еко? -- вздохнул Столбовой. -- Да не особенно, -- чуть покривил душой детектив. -- По Восточному шоссе, там, кажется, асфальт неплохой. Ну да мой "Москвичок" в три счета домчит. -- Одну минуточку, -- перебил Егор Трофимович. -- Я вам нужен в качестве инспектора или как частное лицо? -- Пожалуй, скорее как частное, -- чуть подумав, ответил Дубов. -- Но удостоверение на всякий случай прихватить не помешает. А заодно и табельное оружие. -- Все ясно. Где и когда встречаемся? -- Ждите меня у входа в милицию. Я подъеду минут через десять-пятнадцать. Однако прежде чем включить зажигание, детектив набрал телефон городского морга. -- Слушаю вас, -- раздался хорошо знакомый голос. -- Это я, -- представился Василий. -- Владлен Серапионыч, возможно, в ближайшие часы будет поставлена точка в той истории, которую разворошили вы, споткнувшись о дискету. -- Что от меня требуется? -- деловито осведомился доктор. -- Поехать со мной и Егором Трофимовичем за город. -- С удовольствием. -- Особых удовольствий не обещаю, -- честно сказал Дубов. -- На всякий случай прихватите что-нибудь на предмет оказания первой помощи. Через пять минут я к вам подъеду. Василий отключил мобильный телефон и завел машину. "Москвич" резво покатил по слабоосвещенным кислоярским улицам. x x x Феликс Железякин и дама в черном молча глядели друг на друга через обширный стол, как бы взаимозаряжаясь злобой и ненавистью. Поскольку Железякин явно проигрывал в этой бессловесной дуэли, то он очень обрадовался, когда в мертвом молчании зазвонил телефон. -- Ну? -- Это "Камыш", -- сквозь многочисленные помехи донеслось из трубки. -- Ну и?.. -- Объект более часа пробыл в музее, а затем куда-то уехал, -- доложил агент. -- Когда? -- отрывисто спросил Железякин. -- Да уж минут пятнадцать назад. -- Идиоты! -- заорал Феликс. -- Что ж вы сразу, в тот же миг не позвонили? -- Да у нас мобильник отключили, -- стал виновато оправдываться "Камыш", -- три месяца не плочено. Кинулись к будке, а жетона нет. И, как назло, ни одного прохожего, а магазины закрыты. Пока автомат взломали... -- Кретины! -- пуще прежнего разбушевался Железякин. Дама лишь презрительно скривила ротик. -- Ладно, давайте скорее сюда, разберемся. Швырнув трубку, он в раздражении забегал по кабинету. Дама следила за всеми его передвижениями. -- Что случилось, сударь? -- наконец не выдержала она. -- Опять какая-то хренотня? -- То-то что хренотня! -- сварливо бросил Железякин. -- Не замочил я вовремя этого детективишку, и вот что выходит! -- Он стремглав бросился к телефону и набрал номер. -- Алло, это ГАИ? Позовите главного, кто у вас там. Слушай, засеки, куда поехал синий "Москвич" Дубова и тут же дай мне знать. Номер... А, ты знаешь? Ну, за мной не заржавеет! -- И что же, ты так запросто звонишь самому начальнику ГАИ? -- недоверчиво переспросила дама. -- Что-то не верится. -- А они у меня все вот где! -- продемонстрировал Феликс свой кулачок. -- Пусть только попробуют порыпаться.... -- Доиграешься, -- злобно покачала дама белокурой головкой. -- Лучше за собой следи, дура, -- не остался в долгу Железякин. -- И вообще, не ты ли посадила Дубова нам на хвост? Может быть, ты с ним спишь, а во сне делаешь еще... -- Тут Феликс с мерзкой ухмылочкой блеснул познаниями из Кама-сутры. Дама лишь презрительно фыркнула. -- Ну где они там? -- Феликс опять вскочил, подошел к зеркалу, поправил свой знаменитый клетчатый шарф, затем вытащил из внутреннего кармана золотой гребень с какими-то необычными узорами и принялся причесывать остатки волос. -- Изысканная вещица, -- заметила дама. -- Где стырил? -- Где, где, -- прошипел Железякин. -- Ясно, что не в... Но договорить он не успел, так как дверь приоткрылась и в кабинет с виноватым видом втекли оба агента. -- Мы прибыли, шеф, -- несмело отрапортовал тот, что в кепке. -- Каковы дальнейшие указания? -- Оружие при себе? -- грозно вопросил шеф. -- Так точно, -- подтвердил агент в мятой шляпе и даже похлопал по оттопыренному карману плаща. -- Застрелите ее! -- Железякин резко выбросил палец в сторону дамы. Агент заученным движением выудил из кармана пистолет. -- Шутка! -- расплылся в радостной улыбке шеф. Агент разочарованно отправил оружие на место. Тут зазвонил телефон. Железякин схватил трубку: -- Так, ясно. Значит, на Восточное шоссе. Один? Ах, их там четверо... Ну, понятно. Будь здоров. -- Железякин положил трубку на место. -- Ну, поехали. А ты оставайся тут, -- велел он даме, -- будешь звонки принимать. -- Чтоб ты разбился, юморист, -- пожелала ему дама. -- Не дождетесь, -- бросил Железякин и в сопровождении агентов быстро покинул кабинет. x x x Синий "Москвич" детектива Дубова катился по Восточному шоссе, разрезая светом фар ночную тьму. Сидевший рядом с водителем Серапионыч увлеченно рассказывал о том, как он обнаружил дискету и как они с Василием вели сложное расследование, а инспектор Столбовой и незнакомый человек в наглухо застегнутом пальто и надвинутой на брови шляпе, сидя на заднем сидении, внимательно слушали. Когда доктор закончил красочный рассказ, попутно дополненный такими подробностями, каких в действительности-то и не было, то заговорил Дубов: -- Извините, ради бога, Егор Трофимович, но теперь мне кажется, что я малость поторопился. -- В каком смысле? -- удивился Столбовой. -- Я решил, что если есть план, то остается только поехать и выяснить, в чем дело, но боюсь, что в такой темноте мы даже не отыщем нужного нам кургана. Может быть, лучше вернемся назад и попробуем днем?.. -- Днем дел невпроворот, -- вздохнул инспектор. -- Но я учел возможные трудности и пригласил с собой специалиста. -- Егор Трофимович кивнул в сторону своего соседа. -- Прошу любить и жаловать -- майор... э-э-э... майор Хлебников. Майор Хлебников что-то буркнул и еще глубже надвинул шляпу. -- Майор Хлебников -- действительно большой знаток археологии, -- продолжал Столбовой. -- Именно он успешно расследовал дело об осквернении могил на кладбище некрофилами-археологами и вывел их на чистую воду... Ну ладно, не буду, не буду, -- усмехнулся Егор Трофимович, -- мой коллега очень скромный человек и не любит распространяться о своих славных делах. Просто я хотел сказать, что с его помощью мы найдем наш курган в два счета. -- И что же, Василий Николаевич, вы надеетесь что-то там отыскать? -- осторожно полюбопытствовал Серапионыч. -- Как бы вам сказать? -- задумался детектив. -- Во всяком случае, я не исключаю, что мы там кое-что найдем. Судя по активности Железякина, он имеет некоторые основания полагать, что в гробнице что-то есть. Если и не сами драгоценности, то указания, где их искать. А уж осведомленность Феликса Эдуардовича куда больше, чем наша... -- А мне кажется, что вы чего-то недоговариваете, -- проницательно заметил Столбовой. -- Возможно, -- не стал спорить Дубов. -- Но это, как вы понимаете, не от недоверия к вам, а только оттого, что я и сам пока еще не до конца уверен в своих логических выводах. -- А меня одно гнетет, -- вздохнул доктор, -- что из-за моей нечаянной находки, будь она неладна, пострадал невиновный человек, профессор Петрищев. Жив ли он теперь?.. -- Нет-нет, моя вина гораздо больше, -- перебил Василий. -- Ведь это я своими действиями, можно сказать, подставил его под удар. -- Да, но ведь именно я настоял, чтобы вы занялись этим делом, -- возразил Серапионыч. -- Так что все-таки моя вина больше вашей. -- Господа, упреками делу не поможешь, -- прервал Егор Трофимович взаимное покаяние доктора и сыщика. И, повернувшись к майору Хлебникову, спросил: -- Как вы полагаете, дорогой коллега, может быть, пора заканчивать наш маскарад? Вместо ответа майор снял шляпу, расстегнул пальто, и Дубов с Серапионычем увидали, что это ни кто иной как профессор Степан Степанович Петрищев -- анахорет и исследователь ископаемых костей. От изумления Василий даже чуть не потерял дар управления автомобилем. -- Осторожно, Василий Николаевич, нас еще ждут великие дела, -- сказал заметно повеселевший Серапионыч. -- Погодите-погодите, -- озадаченно заговорил Василий, -- но ведь Степана Степаныча ночью похитил человек в клетчатом шарфе?.. -- В каком, вот в этом? -- Инспектор расстегнул верх молнии на своей модной куртке и извлек конец шарфа -- такого же фасона, как у Железякина, только менее кричащей расцветки. -- Извините, Василий Николаевич, за эту маленькую мистификацию, но когда вы мне позвонили и рассказали о Кунгурцеве, то я понял, что дело и впрямь зашло очень далеко и что профессор Петрищев находится в смертельной опасности. А клетчатый шарф -- это, как вы понимаете, чтобы запутать Железякина. -- Егор Трофимович убедил меня, что в филиале мне оставаться никак нельзя, -- заговорил Петрищев -- Извините, доктор, и вы, Василий Николаевич, что я давеча встретил вас так неприветливо -- просто я сильно перепугался... -- Да пустяки, -- широко улыбнулся Василий. -- Главное, что мои логические построения хотя бы в этом вопросе подтвердились: тем "Клетчатым", что похитил вас, оказался не Железякин, а его конкурент. То есть, я хотел сказать, противник... Степан Степаныч, здесь рядом с вами люди, которым вы можете всецело доверять. Так что, прошу вас, расскажите, что вам известно по всему этому делу и что в нем такого, что могло привлечь внимание мафии. -- Да я знаю не слишком-то много, -- пожал плечами Петрищев. -- Коллега Кунгурцев в одиночку разыскал гробницу, а потом уже поехал туда вместе со мной, но я даже внутрь не заходил. Он вынес оттуда кое-что из утвари, а для меня -- кости. Все это мы погрузили в музейный микроавтобус и повезли в Кислоярск. -- Кто сидел за рулем? -- спросил Столбовой. -- Кунгурцев, -- уверенно ответил Петрищев. -- Он говорил, что в таких делах чем меньше посторонних, тем лучше. -- В таких делах... -- задумчиво протянул Дубов. -- Вот еще одно подтверждение, хотя опять только косвенное. -- О чем вы? -- удивился Столбовой. -- Сейчас поворачиваем налево, -- сказал Петрищев. -- Проедем пару километров по проселку, а потом пешком. Ну да там недалеко. -- А мы не заплутаемся? -- на всякий случай переспросил Дубов и включил левый поворот. -- Нет, -- уверенно заявил профессор. -- Я прекрасно все помню. "Москвич" медленно переваливался по колдобинам давно заброшенного проселка, и его фары выхватывали из зловещей тьмы нижние разлапистые ветки вековых елей, вплотную подступавших к дороге с обеих сторон. x x x "BMW" последней модели неспеша катился по Восточному шоссе. Вооружившись биноклем ночного видения, Феликс Железякин наблюдал за синим "Москвичом", то маячившим далеко впереди, то исчезавшим за очередным поворотом. За рулем сидел опытнейший водитель-ас, служивший Железякину еще в бытность того местным главой спецслужб. Сейчас перед ним стояла сложнейшая задача: вести машину так, чтобы не упустить "Москвич" из виду и в то же время не дать понять Дубову, что за ним следят. На заднем сидении робко ерзали нерадивые железякинские агенты -- они оба чуяли, что это путешествие добром не кончится и что в случае неминуемого провала весь гнев шефа обрушится на их буйные головушки. После очередного поворота впереди показался прямой участок, но "Москвича" на дороге уже не было. -- В чем дело? -- настороженно пробурчал Железякин. Водитель притормозил машину и извлек из-под сидения потертую карту местности, изданную еще в советское время для нужд военных и чекистов. -- Он мог свернуть только сюда, -- пояснил водитель. -- Видите, вот эта тонкая линия -- лесная дорога. -- Ну и куда она ведет? -- деловито спросил Железякин. -- К Чертовым горам, -- уверенно пояснил водитель. -- Или, по-теперешнему, в Кислоярский нацпарк. -- Ну так что ж мы стоим?! -- азартно выкрикнул шеф. -- Поехали! "BMW" взревел и дернулся с места столь резко, что агенты едва не расквасили носы о переднее сидение. x x x Странная процессия двигалась по еле заметной тропинке. Впереди уверенно шагал профессор Петрищев, освещая путь карманным фонариком. За ним следовал детектив Дубов. В одной руке он тоже держал фонарик, но освещал им не дорогу, а кунгурцевскую карту, пытаясь понять, правильно ли они идут. Следом неторопливо брел доктор Серапионыч с небольшим чемоданчиком, а сзади, почти утопая в ночном мраке, плелся инспектор Столбовой. Обогнув несколько темных холмов, Петрищев остановился возле одного из них: -- Вот здесь. -- A вы уверены? -- засомневался Дубов. На его карте месторасположение кургана с гробницей было отмечено крестиком, однако здесь, на местности, детектив уже совсем не был убежден, что они находятся в искомом месте. -- Ну конечно же уверен, -- резко ответил профессор, -- иначе не ввязался бы в эту авантюру. Так-так... -- Петрищев стал медленно обходить курган, освещая фонариком склоны. -- Вот здесь, -- уверенно указал он на место, ничем не отличающееся от всей поверхности холма, покрытого пожелтевшей травой и кое-где невысоким кустарником. -- Что здесь? -- не понял инспектор. -- Вход в гробницу, -- объяснил профессор. -- Нужно снять слой дерна, а дальше увидите. -- Ну так вперед! -- воскликнул Дубов и принялся прямо руками раскидывать верхний слой. Остальные последовали его примеру, лишь Серапионыч использовал какую-то не то ложечку, не то лопаточку из своего медицинского чемоданчика. Не пройдя вглубь и пары дециметров, пальцы ночных копателей наткнулись на что-то холодное и твердое. -- Ну, значит, это действительно тут, -- удовлетворенно заметил Петрищев. -- Давайте копать вширь, пока не почувствуем, что твердая поверхность уходит вглубь. Еще несколько минут, и изумленным взорам Дубова и его спутников предстала каменная дверь, или, точнее, прямоугольный люк длиной около полутора метров, а шириной -- чуть меньше метра. Ничего похожего на замок или скважину на двери не оказалось, лишь сбоку чернело огромное бронзовое кольцо. Василий изо всех сил потянул его, и люк с неприятным скрипом приоткрылся. Из темного чрева кургана повеяло смрадом и затхлостью. -- Ну, господа, кто первый? -- предложил детектив, когда люк общими усилиями удалось откинуть. Отважным первооткрывателем вызвался стать Серапионыч. Взяв у Петрищева фонарь, он смело шагнул в зияющий проем. Правда, справедливости ради отметим, что дополнительной отваги доктору придала его легендарная скляночка, к которой он незаметно для остальных уже успел приложиться по дороге. Через миг из-за люка донесся приглушенный голос Серапионыча: -- Заходите, друзья мои, тут очень даже мило. Следом за доктором его спутники оказались в гробнице -- затхлом помещении с куполообразным потолком, как и было указано в описаниях профессора Кунгурцева. Водя фонариком, Василий внимательно разглядывал то, что осталось после научной экспедиции -- пустой каменный гроб и барельеф "Шествие каменных зверей". -- A он, оказывается, составлен из отдельных плит, -- не без удивления отметил детектив. -- Ничего удивительного, -- проворчал Петрищев. -- Целиком его сюда не затащить. -- Но плиты довольно большие, -- задумчиво продолжал Дубов. -- Разве это имеет какое-то значение? -- спросил Столбовой. -- Очень возможно, очень возможно... -- Отыскав на барельефе корову, Василий посветил фонариком вверх и увидел изображение птицы с длинными крыльями и хвостом. -- Похожа на ласточку? -- Да, это и есть ласточка, -- подтвердил Петрищев. Столбовой и Серапионыч молча с ним согласились. -- Что ж, теперь все сходится, -- с удовлетворением сказал Василий. -- Ласточка, символ души... -- Василий Николаевич, может быть, хватит говорить загадками? -- не выдержал инспектор Столбовой. -- Я не спорю, барельеф замечательный, отдаю должное художественному мастерству наших предков, но не ради же осмотра старинных достопримечательностей вы сорвали всех нас с места и на ночь глядя повезли сюда? -- Ну что ж, -- согласился Дубов, -- сейчас я вкратце познакомлю вас с ходом своих мыслей, а потом мы с вами на практике выясним, насколько он был верен... Или наоборот, неверен. -- Василий откашлялся, как лектор перед выступлением. -- Когда я разговаривал с баронессой Xелен фон Aчкасофф, то она заверила меня, что древние кисляки хоронили сердце, считавшееся средоточием души, отдельно от тела в особом сосуде. В отчете же профессора Кунгурцева об этом ни слова. Но, с другой стороны, сосуд с сердцем, тем более если он имеет какую-то ценность, могли вынести похитители задолго до Кунгурцева. К тому же баронесса говорила, что сердце может храниться и в отдельном помещении, до которого профессор просто не добрался. Так что отсутствие сосуда с сердцем само по себе ни о чем еще не говорит. То же относится и к предполагаемым драгоценностям, которыми "снабдили" покойника в путь на тот свет. Во-первых, они могли отсутствовать изначально, так как древние кислоярцы отнюдь не всегда хоронили своих правителей вместе с золотыми и прочими дорогостоящими изделиями. Во-вторых, их могли забрать грабители. В-третьих, сам профессор... -- Никогда! -- гневно перебил Петрищев. -- Он был порядочным человеком! За это его и убили... -- Я не имел в виду, что профессор Кунгурцев что-то присвоил. Здесь другое. Весьма показательна судьба золотого гребня, украшенного национальным орнаментом -- единственной драгоценности, которую Кунгурцев, по его словам, нашел в гробнице. Сначала гребень хранился в запасниках Кислоярского музея, а потом пришли оттуда, -- Василий неопределенно, но выразительно указал в потолок, -- и гребень реквизировали. И знаете, что сказал профессор Кунгурцев, когда директриса музея ему об этом сообщила? "Так я и думал!" -- Что он имел в виду? -- удивился Столбовой. -- Элементарно, -- вздохнул Дубов. -- Покойный профессор прекрасно понимал, в какой стране мы живем. И что все сколько-нибудь ценное тут же будет, извините, просто разворовано. -- И вы полагаете?.. -- не договорил Cерапионыч. -- Я полагаю, что Кунгурцев нашел здесь нечто большее, -- уверенно подхватил Дубов, -- но "обнародовал" только золотой гребень как своего рода пробный шар. И очень скоро убедился, что его самые пессимистичные предположения начинают сбываться. -- И где же сокровища? -- невольно понизил голос Серапионыч. -- Очевидно, спрятал в надежном месте, -- ответил детектив, -- причем, скорее всего, в Кислоярске или его окрестностях. Этим я объясняю его неоднократные приезды сюда инкогнито. Он приезжал, чтобы проверить, на месте ли сокровища. Возможно, исследовал их как ученый. Или перепрятывал в другие места. Однако мафия ни на минуту не выпускала Кунгурцева из виду, и, несмотря на все предосторожности, это кончилось для него трагически. -- Значит, дело за малым, -- невесело усмехнулся Столбовой. -- Найти искомое место и взять сокровища. -- Или закопать еще поглубже, -- сердито пробурчал Петрищев. -- Чтобы всяким мошенникам не достались. -- Чисто по-человечески я полностью согласен со Степан Степанычем, -- кивнул Василий, -- но ведь мафия ни перед чем не остановится. Найдут ли они драгоценности или нет -- но искать будут, причем не разбирая средств. A значит, будут и новые жертвы. Но если мы найдем сокровища, то как можно скорее передадим их настоящим ученым, коллегам Кунгурцева, и сделаем это максимально гласно и открыто, чтобы ни один облаченный властью прохиндей даже и подумать не решился бы, чтобы положить на них свою загребущую мохнатую лапу! -- Как вы наивны, Василий Николаевич, -- вздохнул инспектор. -- Неужели жизнь вас так ничему и не научила... Стойте! Слышите, что это? -- Что, что? -- заозирались его спутники. -- Как будто что-то стукнуло у входа. Нет, наверно, померещилось. -- Да и кому тут быть, -- добавил Серапионыч. -- Разве что дух покойника... -- Ну и последнее, -- немного помолчав, продолжал Дубов. -- Когда я в музее разглядывал фотографию барельефа, то обратил внимание на неясное пятно прямо над коровой и сразу же подумал, что это может быть какая-то птичка. Правда, в прилагавшемся описании о ней не было сказано ни слова, и я решил, что это просто отблеск от вспышки или что-то подобное. Но теперь, убедившись, что там действительно ласточка, то для меня все встало на свои места. Ведь ласточка, по словам баронессы Xелен фон Aчкасофф, у древних кислоярцев почиталась символом души. Так же как и сердце. Трудно поверить, что Кунгурцев не заметил на барельефе изображения ласточки -- значит, он не упомянул его намеренно. К тому же барельеф не монолитный, а состоит из нескольких плит. -- Василий замолк и стал водить фонариком по краям той плиты, на которой была ласточка. -- Ну и что же? -- не выдержал долгого молчания инспектор Столбовой. -- Очень просто! Сердце хранится в соседнем потаенном помещении, которое находится вот за этой плитой. -- Василий ткнул фонариком в ласточку. -- Кунгурцев его обнаружил, но по каким-то причинам утаил от всех эту часть своего открытия. Посветите мне, -- детектив передал фонарик Столбовому, а сам принялся ощупывать силуэт ласточки -- нажимать на него в разных местах и даже дергать за длинный хвост. -- A вы, голубчик, попробуйте сказать "Сезам, откройся", -- сочувственно посоветовал Серапионыч. -- Нет, тут что-то другое, -- пробормотал Василий, продолжая исследовать ласточку. Когда он добрался до головы, то клюв прямо под его пальцами стал проваливаться вглубь, а плита со страшным скрипом подалась вперед. -- Ну и ну, -- неодобрительно покачал головой Петрищев. Проход открывался все шире, и в затхлой гробнице неожиданно повеяло свежим ветерком -- это казалось почти столь же невероятным, как все ходы и тайники могильного кургана. -- Прошу, -- сделал Василий широкий приглашающий жест. Все четверо столпились перед проходом и пытались разглядеть открывшееся помещение. По размерам оно значительно уступало первому, а в середине на каменном возвышении стояла высокая и широкая ваза из тонко ограненного хрусталя. Ее узоры и переливы таинственно поблескивали в неверном свете. На дне вазы что-то темнело -- видимо, это и было забальзамированное сердце. A вокруг возвышения, прямо на каменном полу, стояли золотые фигурки -- около двадцати штук. Некоторые изображали людей -- может быть, самого правителя, его жены и сподвижников. Остальные как бы повторяли в миниатюре изображенных на барельефе зверей. Судя по тому, как блестели фигурки, когда на них падал свет, их прочищали совсем недавно. Василий и его спутники завороженно глядели на открывшуюся им картину, не решаясь переступить порога потаенной комнаты. Но тут детектив заметил, что под самой крупной фигуркой, высотой сантиметров тридцать, изображавшей, видимо, самого покойника, прямо на полу лежит какая-то записка. Василий осторожно вошел в тайник, поднял бумажку, но прочесть не успел: у него за спиной раздался какой-то грохот, а обернувшись, он увидел, что посреди основного помещения стоит Феликс Железякин с нацеленным прямо на Дубова пистолетом. За спиной Феликса маячили двое в плащах -- даже в полутьме сыщик узнал в них тех пьяниц, что околачивались возле филиала на Хлебной. -- Ну что ж, милый Василий Николаич, вы славно поработали, -- похабно осклабился Железякин. -- Жаль только, что плодами своих трудов вы уже, увы, не воспользуетесь... Пока Феликс произносил издевательскую речь, Василий успел переглянуться со своими спутниками, которые растерянно стояли вдоль стен с поднятыми руками. -- Этот порог вы перешагнете только через мой труп, -- решительно проговорил Дубов, чтобы протянуть время и дать Столбовому сориентироваться. -- Уж за этим дело не станет, -- злобно прошипел Железякин. -- Прочь с дороги! Но в этот момент инспектор Столбовой неожиданно соединил поднятые руки в кулак и со всей силы нанес удар по шее агенту в кепке, стоявшему как раз перед ним. Тот свалился на холодный пол, словно мешок с дерьмом. Агент в велюровой шляпе бросился было на помощь своему напарнику, но профессор Петрищев очень ловко поставил ему подножку. -- Елки-моталки, -- пробормотал "шляпа" и грохнулся рядом с коллегой. Почувствовав, что что-то идет не так, как задумано, Железякин обернулся, и Дубову этого хватило, чтобы подскочить к Феликсу и попытаться вырвать у него пистолет. Тот, разумеется, не отдавал, и между врагами завязалась смертельная борьба. Василий держал Железякина за руку, в которой все еще находилось смертоносное оружие. И хоть его ствол был направлен вверх, Дубов понимал, что если произойдет выстрел, то срикошетить может в кого угодно. Но тут произошло нечто, что заставило Железякина дико заверещать и выронить пистолет. Василий поначалу даже не понял, что это Серапионыч не спеша раскрыл свой докторский чемоданчик, извлек оттуда самый огромный шприц и от всей души всадил его в задницу Железякина. A Дубов тем временем поднял с полу пистолет и небрежно сунул в карман. -- Это вам даром не пройдет! -- затравленно выкрикнул Железякин. -- Рано радуетесь... C дерьмом съем... Однако последние слова незадачливого мафиози потонули в обвальном грохоте, донесшегося из того помещения, где хранилось сердце в сосуде. Василий обернулся -- за проемом зияла пустота. Не стало ни возвышения, ни хрустальной вазы, ни золотых фигурок -- лишь черная бездна. И только внимательно приглядевшись, Дубов разглядел где-то глубоко внизу едва колышущуюся водную поверхность. -- A где же золото? -- раздался за спиной детектива голос Железякина. -- В подземном озере, -- ответил Василий. -- Не желаете ли там его поискать? Феликс одарил Дубова взором, полным испепеляющей ненависти и, потирая задницу, захромал к выходу из гробницы. Никто его не удерживал. Агенты, едва оклемавшиеся от всех потрясений, нехотя поднялись с пола и побрели вслед за своим поверженным боссом. Василий и его спутники молча глядели друг на друга. Наконец, детектив вспомнил о записке, которую все еще держал в руке. Он посветил на нее фонариком и вслух прочел: -- "Не держите дверь открытой. Кунгурцев". x x x На следующий день Василий Николаевич вновь обедал в ресторане "Три яйца всмятку" почти в той же компании, что и накануне. Не доставало лишь Анны Сергеевны (собственно, она и не принадлежала к числу постоянных завсегдатаев) да инспектора Столбового, который воспользовался обеденным перерывом, чтобы после ночных приключений отоспаться прямо у себя в кабинете. Именно о ночных приключениях шла речь и за столом. Вкратце поведав о произошедшем, Дубов предоставил Владлену Cерапионычу расписывать подробности. -- И тут разверзлась пропасть, будто врата преисподней, -- неспешно повествовал доктор, прихлебывая чаек с добавкой из пресловутой скляночки, -- и холм содрогнулся от адского грохота, с которым мрачные воды подземного Стикса поглотили нечестивое злато!.. -- Эх, какая ценность пропала! -- горько сокрушался бизнесмен Ерофеев. -- Я так понял, что это дело рук древних устроителей гробницы, -- заметил Василий. -- Видимо, при открытой двери нарушается воздушный баланс, или что-то еще. Да бог с ними, с сокровищами, хорошо хоть все живы остались. -- Дубов внутренне содрогнулся, подумав, что случилось бы, окажись он в тот миг в потайной комнате. -- Напрасно вы, дорогой Василий Николаевич, вчера меня до конца не выслушали, -- заговорила баронесса Xелен фон Aчкасофф. -- Я ведь как раз собиралась предупредить вас, что в древности для борьбы с теми, кого теперь именуют археологами-некрофилами, предпринимались всяческие ухищрения, но вы свернули разговор на современные криминальные рельсы. -- Признаю и каюсь! -- Василий театрально стукнул себя в грудь столовой ложкой. -- Отныне, уважаемая баронесса, буду со священным трепетом внимать каждому вашему слову... Тут раздалось характерное попискивание, и детектив с видимым неудовольствием извлек из внутреннего кармана мобильный телефон. -- Дубов слушает. A, это ты? -- Заслышав голос своего верного осведомителя, сыщик хотел было по привычке попросить его, чтобы перезвонил попозже, но вспомнив, к чему привели подобные промедления в расследовании "Дела профессора Кунгурцева", решил выслушать сразу. -- Извините, я на минутку, -- сказал он своим сотрапезникам и отошел к соседнему столику. -- Теперь слушаю внимательно... A, вот оно что! Нет-нет, это не порода собак и не вид полового извращения, а... ну, в общем, долго объяснять, посмотри в словаре иностранных слов. Спасибо за информацию. Если что, тут же звони. Пока. Василий сунул "мобильник" обратно за пазуху и вернулся на прежнее место: -- Только что я узнал, что господин Железякин набирает отряд водолазов-спелеологов. Не желает ли кто из вас туда поступить? Я бы и сам пошел, да дел невпроворот. ГЛАВА ВТОРАЯ. ЦИКЛОПИДЕС СТЭПЛТОНИУМ Как люди становятся Великими Сыщиками? Как люди вообще становятся Великими? Сие нам не ведомо. Ведь даже о детстве и юности Юлия Цезаря нам, собственно, ничего не известно. Дело в том, что первые главы трудов Плутарха и Светония, посвященные юному возрасту этого несомненно Великого Человека, утеряны. В этом чувствуется дыхание Тайны. Какой-то запредельной и могущественной. Вызов, которой может бросить, в свою очередь, опять-таки, лишь Великий Человек. Детство и юность Василия Дубова также покрыты мраком неизвестности. Мы знаем лишь, что он воспитывался в детском доме, и судьба его родителей неизвестна никому, даже самому Василию. Стать же Великим Детективом Дубову было наверняка изначально предначертано судьбой, но свершилось это лишь в лихие, так называемые "перестроечные" времена. Кислоярский горком комсомола, где Дубов работал инструктором, благополучно трансформировался в Бизнес-Центр. И пришло время Василию сделать серьезный и решительный выбор в своей жизни. И он явно по велению судьбы выбрал стезю частного детектива. Каковая впоследствии и вознесла его на сияющую вершину славы. И если пока еще его величественная фигура не затмила Цезаря, то, мы думаем, это лишь дело времени. И грядущие века наверняка подтвердят наше пророчество. Одним из первых нашумевших дел, принесших Василию Дубову славу Великого Сыщика, стало, как это ни покажется странным, дело о пропавшей швабре. Хотя, может быть, это и не столь уж удивительно, если учитывать особенности мышления простого советского человека. Когда хакер, не выходя из своей московской или питерской квартиры, проникает в компьютерную систему крупнейшего американского банка и снимает со счета миллион, то простого советского человека охватывает законная гордость за соотечественника, утершего нос зажравшимся буржуям. Но когда у бедной уборщицы крадут швабру -- орудие ее героического труда... Именно это прискорбное событие и стряслось в Бизнес-Центре. Засидевшись допоздна у себя в кабинете, Василий там же и заночевал, а утром его разбудил стук в дверь. На пороге стояла уборщица Фрося, и вид у нее был самый что ни на есть бедовый -- как раз такой, какой обычно и бывает у человека, у которого пропала его любимая швабра. И Дубов решительно принялся за поиски. Он внимательно обыскал сначала второй этаж, где находилась его сыскная контора, а затем и первый. Фрося со священным трепетом наблюдала за действиями Василия. A тот глубокомысленно произнес: -- Чувствую, что мы на верном пути. И если швабру не вынесли из здания, то круг поисков сужается. C этими словами он решительно направился на третий этаж, где до недавнего времени располагалось комсомольское начальство, а теперь -- наиболее "крутые" фирмы, которые, за небольшим исключением, возглавляли все те же вожди комсомола. Потому-то и обставлен третий этаж был несколько шикарнее, чем первый и второй: в вестибюле, куда выходила парадная лестница, стояли несколько мягких стульев, еще не "прихватизированных" новыми старыми хозяевами, а на всей протяженности длинного коридора имелся даже сделанный из больших пластмассовых квадратов подвесной потолок. Для чего его установили, толком никто не знал -- вероятно, чтобы не ударить в грязь лицом, если нагрянут делегации зарубежных дружественных (или не очень) молодежных организаций. В вестибюле, развалясь на диванчике, курил компьютерщик Женька из газеты "За ваше здоровье", редакция которой находилась в бывших апартаментах первого секретаря. Так как Женька проводил на трудовом посту чуть не все ночи, то Дубов решил поинтересоваться -- не заметил ли тот чего-то необычного? Женька почесал в голове: -- Тут был на улице большой шум -- какие-то девицы подрались. -- Странно, а я не слышал, -- протянул Василий. -- И что за девицы? -- Известно какие, -- хмыкнул Женя, -- те самые... Постой, -- потушил он окурок о малахитовую пепельницу, -- проходил тут ночью один незнакомец. -- Во сколько и откуда? -- тут же достал Василий записную книжку. -- Где-то около двух, -- немного подумав, ответил компьютерщик. -- Я как раз выходил сюда покурить. Он шел из того конца коридора, прошел мимо меня, а потом вниз по лестнице. -- И все? -- разочарованно спросил Дубов. -- Да нет. Он еще сказал: "A курить вредно, молодой человек". И как будто даже с легким акцентом. -- A мою швабру он не нес? -- не выдержала Фрося. -- Нет, -- уверенно ответил Женя. -- Ну, может быть, он держал ее под одеждой? -- предположил детектив. -- На нем были джинсы и рубашка, -- покачал головой Женя, -- а там швабры не спрячешь. -- И полуночный компьютерщик закурил следующую сигарету. -- Ну что ж, продолжим поиски, -- вздохнул Дубов и двинулся в коридор, конец которого по причине "оприходования" большей части лампочек тонул во мраке. Не прошло и минуты, как до Фроси и Жени донесся дикий вопль, а следом за ним из мрака выплыл сам Василий Дубов. Одной рукой он держался за лоб, а в другой торжественно нес Фросину швабру с прицепленной к ней полузасохшей тряпкой. -- Вася, ты нашел ее! -- возопила Фрося и на радостях расцеловала детектива. x x x Одолжив Василию лазерный диск в качестве холодного предмета для прикладывания к шишке, Женя отправился к себе в редакцию, Фрося со шваброй наперевес побежала выполнять свои служебные обязанности, а сыщик стоял посреди вестибюля и пытался дедуктировать. Что-то во всей этой истории было как будто не так, а что именно -- Василий никак не мог понять. Его размышления прервало появление нового персонажа -- по лестнице грузно подымался господин в красном пиджаке, цветастом галстуке и с торчащим из кармана пейджером. То был известный туристический бизнесмен Ерофеев -- один из немногих обитателей третьего этажа, чье прошлое не было связано со славным комсомолом. "A ведь его турбюро находится как раз в самом конце коридора", смекнул Дубов. Ерофеев же тем временем прошествовал мимо Василия, небрежно ему кивнув, и вступил в темный коридор. -- Черт, лампочки не могут вкрутить, -- проворчал бизнесмен и, пошарив в кармане, извлек оттуда фонарик. A Василий, крепче прижав диск ко все разрастающейся шишке, выждал еще пару минут и решительно отправился следом за Ерофеевым. -- Чем могу служить, Василий Николаевич? -- учтиво поинтересовался бизнесмен, когда Дубов проник в его кабинет, уставленный всяческой современной техникой и увешанный яркими видами Греции и других не менее экзотических стран. -- Георгий Иваныч, у вас ничего не пропало? -- прямо с порога спросил Дубов. Ерофеев уставился на него с удивлением: -- У нас ничего не пропадает! Видите, какие ключи, какой замок с кодом, а там, над дверью, даже видеокамера. A сейф -- хоть динамитом взрывай! Василий оглядел все эти предметы предосторожности, но не стал разочаровывать Ерофеева, что для настоящего профессионала все эти причиндалы -- не более чем детские побрякушки. -- Значит, у вас все на месте, -- констатировал детектив. -- Ну что же, Георгий Иваныч, извините за беспокойство. Василий вышел из ерофеевского кабинета, но дверь оставил открытой. В коридоре он привстал на цыпочки, поднял один из квадратов подвесного потолка, пошарил там и извлек небольшую черную папку. -- Что это?! -- Господин Ерофеев, доселе с ехидной физиономией наблюдавший за действиями Дубова, столь резко вскочил со своего "офисного" стула, что пейджер чуть не вывалился у него из кармана. -- Ваша? -- Василий небрежно вбросил папку в кабинет, где ее в охапку поймал Ерофеев. -- Моя как будто, -- не очень уверенно ответил бизнесмен. A затем бросился к сейфу: -- Тут ее нет! -- Ну конечно же нет, -- чуть заметно улыбнулся Дубов, вновь входя в кабинет. -- Ведь вы ее держите в руках. Поглядите, все ли на месте. Ерофеев дрожащими руками раскрыл папку, и на его обычно бесстрастном лице появилось смешанное выражение недоумения и отчаяния. -- Чего-то не хватает? -- забеспокоился Дубов. -- A, нет, вроде бы все на месте, -- справился с волнением Ерофеев. -- Большое вам спасибо, Василий Николаич. Знаете, я думал, что вы детективствуете так, "для прикола", а вы, выходит, по-настоящему сыщик! Скажите, чем я мог бы вас отблагодарить? -- Ничем, -- великодушно махнул рукой Дубов. -- Тем более что и искал-то я вовсе не вашу драгоценную папку, а Фросину швабру. -- Какую еще швабру? -- удивился Ерофеев. -- Ну ладно, -- вздохнул Василий, -- как говорит майор Селезень, объясняю специально для непонятливых. У нашей уборщицы Фроси пропала швабра. Обнаружилась она, -- детектив потрогал шишку на лбу, -- возле вашего офиса. Рядом с нею находилась засохшая тряпка. Вот ее-то форма и показалась мне странной: обычно тряпка сохраняет очертания предмета, на который была надета, а тут углубление имело цилиндрическую форму. Совсем как объектив на вашей видеокамере. Компьютерщик из "За вашего здоровья" видел какого-то человека, выходящего из коридора, но он не нес ни швабры, ни чего-то еще. Наконец, на подвесном потолке я увидел отпечатки ладони, и это, конечно, недосмотр Фроси, что там осталась пыль... -- Дубов замолк и вновь озабоченно прижал диск ко лбу. -- Ну и что же с того? -- тужился господин Ерофеев уследить за полетом мысли Великого Детектива. -- Это элементарно, Георгий Иваныч, -- вздохнул Дубов. -- Тот человек проник в ваш неприступный кабинет, накинул тряпку на вашу хваленую видеокамеру, забрал из вашего бронированного сейфа что ему надо было, а когда вышел, то увидел, что в вестибюле кто-то есть. Тогда он запрятал папку за подвесной потолок, а сам ушел налегке, но с намерением потом вернуться. -- Василий пристально поглядел на Ерофеева: -- Только сдается мне, что не все тут так просто... x x x В тот же день Дубов обедал в ресторанчике "Три яйца всмятку", где почти всегда собирался приятный круг знакомых, с которыми было о чем покалякать в перерывчике "между первым и вторым". Едва войдя в обширный светлый зал ресторана, Василий Николаевич огляделся -- нет ли кого из знакомых. A из-за столика в углу ему уже радостно махал рукой ни кто иной как инспектор Кислоярской милиции Егор Трофимович Столбовой. C инспектором Дубов был знаком довольно давно -- еще с тех пор, как курировал при горкоме комсомола отряд юных друзей милиции. Когда же Василий заделался частным детективом, Егор Трофимович сперва отнесся к этому довольно скептически, однако после нескольких дел, которые Василий с блеском раскрыл, и в их числе нашумевшего "дела о могильном кургане", он переменил свое мнение и о