удь красно-коричневое, -- распорядился Святославский. -- Это концептуально важно. -- Да, конечно, надо пошарить в гардеробе Лидии Владимировны, -- вздохнул Дуремар. -- Перерыв десять минут! -- объявил режиссер, после чего вместе с Кассировой и Грымзиным отправился переодеваться. x x x Инспектора Столбового в коридоре поджидал сыщик Дубов. Он нервно сжимал в руках бумажный колпак. -- Егор Трофимович, за всеми этими событиями я совсем забыл об одном обстоятельстве. Когда во время перерыва я случайно заглянул в большую залу, там не было часов. Они не отражались в застекленной картине. -- Это те электронные часы, которые висят над дверью? -- насторожился Столбовой. -- Да. Вы -- второй человек, которому я сообщаю об этом обстоятельстве. Первым, то есть первой была Надежда Чаликова... -- Кто?! -- Да-да, та самая, московская журналистка. Именно она должна была исполнять роль лисы Алисы. -- Постойте, Василий Николаевич, так это, значит, ее... -- В том-то и дело. Она просила никому не раскрывать ее имени, я только вам, как должностному лицу. Все это превращается в какой-то клубок загадок: часы пропадают, потом возвращаются на место, исчезает хозяйка дома, далее нападение на Чаликову. -- Дубов глубоко задумался. -- Я даже не знаю, кого подозревать. -- Но какие-то соображения у вас есть? -- с надеждой спросил инспектор. -- Увы, -- сокрушенно развел руками детектив. -- Или преступник скрывается где-то в особняке, или он -- один из нас. Второе мне представляется более вероятным, хотя я не вижу логического объяснения подобных действий. Если кому-то понадобилось похищать Лидию Владимировну, например, с целью выкупа, то время и место выбраны на редкость неудачно -- в доме, переполненном потенциальными свидетелями. -- А что, если таким свидетелем как раз и оказалась Чаликова? -- осенило Столбового. -- Все может быть, -- с сомнением произнес Дубов. -- Но кто преступник? Все мы -- добропорядочные и законопослушные граждане, и оттого поиски еще более осложняются. Вот разве что Софья Кассирова... Но одно дело -- мелкие махинации, а совсем другое -- та уголовщина, с которой мы столкнулись. -- Детектив на минутку задумался. -- Знаете, Егор Трофимович, чисто интуитивно я чувствую, что хотя оба происшествия, и исчезновение хозяйки, и покушение на Чаликову, как-то связаны между собой, но за ними стоят разные люди. -- Сомневаюсь, -- пожал плечами Столбовой. -- Мне кажется, в доме орудует опасный маньяк, таящийся где-то в закоулках. Дом ведь старинный, тут есть где спрятаться. -- Возможно, вы правы, -- не стал спорить Дубов. -- Но одно мне совершенно ясно -- на этом сюрпризы не кончатся. x x x Своего рода сюрпризом стало появление новых лисы Алисы и Мальвины -- то есть поэтессы Кассировой и постановщика Cвятославского. Их вид вызвал замешательство в публике. И немудрено: на пышные телеса поэтессы был героически натянут белый купальник в крупный коричневый горошек. Подвязки красных чулок глубоко врезались в, мягко говоря, полные ноги. И в довершение всего сзади, извините за выражение, в районе пышных ягодиц, свисал песец, срочно перекрашенный под лису. Сам же Святославский просто утопал в кружевах обильного платья Мальвины с широкого плеча поэтессы Кассировой. Таким образом, из всего этого крепдешинового великолепия в самых неожиданных местах торчали худенькие ножки в белых гольфах с помпонами и не менее худенькие ручки, украшенные массивными браслетами. И если рембрандтовские формы поэтессы вызывали восторг у господ, то пикассовские конечности режиссера -- сочувствие у дам. -- Давайте еще разок резво пробежимся через сцену искушения Буратино лисой Алисой и котом Базилио, -- предложил Cвятославский, когда присутствующие должным образом оценили наряды Мальвины и Алисы. На сцену вновь взошел Буратино-Дубов с оттопыренными от пяти золотых карманами. Там его встретили Алиса и Базилио. Софья Кассирова декадентски закатила очи и замогильным голосом возвестила: -- Когда я в позапрошлой жизни была возлюбленной жреца Омона в древнем Египте, то ходила по брегам священного Нила у подножия пирамид... -- Пожалуйста, ближе к делу, -- попросил Буратино, заметив, что инспектор Столбовой подает ему какие-то знаки. -- О Буратино, не хочешь ли ты в Кислоярске построить себе пирамиду? -- со страстными придыханиями вопросила Алиса. -- Хочешь ли ты заиметь верблюда, гардероб золотых одеяний и свой канал телевизионный? -- в тон Алисе подстроился Базилио. -- Еще как хочу! -- завопил Буратино. -- Тогда подойди к берегам священного Нила, -- вдохновенно продолжала Алиса, -- и, произнесши заветную фразу, Oмона жреца заклинанье, дождись, когда на поверхность всплывет крокодил священный, и кинь ему в пасть золотые монеты... -- A если не кинешь, -- подхватил Ибикусов, -- то крокодил на тебя набросится и вонзит свои страшные зубы в трепещущую плоть, и хрустнут твои косточки, и кровь оросит воды священного Нила!.. На сцене появился Сверчок-Ерофеев: -- А еще лучше -- сходи в турагентство... то есть нет, в меняльную лавку и обменяй их по курсу один золотой за шесть серебряников. -- Идемте скорее, не терпится мне получить дивиденды! -- И Буратино побежал со сцены. -- Какая страсть! -- похвалил Святославский. -- Отныне я ничуть не сожалею, что мне вынуждилось поменять исполнительниц. Дубов тем временем принимал из рук инспектора Столбового бандероль, адресованную Буратино. -- Охранник сказал, что этот пакет ему принес какой-то человек в темной одежде и с закрытым лицом, -- сообщил Столбовой. -- Очень интересно, -- пробормотал Буратино, снимая обертку. -- Погодите, а вдруг там бомба! -- предостерег Пьеро-Столбовой. -- Нет, вроде бы не тикает, -- ответил Дубов, поднеся пакет к уху. -- Но давайте все же выйдем в коридор. В коридоре он осторожно снял обертку и развернул картонную коробку. Там оказалось настольное поворачивающееся зеркало. -- Что за чепуха! -- пожал плечами Столбовой, вертя в руках вещественное послание. -- Что это значит? -- Очередной сюрприз, -- спокойно ответил Дубов. -- И, разумеется, не последний. -- Может, задержать доставщика, если он принесет еще одно послание? -- неуверенно предложил Столбовой. -- Ни в коем случае! -- воскликнул Дубов. -- Наверняка его прислал человек, который хочет помочь нам, но в то же время остаться анонимным. Мы должны догадаться, какой смысл несет в себе зеркало, и это поможет нам установить истину. -- А если это наоборот -- попытка увести нас от истины? -- возразил Столбовой. Дубов не успел ответить, так как в этот миг в коридоре нетвердой походкой появился доктор Серапионыч в заляпанном белом халате, а следом за ним -- двое санитаров. -- Владлен Серапионыч, беда! -- вполголоса сказал Дубов, проводя доктора и санитаров к Наде. -- Пострадавшая в тяжелом состоянии, может быть уже и мертва... -- На всякий случай детектив не стал уточнять, кто скрывается под лисьей маской. -- Сейчас посмотрим, -- пробормотал Владлен Серапионыч. -- Да, Василий Николаич, экзитус леталис. Забирайте! -- кинул он санитарам. -- Постойте, доктор, ведь вы даже не пощупали пульс, -- удивился Столбовой. -- Мертвая, мертвая, и щупать нечего! -- отрезал доктор. Санитары уложили Надю на носилки и понесли к выходу, а Буратино с повлажневшими глазами отвернулся к стене. -- Ничего, все там будем, -- привычно утешил его доктор Серапионыч и двинулся вослед санитарам. Пьеро-Столбовой положил руку на плечо Дубову: -- Василий Николаевич, примите мои искренние соболезнования. Я знаю, как много Надежда значила для вас... -- Спасибо, Егор Трофимович, вы меня всегда понимали, -- искренне ответил Дубов. -- Но теперь перед нами стоит извечная задача: что делать? -- Искать, кто виноват, -- ответил Егор Трофимович. -- И еще -- продолжать репетицию. -- Да, конечно, -- грустно пробормотал сыщик. -- Я должен сыграть спектакль, -- Василий тяжело вздохнул, -- в память о ней... На входе в зал их перехватил Дуремар-Грымзин. В руке он держал нераспечатанный конверт большого размера без штемпелей и марок, но адресованный Дуремару. -- Это пришло пять минут назад, -- торопливо сказал банкир. -- Позвонили в калитку, но когда охранник вышел, никого не было, только в почтовом ящике это послание... -- Весьма занятно, -- промолвил сыщик, осторожно раскрывая конверт. Там оказались детские комиксы о черепашках-ниндзя. -- Что это значит?! -- побледнел Грымзин, чуть не выронив сачок. -- Понятия не имею! -- искренне пожал плечами Дубов. -- А я, кажется, догадываюсь, -- чуть улыбнулся Столбовой. -- Скорее всего, кто-то хочет дать знать, что Лидия Владимировна жива. Вот если бы они прислали пакетик с черепаховым супом или черепаховую же гребенку... Тут в коридоре появился охранник. -- Хозяин, вам тут еще одно послание. -- С этими словами он протянул господину Грымзину пакет, также адресованный Дуремару, но более напоминавший бандероль. Трясущимися руками банкир развернул бумагу, и на свет вышла книга Избранных произведений В.И. Ленина по вопросам марксистской экономики. Из фолианта торчала закладка -- однодолларовая банкнота. x x x На сцене шла репетиция очередного эпизода: режиссер-постановщик Б. Святославский, по нужде вошедший в роль Мальвины, воспитывал Буратино. -- Буратино, я тебе загадаю задачку, на которую ты должен найти верное решение, -- менторским голосом говорила Мальвина, сомнамбулически бродя по сцене. -- Ее мне загадали служители Кислоярского храма кришнаитов, когда я пришла к ним за духовной вегетарианской пищей. Они мне сказали: "Харе Кришна, дорогая Мальвина! Если ты отгадаешь загадку, то получишь талончик на постоянный доступ к нашему супу, а если не отгадаешь, то будешь отлучена от живой пищи разума и желудка". И, чтобы не впасть в духовный глад, я была вынуждена напрячь все свои гениальные мозги и найти ответ на поставленный вопрос... Дубов-Буратино не особо вникал в монолог Мальвины, так как его мысли витали в несколько иных сферах. Детектив вертел в руках зеркальце из таинственной посылки и печально бормотал себе под нос: -- Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: Кто похитил черепаху? Как с лисою дал я маху? Кто часы, скажи, снимал? Кто посланья присылал? Расскажи мне честно, смело, как распутать это дело? Да поведай без затей -- кто тут главный лиходей? Дубов медленно поворачивал зеркало, и в нем попеременно отразились: лепной потолок гостиной, хрустальная люстра, затем -- столь занимавшие сыщика электронные часы, показывающие уже 4.25 ночи, потом -- дверь и, наконец, зрительный зал. x x x Святославский решил еще разок пробежать сцену на пруду -- с наполовину обновленным составом исполнителей. Это обстоятельство наложило свой отпечаток и на диалог персонажей. В отличие от первой Тортилы -- Лидии Владимировны Грымзиной, указывавшей Дуремару на экологические последствия его действий, новая Тортила, она же по совместительству Карабас-Барабас, она же редактор "Кислого флирта" господин Романов, сразу взяла быка за рога. Небрежно развалившись в кресле и закинув ноги на стол, Тортила заявила: -- Давай, Дуремуля, без сантиментов. Как говорил старик Адам Смит, деньги -- товар -- деньги. Сматывайся с моего пруда -- и получишь свое золотце. -- Какое золотце? -- не понял Дуремар. -- Ну, золотой ключик, -- уточнила Тортила. -- Впрочем, тебе, жадненький мой, придется еще и кой-чего доплатить. -- Сколько? -- побледнел Грымзин и машинально полез в карман за чековой книжкой. -- Да не здесь, -- досадливо махнула бородой Тортила. -- А где? -- пролепетал Дуремар. -- Выйдешь из своей лачуги, повернешь направо, там тебя будет ждать одна лягушка, ей и отдашь. А взамен получишь свое золотце. То есть, пардон, золотой ключик. И без глупостей! -- прикрикнула Тортила вослед уходящему со сцены Дуремару. -- А то отдам его Буратине. -- Эврика! -- вдруг раздался в гостиной чей-то вопль. Все вздрогнули. Крик исходил из последнего ряда партера, где в курточке и колпачке Буратино гляделся в зеркальце частный детектив Василий Николаевич Дубов. Cвятославский, поправляя голубой парик, подошел к детективу: -- Вы нашли новый путь интерпретации роли? -- Нет, я нашел путь к чему-то более важному, -- понизив голос, ответил детектив. -- И хотел бы кое о чем вас попросить... x x x После репетиции очередного эпизода режиссер-постановщик вышел на сцену и провозгласил: -- Милые господа, нам, а в нашем числе и моей творческой индивидности, требуется передыхание. А посему объявляю часовой антракт для проветровки зала и мозгов. Сбор здесь в пять сорок пять, и прошу не опаздывать. Артисты со вздохом облегчения потянулись к выходу. Последним, опираясь на сачок, залу покинул хозяин дома банкир Дуремар-Грымзин. Уходя, он аккуратно выключил свет и закрыл дверь на ключ. И никто, кроме инспектора Столбового-Пьеро, не заметил кончика колпачка, торчащего над стульями в последнем ряду зрительного зала. x x x Особняк главы банка "ГРЫМЗЕКС" погрузился в сон. Но спали не все. Например, что делал запертый в главной зале детектив Дубов, не знал никто -- даже инспектор Столбовой, которого он попросил подежурить в коридоре. Пристроившись на стуле, Егор Трофимович пытался читать драматическую поэму Софьи Кассировой "Нильскaя рапсодия", изданную за счет автора отдельной брошюрой в местном издательстве "СВЕТОЧ". С трудом пробираясь сквозь туманные и таинственные образы этой незаурядной поэмы, Столбовой пытался вникнуть в монолог лирической героини поэмы: "Жрецу Омона помоляся в храме, Направилась я к Нилу в ближний путь, Где Аллигатор острыми зубами Ласкал мою девическую грудь". Жрец Омона ответствовал ей: "Я крокодилов пас в лугах На топких Нильских берегах. А Крокодил жевал сапог -- Наверно, я бы так не смог". Буквы запрыгали перед глазами Егора Трофимовича, и он забылся в тяжкой полудреме. Ему виделся страшный крокодил, уволакивающий черепаху Тортилу в топкие пучины. От этих кошмаров инспектора освободил голос господина Романова, совмещавшего Карабаса Барабаса и Тортилу. -- Вы так стонали, -- озабоченно говорил порноиздатель. -- Я уж решил, что и с вами что-то случилось. -- А, нет, ничего, -- пришел в себя Столбовой. -- Спасибо, что разбудили. -- А у меня к вам дело. -- Господин Романов извлек из-под бороды небольшой пакетик, адресованный Карабасу Барабасу. -- Это мне только что передал охранник, будто бы кто-то принес и оставил у входа. Я решил сам не открывать, а только вместе с вами. -- Правильно решили, -- одобрил Столбовой. -- Вскрывайте. Карабас Барабас снял обертку и открыл скрывавшуюся под ней картонную коробочку. Через миг ампирные стены коридора огласились не совсем нормативной лексикой -- так адресат откликнулся на действие мышеловки, спрятанной в коробочке. Столбовой, подтянув пьеровские рукава, помогал Романову освободить палец из капкана. -- Что за глупые шутки! -- прорычал Карабас, потирая бородой пострадавший палец. -- Это нам предстоит выяснить, -- невозмутимо ответил инспектор. x x x Ровно без четверти шесть утра господин Грымзин открыл дверь гостиной и впустил туда актеров. Первым, что они увидели, был Буратино, сладко спавший на сдвинутых стульях. От голосов Дубов проснулся: -- А? Что? Да, я тут малость заснул. А что делать -- всю ночь на ногах... -- Господа, приступаем к репетированию последней и заключительной мизансцены, -- возвестил Святославский. -- Не забудьте, что она несет на себе главный груз экзистенциально-концептуальной невостребованности... Пока режиссер развивал свои гениальные идеи, Столбовой уединился с Дубовым и сообщил о последнем сюрпризе -- мышеловке для Карабаса. -- Еще одна загадка? -- задумался детектив. -- А может, наоборот -- все потихоньку начинает становиться на свои места? -- А как ваши успехи, Василий Николаич? -- поинтересовался Столбовой. -- О, мои успехи! Мои успехи, Егор Трофимыч... -- Но рассказать о своих успехах Дубов не успел, так как режиссер попросил Буратино и Пьеро приготовиться к выходу на сцену. А на сцене перед картиной горящего очага понурясь сидели Папа Карло и Джузеппе -- Сизый нос. Папа Карло чинил шарманку и привычно бормотал: -- Хочешь -- не хочешь, а жить надо... И еще руководить антиалкогольным обществом, и вести борьбу с гомосексуальными меньшинствами, засевшими в высших эшелонах власти... Говорят, есть одна страна на свете, где ветераны творческих профессий живут в покое и довольстве на одну пенсию, и им не приходится таскаться по дворам с шарманкой... -- Но эта страна -- явно не Кислоярская Республика, -- ехидно вставил Сизый нос. -- А где она, эта страна? -- горестно вздохнул Папа Карло. Но Джузеппе не успел ответить, так как дверь в залу медленно раскрылась, а следом за ней широко раскрылись рты и глаза всех присутствующих, ибо на пороге, шатаясь, как тростник на ветру, возникла первая лиса Алиса -- не совсем невредимая, но все-таки живая. Она была все в том же лисьем костюме, в котором ее застигла смерть, но с накинутым поверх него грязным белым халатом. -- Наденька, это вы! -- Детектив Дубов подбежал к Алисе и бережно усадил ее в кресло. -- Это ужасно, -- прошептала Надя. -- Последнее, что я помню -- как получила чем-то тяжелым по голове. А потом... -- Алиса задрожала и откинулась на спинку кресла. -- А потом, уже там... там... -- В морге? -- подсказал Буратино. -- Так это был морг!.. О, боже мой... -- Ну, и что же в морге? -- живо заинтересовался Ибикусов-Базилио, доставая из-под хвоста репортерский блокнот. -- И в морге какой-то тип, от которого несло, как от винной бочки, пытался меня зарезать вот таким ножом! -- А, так это же доктор Cерапионыч! -- облегченно воскликнул Дубов. -- Наденька, не держите на него зла -- он выполнял свои медицинские обязанности, то есть совершал ваше вскрытие. -- Надо же -- а я и не знала, -- опечалилась Надя. -- Ударила его, схватила этот халат... И побежала сюда... -- Главное, что вы живы, -- ласково сказал Дубов. -- Наденька, вы лучше прилягте, отдохните, здесь с вами ничего не случится... Ах, какое счастье, какое счастье... -- Я принесу теплое одеяло и что-нибудь согревающее натуру, -- сказал Грымзин. -- Да, что-нибудь... Пожалуйста... -- прошептала Алиса и в изнеможении закрыла глаза. -- А мы можем продолжать?! -- радостным голосом обратился Дубов к Cвятославскому. -- О, естественным способом! -- откликнулся режиссер. -- Если все пойдет, как я задумал одной голодной ночью, то наш спектакль будет иметь не только резонанс, но и фурор. Папа Карло вновь склонился над шарманкой: -- Ах, Буратино, Буратино! Увижу ли я тебя когда-нибудь? Сразу после этих слов в коморку Папы Карло вбежали: Буратино-Дубов с золотым ключиком в руке, Пьеро-Столбовой и Мальвина-Святославский. По дороге Буратино шепнул: -- Егор Трофимович, будьте в боевой готовности. Сейчас могут начаться настоящие сюрпризы. Пьеро кивнул и нащупал в кармане револьвер. Увидев дорогих гостей, Папа Карло умиротворенно прошептал: -- Мальчик мой, наконец-то я увидел тебя воочию -- и спокойно могу умереть! -- И не думай, Папа Карло! -- закричал Буратино. -- Только сейчас начинается самая настоящая жизнь. Лучше сообрази нам чего-нибудь покушать. -- Нету ничего! -- горестно вздохнул Папа Карло. -- Потерпите до завтра, -- предложил Сизый нос. -- Завтра после спектакля дадут благотворительный обед, и мы сможем порыться в пищевых отходах... -- Не надо, -- вмешался Пьеро. -- Лучше я выйду на улицу, почитаю свои гениальные стихи и соберу денег на обед. -- Егор Трофимович извлек из кармана поэму Софьи Кассировой "Нильскaя рапсодия" и, раскрыв наугад, продекламировал: О, жрец Омона! Ты меня не любишь И, чтоб развеять горе и кручину, Я брошусь в Нил к священным крокодилам -- Такая смерть достойней, чем другая! -- И ты полагаешь, дорогой Пьеро, что тебе за такие стишки что-то заплатят? -- искренне удивился Папа Карло. -- Конечно, заплатят! -- уверенно ответил за Пьеро Сизый нос. -- И еще добавят, чтобы только никогда их больше не слышать. При этих словах поэтесса Софья Кассирова грозно двинулась в сторону Мешковского, и Дуремару с Базилио стоило больших трудов удержать разгневанную Алису Вторую. -- Ну, если стихи не годятся, то я могу выйти на улицу и станцевать танец маленьких зомби, который видела в джунглях Кот д'Ивуара, -- предложила Мальвина, но ее перебил Буратино: -- Господа, не разменивайтесь на мелочи. Лучше помогите мне отодрать этот холст, -- Буратино указал на картину. -- И побыстрее, пока нас не застукал Карабас Барабас. Действительно, по проходу между рядами в сторону сцены уже двигался Карабас Барабас в сопровождении отряда псов-полицейских, роль которых, если верить афише, исполняли сотрудники славной Кислоярской милиции. Здесь по сценарию Буратино должен был символически "содрать холст" и "открыть дверцу", после чего на сцену вносились декорации с изображением "театра мечты", в который герои попадали через подземный ход. Но вместо этого Дубов подошел к краю картины и просунул ладонь за раму. -- Стой! -- завопил Карабас и со всех ног бросился на сцену. Но Буратино продолжал свое дело. -- Хватайте его! -- приказал он псам-полицейским. Так как те не торопились выполнять этот приказ, то Карабас отшвырнул плетку и выхватил из-под мундира пистолет. -- Держите его! -- крикнул Пьеро-Cтолбовой. -- Карабаса Барабаса, кого ж еще! -- Держите Буратино и Пьеро! -- громче прежнего заорал Карабас Барабас. -- Они украли у меня страшную тайну! Псы-полицейские переминались с ноги на ногу. Они понимали, что произошло очередное плановое отклонение от сценария, но не знали, чей приказ выполнять: то ли своего начальника по сцене Карабаса Барабаса, то ли начальника по службе инспектора Столбового. Буратино между тем продолжал свои манипуляции с картиной. Карабас Барабас взвел курок и прицелился прямо в Буратино, однако Пьеро схватил с пола хлыст и резко ударил Карабаса по руке. Прогремел выстрел, но пуля, видимо, прошла мимо цели, так как все, кто был в зале, остались живы и здоровы. Но тут уж псы-полицейские окончательно определились и, скрутив Карабасу руки, оттащили его со сцены. И тогда вперед вышла Мальвина-Святославский. -- Теперь -- верю! -- воскликнул постановщик. -- Именно такую завершительную сцену я представлял себе в режиссерских снах на шкафу моего скромного жилища. Да-да-да, это именно та вешалка, с которой начинается настоящий большой театр! А Буратино, будто и не обращая внимания на происходящее вокруг, продолжал возиться с картиной. И вдруг что-то заскрипело, и картина медленно съехала в сторону, обнаружив за собой небольшую комнатку, в которой ничего не было -- только на полу лежали картонный панцирь и чепец черепахи Тортилы. Карабас-Романов рванулся вперед, но псы-милиционеры держали его крепко. -- А где же Тортила? -- пробормотал Карабас Барабас и, поникнув бородой, осел на пол. -- Да, где же Лидия Владимировна?! -- вопросил Грымзин, обращаясь к Карабасу. В этот момент в гостиную вошел охранник и передал Столбовому конверт. -- Еще одно послание? -- тихо спросил Дубов. -- Не совсем, -- улыбнулся инспектор. -- Егор Трофимович, что делать с Карабасом? -- спросил один из полицейских. -- Так его и держать? -- Да, жаль, наручников не захватил, -- вздохнул Пьеро, продолжая читать послание. -- Ну ничего, без оружия он уже не опасен. -- Столбовой небрежно сунул послание в карман и поднял с пола пистолет, наделавший столько шума. -- Ха, неплохая зажигалочка! -- Что вы имеете в виду? -- удивленно переспросил Дуремар-Грымзин. -- Вот, глядите. -- Вместо ответа инспектор нажал на курок, и сверху появился язычок пламени. -- А если одновременно нажать вот на эту кнопочку, то сработает еще и звуковой эффект. -- Господин Грымзин, вы знали о существовании тайника? -- спросил Дубов. -- Первый раз вижу! -- искренне изумился хозяин дома. -- Должно быть, он существовал еще до того, как я приобрел особняк. Не отрицаю, все это, конечно, очень интересно и увлекательно, но мне обещали вернуть мою супругу, а не ее панцирь. -- Кто обещал? -- спросил Буратино. Дуремар открыл рот, чтобы ответить, но тут заговорил Пьеро: -- Кажется, кое-что проясняется. Как только началась вся эта заварушка, я отдал распоряжение установить за домом наружное наблюдение. И вот первый рапорт. -- Столбовой надел очки и зачитал: -- "В 5 часов 52 минуты из дома вышел его владелец Грымзин (в дальнейшем -- объект Г.) со свертком. Пройдя около пятидесяти метров, объект Г. вступил в контакт с неопознанным лицом женского пола, передав последнему вышеупомянутый сверток, после чего сразу вернулся в дом. Женщина со свертком проследовала до угла Колпачного бульвара, где села в автомобиль, подозреваемый как "Мерседес-Бенц", номер такой-то, белого цвета..." -- Что?! -- внезапно перебил Мешковский -- Сизый нос. -- Какой номер? Столбовой повторил. -- Это же мой любимый "Мерседес"! -- возопил Мешковский. -- Они у меня его угнали! Мерзавцы, извращенцы! -- На себя посмотри, -- проворчал Папа Карло. -- Вот как? -- пристально глянул на Мешковского инспектор Столбовой. -- Что ж, будем искать. Только ведь у вас, кажется, раньше был "Запорожец"? -- Так это ж и есть "Мерседес", -- нехотя ответил Мешковский. -- То есть вообще-то он "Запорожец", но эмблема на нем мерседесовская, потому я и зову его "Мерседесом"... -- Мы это учтем. -- И инспектор, не обращая внимания на стенания Сизого носа, продолжил зачитывание рапорта: -- "...номер такой-то, белого цвета, и отбыла в неизвестном направлении. По дороге к "Мерседесу" она споткнулась и оставила на фонарном столбе отпечатки пальцев, которые дежурный эксперт идентифицировал по картотеке как принадлежащие находящемуся в розыске государственному преступнику Рейкину Антону Степановичу, бывшему прокурору Кислоярска". -- Инспектор снял очки. -- Что ж, дело понемногу проясняется. А вот с вами, Евгений Максимович, нам еще придется кое-что уточнить. -- Если мои показания помогут вернуть Лидию Владимировну, то я готов ответить на любые вопросы, -- твердо ответил банкир. -- Что вы передали той даме на улице, то есть бывшему прокурору? -- спросил Столбовой. -- Некую приличную сумму в долларах, -- не очень точно ответил Грымзин. -- Я это сделал по указаниям Караба... то есть господина Романова. -- Что вы мелете?! -- вскочил Карабас Барабас. -- Какие еще указания? -- Когда вы в роли Тортилы сказали, чтобы я вышел из дома и передал выкуп вашему связному. Я все выполнил, как вы сказали, и где моя жена?! -- Я не знаю, где ваша жена! -- истерично выкрикнул Карабас. -- Говорю вам, она должна была быть в этом тайнике, куда я ее... -- Поняв, что сболтнул лишнее, Карабас застонал и вновь осел на пол. -- Значит, все-таки вы ее туда запрятали? -- обрадовался Столбовой. -- Порядочные похитители так не поступают! -- укоризненно сказал Грымзин. -- Это порядочные банкиры так не поступают! -- огрызнулся в ответ Карабас. -- Я пошел на это, чтобы вернуть свои вклады, пропавшие в Болт-Банке! -- Да что вы такое несете! -- раздраженно перебил Грымзин, но Столбовой его остановил: -- Нет-нет, пусть говорит. А ты, Донцов, записывай. Один из псов-полицейских достал из-за пазухи блокнот и авторучку и приготовился протоколировать. Карабас приосанился, насколько это было возможно в его положении: -- Записывайте, записывайте! И вы, господин Ибикусов, тоже записывайте. Да, я хранил редакционные средства в Болт-Банке, и они пропали после так называемого банкротства, но не для кого не секрет, как все было на самом деле. Вы, господин Грымзин, вступили с покойным Лавантусом в сговор -- путем сложных махинаций он перевел все деньги своего банка в ваш "Грымзекс", чтобы не возвращать вклады. И если бы он скоропостижно не скончался, то сейчас отдыхал бы где-нибудь на Багамах, не думая об ограбленных вкладчиках. -- Ну да, -- не выдержал Дубов, -- и для восстановления справедливости вы вступили в сговор с путчистом Рейкиным! -- А я и не знал, кто он такой, -- заявил Карабас-Романов. -- И даже не догадывался, что это он. Я знал его как Антонину Степановну. Но как бы там ни было, я рад, что вам, господин Грымзин, все-таки пришлось расстаться с частью неправедно добытых денег! -- Не сомневаюсь, что в самое ближайшее время господин Рейкин будет препровожден под арест, а деньги возвращены законному владельцу, -- спокойно заметил Столбовой. -- Надежды юношей питают, -- саркастично хмыкнул Карабас Барабас. Тут уж не выдержал Грымзин: -- Ложь и клевета! Я официально заявляю, что не имею никакого отношения к банкротству и смерти Лавантуса и ни в какие сговоры с ним не вступал. Верните мне супругу и перестаньте заниматься демагогией! А то я вам щас в натуре... Актеры и статисты с интересом следили за происходящим в гостиной, хотя и далеко не все понимали. Один лишь Базилио-Ибикусов нетерпеливо ерзал на стуле: ему одновременно хотелось и узнать, что еще произойдет, и поделиться с народом своими впечатлениями. Наконец альтруистическое начало взяло верх над праздным любопытством, и прославленный репортер покинул залу. x x x Запершись в туалете, Ибикусов извлек свой знаменитый мобильник и позвонил на коммерческую радиостанцию "Икс-Игрек-Зет-плюс" ведущему Якову Кулькову, который, едва заслышав знакомый голос, с радостью пустил его в прямой эфир передачи "Ночной кошмар". Выдержав многозначительную паузу, Ибикусов начал: -- Всем, всем, всем! Имеющий уши да услышит. Говорит Ибикусов из особняка банкира Грымзина. Ползучий переворот, о котором я столько говорил, наконец-то начался. Начался этой ночью. И начался в доме Грымзина под аккомпанемент генеральной репетиции завтрашнего благотворительного спектакля. Темные силы похитили жену хозяина дома, оставив от нее лишь панцирь черепахи Тортилы. Уже нет сомнений, что Лидия Владимировна стала жертвой ритуального приношения тем идолам, которые хотят захватить власть в нашем городе, а затем и во всем мире. Не удивлюсь, если ее окровавленные останки завтра мы увидим на центральной площади Кислоярска. Далее, некто неизвестный совершил нападение на исполнительницу лисы Алисы, проломил ей череп, и ее, посчитав мертвой, отвезли в морг. Морговские эскулапы пытались ее изнасиловать с тем чтобы в дальнейшем расчленить и съесть, а кровью запить, и лишь чудом ей удалось сбежать из этого дикого дома. Но вернулась она в другой дикий дом -- в Грымзинский особняк, и не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать ее дальнейшую судьбу. Пассивность присутствующих в доме инспектора милиции Столбового и его подчиненных наводит на мысль и на их причастность к этим темным силам. Не сомневаюсь, что следующей жертвой стану я -- единственный человек, имеющий смелость открыто говорить о бесчинствах, творящихся в нашей стране. Я воочию вижу, как они перережут мне глотку, а потом, насладившись потоком моей крови, разрубят тело на куски, освежуют и съедят под стук барабанов, обитых моею же кожей. Поэтому, чтобы не допустить вакханалии насилия во всем городе, вы, дорогие земляки, обязаны принять меры. Берите оружие, вилы, топоры, и идите на Незнанскую улицу к дому Грымзина. Лишь решимость всего общества противостоять темным силам способна заставить их отступить. И если вы больше не услышите моего голоса, то знайте: люди, я любил вас -- будьте бдительны! Ибикусов сунул телефон в карман и в задумчивости присел на унитаз. "Все, это за мной, пришел мой последний миг", подумал репортер, заслышав, как ломятся в дверь. Ибикусов встал и со вздохом обреченности откинул крючок. -- Ну, убивайте, злодеи, -- спокойно сказал он. -- Я не страшусь ни вас, ни смерти. На пороге, поддерживая пышный песцовый хвост и переминаясь с ноги на ногу, стояла поэтесса Софья Кассирова. -- Ах, извините, я не знала, что занято. -- Да ничего страшного, -- ответил разочарованный Базилио-Ибикусов и побрел в залу. x x x В зале частный сыщик Буратино-Дубов рассказывал потрясенной публике, как он, следуя своему прославленному дедуктивному методу, сумел вывести Карабаса Барабаса на чистую воду: -- Господа! Во время самого первого перерыва, случайно заглянув в гостиную, я увидел, что часы не отражаются в картине. И потом все время терзался вопросом -- куда девались часы? Кто их украл? И лишь когда получил посылку с переворачивающимся зеркалом -- понял: часы никто не уносил, сдвигали картину, в которой они отражаются. И именно в тот момент, когда я заглядывал в гостиную. И во время последнего большого перерыва, намеренно оставшись здесь, я нашел механизм, которым картина сдвигается. Но внутри оказались лишь панцирь и чепец Тортилы. Значит, Лидия Владимировна каким-то образом выбралась оттуда, или ей помогли это сделать, а затем или она, или кто-то другой начали присылать сюда посылки, чтобы помочь выйти на верный путь. Но вот кто этим занимался, или зачем -- мне пока что совсем не ясно. -- Василий Николаевич, все это прекрасно, но я заинтересован в том, чтобы вернуть свою супругу, -- перебил Дуремар-Грымзин. -- Думаю, что и это мы скоро узнаем, -- уверенно ответил частный сыщик. Но тут отворились двери, и в гостиную вошли две дамы. Одна из них была Лидия Владимировна Грымзина собственной персоной -- целая и невредимая. Правда, без панциря -- то есть в кружевной нижней сорочке. Счастливый супруг, радостно размахивая сачком, бросился к ней, а следом за ним и чуть ли не все присутствующие, так что вторая дама, в зеленом лягушачьем трико, вошедшая вместе с ней, осталась почти вовсе без внимания. Однако ее появление заметили и отметили как минимум двое: Надя-Алиса приподнялась в кресле и резко повернула рыжую морду в ее сторону, а Буратино недоуменно переводил глаза с Алисы на вошедшую даму и обратно. Дама, вошедшая с Лидией Владимировной была -- Надежда Чаликова. x x x Вдруг Надя-Алиса собралась с силами и с криком "Куда ты меня втянула, провокаторша!" набросилась на просто Надю. Но силы оставили ее, и она, пошатнувшись, чуть не упала на пол. Чаликова еле успела ее подхватить. Дубов бросился на помощь, и они вдвоем усадили потерпевшую в кресло. -- Погодите-погодите, я ничего не понимаю, -- встряхнул головой Буратино-Дубов. -- Если вы -- Надя, -- он указал на Чаликову, -- то вы... -- Надя, -- слабым голосом представилась Алиса. -- Надежда Фролова, артистка из художественной самодеятельности. -- Вася, я вам должна все рассказать, -- решительно заявила Чаликова и тут же перебила сама себя: -- Ах, так Карабаса задержали? Я так и предполагала, что это он. -- Да, это он, -- небрежно ответил Василий. -- Карабас Барабас, то есть господин порноиздатель Романов, похитил Лидию Владимировну, шантажировал ее мужа и, наконец, ударил по голове лису Алису, очевидно, приняв ее за вас. Хотя не совсем понятно, для чего ему это понадобилось -- вы же не имеете отношения к делишкам Грымзина и Лавантуса... -- Ах, так вас ударили по голове?! -- воскликнула Чаликова. -- Поверьте, Надя, если бы я могла предполагать, то никогда не втянула бы вас... -- Постойте-постойте, -- перебил Дубов. -- Не все сразу. Давайте по порядку. Надя Чаликова поудобнее устроилась в кресле и начала рассказ: -- Как только я увидела афишу завтрашнего спектакля, то сразу поспешила сюда. Это, наверное, журналистская интуиция: когда столько знаменитых имен вместе -- явно не к добру. Потому я решила себя не афишировать, ну а сохранить инкогнито мне неожиданно помог постановщик господин Cвятославский, когда предложил маску лисы Алисы. -- Но полностью сохранить анонимность все же не удалось, -- заметил Дубов. -- Может быть, я и ошибаюсь, но покушались-то наверняка на журналистку Надежду Чаликову, а не на самодеятельную актрису Надежду Фролову. -- А пострадала Фролова, -- подала слабеющий голос Алиса. -- Увы, это так, о чем я совершенно искренне сожалею, -- ответила Чаликова. -- Может быть, меня узнали по голосу, или подсмотрели в тот момент, когда я на миг приподняла маску и приоткрыла лицо. Однако мои подозрения, что тут что-то не к добру, начали оправдываться очень скоро -- когда я услышала ваше, Василий Николаич, тонкое наблюдение о пропавших из гостиной часах. Я сразу предположила, что часы не отражаются в картине не потому что унесли часы, а потому что сдвинули картину. Вы помните, как я вас покинула почти на пол часа? -- Дубов кивнул. -- За это время я успела сделать многое. Сначала вернулась в гостиную и увидела, что часы вновь отражаются в стекле картины. Тогда я стала ощупывать раму и очень быстро нашла пружинку, которая отодвигает картину в сторону. В комнатке за картиной я обнаружила госпожу Грымзину с завязанными руками и с кляпом во рту. Я помогла Лидии Владимировне снять тортиловский панцирь и, возвратив картину на прежнее место, увела ее из дома, а сама вернулась сюда. В этот миг у меня возник план, как вывести преступника на чистую воду, но для этого нужно было найти кого-то вместо себя -- не могла же я уйти, бросив свою ответственную роль. И тут я встретила Надю... -- Да, режиссер отпустил массовку, -- сказала Надя Фролова. -- Но я решила остаться, так как меня очень заинтересовал творческий метод господина Святославского. Вообще-то я согласна, что нет маленьких ролей, а есть только маленькие артисты, но было немножко обидно: на главные роли пригласили известных деятелей, которые все-таки не совсем люди искусства, а нам, настоящим артистам, хоть и из самодеятельности, достались лягушки. Нет, я рада играть даже лягушку у такого большого мастера, как Cвятославский, но когда госпожа Чаликова предложила мне роль Алисы, то я поняла -- вот он, мой звездный час. Если б я знала, что буду не лисой, а подсадной уткой... -- Алиса Фролова замолкла и в изнеможении от столь длинного монолога откинулась на спинку кресла. -- Скажите, Надя, а где все это время находилась Лидия Владимировна? -- спросил Дубов. -- У вас дома, -- небрежно ответила Чаликова. -- Ваша домохозяйка Софья Ивановна любезно предоставила ей приют. Кстати, она же помогла и с антуражем для посылок. -- Значит, и посылки -- тоже ваших рук дело? -- А то чьих же? Отправляя их, я преследовала две цели -- направить вас с инспектором Столбовым на правильный путь поисков и создать в доме нужную психологическую атмосферу. И, похоже, мне это удалось. Первым делом я послала Буратино, то есть вам, переворачивающееся зеркальце, чтобы подсказать правильное решение загадки о якобы пропавших часах. Посылая Дуремару книжку про черепашек-ниндзя, я давала знать господину Грымзину, что с его супругой все в порядке. И, наконец, мышеловка для Карабаса Барабаса подразумевала, что он "под колпаком" и что ему лучше всего отказаться от своих хитроумных планов. Но, как я вижу, он моим предупреждениям не очень внял. -- Значит, вы уже с самого начала подозревали Карабаса? -- спросил детектив, ласково приобнимая Чаликову за плечи. -- Не совсем, -- призналась журналистка. -- Лидия Владимировна сказала, что ее подкараулили в темном коридоре, схватили сзади и пов