имел в виду вообще или что-то конкретное? -- Судя по тому, что господин Железякин в своих угрозах адресовался к нам обоим, то конкретное, -- уверенно ответил Дубов. -- Очевидно, то самое, связанное с вашей дискетой, трупом в поезде и, возможно, с профессором Петрищевым. -- Сдается мне, что вы знаете больше моего, -- проницательно заметил Серапионыч. -- Во всяком случае, вы с ним говорили так, будто находитесь в полном курсе дела. Василий от души рассмеялся: -- Я знаю ровно столько же, сколько и вы. Просто надеялся, что если разговор пойдет в открытую, то Железякин что-то скажет по существу дела. Нет, ну не то чтобы проговорится, но мы хоть узнали бы, чего он хочет. Но увы -- после его визита мы в таком же тумане, как раньше. Разве что стало ясно, что к этому делу действительно причастна его шайка. -- А то, что вы говорили насчет правоохранительных органов и все такое -- это правда? -- Не совсем. Это я ему сказал с умыслом, чтобы в какой-то мере обезопасить себя и вас на тот случай, если бы он решил с нами расправиться физически. То есть мы уже как бы не являемся единственными обладателями опасной для него информации. Хотя погодите... Если убийство в поезде -- его рук дело, то следующей жертвой может стать профессор Петрищев. Надеюсь, еще не очень поздно -- давайте-ка позвоним инспектору Столбовому, чтобы присмотрели за профессором. Рука детектива потянулась к телефону, но тот зазвонил сам. Василий чуть вздрогнул и поднял трубку. -- Василий, это ты? -- раздался знакомый голос. -- Теперь-то ты можешь меня выслушать, или у тебя снова дела? -- Вообще-то и дела тоже, -- недовольно ответил Дубов. -- Но если вкратце, то давай. -- Если вкратце, то слышал ли ты о покойнике в Прилаптийском поезде? -- Да, что-то где-то мельком, -- стараясь не выдать волнения, небрежно ответил Василий. -- Неопознанный труп с фальшивым паспортом. -- Теперь уже опознанный, -- хмыкнуло в трубке. -- Установлено, что это некто Кунгурцев, профессор каких-то там наук, из Питера. -- Очень странно, -- протянул Василий, украдкой глянув на Серапионыча. -- А я слышал, будто покойник -- мафиози, павший жертвой очередной "разборки" с конкурентами. -- Не слышал насчет разборки, -- ответил осведомитель, -- но за профессором уже давно охотились люди Железякина. Вот, собственно, и все, что мне известно. -- Ну, спасибо тебе, я еще не знаю, займусь ли этим делом, но информация ценная, -- поблагодарил детектив. -- Если чего разузнаешь, тут же сообщай. -- Василий положил трубку. -- Что-то по нашему делу? -- нетерпеливо спросил доктор. -- Да, -- вздохнул сыщик. -- И насколько далеко мы могли бы уже продвинуться вперед, если бы я выслушал его вчера или хотя бы нынче утром... Профессор Кунгурцев, профессор Кунгурцев... Где-то я слышал эту фамилию, и совсем недавно! -- По-моему, не далее как вчера в "Жаворонках", -- припомнил Серапионыч. -- Как раз когда мы грибы чистили. Баронесса что-то о нем говорила. Вернее, о его археологических раскопках. -- Значит, расспросим баронессу, -- подытожил Василий. -- Я еще не знаю, что за всем этим кроется, но чувствую, что нас ждут удивительные сюрпризы и захватывающие приключения! -- Василий Николаич, вы собирались позвонить инспектору Столбовому, -- напомнил доктор. -- Да-да, сейчас позвоню. -- Василий извлек из-под телефона блокнот и раскрыл его на букве "С". x x x Степан Степанович Петрищев надел очки и раскрыл записную книжку на букве "С". Подсел к столику, на котором стоял телефон, снял трубку. Поднес палец к диску, затем отдернул, будто от огня. Встал, прошелся по полутемной комнате, машинально поправил покосившийся скелет какого-то далекого пращура. -- Нет, надо, надо, -- сказал профессор то ли пращуру, то ли самому себе. Он вернулся к телефону и решительно набрал номер. Раздался длинный гудок, а за ним еще несколько. -- Значит, не судьба, -- с облегчением вздохнул профессор и собрался было положить трубку, но тут на другом конце провода что-то щелкнуло. -- Слушаю вас, -- раздался приятный женский голос. -- Добрый вечер, Тамара Михайловна. Извините, если разбудил. -- А, вечер добрый, Степан Степаныч. Рада вас слышать. Что-то случилось? -- Случилось, -- ответил профессор Петрищев, но тут чья-то рука в темной кожаной перчатке легла на телефон. x x x Ресторан "Три яйца всмятку" принадлежал Феликсу Железякину и, подобно своему владельцу, имел по меньшей мере два лица: вечером он преображался в злачное заведение, где спускали неправедно заработанные денежки самые темные личности Кислоярска, но зато днем представлял собой обычную харчевню, где можно было вкусно и недорого пообедать. Вот за обедом-то здесь обычно и собиралась компания добрых знакомых, проводивших трапезу за приятной и интересной беседой. Однако на сей раз Василий Дубов пришел сюда на пол часа раньше обычного -- он собирался до прихода остальных завсегдатаев приватно побеседовать с баронессой Хелен фон Ачкасофф. Ну и, само собой, первым делом детектив поинтересовался, что известно баронессе о профессоре Кунгурцеве. -- А вы что же, Василий Николаич, тоже решили заняться археологией? -- засмеялась баронесса. На что Дубов совершенно спокойно, даже обыденно ответил: -- Нет, я устанавливаю причины его смерти. -- Как? Разве он умер?! -- вскричала госпожа Хелена. -- Кунгурцев скончался несколько дней назад от огнестрельных ран в поезде Кислоярск -- Прилаптийск, -- сообщил детектив. -- И он же, по всей очевидности, выкинул из окна ту дискету, что обнаружил Владлен Серапионыч. -- Как же это возможно, -- потрясенно лепетала баронесса. -- Кто мог поднять руку на ученого... -- Между прочим, при нем обнаружили фальшивые документы, -- напомнил Василий. -- Надеюсь, вы понимаете, уважаемая баронесса, что все это неспроста. Поэтому я хотел бы, чтобы вы сообщили мне, что вам известно о делах и связях профессора Кунгурцева в Кислоярске. Вы говорили, что он вел археологические раскопки на каком-то городище? -- На Гороховом. Это как раз неподалеку от "Жаворонков" -- если не сворачивать, а ехать дальше по шоссе, то слева, вдали от дороги, виден холм. Это и есть Горохово городище. Но там он был со своими студентами лет двадцать назад. Василий что-то записал в блокнот. -- И что они там нашли? -- Насколько мне известно, в основном ценности, имеющие чисто научное значение. В то время я занималась в историческом кружке при Доме пионеров, и наш руководитель пригласил Кунгурцева на очередное занятие. Как сейчас помню, профессор демонстрировал нам всякие черепки и каменные топоры и очень увлекательно о них рассказывал. -- Но не мог ли он обнаружить на этом Гороховом городище нечто, скажем так, более материально ценное? -- Вряд ли, -- уверенно ответила баронесса. -- Тем более что профессор был там не один, и если бы они что-то накопали, то это раньше или позже стало бы известно. Дело в том, что на городище находилась столица одного древнего кисляцкого княжества... Впрочем, вас эти сведения, кажется, не очень волнуют. - Нет-нет, еще как волнуют! -- деланно завозражал Василий. -- Просто сейчас меня куда больше волнует гибель Кунгурцева. Кстати, приезжал ли он в наши края после той экспедиции? -- Да, приезжал и после, -- чуть помедлив, произнесла баронесса. -- Лет восемь тому обратно, но уже один. Тогда он разыскивал старинные захоронения и обращался ко мне как к специалисту по древнейшей истории нашего края. -- А вам известно что-то об этих захоронениях? Баронесса ненадолго задумалась, видимо, прикидывая, что говорить, а что нет. -- Если вкратце, то древние кисляки имели обычай хоронить своих правителей в курганах, где устраивались особые гробницы. Тело усопшего специально обрабатывали, хотя и не совсем на египетский манер, но оно тоже неплохо сохранялось. Забальзамированные останки укладывали в каменный гроб, а сердце, считавшееся по их поверьям средоточием души, хоронили отдельно, в сосуде наподобие кувшина, иногда даже в особом помещении. -- Как всегда, когда баронесса начинала говорить на историко-археологические темы, в ее глазах загорался радостный блеск, и даже люди, далекие от науки, увлеченно слушали. Однако Василий, памятуя, что в любой момент в зале могут появиться сотрапезники, был вынужден прервать едва начавшуюся лекцию: -- Извините, госпожа Хелена, но меня в настоящий момент более интересуют исследования профессора Кунгурцева. -- Ну, я ему подсказала только общее направление, где чисто теоретически можно было отыскать более-менее сохранившиеся и даже не разграбленные гробницы, -- чуть обиженно сказала баронесса, -- так как точных мест ни я, ни кто другой не знает. К счастью, а то бы от них давно бы уже ничего не осталось. Но Кунгурцев обладает... обладал, -- вздохнула госпожа Хелена, -- удивительной интуицией, и ему удалось довольно скоро открыть одно необычайно ценное захоронение. -- Ценное? -- чуть не подпрыгнул на стуле Василий. -- О да! -- с азартом подхватила баронесса, -- Профессор обнаружил гробницу некоего весьма знатного правителя. Там сохранилась и мумия, и останки его слуг и домашних животных, и уникальный барельеф, символизирующий бренность всего земного. -- Вы его видели? -- Что, барельеф? Нет, только фотографию, сделанную самим Кунгурцевым. И вообще, место находки держится в тайне, о нем знают хорошо если два-три человека. -- Отчего так? -- удивился Василий. -- Ну, тут много причин, -- пожала плечами баронесса. -- Если все узнают, где находится курган, то придется ставить постоянную охрану, а средств на нее, разумеется, никто выделять не станет. Насколько я знаю, барельеф остался в гробнице, мумию Кунгурцев увез в Питер для исследований, а предметы домашней утвари, которыми покойного снабдили на тот свет, хранятся в Кислоярском музее. Дубов украдкой глянул на часы -- вот-вот могли появиться их сотрапезники, а ему еще нужно было о многом порасспросить баронессу. -- Но, может быть, вы хотя бы знаете людей, кому известно местонахождение гробницы? -- понизил голос Василий. -- Поймите, это важно прежде всего ради их же безопасности. Очень возможно, что убийство Кунгурцева как-то связано с его археологическими разысканиями. -- Могу назвать только одного, -- немного подумав, совсем тихо ответила баронесса. -- Анахорет, любитель костей... -- Петрищев? -- Да, он один сопровождал Кунгурцева в его экспедиции, а затем забрал кости слуг и животных к себе в филиал. Я предполагаю ваш следующий вопрос, -- невесело улыбнулась госпожа Хелена. -- Были ли найдены в гробнице изделия из золота и драгоценных камней, и если да, то сколько в них килограммов или каратов? -- Вы угадали, -- вздохнул Дубов. -- Только зря иронизируете, дорогая баронесса -- я прекрасно понимаю, что исторические и художественные ценности нельзя мерить на караты. Но, похоже, вокруг этого дела крутятся типы, которых любые ценности интересуют лишь постольку, поскольку их можно превратить в зеленые бумажки. Василий глянул на входную дверь -- обычно в это время приходил бизнесмен Ерофеев, а при нем вести столь важную беседу было бы, конечно, невозможно. К счастью, в дверях никто не появлялся, но зато поблизости от столика крутилась официантка -- вне всякого сомнения, осведомительница Железякина. Ну и, конечно же, ей не давало покоя, что клиенты уже пол часа сидят за столиком и ничего не заказывают. -- Пожалуйста, принесите чаю, -- попросил Василий. Официантка с недовольным видом удалилась -- из-за столь ничтожного заказа она лишалась возможности подслушать важный разговор, за который Железякин мог ее неплохо поблагодарить. -- Вот с ценностями самое странное, -- сказала Хелен фон Ачкасофф. -- В описи найденных в гробнице предметов значится лишь золотой гребень с оригинальным орнаментом, оставленный в волосах мумии правителя. И все. -- И вы полагаете... -- Нет-нет, здесь могут быть самые разные объяснения. Золотые изделия обычно клали вне гроба, и если в усыпальнице уже до профессора побывали воры, то они забрали все драгоценности, но в гроб не полезли, потому гребень и сохранился. Весьма вероятно, что никаких драгоценностей не было изначально -- точную дату захоронения установить не удалось, а у кисляцких правителей в течение нескольких веков был обычай не класть в гробницу драгоценности. Это, как я понимаю, было вызвано экономическим упадком. Потом традицию возобновили, но, возможно, именно в той гробнице никакого золота не было изначально. -- То есть, госпожа Хелена, я так понимаю, что Кунгурцев ничего драгоценного в гробнице не нашел, но вопрос как бы остался открытым, -- подытожил Василий. -- И есть некие заинтересованные лица, которые полагают или даже уверены, что профессор что-то скрывает. Ведь не зря же он приехал в Кислоярск инкогнито? -- Ну ладно, -- решилась баронесса, -- но только пускай это останется между нами. Я, извините, совсем не жажду героически последовать за профессором Кунгурцевым. Дело в том, что он и раньше бывал тут, как вы выражаетесь, инкогнито. Кажется, года два или три назад. Как-то я иду по улице, а навстречу -- профессор, только при огромной бороде и с рыжей копной на голове. А на самом деле бороды он никогда не носил, а волосы у него были седые. Я уж хотела поздороваться, но он отвернулся и быстро прошмыгнул мимо. Я подумала, что, наверное, обозналась, но вечером профессор мне позвонил, извинился и попросил никому не говорить о своем приезде. -- Почему? -- Я его тоже спросила -- почему. А он ответил, что приехал отдохнуть от шумной питерской жизни и не хочет стать добычей репортеров. Хотя что нашим ибикусовым до ученого профессора? Тут Василий увидел, что в зал входит Георгий Иванович Ерофеев -- туристический бизнесмен, пытающийся изображать из себя "нового кислоярского", хотя и не слишком успешно. -- Благодарю вас, баронесса, -- торопливо проговорил Дубов. -- Ваши сведения для меня просто бесценны. Если что, я к вам снова обращусь. Но тут детектив с некоторым удивлением заметил, как вслед за Ерофеевым вошла еще одна посетительница -- светловолосая дама в легкомысленном цветастом платье, более подходящим для лета, чем для осени. Однако Василия удивила, конечно же, не столько одежда дамы, сколько она сама. То была Анна Сергеевна Глухарева, в прошлом известная общественная деятельница прогрессивного направления, а в настоящем -- пресс-секретарь Президента Кислоярской Республики. До недавнего времени Анна Сергеевна нередко посещала "Три яйца всмятку", но с тех пор как заняла ответственный пост, здесь ни разу не появлялась. -- А вот и мы, -- с некоторой развязностью проговорил Ерофеев, подойдя с Анной Сергеевной к столику, где беседовали детектив Дубов и баронесса фон Ачкасофф. И, вспомнив свое "новое" амплуа, бизнесмен добавил, поправляя пейджер, торчащий из кармана ядовито-красного пиджака: -- Чисто конкретно, блин, в натуре. -- Рад вас видеть, Анна Сергеевна! -- радостно вскочил Василий. -- А вы уж, наверно, решили, что я совсем зазналась? -- Анна Сергеевна непринужденно присела за столик рядом с детективом. -- Знаете, пока входила в курс дела, ни минуты свободной не было. Поверите ли, даже пообедать некогда! Тем временем подошли и новые сотрапезники -- доктор Владлен Серапионыч и инспектор милиции Егор Трофимович Столбовой, немолодой уже человек в безупречном костюме и при галстуке. Незнакомые могли принять его за кого угодно, вплоть до импресарио какой-нибудь зарубежной оперной дивы, но только не за работника милиции. С Дубовым его связывали довольно своеобразные отношения -- с одной стороны, Егор Трофимович должен был смотреть на Василия Николаевича как на конкурента, но, с другой стороны, обоих связывала общая борьба за справедливость и правопорядок, каковая заставляла их преодолеть сословные предубеждения и зачастую действовать сообща. Более давнее знакомство было у Столбового с Серапионычем -- тот, не состоя в штате милиции, почитался крупнейшим в городе специалистом-судмедэкспертом и никогда не отказывал в помощи или консультации. Поскольку большинство сотрапезников встречались за обедом чуть не ежедневно, то все взоры обратились к госпоже Глухаревой -- от нее ждали рассказов о ее новой службе и о том, как выглядит их Президент "не на параде". И Анна Сергеевна с лихвой оправдала ожидания -- она попотчевала своих приятелей столь увлекательными рассказами и о своем шефе, и о сотрудниках Президентского аппарата, что все, кто был за столом, включая Василия, даже о еде забывали. -- И вот вызывает меня как-то Кирилл Аркадьевич, -- со смаком вещала Глухарева, -- и говорит: "Анна Сергеевна, у вас вся спина белая!". Я решила, что он шутит, а тут был еще и Виктор Владимирыч, так он заглянул мне за спину и подтвердил -- да, вся белая. Я подбежала к зеркалу, а они оба ржут: "Первое апреля!". А тогда вовсе даже не первое было, и даже не апреля... Да что я все о себе да о себе. Василий Николаич, расскажите лучше, как у вас дела? Василий наклонил тарелку и вычерпал остатки украинского борща: -- Да помаленьку, Анна Сергеевна. Борюсь со злом по мере своих скромных способностей. Кстати, не могли бы вы по старому знакомству через свои каналы навести кое-какие справки о Феликсе Железякине? Дубов заметил, как у Серапионыча глаза расширились чуть не до размеров его пенсне, а Столбовой осуждающе покачал головой. -- Ну, я вам, конечно, постараюсь посодействовать, -- как ни в чем не бывало ответила Глухарева, -- но только зачем вам это? Ведь Железякин, насколько я понимаю, теперь занимается тем, что нас кормит. В смысле обедами. -- И к тому же довольно вкусно, -- вставила баронесса. -- И дешево, -- добавил Ерофеев. -- Как это он в трубу не вылетает, в натуре не пойму. -- А я догадываюсь, -- продолжал Дубов, не обращая внимания даже на официантку, которая принесла второе и собиралась было унести тарелки из-под первого, но остановилась и жадно ловила каждое слово. -- Василий Николаевич, может быть, вы оставите ваши догадки при себе? -- поспешно предложил инспектор Столбовой. -- Ну зачем же! -- Василий пододвинул к себе тарелку с рыбным шницелем. -- Ни для кого не секрет, что господин Железякин давно промышляет разного рода шахер-махерами, и отнюдь не только в сфере общепита. Пора уж вывести его на чистую воду! Официантка достала блокнотик для заказов и что-то туда записала, хотя никаких заказов в этот момент никто не делал. -- Ну, мне пора, -- вдруг засобиралась Анна Сергеевна. -- И так уж засиделась, а мне еще составлять обзор прессы для шефа... -- Госпожа Глухарева открыла сумочку и вытащила кошелек. -- Приятного аппетита, господа. Василий Николаевич, я постараюсь выполнить вашу просьбу. После обеда Василий вместе с Серапионычем и Столбовым ненадолго задержались в фойе. -- Василий Николаич, вы с ума сошли! -- набросился на Дубова инспектор. -- Нашли где говорить о важных делах, да еще о Железякине! -- Да, в вашем случае я констатировал бы опасный рецидив словесного поноса, не после обеда будь сказано, -- витиевато добавил доктор. -- А что я такого сказал? -- широко улыбнулся Василий. -- Только подтвердил лишний раз во всеуслышание, что не отступлюсь от борьбы. Теперь следует ждать ответного хода, или, если хотите, удара со стороны Железякина. Но на этот раз мы встретим его во всеоружии. Скажите, Егор Трофимович, вы установили присмотр за Петрищевым? -- Увы, слишком поздно, -- нехотя ответил Столбовой. -- То есть? -- побледнел Дубов. -- Когда наши люди пришли в филиал на Хлебной, Петрищева там не оказалось. По словам очевидцев, он рано утром покинул флигель в сопровождении некоего неустановленного гражданина. -- Какого еще гражданина? -- вскрикнул доктор. -- Единственная примета -- клетчатый шарф, -- вздохнул инспектор -- Мы, конечно, предпримем все, что в наших силах, но никакой уверенности нет. -- Егор Трофимович глянул на часы. -- О, мне уже пора! -- И инспектор, торопливо простившись, поспешил к выходу. -- Железякин! -- вполголоса воскликнул Серапионыч. -- Он опять нас опередил! -- Не торопитесь с выводами, доктор, -- задумчиво произнес Василий. -- Как-то я сомневаюсь, что, отправляясь на дело, он стал бы надевать свой "фирменный" шарф. Может, Феликс и не особо умный человек, но не до такой же степени. -- То есть вы полагаете, что кто-то другой просто "косил" под Железякина? -- Похоже, что во всем этом деле замешаны еще какие-то силы. Узнать бы, кто они, да столкнуть их с Феликсом Эдуардычем... -- Что вы намерены предпринять? -- Для начала наведаюсь в музей. Вдруг там что-нибудь да пронюхаю. Если хотите, Владлен Серапионыч, подвезу вас до морга. -- О, это было бы недурственно, -- поправил Серапионыч галстук, и они неспеша вышли на улицу, где стоял дубовский "Москвич". x x x Феликс Железякин принимал очередной отчет своих нерадивых агентов: -- Ну, чего нового? -- В каком смысле, босс? -- осторожно переспросил агент в плаще и шляпе. -- Не прикидывайтесь дураками! -- повысил голос босс. -- Я говорю о наблюдении за филиалом и за его директором. Агенты недоуменно переглянулись. -- Так ведь его больше нет, -- робко протянул второй агент, в плаще и кепке. -- Кого нет? -- нахмурился Железякин. -- Филиала? -- Объекта. В смысле Петрищева, -- терпеливо пояснила "кепка". -- Вы же сами его ночью, гм, увели... -- Куда увел? -- изумился босс. -- Вы что, не в своем уме или пьяны? -- Самую чуточку, -- расплылась "шляпа" в блаженной ухмылочке, -- да и то пивка. Мы ж на службе... -- Ладно, рассказывайте все по порядку, -- пересилив раздражение, приказал Феликс. -- В общем, пришли мы сегодня, как обычно, к восьми утра, -- начала торопливо докладывать "кепка", -- поставили бутылочку, ну, как вы советовали, из-под "портвешка", а внутри мартини, потом разложили газетку... -- А тут к нам подбежала дворничиха, -- поспешно перебила "шляпа". -- Ну, думаем, опять станет гнать, елки-моталки, будто мы кому мешаем. А она говорит: "Вы знаете, что тут ночью было? Какой-то господин в клетчатом шарфе увел нашего профессора в неизвестном направлении. Я так за него беспокоюсь". -- Ну, мы и решили, что это были вы, -- завершила рассказ "кепка", -- и пошли пивка попить. Зачем следить за домом, если там пусто? Рука Железякина потянулась за чернильницей-мавзолеем. Агенты, зная крутой нрав своего шефа, поспешно залегли на пол, и тяжелый снаряд просвистел у них над головой, едва не пробив крепкую дубовую дверь. -- Вставайте, нечего валяться! -- загремел Феликс. Агенты, кряхтя, поднялись. -- Идиоты, кретины! Вам подкидывают самую примитивную "дезу", а вы клюете, как глупые курицы! -- Так мы же проверяли! -- чуть не в голос зачастили "плащи". -- Дверь оказалась закрыта, мы и стучали, и звонили, и все напрасно -- в доме никого нет. -- Вы должны были тут же, немедленно доложить мне! -- прорычал Железякин. -- Или забыли инструкции? -- Мы не хотели вас беспокоить, шеф, -- залопотал агент в шляпе. -- Раз вы сами его забрали... -- Опять двадцать пять! -- гневно выкрикнул шеф. -- Ежели к примеру ты, кретин, наденешь на свою придурочную шею хоть сто клетчатых шарфов, то Железякиным от этого не станешь, а останешься идиотом, которому ни черта нельзя поручить! Все, не желаю вас больше видеть, вы у меня больше не служите! Железякин поправил шарф и деловито глянул на часы. Агенты знали -- это означало, что буря эмоций прошла и возобновляется рутинная будничная работа. -- Даю вам новое задание, -- как ни в чем не бывало заговорил Феликс Эдуардович, -- но учтите -- это ваш последний шанс реабилитироваться. Если и его завалите, то я вас отправлю в сортир дерьмо выгребать. Больше вы ни на что не способны. Сию же минуту ступайте и установите самую плотную слежку за Василием Дубовым. Все его действия, передвижения, контакты. Имена, явки, пароли. Если что, сообщайте мне лично. И никаких пивнушек. Вопросы есть? -- Никак нет, шеф! -- бодро отрапортовали агенты и в мгновение ока исчезли из кабинета. Шеф горестно вздохнул, встал из-за стола и пошел подбирать с пола "мавзолейную" чернильницу. По счастью, на сей раз она упала удачно -- откидывающаяся верхняя часть с правительственной трибуной не раскрылась, и потому чернила совсем не пролились. x x x Государственный музей Кислоярской Республики мало изменился с тех пор, как перестал быть учреждением райцентровского масштаба и превратился в главный очаг культуры маленького, но независимого государства. Находясь в обшарпанном здании бывшей гимназии, он объединял в себе и историко-краеведческий музей, и картинную галерею, и дом знаний, и еще многое другое. Войдя в пустынное фойе, Василий Николаевич застыл в нерешительности, но ему на помощь пришла старушка, мирно вязавшая чулок за окошечком полупустого гардероба: -- Поторопитесь, молодой человек, через час мы закрываемся. -- Да нет, -- смутился Дубов, -- я по другому вопросу. Мне нужно уточнить кое-что насчет... э-э-э, насчет археологических исследований. -- А, ну так вам лучше всего поговорить с тетей! -- радостно воскликнула пожилая билетерша, дремавшая в дверях зала номер один -- "Древнейшие поселения на территории Кислоярской Республики". И, спохватившись, она поправилась: -- То есть с нашей директрисой. -- С Тамарой Михайловной, -- добавила гардеробщица. -- Я вас проведу. Маша, а ты пока присмотри за вешалками. "Какой же древней старушкой должна быть эта самая Тамара Михайловна, если даже столь почтенные дамы зовут ее тетей?" -- размышлял Василий, следуя за гардеробщицей по длинной анфиладе не очень обширных залов, которые когда-то были классами гимназии, а двери из одного в другой проделали, очевидно, когда ее преобразовывали в музей. -- Скажите, а что, Маша -- это племянница Тамары Михайловны? -- на всякий случай спросил детектив у своей провожатой. Та весело рассмеялась: -- Да нет, просто мы ее тетей зовем. Уж не знаю, отчего так пошло -- тетя и тетя... А она совсем еще и не старая. "Тетя... Погодите, ведь на дискете тоже упоминалась какая-то тетя, -- припомнил Василий. -- Неужели я на верном пути?.." Тамара Михайловна, моложавая дама интеллигентной внешности, скучала за огромным столом, заваленном какими-то бумагами и альбомами, и явно была рада появлению незнакомого молодого человека. -- Свешникова, -- поднявшись из-за стола, представилась директриса. -- Дубов, -- галантно поклонился гость. -- А, так вы, стало быть, тот самый художник-авангардист, который... -- Нет-нет, я всего лишь частный сыщик. Легкий испуг промелькнул в глазах Свешниковой: -- Вот оно как! И чем обязана? Василий решил брать быка за рога: -- Видите ли, уважаемая Тамара Михайловна, после трагической смерти известного вам профессора Кунгурцева... -- Он умер? -- воскликнула директриса. -- Какой ужас... -- А разве вы не слышали? Убит в поезде, следовавшем из Кислоярска в Прилаптийск. -- Бог мой, этого не может быть, -- прошептала Тамара Михайловна. -- Кто мог такое сделать?.. -- Вот это нам и предстоит выяснить, -- ответил Дубов. -- Но убийцы Кунгурцева принялись за его кислоярское окружение. Минувшей ночью бесследно исчез профессор Петрищев, и не исключено, что теперь на очереди -- вы! -- Да, все это очень странно, -- задумчиво промолвила Свешникова. -- Простите, не знаю вашего имени-отчества... -- Василий Николаевич. -- Ну так вот, Василий Николаевич, нынче ночью ко мне домой неожиданно позвонил профессор Петрищев, но разговор прервался, едва начавшись. Я думала, что он перезвонит, потом сама пыталась к нему дозвониться, но безуспешно. -- Возможно, за профессором пришли как раз в то время, когда он звонил к вам, -- кивнул Василий. -- А теперь я выскажусь более прямо. Говоря об окружении Кунгурцева, я имел в виду прежде всего тех, кто был в курсе его раскопок в некоей гробнице восемь лет назад. -- А почему вы считаете, что я имею отношение к этим раскопкам? -- осторожно переспросила Свешникова. -- Потому что Кунгурцев перед смертью успел оставить записку, в которой предупреждает Петрищева об опасности и просит его связаться с вами, -- терпеливо объяснил детектив. -- Там так и написано? -- удивилась директриса. Василий усиленно засоображал: "Если я скажу, что в записке значилось "сходи к тете", то госпожа Свешникова от нее открестится так же, как Петрищев от "анахорета и любителя костей". Врать Дубов не любил, поэтому ответил уклончиво: -- Я не помню, как там было написано дословно, однако профессор Петрищев действительно пытался с вами связаться, а затем бесследно исчез. Не хочу вас пугать, уважаемая Тамара Михайловна, но у меня нет никакой уверенности, что и вы уже находитесь у кого-то "под прицелом". Так что установить истину -- в наших общих интересах. -- Ну ладно, -- решилась Свешникова. -- Чем я могу вам помочь? -- Расскажите, что вам известно. -- Вообще-то ничего... -- Но зачем-то звонил вам профессор Петрищев? Да еще посреди ночи. -- Видите ли, Василий Николаич, у меня хранятся кое-какие материалы по экспедиции профессора Кунгурцева. Возможно, Степан Степаныч хотел, чтобы я их перепрятала понадежнее? -- Не исключено, -- согласился Дубов. -- Но мы имеем дело с мощной преступной организацией, для которой нет ничего невозможного. И уж если они поставили перед собой некую цель, то для ее достижения отыскать какие-то перепрятанные бумаги -- самое плевое дело. -- Что же делать? -- побледнела Свешникова. -- Тамара Михайловна, покажите мне эти материалы, -- попросил Дубов. -- Если вы мне не доверяете, то позвоните в милицию инспектору Столбовому или его коллеге Лиственицыну, они вам подтвердят мои полномочия. Я веду это дело в контакте с официальными органами. -- Да нет, я вам верю, -- чуть смутилась госпожа Свешникова. -- Прошу вас. Вслед за директрисой Василий прошел во вторую, смежную с кабинетом комнату, обставленную более по-домашнему, если не считать допотопного сейфа в углу. Апартаменты Тамары Михайловны оказались до странности похожими на его собственную сыщицкую контору, где тоже имелось помещение побольше, для приема посетителей, и поменьше -- "для себя". Директриса извлекла из сейфа папку-скоросшиватель и протянула Василию: -- Вот тут материалы по гробнице. Извините, на вынос дать их я вам не имею права, но можете ознакомиться тут же, на месте. -- Благодарю вас. -- Василий расположился за столом и нетерпеливо раскрыл папку. -- Не буду вам мешать, -- сказала Свешникова. -- Если что, я у себя в кабинете. Оставшись один, Василий приступил к изучению содержимого папки. При этом он с удовлетворением отметил, что все материалы были строго упорядочены, а страницы пронумерованы. Несколько удивило то, что сразу за титульным листом "Гробница неизвестного кисляцкого правителя, открытая проф. В.П. Кунгурцевым в 19** году", шла сразу пятая страница. -- Ну, пятая так пятая, -- вздохнул Дубов и приступил к изучению материалов. При этом кое-что он аккуратно переписывал к себе в блокнот. Первые несколько листов содержали внутреннее описание гробницы и некоторые гипотезы относительно того, к какому веку до нашей эры и к какой династии мог принадлежать покойный правитель. "Помещение длиной в шесть и шириной в четыре с половиной метра, -- читал Василий машинописный текст, кое-где правленый четким почерком профессора Кунгурцева, -- высота около трех метров, потолок куполообразный. Вдоль одной из стен -- барельеф "Шествие каменных зверей" (описание см. далее). Посреди помещения стоит каменный гроб с мумией, кругом скелеты людей и домашних животных, общим числом 8, и предметы домашней утвари общим числом..." Детектив перевернул еще несколько страниц и наткнулся на список, заинтересовавший его гораздо более: подробный реестр найденного в гробнице с указанием дальнейшей судьбы каждого предмета. Из этого списка, оформленного в виде таблицы, Дубов узнал, что собственно мумия увезена Кунгурцевым в Ленинград для научных исследований, предметы утвари частично разделили участь мумии, а частично переданы в Кислоярский музей, кости поступили в известный филиал под начало профессора Петрищева, и лишь клеточка напротив записи "Гребень золотой с орнаментальными узорами" зияла пустотой. В самом низу таблицы значилось, что каменный гроб и художественный барельеф остались внутри кургана ввиду своей неподъемности и нетранспортабельности. На последующих страницах речь шла как раз о гробе и барельефе, а их описание сопровождалось фотографиями -- правда, весьма темными и неразборчивыми, учитывая, что они делались в темном помещении и, по всей видимости, не самой совершенной аппаратурой. "Впереди шествует лев, символизирующий у древних кислоярцев могущество их правителя, -- читал Василий, -- за ним -- медведь, воплощающий в себе силу и мудрость. Далее следует лиса как символ хитрости и благородства..." Читая описание барельефа, Дубов поминутно справлялся с фотографией. Однако его внимание привлекло какое-то размытое пятно как раз над коровой, символом процветания и изобилия. В описании о нем не было сказано ни слова. -- Оптический дефект, -- пробормотал детектив. -- Или... или это какая-то птица? Но почему тогда о ней ничего не сказано? Нет, видимо, все-таки дефект. Сделав последние пометки себе в блокнот, Василий откинулся в вольтеровском кресле. Он прокручивал в мозгу описание гробницы со всем ее содержимым и чувствовал, что чего-то не хватает, но чего именно -- никак не мог сообразить. Дубов решительно поднялся и, прихватив папку, направился в "основной" кабинет госпожи Свешниковой. -- Ну как, Василий Николаевич, нашли вы то, что искали? -- спросила Тамара Михайловна. -- Пожалуй, да. Но лишь отчасти. -- Детектив заглянул в блокнот. -- У меня к вам, Тамара Михайловна, будет еще парочку вопросов. -- Постараюсь ответить. -- Первый -- какова судьба золотого гребня? В описании об этом ничего не сказано. -- Ну, тут долгая история, -- нехотя отозвалась директриса. -- Вам непременно нужно знать? -- Стопроцентно не уверен. Но не исключаю, что и это может пролить свет на все дело в целом. -- Профессор Кунгурцев думал передать гребень в Эрмитаж, однако все оказалось не так просто. Как раз в то время началась кампания за региональную самостоятельность Кислоярского района, о создании независимой республики речь еще не шла, и в газетах много писали о культурных ценностях кисляцкого народа и о том, что недопустимо их разбазаривать. В общем, в свете всего этого профессор решил временно оставить гребень для нашей экспозиции "Древние курганы Кислоярщины", а уже потом решать вопрос о его дальнейшей участи. -- Да, я припоминаю, -- кивнул Дубов. -- Кажется, с этой выставки и началось то, что теперь гордо зовется Кислоярским Народным Пробуждением. Ну и что же с гребнем? Свешникова немного замялась: -- Видите ли, Василий Николаич, включить ее в экспозицию мы не решились, и гребень так и остался в запасниках. Все-таки вещь золотая, а обеспечить полную сохранность мы не могли. Так гребень и пролежал несколько лет в запаснике, а точнее -- у меня в сейфе, пока не явилось некое должностное лицо Кислоярской Республики, предъявившее бумагу с печатью и подписью еще более высокопоставленного лица с предписанием сдать гребень в государственную казну. Как вы понимаете, тут уж спорить не приходилось. -- М-да, -- вздохнул Василий. -- И что же Кунгурцев? -- Он был очень внимательным человеком, -- с уважением произнесла Тамара Михайловна, -- и каждый год звонил поздравить в день музейного работника. И вот когда я ему сказала, что случилось с гребнем, не называя, естественно, фамилий, то знаете что он ответил? "Что ж, я так и думал". -- И что бы это значило? -- удивился Дубов. -- Ума не приложу, -- развела руками госпожа Свешникова. -- Ну хорошо. А второй вопрос у меня будет такой. В материалах дано подробнейшее описание гробницы и всего, что в ней было, но ни слова о том, где же она, собственно, находится. Нумерация страниц в папке начинается с цифры пять. Простая логика подсказывает, что указание места -- на отсутствующих первых страницах. Не так ли, Тамара Михайловна? Вместо ответа госпожа Свешникова открыла книжный шкаф, вытащила пару художественных альбомов и, отодвинув заднюю стенку, извлекла оттуда несколько листков, где машинописный текст перемежался рисованными топографическими картами. -- Эх, Тамара Михайловна, Тамара Михайловна, -- укоризненно покачал головой Дубов, -- как же вы наивны. Если бы они пронюхали, что эти планы хранятся у вас, то... Ну, впрочем, судьба обоих профессоров -- лучшая иллюстрация того, что могло ожидать вас. -- Что же делать? -- испугалась директриса. -- Знаете что, Василий Николаевич, забирайте их себе. Я -- самый обычный культпросветработнинк, и все эти тайны мадридского двора мне ни к чему! Тем временем Василий внимательно разглядывал планы и пояснения к ним. -- Как я понимаю, курган с гробницей находится где-то в районе Восточного шоссе, -- не очень уверенно заметил детектив. -- Около сорок пятого километра, а потом налево... -- Чертовы горы, -- пояснила Свешникова. -- Это такая местность, где множество холмов и пригорков самой разной высоты и крутизны. Официально там расположен Кислоярский национальный парк, но это одно название -- там даже сколь-нибудь приличного присмотра нет. А ведь Чертовы горы -- уникальнейший природный комплекс. Я уж не говорю о подземных озерах и источниках, считающихся цельбоносными, и о том, что в долинах гнездятся редкие виды птиц... Ну, впрочем, вас это, наверное, не очень интересует. -- Виды птиц? -- задумчиво переспросил Василий. -- Ах да, конечно же, птиц! Но баронесса фон Ачкасофф в разговоре со мной обмолвилась, что это именно она подсказала профессору Кунгурцеву общее направление поисков... -- Ну, это-то как раз и не удивительно, -- подхватила Тамара Михайловна. -- В тех краях древние кисляки хоронили своих вождей. Иногда сверху насыпали курган, а иногда использовали уже имеющийся холм и выкапывали гробницу прямо в нем. Так что теперь никто с уверенностью и не скажет, какая из Чертовых гор естественного происхождения, а какая -- насыпная. -- Ну что же, спасибо вам, Тамара Михайловна, -- Дубов галантно поцеловал ручку госпоже Свешниковой. -- Вы и не представляете, как помогли мне. -- Детектив бережно сложил листки с планом во внутренний карман. -- Вы уже уходите? -- опечалилась директриса. -- Давайте я провожу вас. Когда детектив вышел из музея, уже темнело. Однако Василий понимал, что действовать нужно не мешкая, так как люди Железякина шли буквально пятам -- Дубов в этом ничуть не сомневался. Прямо из "Москвича" он по "мобильнику" позвонил в угрозыск инспектору Столбовому. К счастью, тот оказался на службе. -- Егор Трофимович, кажется, я напал на след весьма важной тайны, -- значительно произнес Василий. -- Это связано с тем самым делом, по которому погиб Кунгурцев и исчез Петрищев. -- Ну что же, дорогой коллега, поздравляю вас, -- усталым голосом ответил инспектор. -- Спасибо. Но мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы составить мне компанию для поездки за город? -- Когда? -- Да прямо сейчас, зачем откладывать. -- И дал