч?! -- всполошились скоморохи, которые уже готовились отправиться ко сну. -- Дьявол, что мне стоило прочесть эту бумагу чуть раньше! -- жестоко корил себя Дубов. -- Тогда отец Нифонт остался бы жив. Ах я дурак!.. -- Да не убивайся ты так, Пахомыч, -- стал успокаивать его Мисаил. -- Скажи, мы чем-нибудь можем тебе помочь? -- участливо спросил Антип. -- Можете. -- Василий уже преодолел приступ отчаяния и был как никогда деловит и собран. -- Устройте мне встречу с вашей подругой, с Ефросинией Гавриловной. И как можно скорее. -- Нет ничего проще! -- Скоморохи выскочили из горницы, а уже через несколько минут возвратились вместе с хозяйкой постоялого двора. Она выглядела встревоженной, но уже не жестикулировала, как незадолго до того в комнате покойного. -- Скажите, почтеннейшая Ефросиния Гавриловна, -- приступил к расспросам Василий, -- то, что случилось с отцом Нифонтом -- это и вправду несчастный случай? -- Да как вам сказать, Савватей Пахомыч, -- чуть замялась хозяйка. -- Слава богу, господин пристав именно так и считает. -- А вы считаете иначе? -- многозначительно понизил голос Василий. -- Ну право и не знаю, -- задумалась хозяйка. -- Сколько помню, с этой доски никто еще не падал. Даже в самом горьком подпитии. А отец Нифонт уж на что был тверезый человек. -- Вы не замечали ничего подозрительного? -- напрямик спросил Дубов. Ефросиния молчала. -- Вы что-то видели?! -- чуть не вскричал Василий. -- Умоляю вас, ответьте! Это зачтется вам там, на высшем суде. -- Последнюю фразу детектив произнес столь вычурно театрально и произвел при этом столь выразительный жест, что Константин Сергеич Станиславский наверняка сказал бы свое знаменитое "Не верю!". Однако Ефросиния Гавриловна не была знакома с теориями великого реформатора театра, и ее старое скоморошье сердце дрогнуло: -- Сегодня тут чуть не весь день околачивался какой-то очень уж противный господин. Я еще заметила, как он разговаривал с отцом Нифонтом, царствие ему небесное. -- Как он выглядел? -- спросил Дубов. -- Ну, одет прилично, с тонкими усиками, лицо такое длинное, а волосы как будто чем-то напомажены. Ах да, еще синяк чуть не с полрожи. "Это он!" -- мелькнуло в голове детектива