Елизавета Абаринова-Кожухова. Поэтический побег andris_purvs@hotmail.com Вполне возможная история в семи сценах. x x x Известно, что А.С. Пушкин, находясь в Михайловской ссылке, вынашивал план бегства за границу через Дерпт и Ригу, и в эти дерзкие замыслы были посвящены брат поэта Лев Сергеевич и сосед по Тригорскому Алексей Вульф. Вот как, например, сообщает об этом со слов А.Н. Вульфа биограф Пушкина М.И. Семевский: "...Пушкин, не надеясь получить в скором времени право свободного выезда с места своего заточения, измышлял различные проекты, как бы получить свободу. Между прочим, предложил я ему такой проект: я выхлопочу себе заграничный паспорт и Пушкина, в роли крепостного слуги, увезу с собой за границу. Дошло ли бы у нас дело до исполнения этого юношеского проекта, не знаю; я думаю, что все кончилось бы на словах; к счастию, судьбе угодно было устроить Пушкина так, что в сентябре 1826 года он получил, и притом совершенно оригинально, вожделенную свободу". Но тогда, в середине XIX столетия, друзья и современники Пушкина вряд ли могли открыть все обстоятельства дела... x x x ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН, поэт. (1, 2, 3, 6, 7) АРИНА РОДИОНОВНА, няня поэта. (1, 7) ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА ОСИПОВА, соседка Пушкина. (2) Ее дети: АННА НИКОЛАЕВНА ВУЛЬФ (АННЕТ) (2) АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ВУЛЬФ (1, 2, 7) ЕВПРАКСИЯ НИКОЛАЕВНА ВУЛЬФ (ЗИЗИ) (2) ЕРМОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ КЕРН, генерал, комендант Рижской крепости. (4) АННА ПЕТРОВНА, его супруга, племянница Осиповой. (3, 4, 6) МАША, горничная Анны Петровны. (4, 6) АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ, Российский Император. (5) АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ АРАКЧЕЕВ, граф, временщик. (5) ИВАН ИВАНОВИЧ ПУЩИН, друг Пушкина, член тайного общества. (7) Место действия: Михайловское, Тригорское, Рига, Санкт-Петербург. Время действия: конец 1824 -- начало 1825 года. СЦЕНА ПЕРВАЯ Кабинет Пушкина в Михайловском. ПУШКИН ходит по комнате, грызя перо, и что-то бормочет. Подходит к печке и прикладывает к ней ладони. Внезапно кидается к столу и пишет. Бросает перо и подходит к окну. За окном -- снег. Входит АРИНА РОДИОНОВНА. ПУШКИН. Холодно мне. Зябко. АРИНА РОДИОНОВНА. Ну так шубейку накинь. ПУШКИН. Поленьев бы велела в печку подбросить, что ли. АРИНА РОДИОНОВНА. Что ты, что ты, Александр Сергеич! Ваш батюшка настрого велел дрова беречь. ПУШКИН. Что же мне, околевать по его милости? Тогда хоть винца для сугреву принеси. АРИНА РОДИОНОВНА. И так уж пьешь выше всякой возможности. Али хотите сделаться как братец ваш, Лев-то Сергеевич? ПУШКИН. А чем еще прикажешь заниматься здесь -- в глуши, в изгнании?.. АРИНА РОДИОНОВНА. Нет-нет, и не проси! ПУШКИН (подходит к няне, обнимает ее) Выпьем, добрая подружка Бедной юности моей, Выпьем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей! АРИНА РОДИОНОВНА. И не подмазывайся, не налью. ПУШКИН. Ну и не надо. (Садится за стол, что-то пишет, зачеркивает, грызет перо, бросает. АРИНА РОДИОНОВНА, чуть помедлив, уходит). ПУШКИН. На что уходит моя жизнь? Мне скоро двадцать пять лет, а что я сделал такого, за что не было бы стыдно перед Богом и людьми? Да, написал несколько стихотворений, весьма предосудительных, и что же? Лучше бы меня сослали в Сибирь, на Соловки... Новиков провел годы в заточении, но перед тем долгими и полезными трудами на ниве Просвещения приохотил русскую публику к чтению книг. Радищев угодил в Сибирь, но он успел прокричать свою боль и боль всей России. Недаром Екатерина за его "Путешествия..." называла его бунтовщиком хуже Пугачева. Да что Радищев! Даже тишайший и смиреннейший Василий Андреевич оказался причастен к величайшим проявлениям духа -- сражался в Ополчении, написал "Певца во стане русских воинов"... А что досталось моему поколению? Когда меня вместо Соловков сослали на Юг, я ведь имел возможность принести посильную пользу Отечеству, пусть даже в должности мелкого чиновника. А что вместо этого? Пренебрегал службой, бессмысленно стрелялся на дуэлях, волочился за местными барышнями. Писал глупые эпиграммы на губернатора, имел пошлый роман с его женой... (Мечтательно улыбаясь) Ах, какая женщина! Какие у нее были ножки!.. (Что-то рисует на клочке бумаги) Я помню море пред грозою -- Как я завидовал волнам, Бегущим бурной чередою С любовью лечь к ее ногам. Как я хотел тогда с волнами Коснуться милых ног устами... Незаметно входит АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ВУЛЬФ. ВУЛЬФ (заглядывая в бумагу) С наступающим, Александр Сергеевич! Чьи это такие милые ножки? ПУШКИН (чуть вздрогнув, прячет рисунок) А, это ты, Алексей Николаевич. Хорошо, что приехал. А то такая тоска... ВУЛЬФ (заговорщически подмигивая) А я, знаешь ли, не один. ПУШКИН. Неужто своих дам привез? Вместо ответа ВУЛЬФ достает из-за пазухи бутылку вина, ПУШКИН привычно прячет ее под стол. ВУЛЬФ. Нет-нет, мои дамы прихорашиваются к встрече Нового Года. Кстати сказать, они мне настрого повелели привезти тебя. ПУШКИН (чуть повеселев) Так и повелели? ВУЛЬФ. Еще бы! Зизи так и заявила -- без Пушкина не возвращайся! А уж как Аннета тебя ждет, я уж не говорю о матушке... ПУШКИН. Я бы поехал, да неохота. ВУЛЬФ. Чепуха, Александр Сергеевич, как приедешь, так и охота появится. Ты же знаешь, как все мои тебя любят. А уж как я тебя люблю! (Пытается обнять Пушкина, тот еле отбивается). ПУШКИН (как бы нехотя) Ну ладно, поедем, разве от тебя отвяжешься? (Достает из стола две рюмки, из-под стола бутылку, быстро открывает, разливает) За Новый год. (Вздыхает) Пусть он будет веселее старого. (Выпивают) ВУЛЬФ (как бы в шутку) Нет, Александр Сергеевич, не будет. ПУШКИН (серьезно) Почему? ВУЛЬФ. Да ты погляди, что кругом творится. Все катится к чертям, страна на грани гибели... ПУШКИН (затыкая уши) Нет-нет, и слушать не желаю! И без того тошно, а тут еще ты приезжаешь и каркаешь, будто вран над мертвечиной. И какая это муха, любезнейший Алексей Николаич, тебя укусила? ВУЛЬФ. А и вправду, чего это я? (Разливает) Пью за тебя, мой добрый Пушкин! За твой несравненный дар! ПУШКИН (с горечью) За мой дар... Да кому он здесь нужен? ВУЛЬФ. Как это кому? Да хоть бы мне, моей матушке, сестрам, всей читающей публике, всей России, наконец! ПУШКИН. Всей России... А ведь наш Государь Александр Павлович хотел упрятать меня в Сибирь. Я еще легко отделался -- сперва сослали на Юг, поначалу в Кишинев, потом в Одессу, а теперь сюда, в глушь лесов... ВУЛЬФ. Сам понимаешь, Александр Сергеевич, в какой стране живем. Ты знаешь ли другую такую страну, где ее гордость, первого поэта, схватили бы и отправили в ссылку, под полицейский надзор?.. ПУШКИН. Если бы полицейский! Они заставили это делать моего собственного отца. ВУЛЬФ (почти радостно) Вот видишь! (доверительно) Знаешь, Александр, я вот хоть и не под надзором, а все ж с нетерпением жду, когда закончатся мои вакации и я наконец-то вернусь в Дерпт. Там дышится легче -- хоть и Российская империя, но все-таки вместе и Европа! ПУШКИН. Европа... Как я мечтал бы там побывать -- но увы! ВУЛЬФ. Ты это всурьез, или для поэтического словца? ПУШКИН. Всерьез, разумеется. (Мечтательно) Хотя и поэзия не менее влечет меня туда. Париж, Рим, Венеция, адриатические волны... Напевы тассовых октав... Помнишь, как у бедного Батюшкова -- "Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы..." Наливай, Алексей Николаич! ВУЛЬФ (наливает) А ведь твою мечту, Александр Сергеевич, исполнить не так трудно, как ты думаешь. ПУШКИН. О чем ты? ВУЛЬФ. Ну, слушай. Двенадцатого генваря я думаю возвращаться в свою Альма Матер, и ты вполне можешь поехать со мной. ПУШКИН. Постой, меня же на первой станции схватят! ВУЛЬФ. Отнюдь. Ведь ты поедешь под видом моего слуги. ПУШКИН. Что за вздор! ВУЛЬФ (с легкою досадой) Да ты сперва выслушай, Александр Сергеич, а потом говори, что вздор. Ведь ты знаком с поэтом Языковым? ПУШКИН. Нет, лично не знаком, но хотел бы познакомиться -- как-никак собрат по искусству. ВУЛЬФ. Непременно познакомишься. Он ведь мой однокашник. А в том году мы с ним на вакациях здорово погуляли, и он по этому делу куда-то все свои документы запропастил. Ну, бумаги-то после нашлись, а как в Дерпт возвращаться? Вот я и выписал себе подорожную: мол, едет дворянин и Псковской помещик Алексей Вульф вместе со слугой Николаем. Ну и его приметы -- рост, цвет глаз и все, что в таких случаях полагается. Так и доехали. ПУШКИН. Ну хорошо, до Дерпта доехали. А дальше? ВУЛЬФ. В славном граде Дерпте проживает некто профессор Мойер, кстати сказать, друг Василия Андреевича Жуковского и немалый почитатель твоих стишков. Он ссужает тебя своими документами, кои ты ему позже возвратишь с оказией. А сам преспокойно скачешь в Ригу, там садишься на корабль и -- прощай, благословенное Отечество! (Как бы между прочим) Кстати, передашь поклон моей прелестной кузине... ПУШКИН (мечтательно) Ах, Анна Павловна... ВУЛЬФ. Петровна. Ее старый грозный муж Ермолай Федорович, надо сказать, изрядная скотина -- держит ее чуть не взаперти, безумно ревнует, оскорбляет страшными подозрениями и все такое прочее. Анна Петровна там -- словно прекрасный цветок, запертый в темнице. Так что заодно малость развеешь ее неизбывную тоску. ПУШКИН (идея его заинтересовала, но старается не подавать виду) Погоди, как-то уж больно гладко у тебя получается -- а в жизни так не бывает. Было бы столь просто, так уже половина России давно сбежала бы. ВУЛЬФ. Нет, ну конечно, надо подготовиться, все обговорить, а кому надо, так и на лапу дать. Знаешь ведь, как в нашей стране -- не подмажешь, не поедешь. ПУШКИН. Постой-постой, Алексей Николаич, ты уж так говоришь, будто все решено. А ведь мне потом возврата в Россию до самой смерти не будет! Разве что прямиком в крепость или в Сибирь... ВУЛЬФ. Зато весь мир увидишь! Венецию, Альпийские ущелья, Египетские пирамиды. Со стариком Гете встретишься, покамест он жив. А добром тебя отсюда никто не выпустит, и не мечтай... ПУШКИН. Погоди. (Быстро прячет бутылку и рюмки) Входит АРИНА РОДИОНОВНА с самоваром. АРИНА РОДИОНОВНА (с подозрением принюхиваясь) Схожу варенья принесу. ВУЛЬФ. Постойте, Арина Родионовна. Вот вы мудрая женщина, выскажите свое мнение. АРИНА РОДИОНОВНА (смущенно) Ну, где уж мне... ПУШКИН. Да не слушай ты его, няня! ВУЛЬФ (невозмутимо) Я предлагаю Александру Сергеевичу сделать выбор: оставаться здесь и тем самым окончательно загубить свой неповторимый талант, или уехать туда, где ничто не помешает его творчеству, где никакие душители свободы не свяжут крылья его необузданному Пегасу! ПУШКИН. Ну, ты уж завернул. АРИНА РОДИОНОВНА. Конечно поезжай, голубчик, хоть развеешься чуток! ПУШКИН. А может, и вправду... ВУЛЬФ (поспешно) Нет-нет, Александр Сергеевич, я на тебя давить не имею никакого права. Как решишь, так и поступай. А надумаешь, так дай мне знать. До двенадцатого времени еще достаточно. ПУШКИН. Нет, я поступлю иначе. Я напишу письмо к Государю, все объясню, он поймет и разрешит мне уехать законным путем! ВУЛЬФ. Как же, надежды юношей питают. ПУШКИН. И за что он так невзлюбил меня? Не может быть, что за те несколько стишков, за "Деревню" и "Вольность". Это было бы слишком мелко для главы огромного государства, для победителя Наполеона. ВУЛЬФ. Я тут слышал как-то, что будто бы Государь не может тебе простить нежных чувств к Ее Величеству Елизавете Алексеевне... АРИНА РОДИОНОВНА (испуганно крестясь) Эк куда загнул, батюшка! ПУШКИН. Да пустое это все. Если бы я и испытывал к Ее Величеству какие-то чувства, то уж, поверьте, держал бы их при себе. Тут что-то другое. Не иначе кто-то нашептывает Государю на меня всякие небылицы. ВУЛЬФ. Ну конечно же! У настоящего гения всегда полно завистников. ПУШКИН. Нет-нет, собратья по искусству не способны на такую низость! А ну как по политической части? ВУЛЬФ (радостно) А я о чем тебе толкую? И первый среди них -- граф Аракчеев! ПУШКИН (с сомнением) Ну, у него и без меня дел по горло. ВУЛЬФ. Ему до всего дело! И до вашего брата литератора. Помнишь, у Рылеева, "К временщику"? "Надменный временщик...", как там дальше? ПУШКИН. Надменный временщик, и подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей... ВУЛЬФ (перебивает) Наивный Рылеев назвал сей милый пасквиль подражанием Персию, сатирой к Рубеллию, или как их там, дурак цензор пропустил, а Аракчеев-то все понял! АРИНА РОДИОНОВНА (испуганно) Тише, тише, неровен час кто услышит! ВУЛЬФ. Не волнуйся, им там все известно, и о твоем приятельстве с Рылеевым, разумеется, тоже. Для них любое вольное слово -- будто ладан для черта. ПУШКИН (с легким подозрением) Что-то тебя, друг мой, Алексей Николаич, на такие материи вдруг потянуло? Со своего ли голоса поешь? ВУЛЬФ (уже никого не слушая и ничего не слыша) Загнал наш многострадальный народ в военные поселения, по существу -- в казармы и подавляет любое, самое малое проявление вольной, свежей мысли! Вот возьмем хотя бы волнения в Семеновском полку... АРИНА РОДИОНОВНА. Да тише ты, непутевый! Никак господин урядник узнает... ВУЛЬФ. А я имею доподлинные сведения, как там все было на самом деле. Аракчеев подослал в полк своих подстрекателей, чтобы бунтовать солдат, а потом, едва началось, так сам туда прибыл да как гаркнет: "Всякого, кто пойдет противу заведенного порядка, своими руками в каземате сгною!" ПУШКИН (недоверчиво) Что, прямо так и сказал? ВУЛЬФ. Истинно так, вот тебе святой крест! (разливает остатки вина по трем рюмкам, одну протягивает Арине Родионовне) Ну, за свободу! (выпивают) ПУШКИН. Послушай, но на что ему все это надобно? ВУЛЬФ. Да как ты не понимаешь? Чтобы еще выше поднять себя в глазах Его Величества и окончательно отвратить его от либеральных идей. Вот Сперанский когда-то в большом фаворе был, а где он теперь? ПУШКИН (задумчиво) Да нет, Алексей Николаич, мне кажется, ты все-таки сгущаешь краски. Не так все мрачно, как тебе видится. Погляди в окно -- зима, снег. Красота какая... С улыбкою оледенелой Сошла с небес суровых дочь, И над землей сребристо-белой Белеет северная ночь. ВУЛЬФ (с искренним восхищением) Это твои? ПУШКИН. Да нет, князя Вяземского. ВУЛЬФ (после недолгого молчания) Да, вот еще... ПУШКИН. Что? ВУЛЬФ. Ох, даже не знаю, говорить ли тебе. ПУШКИН. Это как-то касается меня? ВУЛЬФ (помедлив) Да. ПУШКИН. Ну так говори же, раз начал. ВУЛЬФ (как бы нехотя) Я тут на днях заезжал в Опочку и, как водится, нанес визит нашему предводителю дворянства... ПУШКИН (с усмешкой) Господину Пещурову? ВУЛЬФ. Ему самому, Алексею Никитичу. И он под большой тайной сказал мне, будто бы в наши медвежьи края прибыл инкогнито некий чиновник по особым поручениям из Санкт-Петербурга, снует повсюду и собирает сведения. ПУШКИН. О чем? ВУЛЬФ. А ты не догадываешься? ПУШКИН. Неужто обо мне? ВУЛЬФ. Учти, я тебе этого не говорил -- ты сам догадался. АРИНА РОДИОНОВНА. Вот господи, какие еще напасти! ПУШКИН. А чего мне бояться? Я тут живу мирно, никого не трогаю, заговоров противу правительства не замышляю... ВУЛЬФ. Так вот, сидим это мы с господином Пещуровым, беседуем о том о сем, а потом Алексей Никитич что-то увидал, подвел меня к окну и указал на некоего господина -- мол, вот он, тот особый чиновник. (Понизив голос) Но я его узнал -- это страшный человек! АРИНА РОДИОНОВНА (испуганно крестится) Прости, господи!.. ПУШКИН. И чем же он такой страшный? ВУЛЬФ. А тем, что стоит ему где-то появиться, то тут же что-нибудь приключается. ПУШКИН. Прошу тебя, Алексей Николаич, не надо меня стращать -- ты же знаешь, что я не из пугливых. Говори напрямую. ВУЛЬФ. Напрямую? Пожалуйста. Если ему не удастся найти на тебя чего-то порочащего, чтобы законным путем отправить в крепость или Сибирь, то... Ну, сам понимаешь. Так чисто сработает, что и не подкопаешься. АРИНА РОДИОНОВНА. Александр Сергеич, голубчик ты мой, да беги ты отсюда, пока эти супостаты тебя не загубили! ПУШКИН (озадаченно) Ну и дела. Что ж делать-то? ВУЛЬФ. Как что? Бежать, пока не поздно! Мне не веришь, так вот хоть Арину Родионовну послушай, уж она-то тебе зла не пожелает! ПУШКИН (немного помолчав) Как ты думаешь, сегодня этот разбойник с кинжалом за мною гоняться не станет? ВУЛЬФ. И ты еще шутишь! ПУШКИН. А отчего ж не пошутить перед смертью? Ты ведь, кажется, собирался везти меня в Тригорское. Ну так поехали, пока совсем не стемнело. (Решительно встает из-за стола, целует Арину Родионовну) Ну, с новым тебя счастьем, родимая. АРИНА РОДИОНОВНА (кланяется) И вас, батюшка Александр Сергеич. Ой, погоди! (Уходит, но тут же возвращается с парой вязаных чулков) Это тебе, к праздничку. ПУШКИН (растроганно) Спасибо, спасибо тебе. (Тут же надевает) Надо же, как раз впору. А я вот не подумал, что бы тебе, голубушка, подарить. АРИНА РОДИОНОВНА. Да ну что ты... ВУЛЬФ. Может, денег? Я готов ссудить... ПУШКИН. А, знаю! Я посвящу тебе стихи. (С грустью) И, может быть, тем увековечу твое имя. ВУЛЬФ (смущенно) Так едем? ПУШКИН. Едем! (Стремительно выбегает из комнаты, Вульф едва за ним поспевает) АРИНА РОДИОНОВНА (крестя в сторону двери) Сохрани тебя Господи! x x x СЦЕНА ВТОРАЯ Гостиная в Тригорском. Прасковья Александровна ОСИПОВА и ЗИЗИ накрывают праздничный стол. ЗИЗИ. Ну где же они? Скоро полночь, а все их нет! ОСИПОВА. Приедут, куда они денутся. Ты лучше проследи, чтобы пирог не подгорел. Входит АННЕТ. ЗИЗИ и ОСИПОВА (чуть не в голос) Едут? Аннет отрицательно качает головой. ОСИПОВА. По правде говоря, я уж волноваться начинаю. От нас до Михайловского и полутора верст не будет, отчего же они так задерживаются? АННЕТ. Алексей уехал засветло, сказал -- привезу вам Пушкина сей же час, а уже почти стемнело... ЗИЗИ. А я знаю! Александр Сергеич уговорил нашего Алексея поехать в лес, там на него нашло вдохновение, и он сочиняет какой-нибудь новый шедевр. (Читает страшным голосом) "...С своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк". А тут и впрямь из леса выходит волчище. Злой, голодный. Алексей перепугался, кричит: "Волк, волк!". А Пушкин ему отвечает... ОСИПОВА. Типун тебе на язык! Чего ради Александру Сергеичу теперь в лес ехать, да еще Алексея за собой тащить? (улыбается) Ох, шебутная девчонка!.. ЗИЗИ. А может, и не в лес. А прямиком в Опочку на бал к господину предводителю. (Озорно поглядывает на Аннет) Дамам головы кружить. АННЕТ. Зизи, прошу тебя... ЗИЗИ. Ах, прости, Аннет, я забыла: ты же влюблена в Александра Сергеича! АННЕТ. Что ты говоришь!.. ЗИЗИ. Влюблена, влюблена, по глазам вижу! ОСИПОВА. А ведь и ты, Евпраксия, к нему неравнодушна. ЗИЗИ. Ну, маменька, вы уж скажете! ОСИПОВА (вздыхает) А и вправду -- как не полюбить такого человека! Но будет ли счастлива та, кого он полюбит? АННЕТ. Пойду еще погляжу, не едут ли. ЗИЗИ. Ты неправильно глядишь, оттого и не едут. Давай лучше я. (Убегает) ОСИПОВА. А и правда, доченька, у тебя же на лице все написано. Нельзя так. Конечно, Александр Сергеич замечательный человек, но малость легкомысленный. Ну да что с него возьмешь -- поэт... Эх, замуж тебе пора. Вот поедем в Москву на ярмарку невест да найдем тебе хорошего жениха... АННЕТ (сквозь слезы) Маменька, я никогда не выйду замуж. Никогда. ОСИПОВА. Пустое говоришь, Анюта. Ты ж у нас и умница, и красавица... ЗИЗИ (врывается в гостиную) Едут! Едут! ОСИПОВА. А ты говорила -- в лес, в Опочку... Входят ПУШКИН и ВУЛЬФ. ВУЛЬФ. Ну вот, как вы просили, милые дамы -- доставил вам Пушкина в целости и сохранности. Принимайте. ДАМЫ (радостно) Александр Сергеич! ПУШКИН (целует дамам ручки, несколько рассеянно) Почтеннейшая хозяюшка, Прасковья Алексанна... Анна Николавна... Евпраксия Николавна... ОСИПОВА. Что это с вами, батюшка Александр Сергеич? Словно и не рады, что к нам приехали. ВУЛЬФ. И вправду, Александр, отчего ты всю дорогу молчал? ПУШКИН (нехотя) Да так, вертелись кое-какие строчки. Пока совсем из головы не вылетело -- не одолжите ли пером и клочком бумаги? ОСИПОВА. Что за вопрос! (тихо Зизи) Принеси мой альбом. Зизи убегает, тут же возвращается с альбомом, пером и чернилами. ПУШКИН. Благодарю. (Примостившись за краешек стола, пишет). ОСИПОВА. Алешенька, отчего так долго? ВУЛЬФ. Да Александра Сергеича уговаривал. Сами знаете, маменька, что за морока с этими людьми искусства -- то еду, то не еду... Пушкин встает из-за стола и с полупоклоном протягивает альбом Осиповой. ОСИПОВА (с трепетом принимая альбом) Можно вслух? Надеюсь, это не очень, м-м-м, личное?.. ЗИЗИ. Читайте, маменька, читайте скорее! ОСИПОВА. Ну ладно. "Быть может, уж недолго мне В изгнаньи мирном оставаться, Вздыхать о милой старине И сельской музе в тишине Душой беспечной предаваться..." ВУЛЬФ (тихо Пушкину) Насчет "недолго" -- это ты всерьез? Пушкин не сразу, но кивает. ОСИПОВА. "Но и в дали, в краю чужом Я буду мыслию всегдашней Бродить Тригорского кругом, В лугах, у речки, над холмом, В саду под сенью лип домашней. Когда померкнет ясный день, Одна из глубины могильной..." (Ее голос дрогнул) ПУШКИН (поспешно) Ну, дальше я еще не сочинил. Но потом непременно закончу и впишу. Только не забудьте напомнить. АННЕТ (негромко) А по-моему, и так -- великолепно. ЗИЗИ. Да-да, замечательно! Пока дамы восторгаются стихами и накрывают на стол, Пушкин отводит Вульфа в сторону. ПУШКИН. Знаешь, Алексей, ты меня убедил -- я решился бежать. Бежать тотчас же. ВУЛЬФ. То, что решился, это правильно. Но что значит -- тотчас же? ПУШКИН. Да хоть завтра с утра. Не дожидаясь двенадцатого. ВУЛЬФ. Погоди, Александр Сергеевич, разве это возможно? И что я скажу матушке, сестрам? ПУШКИН. Ничего не говори. Или скажи, как есть -- они поймут. Вот гляди. Теперь Новый год, через неделю святки, все начальство гуляет, и у меня больше надежды проехать незамеченным. Хотя бы до Риги. (Мечтательно) До Анны Павловны... ВУЛЬФ. Петровны. Но ты же не можешь ехать по собственным документам! ПУШКИН (не без некоторого самодовольства) А ты думаешь, что я в дороге одни стишки сочинял? Нет, милый мой, я все продумал. Ты мне отдашь на время свои бумаги, потом я их тебе верну... ВУЛЬФ. Погоди, Александр Сергеич, а с чем же я-то поеду? ПУШКИН (беспечно) Скажешь, что потерял. Тебе новый пачпорт выправить -- пара пустяков, ты ж не под надзором. Ну, опоздаешь на недельку в свой Дерпт. (Почти с мольбой) Сделай это ради меня. Сам же говорил, что мне тут оставаться -- верная погибель. ВУЛЬФ. Г-говорил, конечно. ПУШКИН. Ну так помоги. Сделай доброе дело. ВУЛЬФ (растерянно) Извини, Александр, я так сразу не готов. (Деланно бодро) Давай веселиться, кушать пирог, пить вино, а утро вечера мудренее. (Глядит на часы) О, уже почти десять! Извини, я схожу переоденусь -- хочу войти в Новый год в новом фраке. (Поспешно уходит) ПУШКИН (задумчиво) Бежать, бежать, скорее бежать отсюда... ЗИЗИ. Куда это вы, Александр Сергеич, бежать собрались? Не пустим! ОСИПОВА. Ах, пирог, совсем забыла! (Быстро уходит) ПУШКИН. Кто сказал "бежать" -- неужто я? ЗИЗИ. Вы, вы, не отпирайтесь! АННЕТ (тихо) А я его понимаю... ЗИЗИ (глянув на часы) Ай, скоро полночь, а у меня ничего не готово! Аннет, куда ты девала мой ковшик? АННЕТ (рассеянно) Какой ковшик? ЗИЗИ. Серебряный, для жженки! АННЕТ. Ты, Зизи, вечно его бросаешь где попало, а потом найти не можешь. ЗИЗИ. Ну так я пошла искать. А ты, сестрица, держи Александра Сергеича, да крепче, чтоб не убежал! (Убегает; слышен ее голос) Алексей, где мой ковшик? ПУШКИН. Анна Николаевна... АННЕТ. Что, Александр Сергеич? ПУШКИН (он явно хочет сказать что-то доброе, но почему-то не решается) Анна Николаевна, давайте выпьем по бокалу, пока никто не видит. АННЕТ (отчаянно) Давайте! Пушкин берет со стола бутылку и разливает по бокалам. ПУШКИН. Друзья! досужный час настал; Все тихо, все в покое; Скорее скатерть и бокал! Сюда, вино златое! Я хотел бы выпить за вас, Аннет, и за всю вашу семью -- не могу выразить словами, как вы скрашиваете мою жизнь изгнанника. АННЕТ. Ну, где уж нам... А вот вы для нас -- будто лучик солнца в непогоду. Выпивают. Пушкин -- чуть не залпом, Аннет слегка пригубливает, но потом все же пьет до дна. ПУШКИН. Скажите, Аннет, неужели ваша очаровательная кузина и вправду так несчастлива в замужестве? АННЕТ. Какая кузина? ПУШКИН. Госпожа Керн. АННЕТ. Да, это правда... Погодите, Александр Сергеевич, вы полагаете, что со мною не о чем больше говорить, как о моей бедной кузине? ПУШКИН (чуть смущенно) Нет-нет, конечно же нет! Просто вы всегда были близки с Анной Петровной... Но бог с нею, давайте лучше говорить о вас. О нас с вами. Я давно хотел сказать, что высоко ценю ваше расположение. А то что я иногда над вами подшучиваю -- так не берите это слишком всерьез. Ведь и вы, дорогая Анна Николаевна, в долгу не остаетесь. АННЕТ (растроганно) Спасибо, Александр Сергеевич. Но все равно, я знаю, что вы никогда не сможете полюбить меня по-настоящему, как я люблю вас. ПУШКИН. Поймите, Анна Николаевна, я совсем не такой, каким вы меня придумали и полюбили. Уверен, вы еще встретите человека, достойного вашей чистой души! (Наливает) За вас, Аннет! (Выпивает) Ну что с вами, зачем вы плачете? АННЕТ (сквозь слезы) Я не плачу. ПУШКИН (ласково) Утрите ваши прелестные глазки. Ну вот так, молодец. Поверьте, Аннет, я люблю вас. Разве можно устоять перед таким чувством, как ваше? АННЕТ. Неправда, вы насмехаетесь надо мной. Или хуже того -- жалеете. ПУШКИН. А вот и правда! (Падает на колени, целует руки Аннет) Неужто и теперь не верите? Аннет в смятении молчит. В глубине гостиной появляется Вульф, без фрака, но в бабочке. Неодобрительно качает головой. В течение дальнейших диалогов Пушкина с Зизи и Прасковьей Александровной он еще несколько раз проходит с разными предметами гардероба. АННЕТ. И хотела бы верить, да не верю. ПУШКИН (все больше увлекаясь) А если я попрошу вашей руки? АННЕТ. Этого никогда не будет, никогда!.. ПУШКИН. Анна Николаевна, умоляю вас -- будьте моей женой! Прошу вас, скажите, что согласны! АННЕТ (растерянно) Я? Да... Нет... Да, я согласна. ПУШКИН. Вы согласны, согласны! (Вскакивает с пола, целует Аннет) Ах, Аннет, вы сделали меня счастливейшим человеком на свете! Мне хочется взлететь! Нет, мне хочется написать поэму во славу всепобеждающей любви! АННЕТ. Пойду позову маменьку. ПУШКИН. Погодите, для чего маменьку? АННЕТ. Чтобы благословить нас. (Уходит) ПУШКИН. Благословить... О господи, чего это я ей, дурак, наговорил! Вот так вот увлечешься, а потом... Анна Николаевна! Анна Николаевна! Пушкин бежит за Аннет, но в дверях сталкивается с Зизи. У нее в руках серебряный ковшик. ЗИЗИ (преграждая дорогу) Александр Сергеич, чего это вы опять наговорили Аннет? Она выбежала, точно ошпаренная. ПУШКИН. Да так, ничего особенного. Предложил ей руку и сердце. ЗИЗИ. Ха-ха-ха, да вы большой шутник, господин Пушкин. ПУШКИН. Уверяю вас, Евпраксия Николаевна, это истинная правда. ЗИЗИ (явно не верит, но охотно поддерживает шутку) Ну, тогда я пойду поздравлю счастливую невесту. (Делает вид, что хочет уйти) ПУШКИН. Не спешите, Зизи. Разве вы не желаете поднять бокал за наше счастье? ЗИЗИ. Да погодите вы. Я сварю жженку, вот и выпьем, когда пробьет полночь. ПУШКИН. В полночь выпьем вашей знаменитой жженки, а теперь -- вина. (Наливает себе в граненый бокал, а Зизи -- прямо в ковшик) ЗИЗИ (деловито) За что пьем? ПУШКИН (задумчиво разглядывая хрусталь на свет) За вас, Зизи, кристалл души моей. Предмет стихов моих невинных, Любви приманчивый фиал, Ты, от кого я пьян бывал! ЗИЗИ. Ну, Александр Сергеич, вы прямо поэт! (Пьет из ковшика) ПУШКИН. Ах, зачем я не этот ковшик!.. ЗИЗИ (поперхнувшись, ставит ковшик на стол) В каком смысле? ПУШКИН (все более увлекаясь) Зачем не меня касаетесь вы своими прелестными юными губками, зачем не мне... ЗИЗИ. Вы забываетесь, Александр Сергеич! (полушутя-полувсерьез бьет его ковшиком по руке) ПУШКИН (неожиданно даже для себя) Евпраксия Николаевна, выходите за меня замуж! ЗИЗИ. Как? (хохочет) Замуж?! ПУШКИН. Что тут смешного? Или я ничего, кроме смеха, у вас не вызываю? ЗИЗИ. Нет-нет, ну что вы, Александр Сергеич, вы же знаете, как я вас люблю и уважаю, но... Но это так неожиданно. И я еще так молода... ПУШКИН. Молодость -- единственный недостаток, который с годами проходит. Ну так вы согласны, или как? ЗИЗИ. Ну конечно согласна, глупенький! ПУШКИН. О Зизи, любовь моя! (подхватывает ее и в порыве чувств кружит по гостиной) Входит Осипова с пирогом на подносе. ОСИПОВА. Доченька, оставь нас с Александром Сергеичем. ЗИЗИ. Ну, маменька... ОСИПОВА (строго) Ступай, ступай. (Ставит пирог на стол) Зизи нехотя и неспеша уходит. ПУШКИН (как бы про себя) Ах, какая девушка!.. ОСИПОВА (усаживаясь в кресло) Да и вы садитесь, Александр Сергеич, в ногах правды нет. Анюта мне сказывала, будто вы хотите со мной поговорить. ПУШКИН. Н-ну да, хотел. А... А она вам не сказала, о чем? ОСИПОВА. Нет, но я надеюсь это услышать из ваших уст. ПУШКИН (после недолгого молчания, как бы собравшись с духом) Прасковья Александровна, позвольте мне нижайше просить руки вашей несравненной дочери! ОСИПОВА. Ах, даже не знаю... Это так неожиданно! ПУШКИН. Да-да, я все понимаю. Я ей не пара, я ветрогон, вертопрах, более того -- поэт, да еще высланный за неблагонадежность! Но поверьте, Прасковья Александровна, я люблю Анну Николаевну и сделаю все, чтобы она была счастлива. ОСИПОВА. А она согласна? ПУШКИН. Согласна, согласна! Я ей говорю: Евпраксия Николаевна, выходите за меня, а она... ОСИПОВА. Погодите, Александр Сергеич, я не очень поняла, к кому вы сватаетесь -- к Аннушке или к Евпраксеюшке? ПУШКИН (с жаром) Дорогая Прасковья Александровна, обе ваши дочери столь прелестны, столь благодетельны и обольстительны, что я с великою охотой посватался бы за обеих -- но увы, сие невозможно в нашем отсталом государстве. (Говорит все более быстро и напористо, не давая собеседнице и слова вставить) Но все самые превосходные качества Анны Николаевны и Евпраксии Николаевны ни в малейшее сравнение не идут с вами, почтеннейшая Прасковья Александровна! (Вскакивает с кресла, бегает по гостиной) Умоляю вас, будьте моей женой! (останавливается перед Осиповой как вкопанный) ОСИПОВА (от удивления чуть не потеряв дар речи) Что с вами, Александр Сергеевич? В своем ли вы уме? ПУШКИН. Да-да, вы правы, я не в своем уме, я безумец, я сумасшедший, и знаете, кто свел меня с ума? Вы, Прасковья Александровна! (Бросается перед ней на колени, целует руки) Вы скрасили дни моего изгнания, вы стали моим лучшим, верным другом, моею северной Музой! ОСИПОВА. Дорогой Александр Сергеевич, разумеется, я весьма польщена вашим предложением, но... Простите, я ведь значительно старше вас. ПУШКИН. Разве годы любви помеха? ОСИПОВА. И еще не забывайте, что я уже дважды была замужем и дважды оставалась вдовой. И если с вами что-нибудь случится, то третьего вдовства я не переживу. ПУШКИН (беззаботно) Не беспокойтесь, Прасковья Александровна, может быть, на сей раз все произойдет наоборот. ОСИПОВА. Нет-нет, Александр Сергеич, я вам решительно отказываю! Все это несерьезно. ПУШКИН (вскакивает, хватает со стола десертный ножик, приставляет себе к груди) Прасковья Александровна, если вы мне отказываете, то я на ваших глазах вонжу... Вонзю... В общем, считаю до трех. Раз... В глубине гостиной вновь показывается Вульф. Он удивленно глядит на происходящее, осуждающе качает головой и исчезает. ОСИПОВА. Александр Сергеич, прекратите дурачиться, иначе я рассержусь! ПУШКИН. Два. (Чуть надавливает на ножик) Два с половиною... ОСИПОВА. Нет-нет, уберите ножик! ПУШКИН. Вы согласны? ОСИПОВА. Ах, какой вы горячий, Александр Сергеевич. Разумеется, я ценю ваши чувства ко мне, но, право же, лучше бы вы сделали предложение Анюте. А то уж двадцать пять лет, а все в девках. ПУШКИН (поначалу успокоившись, а затем вновь все более загораясь) Ничего, Прасковья Александровна, и Анне Николаевне хорошего жениха найдем. Знаете, я жду к себе в Михайловское своего друга барона Дельвига -- вот уж первостатейный жених! И умен, и собой хорош, да и не беден. В глубине гостиной незамеченная появляется Аннет. ОСИПОВА. Ну, вы уж нахваливаете жениха, будто заправская сваха. ПУШКИН. А что -- ради счастья хороших людей я и свахой готов поработать! Нет, и барон, увы, не без изъяна -- он ведь тоже стихотворец, как и ваш покойный слуга. Но человек замечательный, самая пара Анне Николаевне! Аннет, вспыхнув, уходит. ПУШКИН. А срок придет, так и Зизи достойного супруга найдем. Хотя сначала надо бы подумать о моей сестрице Ольге Сергеевне -- она ведь даже старше Анны Николаевны, а все не пристроена... Однако вернемся к нам с вами. (Деловито) Думаю, свадьбу сыграем сразу после святок. Обвенчаемся в Святых Горах, об этом вам нечего беспокоиться, я ведь, знаете ли, с отцом игумном на дружеской ноге... ОСИПОВА. Погодите, какой еще отец игумен? Я еще не сказала "да"! ПУШКИН. Ну так скажите, скажите скорее! ОСИПОВА. Я должна подумать. Довольно и того, что я не говорю "нет". (Решительно встает) Ну куда там все запропастились? Пойду позову. А то уж и полночь скоро. (Поспешно уходит) ПУШКИН (радостно, чуть не прыгая по гостиной) Она не сказала "нет"! Она не сказала "нет"! Разве кто-то способен отказать Пушкину? (Словно бы опомнившись) Но ведь до того я сделал предложение Зизи! И еще Аннет! И обе не только не сказали "нет", но даже согласились! (Упавшим голосом) Разве кто-то способен отказать Пушкину? Что ж делать -- прямо хоть в окно прыгай... Права няня -- вино до добра не доведет! Входит Вульф, во фраке. Через руку перекинута шуба. ВУЛЬФ (как ни в чем не бывало) О, какой пирог! Что грустишь, Александр Сергеич? ПУШКИН. Да, знаешь ли... ВУЛЬФ. Знаю, знаю. Я тут поразмыслил и решил, что ты все-таки прав -- отправляться тебе нужно немедленно. (Протягивает небольшой сверток) Тут все мои бумаги и немного денег. ПУШКИН (в сторону) Как это кстати! (Вульфу) Но отчего ж такая спешка? ВУЛЬФ (с невольно прорвавшейся неприязнью) А то сам не знаешь? (Нарочито по-деловому) Теперь поезжай в Михайловское, собери самое необходимое, запряги лошадей -- а с утра и в путь! ПУШКИН. Ну что ж, Алексей Николаевич, твоя правда -- коли решился, так нечего медлить. (Надевает шубу) Ах да, передай поклон всем Тригорским дамам. И попроси у них за меня прощения. ВУЛЬФ (заговорщически подмигивая) Что за вопрос! Не беспокойся, Александр Сергеевич, я скажу, что это была наша с тобой новогодняя шутка. (Прислушивается) Кажется, сюда идут! (Открывает окно) ПУШКИН. Ну, прощай, Алексей, не поминай лихом! Вульф и Пушкин обнимаются, Пушкин выскакивает в окно. ВУЛЬФ (вдогонку) Счастливого пути! Бумаги прислать не забудь! (Закрывает окно) В гостиную вбегает Зизи. ЗИЗИ. Александр Сергеич, куда вы девали мой ковшик? (Увидев Вульфа) А где Пушкин? Вульф печально пожимает плечами. x x x СЦЕНА ТРЕТЬЯ Рига. Номер в плохонькой гостинице. Пушкин сидит на колченогой табуретке за грязным столом и пишет. Где-то вдали звучит песня. ПУШКИН (смотрит по сторонам и записывает) "Покой был известного рода, ибо гостиница тоже была известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов..." Кыш, кыш! (Кидает в таракана пером) И для чего я все это пишу? Разве издам какие-нибудь "Путевые заметки". И глава про Ригу -- "О том, как Пушкин воевал в гостинице с тараканами". А что делать? В город лучше не соваться -- вдруг меня уже хватились и повсюду ищут... (Пишет) Или отдам эти заметки какому-нибудь газетчику -- глядишь, в дело и сойдут. (Подходит к окну) Ну вот, снова слякоть. Однако ж и погодка здесь -- то снег, то оттепель. Право слово, хуже, чем в Петербурге. Одна радость -- гавань не замерзает. (Загибает пальцы) Сегодня, завтра, а уж послезавтра -- в дальний путь! (Прохаживается по горнице) Отправил весточку госпоже Керн, а до сих пор никакого ответа -- неужто не дошла? Или, не приведи Господь, муж перехватил?.. Когда же я в последний раз ее видел? Давно, еще до ссылки... (Стук в дверь) Входите, не заперто! Входит АННА ПЕТРОВНА КЕРН. АННА (подчеркнуто сухо и чуть отчужденно) Здравствуйте, Александр Сергеевич. ПУШКИН (вскакивая из-за стола) Здравствуйте, здравствуйте, моя дорогая Анна Павловна! АННА. Петровна. По правде говоря, не ожидала встретить вас -- и здесь. Но очень рада вас видеть. ПУШКИН. А уж я как рад! (Предлагает гостье присесть) Ах, Анна Павловна, не могу вам не сказать, что со времени наших последних встреч у Олениных вы удивительно похорошели! АННА (с опаской присаживаясь на табуретку) Благодарю. Вы, Александр Сергеевич, уже тогда славились умением сказать даме приятное словцо. (Улыбается) И уже тогда путали мое отчество. ПУШКИН. Ах, простите, Анна Петровна, но отчего-то мне всегда хочется назвать вас Анной Павловной. Как же мне запомнить, что вы -- Петровна? (На миг задумывается) А, знаю... Люблю тебя, Петра творенье! А что, неплохо сказано. АННА. Да, недурно. ПУШКИН (записывает) Зато уж теперь вовек не забуду. АННА. Расскажите лучше, как поживает моя милая тетушка. ПУШКИН. О, Прасковья Александровна вся в трудах и заботах. Шутка ли -- такое имение в образцовом порядке держать. Да, кстати, она вам кланяется и целует вас в лобик (целует Анну Петровну в лобик), Анна Николаевна лобзает в щечку (целует в щечку), Евпраксия Николаевна -- в носик (целует в носик), а Алексей Николаевич настрого велел поцеловать вашу прелестную ручку (целует ручку). АННА. А вы? ПУШКИН (смущенно) Разве я смею? Я могу лишь издали смиренно любоваться вами и целовать след ваших чудных башмачков! АННА (поспешно) Расскажите лучше, Александр Сергеич, какими судьбами вы очутились в наших краях. Неужели Государь отпустил вас из ссылки? ПУШКИН. Ха, дождешься от него! Пришлось бежать. (Понизив голос) Кстати сказать, по документам вашего любезного братца. Так что вообще-то я теперь не Александр Сергеич Пушкин, а Алексей Николаич Вульф. АННА (в смятении) Александр Сергеич, скажите, что вы пошутили! ПУШКИН. Увы, Анна Петровна, это истинная правда. И уже послезавтра корабль умчит меня навстречу свободе -- и неизвестности! АННА. Конечно, я не вправе вас отговаривать, но достаточно ли вы обдумали этот шаг? Сможете ли вы творить на чужбине столь же плодотворно и вдохновенно, как на родине? И еще, подумайте, Александр Сергеевич -- вам все пути назад будут закрыты! ПУШКИН. Анна Петровна, неужто вы полагаете, что я тысячу раз не задавал сам себе этих вопросов? АННА. И каковы же были ответы? ПУШКИН (не сразу) Разные. Но жребий брошен, и мосты сожжены! АННА. Еще не поздно вернуться. ПУШКИН. Не люблю возвращаться -- дурная примета. АННА (с улыбкой) Да, Александр Сергеич, я знаю о ваших суевериях. Аннет в пос